р Биверс? -- спросил его мужчина.
Лицо Гарри расплылось в улыбке, будто ему сделали комплимент.
-- Я -- лейтенант Мэрфи, -- продолжал мужчина. -- Расследую
обстоятельства смерти вашего друга.
-- А, -- Биверс бросил торжествующий взгляд в сторону Джуди.
Мэрфи удивленно поднял брови.
-- Мы как раз думали, когда же к нам подойдут.
Мэрфи никак не отреагировал на эти слова.
-- Я хотел бы переговорить с вами в доме отца, -- сказал он. -- Ведь вы
собираетесь побывать там, прежде чем уедете?
-- Мы в вашем распоряжении, лейтенант, -- сказал Гарри.
Улыбнувшись, Мэрфи отвернулся и начал спускаться с холма. Биверс
вопросительно взглянул на Майкла и кивнул в направлении Джуди, как бы
спрашивая, рассказал ли ей Пул об Андерхилле. Тот покачал головой. Друзья
наблюдали, как детектив, спустившись с холма, подошел к отцу Тино и что-то
сказал ему.
-- Мэрфи, -- сказал Гарри Биверс. -- Ну разве не замечательная фамилия
для детектива!
-- Почему он хочет поговорить с вами? -- спросила Джуди.
-- Расследует прошлое Пумо, надо заполнить пустые места в его
биографии, чтобы получить полную картину. -- Биверс засунул руки в карманы и
обернулся, чтобы еще раз оглядеть кладбищенский двор. Там оставались теперь
только несколько пожилых пар.
-- Малышка Мэгги, черт возьми, так и не появилась, -- произнес Гарри.
-- Интересно было бы узнать, что она рассказала Мэрфи о нашей маленькой
увеселительной поездке?
Биверс собирался сказать что-то еще, но осекся, увидев, что к ним
подходит еще один из присутствовавших на похоронах -- человек, на которого
кричал Томми Пумо.
-- Хороший полицейский, плохой полицейский, -- прошептал Биверс и
отвернулся с безразличным видом, только что не насвистывая.
Подошедший к ним мужчина натянуто улыбнулся Майклу и Джуди и
представился Дэвидом Диксоном, адвокатом Тино.
-- Вы, должно быть, его старые армейские друзья? Рад познакомиться.
Впрочем, мы, кажется, встречались раньше.
Они с Майклом быстро вычислили, что виделись несколько лет назад в
"Сайгоне".
Биверс повернулся наконец лицом к остальным, и Майкл представил их с
Диксоном друг другу.
-- Очень мило с вашей стороны, что вы приехали, -- сказал Гарри.
-- Мы с Тино много времени проводили вместе, разрабатывая разные
маленькие хитрости. Хотелось бы думать, что мы были друзьями, а не просто
адвокатом и клиентом.
-- Лучшие клиенты действительно становятся друзьями, -- сказал Гарри,
тут же напуская на себя вид профессионала. -- Кстати, я -- помощник
адвоката.
Диксон не обратил внимания на последние слова Гарри. -- Я пытался
уговорить Мэгги Ла приехать со мной, но она считает, что вряд ли сможет
перенести это. И она опасалась, что семья Тино не будет знать, как с ней
обращаться.
-- У вас есть телефон Мэгги? -- спросил Биверс. -- Я хотел бы связаться
с ней, так что если есть...
-- Не сию минуту, -- оборвал его Диксон.
Майкл заполнил возникшую неловкую паузу, спросив о вьетнамском
шеф-поваре. Интересно, собирается ли он отправиться вместе с остальными в
дом мистера Пумо?
Диксон рассмеялся.
-- Вряд ли Винху будут очень рады в доме Тино. Вы разве не видели, что
только что устроил мне Томми Пумо?
-- Наверное, он слишком тяжело переносит смерть брата, -- сказала
Джуди.
-- Здесь дело скорее не в горе, а в жадности, -- Тино оставил все,
включая ресторан и квартиру над ним, человеку, который, по его мнению,
приложил больше всех усилий, чтобы помочь ему добиться процветания
заведения.
Все внимательно слушали Диксона.
-- Это, конечно, оказался Винх. Он будет продолжать вести дела в
ресторане. Мы откроем его почти тогда же, когда предполагал Пумо.
-- А брат хотел получить ресторан?
-- Томми хотел деньги. Несколько лет назад Тино одолжил деньги у отца,
чтобы купить первые два этажа здания. Можете представить себе, что произошло
за это время с ценой на недвижимость. Томми решил, что вот-вот станет
богачом, и теперь с ума сходит от злости.
Внизу, у подножия холма, одна из пожилых пар, дольше всех остававшаяся
у могилы Пумо, подошла к Майклу, и мужчина сказал, что они проводят всех к
дому мистера Пумо.
Когда они, проехав по какой-то проселочной дороге, добрались до
аккуратного двухэтажного фермерского домика, женщина, которая оказалась
теткой Тино Пумо, сказала:
-- Поставьте машину прямо на шоссе, параллельно дому. Так делают все. И
мы с Эдом делаем именно так.
Она обернулась к Конору, на коленях которого сидела Джуди.
-- Вы ведь не женаты, не так ли, молодой человек?
-- Нет.
-- Что ж, я хочу, чтобы вы познакомились с моей дочерью. Она там, в
доме, помогает готовить и накрывать на стол. Симпатичная девочка и зовут ее
так же, как и меня Грейс Холлит. Вам наверняка будет, о чем поболтать.
