али на издателя "Клариона" с угрозами, что снимут свою рекламу, если не будет напечатано опровержение и меня не уволят. "Кларион", как и большинство оппозиционных газет, был независимым, то есть полностью зависел от доходов с рекламных объявлений. У большинства издателей - как вот у Перла, благослови Господь его прогорклую душу, - как стальной стержень, твердо сознание: газета нужна рекламодателям не меньше, чем они ей, и что дай им палец - всю руку оттяпают. Однако незадолго до описываемых событий "Кларион" был продан одному скряге, в отношении журналистской этики совершенно девственному, да и к тому же не наделенному достаточным количеством здравого смысла, чтобы не позволить превратить себя в половую тряпку пустыми угрозами. Этот студень испугался, что не купит себе летний коттедж в Марта-Виньярде, и наложил в штаны. Через две недели после появления статьи я остановился по пути на работу выпить кофе и глянуть "Глоб геральд". В редакцию я приехал на двадцать минут позже - такое случалось и никаких нареканий не вызывало. На этот раз, когда я подошел к своему кабинету, на нем висел приказ о моем увольнении. Причиной были названы "регулярные опоздания". Я очистил стол и укладывал папки в коробку, когда вдруг зажужжал принтер. Из принтера выползал от руки написанный факс: "_На богов не залупайся_". Подписи не было, но я проверил телефонный номер отправителя по базе данных и увидел, что он направлен с добавочного номера Хюйгенса на коммутаторе "Сайб-серв". Его компания вылетала в трубу, но он, черт побери, прихватил с собой и меня. И вот теперь я в другом месте и в другое время снова залупаюсь на богов. - Хюйгенс хотел меня оттуда убрать, - сказал я. - Не знаю, в чем там дело, но есть что-то, что он хочет от меня скрыть. Однажды я его обставил, и второго раза он не хочет. - Может быть, - кивнул Джон. - Может быть. - Да, кстати, я нашел женщину, которую вчера встретил. - Я откинул сиденье назад. Джон уже был на восточном выезде с магистрали "И-64", и автомобиль скользнул в текущий к городу поток. - Как раз перед тем, как Хюйгенс меня отловил. Она была на той стороне зала... - Ты ее нашел? - слегка заинтересовался Джон. Он обошел прущий по правому ряду двойной трейлер и проскочил между старой "БМВ" с иллинойсскими номерами и доходягой-газомобилем. - И как она выглядела? - Афро-американка, пять футов шесть дюймов, скорее полная, лет около сорока пяти. - После некоторого колебания я добавил: - Я камерой взял крупный план ее нагрудного знака. - Да? - Прочел ее должность. На табличке было написано. - Не шутишь? - Не шучу. Я замолчал. - Ну? - спросил Джон. Я показал на колымагу впереди: - Слушай, даже не верится, что кто-то еще выпускает на дорогу подобные автомобили? Говорили ведь, что примут закон о моральном и физическом старении техники, а тут такой вот драндулет... - Джерри... - Я думаю, придется сделать колонку на эту тему. Ты понимаешь, я не против, если Чеви Дик или кто-то в этом роде чинит древнюю технику и разок-другой покатается, но такая вот мерзость среди бела дня - это безобразие... - Да ладно тебе, - вздохнул Джон. - Что ты хочешь узнать? Я усмехнулся. Эта наша старая игра со времен журналистского колледжа: обмен информацией на равных. Ты мне расскажешь свои секреты, я тебе свои - баш на баш. Иногда ставки были повыше сегодняшних: когда он захотел узнать, как зовут симпатюшку-брюнетку из сто первой группы экономического факультета, я у него выторговал домашний телефон нашего ректора. Отлично получилось: я звонил ректору в воскресенье вечером, когда он смотрел футбол, и задавал ему неудобные вопросы по программе следующего семестра, а Джон узнал имя своей будущей жены. - Рубиновая Ось, - сказал я. - Что это за зверь? - Это, - вздохнул Джон, - нечто вроде кодовой фразы. Честно говоря, сам толком не знаю. Знаю только, это что связано с программой "Сентинел". Эта леди о ней упоминает, значит, это почему-то важно. Он вдруг щелкнул пальцами и опустил плоский автомобильный экран над ветровым стеклом. - Глянем, может быть, Си-эн-эн покажет запуск. - "Не знаю" не считается. - Ладно, согласен, - сказал Джон, держа одну руку на баранке, а другой переключая телевизор на Си-эн-эн. - Задай другой вопрос. - О чем ты хочешь говорить с этой женщиной? Что за история? На экране дикторша Си-эн-эн читала сообщение о развертывании армейских сил на границе Орегона. Вереница солдат с винтовками, сбегающих по трапу транспортного самолета ВВС, бронетранспортеры и танки прут по магистралям среди хвойных лесов, антивоенные демонстрации, строящие баррикады на пути армейских эшелонов... - Вроде бы дело об убийстве, - сказал Джон, тщательно подбирая слова. - Мой источник - как я думаю, эта самая леди - сообщил мне, что недавно был убит один ученый из "Типтри". Хотя полиция по-прежнему считает, что это несчастный случай, эта леди твердит, что это часть заговора и что к этому имеет отношение эта самая Рубиновая Ось. На экране вновь возникла студия Си-эн-эн, в окошке в углу показали логотип НАСА. - Вот и оно, - сказал Джон, включая громкость. "...