своих лошадей. Она боялась Джима Харди, который затаил на них злобу еще с тех пор, как она отогнала его от конюшни, и Фредди Робинсон доходчиво объяснил ей, что небольшая страховка - как раз то, что нужно, если Джим подкрадется к ним с канистрой бензина. Фредди тогда был еще молод и мечтал вступить в ряды Клуба Миллионеров; восемь лет спустя он был близок к этому, но теперь его это не радовало - он знал, что в большом городе он разбогател бы гораздо быстрее. Он имел основание думать, что разбирается в страховом бизнесе и умеет всучить страховку почти любому, но не гордился этим. Он просто эксплуатировал страх и жадность людей, и иногда в нем поднималось презрение к себе и к собратьям по профессии. Изменили Фредди не брак, не дети, а жизнь рядом с Джоном Джеффри. Сперва ему казалось, что старики, которых он наблюдал примерно раз в месяц, заняты сущей ерундой. Подумать только - вечерние костюмы! Они выглядели этакими мафусаилами, пережившими свой век. Потом он начал замечать, что возвращается из Нью-Йорка домой с облегчением. Брак его сложился неудачно, даже при наличии двоих детей, но он стремился не к семье, а к самому городу, к тихой пристани, где он наконец обрел покой. Это чувство укрепили два события. Как-то вечером, проходя мимо дома Эдварда Вандерли, он увидел через окно заседание Клуба Чепухи. Мафусаилы сидели и о чем-то разговаривали; один поднял руку, другой засмеялся. Фредди зачарованно смотрел на них. С приезда в Милберн прошло шесть лет, теперь ему было тридцать два, и, пока он старел, эти люди оставались такими же. Теперь он видел в них не гротеск, а достоинство и тайну - да-да, тайну; ему было интересно, о чем они говорят. Через две недели он повел одну из старшеклассниц в ресторан в Бингемтоне и увидел там Льюиса Бенедикта с официанткой из заведения Хэмфри. Он начал завидовать Клубу Чепухи и больше всех Льюису. В некотором роде тот был для него примером для подражания. Он разглядывал своего кумира у Хэмфри: как тот поднимает брови, отвечая на какой-нибудь вопрос, как, смеясь, склоняет голову, как щурит глаза. Он копировал его манеры и привычки, в том числе и сексуальные, соответственно снижая возраст своих девушек с двадцати пяти у Льюиса до семнадцати-восемнадцати. Он покупал пиджаки, похожие на те, что носил Льюис. Когда доктор Джеффри пригласил его на вечер, устроенный для Анны-Вероники Мор, Фредди возликовал. Двери клуба открылись для него. Он вел себя там глупо; он вертелся среди молодежи, боясь попадаться на глаза старикам, особенно грозному Сирсу Джеймсу, а когда все же заговорил с ним, с ужасом обнаружил, что говорит о страховке. После происшествия с Эдвардом Вандерли Фредди ушел с другими гостями. Когда доктор Джеффри покончил с собой, Фредди был в отчаянии. Клуб Чепухи распадался, не успев принять его. Вечером он увидел у дома "моргай" Льюиса и попытался его утешить - опять неудачно. Он нервничал, ссорился с женой и вновь заговорил о дурацкой страховке. Он опять потерял Льюиса. Поэтому, ничего не зная о том, что пытался сказать Стрингер Дедэм, умирая на кухонном столе, Фредди Робинсон, дети которого уже подросли, а жена собиралась разводиться, не знал и того, зачем в один далеко не прекрасный день Рея Дедэм пригласила его к себе на ферму, это то, что он увидел там - клочок шелкового шарфа на проволочной ограде, - давало ему пропуск в Клуб Чепухи. Сперва дело выглядело обычным. Рея десять минут продержала его на холодном крыльце, где время от времени слышалось ржание лошадей. Наконец она вышла, закутанная в шаль, и сказала, что знает, кто это сделал, но не скажет, да, сэр, пока вы не выложите денежки. Не хотите ли кофе? - Да, спасибо, - Фредди вытянул из дипломата бумаги. - Заполните, пожалуйста, эти формы, и компания тут же начнет их рассматривать. Но я должен осмотреть ущерб, мисс Дедэм. Ведь что-то случилось? - Я же говорю, я знаю, кто это сделал. Мистер Хардести скоро будет, так что можете подождать его. - Так это криминальный ущерб, - и Фредди полез еще за одной бумагой. - Может, пока расскажете мне, в чем дело? - Лучше подождите мистера Хардести. Я чересчур стара, чтобы рассказывать дважды. Да и на холод выходить лишний раз неохота. Брр! - она театрально вздрогнула. - Так что заходите и выпейте кофе. Фредди, державший в охапке дипломат, бумаги и ручку, оглянулся в поисках стола. Грязная кухня сестер была завалена всяким хламом. На одном из стульев стояла старая лампа, на другом громоздилась пожелтевшая кипа "Горожанина". Высокое зеркало в дубовой раме подарило ему его отражение - классический бюрократ. Он отошел к стене и тут же сшиб какой-то ящик. - Боже! - воскликнула Рея. - Ну и грохот! Он осторожно сел на стол и разложил бумаги на коленях. - Так у вас умерла лошадь? - Именно. Придется вам раскошелиться, господа. Тут за