-- Я с удовольствием помогу вашей дочери разносить напитки я пироги, --
вмешался в разговор Гарри. -- Как насчет меня?
-- О, вы чересчур знамениты, а этот человек -- простой парень, вроде
нас. Ведь вы зарабатываете на жизнь руками, правда?
-- Я -- плотник, -- ответил Конор.
-- Это видно невооруженным глазом, -- сказала Грейс.
3
Почти сразу же, как только друзья вошли в дом, Уолтер Пумо, отец Тино,
отвел Майкла и Гарри в сторону и сказал, что хочет поговорить с ними с глазу
на глаз. Стол, стоящий посреди комнаты, был уставлен едой -- окорок,
индейка, миски размером с небольшие лодки, полные картофельного салата,
пышные блинчики, куски масла. Вокруг стола суетилось множество народу, внося
и переставляя тарелки с едой. Остальная часть комнаты была наполнена
женщинами. Конора взяли за руку и представили хорошенькой молоденькой
блондинке.
-- Я знаю, где мы можем найти пустое место, -- сказал Уолтер Пумо. --
По крайней мере, надеюсь. Ваш друг, я вижу, занят нашей крошкой Грейс.
Старик повел их по коридору в заднюю часть дома.
-- Если они придут и в эту комнату, мы их просто выставим, -- сказал
Уолтер. Уолтер Пумо был на голову ниже Майкла и Гарри, зато шире раза в два.
Его огромные плечи закрывали почти весь коридор.
Старик заглянул в комнату, затем кивнул друзьям:
-- Заходите, парни.
Майкл и Гарри зашли в тесную комнату, гае стояли старый кожаный диван,
круглый стол, заваленный фермерскими журналами, металлический ящик для
картотеки и весьма неопрятный письменный стол, рядом с которым стоял
кухонный стул. По стенам висели газетные вырезки, фотографии и дипломы.
-- Покойная жена называла эту комнату моей берлогой, -- сказал Уолтер
Пумо. -- Мне всегда очень не нравилось это слово -- берлоги бывают у
медведей, у барсуков. Я просил старуху называть это моим офисом, но каждый
раз, когда я отправлялся сюда, упрямая женщина говорила: "Опять пошел
прятаться в своей берлоге?"
Чувствовалось, что нервы старика на пределе.
Отец Тино выдвинул на середину комнаты стул, а друзьям указал на диван.
Он улыбнулся, и Майкл подумал, что ему, пожалуй, очень нравится этот старик.
-- Все на свете меняется, ведь правда? -- сказал Уолтер. -- Было время,
когда я был уверен, что знаю о своем мальчике больше, чем кто-либо еще на
этом свете. Об обоих моих мальчиках. А теперь я даже не знаю, с чего начать.
Вы видели Томми?
Майкл кивнул. Он почти физически ощущал волны нетерпения, исходящие от
Гарри Биверса.
-- Том -- мой сын, и я люблю его, но не могу сказать, что мне очень
нравится, какой он. Впрочем, Томми не очень волнует, нравится он вам или
нет. Его больше интересует то, что ему может с этого перепасть. Но Тино --
Тино вылетел из родимого гнезда, как, в общем-то, и должны, наверное, делать
сыновья. Вы двое, парни, знали его лучше, чем я, поэтому я и захотел
несколько секунд посидеть с вами с глазу на глаз.
Майкл чувствовал себя неловко. Гарри Биверс то закидывал ногу на ногу,
то опять садился ровно.
-- Я хочу увидеть его, -- сказал старик. -- Помогите мне увидеть его. Я
не испугаюсь, что бы вы ни рассказали. Я готов ко всему.
-- Он был хорошим солдатом, -- сказал Гарри.
Старик глядел в пол, пытаясь бороться с охватившими его чувствами.
-- Что ж, -- сказал он. -- В конце концов, все в этом мире покрыто
тайной. Послушайте, лейтенант. Вот -- эта земля, здесь мой дед всю жизнь
холил и лелеял ее, следил за погодой, за урожаем, и отец мой делал то же
самое, и я делаю то же самое уже почти что пятьдесят лет. Томми никогда не
любил землю так, как надо любить ее, чтобы заниматься всем этим, а Тино
вообще никогда не видел фермы -- взгляд его всегда был устремлен во внешний
мир. Последний раз когда мое имя упоминалось в милбурнской газете, меня
назвали "истинным землеустроителем". Я никакой не землеустроитель, но я и не
фермер. Я -- сын фермера, вот кто я. Это чертовски удобно. -- Он взглянул
прямо в глаза Майклу, и тот почувствовал, что понимает о чем говорит старик.
-- Тино призвали. Томми был слишком молод а Тино пришлось отправиться на эту
войну. Он был мальчиком -- красивым мальчиком. Не думаю, что он был хорошим
солдатом. Но он был готов к жизни. А когда Тино вернулся, то он вообще плохо
представлял себе, кто он такой.
-- И все-таки я повторяю -- он был хорошим солдатом, -- сказал Гарри.
-- Он был настоящим мужчиной. Вы можете им гордиться.
-- Знаете, что убеждает меня в том, что Тино был мужчиной? Он оставил
свою собственность тому, кто больше этого заслуживает. Томми собирался
возбудить дело, но я отговорил его. И я говорил по телефону с той девушкой.
Мэгги. Она мне понравилась. Поняла, что происходит у меня в голове, раньше
чем я сказал об этом. Каждый мужчина раз в жизни должен встретить такую
женщину. Если, конечно, повезет. Вы знаете, ее тоже чуть не убили. -- Старик
покачал головой. -- Но я не даю вам вставить ни слова, парни.