полчаса назад запущенный с мыса Канаверал, во Флориде, - прорезался голос дикторши на фоне взлетающего шаттла "Эндивур". - На борту шаттла груз элементов для окончания сборки спутника противоракетной обороны "Сентинел-1". Анимационная заставка: массивный спутник, похожий на свое топографическое изображение в атриуме "Типтри", заменил происходящее в живом эфире. "Стыковка между шаттлом и спутником ценой в двадцать миллиардов долларов ожидается завтра во второй половине дня". - Убийство? - переспросил я. - А какое это имеет отношение к... - Забудь, - сказал Джон, выискав наконец возможность обогнать "БМВ". Я обернулся на водителя: здоровенная будка в бейсбольной кепке, в зубах зажата сигара. - Все, что можно, я тебе уже сказал, и даже этого говорить не следовало. Твоя очередь. - Берил Хинкли. Согласно табличке - старший научный сотрудник. Если хочешь, Джах тебе отпечатает фотографию, чтобы ты узнал ее у Клэнси. - Я был бы признателен. Еще несколько миль мы проехали молча. Пригороды уступили место деловому району Клейтон. Через кризис Клейтон прошел очень удачно: новые офисные здания, богатые дома, и очень мало следов тряхнувшего город землетрясения силой в 7,5 балла. Конечно, большая часть федеральной помощи протекла сюда. Правительство очень хорошо понимало, кто достаточно богат и сможет вернуть ссуду, а власти Сент-Луиса не хуже знали, где живут влиятельные избиратели. - Ты в это не вмешивайся, - вдруг сказал Джон. - Извини? - Ты в это не вмешивайся, - повторил он. - Я знаю, ты ищешь материал для статьи и вообще волнуешься из-за своей работы, но... давай этим я займусь сам? Если мне потребуется, я тебе обязательно скажу, и тогда поделим полосу... - Да брось, Джон. Ты же знаешь, что мне на это... Он взглянул на меня искоса, и я запнулся. Это была ложь, и Джон это знал. Нет, я не волновался, я отчаивался. Если я не сделаю что-нибудь впечатляющее живой рукой, Перл найдет нового штатного работника, а я снова окажусь на улице. В лучшем случае останусь внештатником, пробавляющимся видеообозрениями в "Биг мадди" за медные деньги и ночующим в приюте для бездомных. Я не собирался отбивать хлеб у своего друга, но эта закрутка с "Типтри" и Берил Хинкли и "Рубиновой Осью" была как горячая картофелина, которую я не мог не попытаться цапнуть. - Ты же не сможешь... - Знаю. - Джон не отводил глаз от дороги. - Понимаешь, мы с тобой должны друг другу верить. Это дело серьезное, а может быть - и довольно опасное. И просто... дай мне самому разобраться со своими делами. Ладно? - Как скажешь, так и будет. У Джона моих проблем не было. Все, что я потерял, у него было. Хороший автомобиль, дом в пригороде, жена, которая его не презирала, надежное положение на работе. Ребенок, живой. Конечно, я ему завидовал. Какую-то секунду я его даже ненавидел, несмотря на старую дружбу. Джон понял мое настроение и нервно прокашлялся. - Послушай, если я могу дать совет, то... есть вещи, которые надо оставить позади. - Он заколебался. - Тебе сейчас трудно, и это понятно, но... Джейми больше нет, и... - Да-да. Джейми больше нет, и с этим надо жить дальше. Я знаю. Надо жить. Я снова включил автомобильный телевизор. - Слушай, сейчас как раз должны крутить "Бэтмена". Не помнишь, на каком канале? Джон заткнулся. Я нашел любимый мультик своей беспутной юности. Знакомая мелодия песни-заставки заполнила машину, и мы под нее проплыли оставшуюся часть дороги в наш район: один - двумя ногами в реальности, другой - старающийся любой ценой от нее сбежать. Надо жить. Верно, Джон. Была и у меня жизнь. И мальчишка у меня был, черт бы все побрал. 8. ЧЕТВЕРГ, 12:45 Камеру Джаху я забросил по дороге в офис, и он обещался обработать диск и отдать мне отпечатки к концу дня. Еще он меня проинформировал, что его батюшка обнаружил мой уход и - я цитирую - "ссал кипятком". Это означало, что на второй этаж надо пройти на цыпочках. Я надеялся, что Бейли раз в жизни слинял куда-нибудь на ленч, но возле двери Перла мне ударил в нос запах жареных мозгов. Жареные мозги - самый мерзкий из всех сент-луисских деликатесов, и Перл его обожал. Каждый день он приносил в офис полную тарелку этого добра и потреблял его на виду у всего персонала. Когда я прокрался к своему столу, он не стал отрываться от мозгов, но в конце концов - я знал - он ко мне прицепится. Я решил, что лучше всего изобразить такую кипучую деятельность, чтобы меня хотя бы не назвали сачком. И потому я сел за стол и стал сочинять свою колонку в номер будущей недели. Темой я выбрал недавний налет ВЧР на Муни. Утренняя "Пост-диспетч" дала мне голые факты, такие, как число пострадавших, но в мою колонку попали более субъективные замечания очевидца. Я уже добрался до середины, описывая прибытие солдат ВЧР, когда на моем экране