вшего полную чушь. Том осознал, что его охватывает ужас. Это не может быть простым совпадением, никак не может. А Багс на велосипеде принялся выписывать круги по рингу. Теперь у него появилась громадная игла с продетой сквозь нее ниткой, более похожей на канат: двигаясь вокруг вконец растерянного амбала, он быстро-быстро упаковывал его словно в кокон. В точности как преподобный Тайм, Багс время от времени молитвенно соединял перед собой лапы, закатывал вверх глаза, кротко склонял голову - короче, пародировал священника как мог. Том как будто даже уловил запах мятной жвачки изо рта. Когда Блуто (или все-таки Снейл?) исчез в коконе вместе со своей татуировкой, беспомощно извиваясь червяком, Багс соскочил с велосипеда и принялся выделывать над коконом загадочные пассы - через секунду тот превратился в кафедру, на которой лежала раскрытая книга. Багс поклонился, сложил молитвенно лапы и стал занудливо читать проповедь. При виде столь блестящей пародии на ненавистного святошу Том почувствовал огромное облегчение. - Жуткий зануда, правда? - пробормотал фанат. - Еще какой! - ответил Том "Вот что делает магия", - подумал он с восхищением. Вот почему ее так ненавидят все эти ханжи в рясах и без оных: магия способна выставить их на посмешище, показав такими, как они есть. Ему вдруг стало так легко и свободно, как, наверное, никогда в жизни. А Багс начал выделывать пассы возле своего велосипеда: тот прозвенел звонком и вдруг выстрелил вверх множеством железок, которые тут же превратились в огни фейерверка. В лапах у кролика оказалось ружье. Он скинул сюртук, вывернул его наизнанку - теперь это была военная форма. Натянув ее на себя, Багс прицелился в воздух и нажал курок. Из дула вырвались огни фейерверка. Затем он упер ружье стволом в пол, рванул на себя приклад, словно рычаг, в полу сцены распахнулся люк, куда и провалилось спеленутое тело Блуто, в которое уже успела превратиться церковная кафедра. Исполнив победную пляску папуасов, кролик переломил ружье надвое - оно стало опять велосипедом, - вскочил в седло и умчался прочь со сцены. - Надеюсь, вам понравилось, - сказал фанат голосом Коулмена Коллинза. Том в возбуждении повернулся к нему: маг вернул свой нормальный облик. У него был чуть усталый, но страшно довольный вид, какой и положено иметь старому дядюшке-добряку, сумевшему великолепно развлечь любимого племянника и его лучшего друга. - Ну да, вижу, что понравилось. - Вдруг он протянул руку и ласково погладил Тома по волосам. - А ты, мальчик мой, просто чудо. Том невольно напрягся; приподнятое настроение почему-то сразу улетучилось. - Какой сегодня день? - осведомился тем временем Коллинз. Тома так ошарашил его неожиданный жест, что он лишь пожал плечами. Маг убрал руку с его головы. - Сегодня воскресенье, - сказал он, - а по воскресеньям полагается предаваться благочестивым размышлениям. Поэтому я счел необходимым включить в наш маленький спектакль хоть одну библейскую сценку. Он хлопнул в ладоши, и декорация стала поворачиваться. Веселенькая мелодия сменилась более спокойным, но каким-то пульсирующим ритмом. Том машинально принялся отбивать такт ногой, и маг одобрительно кивнул. А декорация уже полностью повернулась: на сцене появился длинный стол, заставленный блюдами и кубками с вином. В окно лились багровые лучи предзакатного солнца. Тринадцать фигур в хитонах за столом, хотя и знакомые, несомненно, не были столь легко узнаваемы, как кролик Багс или Блуто из мультиков. Раздался громкий смех Дэла, и Тома осенило. Как же он мог сразу не узнать знаменитую сцену: внимание одиннадцати за столом полностью устремлено на высокого, еще молодого человека с бородой, сидящего в центре, а тринадцатый куда-то отводит взгляд... - Та самая картина, - проговорил Том. Коллинз улыбнулся. Вместо религиозного гимна послышались вдруг бравурно-шаловливые аккорды фортепиано, собравшиеся за столом принялись размахивать руками, будто дирижируя, затем поднялись и пустились в пляс, горланя идиотские куплеты: Трали-вали, трали-вали, Трали-вали, семь пружин! На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. Меню у нас тут нету, Ведь мы не в ресторане. На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. Вчера мы ели рыбу, Сегодня - рыбу с хлебом, А завтра - хлеб без рыбы, Живем - не голодаем! Эх! На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. Бородатый извлек из-под хитона саксофон и выдал пронзительное, душераздирающее соло, остальные принялись размахивать руками и притопывать. Один из апостолов задудел в трубу. Хор сменился нестройными пьяными воплями: ЭХ-МА! На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. Декорация начала снова поворачиваться. На ужин у нас рыбка, Какая - мы не знаем. Стол вместе с людьми, горланящими идиотские