пы гостей также не привлекали его. Чиновники смотрели на солдат с неприязнью. Скаурус не был профессиональным военным до такой степени, чтобы с искренним интересом обсуждать достоинства мечей и луков. Он также не мог (как, например, Горгидас) беседовать о далеких странах: он был достаточно равнодушен и к самому Видессосу. Бросив тут и там по вежливой реплике, он оказался один, и торжественный банкет осточертел ему еще до того, как успел по-настоящему начаться. Чувствуя себя пятым колесом в телеге, Марк решил выпить еще один бокальчик вина И только он потянулся за кувшином, как чей-то мягкий голос спросил его: - Музыканты сегодня неплохо играют, не правда ли? - Хмм? - Он повернулся так резко, что вино плеснуло на пол. - Да, госпожа моя, действительно. Очень приятная музыка. На самом деле у Марка не было никакого музыкального слуха, а тихая мелодия, звучащая в зале, почти не достигала его ушей, но надо же было как-то поддержать разговор. Женщина была такой же высокой, как и большинство мужчин в этом зале. Ее прямые черные волосы слегка вились, ниспадая на плечи, и уложены они были гораздо проще, чем у большинства здешних дам, предпочитающих замысловатые завитки. Ей это шло. Глаза у женщины были небесно-голубого цвета, и платье под цвет глаз, с белыми кружевами и короткими рукавами, подбитыми мехом, мягко облегало ее фигуру. Прекрасная женщина, подумал Марк. - Вы, римляне, - несмотря на досадную ошибку слуги у входа, она произнесла это слово правильно, - вы, римляне, кажется, прибыли издалека. Скажи мне, похожа ли музыка твоей родины на ту, которую играют здесь? "Лучше бы она выбрала другую тему для разговора!" - мелькнуло у него в голове. Подумав немного, трибун ответил: - Не очень, госпожа моя... - О, прошу прощения, - сказала она, улыбаясь. - Меня зовут Хелвис. Твое имя Марк, не так ли? - Да. Ты из Намдалена, верно? Догадка оказалась правильной. Черты ее лица не были по-видессиански точеными, да и имен таких здесь не встречалось. Она кивнула и снова улыбнулась. "Какой чувственный рот!.." - отметил Марк. - Вы уже успели познакомиться с нашими ммлями, - сказала она, а затем, как и опасался трибун, вернулась к прежней теме. - Чем же отличается ваша музыка от нашей? Скаурус невольно скорчил гримасу. О римской музыке он знал совсем немного, а о местной - еще меньше. Хуже всего было то, что его запас видессианских слов, вполне приемлемый для бесед о казарме, имел большие бреши по части таких вещей, как музыка Наконец он сказал: - Ну, мы играем так. И изобразил флейту. Хелвис назвала этот инструмент по-своему. - У нас тоже есть нечто подобное. А еще? - Мы дергаем за струны вместо того, чтобы водить по ним вон той штукой. - Это смычок, - подсказала Хелвис. - И еще я никогда не видел ничего похожего на ту высокую коробку, по которой стучат пальцами музыканты. Она удивленно подняла брови. - У вас нет клавикордов? Как странно! - Он всего два дня в городе, дорогая, а ты уже мучаешь его разговорами о клавикордах? Офицер дворцовой охраны обнял Хелвис с фамильярностью, говорившей о том, что они знали друг друга не один год. - Меня никто не мучил, - начал было Скаурус, но Хемонд (это был он) только фыркнул: - Не надо, дружище, я же все понимаю! Ей только дай поговорить о музыке, и это будет длиться вечно. Пойдем, любимая, - сказал он Хелвис, - ты должна попробовать жареных креветок. Невероятно вкусно. И он заранее облизнулся. Марк допил вино одним большим глотком. Разговор его не порадовал. Впрочем, если Хелвис и Хемонд женаты, то ему нечего и думать об этом... И все же... Она показалась такой дружелюбной и ненавязчивой, такой открытой... И она была так прекрасна. Многие намдалени выбривают волосы на затылке от уха до уха, чтобы шлем легче сидел на голове. На редкость безобразный обычай, - решил трибун и почему-то почувствовал себя немного лучше. Через несколько минут пришли Сфранцез и Туризин. Вероятно, их прибытие было сигналом. Слуги тут же подбежали к столам, убрали вино и закуски, а вместо них расставили длинные обеденные столы и высокие прямые позолоченные стулья для гостей. Они работали с ловкостью, говорившей о большой практике, отшлифовавшей все их движения, и только закончили устанавливать первый длинный стол, как лакей провозгласил: - Его Высочество Севастократор Туризин Гаврас и высокорожденная госпожа Комитта Рангаве! Ее Высочество Принцесса Алипия Гавра! - Затем, как и полагалось по этикету - Его Императорское Величество Автократор Маврикиос Гаврас! Марк ожидал, что сейчас весь зал повалится на пол, и уже приготовился вызвать у окружающих шок своим поведением. Но так как этот банкет был церемонией скорее светской, чем официальной, мужчины только поклонились, а дамы сделали реверанс. Дама Туризина Гавраса была красавица с кожей оливкового цвета и блестящими черными глазами - вполне под стать горячему Севастократору. Она