во только началось, но, может быть, тебе стоит ко мне зайти. Я теперь работаю в вакууме, цветы собираю. Вряд ли тебя станут искать на этом булыжнике. Сможешь добраться до Биржи труда на общественном транспорте? Ребел не слушала. Ее голова кивнула. - Вот и хорошо, как приедешь, иди ко входу, над которым написано "Хранение и обслуживание". Скажи, что ты хочешь поработать ножницами, у нас всегда не хватает людей, и тебя сразу наймут. Назови мое имя, чтобы тебя включили в нужную бригаду. Работа сдельная, никто не следит, сколько времени ты вкалываешь. Я скажу, чтобы тебе выдали скафандр и все прочее за мой счет. Поняла? Справишься? Тело Ребел глубоко вздохнуло. Голос ее сказал: - Да. x x x В тот момент, когда Ребел очнулась, она уже соскребала с поверхности Эроса вакуумные цветы. Нудная работа, противная. Блестящие голубые цветочки прятались на удивление хорошо. Поляроидный визор отсекал весь блеск, превращая яркие цветы в поле черных звезд. Чтобы отыскать их, приходилось тянуться в темноту. Стебли тонкие, как проволочки, но гораздо более прочные. Хуже всего, что при такой небольшой силе тяжести, как здесь, любое неосторожное движение могло отбросить Ребел на много метров отсюда. Она висела в воздухе, придерживаясь за скалу пальцами ног и одной рукой, а другой ловила ножницами каждый цветок. Мышцы болели от напряжения и усталости. Внутри скафандр мерзко вонял, висящая на плече сумка наполнилась лишь наполовину. И вообще, она волочилась за Ребел, словно брюшко пчеломатки. В шлеме гудело от шума голосов: это бригада болтала по каналу внутренней связи. - ..Ей-богу, не вру, - растягивая слова, говорил мужской голос. - Я был вежливый до ужаса. В программу обязательно закладывают весь этикет, ты меня слышишь? Так что я знаю, какой вилкой полагается ковырять в носу, и все такое. Я не только был учтив на людях, а даже трахался со всей обходительностью. - Да? Пожалуй, стоит попробовать, - откликнулся веселый женский голос. - Тамара, лапочка, да я в жизни к тебе не притронусь. А если бы я тебя вдруг и трахнул, то и под пыткой никому бы про это не рассказал. - Взрыв хохота. - Но ты можешь уговорить кого-нибудь из своих приятелей испробовать эту программу. - О черт! - воскликнул другой женский голос. - Если кто-нибудь из Тамариных приятелей сделается таким обходительным, он... Ребел отключила внутреннюю связь. В ней что-то смещалось, она уже не знала, кто она: Эвкрейша или Ребел, Ребел или Эвкрейша. "Отпусти", - зло прошептала она и снова стала собой - Ребел. Но ощущение второго "я" усилилось и тенью зависло у нее за спиной. Ребел согнула плечи, стараясь не обращать внимания на ту, другую, и продолжала собирать цветы. Работа успокаивала. Пальцы двигались сами по себе в размеренном, естественном ритме, срезая цветы и складывая их в сетчатую сумку. Впереди до самого горизонта расстилался бесконечный ковер из вакуумных цветов, каждая чашечка величиной с человеческую голову, но такая хрупкая, что от прикосновения пальца в перчатке она съеживалась, обращаясь в ничто. Ощущение той, иной, осталось. Ребел непрерывно чувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернула голову и посмотрела через плечо. Никого. Лишь голые скалы и резкие тени, и вдалеке несколько низких хозяйственных построек и площадки для грузов. Площадки представляли собой просто плоские участки, используемые под склады, скалы здесь были срыты. Некоторые площадки пустовали. На других громоздились небоскребы оранжевых, зеленых и желтых ящиков. Механизмы с тонкими, комариными лапками карабкались на штабели, убирая одни ящики и ставя новые. Внизу вакуумники сгружали ящики с магнитных подушек или загружали в подъемники и отходили, пока груз поднимали наверх или увозили прочь. "Что тебе здесь надо? - сердито думала Ребел. Ей хотелось плакать, но она твердо подавила это желание: нельзя плакать в скафандре. - Я не уступлю тебе места. Теперь это мой мозг!" Клочок мусора легко упал на скалу рядом с Ребел, подпрыгнул и медленно поплыл вниз - поблескивающая на свету красновато-оранжевая искорка. Обрывок упаковки какого-то товара, потребленного на ближней орбите. Ребел нагнулась, попыталась собрать сразу слишком много цветов, цветы закоротились, и она почувствовала через перчатки легкий удар тока. "Вот же, мать твою!" Она с отвращением бросила цветы и села. Над окаймленной сверкающими цветами линией горизонта в небо всходил контейнерный город. Ребел различала беспорядочно рассыпанные за прозрачной стеной огни жилой зоны, мелкие и яркие, точно Повисшие в аквариуме звезды. И тут до нее дошло, что она находится на той самой незнакомой планете, которую видела в больнице. На Эросе, в центре Эросского Кластера. Призрак Эвкрейши исчез, испарился, как пузырек воздуха. Ребел привязала сумку к выступу скалы, пристроилась поаккуратнее и легла на спину, предоставив