в виде блика отразился Бейли. Я не обратил внимания и продолжал набирать статью. Какое-то время он постоял у входа в мой отсек, будто раздумывая: сказать - не сказать, потом ушел. Я кинул взгляд на Джона. Он сидел на телефоне у себя за столом, но усмехнулся, бросив взгляд в мою сторону. Работу я, значит, еще не потерял. Сегодня по крайней мере. Но у меня из головы не лезли события в "Типтри". Да, конечно, не моя это была статья, но журналистское любопытство свербило, и надо было хорошо почесаться. Закончив и запомнив черновой вариант своей статьи, я включил модем и связался с офисом городской избирательной комиссии. Вклады в избирательную кампанию Стива Эстеса были опубликованы в общедоступных файлах. Мне оставалось только задать нужные вопросы, и выскочивший из чулана скелетик затанцевал на экране. Эстес был старый политикан: за ним числилась уйма пожертвований от частных лиц, в том числе самых богатых и влиятельных в городе, от разных комитетов и местных корпораций, а где-то посередке притулился маленький взнос в 10.000 долларов от "Типтри корпорейшн". Конечно, само по себе это не значило ничего: Стиву присылали чеки все - от Национального Комитета Республиканской Партии до Национальной стрелковой ассоциации. И все же это означало какую-то тонкую связь между "Типтри" и Эстесом. Я распечатал файл, обвел кружочком название "Типтри" и собрался отпасовать это Джону, но вдруг возникла идея получше. Не успев подумать, я снял трубку и позвонил в офис Эстеса. Сам Эстес был старшим партнером юридической фирмы в Даунтауне; девушка на коммутаторе передала вызов личной секретарше Стива - молодой женщине с твердым взглядом и таким видом, что она могла бы служить моделью для Зиарс-Роубэковых каталогов [дешевые рассылаемые по почте каталоги для заочных покупок, рассчитанные на небогатого покупателя; синоним провинциального вкуса] года этак 1947. Пухлые, как пчелами покусанные, губки чуть поджались, когда я представился как репортер "Биг мадди". - Одну минутку, пожалуйста. Я проверю, на месте ли он. Она поставила меня на ожидание, и на экране компьютера стал расцветать лилиями луг под мелодию из "Звуков музыки". Это длилось пару минут, а потом и цветы, и Джулия Эндрьюз вдруг исчезли, сменившись лицом Стива Эстеса. - Добрый день, Джерри, - произнес он, сияя в телекамеру. - Чем могу быть полезен? Мы не были знакомы и никогда не разговаривали, так что на фамильярно-дружеское обращение по имени я не прореагировал. Это у них, у политиков, так принято. - Добрый день, мистер Эстес, - ответил я, тронув кнопку "запись". - Я работаю над статьей для газеты, насчет вчерашнего рейда войск ВЧР на Муни, и хотел бы поинтересоваться вашим мнением. Эстес и не моргнул. - Я бы и рад помочь, Джерри, - сказал он, - но вряд ли я смогу тебе сказать больше, чем прочел в утренней газете. То есть любую возможную связь он заранее дезавуировал. - Видите ли, сэр, - продолжал я, - мне несколько неожиданно это от вас слышать, поскольку вы открыто побуждали ВЧР силой вытеснить из парка популяцию бездомных. Вы говорите, что не имеете отношения к этому налету? Он, по-прежнему сияя улыбкой, откинулся в кресле. - Прежде всего я не стал бы употреблять слово "налет", - ответил он, переложив трубку в другую руку. - Более точно было бы "мирная полицейская акция по наведению порядка". И хотя я просил полковника Барриса принять соответствующие меры к нуждающейся в этом популяции Форест-парка, я не мог бы сказать, что просил его... гм... проводить какие бы то ни было "налеты", если вам так угодно, ни в парке, ни конкретно в Муни. Умен, сукин сын. Пока Эстес не увидит, какая будет реакция на налет, он тщательно избегал высказывать одобрение и в то же время прочно связывал свое имя с "полицейской акцией по наведению порядка", если окажется, что большинству избирателей события вчерашнего вечера понравились. - Думаете ли вы, что ВЧР должны и далее проводить... э-э... полицейские акции в Форест-парке? - Я думаю, что ВЧР должны добиваться соблюдения законного порядка ради безопасности всех граждан Сент-Луиса, - ответил он. Еще один нейтральный ответ. На заседаниях городского совета Эстес мог орать насчет "отвоевать улицы обратно" прямо в камеры телевидения, зная, что репортеры от всей его филиппики оставят всего несколько секунд. Но, говоря с репортером грязекопальной газеты и зная, что его замечания могут пойти полным текстом, он играл куда осторожнее. Надо было отдать ему должное: политик он был профессиональный в любом значении этого слова. На вопросах типа "перестали ли вы бить свою жену" такого не поймаешь. - И последний вопрос, - сказал я. - Я сегодня был на приеме в "Типтри корпорейшн"... - Как, и ты там был? - Невиннейшая улыбка радости. - Ты знаешь, и я тоже. Правда, красиво взлетал шаттл? - Я бы тоже хотел посмотреть, - вздохнул я, - но меня с моим коллегой силой удалили из помещения... Он осторожно приподнял бровь: - Вот