безусловно затмевала Принцессу Алипию, единственную дочь Маврикиоса от его давно умершей жены. Ее высокое происхождение было, вероятно, причиной тому, что Алипия все еще не была замужем: или она считалась слишком ценной политической картой для того, чтобы разыграть ее только один раз. Принцесса была красива, но ничем не походила на ослепительных дам Видессоса. Ее внимание, казалось, было направлено куда-то в глубину, в себя, и она шла по залу, не замечая людей, кишевших вокруг нее. Она, но не ее отец. - Вы все тут торчали и набивали себе животы, в то время как я был занят делами, - загудел он. - А ведь я тоже голоден! Скаурус думал, что римлян посадят вместе с прочими наемниками, но слуга-евнух повел его за другой стол. - Это торжество устроено в вашу честь, и было бы только правильно посадить вас рядом с Императором. Так как познания Марка по части видессианского этикета были весьма скудными, он предпочел бы уклониться от этой чести, но непоколебимый слуга добился своего и мягко, но настойчиво провел его к столу. Так что вместо того, чтобы оказаться среди солдат, Марк увидел вокруг себя компанию благородных дворян и послов, аккредитованных при дворе Видессоса. Стулья с прямыми спинками оказались неудобными, как он и догадывался. Марк огляделся по сторонам. Он сидел между маленьким тщедушным человечком, с которым разговаривал Горгидас, и высоким худым мужчиной, который казался видессианином в одежде халога. Он представился как Катаколон Кекамнеос. Решив, что это видессианское имя, трибун спросил: - Вы из Видессоса, не правда ли? - Нет, это не так, - ответил Кекамнеос, произнося слова со старинным акцентом. - Я посол Его Величества Короля Сиреолиса из Агдера. Кстати говоря, по рождению он выше, чем большинство дворян в этом жалком городе. Человек из Агдера надменно посмотрел вокруг, как бы проверяя, осмелится ли кто-нибудь возражать ему. Посол говорил с редкой для этого города прямотой, но как большинство северян, он был немногословен и после каждой фразы погружался в мрачное молчание. Второй сосед Марка толкнул его в бок. - Вы, наверное, подумали, что старик Катаколон проглотил трость? - прошептал он, улыбаясь. - А, вы не знаете, кто я такой? Мое имя - Тасо Ванес, я посланник кагана Вологеса из Катриша и обладаю дипломатической неприкосновенностью. Кроме того, Кекамнеос уже много лет называет меня сумасшедшим, не так ли, старый плут? - Ты этого заслуживаешь, - проворчал Кекамнеос, но на его жестком лице мелькнула усмешка. Видимо, он привык прощать Ванесу многое. Болтун-посланник снова повернулся к Скаурусу. - Я видел, как вы восхищались моей бородой несколько минут назад. Вообще-то это не было правдой, и Марк думал совсем о другом, глядя на неровную бородку посла. - Да, я... - начал он. - Ужасно, не правда ли? Мой повелитель Вологес думает, что из-за нее я буду выглядеть как настоящий камор, а не как видессианин из простонародья. Можно подумать, что мне это угрожает. - Он ткнул пальцем в эмиссару каганата Татагуш. - Эй, Гавтруз, мясная бочка, ты еще не напился? - Нет еще, - ответил Гавтруз, который был похож на бородатый валун. - Но пьян я буду, можешь не сомневаться. - Экая свинья, - сказал Тасо. - Но приятная свинья и хороший товарищ. Он может говорить на чистейшем видессианском, если захочет, но это случается не так часто. Слегка растерявшийся от болтовни катриша Марк обрадовался, когда внесли подносы с едой. Чаще других подавали блюда из рыбы, что не удивило его: море было у самого города и в изобилии снабжало горожан своими дарами. Марк увидел знакомого с детства жареного тунца, акульи плавники, омаров под лимонным соусом, а также большое блюдо с крабами, креветками и раками. И, конечно же, устрицы. Виридовкис, сидящий недалеко от Марка, взял одну из устриц с блюда с колотым льдом и, подозрительно взглянув на нее, проглотил. Похоже, результат не принес ему удовлетворения. Он покосился на девушку, сидевшую рядом с ним, и сказал Марку: - Если уж приходится есть вот такое, то лучше употреблять _э_т_о_ в теплом виде. Марк поперхнулся. Он подумал, что кельт мог бы изменить своей обычной бестактности, хотя бы ради Принцессы Алипии, которая сидела напротив. Между тем она спросила: - Что ваш друг думает об этих устрицах? Марк вдруг понял, что Виридовикс говорил по-латыни. "Ну что, дурень, - сказал он сам себе, - а ты-то думал, что музыка - плохая тема для разговора. Как ты собираешься объяснить Принцессе _э_т_о_?" Ему пришлось увильнуть от прямого ответа. - Он сказал, что предпочитает устриц теплыми, Ваше Высочество. - Странно. Почему такое невинное замечание так ошеломило тебя? - произнесла она и, к его облегчению, оставила трибуна в покое. Седовласый слуга осторожно тронул Марка за плечо. Поставив перед ним небольшое фарфоровое блюдо, он прошептал: - Сельдь в винном соусе, мой господин. От Его Высочества