куплеты, исчез из виду. Музыка - если ее можно так назвать - затихла. Теперь перед ними была лишь глухая черная стена. - Ну как вам это? - спросил Коллинз и, не дождавшись ответа, добавил: - Может, перейдем теперь к Уровню третьему? Поучимся летать? - Да, да! - в один голос воскликнули оба мальчика. Глава 14 И тут внезапно все исчезло, испарилось, словно сон, день сменился ночью, стало гораздо холоднее... Том, совершенно обнаженный, завернутый лишь в мягкий плед, мчался на санях с Коулменом Коллинзом, а вокруг бушевал буран, почти скрывая лошадь впереди. Они неслись куда-то вверх, по обеим сторонам возвышались темные стены леса, и только серый силуэт лошади мелькал в белой пелене. Коллинз повернулся к Тому, и тот чуть не вывалился из саней: лицо мага походило на череп, мертвенно-бледная кожа обтягивала кости. Из провала рта послышались слова: - Не бойся, просто я решил уединиться с тобой на минутку, чтобы поговорить с глазу на глаз. Все осталось как и было - не надо бояться. Теперь на Тома смотрел не череп, то была морда волка, только почему-то белого. - Я ничего тебе не запрещаю. Абсолютно ничего, - проговорило чудовище. - Можешь заходить куда захочешь, открывать любую дверь. Учти, птенчик, лишь одно - с чем бы ты ни столкнулся, что бы ни увидел, приготовься воспринимать это как должное, ничему не удивляться и ничего не бояться. Волчья морда оскалилась в зубастой ухмылке. А сани все неслись сквозь обжигающий ветер в снежную пелену. - Какой сегодня день, вернее, ночь? - выкрикнул Том. - Все тот же, тот же самый день. Или ночь, если хочешь. - А я летал или нет? Волк рассмеялся. Ты можешь открывать любую дверь. Лошадь все несла и несла их в гору, ночь становилась все черней и черней, мороз усиливался. - Все та же ночь, только шесть месяцев спустя, - прорычал волк. - Та же ночь, только в другом году. Зверь снова захохотал. Тома сковал такой жуткий холод, что впору было вывернуть собственное тело наизнанку, чтобы закутаться в него. - Так я летал? Скажи! И Коллинз в волчьей шкуре ответил ему: - Ты теперь мой, мальчик, мой и ничей больше. Так что все секреты и тайны магии перед тобой открыты. Лес остался позади, и сани, похоже, мчались по совершенно пустынной местности, все вверх и вверх. "Паужину нас рыбка", - пританцовывая, распевал Иисус... А зверь все говорил и говорил: - Когда я был таким, как ты, таким, как Дэл, - волк ухмыльнулся мальчику, наблюдая, как тот, трясясь от холода, старается поплотнее закутаться в плед, - у меня тоже был учитель, великий маг. Со временем я стал его партнером, и мы исколесили всю Европу. Ну а потом он сотворил такое, что и словами не выразить. После этого мы уже не могли работать вместе, более того, стали заклятыми врагами. Но я уже успел обучиться у него всему и сам стал великим магом. Вот тогда я и обосновался здесь, в моем царстве-государстве. - В вашем царстве? - переспросил Том, но волк, проигнорировав вопрос, продолжал: - Он, в частности, обучил меня наводить порчу как на людей, так и на неодушевленные предметы. Это его собственное выражение; таким языком он изъяснялся. Ну я и навел порчу на него самого. Длинные волчьи клыки блеснули в темноте. - А на поезд? На поезд вы тоже навели порчу? Волк стегнул лошадь кнутом. Точнее, не волк, а человек с головой волка. Не отвечая на вопрос Тома, он проговорил: - В будущем тебя ждет стена всеобщего отчуждения, непонимания. Ты станешь предлагать людям бриллианты, а они скажут тебе: забери назад свой мусор. Ты им предложишь вино, а они спросят тебя: это что, уксус? - Тут Том услышал злобный рык: - Так вот, мой мальчик, как только ты с такими людьми столкнешься, наводи на них порчу, не колеблясь ни минуты. Лошадь наконец достигла вершины холма и замерла, понурив голову и жадно втягивая в себя ледяной воздух. Из ноздрей ее валил пар. - Теперь посмотри вниз, - скомандовал его спутник. Перед ними лежала заснеженная, поросшая пихтами долина, покрытое льдом озеро, а за ним, на вершине холма, Обитель Теней, похожая на игрушечный кукольный домик с поблескивающими стеклами окон. - Вот оно, мое царство, мой мир. Он может стать твоим. Тут есть все, что и в большом мире, все его сокровища, все удовольствия и наслаждения. Взгляни. Домик перед ним вдруг вырос так, что Том в одном из верхних окон увидел обнаженную девушку. Она подняла руки, потянулась всем телом. Он не мог рассмотреть ее так ясно, как хотелось бы, но ощущение было такое, словно чья-то мягкая, теплая лапка легонько сжала и тут же отпустила его сердце. На него нахлынула томительная волна нежности. Это не имело ничего общего с рассматриванием фотографий в эротическом журнале: ток, посылаемый ему девушкой в окне, не шел ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал при виде глянцевых картинок. - И туда взгляни. В другом