свету омывать ее тело. Глядя на Кластер, она понимала, как ей все это знакомо, но в то же время чувствовала благоговение. На фоне звездного неба раскинулась рукотворная галактика из вертящихся колес, заводов с переменной силой тяжести, куполообразных городов, сортировочных парков, шлакоблочных цилиндров, сферических ферм.., бесконечное множество сооружений, все они ярко раскрашены и сверкают, как маленькие солнца. На самом краю Кластера, в направлении, противоположном его вращению, виднелись металлургические заводы; их бесчисленные параболические зеркала сияли рассеянным светом. Направо от них - автоматические световые парусники, перевозящие обогащенную руду. Поближе, среди тонких линий транспортных голограмм, сновали вспомогательные корабли и люди в скафандрах. На миг у Ребел перехватило дыхание от всей этой красоты. Ей хотелось смеяться и плакать. И вдруг... - Не зевай, солнышко! Рука в перчатке ударила ее по шлему и включила интерком. Ребел вскочила на ноги и, кувыркаясь, взлетела вверх, но ее успел подхватить мужчина в скафандре "в цветочек". На груди его ярко сиял Северный Крест из золотых звезд. Ребел видела свое отражение в золоченом визоре мужчины, а в своем - отраженном - визоре маленькое искаженное изображение незнакомца. Он поднял большой палец: - Смена закончилась. Пора домой. x x x Мужчина передвигался медленными, смешными - как и всегда при низком тяготении - прыжками. Ребел следовала за ним. Он был высокий и длинноногий, с узкими бедрами и плотными маленькими ягодицами. Бегущие вприпрыжку со всех сторон члены бригады направлялись к обшарпанному подъемнику. Один за другим они опускали сумки с цветами в поле, смотрели, как сумки летят вверх, и сами вплывали в подъемник. Их рабочую одежду украшали переливающиеся космические пейзажи с облаками и радугой, картинки под Мондриана, Поллока, Ван Гога. Ребел оглядела свой скафандр. Серебристый, без всякого рисунка. - Ну, поехали, солнышко. Надень это на ручку сумки. Мужчина протянул Ребел железный брусок с дыркой посередине. Она прикрепила брусок к ручке и толкнула сумку вперед. Сумка исчезла. - Послушайте, нам надо поговорить, - сказала Ребел. - Да, но не здесь. Он взял Ребел за талию и подсадил в подъемник. Поле подхватило ее. Астероид под ней так быстро уменьшался в размерах, что у Ребел захватывало дух. Она снова видела Эрос целиком, как с Нового Верхнего Камдена, всю эту вытянутую, кособокую планетку с горящими металлическим, синевато-серым блеском континентами и чернильного цвета морями. Это были не настоящие моря, а очищенные от цветов участки суши. Регулятор движения остановил Ребел и развернул, астероид мгновенно ушел в сторону, теперь на нее летел купол Биржи труда. Ребел врезалась в магнитную подушку, замедлила движение и остановилась у шлюза. x x x Биржа кишела рабочими. Новые бригады надевали скафандры и уходили. Ребел проскользнула мимо них. Те, чья смена закончилась, болтали, на ходу сбрасывая шлемы и снимая скафандры. Ребел пошла за кем-то из их бригады в скафандре с рисунком в виде радуги и по магнитной линии добралась до служебного выхода. Там сидела грудастая кассирша в металлических наколенниках и держала в руках машинку для выдачи жалованья. - Пошевеливайся, - рявкнула женщина. Ребел поспешно сняла перчатку и сунула руку в машинку. Автомат прочитал отпечатки на руке, вычислил вес срезанных цветов и выбросил тонкий серебряный браслет. Он непривычно холодил ее руку. Ребел заторопилась дальше, радужного скафандра нигде не было видно. Она совершенно не имела понятия, куда идти. Потом кто-то легко подскочил к ней и подтолкнул к магнитной линии. - Увидимся в конце, солнышко, - сказал мужчина, и Ребел вылетела из здания Биржи. Это был тот же самый человек. В конце линии Ребел еле успела ухватиться за перила, так как; вытянув шею, напряженно, но тщетно, искала его лицо. Ребел прошла за полной женщиной в раздевалку. Подражая движениям женщины, сложила скафандр, сунула его в шлем вместе с трусами и выданным ей набором ручных и ножных браслетов и бросила все это в отверстие чистящей машины. Затем она нырнула в душ. Помылась пропитанным мылом полотенцем, сполоснулась мокрым и вернулась в раздевалку. Раздевалка была в форме пятиугольника, шкафы занимали все стены. Ребел парила среди веселых, болтающих женщин и силилась вспомнить, где ее шкафчик. К счастью, память хранила все, пусть Ребел и не могла по своей воле ею воспользоваться. Тело знало, что делать. Ребел позволила ему идти куда оно захочет и оказалась у шкафчика, который открылся от прикосновения ее пальца. Внутри лежала ее одежда и только что вычищенные рабочие принадлежности. Зацепившись ногой за вделанное в пол кольцо, Ребел натянула трусики и магнитные браслеты. И наконец влезла в наколенники и заглянула в зеркало. На нее смотрело все то же недоумевающее курносое