Севастоса. Его Высочество сказал, что это восхитительно. Слишком хорошо помня встречу с Севастосом, Марк взглянул на Варданеса Сфранцеза. Тот поднял руку в дружеском приветствии. Трибун понял, что обязан попробовать рыбку, но он не мог забыть, как хищно оскалился министр на смотру в казарме. Римлянин вздохнул и взял кусочек. Рыбка была очень вкусной. Алипия заметила его колебания. - Каждый, кто наблюдал бы за вами сейчас, мог бы решить, что это ваша последняя трапеза, - проговорила она. Черт бы побрал эту женщину! Она видит все, - подумал он покраснев. Неужели он никогда не сможет поговорить с ней, не прибегая к вранью? - Ваше Высочество, я не мог отказаться от угощения, предложенного Сфранцезом, но боюсь, что селедка и мой желудок не слишком подходят друг другу. Поэтому я и замялся. Вскоре трибун обнаружил, что солгал лишь наполовину. Острая рыба действительно жгла его внутренности. Между тем слова Марка так развеселили Алипию, что, не удержавшись, она прыснула, и, если бы римлянин увидел, как в этот момент взглянул на него Сфранцез, он бы снова пожалел о селедке. То, что офицеру наемников опасно смешить Принцессу, даже не приходило ему в голову. Севастократор Туризин остался пировать, но Император и его дочь, прибывшие на банкет с опозданием, ушли рано. После их ухода все оживились. Двое кочевников из степи, оттесненные на дальний угол стола, не нашли ничего лучшего, как затеять драку. Один из них, с лисьим лицом и напомаженными усами издал громкий боевой клич и разбил свою кружку о голову противника. Соседи быстро разняли их, прежде чем они успели схватиться за ножи. - Какое падение нравов! - сказал Тасо Ванес. - Неужели они не могли оставить свои кровавые распри дома? По Палате Девятнадцати Диванов понеслись обрывки пьяных песен. Виридовикс протяжно затянул длинную галльскую песню, и стеклянные бокалы на столах задрожали. - Если уж медведь наступил тебе на ухо, то старайся по крайней мере вести себя так, чтобы никто об этом не догадывался! - рявкнул Гай Филипп. Кельт сделал вид, что не слышит. Несколько каморов пели на своем родном языке. Гавтруз из Татагуша окинул их пьяным взором и счел уместным присоединиться. - Какое неуважение, - снова повторил Тасо, который понимал язык степняков. - На празднества нельзя приглашать каморов, потому что они не могут удержаться от пьянства и начинают призывать всяческих демонов. Между прочим, у многих из них в сердце скрывается Скотос. Служить Добру им слишком скучно. От вина голова римлянина стала тяжелой, он уже не помнил, сколько раз наполнял свой серебряный бокал вином из кувшина. Катаколон Кекамнеос уже ушел. Марк не слишком опечалился этому. Северянин с его неподвижным вытянутым лицом мог испортить любое торжество. Виридовикс тоже куда-то исчез, но не один. Скаурус не мог припомнить, ушел ли кельт с той болтливой девушкой, что не отходила от него весь вечер, или с какой-нибудь другой. Мимолетно позавидовав ему, римлянин сделал еще один большой глоток вина. Его собственные приключения с женщинами в этот вечер были неудачны, с какой стороны ни посмотри. Он медленно поднялся, чтобы наполнить свой бокал в последний раз перед тем как вернуться в казарму. По крайней мере, ему не придется стучать зубами от холода во время десятиминутной прогулки поздней темной ночью. Ванес тоже поднялся. - Позволь мне проводить тебя, - сказал он. - Мне хотелось бы побольше узнать о твоем королевстве - _К_и_з_а_р_, так? Марк с трудом мог припомнить, о чем он говорил, но Ванес был хорошей компанией Вдвоем они добрались до конца стола. На мозаичном полу было разлито что-то жирное. Марк поскользнулся и широко раскинул руки, чтобы удержать равновесие. Он устоял на ногах, но вино из его бокала плеснуло на белую одежду посла Казда. - Прошу прощения, мой господин - начал он и остановился в замешательства - Прошу прощения еще раз, к сожалению, я не знаю вашего имени. - Ах, вот как? - Ярость, сдержанная и оттого еще более жуткая, заклокотала в голосе казда. Он медленно поднялся и навис над римлянином, как башня. Глаза его были прикрыты покрывалом, но Скаурус знал, что за ним наблюдает пламенный взор. - Так ты не знаешь? Тогда ты можешь называть меня Авшахин. Тасо Ванес нервно кашлянул. - Мой господин Авшар шутит, называя себя именем короля. Он понимает, конечно все, что мой друг не хотел его оскорбить. Возможно, его кубок слишком часто бывал полон до краев. Авшар перевел свой невидимый, но огненный взгляд на катриша. - Маленький человечек, тебя это не касается. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я... - Его голос был все еще мягким, но в нем уже появилась сталь, звенящая, как ручей под тонким льдом. Ванес, посерев от страха, отступил и покачал головой. - Прекрасно. Казд нанес Марку жестокий удар в лицо, от которого римлянин упал на пол с разбитыми губами. - Собака! Свинья! Ползучий червяк! Разве мало того, что я должен находиться в городе моих врагов? Вдобавок я должен подвергаться оскорблениям рабов Видессоса! Выбирай оружие, которым я убью тебя, шакал-наемник, эта будет твоей последней привилегией! Все в зале внезапно замерло. Глаза всех присутствующих остановились на римлянине, который сразу понял, что именно имел в виду Авшар. Странное дело, он был благодарен Авшару за то, что тот ударил его. Этот удар и ярость, вспыхнувшая вслед за тем, уничтожили весь хмель в его голове. Не без удивления он услышал свой твердый голос: - Я запачкал твою одежду случайно, и ты прекрасно знаешь это. Но если ты настаиваешь, я и мой меч к твоим услугам. Авшар откинул голову и холодно расхохотался: - Пусть будет так. Ты сам назвал оружие, которое принесет тебе гибель. Мебод! - позвал он, и вечно испуганный слуга-казд появился перед ник - Принеси-ка мое оружие и доспехи из моих апартаментов. - Он насмешливо поклонился Марку. - Видессиане не придут в восторг, узнав, что их жалкого наемника убил именно я. Увы и ах, ваш любимый Император не присутствует при этом. Тасо Ванес дергал Скауруса за руку. - Ты что, рехнулся? Это самый опытный и безжалостный рубака из всех, кого я встречал, победитель в бесчисленных поединках и вдобавок ко всему - колдун. Проси у него сейчас же прощения, или через минуту он перережет тебе горло! - Я дважды просил у него прощения, но сегодня у него нет настроения прощать. И кроме того, - Марк подумал о своем магическом мече, - я знаю кое-что, чего не знает он. Гай Филипп был настолько пьян, что не мог твердо держаться на ногах, но оценить опытность противника он был в состоянии. - Этот сын грязи размером с башню скорее всего постарается достать тебя сверху. Тебе трудно будет обороняться. Постарайся ударить его в грудь. Марк кивнул. Он и сам подумал об этом. - Пошли кого-нибудь за моим щитом, хорошо? - Адиатун уже побежал за ним. - Прекрасно. Пока все ждали бойцов, которые надевали на себя доспехи и вооружались, с десяток высших офицеров расчищали пространство, отодвигая столы и стулья. Многие уже делали ставки. По отдельным выкрикам Марк понял, что его считают обреченным. И поэтому ему особенно приятно было слышать чистое контральто Хелвис: - Три золотых за римлянина! Гавтруз из Татагуша принял ее пари. Севастократор Туризин Гаврас подозвал Варданеса Сфранцеза: - Кто тебе нравится больше, чернильная твоя душа? На лице Севастоса отразилась неприязнь ко всем троим: Гаврасу, Авшару и Скаурусу. Он поскреб свой тщательно выбритый подбородок. - Хоть это и печально, но я думаю, что казд победит. - Ты рискнешь на сто золотых? - спросил Туризин. Сфранцез снова поколебался, потом кивнул. - Договорились! - воскликнул Туризин. Марку было приятно, что Севастократор поставил на него, но он понимал, что брат Императора точно так же поставил бы на Авшара, если бы Сфранцез выбрал Марка. Когда слуга посла вернулся с доспехами и оружием своего господина, у присутствующих вырвался крик. Марк удивился, увидев, что Авшар предпочитает длинный прямой меч кривым саблям - излюбленному оружию жителей запада. Щит его был круглым, усеянным острыми железными шипами. На поле цвета засохшей крови красовался герб Казда - черная пантера в прыжке. Через несколько минут вернулся Адиатун со скутумом трибуна. - Заруби его, пусть сожрут его вороны, - сказал он и хлопнул Скауруса по плечу. Римлянин уже собирался вынуть меч из ножен, когда вдруг вспомнил что-то еще. Он спросил Тасо Ванеса: - Разве Авшар хочет, чтобы я запачкал свою кирасу? Ванес отрицательно потряс головой. - Все знают, что он носит под одеждой кольчугу. Ты же слышал, что он - вражеский посол. В последнюю секунду перед началом боя Марк думал только об одном: любопытно, много ли выпил Авшар. А потом не осталось времени и для этих мыслей. Было только кольцо внимательных глаз и в середине этого круга - он с каздом. Когда Авшар бросился вперед, трибун забыл и о зрителях. Для человека столь высокого роста посол был дьявольски быстр и ловок. Марк отразил его первый удар щитом и чуть не поскользнулся, так силен был удар. Молясь только о том, чтобы не сломать руку, державшую щит, он ответил ударом прямо в невидимое лицо Авшара. Казд отскочил назад и затем снова напал, ударив сбоку. Казалось, у Авшара было столько же рук, сколько у паука, и каждая держала по мечу. В течение нескольких секунд Марк получил две царапины (одну на правой руке, другую, к счастью, неглубокую, на груди). Щит его был измят и начал ломаться. Авшар наносил тяжелые удары с методичностью кузнеца, стучащего по наковальне. Подавив отчаяние, Марк перешел в атаку. Авшар принял удар на щит. Щит не треснул, как надеялся римлянин, но от неожиданности Авшар отступил на два шага. Он одобрительно махнул мечом. - У тебя неплохое оружие, мошенник, но найдутся защитные чары и от такого меча. И все же теперь он дрался более