дверью кухни что-то проскрипело, и Фредди поморщился. - Я только хотел узнать детали, - и он отвернулся, чтобы не смотреть на Нетти Дедэм. - Нетти хочет с вами поздороваться, - напомнила Рея, и ему пришлось повернуть голову. Перед ним возникла груда старых одеял в инвалидной коляске. - Добрый день, мисс Дедэм, - пробормотал Фредди, придерживая бумаги. Нетти издала какой-то звук. Из одеял торчали только ее нос и рот, постоянно открытый в какой-то жуткой судороге. - Ты помнишь этого милого мистера Робинсона, - сказала Рея сестре, ставя на стол чашки с кофе. Рея обычно ела стоя, так как не любила сидеть. - Он принесет нам деньги за нашего бедного Шоколада. Сейчас он заполнит формы. - фр, - сказала Нетти, тряся головой. - Прс дне. - Да, принесет денежки. Не обращайте на нее внимания, мистер Робинсон. - Давайте перейдем к делу. Умерло животное по кличке... - А вот и мистер Хардести, - перебила Рея. Фредди услышал, как у крыльца остановилась машина. Он отложил ручку и украдкой взглянул на Нетти, которая сонно глядела в грязный потолок. Рея поставила чашку и стала бороться с дверью. "Льюис бы ей помог", - пронеслось у него в голове. - Сядьте, ради всего святого, - прошипела она. Ботинки Хардести проскрипели по крыльцу. Он дважды постучал, прежде чем Рея ему ответила. Фредди слишком часто видел Уолта Хардести у Хэм-фри, чтобы думать о нем, как о хорошем шерифе. Он был похож на неудачника, готового в любой момент выместить злобу на других. Когда Рея открыла дверь, он стоял на пороге, сунув руки в карманы, и не спешил войти. - Добрый день, мисс Дедэм. Что у вас случилось? Рея завернулась в шаль и вышла. Фредди подождал, потом понял, что она не вернется, и торопливо встал, собрав бумаги. Нетти по-прежнему трясла головой. - Я знаю, кто это сделал, - услышал он негодующий голос старухи снаружи. - Это Джим Харди, вот кто. - Да? - спросил Хардести. - Быстро же вы подоспели, мистер Робинсон, - он словно только что заметил Фредди. - Страховые дела, - пробормотал Фредди. - Бумаги. - Конечно, это Джим Харди, - настаивала Рея. - Этот чокнутый. - Ладно, посмотрим, - сказал Хардести. - Лошадь нашли вы? - Эти дни у нас работал мальчик. Он кормил их и менял подстилку. Такой неженка, - Фредди удивился этому замечанию, потом почувствовал запах. - Он нашел Шоколада в его стойле. На шестьсот долларов убытка, мистер Робинсон. - Откуда вы взяли эту цифру? - спросил Фредди, пока Хардести открывал двери стойл. Одна из лошадей заржала, другие стали брыкаться. Неопытному глазу Фредди они все казались опасными. - Потому что его отец был Генерал Херши, а мать Свит Туз, и они были прекрасные лошади. Генерала Херши мы могли продать за кругленькую сумму - он был точь-в-точь как Сибисквит. Нетти так говорила. - Сибисквит, - повторил Хардести сквозь зубы. - Вы чересчур молоды, чтобы знать, что такое хорошие лошади. Так и запишите в своих бумагах - шестьсот долларов, - она повела их вдоль стойл. Лошади беспокойно храпели, поворачивая им вслед головы. - Не очень-то чистые эти твари, - сказал Хардести. - Смотря на чей вкус. Ну вот и наш бедный Шоколад, - пояснение было излишним: оба увидели на покрытом соломой полу красноватого жеребца. Фредди он показался похожим на громадную крысу. - Черт, - Хардести открыл дверь стойла. Он нагнулся и начал разглядывать шею лошади. В соседнем стойле заржала лошадь, и шериф едва не упал. - Черт, - повторил он. - Ага, вижу. Он рывком поднял голову Шоколада. Рея Дедэм закричала. *** Двое мужчин проволокли тушу лошади мимо стойл. "Тише, тише", - все время повторял Хардести, будто старая леди сама была лошадь. - Кто, черт побери, это мог сделать? - спросил Фредди, все еще в шоке от длинного разреза на шее животного. - Норберт Клайд говорит, что это марсиане. Он их даже видел. Слышали об этом? - Да. Но вы не хотите выяснить, где был Джим Харди прошлым вечером? - Мистер, я был бы просто счастлив, если бы люди не совались в мою работу. Мисс Дедэм, вы уже успокоились? Мистер Робинсон, подержите ее, а я открою машину. Они усадили ее на сиденье машины Хардести. - Бедный Шоколад, - простонала она. - Бедный.., ужасно, ужасно... - Ладно, мисс Дедэм. Послушайте меня, - Хардести наклонился к ней. - Это не Джим Харди, вы слышите? Он прошлым вечером дул пиво вместе с Питером Бернсом. Я знал о вашей маленькой ссоре с ним, поэтому и навел справки. Он был там до двух. - Он мог сделать это после двух, - заметил Фредди. - Потом он до утра играл с Питером в карты в подвале у Бернсов. По крайней мере, так утверждает Питер. Не думаю, что такой парень, как он, мог сделать такое или покрывать того, кто это сделал. Фредди кивнул. - А когда он не с Питером, он увивается вокруг этой новой дамы - ну вы знаете, о ком я говорю. Красивая, похожа на фотомодель. - Я ее видел. - Ага. Так что он не