окне он увидел несколько человек за карточным столом - перед одним из них высилась внушительная горка купюр и монет. Том перевел взгляд на девушку, но теперь из окна лилось лишь ровное сияние. А ты, Роза, тоже принадлежишь ему? - И туда тоже взгляни, - сказал повелительно человек с головой волка. Картинка в другом окне: мальчик нерешительно открывает высокую дверь в неярком свете, и вдруг его - его, Тома? - фигурку охватывает внеземное сияние - столь ослепительно прекрасное, что мгновенно затмевает даже образ девушки. Да и сама девушка есть, судя по всему, лишь часть этого великолепия... - А теперь - туда. Еще в одном окне он увидел пустое, залитое светом помещение с зелеными стенами и белыми колоннами - Большой театр. И тут мимо окна в воздухе проплыло его собственное тело, парящее высоко над полом. Исчезнув на минуту из поля зрения, оно вновь появилось в проеме окна, только теперь тело его кувыркалось в воздухе непринужденно и легко, точно падающий с дерева сухой лист. - Я летал, - выдохнул он, не ощущая уже даже холода. - Ну разумеется, летал, - подтвердил маг. - Alis volat propliis. Хохот его разнесся по всей долине. Казалось, хохотали вместе с ним и пихты, и окрестные холмы, и морозный воздух, и даже лошадь, у которой из ноздрей валил пар. - Не дожидайся, мальчик, пока станешь великим человеком... - сквозь раскаты хохота донесся до него голос мага. Том вдруг почувствовал, что проваливается сквозь плед, сани, склон холма, буран и ветер, летя куда-то в неизвестность. - ..Будь великой птицей. Вспомнил! Он все вспомнил! Просторное зеленое помещение. Коулмен Коллинз обращается к нему и Дэлу: - Сядьте на пол. Закройте глаза. Начинайте обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Вы спокойны, расслабленны. То, чем мы сейчас займемся, с физиологической точки зрения невозможно. Значит, мы должны натренировать тело так, чтобы оно восприняло невозможное, и тогда это станет возможным. После небольшой паузы он продолжил: - Невозможно дышать в воде. Невозможно человеку летать. Но и то и другое становится возможным, если мы обнаружим в своем теле скрытые мышцы и научимся правильно пользоваться ими. Очередная пауза. - Раскиньте, мальчики, руки, разверните плечи. Вообразите их мысленно, представьте себе мышцы, сухожилия, кости. Представьте, как они раскрываются.., раскрываются все шире.., развертываются. Том представил.., нет, он действительно увидел, как его мышцы распахиваются, раздаются вширь, в то время как в сознании его рождается нечто совершенно новое, безрассудно-отчаянное. - При счете раз глубоко вздохните, при счете два выдохните и очень спокойно, медленно-медленно вообразите, как вы поднимаетесь над полом на один-два дюйма. Раз. Воздух наполнил легкие Тома; новое ощущение в мозгу разгоралось ярко-желтым пламенем. - Два. Вдруг в памяти всплыла совсем другая картинка: Лейкер Брум словно помешанный носится по рядам, тыча пальцем то в одного, то в другого, громко выкрикивая имена. На Тома нахлынула волна ненависти. Он с силой выдохнул, и ему показалось, что деревянный пол под ним слегка задрожал. - Пусть ваше сознание как будто плывет по течению, - донесся тихий, но сильный голос. Том ощутил себя воздушным шаром, наполненным гелием, и тут его снова посетило непрошеное видение. Причем одно сменялось другим: сначала он увидел Лейкера Брума в позе драматического актера на сцене в наполненной дымом аудитории, затем - преподобного мистера Тайма на похоронах его отца и наконец - парящего в темной спальне Дэла. И тут ему привиделась, вероятно, самая жуткая из всех картин: солдаты, танки, искромсанные тела, шикарные леди со звериными головами - образы, наполненные непередаваемым словами ужасом, внушающие неимоверное отвращение. Поверх всего этого всплыл человек в длинном плаще с поясом и широкополой шляпе, по чьей команде все эти кошмарные порождения человеческого (человеческого ли?) разума вдруг одновременно пустились в дикий пляс... "А почему бы и нет? - подумал он. - Разве это так уж невозможно?" Внезапно потеряв вес, он перевернулся на спину и не ощутил под собою пола. Пламя, охватившее мозг, разгорелось еще сильней. Тут его посетило еще одно видение, чудовищнее даже предыдущего: внизу, под ним, был зал, заполненный ребятами и учителями, на сцене - Дэл и он сам в костюмах Найта и Фланагини. И в то же время он парит высоко над всеми, под потолком. Глаза его болят, голова готова взорваться от давления, а ставшее паучьим тело пронзили тысячи иголок. Именно таким, паукообразным, Том видел Скелета за мгновение до пожара, а теперь вдруг сам в него превратился и смотрит на все его, Скелета, глазами... Чуть не теряя рассудок, он мешком свалился на деревянный пол. Из носа хлынула кровь. - Теперь ты увидел, - шепнул, склонившись над ним, Коллинз. x