осторожно. Как только тяжелая битва выветрила остатки хмеля из головы Скауруса, римлянин стал чувствовать себя уверенней. Он бросился в атаку, его клинок сверкал то высоко, то низко, а Авшар медленно и неохотно, но отступал. И вдруг молчавший до той поры казд стал тихо, нараспев произносить странные слова. Он напевал на непонятном языке, резком, суровом, ледяном, и это было хуже, чем его мертвенный смех. Огонь факелов стал тускнеть и почти померк в паутине темноты, которая разливалась перед глазами Марка. Но по всей длине меча римлянина на символах друидов появились горящие огоньки, и их золотое сияние разбило чары. Скаурус едва успел отразить удар, направленный в лицо. Все это заняло не больше нескольких секунд. Он услышал женский голос и решил, что кричит Хелвис: - Без чародейства! - Вот еще! Для такого червя этого и не нужно! - зарычал Авшар, но бормотать заклинания перестал. Теперь пришел черед трибуна. Один из его ударов раскрошил щит Авшара. Одежда посла Казда покрылась красными пятнами, на этот раз не от вина. Взвыв от дикой ярости, Авшар снова атаковал, желая подавить противника своей силой. Выстоять против него было равноценно тому, что выдержать ураган бешеной стали, но в своем гневе Авшар стал неосторожен, и Марк тут же воспользовался этим. Он сделал ложный выпад в лицо Авшара, а затем так же быстро направил удар в живот врага. Казд поспешно опустил меч, чтобы отбить этот удар, не догадавшись, что и он, в свою очередь, был отвлекающим маневром. Меч римлянина, как молния, скользнул к виску врага. Хотя слабый отражающий выпад не остановил меча Марка, Скаурус слегка повернул кисть руки. Поэтому его клинок, вместо того чтобы ударить Авшара острием, попал ему по виску плашмя. Казд покачнулся, как подрубленное дерево, затем упал на спину и выронил меч. Скаурус шагнул было к поврежденному врагу, но передумал и покачал головой. - Убивать побежденного противника - работа для мясника, - сказал он. - Это он поссорился со мной, а не я с ним. Марк медленно вложил меч в ножны. Он почти не слышал тех возбужденных поздравлений, что сыпались на него со всех сторон. Гай Филипп, как всегда, был верен своей практичности. - Этот негодяй - последний подонок, - сказал он об Авшаре, который стоял у стены, опираясь на плечо своего слуги, - ты должен был прикончить его, когда у тебя была такая возможность. Хелвис горячо сжала руку Марка (это было даже лучше, чем слова) и быстро поцеловала его, а Хемонд хлопнул его по спине и громко прокричал в ухо победителю свои пьяные поздравления. Тасо Ванес, который был рад увидеть Авшара побежденным, подошел к Скаурусу, чтобы предупредить его о последствиях такой победы. - Я полагаю, - проворчал маленький человечек из Катриша, - что ты уже решил, будто можешь в одиночку завоевать Машиз и что все девушки Видессоса упадут после этого в твои объятия - Мысли Марка на мгновение обратились к Хелвис, но Ванес продолжал: - Не обольщайся! Несколько лет назад Авшар возглавлял банду каздов, которая бесчинствовала вдоль западных границ Видессоса, и один князь по имени Марзофлос здорово потрепал его отряд. На следующий год, весной, гигантская змея, каких никогда не видали в тех краях, одним глотком сожрала Марзофлоса. - Какая чушь, - нервно сказал Марк. - Возможно и так, но у казда длинные руки. В общем, будь осторожен. Умный всегда расслышит хороший совет. И он быстро удалился, как бы опровергая любую мысль о том, что между этим чужестранцем, дерзко схватившимся с Авшаром, и ним может быть что-то общее. 4 Когда Адиатун прибежал за щитом Марка, он, должно быть, разбудил в казарме всех легионеров. Ярко пылали факелы, никто не спал - все сидели и переговаривались. Вернувшись, Марк обнаружил их в полном вооружении, готовыми в случае гибели командира отомстить за него. - Вы не слишком-то доверяете опытности своего трибуна, - сказал он, пытаясь скрыть радость. Легионеры громко крикнули "ура!" и начали расспрашивать о подробностях поединка. Он рассказал все, как мог, попутно снимая с себя доспехи. Глаза его слипались от усталости, и в конце концов он не смог уже говорить. Гай Филипп подошел к легионерам. - На сегодня хватит. Остальное вы услышите утром. Рано утром! - грозно добавил он. - Последние дни у вас не было нарядов. Понятно: мы здесь устраивались... Но не надейтесь, что это войдет в правило. Как и предвидел центурион, речь его прерывалась вздохами слушателей, но он сумел избавить Скауруса от дальнейших расспросов. Факелы погасли один за другим. Трибун забрался под толстое шерстяное одеяло и был так счастлив возможности заснуть, как никогда прежде. Казалось, прошло всего несколько минут с того момента, как он лег в постель, а розовый свет восхода уже струился в окна. Все еще сонными глазами он увидел Виридовикса, который гневно нависал над ним. - Черт бы тебя побрал, бесчувственный негодяй, не имеющий