убивал эту лошадь, как не убивал телку Элмера Скэйлса. Я написал, что это собаки с зубами, как бритвы, - он пристально поглядел на Фредди и повернулся к Рее Дедэм. - Вы можете идти? Слишком холодно для вас тут сидеть. Пойдем внутрь. Фредди отступил на шаг. - Вы знаете, что это не собаки? -Да. - Тогда кто? - Он обернулся, будто что-то потерял. Потом он увидел это и вздрогнул: на проволоке ограды бился яркий клок ткани. - Действительно, кто? - Крови нет, - заметил Фредди, все еще глядя на ограду. - Не хотите помочь мне с мисс Дедэм? - Я кое-что там забыл, - и Фредди пошел к ограде, слыша позади кряхтение Хардести, который вытаскивал старуху из машины. Он осторожно снял с ограды длинный лоскут ткани - шелк. Лоскут был вырван из шарфа, и он знал, где видел такой шарф. Вернувшись домой, он напечатал отчет и заклеил его в конверт для отправки компании. Потом он позвонил Льюису Бенедикту. - Алло, Льюис? Как вы? Это Фредди. - Фредди? - Фредди Робинсон. - А-а, да. - Вы сильно заняты сейчас? Мне можно с вами поговорить? - О чем? - Ну, если я не помешаю... Речь идет о тех убитых животных. Знаете, что появилось еще одно? Лошадь сестер Дедэм. Не похоже, что ее убили марсиане. Понимаете, о чем я? - Он сделал паузу, но Льюис молчал. - Скажите, эта женщина, которая недавно приехала, правда работает у Сирса и Рики? - Я слышал об этом, - по голосу Льюиса Фредди понял, что ему следовало сказать "Джеймс" и "Готорн". - Вы ее не знаете? - Нет. Вы можете сказать, в чем дело? - Не по телефону. Может, мы где-нибудь встретимся? Видите ли, я нашел кое-что у Дедэмов и не хотел показывать это Хардести, пока не поговорю с вами и вашими друзьями. - Фредди, я что-то не понимаю вас. - Что ж, по правде говоря, я сам не уверен, но хочу повидаться с вами, пропустить пару пива и обсудить, что со всем этим делать. - Но с чем, скажите? - Я знаю, что вы все боитесь, и хочу сообщить вам кое-что о том, чего вы боитесь... - Фредди, я не настроен шутить. Извините. - Ладно, может, увидимся как-нибудь у Хэмфри? Мы можем поговорить и там. - Посмотрим, - и Льюис повесил трубку. Фредди, удовлетворенный, отошел от телефона. Когда Льюис поймет, что он ему сказал, он обязательно позвонит. Конечно, если то, о чем он подумал, верно, ему следовало сообщить шерифу, но сначала он сам должен был все обдумать. Он хотел убедиться, что Клуб Чепухи в безопасности. Ход его мыслей был примерно таким: шарф, из которого был выдран лоскут, он видел на той, кого Хардести назвал "новой дамой"; она общалась с Джимом Харди; Рея Дедэм подозревала в убийстве Джима; шарф доказывает, что дама была там, так почему там не мог быть Джим? И если эти двое по какой-то причине убили лошадь, то почему не других животных? Норберт Клайд видел что-то большое с горящими глазами, но это вполне мог быть Джим Харди в лунном свете. Фредди читал о современных ведьмах, девицах, устраивающих шабаши. Может, она как раз из таких, а Джим подпал под ее влияние - ненормальные, говорят, здорово умеют убеждать. В таком случае, чтобы репутация Клуба не пострадала, девицу придется выгнать из города. А с Джимом они разберутся сами. Он прождал звонка Льюиса два дня. Когда тот не позвонил, он решил отбросить приличия и сам набрал его номер. - Это снова я, Фредди Робинсон. - Да-да, - сухо сказал Льюис. - Мне серьезно нужно с вами поговорить. Слышите? Мне дороги ваши интересы, - и по какому-то неведомому наитию: - Что если следующий труп будет человеческим? Вы подумали об этом? - Вы мне угрожаете? - О, Боже, нет! - Он был сбит с толку: Льюис все не так понял. - Слушайте, как насчет завтрашнего вечера? - Я еду на охоту на енота. - Ох, - сказал Фредди, пораженный этим новым для него ликом его идола. - Вы охотитесь на енотов? Это здорово, Льюис. - Я там отдыхаю. Я охочусь с другом, у него есть собаки. Мы просто уходим в лес и проводим там время. Я рад, что вам это нравится, - Фредди услышал в голосе Льюиса то, чего долго не мог заметить: неуверенность и даже страх. - Ну ладно, всего хорошего, - и Льюис повесил трубку. Фредди долго смотрел на телефон, потом открыл шкаф и достал оттуда шелковый лоскут. Если Льюис может охотиться, то почему бы не поохотиться и ему? Он вспомнил имя старой секретарши адвокатской конторы: Флоренс Куэст. Нашел в справочнике ее телефон и позвонил. Он попросил ее назвать имя и адрес их новой секретарши. (Думал ли ты, Фредди, что очень скоро она будет жить в твоем доме? И почему ты так тщательно запер дверь?) Через час он позвонил в отель Арчера. - Да, буду рада видеть вас, мистер Робинсон, - сказала девушка очень спокойно. (Фредди, ты не боялся встречаться с молодой девушкой так поздно, для такого серьезного разговора? Что с тобой случилось? И почему ты был уверен, что она знает то, что ты хочешь ей сказать?) Глава 3 "Представляешь? - сказал