-- Тино был хорошим человеком. Щедрым и одновременно ответственным. Он
не любил всякую мерзость и очень любил свою работу. Война затронула всех,
кто в ней участвовал, но Тино выпутался куда лучше многих.
-- Он собирался жениться на этой Мэгги?
-- Возможно, да, -- ответил Майкл.
-- Надеюсь, она вышла бы за него замуж. Майкл ничего не ответил, так
как увидел по глазам старика, что тому не терпится задать следующий вопрос.
-- Что случилось с ним там? Почему Тино надо было кого-то бояться?
-- Он просто жил в Нью-Йорке.
-- Он... он как будто бы чувствовал, что нечто угрожает ему. -- Старик
вновь посмотрел Пулу в глаза. -- Мой дед дал бы взятку полицейскому, отвез
убийцу в поле и забил бы его там до смерти. Или, по крайней мере, он бы
долго обдумывал такую возможность. А у меня даже нету больше поля.
-- И немного рано предлагать взятку лейтенанту Мэрфи, -- сказал Биверс.
Старик уронил руки на колени.
-- Я думал, Мэрфи говорил с вами там, на кладбище.
-- Извините, я должен отлучиться, -- сказал Биверс. Уолтер Пумо
откинулся на спинку стула и проводил Гарри глазами. Обоим было слышно, что
Гарри свернул налево, в сторону гостиной.
-- Тино не очень любил этого парня, -- сказал старик.
Майкл улыбнулся.
-- Он любил тебя, доктор. Можно мне звать тебя Майкл?
-- Сделайте одолжение.
-- Сегодня утром полиция арестовала человека -- Мэрфи сообщил мне об
этом сразу, как приехал. Его еще не опознали, но полицейские считают, что
это тот самый, который убил моего мальчика.
После того, как Майкл и мистер Пумо покинули "офис" и вернулись в
гостиную, старика окружили, тараторя наперебой, все его родственники. Джуди
хмуро посмотрела на Майкла из другого конца комнаты, где она беседовала с
человеком, казавшимся чуть старше Майкла и Гарри.
Гарри Биверс схватил Майкла за руку и увлек его к выходу. Он явно с
трудом скрывал что-то весьма неприятное.
-- Все ужасно, Майкл, -- зашипел Гарри ему в ухо. -- Они поймали его.
Он признался.
Через синее в полосочку плечо Гарри Майклу видно было, как лейтенант
Мэрфи пытается пробраться в их сторону.
-- Спитални? -- спросил он.
-- А кого же еще, мать его!
Лейтенант Мэрфи подошел уже достаточно близко, чтобы бросить на друзей
почти что заговорщический взгляд, который, видимо, следовало расценивать как
приказ держать язык за зубами.
-- Успокойся, -- сказал Майкл.
Огромный полицейский очутился наконец рядом с ними.
-- Хотел сообщить вам приятную новость, -- сказал он Майклу. -- Если
только это еще не успел сделать мистер Биверс.
-- Я ничего не говорил, -- сказал Гарри. Мэрфи снисходительно поглядел
на него.
-- Сегодня утром мы получили то, что, по крайней мере, выглядит как
признание. Я не видел подозреваемого, потому что был уже на пути сюда, когда
его арестовали совсем по другому обвинению. Во время допроса он признался.
-- А что это за другое обвинение? И как его зовут?
-- Парень, как я понял, не совсем в себе. И настоящего имени он не
назвал. Я надеюсь, что вы двое захотите взглянуть на него.
-- А почему вы этого хотите? -- спросил Биверс. -- Ведь он же уже
признался.
-- Что ж, скажу. Я думаю, вы могли знать его во Вьетнаме. Возможно, он
даже не помнит своего настоящего имени. А мне хотелось бы быть уверенным в
том, кто передо мной, и хотелось бы, чтобы вы мне помогли.
Пул и Биверс согласились явиться для опознания в один из участков
Гринвич Виллидж в следующий понедельник.
-- Мы арестовали его по ряду обвинений -- преднамеренное убийство,
разбойное нападение с целью убийства, ношение оружия. История немного
странная. Этот тип проник в кинотеатр на Таймз-сквер, когда там показывали
"Игры кровососов" или еще какой-то шедевр вроде этого.
Он выхватил нож и стал практически отпиливать голову какого-то парня,
которого угораздило держать руку между ног. Справившись с этой задачей, он
принялся за тех, кто сидел впереди. А люди даже не замечали, что сидящим за
ними одному за другим перерезали горло. Наконец поднялся шум, который
услышал вышибала. Он бросился на убийцу и получил рану в легкое. В этот
момент наш героя разразился речью о том, что он достаточно долго терпел всех
грешников этого мира, но теперь собирается навести порядок. И начать решил с
Сорок второй улицы.
К ним подошли Конор Линклейтер и Грейс-младшая, чтобы послушать
историю, которую рассказывает лейтенант. Девушка успела целиком и полностью
завладеть рукой Конора.
-- Представьте себе держащегося за живот вышибалу, истекающего кровью
парня с перерезанным горлом, двух человек с менее серьезными ранениями и
весь кинотеатр, вопящий от ужаса.
Мэрфи был позером, и ему явно нравилось быть в центре общего внимания.
Глаза его возбужденно сверкали.