x x - Разве ты не знал, что можешь дышать под водой? - спросил Коллинз. Все тело Тома разрывалось от боли и холода. - Ненависть - вот ключ ко всему, - продолжал маг. Мягкость его тона никак не сочеталась со страшным смыслом слов. - Точнее, секрет - в умении ненавидеть, и это умение заложено у тебя в генах. Том попытался еще плотнее обернуть вокруг себя плед. Казалось, уши вот-вот отмерзнут и отвалятся. - Хочу, мой юный друг, показать тебе кое-что еще. - Но я же не летал на самом деле, - пробормотал Том. - Я просто поднялся в воздух.., потом перевернулся... - Еще кое-что, - повторил маг. Ледяной вихрь накрыл их, и человеческое лицо вновь превратилось в волчий оскал. Коллинз одной рукой натянул поводья, другой хлестнул лошадь кнутом, пуская ее во весь опор по снежной целине. Лошадь пушечным ядром понеслась вниз по склону. Волк ухмыльнулся в лицо Тому как раз в тот миг, когда ветер выжал слезы из глаз и все вокруг сделалось расплывчатым, как там, в Большом театре. Том натянул плед на голову и вдыхал его пыльный, затхлый аромат, пока не почувствовал, что сани замедляют ход. Они были в долине. Луна освещала обширное заснеженное пространство, посреди которого стояло высокое здание, объятое пламенем. Том уставился на горящий дом: по мере того как они приближались, он почему-то уменьшался в размерах. Они подъехали достаточно близко, чтобы можно было почувствовать жар пламени. - Узнаешь? - спросил Коллинз. - Да. - Слезай с саней, - велел маг, - и подойди ближе. Сначала Том не двинулся, но Коллинз схватил его за локоть и вытащил за собой на снег. Плед соскользнул, но Том успел поймать его и снова набросить на плечи. Вокруг его горячих ступней на жестком снежном насте пошли трещины. - Мы в самом деле здесь? - спросил он. - Подойди и в самом деле удостоверься, - передразнил его Коллинз. Том приблизился к зданию, которое теперь было не выше его самого. Все верно: там кабинет Фитцхаллена, а там - Торпа. Огонь был таким сильным, что металлические балки гнулись и корежились от жара. Он слышал, как в спортивном зале лопались стекла. А здание все ужималось. Это что, какая-то проекция, что-то вроде кино? Тогда почему он чувствует жар? На глаза его вдруг навернулись слезы. - И что тебе все это говорит? - донесся голос из-за спины. - Думаю, это уже слишком, - выдавил из себя Том, не оборачиваясь, чтобы Коллинз не заметил слез. - Еще бы. Но так и было задумано. Посмотри-ка еще разок. Том взглянул на пылающую школу. - Ну же, прислушайся хорошенько к внутреннему голосу. Что он тебе говорит? - Говорит.., что надо отсюда сматываться. - В самом деле? Маг засмеялся: он-то знал, что это не так. - Пожалуй, нет... - Конечно нет. Он говорит тебе: живи, пока живется, и бери от жизни все, что можешь взять. И, между прочим, до сих пор у тебя это неплохо получалось. Тома начало трясти. Ноги его закоченели, лицо, наоборот, пылало. Было очевидно, что Коулмен Коллинз видел его насквозь, он словно препарировал его душу и делал это с поразительным цинизмом. Как и все молодые люди, Том (по крайней мере, так ему казалось) нутром чуял отношение к нему окружающих, и на мгновение у него мелькнула мысль, что Коулмен Коллинз ненавидит и его, и Дэла. Секрет - в умении ненавидеть... Дрожь колотила его так сильно, что плед едва не соскользнул с плеч, если бы Том не вцепился в него обеими руками. - Пожалуйста... - Он собирался попросить о чем-то таком, что не мог выразить словами. - Сейчас ночь. Тебе пора в постель. - Прошу вас... - Этот мир принадлежит и тебе, сынок. Настолько, насколько я того захочу, а ты сможешь взять у меня то, что будет тебе здесь предложено. - Пожалуйста.., отвезите меня обратно. - Сам найдешь дорогу, птенчик. Коллинз взмахнул кнутом, и лошадь рванулась с места. Маг исчез, даже ни разу не оглянувшись. Том бросился было за санями, но, споткнувшись, упал в снег. Холод обжег ему бедра и грудь: плед все-таки с него свалился. Он поднял голову - посмотреть на огонь, но и пылающая школа точно сквозь землю провалилась. Том встал на колени, потом неуклюже поднялся на ноги, пытаясь снова завернуться в плед. Прямо на него двигался снежный вихрь, настоящая белая стена. В отчаянии Том повернулся к ней спиной, стараясь хоть лицо прикрыть, и тут перед глазами его мелькнули зеленые блики - за мгновение до того, как налетевший вихрь сшиб его с ног и швырнул на... Никуда он его не швырнул. Вытянув руку. Том наткнулся на обитый чем-то мягким подлокотник кресла. Глава 15 Он снова был в Большом театре иллюзий. Прямо над ним одна-единственная лампочка излучала тусклый свет, создавая причудливую игру светотени там, где в беспорядке валялась его одежда. Том натянул штаны и сунул ноги в мокасины; носки и нижнее белье он, скомкав, запихнул в карман. Вслед за этим надел рубашку. Все это он