Гарольд Симе Стелле Готорн, рассеянно гладя ее правую грудь. - Вот такая история. Теперь мои коллеги занимаются такими вещами. А я должен выслушивать все эти дурацкие истории, будто списанные с второсортных романов ужаса?.." - Ну, Джим, какая у тебя идея? - спросил Питер Берне. Холодный ветер, продувающий машину, мигом отрезвил его. Четыре луча света от фар слились в два. Джим все еще хохотал, и Питер знал, что он задумал какой-то номер. - О, это замечательно, - и Джим нажал на гудок. В темноте его лицо казалось красной маской с прорезами глаз, и Питер радовался, что скоро уедет в колледж и избавится от своего ненормального друга. Джим Харди, пьяный или обкуренный, был способен на опасные поступки. Больше всего пугало, что он при этом не терял ни сил, ни соображения. Полупьяный, как сейчас, он был просто буен, а совсем пьяный - делался совершенно неуправляемым. - Ладно, - сказал Питер. Он знал, что спорить бесполезно, Джим всегда делал то, что задумывал. С тех пор, как они познакомились, поступки Джима были иногда дикими, но не дурацкими. Даже Уолт Хардести не смог повесить на него ничего, в том числе и сарай Пэга, который он поджег, потому что эта дура Пенни Дрэгер сказала ему, что сестры Дедэм держат там лошадей. - Значит, сегодня мы повеселимся, дорогая Присцилла. И если ты не знаешь нашей траектории, старина Джим позаботится об этом, - он расстегнул куртку и извлек бутылку бурбона. - Золотые руки, балда, золотые руки. Хочешь глоток? Питер помотал головой - его тошнило от одного запаха. Джим глотнул. Машина вильнула влево. - Бармен отвернулся. Хоп, и все! Он, конечно, заметил, что бутылки нет, но не попер на меня. Знает, с кем имеет дело, задница, - он ухмыльнулся. - Так что мы будем делать? - спросил Питер. Харди сделал еще глоток, и его наконец проняло. Огни задрожали и раздвоились, и он затряс головой, собирая их воедино. - О, мы будем подглядывать за одной леди, - Джим снова прильнул к бутылке, проливая бурбон на подбородок. - Подглядывать за леди? - Ну не за мужчиной же, осел! Не нравится - можешь прыгать. - Это что, прятаться в кустах? - Ну не совсем. Куда лучше. - А кто это? - Та сучка из отеля. Питер еще больше сконфузился. - Та, про которую ты говорил? Из Нью-Йорка? - Ага, - Джим прогнал мимо отеля, не останавливаясь. - Ты же говорил, что поимел ее. - Я соврал. Что с того? По правде говоря, она не позволила мне даже дотронуться до себя. Я жалею, что вообще полез к ней. Она отшила меня, как мальчишку. Теперь мне хочется поглядеть, что она делает без меня. Джим нагнулся и, не обращая внимания на дорогу, полез под сиденье. Оттуда он, улыбаясь, извлек телескоп в медной оправе. - Клевая штука. Обошлась мне в шестьдесят баков в "Яблоке". - Ух ты, - Питер наклонился. - Я такого еще не видел. Через миг он понял, что машина остановилась. - Слушай, зачем мы... - Давай, бэби. Шевели задницей. Питер открыл дверцу и вылез из машины. Над ними нависал темной громадой собор св. Михаила. Парни стояли у бокового входа в собор. - Ну и что теперь, вышибать дверь? Там же засов. - Цыц, ты что забыл, что я работаю в отеле? - и Харди извлек из кармана связку ключей. В другой руке он держал телескоп и бутылку. - Иди пописай, пока я подберу ключ, - он поставил бутылку на ступени, а сам нагнулся к замку. Питер побрел вдоль стены собора. С этой стороны он больше напоминал тюрьму. Питер помочился на серые камни, потом оперся о стену, постоял, будто в раздумье, и его вырвало. Он уже думал идти домой, когда Джим позвал: - Кларабель, иди-ка сюда! Он повернулся. Джим, ухмыляясь, махал ему бутылкой. Он напоминал горгулю на фасаде собора. - Нет. - Иди. Или ты не мужик? Питер нерешительно подошел, и Джим втолкнул его в дверь. Внутри собора было холодно и темно, как под водой. Питер остановился, слыша позади ругательства Джима, - тот уронил телескоп. - Эй, возьми, - телескоп ткнулся в руку Питера. Шаги Харди стали удаляться, гулко разносясь по кирпичному полу. - Пошли. Питер сделал шаг и налетел на что-то вроде скамейки. - Тише, болван! - Я ничего не вижу. - Черт! Иди сюда, - в темноте что-то шевельнулось, и Питер осторожно пошел в ту сторону. - Видишь ступеньки? Нам туда. Там какой-то балкон. - Ты уже был здесь? - Конечно. Я тут пару раз трахал Пенни. На скамейке. Ей плевать, она же не католичка. Глаза Питера привыкли к темноте, и он смог разглядеть убранство собора, где он никогда раньше не был. Он был намного больше белого домика, где его родители проводили по часу на Пасху и Рождество. Огромные колонны уносились наверх; алтарная завеса тускло светилась, как призрак. Он рыгнул, чувствуя во рту вкус рвоты. Ступени, ведущие наверх, были широкими, но невысокими. - Мы поднимемся туда и увидим площадь. Туда выходят ее окна, понимаешь? В телескоп мы все увидим. - Чушь