как? - Вот так. И сотрудник "Типтри", выставивший нас, утверждал, что вам не понравилось, когда я сделал ваш снимок, и что именно поэтому мы должны покинуть помещение. Несмотря на свое самообладание, Эстес на секунду как-то смешался. Глянув в сторону, будто слушая кого-то за пределами видимости камеры, он снова посмотрел мне прямо в глаза. - Обидно слышать, что это был ты, Джерри, - проговорил он. - Прими мои извинения... Я тебя принял за другого. - Кого-то конкретно? Его улыбка окаменела. - Без комментариев, - сказал он ровным голосом. Неудивительно. - Еще одно, - сказал я, - и я от вас отстану. Я случайно увидел, что в прошлом году вы получили значительный взнос от "Типтри". Можете ли вы сказать, почему они его сделали? Он чуть моргнул от неожиданности, но сохранил самообладание. - "Типтри", - произнес он, будто читая проспект компании, - всегда питала дружеские чувства к гражданам Сент-Луиса. За последние несколько лет она дала работу тысячам, и все больше людей приобщаются благодаря ей к аэрокосмическим достижениям. И потому общие интересы нам дороже других. - Понимаю. И проект "Сентинел"... - ...является величайшим достижением техники, как сказал в своем вступительном слове мистер Мак-Лафлин. Теперь же, если вы меня извините, - он сделал вид, что смотрит на часы, - я должен идти. Меня ждут в офисе. - Да, конечно. Благода... Экран опустел, не дождавшись, пока я договорю. Я вернулся к своей статье, на этот раз включив в нее полученные в интервью добавления. Особой разницы не было, кроме намека на вопрос: как слова о "наведении порядка" сочетаются с паникующей толпой, слезоточивым газом и стрельбой, которые я видел и слышал. Работу я закончил в шесть, когда в окна заглядывали чуть зеленоватые сумерки. Редакционный народ разошелся по домам, мы с Джоном уходили последними. Джах меня притормозил, чтобы отдать фотографии. Я нашел снимок Берил Хинкли, и Джон, уже надевая пальто, посмотрел на него через лупу, запоминая лицо женщины, с которой собирался встретиться. - Хочешь, я поеду с тобой? - спросил я, когда Джах ушел. - Я бы мог помочь ее узнать, когда... - Нет уж, не надо! - рявкнул Перл. Я крепко про себя чертыхнулся. Как я не заметил, что Бейли вылез из своей редакторской ячейки! Он как раз запирал комнату с фотокопировальной машиной, когда услышал наш разговор. Услышал, как же: этот гад наверняка подслушивал. - Оставь Джону его работу, Розен, - процедил он, глядя на меня поверх большого заголовка. - От тебя мне нужна только твоя колонка, а другое - только если я тебе это специально поручу. Ты меня слышал? Вот и оно. Вторая выволочка за день. Раньше, чем я сообразил, что ответить, Джон уже прокашлялся. - Прошу прощения, - сказал он, - но это я просил Джерри мне помочь. Он кое-что разглядел вчера в Муни... что, быть может, имеет отношение к моей теперешней теме. Соврано было хорошо, и Перл чуть не купился. Его глаза задвигались, перескакивая с меня на Джонни, потом обратно, и наконец василиск уставился прямо на меня: - Ты колонку написал? - Конечно, Пе... гм... Эрл. Как раз минуту назад закончил. - Отлично, - хрюкнул он. - Тогда завтра займешься той историей с Аркой, которая обсуждалась на последней редколлегии. Срок - следующая пятница. Это задание было дохлой темой: почему это Арка шлюза не упала во время нью-мадридского землетрясения? Да построена была хорошо, и все тут. Когда этот дебил из Вош-Уна предложил такую тему, я пытался спорить, говорил, что землетрясение уже быльем поросло. Да к тому же и ТВ, и "Пост диспетч", и местные сплетницы уже просто создали новые категории для местной журналистики: "Доблестные пожарные", "Собаки-герои" и "Господи ты Боже мой, а она ведь не упала"! И тем не менее Перл впаял ее именно мне - главным образом посмотреть, как я прыгаю через обруч. Я хотел вякнуть, что задание бессмысленное, как вдруг поймал краем глаза напряженный взгляд Джона и заткнулся. Поскольку я и без того ходил по канату, то еще один цирковой трюк ничего не менял. - А в следующий раз, когда поедешь с Джоном, - продолжал Бейли, - просто из вежливости поставь меня в известность. Сегодня нам позвонила одна леди с Уэбстер-Гроувз и сказала, что в Блекберн-парке впервые после землетрясения появились белочки... - ...