проделал машинально - голова его, без единой мысли, звенела от пустоты. Том посмотрел на часы: было девять. Неужели прошло уже около десяти часов с того момента, как Коулмен Коллинз решил с ним "побеседовать с глазу на глаз"? И чем все это время занимался Дэл? Он вышел в полутемный коридор. Мысль о Дэле вывела его из прострации: нужно немедленно увидеться и переговорить с ним. Еще утром Том был страшно доволен, что приехал-таки с Дэлом в Обитель Теней, теперь у него опять возникло почти уже забытое ощущение приближающейся опасности. Тепло только начинало возвращаться в окоченевшие ступни. Том дошел до того места коридора, прямо перед поворотом в старую часть здания, где от него отходил еще один, короткий, коридор, ведущий к запретной двери. Он в раздумье остановился, глядя на перекрещивающиеся металлические пластины и вспоминая недавние слова Коллинза: "Это и твой мир, твое царство, сынок". "Что ж, - подумал он, - пора взглянуть в лицо, вероятно, самому ужасному, что есть в этом доме". И потом, разве он не доказывал Дэлу в первую же ночь, что сам запрет означает не что иное, как скрытое подталкивание к нарушению? - Я это сделаю, - неожиданно для самого себя сказал он во весь голос. Не успев начать отговаривать самого себя от вызывающе открытого неповиновения хозяину, он был уже у самой двери. Бронзовая ручка обожгла холодом ладонь. В памяти всплыла третья картинка, показанная Коллинзом там, на вершине холма: мальчик открывает дверь и окунается в изумительное, неземное, сладко поющее сияние. Чем ты пожертвуешь: твоими крыльями или твоей песней? Том распахнул запретную дверь. Глава 16 БРАТЬЯ - Ты только посмотри, Якоб, кто к нам пришел. - Незнакомец, оторвавшись от письменного стола, улыбнулся Тому. Его напарник тоже поднял голову от разложенных перед ним бумаг и одарил Тома такой же вопросительно-приглашающей улыбкой. - Нет, ты видишь? - продолжал первый с сильным немецким акцентом. - У нас посетитель, юный посетитель. - Вижу, вижу, - ответил второй, - глаза у меня пока на месте. Оба они были уже в годах, гладко выбриты, одеты несовременно, а старомодные очки, как и одежда, явно иностранного производства, несколько смягчали их суровые лица, придавая братьям сходство с университетскими профессорами. Восседали они за своими столами при свечах. Сзади виднелись высокие, почти до потолка, стеллажи с книгами. - Пригласим его? - спросил второй. - Думаю, мы просто обязаны его пригласить. Заходи, мальчик, сделай одолжение. Проходи, проходи. Вот так, сюда. В конце концов, мы тут работаем и ради тебя тоже. - Это Вильгельм, а меня зовут Якоб, - представился второй с легким поклоном. Был он шире в плечах и более коренаст, нежели его напарник с лицом добряка. Поднявшись из-за стола, он вышел навстречу Тому, и тот обратил внимание на его вымазанные глиной ботинки. В нос ударил сигарный запах. - Пожалуйста, присаживайся. Вон туда, - он указал на длинный мягкий диван справа от своего стола. По мере того как глаза привыкали к полумраку, Том рассматривал детали интерьера комнаты: картины темных тонов и какие-то документы в рамках на стенах, чучело птицы на одной из книжных полок, стеклянный колокольчик, высушенные цветы. - Я знаю, кто вы, вернее, догадываюсь, - проговорил он, присаживаясь на диван. - Мы - те, кем хотели быть всю жизнь, с самого детства, - заявил Вильгельм. - И в этом наше великое счастье. Сколько еще людей могут похвастать тем же? Мы хотели оставаться вечно молодыми, и нам это удалось. - Вторая наша радость - коллекционирование, - добавил Якоб. - И этим мы тоже занимаемся всю жизнь, с самого детства. - Не знаю, что бы я делал без брата, - снова вступил в разговор Вильгельм. - Это так важно - иметь брата. У тебя есть брат, мальчик? - Ну, в какой-то степени есть, - ответил Том. Ответ этот рассмешил братьев. Смех был таким искренним, таким заливистым, что и сам Том к ним присоединился. - Так чем же вы тут занимаетесь? - поинтересовался он. Братья переглянулись. Их веселое настроение начало заражать и Тома. - Чем занимаемся? Сочиняем разные истории, - ответил Якоб. - Истории? Какие истории? - Разные - окутанные тайной, завораживающие, забавные, страшные... - А для кого вы их сочиняете? - Просто сочиняем, для того чтобы сочинять, - сказал Якоб. - Разве не понятно? Да ведь у нас и в жизни было много сказочного, и почти всегда со счастливым концом. Даже ошибки были счастливыми. Помнишь ту нашу историю про бедную девочку-сироту, в конце концов попавшую на королевский бал? В нашем оригинале туфелька ее была из меха, а в переводе она оказалась хрустальной. - И получилось намного лучше, - подхватил Вильгельм. - А помнишь, братец, мой странный сон про тебя: стою я на вершине горы.., идет снег.., а передо мною - клетка, как в зоопарке, и в клетке этой сидишь