сердца! - воскликнул галл. Марк приподнялся, опираясь на локоть. - Тебе-то я чем не угодил? - хрипло спросил он. - Чем не угодил? Ты что, совсем свихнулся? Самый лучший поединок с той поры, как мы очутились здесь, и я не был при этом событии! Почему ты не послал за мной, чтобы я смог увидеть бой своими глазами? Почему мне пришлось довольствоваться пересказами? Марк осторожно сел на кровати. Хотя особых планов на это утро у него не было, в них явно не входило успокаивать разъяренного галла. - Прежде всего, - напомнил он, - я не имел ни малейшего понятия о том, где ты находился. Ведь ты ушел с обеда раньше, еще до того как я столкнулся с Авшаром. И, кроме того, если мне не изменяет память, ты ушел не один. - А, пустяки!.. Холодная и неуклюжая девка. Хотя грудь у нее была чудесная.. Должно быть, он о служанке, решил Марк. - Но не в этом дело, совсем не в этом, - продолжал кельт. - Девку найти можно всегда, а вот хороший поединок - редкость. Марк понял, что кельт говорит абсолютно серьезно, и в замешательстве покачал головой Он просто не мог понять отношения галла к войне. Некоторые римляне жаждали крови, это правда, но для большинства из них (включая Марка) война была просто необходимостью, с которой нужно было покончить и как можно скорее. - Ты очень странный человек, Виридовикс, - сказал он наконец. Виридовикс хмыкнул. - Если бы ты посмотрел на себя моими глазами, ты тоже нашел бы себя весьма нелепым. Как-то за несколько лет до вашего прихода один грек проходил через наши земли (кстати, вам, римлянам, эта земля не принадлежит). Он тоже решил забрать ее у нас. Я думаю, что он был ненормальный, этот грек. У него были странные часы со всякими шестеренками и ремнями и еще черт знает с чем, и он все время что-то в них ковырял, чтобы они работали исправно. Иногда ты становишься немного похож на него - только ты пытаешься ковыряться в людях. Если ты их не понимаешь, то почему думаешь, что неправы они, а не ты? Марк поразмыслил с минуту и решил, что, возможно, в словах кельта была доля правды. - А что случилось с греком? - Я надеялся, что ты спросить об этом, - с легкой насмешкой сказал кельт. - Он сидел под старым сухим деревом, играя, как обычно, со своими гщчшми часами, когда сухая ветка, на которую он не обратил внимания, свалилась на его дурную голову и сплющила нашего завоевателя так, что его тело можно было просунуть между двумя досками. Вот бедняга... Подумай, такая участь может когда-нибудь постигнуть и тебя. Скаурус сердито фыркнул. - А, чтоб тебя чума взяла! Если ты собираешься рассказывать поучительные басни, то оденься в синий плащ, как жрец Фоса. Кровожадного кельта я еще могу кое-как выдержать, но пусть боги спасут меня от кельта, читающего мораль. События минувшей ночи дали трибуну основание полагать, что он заслужил небольшой отдых от утренних тренировок. Он попросил Гая Филиппа взять эту обязанность на себя. Город, который увидали римляне в первый день, возбудил его любопытство, и Марку захотелось рассмотреть его получше. Видессос был больше, интереснее и оживленнее, чем Рим. Он хотел почувствовать вкус этой жизни, ему недоставало беглого взгляда, который он бросил на столицу во время их марша. Выйдя из тихого изысканного императорского квартала, Марк пошел в сторону бурлящего Форума Паламас - площади, которая носила имя Императора Видессоса, правившего Империей около девятисот лет назад. В центре площади стоял высокий обелиск из красного гранита, от которого расходились дороги во все уголки Империи. У подножия колонны на колья были насажены две головы, почти лишенные мяса и кожи, выклеванные птицами и высушенные временем. Надписи под ними извещали прохожих о преступлениях, совершенных когда-то обладателями этих голов. Познаний в видессианском языке Марка было недостаточно, чтобы бегло читать, но после нескольких попыток он понял, что то были головы двух восставших генералов, которые решили обратиться за помощью к Казду. Ну что ж, - подумал он, - они вполне заслужили того места, которое в конце концов заняли. Прохожие не обращали никакого внимания на эти жуткие трофеи. Они и раньше видели головы на кольях и знали, что эти - не последние. Зато на Скауруса прохожие глядели во все глаза. Он думал, что сможет подобно тысячам других чужестранцев затеряться в толпе, но новости, с невероятной быстротой распространяющиеся в любом большом городе, сразу выделили его - победителя Авшара. Люди толпились вокруг, чтобы пожать ему руку, похлопать по плечу, просто коснуться и отойти в изумлении. По их реакции он начал понимать, как велик был страх перед Каздом. От восторженных зрителей не было отбоя. Торговцы и разносчики наперебой предлагали ему свои товары: жареных дроздов с маковыми зернами, рыбу, поджаренный соленый миндаль, бронзовую статуэтку, амулеты и талисманы от несварения желудка, поноса и дурного глаза, приглашали