какая-то. - Потом объясню. А сейчас пошли, - Джим быстро пошел вверх. - А-а, да. Тебе нужна сигарета, - он улыбнулся и сунул Питеру сигарету из пачки. Дым странно смягчил вкус рвоты, сделав его опять похожим на вкус пива. Немного придя в себя, Питер медленно пошел следом за Джимом. Они выбрались на узкую галерею, опоясывающую фасад собора. Окно с широким каменным подоконником выходило на площадь. Когда Питер подошел, Джим уже сидел на подоконнике, задумчиво глядя вниз. - Веришь ли, на этом самом месте у нас с Пенни был клевый трах. Он бросил на пол окурок. - Бедняги, они никак не поймут, кто же здесь курит. Ну что, выпьем? - он поднял бутылку. Питер покачал головой и протянул ему телескоп. - Ладно, мы здесь. Давай говори. Харди взглянул на часы. - Сперва посмотри в окно. Увидишь чудо, - Питер выглянул - площадь, голые деревья, темные здания. В отеле тоже не светилось ни одно окно. - Раз, два, три! На счете "три" огни на площади погасли. - Два часа. - Да уж, чудо. - Ну если ты такой умный, включи их снова, - Джим оперся о подоконник и поднес телескоп к глазам. - Плохо, что у нее не горит свет. Но если она подойдет к окну, ее будет видно. Хочешь взглянуть? Питер взял телескоп. - Она в комнате прямо над входной дверью. - Вижу. Никого там нет, - тут он заметил в темноте комнаты красный огонек. - Погоди. Она курит. Харди выхватил у него телескоп. - Точно. Сидит и курит. - Так мы что, залезли в церковь смотреть, как она курит? - Слушай, в первый день я пытался к ней прицепиться, помнишь? Она меня отшила. Потом она сама попросила, чтобы я сводил ее к Хэмфри. Я отвел ее туда, но она не обращала на меня никакого внимания. Она хотела познакомиться с Льюисом Бенедиктом. Знаешь его? Тот, который угробил свою жену где-то во Франции. - Чушь, - пробормотал Питер, бывший о Льюисе лучшего мнения. - Кто знает? Во всяком случае, я думаю, она запала на него. Она таких как раз любит. - Да ну, - возразил Питер. - Он хороший человек, я так думаю, а женщины такого сорта, они.., ну понимаешь... - Черт, ничего я не понимаю. Эй, она двигается. А ну посмотри! Питер взял телескоп. Женщина, улыбаясь, стояла у окна и смотрела прямо ему в глаза. Ему вдруг стало плохо. - Она смотрит на нас. - Оставь. Она не может нас видеть. Но теперь ты понял? - Что? - Что она какая-то не такая. Два часа ночи, а она сидит одетая и курит. - Ну и что? - Слушай, я прожил в этом отеле всю жизнь. Я знаю, как люди себя ведут. Они смотрят телевизор, разбрасывают везде вещи и устраивают маленькие праздники, после которых приходится чистить ковры. Ночью ты слышишь, как они разговаривают, поют, сморкаются. Слышишь, как они ссут. Стены ведь такие же тонкие, как и двери. - Ну так что из этого? - То, что она ничего этого не делает. Она вообще не издает никаких звуков, не смотрит телевизор, не сорит. Даже постель у нее всегда заправлена. Странно, правда? Как будто она спит стоя. - Она еще там? - Ага. - Дай посмотреть, - Питер взял телескоп. Женщина стояла у окна и улыбалась, как будто слышала их разговор. Он вздрогнул. - Еще кое-что расскажу. Когда она приехала, я тащил ее чемодан. Я перетаскал их миллион, и, можешь поверить, этот был пустым. Однажды, когда ее не было, я заглянул в ее шкафы - ничего. Но не может же она все время ходить в одном и том же? Через два дня я заглянул опять, и на этот раз шкаф был полон. Как будто она знала, что я туда лазил. Это в тот день она попросила меня отвести ее к Хэмфри, но там она сказала мне только одно: "Хочу, чтобы ты познакомил меня с тем человеком". С Льюисом Бенедиктом. Я представил ее ему, но он тут же удрал, как кролик. - Бенедикт? Но почему? - Похоже, он ее испугался, - Джим опустил телескоп и закурил, глядя на Питера. - И знаешь что? Я тоже. Что-то в ней не так. - Она просто знает, что ты лазил к ней в комнату. - Может быть. Но взгляд у нее тяжелый. Недобрый какой-то. И еще: она никогда не зажигает свет по вечерам. Никогда. Кроме одного раза.., черт! - Расскажи. - В тот вечер я увидел у нее под дверью свет. Какой-то зеленый, вроде радия. Это был не электрический свет. - Не может быть. - Я это видел. - Но это смешно - зеленый свет! - Не совсем зеленый, скорее, серебристый. Короче, вот я и захотел взглянуть на нее. - Посмотрел и пошли. Отец рассердится, если я опять вернусь поздно. - Подожди, - Джим снова поднес телескоп к глазам. - Похоже, сейчас что-то произойдет. Ее уже нет у окна. Черт! Он вскочил. - Она сейчас выйдет. Я видел ее в коридоре. - Она идет сюда! - Питер слез с подоконника и поспешил к лестнице. - Не намочи штанишки, Присцилла. Не идет она сюда. Она не могла нас увидеть. Но раз она куда-то идет, я хочу знать, куда. Идешь ты или нет? - он уже собрал ключи, телескоп и бутылку. - Пошли скорее. Она сейчас спустится. - Иду. Они спустились по ступенькам и, пробежав