а у нас некого было туда послать, - подхватил я. - Боже мой, как мне не повезло - пропустил такой сигнал! Дело, похоже, важное. Джон громко кашлянул и прикрыл рот рукой - главным образом, чтобы скрыть улыбку. Бейли подарил его тяжелым взглядом и снова уставился на меня: - Розен, здесь я редактор, а ты - репортер. Понятно? Чтобы совсем было понятно, ты перезвонишь этой леди, как только доберешься до теле... - Да брось ты. Перл... - И перестань называть меня этой говенной кличкой, а то ты у меня полетишь на правку копий быстрее, чем произнесешь "Оксфордский словарь английского языка"! В переводе: делай, что говорят, или выметайся. Если мне не хочется закончить свою карьеру в "Биг мадди" за вычиткой макетов и грамматическим контролем всего барахла, что пишут нам фриленсеры [независимые журналисты], то надо как можно быстрее написать про белочек, при этом расслабиться и попытаться получить удовольствие. Я ничего не сказал, потому что вся лезущая в голову чушь усадила бы меня за стол корректора уже в понедельник. Бейли последний раз кинул на меня кислый взгляд и взялся за свой пиджак. - До завтра, джентльмены, - бросил он. - Запереть за собой не забудьте. Сказав последнее слово, он гордо прошествовал между отсеками по центральному пролету, через главный вход на улицу, где Джах уже разогревал мотор - везти его домой. - Перебесится, - шепнул Джон. - Заляг на пару недель на дно и дай ему остыть. - Он открыл ящик стола, вытащил Дингбэта, проверил, что батарейка заряжена, и сунул ПТ в нагрудный карман куртки. - Если тебе от этого легче, то я сожалею, что тебя втянул. - Не бери в голову, - махнул я ему рукой, прощаясь. - Это моя вина, а не твоя. - После паузы я добавил: - Предложение остается в силе. Если хочешь, чтобы я поехал с тобой к Клэнси... Он качнул головой: - Лучше не надо. Мне кажется, это я должен сделать сам. Да и твоя подруга может уйти в раковину, увидев нас вдвоем. Я молча согласился. Он был прав: важнее всего статья, а не кто ее написал. Я начал гасить оставшиеся лампочки. Поскольку я жил здесь, наверху, закрывать офис было моей работой. Джон подхватил шляпу и прошел мимо меня к двери, но вдруг остановился, будто ему в голову неожиданно пришла важная мысль. - Хотя знаешь, сделай мне одолжение, - сказал он. - Дай мне знать, чем кончилась история с белками. Я постарался не раздражаться в ответ на то, что казалось издевательством. Мой друг пытался проявить интерес к моей работе, дать мне почувствовать, что и она важна. Он шел по следу убийцы, а я встревал в самую идиотскую историю, которая пойдет мелким шрифтом на первой странице, если вообще увидит свет. - Естественно, друг, - вяло ответил я. - Дам обязательно. - Может быть интересным, - поколебавшись и понимая, что залез не туда, добавил Джон. - Никогда не знаешь. - Верно, верно. Он снова повернулся к выходу: - Ладно, до завтра. - Увидимся, - ответил я. Телефон офиса я переключил, чтобы он звонил у меня наверху, свет выключил, проверил, что все окна и двери заперты, а потом полез наверх, в свою берлогу. Ночь была теплая и влажная, а потому я распахнул окна, разогрел спагетти на плитке, тем временем поймав по телевизору какой-то старый полицейский детектив. После погони на автомобиле хорошие изловили плохих - вот, понимаешь, сюрприз. Я понятия не имел, о чем фильм, но он помог мне забыть, что за мерзость мой ужин. Пиво кончилось, но я все еще страдал с перепоя после вчерашнего вечера и потому не пошел за очередным пакетом банок на Двенадцатую улицу. Снаружи начало моросить, и я на самом деле хотел остаться дома и остаться сухим - в обоих смыслах. Бросив тарелку в мойку и пустив воду, я сел за компьютер и попытался писать всерьез. Переписав раз этак семь один и тот же утомительный абзац, я понял, что моя муза усвистела на каникулы в Пуэрто-Рико и что Великий Американский Роман уперся рогом и ни с места. Выключив компьютер, не давая себе труда сохранить несколько написанных строк, я содрал с себя шмотки и полез в койку с потрепанным шпионским романом в бумажной обложке. За чтением я заснул и даже не выключил над собой лампу. По пожарной лестнице стучал дождик, то нарастая, то стихая, шумели на улице машины, где-то постукивал вертолетный мотор. Вокруг меня двигался ночной мир; сквозь сон донесся звук полицейской сирены где-то рядом, я перевернулся и снова стал глядеть сны - не помню о чем. Помню, что проснулся от телефонных гудочков. Они сделали то, что не могли сделать привычные городские шумы - я открыл глаза и, мигая в свете лампы, стал нашаривать трубку. - Да? - сказал я, приготовившись выслушать от Марианны очередной втык за дядю Арни. Но голос на другом конце линии был мужской. - Это офис "Биг мадди инкуайрер"? Мать твою. Надо было включить автоответчик. - Да, но сейчас у нас закрыто. Вы не могли бы перезвонить утром? - Кто говорит? - требовательно спросил голос. - А кто спрашивает? Пауза. Потом: - Лейтенант Майкл Фарентино, отдел убийств полиции Сент-Луиса. С кем я говорю? Вы работник редакции? Отдел убийств? Что за так твою мать? Я даже чуть больше проснулся. Часы на столике показывали 21:55. - Да, я работник редакции. А в чем, собст... - Как ваше имя? - Я ответил не сразу, и голос требовательно повторил: - Я спрашиваю: как ва... - Розен. - У меня по спине потянуло холодком. - Джерри Розен, штатный сотрудник. Почему вы... - Мистер Розен, я нахожусь в гриль-баре Клэнси через улицу от вас. Здесь обнаружен мертвый человек с удостоверением личности на имя некоего Джона Л.