-- В конце концов ему пришлось выбежать в фойе. К тому времени кто-то
уже успел позвонить нам, и четверо патрульных повязали его прямо у аппарата
с попкорном. Его отвели в участок и взяли показания примерно у дюжины
свидетелей. Самое забавное, что как только мы привели парня в участок, он
тут же успокоился. Сказал, что не хотел причинять столько хлопот. Просто его
кое-что беспокоило последнее время, и он не выдержал. Он надеется, что его
не продержат тут долго, поскольку ему нужно сделать много важных вещей по
заданию самого Господа Бога. Когда мы оформили документы и сообщили ему, что
придется задержаться на некоторое время, парень сказал, что нам еще, кстати,
наверное важно будет узнать, что он убил человека по имени Пумо на прошлой
неделе, в квартирке на антресолях над рестораном на Гранд-стрит.
Конор посмотрел себе под ноги и покачал головой. Биверс покусывал губы
и недовольно моргал.
-- Этот человек довольно подробно описывает интерьер квартиры, но есть
несколько пунктов, которые не вполне нас удовлетворили. Поэтому после
опознания хотелось бы обсудить кое-что с вами тремя.
Когда Мэрфи отошел от друзей, его место заняла появившаяся из столовой
Джуди.
-- Говорили с лейтенантом? -- спросила она. -- Тут все судачат о том,
что он якобы уже поймал убийцу Пумо.
-- Похоже, что да, -- сказал Майкл. Он рассказал жене о том, что их
попросили присутствовать на опознании.
4
Все воскресенье Пулы вели себя друг с другом натянуто-вежливо, так что
человек посторонний, глядя на них, подумал бы, что перед ним не очень
дружелюбные, едва знакомые друг с другом люди. Это был первый день с момента
возвращения Майкла из Бангкока, который они целиком провели вместе, и они
как никогда чувствовали, какой непрочной, едва толще яичной скорлупы, была
их близость друг другу. Майкл видел, что Джуди хочет "предать прошлое
забвению", что означало для них двоих продолжение той жизни, которую супруги
вели последние четыре года, со дня смерти их сына. Если он сможет простить
ее неверность -- простить, так и не коснувшись этой темы вслух, -- то и она
будет делать вид, что ничего такого не было.
Утром Джуди принесла мужу в постель номер "Таймс" и чашку горячего
кофе. Сделала она это из чувства долга, но Майкл, как ни странно, ощущал
груз ответственности гораздо больше, чем Джуди. Он пил кофе и лениво листал
страницы журнала, а Джуди сидела рядом на постели и жизнерадостно сообщала
ему обо всем, что произошло за последние несколько недель в ее школе. Вот
она, обычная жизнь, казалось, говорило ее лицо. Вот так мы и живем, разве ты
не помнишь? И разве это не замечательно?
Они вдвоем ползли через этот долгий день -- ели ленч в отеле "Генерал
Вашингтон", потом долго гуляли по окрестностям между пустых бурых газонов,
на которых то здесь, то там мелькали таблички "Продается", мимо новых домов,
напоминавших диковинные фантазии из стекла и бетона. Супруги закончили свою
прогулку возле утиного пруда посреди Тарлоу-парка. Утки плавали парочками, и
каждый зеленоголовый селезень бдительно отгонял других, пытавшихся
приблизиться к его серенькой подружке. Майкл сидел на скамейке возле пруда.
На секунду ему захотелось опять оказаться в Сингапуре.
-- И как это было -- вновь заняться сексом после стольких лет перерыва?
-- спросил он жену.
-- Опасно, -- ответила Джуди. Ответ был лучше, чем ожидал Майкл.
Через некоторое время Джуди сказала:
-- Майкл, ведь ты понимаешь, что мы принадлежим этому месту.
-- Я не знаю, чему принадлежу, -- ответил Майкл.
Жена заметила на это, что он просто преисполнен жалостью к себе. За
словами ее чувствовалась уверенность в том, что жизнь их уже установилась
раз и навсегда, что эта жизнь и была настоящей жизнью.
У Майкла весь день было такое ощущение, будто все, что он делает,
происходит не с ним, а с кем-то другим. Наверное, так чувствуют себя актеры,
подумал Майкл, и только в этот момент окончательно осознал, что весь день
старательно играет роль мужа.
Он рано пошел спать, оставив явно довольную этим Джуди смотреть "Театр
шедевров". Майкл переоделся в пижаму и стал чистить зубы, пытаясь
одновременно читать книжное обозрение "Таймс".
Джуди несказанно удивила его, протиснувшись в ванную и подмигнув
отражению мужа в зеркале. Не менее удивительным было и то, что на Джуди была
розовая ночная рубашка и что она явно собиралась улечься в постель еще до
конца "Театра шедевров".
-- Сюрприз! -- сказала Джуди.
Человек, роль которого играл Майкл, ответил:
-- Привет!
-- Не возражаешь, если присоединюсь к тебе? -- Джуди взяла свою щетку,
пустила воду, намочила щетину и щедро выдавила толстый слой пасты. Прежде
чем засунуть щетку в рот, Джуди спросила отражение Майкла, которое как раз
собиралось начать полоскать рот:
-- Ты удивлен, ведь правда?
Тогда Майкл понял: она тоже играет. Это в значительной степени утешило
его. Если бы в подобной сцене было хоть что-то, имеющее отношение к
реальности, это заставило бы Майкла сойти с ума от боли и отчаяния.
Когда он, обогнув Джуди сзади, вышел из ванной, жена помахала ему
свободной рукой и пробормотала:
-- Пока.