лицо. Женщины вокруг одевались и перепрограммировали себя, раскрашивая лица в соответствии с новой личностью. Комната наполнилась многочисленными "Мэрилин" и "Поллианнами", изредка попадалась "Зельда" и даже "Сьюзи Вакуум". "Ксавьера", видя застывшую в нерешительности Ребел, перестала на миг красить губы в ярко-розовый цвет и предложила ей психосхемную плату. - Ну, давай, милочка. Попробуй, только потом держи ноги пошире... Ребел залилась румянцем и отвернулась, женщины прыснули со смеху. Ребел схватила одежду и бросилась бежать, лицо ее осталось чистым, как у новорожденного младенца. x x x На улице какой-то мужчина дернул Ребел за локоть, и она, не долго думая, стукнула его кулаком в живот. Мужчина согнулся пополам и отлетел назад с выражением крайнего изумления на лице. Тут Ребел увидела у него на лице рисунок из звезд и поняла, что перед ней тот самый незнакомец, которому она недавно звонила. В полном смущении Ребел протянула руку, чтобы его притормозить, но он уже сам уцепился за перила и следил за ней внимательным, осторожным взглядом. - Послушайте, мне очень жаль, - проговорила Ребел. - Я не хотела вас ударить. Простите, что я вас вызвала. Давайте пожмем друг другу руки и разойдемся. Незнакомец пристально ее рассматривал. - Значит, ты больше не Эвкрейша? Она спокойно встретила его взгляд. Глаза у мужчины были зеленые. - Нет. Лицо его на какое-то время стало непроницаемым, он будто спорил с самим собой. Потом лицо прояснилось, и он сказал: - Послушай, я живу на постоялом дворе короля Джонамона, резервуар четырнадцать. Если ты в бегах, лучше места, пожалуй что, не найти. Там есть несколько свободных хижин. Пойдем со мной, первую неделю я за тебя заплачу. - Зачем это вам для меня стараться? - подозрительно спросила Ребел. - И вообще, кто вы такой? - Я?.. Ну, старый знакомый. Товарищ по работе. - Он постучал пальцем у себя за ухом, и Ребел увидела маленький круглый участок потертой кожи. - Нам, испытателям психосхем, нужно держаться вместе, разве не так? - Я... - Ребел получше завернулась в накидку. - Вот что. Простите меня. В последнее время все мной интересуются. Я об этом никого не прошу. Мне это не нужно. - Ну что ж... - Он пожал плечами и отвернулся. И тут откуда-то со дна души Ребел прорвалось отчаяние и она закричала: - Подождите! Мужчина повернулся назад. Лицо настороженное. Ребел покраснела: она не знала, что заставило ее закричать. Чтобы скрыть смущение, она сказала: - Возможно, я поторопилась. Мгновенная смена выражения, и мужчина уже хохотал от души: - Ты меня рассмешила, солнышко! - Не называйте меня так! - Хорошо. Тогда Эвкрейша. Лицо ее стало суровым и угрюмым. - Меня зовут Ребел, - проговорила она. - Ребел Элизабет Мадларк. - Уайет. Он смущенно улыбнулся и пожал плечами, как бы извиняясь, что другого имени у него нет. x x x До резервуаров они добрались паромом, набитым так, что не вздохнуть, не выдохнуть. Группа воздушных резервуаров плавала в тени контейнера Лондонград, соорудили их лет пятьдесят назад. Эти огромные цистерны были достаточно велики, чтобы вмещать - под давлением, конечно - воздух для целого города. Впоследствии их оборудовали примитивными шлюзами и стыковочными устройствами. По краям шлюзов, там, где над металлом витали тонкие струйки просачивающегося кислорода, видны были следы ржавчины. - Господи, как здесь жарко, - сказала Ребел. - Нужно было лететь в скафандрах самим. - Что такое? - спросил Уайет. Ребел повторила, и он усмехнулся: - В резервуарах нет магнитных подушек. У нас тут трущобы. Водитель маршрутного парома, пришвартовавшись, пролаял: - Резервуар четырнадцать. Ребел и Уайет протиснулись к выходу. В шлюзе было темновато, а за его пределами - так и вообще темно. Ребел и Уайет плыли по забитому людьми коридору; слева и справа рядами тянулись убогие халупы - каркасы из металлических труб, обшитые ржавой жестью. Запахи гниющего мусора, прокисшего вина и человеческого пота мешались в воздухе с нежным ароматом жимолости. Слышался визг играющих детей и несмолкающий гул голосов. Все строения были опутаны цветущими лианами, среди которых жужжали пчелы. Вдоль коридора тянулся зеленый трос, и Ребел с Уайетом держались к нему поближе, время от времени цепляясь за него, чтобы увернуться от спешащих навстречу людей. Затем зеленый трос пересекся с оранжевым. Оранжевый вел в глубь резервуара. По тросу съезжала какая-то сумасшедшая, и люди шарахались от нее в сторону. Уайет схватил Ребел и оттащил ее с дороги. Они с грохотом ударились о жестяную стену. Безумная женщина промчалась мимо, и все двинулись дальше. То здесь, то там из дверей лился свет, иногда гирлянда фонарей обрамляла скопление лавчонок и баров, где хозяева предлагали домашние вина и другие продукты. Повсюду росли лианы, густые и пышные, и усеянные светящимися цветами. Кое-где эти цветы были единственным