отведать вино и пиво из любой части Империи и запредельных стран, купить заранее составленные любовные стихи (к сожалению, адресованные мужчине). Никто не хотел слушать его возражений, и никто не хотел брать даже медной монеты в уплату. - Для меня большая честь обслужить римлянина, - произнес булочник с достоинством. Это был крупный мужчина с грубым лицом и густыми усами. Он улыбнулся и подал трибуну большую, сладкую, только что выпеченную булочку, приправленную корицей и ромом. Пытаясь спастись от этой невероятной популярности, Марк скрылся с Форума Паламас, свернув в боковые улицы. В таком лабиринте было нетрудно заблудиться, что с ним и произошло. Долгие блуждания наугад привели его в квартал, застроенный маленькими домами (когда-то великолепными, а сейчас заброшенными, с облупленной штукатуркой), лавками, товары в которых были подозрительно дешевы или столь же странно дороги. Парни в ярких штанах и широких туниках (такую одежду носили члены уличных шаек) бродили вокруг по двое, по трое. Это было гнилое дно Видессоса, которое Марк отнюдь не стремился изучать. Он уже собирался поскорее убраться отсюда, поскольку не чувствовал себя в безопасности, не имея за спиной по меньшей мере манипулы. И вдруг почувствовал, как чьи-то липкие пальцы шарят по его поясу в поисках кошелька. Так как он ожидал чего-то в этом роде, ему было очень просто быстро развернуться и схватить неловкого вора за руку так сильно, что тот не смог вырваться. Марк думал, что поймал одного из мальчишек-карманников, наводнивших этот район города. Но пленник оказался его ровесником, одетым в изношенную одежду. Он не пошевелился. На лице вора было написано глубокое отчаяние. - Ладно, проклятый наемник, ты меня поймал. Все равно хуже, чем есть, ты не сделаешь. Я в любом случае подохну от голода через несколько дней, - сказал он. Он и вправду был очень худым. Рубашка и штаны висели на нем, как на вешалке, а кожа резко обтягивала скулы. Но плечи его были широкими и руки достаточно крепкими, а его жесткая речь, его манеры - все это свидетельствовало о том, что он больше привык идти за плугом, чем тянуть кошельки из карманов. Это прирожденный солдат, - подумал Марк, уже видевший подобное выражение на лицах бойцов, потерпевших поражение под натиском превосходящих сил врага. - Если бы ты попросил у меня денег, я дал бы тебе с радостью, - сказал он, освобождая руку пленника. - Не хочу подачек ни от кого, и меньше всего - от грязного наемника, - резко ответил человек. - Из-за вашего брата я и оказался на самом дне жизни. Молю Фоса, чтобы не быть вам обязанным чем-то еще. - Он заколебался. - Разве ты не собираешься сдать меня эпарху? Правосудие городского губернатора было быстрым, действенным и суровым. Попадись Скаурусу один из уличных бродяг, он бы сразу отвел его к эпарху. Но что делал в трущобах Видессоса этот крестьянин? Что довело его до мелкого воровства? И почему он обвинял в своих несчастиях наемных солдат? Он походил на профессионального вора не больше, чем Марк - на плотника. Трибун принял решение. - Я собираюсь заплатить за обед и кувшин вина для тебя. Подожди... (он увидел, что тот уже поднимает руку в знак протеста). В обмен на это ты ответишь на мои вопросы. И прежде всего - почему ты так не любишь наемников. Договорились? Тощий оборванный человек почесал худую шею. - Моя гордость говорит "нет", а желудок почему-то говорит "да". Я не слишком часто слушал его в последнее время. Ты очень странный человек. Знаешь, я никогда не видел таких доспехов, как у тебя. И говоришь ты смешно. Ты первый наемный солдат, который, вместо того чтобы ударить меня, решил накормить голодного человека. Меня зовут Фостис Апокавкос, и я очень благодарен тебе за доброту. Скаурус тоже назвал себя. Таверна, куда привел его Фостис, была просто грязной дырой. Хозяин жарил куски мяса неизвестного происхождения на прогорклом масле и подавал его на большой лепешке из ячменя с маковыми зернами. Лучше было даже не думать, какого качества было вино, преподнесенное хозяином. То, что Апокавкос не мог позволить себе даже _т_а_к_о_й_ еды, показывало, насколько он обнищал. Добрых полчаса его рот был слишком занят для досужих бесед. Наконец Фостис остановился, громко рыгнул и погладил живот. - Я так привык быть голодным, что забыл, как это здорово - чувствовать себя сытым. Так ты хочешь услышать мою историю? - И даже больше, чем раньше. Я никогда не видел человека, который бы так много ел. Фостис хмыкнул. - Если желудок совсем пуст, то потребуется немало еды, чтобы его наполнить. - Он глотнул из кружки немного вина. - Гадость, правда? Я был слишком голоден, чтобы распробовать его раньше. А знаешь, я выращивал лозу получше, чем эта... Вот с этого и начну. Я жил в провинции Рабан, недалеко от границы с Каздом. Ты знаешь эти места? - Не очень, - ответил Марк. - Я новичок в Видессосе. - Так