Тьернана, репортера вашей газеты. Не могли бы вы прибыть сюда и опознать его? 9. ЧЕТВЕРГ, 22:05 Голубые огни вспыхивали в мокром ночном небе города и вязли в густом тумане. По невидимой Миссисипи буксир толкал вверх баржи, подавая время от времени гудок. По тротуарам шаркали подошвы... Это все было после убийства. Когда я добрался до гриль-бара Клэнси, копы обложили его кругом: на Гэйер-стрит торчали три бело-голубых, между ними, как ветчина в бутерброд, вставились два БТР, и вылезла из этого всего чуть ли не половина всего личного состава полиции Сент-Луиса. Большинство просто чесали себе задницы и делали вид, будто знают, что делают. Когда в центре средь бела дня шлепнут черного беднягу из восточных штатов, на это всем начхать, но убей белого человека из среднего класса в баре Суларда - и наши доблестные силы порядка уже в полном составе здесь. Бар был почти пуст. Ничего удивительного: состав завсегдатаев здесь такой, что при виде полиции они линяют моментально. Перед дверью торчал здоровенный полисмен. Он смотрел на тротуар и прислушивался к наушнику-ракушке у себя в ухе. Я подошел, и он загородил дорогу. - Извините, приятель, но туда сейчас нельзя. Полиция... - Отойди с дороги, - буркнул я, пытаясь отодвинуть его в сторону. - Мне туда надо... И с этими словами я так полетел назад от тычка в грудь, что не удержался и упал на двух других копов, стоявших там же на тротуаре. Один из них, тощий латиноамериканец, поймал меня за пиджак. - Слушай, друг, - сказал он, отталкивая меня в сторону, - выпей где-нибудь еще, ладно? Здесь... - Иди ты на... - Я рванулся в сторону двери. - Там моего друга... Латиноамериканец схватил меня за руку и вывернул ее за спину. Я взвизгнул, вынужденный опуститься на колени, и вдруг ничего не стало видно, кроме полицейских ботинок, а в шею уперлась резиновая палка. Она пригнула мне голову вниз, а тем временем другой офицер схватил меня за левую руку и тоже завернул за спину со словами: - Полегче, приятель! Сбавь обороты! Да уж, тут не до оборотов. Копы навалились со всех сторон, и, игнорируя мое сопротивление, надели на меня наручники из липкой ленты. Я добрался примерно до середины списка слов, за которые ваша матушка пообещала бы вымыть вам рот с мылом, если еще хоть раз услышит, как вдруг возник новый голос: - Симпсон! Кто этот человек? Симпсон - это был тот первый, на которого я наехал. - Да какой-то хмырь, лейтенант, считающий, что "нет" - это не ответ. Мы его попросили уйти, но тут он начал... - Вы не додумались сперва спросить, как его зовут? Я пытался взглянуть вверх, но резиновая палка по-прежнему прижимала мою голову к плитам тротуара. - Как ваше имя, сэр? - Розен, - удалось выдохнуть мне. - Джерри Розен. Я из "Биг мадди"... - Черт. Отпусти его, Д'Анджело. Хватка слегка ослабла. - Я сказал "отпустить"! - потребовал лейтенант. - Этого человека вызвал сюда я, если вы не поняли. - Слушаюсь, сэр. Д'Анджело поколебался, а затем отпустил мою руку и помог мне подняться с коленей. Он вынул ножницы и разрезал на мне наручники, а остальные копы рассосались, засовывая палки в петли на портупеях, а тазеры - в кобуры. Моим спасителем оказался тощий и высокий полицейский в штатском, лет сорока. Одет он был в дождевик телячьей кожи и мягкую шляпу с широкими полями. Тонкие губы держали сигарету, а лицо, похоже, страдало от хронических угрей. Он прошел мимо Симпсона и протянул мне руку. - Майкл Фарентино, отдел убийств, - представился он по всей форме. - Рад с вами познакомиться, мистер Розен. Извините за грубое обращение. И руку, и извинения я проигнорировал. - Вы говорили, что мой друг здесь, у вас. Где он? - спросил я хриплым голосом, растирая пережатые запястья. Я стал пропихиваться мимо него, снова направляясь к двери. - Эй! Постойте! Одну минутку. - Фарентино загородил мне дорогу и взял меня за плечи. - Сначала парочка вопросов... - Идите вы с ними на... - рявкнул я. - Где Джон? Минуту мы поиграли в гляделки, потом Фарентино снял руки с моих плеч. Вынув изо рта сигарету, он отшвырнул ее на мостовую. - Ладно. Будь по-вашему. Идите за мной. К моему удивлению, он не повел меня прямо в бар. Мы прошли мимо входной двери метров шесть, миновали высокую кирпичную стенку и уперлись в железную загородку пивной веранды Клэнси. Там еще два копа торчали у протянутой поперек ворот красной ленты с надписью: "МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ - НЕ ПОДХОДИТЬ". Они отодвинулись, пропуская нырнувшего под ленту Фарентино, а потом придержали ленту для меня. Таких "биргартенов" в Сент-Луисе было много - добрая старая традиция, принесенная первыми поселенцами из Германии в позапрошлом веке. Хотя этот садик и щеголял ирландским именем, располагался за трехэтажным домом и был достаточно старым, чтобы считаться настоящим садом. Легкие летние столы и стулья стояли среди маленьких голландских вязов и клумб с кирпичным бордюром; судя по оставленным на столах полупустым бутылкам и кружкам сегодня у Клэнси было полно клиентов, пока не нагрянул