источником света. - Ужасно, - сказала Ребел. Уайет огляделся по сторонам, словно пытаясь понять, какой изъян она выискивала в его мире. - А что это так? - Это как карикатура на мою родину. Я хочу сказать, что люди, знакомые с биотехнологиями, не должны допускать такого убожества. У меня на родине города... - Какие? - спросил Уайет. Вот это-то Ребел как раз и забыла, как ни горько ей было в этом признаться. Забыла начисто. Она старалась вспомнить название родного города, лица друзей, детство, чем она занималась - и все напрасно. Прошлое превратилось в пейзаж кисти художника-импрессиониста: яркие краски, эмоции, и ни одной четкой линии. - Не знаю, - откровенно ответила Ребел. - Солнышко, твои ответы не более содержательны, чем твое молчание. - Уайет коснулся ее руки. - Приехали! Он схватился за трос, притормозил, отскочил в сторону и влетел в щель между жестяными хибарками. Ребел старалась не отставать. Из окошка хибарки выглянул худой как скелет старик. - Привет, Джонамон. Как твои почки? - поприветствовал старика Уайет. Сейчас его лицо смеялось. - Вот, привел тебе новую постоялицу. - И тебе привет. - Кожа старика была бледной, как рыбье брюхо, на лысой макушке цвели красные пятна. - Завтра срок платить за комнату. - Затем он заметил Ребел, и губы его недовольно поджались. - Деточка, ты веришь в Бога? Ребел покачала головой. - Тогда где твоя краска? - Старик ткнул костлявым пальцем в красноватую потертость у Ребел за ухом и сказал Уайету: - Ты поставил на ней метку! Устраивайте бардак где-нибудь в другом месте! Здесь честное заведение: никаких пьяниц, никаких шлюх, никаких шахер-махеров, никакого перепрограммирования. Твои оправдания и объяснения меня не интересуют. Господь не любит... - Погоди, погоди, никто никого не перепрограммирует! - сказал Уайет. - Что ты на меня взъелся? Вот дама, можешь сам у нее спросить. - Спрошу, спрошу, можешь быть уверен. - Старик выплыл из окна и погнал их во внутренний двор. Потом ухватился за стенку и пробормотал: - Черт! Забыл книгу. - И бросился назад через окно. Внутренний двор представлял собой просто большую открытую площадку, на которую выходили фасады десятка хижин. Двор пересекали три троса, прикрепленные к обрезкам труб. Держась за эти тросы, люди болтали или же занимались какими-то своими делами. Один парень сидел на пороге раскрытой двери и терзал гитару. - Извини, что так получилось, - сказал Уайет. - Старый Джонамон вечно сует нос в чужие дела, даже больше, чем другие хозяева. Семьдесят лет назад он был старателем, одним из последних, и считает, что это дает ему право донимать всех до смерти. Если ты не хочешь с ним общаться, я смогу на день-другой его отшить. За это время мы подыщем тебе другую хижину. - По правде говоря... - Ребел задумчиво покусывала ноготь и теперь выплюнула заусенец. - Я бы хотела все обсудить. Со мной произошло столько странного, и я не успела еще ни в чем разобраться. Кажется, вам я тоже должна что-то объяснить. - Она нахмурилась. - Только, может быть, лучше не объяснять. Понимаете, меня ищут. Если хоть слово... Уайет сверкнул широкой, лягушачьей улыбкой: - В резервуарном поселке нет тайн. Но нет здесь и твердых фактов. Ты расскажешь свою историю Джонамону, и через десять минут ее узнает весь двор. За час она облетит пять дворов, но слегка исказится. Половина людей, живущих в резервуарных поселках, от кого-то скрываются. Твой рассказ растворится в их рассказах, уйдут какие-то подробности, добавится чье-то имя, изменится сюжет. Завтра эта история будет известна всем, но она настолько преобразится, что ты сама ее не узнаешь. Никому и в голову не придет, что этот рассказ - твой. Здесь множество таких историй, и все они - бред сивой кобылы. - Хорошо, я... Держа перед собой огромную книгу, во двор ворвался Джонамон. В истрепанной накидке он напоминал тощую старую птицу. Книга была в три ладони шириной и в кулак толщиной, переплет сверху черный, а снизу - красный. Открыв черную сторону переплета, старик сказал: - Господь наш Иисус ненавидел перепрограммирование. "И вот все стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде". Это от Матфея. Уайет с трудом сдерживал смех. - Джонамон, ты уж в третий раз на этой неделе цитируешь стих о Гергесинских свиньях. - Кришна тоже не любит демонов, - огрызнулся старик. Он перевернул книгу красной стороной вверх и стал совать фолиант Ребел. - Поклянись на "Гите", что тебя не перепрограммировали. Для меня этого достаточно. - Наверное, лучше мне сначала рассказать все по порядку, - сказала Ребел. - А потом я поклянусь. Тогда вы будете знать, в чем именно я клянусь. Она отплыла в середину двора и села в воздухе по-турецки, уцепившись за трос носком одной ноги. Затем, поражаясь собственной ловкости, быстро завернулась в накидку, на манер рассказчицы историй: рука и грудь с одной стороны