Ступая ногами другого человека, Майкл подошел к своему краю постели,
чужими пальцами включил лампу на тумбочке у кровати, и уложил чужое тело в
чужую постель. Затем он открыл "Послов" и с облегчением обнаружил, что книгу
читает все-таки он, а не другой человек.
Книга была о некоем Стренсере, которого послали в Париж, чтобы он
привез оттуда одного молодого человека, подозреваемого в растрате. Стренсер
скоро обнаружил, что Чед Ньюсом -- так звали парня -- был скорее просто
очарован Парижем, чем преследовал какие-то дурные цели. И он вовсе не был
уверен, что ему необходимо вернуться. Сам Стренсер неделями откладывает свое
возвращение, обнаруживая каждый день все новые, более тонкие и интересные
оттенки мыслей и чувств. Он жив, и он в мире с самим собой, и возвращаться
вовсе не хочется.
Как только Майкл приступил к чтению, он почувствовал, что имеет много
общего со Стренсером. Ведь они с друзьями тоже отправились в путешествие,
чтобы вернуть сбившегося с пути товарища, а нашли его совершенно другим
человеком, который был гораздо лучше того, которого они знали раньше. Пулу
было интересно, сможет ли Стренсер в результате подавить себя и все-таки
вернуться домой. Вопрос вопросов.
Джуди тоже легла в постель и придвинулась к Майклу гораздо ближе, чем
обычно.
-- Потрясающая книга, -- произнес Майкл.
Это почти не было игрой, но все-таки одновременно было.
-- Я вижу, тебя она по-настоящему захватила. Майкл опустил книгу, чтобы
убедиться, что Джуди по-прежнему играет, и увидел, что, конечно же, так оно
и есть.
-- Ты, наверное, спутала меня с Томом Брокоу, -- сказал он.
-- Я не хочу терять тебя, Майкл, -- Джуди играла, но относилась к своей
игре очень серьезно. -- Отложи книгу.
Майкл положил роман на тумбочку и обнял жену. Она поцеловала его. Он
сделал вид, что ответил на поцелуй. Джуди просунула руку за резинку пижамных
брюк и стала ласкать его.
-- Неужели ты действительно делаешь это?
-- Майкл, -- пробормотала она. Через секунду розовая ночнушка отлетела
в сторону.
Майкл целовал ее с горячностью очень хорошего актера. На мгновение,
поддавшись ласкам Джуди, его член напрягся, но, в отличие от своего хозяина,
он не умел играть, так что все ограничилось одной секундой.
Объятия Джуди стали крепче, она легла на Майкла сверху. Юмор ситуации
улетучился, и теперь актерство Майкла отдавало лишь грустью. Некоторое время
Джуди извивалась, осыпая поцелуями лицо и шею Майкла.
Она дразнила Майкла языком, прижималась грудью к его лицу. ля успел
забыть вкус сосков жены, какими маленькими и упругими они были. На какое-то
жестокое, опасное мгновение Майкл вспомнил, как налились груди жены в первые
месяцы беременности, и его плоть тут же отреагировала на эти воспоминания.
Но тут Джуди изменила дозу, и Майкл увидел, каким холодным и безжизненным
сделали ее тело настоящие чувства, которые испытывала эта женщина в
отношении мужа. И возбуждение тут же прошло. Джуди долго старалась
расшевелить мужа, затем отчаялась и остановилась, по-прежнему прижимаясь к
Майклу. Руки ее дрожали.
-- Тебе же не нравится делать это, -- произнес Майкл. -- Скажи правду.
Ведь тебе это отвратительно?
Джуди пробормотала что-то нечленораздельное, голос ее звучал при этом
так, будто разрывают на две половины шелковую материю. Затем она
выпрямилась, стоя на коленях, и пребольно ударила мужа в грудь. Лицо ее было
искажено порывом страсти, но в глазах светились лишь ненависть и отвращение.
Затем она соскочила с кровати и ее маленькое, но довольно плотное тело
метнулось в другой конец комнаты. Майкл попытался вспомнить, сколько раз за
прошедшие четыре года он пытался со все возраставшим чувством натянутости и
ожиданием неизбежной неудачи заняться любовью с этим телом. Наверное около
ста раз -- но только не в последний год. Джуди схватила рубашку и рывком
нацепила ее на голову. Затем она выбежала, хлопнув дверью спальни.
Майкл услышал, как Джуди мечется по гардеробной. Вот под ней скрипнул
стул. Затем она набрала по телефону какой-то номер, судя по количеству цифр,
местный. И швырнула трубку на рычаг с такой силой, что телефон забренчал
почти как дверной звонок. Тело Майкла начало расслабляться и постепенно
опять становиться его собственным телом. Джуди снова набрала номер, кажется
тот же самый. Он услышал, как жена вздыхает, и представил ее лицо,
напоминавшее неподвижную маску. Трубка снова ударилась о клавиши.
-- Дерьмо, -- пробормотала Джуди. Затем она набрала чей-то более
длинный номер, возможно Пэт Колдуэлл. После нескольких долгих секунд Джуди
начала что-то говорить приглушенным, едва узнаваемым шепотом.
Майкл вновь взял с тумбочки роман Джеймса, но обнаружил, что не может
читать -- слова как будто оживали и расползались по странице. Майкл вытер
глаза и все прояснилось.