закон. Но место преступления было все же не здесь. Оно находилось на закрытом балконе второго этажа. Собравшийся там народ выглядывает на улицу, переносные юпитеры расставлены по всей балюстраде, и все они светят куда-то на пол, но на что - мне не было видно. Фарентино молча вывел меня на балкон по лестнице с сосновыми перилами. Еще куча копов, два санитара с раскладной каталкой, еще двое каких-то в штатском из отдела убийств - Фарентино вел меня сквозь толпу, и все расступались перед нами, пока мы не дошли до балкона, и тут я получил шанс увидеть, из-за чего сыр-бор. Тело на полу веранды принадлежало, несомненно, Джону Тьернану. Его плащ, его галстук и даже его кожаные туфли: именно так он был одет несколько часов назад. Но лицо его я узнал не сразу. Потому что оно выглядело так, будто кто-то взял раскаленную кочергу и ткнул точно посередине лба. Джон умер так быстро, что даже не закрыл глаза и теперь глядел на что-то, что видят только мертвые. Когда я закончил блевать через ограду, Фарентино снова вывел меня в пивной сад. Посадив меня за столик, с которого не был виден балкон, он дал мне платок и оставил на пару минут одного. Вернулся он с хорошим бокалом бурбона в одной руке и бутылкой пива - в другой. Сомнительное преимущество бара как места совершения преступления. Я опрокинул в глотку бурбон, не обращая внимания на пиво. Виски обожгло пищевод и желудок, я резко выдохнул. Сначала кишки взбунтовались, но выпивка осталась там, куда попала, и наступило некоторое спокойствие. Я откинулся на стуле и старался не вспоминать только что увиденный ужас. - Разговаривать готовы? - спросил Фарентино. Я кивнул, он вытащил ПТ и щелкнул крышкой. - Итак, это Джон Тьернан? Вы это подтверждаете? Я медленно наклонил голову. Фарентино терпеливо ждал вербального ответа. - Да... да, это Джон Тьернан, - сказал я. - Я уверен, что это он. - О'кей. - Детектив из отдела убийств ввел что-то в компьютер. - Я знаю, что мы заставили вас пережить неприятные минуты, но нам нужно было удостовериться. Мы должны были позвонить его семье, и, хоть у него и было с собой водительское удостоверение, нужно было, чтобы кто-то опознал его, прежде чем я позвоню его жене. Ваша кандидатура подходила, и вот... вы меня понимаете. Я снова кивнул. Бедная Сэнди. Хорошо, что ей не пришлось видеть его таким. - Спасибо, лейтенант. Вы хотите, чтобы я ей позвонил? - Нет, это я и сам могу сделать. - Фарентино вытащил пачку сигарет, встряхнул и предложил мне сигарету. Я мотнул головой, и он закурил сам. - Как это ни печально, но я привык к этому аспекту своей работы, - продолжал он. - Думаю, что лучше уж она от меня узнает, чем от вас. Пусть она ненавидит меня всю оставшуюся жизнь - это несущественно. Но если она узнает от вас... - Понятно. Он пожал плечами и выдохнув клуб дыма. - Итак. Когда вы в последний раз видели погибшего? Мне пришлось напрячься, вспоминая. Вдруг показалось, что прошло много дней, а не несколько часов с тех пор, как я видел Джона. - Около шести - шести тридцати вечера - где-то так. Мы с ним сегодня закрывали офис. - Угу. - Фарентино набрал еще что-то на клавиатуре. - Вы знали хотя бы примерно, куда он направлялся? Я тщательно подбирал слова. Конечно, я знал, куда шел Джон, и почему бы не... Но я не был уверен, что хочу рассказать Фарентино все. - Он сказал, что идет сюда, но что он делал на самом деле, я точно не знаю. Фарентино продолжал записывать что-то в компьютер. - Вы знали, что он идет сюда, - спросил Фарентино, - но не знали зачем? Может быть, он просто хотел выпить, как и большинство из тех, кто идет после работы в бар? - М-м... да. За этим, наверное, и пришел... - Может быть, но я говорил с барменом, и он сообщил, что мистер Тьернан за все это время почти ничего не заказал. Бармен помнит, что он заказал кружку пива в... - Фарентино глянул в свои заметки. - ...без четверти восемь, когда пришел, и все оставшееся время над ней просидел. Я полагаю, что до этого он заходил куда-то пообедать. Я отхлебнул пива. Бутылка в руке вдруг стала скользкой. - Да, наверное. Весьма разумное предположение. - М-да... хм... - кашлянул сыщик, не отрываясь от миниатюрного экрана. - Вы не знаете, не был ли он последнее время... как бы это сказать... не влип ли в какую-нибудь историю? Скажем, завел на стороне подружку втайне от жены? Я почувствовал прилив гнева, но постарался сдержаться. - Я не думаю, что вам есть до этого дело, господин офицер. - Ну так как? Было что-то такое? - Он равнодушно пожал плечами. - Может быть, это и не мое дело, но его жена может спросить, когда я ей позвоню... - Нет, черт возьми! - оборвал его я. - Если он здесь с кем-то встречался, то наверняка... Я осекся, сообразив, что случилось. Фарентино умело загнал меня в ловушку, вынудив самому себе противоречить. Он медленно поднял глаза от ПТ: - Я не спрашивал вас, не встречался ли он с кем-нибудь, мистер Розен. Может быть, вы все же