прикрыты, с другой - открыты. Видя это, люди стали выходить из своих хибарок и подходить поближе, чтобы послушать рассказ. Повествование началось: - Я была мертва, но никто мне об этом не сказал. Я лежала парализованная на больничной койке и не могла ничего вспомнить. И никто не объяснил мне, почему это случилось. Я знала только, что со мной что-то произошло и что никто не отвечает на мои вопросы... x x x Когда Ребел закончила свой рассказ, Джонамон заставил ее поклясться на книге и покачал головой: - Да, в рот меня и в ухо, никогда не слышал ничего подобного. - М-м-м. - Лицо Уайета словно оцепенело. Еще недавно оно было веселым и дружелюбным, теперь стало мрачным, почти свирепым. Вдруг он поднял глаза и зло оглядел собравшихся. - Ну, что уставились? Спектакль окончен. Убирайтесь! Слушатели бросились врассыпную. Ребел пробрал мороз по коже. Уайет вдруг стал совершенно другим человеком - бандитом, не доверяющим никому и способным на любую жестокость. Джонамон положил руку на колено Ребел и произнес: - Вам, юная леди, следует быть поосторожнее. "Дойче Накасоне" - гнусная банда! Они могут сделать с вами все, что угодно. Всякие там законы и приличия им просто по хрену. Ребел отодвинулась от него. - Как и в любой другой шараге, - заметил Уайет. - Корпорации - они по природе своей такие. - Ты так думаешь? Сейчас я тебе кое-что покажу. - Джонамон поспешил к своей хибарке и тут же вернулся с каким-то завернутым в тряпку предметом. - Может, теперь я всего лишь страдающий недостатком кальция старик... - Он начал медленно разворачивать тряпку. - Я торчу здесь, и стоит мне только попасть туда, где нормальная тяжесть, мои кости сломаются, как щепки. Но я был таким не всегда. У меня была собственная корпорация. Черт возьми, я сам был корпорацией. Соседи вновь подвинулись ближе и приготовились слушать. Один из них, худощавый юнец в раскраске крутого мэна, поймал взгляд Ребел и широко улыбнулся. Симпатичный паренек. Он рассмеялся, и Джонамон сверкнул на парня глазами. - Смейся, если хочешь. В то время каждый мог создать свою корпорацию. Вы не представляете себе, как хорошо пользоваться одному всеми законными правами, причитающимися корпорации. Я чувствовал себя божеством. - Старик вздохнул. - Я был одним из последних, кого уничтожил Закон о реорганизации корпораций. Я разрабатывал астероиды - возможно, Уайет вам говорил. Был старателем. Когда вышел Закон, у меня были права на разработку нескольких сотен этих булыжников. Настоящее богатство! Уже тогда они стоили целое состояние, а теперь и подавно. Но из-за этих реорганизаций мне пришлось свернуть все дела. Я вступил в переговоры с несколькими фирмами и наконец подписал протокол о намерениях с "Дойче Накасоне". Вот, смотрите. Джонамон показал вытащенный из тряпки предмет. Это был голографический портрет группы служащих компании, с серьезным видом позирующих перед камерой. В середине стоял молодой Джонамон, мужчина с резко очерченным подбородком и алчным взглядом. - Снимали за день до того, как Закон вступил в силу. Потом мы сразу же отправились с президентом в ее кабинет, чтобы уладить последние детали и подписать соглашение. В жизни не встречал более приятной и вежливой женщины. Не хочу ли я выпить? Не откажусь. Не хочу ли я трахнуться? Черт возьми, она была миленькая. Тут она спрашивает, не хочу ли я попробовать их новую программу. В ее описании это звучало заманчиво. Я говорю: конечно. Тогда они еще только брались за психосхемы. Незадолго до этого, когда Блаупункт отдал концы, закупили пачку патентов. Так или иначе, президент прикрепила к моей голове индуктор и включила эту чертову штуку. О-о! Какой это был кайф, скажу я вам. Даже сегодня я краснею, когда вспоминаю. Вообразите, что все женщины, все удовольствия в мире принадлежат вам, вы кончаете и кончаете, и наслаждение такое острое, что пора сказать: "Хватит!" - но хочется еще самую малость. Еще чуть-чуть, пока есть силы выносить эту сладкую муку. Вы можете себе такое представить? Да нет, ни хрена вам этого не представить. - Ну и что дальше? - спросила Ребел. - А дальше кто-то эту штуку отключил. Уф, я был как выжатый лимон. У меня все болело, я хотел есть и пить. Голова раскалывалась, и, должно быть, я потерял половину веса. Президент давно оделась и ушла. Несколько охранников смотрели на меня, как на дерьмо. "Что происходит?" - спросил я. Они ответили, что Закон о реорганизации только что вступил в силу и я им больше не нужен. Потом они дали мне пинка под зад, и я больше никогда в жизни не был в этой конторе, вот так. Вы поняли, что случилось? Они не отключали программу, пока Закон не вступил в силу, и я не потерял всех своих прав. А так как я подписал протокол о намерениях, права перешли к "Дойче Накасоие". Мне не заплатили ни гроша. Я пошел к юристу, и мне сказали, что все законно. Точнее говоря, чтобы