через собор, открыли дверь. Джим захлопнул дверь и, чертыхаясь, пошел к машине. Сердце Питера гулко стучало, частью от напряжения, частью от облегчения, что они выбрались из собора. Он представлял, как эта женщина идет к ним через площадь - злая Снежная Королева, которая не зажигает свет, и не спит на кровати, и видит в темноте. Он понял, что протрезвел. Страх прогнал из его головы весь хмель. - Она не придет сюда, идиот, - повторил Харди, но поспешил отогнать машину на другой конец площади. Питер опасливо оглядел площадь - белый прямоугольник, окаймленный рядами черных деревьев, с застывшей статуей в центре, - там не было никакой Снежной Королевы. Но представленная картина была такой ясной, что он продолжал видеть ее, когда Джим уже свернул на Уит-роу. - Она внизу, - прошептал Джим. Обернувшись, Питер увидел женщину, спокойно сходящую по ступенькам отеля. На ней было длинное пальто и развевающийся шарф, и она выглядела на пустой площади так странно, что Питер невольно засмеялся. Джим остановил машину и потушил фары. Женщина пошла налево, в темноту. - Слушай, поехали домой, - сказал Питер. - Отстань. Я хочу узнать, куда она пошла. - А если она нас увидит? - Не увидит, - Джим снова поехал, не зажигая фар и медленно следуя влево, мимо отеля. Уличный свет не горел, и они почти ничего не видели, кроме далекого фонаря на углу Мэйн-стрит. - Ора просто гуляет. Может, у нее бессонница. - Черт ее знает. - Не нравится мне это. - Тогда вылазь и чеши домой, - свирепо прошептал Джим. Он перегнулся через Питера и распахнул дверь. - Вылазь! Питер отодвинулся от холода, хлынувшего из-за дверцы. - Ты тоже. - Черт! Вылазь или закрой дверь! Эй, подожди! Они вдруг увидели невдалеке другую машину, которая подъехала к женщине и остановилась. Женщина села в нее. - Я знаю эту машину, - заявил Питер. - Еще бы. Синий "камаро" этого индюка Фредди Робинсона. - Ну теперь ты понял, куда она ходит по ночам? - Может быть. - Может быть? Робинсон женат. Правда, моя мать слышала от миссис Венути, что они собираются разводиться. - Тогда он сейчас поедет прямо, а потом свернет на мост. - Откуда ты... - Питер замолчал, когда машина Робинсона поехала именно туда, куда говорил Джим. - А где они могут найти тихое местечко? - На старом вокзале. - Молодец. Выиграл сигарету, - они закурили. Машина Робинсона действительно поехала к заброшенному вокзалу. Железная дорога уже много лет пыталась продать неказистое здание, от которого осталась одна коробка. За ним стояли два старых вагона. Там сперва женщина, потом Робинсон вышли из "камаро". Питер с Джимом видели это из своей машины. Джим подождал, пока они зайдут за угол, и открыл дверцу. Питер в страхе смотрел на него. - Не надо. - Надо. Жди здесь. - Чего ты хочешь? Застать их без штанов? - Они вовсе не для этого приехали, дурила. Там холодно и полно крыс. У Робинсона хватило бы денег на комнату в мотеле. - Тогда зачем? - Вот это я и хочу узнать. Джим вылез и медленно пошел к вокзалу. Питер хлопнул дверцей. До каких пор Джим будет втягивать его в свои проделки? Они уже влезли в церковь, курили там и пили виски, а ему все мало. Что такое Земля содрогнулась и откуда-то налетел порыв ветра. Питера будто ударили по щеке ледяной рукой. В ветре он услышал удаляющийся многоголосый вопль. Он выскочил из машины и побежал за Джимом. Его друг сидел на снегу, запрокинув лицо, зеленое в лунном свете. Глаза его тоже мерцали зеленым. И почему он в белом? ..Нет, Джим бежал по перрону, и Питер подумал: "Он совсем не сумасшедший, он просто..." И тут они услышали крик Фредди Робинсона. Питер метнулся вбок, словно ожидая выстрела. Джим присел рядом с ним, всматриваясь в темноту. Потом он на корточках пополз вперед, к каменным ступеням, ведущим на пути. Вдалеке маячили два старых вагона. Питер на миг зажмурил глаза, а когда он их открыл, Джим уже бежал назад. Он ничего не сказал, только распахнул дверцу и залез внутрь. Питер поднялся с колен и поспешил туда же, когда Джим уже заводил машину. - Что случилось? - Заткнись. - Что ты видел? Харди нажал на газ, и они поехали; его куртка и джинсы были все в снегу. - ЧТО ТЫ ВИДЕЛ? - Ничего. - Ты чувствовал, как земля затряслась? Почему кричал Робинсон? - Не знаю. Он лежал на путях. - А женщину ты не видел? - Нет. Должно быть, она убежала за угол. - Слушай, ты что-то видел. Ты так бежал... - Ты, чертов трус, спрятался тут, как девчонка! Если тебя кто-нибудь спросит, где ты был этой ночью, ты играл со мной в покер всю ночь, как вчера, тебе понятно? Пили пиво и играли в покер. Всю ночь. Ладно? - Ладно, только... - Вот и все, - Джим посмотрел на него в упор. - Все. Ты хочешь знать, что я видел? Так знай: на крыше станции сидел мальчишка и смотрел на меня. - Мальчишка? В три часа ночи? Ты что, сдурел? - Он сидел там и смотрел. И