я и думал. Ну что ж, это на другой стороне Бычьего Брода, с месяц пути отсюда. Ферма принадлежала нашей семье так долго, что я уже не помню, сколько поколений сменилось. Мы были не просто крестьяне, мы были частью местного ополчения. Нам вменялось в обязанность посылать солдат в случае войны и держать наготове лошадь и оружие, чтобы встретить бой в любую минуту. За это нас освободили от налогов. Нам даже иногда платили - когда государство было в состоянии позволить себе такое. Так, во всяком случае, объяснял мне мой дедушка. Даже не верится, что это правда, верно? Май дед родился в тот год, когда семья Манкафас купила всю землю в деревне, включая и нашу. Так что мы стали служить не государству, а Манкафасам, и это было не так уж плохо - ведь они не давали сборщикам податей сесть нам на шею. Марк подумал, что так обстояли дела и в Риме, когда уходящие в отставку ветераны получали земли не от Сената, а от своих командиров. Все это было так похоже на римские беспорядки, что он вполне мог догадаться, что скажет Апокавкос дальше. - Конечно, сборщики были не слишком счастливы утратой налогов, да и Манкафасы не радовались тому, что им приходится платить бешеные деньги за ту землю, которой они владели. Пять лет назад Фостис Манкафас (меня назвали его именем) поднял восстание. Его поддержали многие знатные семьи в округе. Это было за год до того, как Маврикиос Гаврас стал Императором. Но власти собрали большие силы и нас смяли, - сказал Апокавкос тихо. Трибун отметил про себя, что крестьянин встал на сторону своего хозяина без колебаний. А еще Марк понял, что правящий Император удержал свой трон благодаря восстанию. Фостис продолжал: - Сборщики налогов растащили по кускам земли Манкафасов и сказали, что все будет так, как в прежние времена, как во времена моего прадеда. Ха! Держи карман шире! Они уже не могли доверять ополчению, ведь мы воевали на стороне знати. И тогда к нам явились чиновники и потребовали все подати с того времени, как прапрадед Фостиса купил наш участок земли. Я держался сколько мог, но после того, как кровопийцы закончили свою работу, у меня не осталось под ногами и клочка земли. Я знал, что больше мне нечего здесь делать. Через год я покинул село. Не слишком преуспел я и здесь, как видишь. Воровать я не умею, лгать тоже. Все, что я могу, - это воевать и ходить за плугом. Так что мне ничего не оставалось, как только умирать от голода, что и случилось бы, если бы я не встретил тебя. Скаурус выслушал историю Апокавкоса, не перебивая. Но когда тот замолчал, римлянин подумал, что его рассказ породил больше вопросов, чем ответов. - Земли твоего хозяина были на границе с Каздом? - Очень близко от них. - И он восстал против Императора. Получил ли он поддержку от Казда? - От этих навозных червей? Нет, мы воевали и с ним, и с крысами-чиновниками одновременно. Это была одна из причин, по которой нас разбили. Марк моргнул: похоже, их стратегия была не из лучших. Но что-то еще беспокоило его. - Ты и твои товарищи - вы были частью местного ополчения? - Все было так, как я тебе сказал. - И когда вы восстали, ополчение было распущено? - Ты что, не слушал, о чем я тут говорил? - Но... но ведь вы в это время сражались и с Каздом, - сказал трибун. - Как же могли распустить солдат в такое опасное время? Кто занял их место? Апокавкос подозрительно взглянул на него. - Кому, как не тебе это знать. Догадка молнией блеснула в мозгу Скауруса, и многое стало ему ясно. Неудивительно, что Империи угрожала опасность! Ее правители, увидев, как жадная до власти знать использует воинов из местных жителей против чиновничьего засилия, решили, что свои солдаты слишком непокорны, чтобы доверять им. У Империи были внешние враги, а кроме того, возникли беспорядки внутри страны. И тогда приближенные Императора наняли солдат, чтобы те воевали за них. Лечение, которое трибун считал более опасным, чем саму болезнь. Наемники хорошо делают свое дело, пока им регулярно платят и пока их офицеры желают именно денег, а не власти. Если же один из этих столпов рухнет... Наемники заменили строптивых местных солдат, но кто удержит в узде самих наемников? Марк в недоумении покачал головой. - Ну и неразбериха! И римляне в самой ее середине, - подумал он с тревогой. - Ты самый странный из всех наемников, которых я когда-либо видел, - заметил Апокавкос. - Любой из них сделает все ради своей выгоды, но, судя по твоим словам, ты хочешь знать, как принести пользу Империи. Должен признаться, что не понимаю этого. Марк подумал с минуту и решил, что Апокавкос прав. - Я солдат, это правда, но не по призванию. Я никогда не собирался делать военную карьеру. Мои люди и я - мы прибыли сюда издалека - дальше, чем мы (если уж на то пошло) можем себе представить. Видессос взял нас к себе на службу, и Империя теперь - наш дом. Если она рухнет, мы погибнем вместе с ней.