Стренсер был на вечеринке в городском саду у скульптора по фамилии
Глориани. Там собралось блестящее общество. Люди бродили по саду среди
сияющих фонарей. Стренсер болтал с молоденькой американкой, которую все
называли Малышка Билхэм и которая ему очень нравилась. Майклу хотелось бы
оказаться в этом саду, стоять рядом с Малышкой Билхэм с бокалом шампанского
и слушать, что говорит Стренсер. Интересно, остальные люди испытывают те же
эмоции, читая эту книгу, или так происходит только с ним?
"То, что человек теряет, он теряет навсегда, -- говорил Стренсер. -- И
не надо ошибаться, думая, что может быть по-другому".
Майклу по-прежнему слышно было бормотание Джуди, напоминавшее теперь
голос некоего враждебного призрака.
Пул понял, что прислушивается, как только Джуди повесила телефонную
трубку. Она прошла через гардеробную, открыла дверь и вновь ворвалась в
спальню, стараясь не смотреть на Майкла. Затем Джуди вышла в коридор. Майкл
слышал, как она спускается по лестнице. Из кухни послышалось позвякивание
посуды. Что бы ни случилось, теперь Пул опять принадлежал реальности. Его
тело опять было его телом, а не телом актера. Он закрыл книгу и вылез из
постели.
В маленькой гардеробной Джуди зазвонил телефон. Майкл подумал было о
том, чтобы взять трубку, но потом вспомнил, что подключен автоответчик.
Майкл подошел к двери гардеробной и услышал мужской голос, который говорил:
-- Мир движется от начала к концу и обратно. И разве есть на свете горе
больше моего? Я подожду, я уже жду. Мне нужна твоя помощь. Узкая тропинка
теряется у меня под ногами.
И этот голос тоже был голосом призрака. Майкл поразился этой мысли.
Когда он вошел на кухню, Джуди как раз отошла от плиты, на которую
поставила кипятиться чайник. Теперь она стояла, оперевшись спиной на
подоконник, руки ее безвольно висели. Джуди взглянула на Майкла так, словно
он был свирепым чудовищем, готовым в любой момент наброситься на нее.
Если бы она улыбнулась или сказала что-нибудь вполне обыденное, Майкл
снова почувствовал бы себя актером, играющим роль. Но Джуди не улыбнулась и
не заговорила.
Майкл обогнул стол. Сейчас Джуди казалась старше и меньше той
разъяренной женщины с горящими ненавистью глазами, которая ударила его.
-- Звонил твой сумасшедший, -- сказал Майкл. Джуди покачала головой и
вернулась к плите.
-- Сказал, что не может найти дорогу. Я его понимаю.
-- Прекрати, -- Джуди сжала руки в кулаки.
Засвистел чайник. Джуди разжала пальцы, затем взяла чайник и плеснула
кипятку в чашку с растворимым кофе. Затем размешала его нервными судорожными
движениями.
Наконец Джуди заговорила:
-- Я не собираюсь терять все, что имею, -- сказала она. -- Может, ты и
сошел с ума, но я не обязана отказываться от всего, что мне дорого. Пэт
говорит, что мне нужно просто успокоиться, но самой. Пэт никогда не
приходилось ни о чем беспокоиться, ведь правда?
-- Разве?
-- Ты прекрасно знаешь, что это именно так. -- Джуди глотнула кофе и
поморщилась. -- Удивительно, как это ты отложил наконец свою дурацкую
книжку?
-- Если ты думала, что она дурацкая, почему дала ее мне?
Джуди отвела глаза, как ребенок, которого уличили во лжи.
-- Ты все время давал книжки своей маленькой подружке, -- сказала она.
-- Мне тоже дал эту книгу один человек. Я думала, она поможет тебе
успокоиться.
Майкл облокотился о стол и внимательно взглянул на жену.
-- Я не собираюсь уезжать из этого дома, -- сказала она.
-- А тебе и не надо уезжать.
-- Я не собираюсь обходиться без всего только потому, что ты болен. --
На лице Джуди отразились на секунду ее чувства, затем дно снова стало
совершенно безжизненным. -- Вчера Пэт рассказывала мне о Гарри. Она сказала,
что он внушал ей отвращение -- непереносима была даже мысль о том, что он
может к ней прикоснуться. Вот и ты испытываешь то же самое ко мне.
-- Все совсем наоборот. Это ты ненавидишь меня.
-- Мы женаты уже четырнадцать лет, и мне лучше знать, что я чувствую.
-- И я тоже знаю, что испытываю. Могу и тебе рассказать, как ты
заставляешь меня чувствовать, только вряд ли поверишь.
-- Тебе не надо было отправляться в это сумасшедшее путешествие. И нам
обоим нужно было остаться дома вместо того, чтобы тащиться в Милберн с
Гарри. После этого все стало еще хуже.
-- Ты всегда хотела, чтобы я никогда никуда не ездил. Ты считаешь, что
я убил Робби, и хочешь, чтобы я вечно оставался здесь и продолжал платить за
это.
-- Забудь о Робби, -- остервенело завопила Джуди. -- Забудь его! Он
мертв!
-- Я пойду с тобой к психотерапевту. Слышишь? Мы оба должны пойти туда.
Вместе.
-- Знаешь, кому действительно нужен психотерапевт? Тебе! Это ты болен,
а не я! Наш брак был вполне удачным, пока ты не уехал.
-- Пока не уехал куда? -- Майкл повернулся, вышел из кухни и молча
поднялся по лестнице.
Он долго лежал без сна, вслушиваясь в темноту. Из кухни слышно было,
как открывают и закрывают шкафы. Наконец Джуди поднялась по лестнице. К
удивлению Майкла, она шла в направлении спальни. Джуди заглянула в дверь.