доказать, что это незаконно, мне самому надо было быть корпорацией. Но я уже не был корпорацией. После долгого молчания старик заключил: - Сейчас я считаю, что все к лучшему. Молодые люди думают не головой, а яйцами. Старики видят все в более духовном свете. Теперь я живу в мире с Богом и черпаю утешение в Библии и Гите. Ребел зевнула, и Уайет сказал: - Наверно, тебе пора на боковую. Он довел ее до пустой хибары. Сидеть и разговорить в ней могли два человека, но лежа помещался только один. Ребел заметила рядом с дверным проемом кусок провода (можно повесить шлем) и гамак из четырех веревок вместо кровати. Больше в комнате не было ничего. - Лучше вытащить респиратор, - посоветовал Уайет. Ребел тупо посмотрела на него. - Из шлема. В этом углу двора плохая вентиляция, и, пока ты будешь спать, здесь может скопиться выдыхаемый воздух. Дыши через респиратор, а то проснешься с головной болью. - Хорошо, - согласилась Ребел, и Уайет ушел. Окна в комнате не было, Ребел закрыла накидкой дверной проем, и в хибаре стало темно. Потом она сложила свои пожитки в шлем и скользнула в гамак. Ребел висела в пустоте и дышала через респиратор. Дыхание отзывалось медленным, гулким звоном в голове. Внешние шумы звучали в хижине приглушенно, но не умолкая. Музыка мешалась с идущим где-то вдали спором. В этом человеческом улье Ребел особенно остро почувствовала одиночество и заброшенность. Откуда-то доносилось монотонное "дин-дон, дин-дон", это кто-то стучал по трубам, подавая знак соседу. Ребел слышала, но не могла припомнить когда и где, что постоялые дворы в резервуарах строились как попало, новые трубы приваривались к старым без всякого плана или общего замысла, образуя дикую путаницу. Только недостаточная сила тяжести удерживала их от разрушения. Но время от времени повседневные нагрузки (люди ударялись о хибары, отталкивались от них, хватались за привязанные к трубам тросы) приводили к тому, что целые дворы сдвигались с места. Центробежная сила медленно толкала хибары навстречу друг другу, пока некоторые кварталы с грохотом не превращались в металлолом. А потом их обитатели - те, кто выжил, - собирали обломки, чтобы снова застроить освободившееся пространство. Ребел так устала, что не могла спать. Охваченная волнением и тревогой, она висела в гамаке и готова была умереть от неприкаянности и уныния. Ребел ворочалась с боку на бок, ложилась на живот, но не могла найти удобного положения. Она была как заблудившийся ребенок, который в первый раз оказался вдали от дома, без всякой защиты, а вокруг бушуют враждебные силы, и он не способен им противостоять. Наконец это стало невыносимо. Наскоро одевшись, Ребел помчалась через двор к лачуге Уайета. Он поговорит с ней, это точно. Ребел ловко ухватилась за трос, пролетела по воздуху и оказалась прямо перед дверью. Вход был прикрыт накидкой. Ребел уже собиралась постучать в стену, как вдруг услышала доносившийся изнутри голос Уайета. Может, он не один? Испытывая легкую неловкость, Ребел подплыла поближе и стала подслушивать. - Она в беде, - говорил Уайет. - За ней гонится "Дойче Накасоне", и любой, кто встанет на их пути, может пострадать... Значит, это риск! Она могла бы нам здорово помочь... Но о ком ты говоришь, об Эвкрейше или о Ребел? Надо общаться с той, кто она сейчас, это проще всего. Какая из ее личностей окажется наверху?.. Я бы не прочь оказаться наверху, если она будет внизу... Давай серьезно! Дело в том, что, сговорившись с ней, мы рискуем всем, чего достигли. Азартная игра: все или ничего. - После некоторого молчания он продолжал: - Рискнуть всем! Отлично! Мы рискуем лачугой в трущобах, стоящей полчаса в день, кое-какими дурацкими планами и нашей полной безвестностью. Вот именно! Какая польза болтать, что мы против Земли, если, вместо того чтобы воспользоваться прекрасной возможностью, мы отсиживаемся в тени? Надо либо встать и заставить с нами считаться, либо сразу же признать затею безнадежной и отказаться от нее. Возражения есть? Голос умолк, и Ребел отодвинулась от двери. "Уайет говорит обо мне, - подумала она. - И он сумасшедший. Он или ненормальный, или не знаю что, может, даже хуже ненормального". Из прошлого Эвкрейши всплыло слово "тетрон". Это новый тип ума. Больше Ребел ничего не могла вспомнить. Тело ее дрожало. Ей хотелось вернуться назад, к себе. "Нет, - подумала Ребел. - Надо быть посмелее". Она постучала в стену хижины Уайета; секунду спустя из двери высунулась голова. - Я слышала, как ты говорил обо мне, - сказала Ребел. Уайет взял накидку и завернулся в нее. Ребел мельком увидела его обнаженное тело и залилась краской. - И что же ты там поняла? - спросил он. Ребел беспомощно покачала головой: - У тебя опять стало такое лицо... Уайет удивился. Затем улыбнулся, и от сурового выражения на его лице в миг ничего не осталось. - Я спорил сам с собой. Ты