ты и дрожишь от холода... а я смотрю на тебя сквозь прутья... - Да, ты был в ужасе, но ужас твой смешался с изумлением. Мы хотим, чтобы и наши читатели изумлялись, узнавая сказочный мир, полный чудес. - Истории эти не для каждого ребенка, не всем они подходят. Там всегда присутствует нечто ужасное, и это ужасное - реально. Но против страха есть лекарство, оно - в природе, в естестве, и это наша лучшая защита от страха. Разве не так? Они ждали ответа, и Том, хоть и не очень понимал их рассуждения, ответил: - Да, так. - Молодец, ты быстро усваиваешь науку. - Якоб отложил в сторону ручку, которой поигрывал все это время. - А знаешь, о чем говорил Вильгельм перед смертью? О своей жизни, спокойно и просветленно. - Потому что мы с братом приняли предложенный нам дар, за что и были вознаграждены тысячекратно, - сказал Вильгельм. - Этот дар, это сокровище - страна чудес, где мы провели лучшие наши годы. Но это была и жертва: если бы наш отец не умер молодым и у нас было бы нормальное детство, как у всех, возможно, мы никогда бы не открыли для себя эту замечательную страну. - Ты хорошо понимаешь, что хочет сказать Вильгельм? - спросил Якоб. - Думаю, да, - ответил Том. - Разумеется, наши сокровища, наши сказки предназначены в том числе и для детей. Однако... Том кивнул. Он понял: к нему эта оговорка не относится. - Ребенок еще не может постичь их глубинный смысл, - закончил мысль Вильгельм. - Мы пожертвовали своими крыльями, чтобы сохранить нашу песню, без которой для нас жизни нет, - сказал Якоб. - Что же касается тебя... Во взгляде братьев Том увидел снисходительность умудренных опытом людей. - Никогда не разбрасывайся предложенными тебе дарами, - продолжал Якоб. - А когда тебя призовут... - Мы сразу откликнулись, когда были призваны. Это долг каждого - откликнуться на зов. - Вильгельм посмотрел на часы. - О Боже, по-моему, мы тут слишком увлеклись. Уже поздно. Давай-ка, братец, отложим нашу работу до утра - нас ждут жены. Они подняли большие карие глаза на Тома, ожидая, что он удалится. - Скажите только одно: что ждет меня дальше? - взмолился Том, почти уверенный, что уж братья-то должны знать. - Твоя история еще только-только начинается, - ответил Якоб. - Как и в любой истории, у нее, конечно, будет свой конец после долгой череды довольно неожиданных сюжетных поворотов. А пока, сынок, прислушайся к нам: не отвергай дара, который тебе предлагают. Вот это - самый лучший наш тебе совет. Теперь же извини - нам пора. Том в замешательстве поднялся с дивана: как много здесь оканчивается внезапным исчезновением или в лучшем случае прощанием, как теперь. - Но куда вы торопитесь? И вообще, где, по-вашему, мы находимся? - Как это где? - хохотнул Вильгельм. - В Обители Теней, где же еще? Для нас Обитель Теней - все, как она может стать и для тебя. Это не только наш дом, но и наша жизнь. Вероятно, она станет и твоей жизнью. Где бы ты ни был - в дремучем лесу... - Или в санях, мчащихся по снежной целине... - Сгорая от любви к спящей царевне... - Или задумчиво взирая на костер, в огне которого перед твоим взором предстают видения... - Или даже просыпаясь в холодном поту у себя в постели, разбуженный ночным кошмаром... - Ты все равно остаешься в Обители Теней. Братья засмеялись, задувая при этом свечи на своих столах. - Только один вопрос, последний, - крикнул Том в темноту. - Спроси у сказок, сынок, - донесся до него удаляющийся голос. Послышался легкий шорох, и наступила тишина. Братья Гримм исчезли. - Но ведь сказки все время дают разные ответы, - растерянно пробормотал Том. Дверь он отыскал на ощупь. Глава 17 Свернув за угол в главный коридор, он сразу же наткнулся на Коулмена Коллинза: тот стоял в полумраке, загораживая проход. На Тома накатила липкая волна страха: он нарушил один из основных запретов, и маг это знал. Он, безусловно, видел, откуда вышел Том. Оставалось только ждать реакцию Коллинза. Лицо его скрывала тень, он сутулил плечи и держал руки в карманах. Лишь тигриные глаза зловеще светились в темноте. - Да, я был в той комнате, - просто сказал Том. Коллинз кивнул, не вынимая из карманов рук и продолжая сутулиться. - И вы заранее знали, что я обязательно туда пойду. И опять Коллинз молча кивнул. Том попытался проскочить мимо него, прижавшись к стене, но Коллинз решительно загородил путь. - Вы знали, - повторил Том, - и вы сами этого хотели. Помните, что вы мне говорили? Так вот, я понял и принял все, что там увидел. Том сам услышал в своем голосе нотки упорства, смешанного со страхом. Коллинз склонил голову и сделал шаг вперед. Теперь можно было рассмотреть выражение его лица: задумчиво-отрешенное. Внезапно маг поднял голову и уставился Тому прямо в глаза - взгляд его был холоднее льда. Может, он просто ломает комедию? Этого Том не знал. Единственным