какой-нибудь мой современник, хорошо знакомый с племенной спесью и предрассудками этого периода, и смог бы, пользуясь грубыми параллелями, объяснить им основы таких понятий, как общественный индивидуализм или брачные союзы на основе нейронной структуры - но только не я. Я? Насмешки звучали все громче, и у меня появлялось все больше поводов проклинать Бандерлинга. - Я специалист! - крикнул я ученым. - Чтобы меня понять, нужен другой специалист из той же области. - Да, вам нужен специалист, - подтвердил, поднявшись из заднего ряда, человек средних лет в коричневой одежде. - Но только не из вашей области, а из моей. Психиатр. Прогремел согласный смех. Фергюсон нервно поднялся, а Джозеф Бернс быстро подошел ко мне. - Это тот самый? - спросил психиатр у человека в синем, только что вошедшего в редакцию. Я узнал своего вчерашнего преследователя. Тот кивнул: - Он самый. Бегал по улицам голышом. Его нужно устыдить. Или посадить. А что выбрать - ей-ей, не знаю, честно. - Минуточку! - выкрикнул кто-то из ученых, когда Фергюсон откашлялся, собираясь ответить. - Мы уже и так потратили много времени, так давайте хотя бы проверим то, что он заявляет о своей специальности. Какая-то археология - марсианская археология, не меньше. Наконец-то. Я набрал в грудь воздуха. - Не марсианская археология, - начал я. - И вообще не археология. - Это придурок Бандерлинг счел меня археологом! Бернс за моей спиной простонал и обессиленно плюхнулся на стул. - Я флирглефлип. Флирглефлип - это тот, кто флиргает флипы при помощи флирглефлипа. Все присутствующие громко ахнули. Я долго рассказывал о своей профессии. Как поначалу долики и спиндфары, обнаруженные в песках Марса, считались не более чем геологическими анахронизмами, как первый панфорг использовался в качестве пресс-папье. Рассказал о Кордесе и том историческом, почти божественном происшествии, которое позволило ему наткнуться на принцип флирглефлипа; как Гурхейзер довел его до совершенства и может по праву считаться отцом-основателем профессии. О том, как перспективы, открывшиеся в облике флирг-структур, были идентифицированы и систематизированы. О непередаваемой красоте, созданной расой настолько древней, что даже живущие ныне марсиане ничего о ней не знают, и ставшей частью культурного наследия человечества. Я рассказал об общепринятой теории, касающейся природы флиргеров: они были формой энергии, некогда присущей разумным существам красной планеты, и сохранились ныне лишь в качестве флирг-структур, примерно соответствующих нашей музыке или необъективистскому искусству; будучи формами энергии, они оставили постоянные энергетические следы во всех видах связанных с ними материальных артефактов - доликах, спиндфарах и панфоргах. Я с гордостью поведал, как еще в раннем возрасте решил посвятить себя исследованию флирг-структур, как создал систему, использующую современные марсианские географические названия, для обозначения мест, где находили артефакты, рассеянные по всей поверхности планеты. Затем скромно упомянул о своем открытии истинно контрапунктальной флирг-структуры в некоторых доликах - что принесло мне должность Полного Исследователя в Институте. Сообщил и о будущей статье "Гллианское происхождение флирг-структуры позднего пегаса" и столь увлекся описанием всех нюансов Дилеммы Тамце, что мне даже показалось, будто я выступаю с лекцией в Институте, а не сражаюсь за установление собственной личности. - Знаете, - услышал я чей-то голос неподалеку, - все это звучит почти логично. Так, будто все это существует на самом деле. - Подождите! - встрепенулся я. - Ощущение флирг-структуры невозможно описать словами. Вы должны сами его прочувствовать. - Я распахнул грубую ткань верхнего предмета своей одежды и извлек ожерелье. - Вот, можете сами исследовать так называемый долик Дилеммы Тамце при помощи моего флирглефлипа. Ощутить... И я запнулся. Я совсем позабыл, что в ожерелье больше не было флирглефлипа! Тут же вскочил Джозеф Бернс: - Флирглефлип господина Тертона был обменен на одежду, которая сейчас на нем. Я сейчас схожу и выкуплю его. Я с благодарностью проследил за ним взглядом, когда он проталкивался сквозь толпу изумленных ученых. - Слушай, парень, - прошипел Фергюсон, - тебе надо что-то сделать, и побыстрее. Этот Бернс далеко не гений: он вполне может и не выкрутиться из этой ситуации. Тут есть спец по пришельцам - угу, вот именно, по пришельцам, - так он тебя быстренько поселит в комнате с мягкими стенами, если ты не придумаешь что-нибудь новенькое. Впечатление ты произвел хреновое, и все наши люди прикусили языки. Побаиваются за свою репутацию. Один из ученых помоложе попросил ожерелье для осмотра. Я протянул его, не снимая долика. Ученый осмотрел и ожерелье, и долик, поскреб ногтем и вернул их мне. - Это ожерелье... э-э... оно то