знаете, зачем он сюда пришел? За стеной сада завыла, приближаясь, сирена. На балконе щелкнул металл - санитары разложили каталку. Две официантки поглядывали на нас из-за задней двери, о чем-то вполголоса переговариваясь. Фарентино собрался сказать еще что-то, когда к нам подошел коп в форме, держа в руках какие-то предметы в пластиковой обертке. - Это было у него в карманах, - сказал он, протягивая их детективу. - Снять отпечатки? Некоторые из предметов я узнал: ключ от дома, ключ от машины, бумажник, старомодная авторучка - подарок Сэнди на день рождения, несколько монеток, неизменная пачка жевательной резинки... И Дингбэт, в своем собственном футляре. - А? - Фарентино едва глянул на все это. - Да нет, не стоит. Там только его собственные пальцы. Оставьте здесь. Я передам жене. Коп кивнул, аккуратно положил на стол все предметы и ушел. До меня дошло, что Джон мог ввести что-нибудь в Дингбэта во время разговора с Берил Хинкли. Если где-то есть намек, почему его могли убить, то они на флоптике [магнитооптические диски] в его ПТ. - Ладно, Розен, - перебил ход моих мыслей Фарентино, - давайте откроем друг другу карты. - Конечно. - Я старался не смотреть на Дингбэта жадным взглядом. Он лежал близко - руку протянуть. - Все, что хотите знать, лейтенант. С этими словами я потянул к себе бутылку пива и стал поднимать ее ко рту. В последний момент я разжал пальцы, и бутылка выскользнула. Она выпала из моей руки, стукнулась об стол, отскочила и пролетела у меня между ног, разбрызгивая пиво во все стороны, пока не разбилась о бетон пола. - Ах ты, ч-черт! - завопил я, подскакивая со стула и глядя на мокрое пятно на самом интересном месте моих штанов. - Мать твою так и этак... Когда я хочу уйти от разговора, я могу сам себя превзойти. Пиво стекало со стола, по полу разлетелось битое стекло. Фарентино вскочил с места, одновременно и встревоженный, и разозленный. - Да что это такое, вот несчастье безрукое! - ругал я сам себя. - И как меня только угораздило... Послушайте, я сейчас съезжу домой переодеться и тут же вернусь. Это всего... - Нет-нет, не надо, - ответил Фарентино, уже отходя от стола. - Вы оставайтесь здесь, о'кей? Сейчас позову кого-нибудь прибрать... С этими словами он повернулся и пошел к задней двери бара; две официантки уже побежали внутрь, скорее всего за полотенцами, веником и тряпкой. На несколько драгоценных секунд я остался один в саду. Быстро схватив футляр с Дингбэтом, я открыл "молнию" (поперек нее была наклеена красная липкая лента, но сейчас было не до того) и вытряхнул ПТ на ладонь, одним глазом поглядывая на дверь. Извлечь мини-диск из флоптического дисковода Дингбэта было секундным делом, и я быстро сунул дискету в карман, а Дингбэта - в футляр и застегнул футляр. Только я успел положить его на столик, как вместе с официанткой вернулся Фарентино. Следующие несколько минут мы вытирали пиво бумажными полотенцами, а официантка заметала битое стекло. Я делал вид, что поглощен высушиванием штанов, и искоса поглядывал на стол. В обертке вещественного доказательства была небольшая щель, которую рано или поздно кто-нибудь заметит, но я уже буду далеко. - О'кей, - сказал наконец Фарентино, когда все прибрали и официантка удалилась. - Случилось вот что... - Говорите, говорите, - подбодрил его я, одновременно меняя позу так, чтобы он не мог смотреть одновременно на меня и на вещественные доказательства. - Вскоре после того как появился Тьернан, в бар вошла дама, - продолжил он, понизив голос. - Чернокожая. Похоже, она нервничала. Очевидцы говорят, что они вместе вышли на балкон и долго разговаривали. Они, видимо, искали место, где бы их не подслушали. Тьернан поднимался, собираясь уходить, и в этот миг его застрелили... - Как? - спросил я. Фарентино замешкался с ответом. - Это не был выстрел огнестрельного оружия, - продолжал я, восстанавливая виденную картину. - Если бы это было из винтовки или пистолета, у него мозги расплескались бы по всей комнате, но крови я не видел. Фарентино с кислой миной согласился: - Крови там не было. И выстрела никто не слышал. Свидетели говорят, что вдруг завопила женщина - и это все. Через секунду отъехал фургон, припаркованный на той стороне улицы; номера, естественно, никто не запомнил. Женщина сразу убежала, никто ее не успел остановить. - Вы не ответили на вопрос, - сказал я. - Как погиб Джон? - Кое-какие идеи у нас есть, - лапидарно ответил Фарентино. - Мы их проверяем. - Потрясающе! Я просто ошеломлен. - Да бросьте вы изгаляться, - огрызнулся Фарентино. - Не для протокола: я думаю, что это какое-то лазерное оружие. Помните пару лет назад Черного Джеди из Чикаго? У меня по спине пробежал холодок. Конечно, я помнил: это тогда прогремело на всю страну. Маньяк-убийца - в письме в "Чикаго трибюн" он назвал себя Черным Джеди - прикончил семь наугад выбранных жертв из мощной лазерной винтовки. Когда ФБР и полиция штата Иллинойс наконец ег