еще, - Харди крутанул руль, и машина, проскрежетав шинами, рванула за угол. - Он был босой. И, похоже, без рубашки. Питер молчал. - Вот я и побежал. А Фредди, по-моему, умер. Так что, если кто спросит, мы играли в покер. - Как скажешь. Омар Норрис пережил неприятное утро. Когда жена выгнала его из дома, он ночевал в одном из заброшенных вагонов на станции, и если он и слышал что-то во сне, то уже забыл. Теперь, проснувшись, он увидел на рельсах какой-то мешок, оказавшийся при ближайшем рассмотрении человеческим трупом. Хотя он сказал "твою мать", но значило это "ну вот, снова". Глава 4 В следующие несколько дней и ночей в Милберне произошли события различной важности. Некоторые из них показались вполне обычными, другие удивляли или пугали, но все они были частью единого целого, и все вместе изменили город. Жена Фредди Робинсона обнаружила, что ее покойный муж был застрахован на очень маленькую сумму и что член Клуба Миллионеров оставил всего-навсего около пятнадцати тысяч долларов. Она позвонила своей незамужней сестре в Эспин, штат Колорадо, и та сказала: "Я всегда говорила, что он просто трепло. Так что продавай-ка дом и перебирайся ко мне. Кстати, что с ним случилось?" Этот вопрос беспокоил не только ее. Коронер графства в недоумении разглядывал тело крепкого тридцатичетырехлетнего мужчины, из которого исчезла вся кровь и большая часть внутренних органов. Сперва он хотел в графе "причина смерти" записать "обескровливание", но, подумав, написал "обширный инсульт", сопроводив это рассуждениями о том, чем этот "инсульт" вызван. А Элмер Скэйлс опять сидел у окна с винтовкой, еще не зная, что его последняя корова уже мертва и что туманная фигура, которую он видел прежде, готовится к большему. А Уолт Хардести поставил Омару Норрису выпивку у Хэмфри и выслушал его рассказ, что в ту ночь он слышал шум машины и еще что-то, какой-то ЗВУК, и видел какой-то СВЕТ. Хардести еще долго сидел там после ухода Норриса в окружении пивных бутылок и думал. А молодая сотрудница адвокатской конторы сказала Готорну и Джеймсу, что собирается выехать из отеля и купить дом Робинсона - она слышала, что миссис Робинсон продает его. Могут ли они выхлопотать для нее кредит в банке? А Сирс и Рики переглянулись с облегчением - их беспокоила мысль, что этот дом останется пустым, - и пообещали поговорить с мистером Бернсом. А Льюис Бенедикт собрался звонить Отто Грубе и поскорее выманить его на охоту на енота. А Лари Маллиген, готовя тело Фредди Робинсона в последний путь, глядя ему в лицо, думал: "ОН КАК БУДТО УВИДЕЛ ДЬЯВОЛА". А Нетти Дедэм сидела в своем инвалидном кресле и смотрела в окно, пока Рея кормила лошадей. Потом она увидела фигуру, подходившую к дому, и пришла в ужас - она соображала лучше, чем считали все, в том числе и ее сестра. Она пыталась закричать, но Рея ее не слышала. Фигура подходила ближе и казалась знакомой. Сперва Нетти подумала, что это тот хулиган из города, о котором говорила Рея. Она попыталась представить, как она будет жить, если он что-нибудь сделает Рее, и в страхе едва не опрокинула кресло. Человек, подходивший к дому, оказался их братом Стрингером. На нем была та же коричневая рубашка, что и в день смерти, испачканная в крови, но обе руки его были на месте. Стрингер поглядел на нее в окно, потом раздвинул руками колючую проволоку и пошел к сараю. Нетти увидела, как он улыбнулся и помахал ей рукой. А Питер Берне вышел утром к завтраку и увидел отца, который должен был уйти на работу еще пятнадцать минут назад. - Привет, па. Что-то ты опаздываешь. - Я знаю. Я хочу поговорить с тобой. Давно мы с тобой не говорили, Пит. - Это точно. Но нельзя ли подождать? Мне в школу. Подожди. Я думаю об этом уже несколько дней. - О чем? - Питер налил себе стакан молока, зная, что разговор будет серьезным. Отец всегда обдумывал серьезные разговоры заранее, как переговоры с клиентами. - Я думаю, ты слишком много времени проводишь с Джимом Харди. Он не научит тебя ничему хорошему. - По-моему, я уже достаточно взрослый, па, и могу выбирать, чему мне у кого учиться. Да и Джим не такой плохой, как все думают, только иногда дикий. - А в субботу вечером он тоже был диким? Питер поставил стакан и посмотрел на отца с преувеличенным спокойствием. - А что, мы шумели? Уолтер Берне снял очки и протер их полой пиджака. - Хочешь сказать, что вы были здесь? Питер не стал врать и только покачал головой. - Не знаю, где вы были, и не буду допытываться. Тебе уже восемнадцать, у тебя своя жизнь. Но ты должен знать, что в Три часа ночи матери послышался какой-то шум, и я встал и обошел дом. Вас не было внизу. Я не сказал матери, чтобы она не беспокоилась. - А почему тогда она беспокоится? - По-моему, ей одиноко. - Но у нее столько подруг. Вот миссис Венути или... - Не сбивай меня. Пит. Я хочу тебя