-- Я только хотела сказать, хотя и знаю, что ты не поверишь, что я
действительно хотела, чтобы этот день был для тебя особенным. Я хотела
сделать его для тебя особенным.
Даже в темноте ему было видно выражение гнева, отвращения и недоверия
на лице жены.
-- Я лягу спать в комнате для гостей. И не уверена, что мы по-прежнему
состоим в браке, Майкл.
Примерно с полчаса Майкл пролежал без сна, закрыв глаза, затем оставил
попытки уснуть и вновь открыл Генри Джеймса. Книга была как бы чудесным
садом, на который Майкл смотрел, стоя посреди помойки. По помойке бегали
крысы, ковырялись среди мусора грязные чайки, а в саду мужчины и женщины,
окруженные ореолом интеллектуальной утонченности, кружились в неподражаемо
красивом танце. Пул спускался и спускался с мусорной кучи к чудесному саду,
но с каждым его шагом тот только отдалялся.
5
Майкл проснулся от звуков, доносящихся из ванной. Джуди принимала душ.
Через несколько минут она зашла в комнату, обернутая в большое розовое
полотенце.
-- Что ж, -- сказала она, -- мне надо идти на работу. Ты все еще
настаиваешь на том, чтобы ехать в Нью-Йорк?
-- Я должен.
Джуди достала из шкафа платье и покачала головой, давая понять что
случай безнадежный.
-- В таком случае, у тебя вероятно не останется времени заехать ни в
больницу, ни в офис.
-- Возможно, я заскочу ненадолго в больницу.
-- Возможно, ты заскочишь в больницу, а потом отправишься в Нью-Йорк.
-- Именно так.
-- Я надеюсь, ты помнишь, что я сказала вчера вечером.
Джуди буквально сорвала платье с вешалки и метнулась в гардеробную.
Майкл вылез из постели. Он чувствовал себя усталым и подавленным, но
больше не казался себе ни актером, играющим роль, ни человеком, которого
засунули в чужое тело. И тело, и грусть были его собственными. Он решил
отвезти Стаси Тэлбот еще одну книгу и долго шарил глазами по полкам, пока не
наткнулся на что-то подходящее.
Прежде чем выйти из дома, Майкл спустился в подвал, чтобы заглянуть в
чемодан, куда он положил после смерти Робби некоторые его вещи. Он не сказал
об этом Джуди, потому что она настаивала, чтобы все, что принадлежало Робби,
было отдано кому-нибудь или уничтожено. Чемодан был некой реликвией,
относившейся к тем временам, когда родители Майкла любили путешествовать.
Когда-то, переезжая в Уэстерхолм, Майкл и Джуди наполнили его книгами и
одеждой. Майкл опустился на колени перед открытым чемоданом. Там были
бейсбольный мячик, рубашка с коротким рукавом и лошадями на груди,
потрепанный зеленый диметродон и целый выводок динозавров поменьше. На самом
дне лежали две книги -- "Варвар" и "Варвар-король". Пул вынул книги и закрыл
чемодан.
29
Опознание
1
Часа через полтора, направляясь к Манхеттену как будто на автопилоте,
Майкл Пул заметил на сиденье потрепанную детскую книжку и только сейчас
понял, что держал ее в руках все время, пока находился в больнице. Это
напоминало историю с человеком, который ищет очки, в то время как они
находятся у него на носу. Словно книга тоже сделалась прозрачной и
невесомой. Теперь же она казалась тяжелой, как кирпич, достаточно тяжелой,
чтобы сломать оси автомобиля. Сначала Майклу захотелось вышвырнуть книгу в
окно, потом -- свернуть на ближайшую бензозаправку, позвонить Мэрфи и
сказать, что он не может сегодня приехать. Биверс и Линклейтер опознают
Виктора Спитални, Мэгги Ла подтвердит, что он именно тот человек, который
хотел ее убить, и все будет в порядке.
Но затем Пулу пришло в голову, что ему просто необходимо в данный
момент нечто, что могло бы вернуть его в мир реальности, и он решил, что
поездка в Нью-Йорк и присутствие на опознании сделают это лучше всего.
Майкл поставил машину в гараж на Юниверсити-плейс и зашел в участок.
Последние несколько дней погода стояла ясная, и хотя температура по-прежнему
не поднималась выше сорока по Фаренгейту, в воздухе уже чувствовалось тепло.
По узеньким улочкам Гринвич Виллидж шли без пальто люди, в основном немного
моложе самого Пула. Они улыбались, и вид у всех был такой, будто их только
сегодня выпустили из тюрьмы.
Представления Майкла о полицейском участке сформировались на основе
кинофильмов, и он очень удивился, увидев простой скромный фасад здания,
напоминавшего скорее школу. Только надпись над дверью и полицейские машины,
стоящие рядом, убеждали в том, что Майкл попал именно туда, куда ему
надлежало явиться.
Интерьер здания поразил его не меньше. Вместо высокой конторки и
хмурого лысого ветерана, первое, что увидел Пул, был американский флаг,
стоящий рядом с ящичком с наградами. Затем его внимание привлек молодой
человек в форме, перегнувшийся через небольшое окошко в стене и
вопросительно глядевший на вошедшего.
-- Я пришел по просьбе лейтенанта Мэрфи, -- пояснил Майкл. -- Я должен
присутствовать на опознании в одиннадцать часов.
Молодой человек исчез, и Майкл услышал зуммер, сообщавший, что нажали
на кнопку автоматического отпирания двери. Он открыл дверь, располагавшуюся
рядом с окошком. Молодой человек поднял глаза от какой-то папки.