его ощущением в этот момент был страх, более сильный, чем даже там, в санях, на морозе. И уж конечно, в тысячу раз сильнее того страха, который нагонял, бывало, разбушевавшийся мистер Торп. Глаза Коллинза точно пригвоздили Тома к месту. - Разве вы не этого хотели? Не об этом говорили мне? Коллинз шумно выдохнул, сжал губы в струнку и наконец заговорил: - Самонадеянный молокосос, неужели, по-твоему, ты можешь знать, чего хочу я? Язык Тома примерз к небу. Вдруг Коллинз пошатнулся, сделал шаг назад и ударился головой о стену. Волна вонючего перегара обдала Тома. - Всего за два дня ты предал меня дважды. Я этого не забуду. - Но ведь я думал... Маг так резко подался к нему, что Том отшатнулся: похоже, Коллинз собирался его ударить. - Он думал! Тоже мне, мыслитель. А я вот думаю о том, что ты уже два раза меня ослушался. - Глаза его бешено сверлили Тома. - Ну и что же от тебя ждать дальше? В следующий раз ты залезешь в комнату ко мне? Станешь рыться в моем письменном столе, да? Ну вот что, мальчик мой, ты, как я погляжу, нуждаешься не в развлечениях и мультиках, а кое в чем другом. - Но вы ведь сами мне сказали, что можно... - Я тебе сказал - нельзя! Том сглотнул. - Так, значит, вы не хотели, чтобы я их видел? - Видел кого, ты, предатель? - Тех двоих, Якоба и Вильгельма. - Там никого нет. А теперь ступай к себе. Я собирался предостеречь твоего друга, так что передай ему это от меня. Все, брысь отсюда! Убирайся! - Предостеречь насчет чего? - Дэл знает сам. Просто передай ему это, и все. Ну что, У тебя плохо со слухом? Я сказал - иди отсюда! Он шагнул в сторону, и Том наконец проскользнул мимо него. Вдогонку он услышал бормотание: - Надо будет проучить тебя хорошенько... С трудом сдерживая себя, чтобы не припустить бегом, Том быстро, как только мог, добрался до лестничной площадки. Только теперь он осознал, что весь мокрый: пот струился даже по ногам. Из коридора доносились прихрамывающие шаги Коллинза - тот удалялся в направлении своих "театров". Следующий миг принес новое потрясение. Взглянув вверх, он увидел, как с площадки второго этажа на него с ужасом смотрит высохшее как грецкий орех старушечье лицо. Поняв, что он ее заметил, старуха в длинном черном платье с наглухо закрытым воротом отпрянула и поспешила скрыться. - Эй! - крикнул Том ей вдогонку. Ответа не было. Он бросился наверх, пробежал мимо спален, но заметил лишь уголок черного платья, тут же скрывшийся за поворотом в дальнем конце коридора. В окне он краем глаза увидел хорошо знакомую картину: лес, весь в огоньках, отражающихся в темной ледяной поверхности озера. Только добежав до конца коридора, он понял, что еще ни разу тут не был. Старуха, проскользнув в дверь, которой он тоже раньше не видел, спускалась по наружной лестнице, ведущей во двор. Прежде чем дверь захлопнулась, Том успел выскочить на эту лестницу и дотронуться до плеча старухи. Та остановилась и застыла как вкопанная. На ее высохшем лице промелькнула сложная гамма чувств. Том увидел над ее верхней губой несколько седых волосков, тогда как брови ее были черны как смоль. Глаза были темно-карими, почти черными. Том одновременно осознал две вещи: во-первых, она была иностранкой, а во-вторых, почему-то ужасно стыдилась того, что он увидел ее. - Прошу прощения, - сказал он, - я вовсе не хотел вас напугать. Она резко двинула плечом, освобождаясь от его руки. - Я просто хочу поговорить с вами. Она покачала головой. Глаза ее были холодны как льдинки. - Вы тут работаете, да? Она опять не ответила. Единственное, чего она хотела, - чтобы Том от нее отстал. - Почему мы вас до сих пор не видели? Молчание. - Вы знаете Дэла? Что-то неуловимо промелькнуло в ее лице, и Том понял: знает. - Скажите, что здесь происходит? То есть как это все получается? И почему вы нам не показывались? Вы готовите пищу, да? Или, может, убираете комнаты? Никакого ответа, ни даже намека на то, что она его слышит, - одно лишь нетерпеливое стремление от него избавиться. Тогда Том жестами попытался изобразить процесс приготовления яичницы. Старуха коротко кивнула. Том, ободренный успехом, спросил: - Вы говорите по-английски? Она отрицательно покачала головой. Затем, резко повернувшись, заторопилась по лестнице вниз. Том облокотился на перила, задумчиво вглядываясь в даль, туда, где таинственно поблескивало льдом озеро. Он попытался отыскать вершину, куда Коулмен Коллинз отвез его на санях, однако все окрестные холмы были определенно ниже. Может, все это и в самом деле ему привиделось? Из глубины леса до него донесся человеческий крик... x x x В его комнате все было приготовлено для сна: покрывало свернуто, лампа у изголовья зажжена, возле нее лежала книжка Рекса Стаута. Кажется, вчера вечером он ее читал, но что именно - напрочь вылетело из головы. Дверь, соединяющая