кое о чем спросить. Ты не имеешь никакого отношения к убийству лошади сестер Дедэм? - Нет, - Питер был поражен. - И ты не знаешь, что Рею Дедэм убили? Для Питера сестры Дедэм были чем-то из учебника истории. - Убили? О, Боже, я... - он в замешательстве оглядел кухню. - Я не знал. - Я так и думал. Ее вчера днем нашел парень, который чистил конюшню. В газете это будет только завтра. - Но почему ты спрашиваешь? - Потому что люди думают, что это мог сделать Джим Харди. - Это неправда! - Надеюсь, что так, ради Элинор Харди. По правде говоря, я и сам в это не верю. - Да нет, он не мог, он просто дикий и не может вовремя остановиться, когда... - Питер замолчал, поняв, что говорит что-то не то. Отец вздохнул. - Знаешь, люди говорят, что Джим что-то имел против этих бедных старух. Я-то уверен, что он тут ни при чем, но Хардести им наверняка заинтересуется, - он сунул в рот сигарету, но не зажег. - Ну ладно, хватит об этом. Я думаю, что это наш последний год в одной семье. На той неделе мы устраиваем вечеринку, и я хочу, чтобы ты был на ней. Ладно? - Конечно. - И ты никуда не убежишь до конца? - Конечно, па, - Питер впервые за долгое время заметил, что отец состарился. Лицо его было усеяно морщинами - следами лет и забот. - Поговорим еще как-нибудь? - Да. Конечно. - И поменьше болтайся по пивным с Джимом Харди, - это уже был приказ, и Питер кивнул. - С ним ты попадешь в беду. - Он не такой плохой, просто не может остановиться, понимаешь... - Ладно. Иди в школу. Подвезти тебя? - Нет, я лучше пешком. - Хорошо. Через пять минут Питер с книгами под мышкой вышел из дома; в нем еще не улегся страх, который он испытал, когда отец спросил про субботнюю ночь, но этот страх был уже только маленьким островком в море облегчения. Отец был сильнее озабочен отчуждением сына, чем тем, что он делал вместе с Джимом Харди. Он свернул за угол. Тактичность отца сберегла его от воспоминания об ужасах той ночи. В какой-то степени отец защищал его от этих ужасов - даже своим незнанием. Если он будет все делать, как надо, его никто не тронет. Его обычный путь в школу проходил мимо отеля, но он боялся снова увидеть ту женщину и свернул на Уит-роу. На заснеженной площади прыгали воробьи; холодный ветер обдувал лицо; страх почти исчез. Мимо проехал длинный черный "бьюик", в котором сидело два старых адвоката, друзья отца. Оба они выглядели больными и усталыми. Он помахал им, и Рики Готорн махнул рукой в ответ. Он уже входил на Уит-роу, когда увидел на площади незнакомого мужчину в темных очках. На нем была шапка с наушниками, но по белой коже вокруг ушей Питер понял, что голова у него выбрита. Незнакомец хлопнул руками, разгоняя воробьев; на этой площади он выглядел чужим, как зверь, забредший из леса. Почему-то никто не видел его - ни бизнесмены, поднимающиеся по ступеням Уит-роу, ни их длинноногие секретарши: Питер вдруг понял, что человек смотрит прямо на него, скалясь, как голодный волк. Он пошел навстречу; Питер стоял, как прикованный, с ужасом наблюдая, что незнакомец не идет, а скользит над землей. Уже убегая, Питер заметил на могильном камне перед собором св. Михаила маленького мальчика в лохмотьях, с опухшим ухмыляющимся лицом. Он тут же вспомнил слова Джима Харди и побежал, не оглядываясь, роняя книги. А сейчас мисс Дедэм кое-что вам скажет. Глава 5 В коридоре третьего этажа больницы в Бингемтоне сидели трое мужчин. Никто из них не любил бывать здесь: Хардести подозревал, что в большом городе его авторитет теряется и все смотрят на него, как на дурака; Нед Роулс чувствовал себя не в своей тарелке вне любимой редакции; Дон Вандерли слишком долго не был на Востоке и отвык от обледенелых дорог. Но он рассчитывал помочь Клубу Чепухи тем, что увидит эту старуху, сестра которой умерла такой жестокой смертью. Это предложил ему Рики Готорн. - Я не видел ее очень давно и знаю, что у нее паралич, но мы можем что-нибудь от нее узнать, если только вы согласитесь съездить туда. В тот день днем было темно, как ночью - над городом нависла готовая разразиться снежная буря. - Думаете, есть какая-то связь с вашими проблемами? - Может быть, - мрачно сказал Рики. - Я не уверен, но проверить все равно не мешает. Мы должны знать все, и вас тоже нельзя держать в неведении, - потом добавил невпопад: - Вам лучше уехать из Милберна, хотя бы ненадолго. И это было верно. Бингемтон, хоть и не менее хмурый, казался гораздо веселее Милберна: уличное движение, новые здания, много молодежи; по сравнению с ним маленький Милберн казался мрачной готической крепостью. Дон вдруг понял, как замкнут и отъединен был город, сколько он давал почвы для страхов и слухов, и вспомнил про доктора Заячья лапка. В Бингемтоне ему не было места: здесь старики наверняка не рассказывали за бокалом виски кошмарных историй. Но на трет