-- Остальные на втором этаже, -- сказал офицер. -- Я попрошу
кого-нибудь вас проводить.
Из-за спины молодого человека на Пула смотрели еще несколько офицеров.
Здесь царила деловая обстановка, рождавшая в Майкле чувство, что он
наблюдает за компанией мужчин, занимающихся своим делом. Это напомнило ему
атмосферу ординаторской в больнице Святого Варфоломея.
Другой полисмен, еще моложе первого, провел Майкла по Длинному
коридору, увешанному досками для объявлений. Парень шумно дышал ртом. У него
была толстая шея, ленивое полное лицо с кожей оливкового цвета. Он старался
не встречаться с Майклом базами.
-- Наверх, -- небрежно бросил полицейский, когда они с Майклом дощли до
лестницы. Он поднялся по лестнице вслед за Майклом и провел его еще по
одному длинному школьному коридору. Скоро они остановились у двери, на
которой была написана буква "Б".
Пул толкнул дверь и тут же увидел Гарри Биверса, который при его
появлении громко воскликнул:
-- Кого я вижу!
Гарри стоял у стены, скрестив руки на груди, и разговаривал с низенькой
круглолицей китаянкой. Пул поприветствовал Биверса и поздоровался с Мэгги,
которую видел два или три раза в "Сайгоне". От девушки исходили волны
иронии, как бы отделяя ее от Гарри. Она неожиданно сильно пожала его руку и
изобразила на лице вымученную улыбку. Девушка была необыкновенно красива,
тем более что смазливое личико не скрывало того, что его хозяйка еще и умна.
-- Очень мило с вашей стороны, что вы согласились проделать такой
долгий путь из Уэстчестера, -- сказала она без всякого акцента с абсолютно
чистым произношением, напоминавшим даже английское, так как Мэгги очень
тщательно проговаривала звуки.
-- Пришлось ему присоединиться к нам -- плебеям, живущим в этом грязном
городе, -- сказал Биверс.
Не обращая внимания на слова Гарри, Пул поблагодарил Мэгги и уселся
рядом с Конором Линклейтером за один из столов, стоящих в комнате.
-- Привет, -- сказал Конор.
Комната тоже напоминала о сходстве всего здания со школой. Она походила
на класс, только без учительского стола. В другой стороне, прямо напротив
Майкла и Конора, была длинная зеленая доска. Биверс продолжал говорить
что-то о правах на экранизацию.
-- Ты в порядке, Мики? -- спросил Конор. -- Ты как в воду опущенный.
Пул снова мысленно увидел потрепанную детскую книжку, лежащую на
сиденьи его машины.
Биверс взглянул на них сверху вниз.
-- Используй мозги, которые дал тебе Господь Бог, парень, -- сказал он
Конору. -- Конечно, человек в плохом настроении. Ему пришлось покинуть
очаровательный городок, где нет даже тротуаров, потому что заборы выходят
прямо на дорогу, и провести несколько часов на вонючем шоссе. У них ведь там
фазаны и куропатки вместо голубей, эрдельтерьеры и живые олени вместо крыс.
Разве ты на его месте не чувствовал бы себя как в воду опущенным? Отнесись к
этому парню с пониманием.
-- Эй, я из Саут-Норуолка, -- сказал Конор. -- У нас тоже нет голубей.
Вместо них чайки.
-- Помоечные птички, -- сказал Биверс.
-- Успокойся, Гарри, -- попросил Майкл Пул.
-- Мы пока еще можем нормально выпутаться из этого всего, -- заговорил
Биверс на другую тему. -- Просто говорить надо не больше того, что от нас
требуют.
-- Так что же случилось? -- шепотом спросил Майкла Конор.
-- Сегодня утром умер пациент.
-- Ребенок?
Майкл кивнул:
-- Маленькая девочка. -- Он почувствовал вдруг, что ему просто
необходимо произнести вслух ее имя: -- Стаси Тэлбот.
Сказав это, Майкл почувствовал, что смерть Стаси приобрела как бы
совершенно иное значение. Горе его не уменьшилось, но стало как бы более
конкретным, понятным. Он, Майкл Пул, был самим собой, и это были его
чувства. Пул понял вдруг, что Конор Линклейтер стал первым человеком,
которому он рассказал о смерти девочки.
Когда он последний раз виделся со Стаси, она была очень утомлена и у
нее была температура. Свет резал девочке глаза и обычная отвага обреченного
сегодня ей явно изменяла. Однако она проявила определенный интерес к
историям, которые рассказывал ей Майкл, даже взяла его за руку и сказала,
что ей очень нравится начало "Джейн Эйр", особенно первая фраза.
Пул открыл книгу, чтобы прочитать ее: "В тот день не было возможности
отправиться на прогулку".
Стаси улыбалась ему.
Сегодня утром одна из медсестер попыталась было остановить Майкла,
когда он направлялся в палату Стаси, но Пул едва заметил ее. Он никак не мог
забыть разговора с доктором Сэмом Стайном, произошедшего незадолго до этого
в коридоре первого этажа. Стайн, которому только чудом удалось избежать в
свое время ответственности за хирургическую ошибку, с присущими ему
наглостью и трусостью одновременно заявил. Майклу, что сожалеет, что его
компаньоны добились не большего с "мальчиками" Майкла Пула -- врачами, с
которыми у Майкла была совместная практика. Стайн, видимо, считал, что
Майклу должна быть вполне ясна подоплека этого