самое, при помощи которого вы, по вашему утверждению, способны телепортироваться в любое место на Земле? - Через беноскоп, - уточнил я. - Нужны еще беноскоп-передатчик и беноскоп-приемник. - Понятно. А насчет этого маленького предмета, который вы назвали... гм-м... доликом. Дилеммой Мацы или что-то в этом роде. Господа, как вам известно, я химик. Я убежден, что это ожерелье - и химический анализ лишь подтвердит мой вывод - есть не что иное, как кусочки очень гладко отшлифованного стекла. - Его атомная структура изменена для взаимодействия с беноскопом, болван вы этакий! Если атомная структура материала изменена, то сам материал не имеет значения. - Зато долик, - продолжил химик, - марсианский долик и в самом деле сокровище. Нечто уникальное. О да! Потертый кусочек красного песчаника, который средней руки геолог за пятнадцать минут отыщет вам почти в любом месте на Земле. Кусочек песчаника, господа! Поднялся такой шум, что я долго не мог продолжать. К сожалению, я вышел из себя. Сама мысль о том, что кто-то называет Дилемму Тамце кусочком старого песчаника, едва не свела меня с ума. Я стал громко обвинять присутствующих в невежестве, ограниченности и недостатке знаний, но меня остановил Фергюсон. - Лучше тебе отсюда смотаться, - прошептал он. - У тебя сейчас пена изо рта пойдет. Угу, и вспомни, что никому не станет лучше, если тебя увезут отсюда в смирительной рубашке. Я сделал глубокий вдох. - Господа, - рассудительно произнес я, - если бы кто-нибудь из вас случайно оказался в прошлом столетии, вам тоже было бы трудно применить свои современные знания, имея под руками лишь примитивные инструменты, которые будут вам доступны. Ну сколько еще я должен... - Тут вы правы, - отозвался некто пухлолицый. - Но есть одно средство подтвердить правоту своих утверждений, всегда доступное путешественнику из будущего. - Какое же? - Головы нескольких ученых повернулись к говорящему. - Даты. Исторические события. То, что произошло в таком-то месяце такого-то года. Вы заявили, что наше время для вас в прошлом. Так опишите его. Что произойдет? - К сожалению... - я уныло махнул рукой, и смех раскатился вновь, - мои знания истории Земли весьма фрагментарны. Так, краткий курс в детстве. Я вырос на Марсе, но даже марсианскую историю знаю очень смутно. Исторические даты никогда не задерживались у меня в голове. Я уже сказал вчера Джозефу Бернсу, что помню только три даты примерно из вашего периода. - Да? - Интерес ко мне заметно возрос. - Первая, 1993 год. - И что случится в 1993 году? - Увы, не знаю. Кажется, какое-то важное событие. То ли эпидемия, то ли изобретение, то ли это дата создания какого-то шедевра. Или же мне эту дату кто-то упомянул, и она мне запомнилась. Во всяком случае, ничего полезного вы из моих слов не узнаете. Далее, август 1945 года. Атомная бомба. Господин Бернс говорил, что пользы от этой даты тоже мало, потому что этому событию уже семь лет. Однако прошу не забывать, что у меня большие трудности с вашим календарем. - А третья дата? - 1588 год, - уныло пробормотал я. - Испанская армада. Заскрипели стулья - ученые вставали, собираясь уходить. - Задержи их, - зашипел мне в ухо Фергюсон. - Скажи хоть что-нибудь или сделай. Я вздрогнул. - Минуточку, - услышал я голос молодого химика. - Думаю, у нас есть способ разоблачить это жульничество раз и навсегда. Насколько мне помнится, в статейке господина Бернса упоминалось, будто вы еще ребенком играли в песочек на Марсе. А что на вас было надето? - Ничего особенного, - удивленно ответил я. - Какая-то теплая одежда, и все. - И никакого шлема? ' -Нет. - Значит, только теплая одежда, - ухмыльнулся химик. - Но всем известно, что даже на экваторе Марса температура редко поднимается выше точки замерзания. Нам также известно, что в его атмосфере практически нет кислорода, и это неоднократно подтверждал спектроскоп. Так говорите, только теплая одежда и без кислородного шлема? Ха! Я озадаченно уставился в удаляющиеся спины ученых. Этого я и сам не мог понять. Ну и что с того, что их приборы показывают лишь следы кислорода в атмосфере Марса и низкие температуры? Я-то игрался в марсианской пустыне еще ребенком! Я ведь там вырос и все прекрасно помню. Не было у меня никакого шлема, да и теплой одежды тоже было не очень-то много. Чертовы дикари со своими дурацкими инструментами! - А теперь тебе лучше побыстрее смыться, - сообщил Фергюсон. Левое веко у него дергалось чаще прежнего. - Коп и спец по пришельцам еще торчат в коридоре. И тебе, и газете не пойдет на пользу, ежели они тебя сцапают. Иди-ка ты к служебному лифту. Угу, к служебному лифту. Я вышел на улицу, размышляя о том, как же теперь меня отыщут темпоральные эмиссары. Очевидно, говоря языком Джозефа Бернса, я устроил недостаточно громкую "сенсацию". Или достаточно громкую? Кто-то