их с Дэлом спальни, была плотно задвинута. Он подошел к ней и тихо постучал. Ответа не было. Интересно, куда подевался Дэл? Должно быть, на улице: решил пойти по следам приключений Тома предыдущей ночью. Вероятно, насчет этого и собирался "предостеречь" его Коллинз. Том вздохнул. Впервые с того самого момента, как они с Дэлом сели в поезд, ему вдруг вспомнились Дженни Оливер и Диана Дарлинг, девочки из соседней школы. Жаль, что нельзя поговорить с любой из них: он так давно не имел возможности поболтать с какой-нибудь девчушкой... В памяти всплыла девушка в окне, показанная ему Коллинзом с видом торговца, раскладывающего свой товар на витрине. Внезапно его охватило чувство тоскливого одиночества. Он понял, как ему противно одному в этой до блеска вылизанной комнате с ее прямыми углами и спокойной, неброской раскраской, но куда-то пойти у него сейчас просто не было сил. Он затосковал по Аризоне, по маме, даже на миг почувствовал себя сиротой. Присев на край постели, он подумал, что, наверное, что-то похожее чувствуют заключенные в тюрьме. Весь Вермонт теперь казался ему тюрьмой. Том встал и принялся расхаживать из конца в конец комнаты. Было ему всего пятнадцать, на здоровье он не жаловался, поэтому эти несложные движения его взбодрили. И именно в тот момент он сделал над собой такое характерное для молодого Тома Фланагена и в то же время очень взрослое мысленное и духовное усилие, в результате которого, во-первых, к нему пришло понимание ситуации, а во-вторых, он принял решение - пожалуй, важнейшее в своей жизни. Он здесь насмотрелся уже достаточно, чтобы осознать одно: в Обители Теней его ожидал экзамен неизмеримо сложнее и важнее тех, что были в Карсоне. Это будет настоящий поединок, который нельзя проиграть, в котором придется, если потребуется, повернуть против Коллинза его собственное оружие, а для этого нужно выучиться тому, что считается невозможным. Что ж, он готов к борьбе. Том вдруг обнаружил, что охватившее его минутой раньше желание пустить слезу исчезло. И тут из комнаты Дэла донесся звук, точно кто-то хихикнул и тут же прикрыл рот ладонью. Том снова постучал. Опять послышалось хихиканье, теперь уже вполне отчетливо. - Ты тут, Дэл? - крикнул он. - Тише ты ради Бога, - донесся шепот Дэла. - В чем дело? - Потише, я говорю. Сейчас приду к тебе. Минуту спустя левая половинка двери сдвинулась на дюйм, и в щели показалась физиономия Дэла. - Ты где пропадал весь день? - осведомился он. - Слушай, нам необходимо поговорить. Понимаешь, он мне внушил, что сейчас зима... - А, галлюцинаторное изменение местности, - небрежно произнес Дэл. - Вообще, он все свое время тратит на тебя, а я тут вынужден торчать один как перст... - А еще я летал, но об этом у меня сохранилось лишь воспоминание. Говоря это. Том чуть ли не надеялся, что Дэл примется его разубеждать. Однако ничего подобного не последовало. - Да ты просто замечательно проводишь время, - сказал Дэл. - Что ж, я рад за тебя. - Еще я встретил старуху, которая не говорит по-английски. Еле ее поймал, так она от меня припустила. А твой дядюшка... Голос его оборвался: сквозь щелку он увидел девушку. На ней была одна из рубашек Дэла, накинутая поверх черного купальника. Волосы ее еще не высохли, глаза блестели. Дэл оглянулся через плечо, потом чуть раздраженно посмотрел на Тома. - Ну раз уж ты ее увидел... После ужина она купалась в озере, и я ее пригласил зайти. Ладно уж, заходи и ты. Девушка отступила к слегка помятой постели. Том не мог оторвать от нее взгляд. Красива ли она? Разобрать это он был не состоянии, как и в тот раз, когда видел ее на вершине холма ночью. Ясно было одно: она совершенно не походила на пользующихся успехом девочек из школы Фиппса - Бернвуда и тем не менее словно магнитом притягивала к себе взгляд. Она посмотрела на свои ноги, потом на Тома и смущенно запахнула на себе рубашку Дэла. - Ты, вероятно, уже догадался, что перед тобой - Роза Армстронг, - сказал Дэл. Девушка присела на кровать. - А я - Том Армстронг. Господи, что это я! Меня зовут Фланаген, Том Фланаген. Глава III ГУСИНАЯ ПАСТУШКА Достаточно было одного лишь взгляда, чтобы понять, почему Дэл говорил, что у нее "обиженное" выражение лица. Мне это сразу бросилось в глаза. Лицо ее было таким, точно ей нанесли тысячу оскорблений, причем не сразу, а постепенно, и она точно так же постепенно от них отмывалась. Так это или нет, в любом случае отмыться ей не удалось. Ей-богу, мне не верилось, что Дэл виделся с этой потрясающей девочкой каждое лето, что она сидела точно так же на его кровати, сжав колени. В тот миг я осознал, что в моих отношениях с Дэлом произошла необратимая перемена. Глава 1 МАЙАМИ-БИЧ, 1975 ГОД Но прежде чем мы рассмотрим Розу Армстронг глазами Тома Фланагена и вместе с тремя молодыми л