для меня что-то вроде загадки, солнышко. - Я так и поняла. - Послушай, я еще не пришел к окончательному с собой соглашению. Давай пойдем спать. Лучше мы все обсудим, когда отдохнем, согласна? Ребел подумала. - Согласна. Она лежала в полузабытьи, и на ум ей приходили пустые мысли. В соседнем дворе два молодых придурка с программами крутых ребят устроили драку на ножах. Ругательствам и проклятиям не было конца. Недалеко от лачуги Ребел, за цветочной грядкой, страстно занималась любовью молодая парочка. Где-то заплакал ребенок, мать шикнула на него, и он замолчал. В двух шагах от хижины звала друга лягушка. Если подплыть к железным трубам и жестяным стенам, отчетливо почувствуешь их запах. Отодвинешься от них - запах исчезнет, а приблизишься - появится снова. Этот запах ни на что не похож. "Он прилипает к жителям трущоб, - думала Ребел. - Куда бы они ни перебрались из своих резервуаров, этот запах будет сопровождать их всю жизнь". Глава 3. УРАГАН Кто-то задел за стену, и Ребел очнулась. Спросонья кое-как оделась и выплыла наружу. Из трех находившихся во дворе забегаловок открыта была только одна под названием "Столовая Мертл". Ребел постучала, откуда-то вдруг выскочила игуана и нырнула в лианы. Из полумрака возникла Мертл. Ребел зевнула, проснулась окончательно и сказала: - Я бы хотела купить поесть. - Какое блюдо? - Завтрак. Мертл нагнулась и пошарила вокруг. - У меня есть манго. Можно его накрошить и добавить соус. Есть немного риса с пряностями. И пиво. Они немного поторговались, Мертл собрала завтрак, и Ребел заняла место на тросе. - Послушайте! Муж рассказал мне, как у вас была своя корпорация и все такое. Я просто хочу сказать: мне вас очень жалко. - Спасибо. Во двор с визгом и смехом ворвалась ватага голых ребятишек. На миг воздух наполнился их голосами и запахом. Потом один нашел проход между хибарами и бросился туда. Другие побежали за ним и исчезли, неуловимые и проворные, как угри. Ребел ела медленно. Наконец она слизнула с пальца остаток соуса и вернула Мертл пустой тюбик. - Гм, как-то неловко спрашивать, но где у вас тут?.. - По оранжевому тросу, вдоль волокон, до синего, по синему, против волокон, до красного, и по нему доедете до внешней стены. - Мертл рассмеялась. - Дальше найдете по запаху. x x x Общественные уборные сплошь заросли ночными кактусами. Листья шелестели и покачивались от ветра, дующего из вентиляции. Но аромат цветов не заглушал тяжелого запаха испражнений и кишечных газов. Ребел вплыла в женский туалет и примостилась на общей скамье с рядом отверстий. Здесь было прохладно. Проникающий в щели воздух удерживал ее на месте. Поставив локти на поручни, Ребел стала читать выцарапанные надписи. Уже привычные "ДРУЗЬЯ ЗЕМЛИ" и "НОВЫЕ УМЫ - СВОБОДНЫЕ УМЫ" соседствовали с "ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ" и под этим другим почерком - "ГОВОРИ ЗА СЕБЯ". Единственная по-настоящему интересная надпись гласила: "ДАЖЕ ТВОЕ ГОВНО ПРИНАДЛЕЖИТ БОГАТЫМ". Да, это не лишено смысла. Если учесть, что почти вся потребляемая здесь пища производится вне резервуаров. Содержимое уборных нужно периодически вывозить, а то обитатели резервуара буквально захлебнутся в собственных нечистотах. Цветы помогают поддерживать воздух относительно свежим, но кто-то должен пополнять запас кислорода, который понемногу вытекает каждый раз, когда открываются и закрываются шлюзы. Даже такая донельзя упрощенная окружающая среда нуждается в присмотре. В сущности, весь Кластер представлял собой крайне неплотную систему, выделяющую изо всех своих щелей воздух и отходы. На взгляд Ребел, ежедневные потери кислорода, воды, двигательной массы и мусора граничили здесь с преступлением. Поэтому любую попытку навести в этой системе хоть какой-то порядок можно было только приветствовать. Все-таки унизительно думать, что люди, отвечающие за поддержание жизни в резервуарных поселках, смотрят на них только как на источники органических удобрений. Ребел выходила из уборной, и тут со стороны расположенных рядом платных справочных окон ее окликнул знакомый голос. Уайет помахал ей левой рукой - в правой он держал шлем - и догнал ее в несколько прыжков. - Я как раз собираюсь на работу, - сказал он. - Но я сделал для тебя копию своего карманного компьютера. Он протянул Ребел пластинку из дымчатого стекла величиной с ладонь, на ощупь она была как янтарь, только прохладная. Внутри плясали цветные огоньки. Ребел дотронулась до одного из них, и огоньки переместились. Ей было приятно держать в руках этот прибор. С ним она чувствовала себя гораздо увереннее. - Он включается... - Я знаю, как он работает. Она быстро пробежала по огонькам пальцами, и в воздухе над пластинкой возник схематичный рисунок. Единственное, что она умеет, но зато умеет уж... Это была мысль Эвкрейши, и Ребел ее подавила. - Что у тебя там для