из ученых, наверное, и был темпоральным эмиссаром, он меня видел и теперь готовится отослать обратно в мое время, пока я не натворил здесь разных изменений. - Привет, папаша. Я звонил в контору. Да, не повезло тебе. - Бернс! - Я с облегчением бросился к молодому человеку, прислонившемуся к стене. Мой единственный друг в этой безумной варварской эре. - Ты не достал флирглефлип. Его или обменяли, или продали, или потеряли. - Нет, папаша, я не достал флирглефлип. - Он мягко взял меня за руку. - Пошли. - Куда? - Искать работу, на которой ты сможешь проявить свои футуристические таланты. - И что это за работа? - В том-то и проблема, паршивая и трудная проблема. Сам понимаешь, в наше время флиргли не флипают. А это все, что ты умеешь делать хорошо, и возраст у тебя уже не тот, чтобы учиться новой профессии. Но человеку нужно что-то есть. Если он этого делать не будет, у него появится странное ощущение в желудке, сопровождаемое скорбным бурчанием. - Наверное, ты был не прав насчет темпоральных эмиссаров. - Нет, я оказался прав. Ты привлек их внимание. С тобой вышли на контакт. - Кто вышел? -Я. Я едва не застыл от удивления прямо на пути какого-то рычащего экипажа, но Бернс потянул меня за руку. - Так ты и есть темпоральный эмиссар? Ты вернешь меня обратно? -Да, я темпоральный эмиссар. Но обратно я тебя не верну. Совершенно сбитый с толку, я покачал головой: - Ничего не... - Ты не вернешься обратно, папаша. Во-первых, в этом случае Бандерлингу предъявят обвинение в нарушении прав общественного индивидуума - то есть тебя. В этом случае институтское начальство решит, что потребуется еще несколько лет исследований и усовершенствований, прежде чем к подавителю излучения позволят даже приблизиться абсолютно уравновешенным индивидуумам. Путешествия во времени будут открыты - в соответствующий период - в результате перекрестных ссылок на подавитель излучения Бандерлинга. Во-вторых, ты не вернешься потому, что, если начнешь сейчас болтать на каждом углу о темпоральных эмиссарах, тебя быстренько отвезут в одно окруженное стеной заведение, где гостей сразу заворачивают в мокрые простыни. - Выходит, все было подстроено специально? Ты со мной встретился, выманил флирглефлип, убедил, что мне надо устроить сенсацию, и таким путем подвел к ситуации, когда никто в этом обществе мне больше не поверит... Мы свернули на узкую улицу, где было много маленьких кафе. - Не просто специально. Было необходимо, чтобы Бандерлинг оказался именно таким, каков он есть... - Болваном? - с горечью предположил я. - ...чтобы подавитель излучения после "Трагедии Тертона" положили на полку на достаточно долгий срок. Было необходимо, чтобы ты обладал именно такой профессией и образованием, оказался совершенно неприспособлен для этого периода и не смог произвести здесь заметные изменения. И еще было необходимо... - А я думал, что ты мой друг. Я тебе верил. - И еще было необходимо, чтобы я тоже был именно таким, каков я есть, и ты поверил бы мне сразу, как только... э-э... прибыл, и проект заработал по плану. К тому же, поскольку я таков, каков есть, мне очень неприятно, что я так с тобой поступил, но даже мои чувства, наверное, тоже необходимы для планов Темпорального Посольства. Все сходится, Тертон - вплоть до существования темпорального посольства в отдаленном будущем, как я подозреваю. А пока что мне надо завершить работу. - Но Бандерлинг? Что с ним стало, когда я не вернулся? - Его, разумеется, отстранили от физических исследований. Поскольку же он был еще молод, то сумел приобрести новую профессию. И в соответствии с обычаями вашей эры он займет твое место и станет флирглефлипом - но сперва, однако, пройдет Перенастройку. Кстати... я так увлекся поисками работы для тебя, что позабыл об одной важной детали. Подумать только - бунт Бандерлинга оказался частью плана Темпорального Посольства! И все же какой ужас: мне придется провести остаток своих дней в этой безумной эпохе. Неожиданно я заметил, что Бернс отделяет долик от моего ожерелья. - Мелкий просчет, - пояснил он, пряча долик в карман. - В соответствии с нашим исходным планом ты не должен был брать его с собой. Как только найду тебе работу, то позабочусь о его возвращении в ваше время. Сам понимаешь, ведь этот долик и есть знаменитая Дилемма Тамце. По графику его загадка должна быть разгадана одним из твоих институтских коллег. - И кто же ее разгадает? - с нетерпением спросил я. - Мастерсон, Фуле или Гринблат? - Ни тот, ни другой и ни третий, - улыбнулся Бернс. - Как значится в нашем графике, загадку Дилеммы Тамце окончательно решит Томас Альва Бандерлинг. - Бандерлинг! - завопил я, когда мы остановились перед замызганным ресторанчиком, в витрине которого висело объявление "Требуется посудомойка". - Бандерлинг? Этот болван?!! Перевод А.Нефедова