меня? - Твое прошлое. Ребел посмотрела на него. - Я сделал набег на "Дойче Накасоне" и получил все несекретные сведения о Ребел Элизабет Мадларк. - Уайет коснулся пластинки, и справа в углу поднялись два ряда желтых огоньков. - Как видишь, здесь не густо. Наскоро составленная биография, которую они подготовили, вероятно, в рекламных целях. Я подумал, что тебе это интересно. - Да. - Ребел зажала компьютер в ладонях и поднесла его к животу. - А это не приведет сюда "Дойче Накасоне"? Они не станут выяснять, кто запросил эти сведения? - Вряд ли им это удастся, - ответил Уайет. - "Сандоз Лазернет" стремится к наивыгоднейшему использованию оборудования. Их главные линии постоянно включаются и выключаются. За пятнадцать секунд мой запрос, наверно, прошел через половину городов Кластера. Пытаться его отследить - все равно что искать иголку в стоге сена. Для этого нужна очень мощная, мыслящая программа. Знания Эвкрейши быстро стирались из памяти, так что вначале объяснения Уайета казались Ребел слишком простыми, а под конец почти недоступными для понимания. - А что, если у них есть мыслящая программа? - После того, что случилось с Землей? - Уайет расхохотался. Потом сказал: - Послушай, мне правда надо идти. Получай удовольствие. Увидимся, когда я вернусь. x x x Ребел вернулась на постоялый двор Джонамона. Компьютер, тяжелый, как нечистая совесть, оттягивал карман накидки. Ребел хотела вытащить его и узнать, что он ей расскажет о ней самой, но не решалась. Пока она сидела и, опершись о трос, размышляла, из зарослей лиан между двумя хибарами появился тот самый крутой юнец, чей взгляд поймала на себе Ребел вчера. У него было длинное смуглое тело красновато-коричневого оттенка, и на миг Ребел подумалось, что он голый. Потом она увидела оранжевые плавки. В одной руке парень держал какой-то предмет, а другой тянулся к накидке, занавешивающей дверной проем. Тут он ее и заметил. Секунду оба не двигались. Затем парень набросил на плечи накидку и пошел к Ребел, хватаясь за трос пальцами ног. Он улыбнулся и показал ей, что держит в руке. - Медовые соты. - Его темные глаза горели. Он слегка подбоченился, отчего яснее проявилась мускулатура, и вгрызся зубами в воск. Рот и подбородок его лоснились. - Хочешь? Меня зовут Максвелл. - Я не могу, - беспомощно ответила Ребел. Распахнув накидку, она вытащила компьютер. - Мне надо кое-что послушать. Максвелл взял у нее из рук компьютер и, держа его вверх ногами, стал с важным видом рассматривать огоньки. - Послушаешь у меня в хижине. Ты будешь работать, а я кормить тебя медом. - Хорошо. x x x Пока Максвелл вешал накидки, Ребел установила компьютер между стенкой и трубой. Затем переключила его в режим работы по словесному приказу. Подождала, пока в хибарке стало темно, и сказала: - Включись, пожалуйста. Вспыхнул свет. Первый кадр голограммы изображал Транспортную инспекцию Кластера Эроса. База ТИКЭ по форме напоминала гантель и медленно вращалась в вихре транспортных голограмм. - Ну как? - спросил Максвелл. Он приблизился к Ребел, и картинка расплылась по его телу. - М-м-м. Ребел перескочила через несколько кадров. Теперь базу показывали изнутри полусферического прозрачного корпуса, пересеченного соединяющими рабочие посты узкими переходными мостиками. Лица транспортных техников были огорчены. Какой-то мужчина, не обращая внимания на переходные мостки, прыгнул к свободному терминалу. На сверкающем полу остались следы босых ног. - Этого не может быть, - произнес кто-то. Ребел прокрутила программу назад. - Открой рот, - сказал Максвелл. Он сунул ей в рот немного меда. Сладко. Оператор протяжно и зычно свистнул. - Посмотрите, что там на экране! Рядом с ним появилась старшая инспекторша, рослая женщина с челюстью как у бульдога. - Это должен быть парусник, - сказал мужчина. - Спектральный анализ дает нам излучение солнца с еле заметным синим смещением. Но парусника нет в расписании, и движется он прямо на нас. - Скорость? - Трудно сказать. - Пальцы техника замелькали, выводя на экран данные. - Если это корабль стандартного размера с грузоподъемностью пять килотонн, он пройдет через Кластер завтра. - Мать твою! - Старшая инспекторша оттолкнула оператора и заняла его место. - Найдите свободные мощности и измените программу так, чтобы у меня было больше возможностей для работы. Отключите управление голограммами. Пусть их немного сносит. Установите их на корректировку только через каждые три сотых секунды, понятно? Не обращая внимания на переходные мостки, оператор бросился к свободному терминалу. На сверкающем полу остались следы босых ног. - Этого не может быть, - произнесла старшая инспекторша. - Нет, чушь какая-то. Это не техническая доставка. - Хочешь еще? - М-м-м. Рука Максвелла задержалась на губах Ребел, и она рассеянно поцеловала его пальцы. Другой техник сказал: - Нам не уд