в себя. Придвинувшись к бедняге Итзалину вплотную, он прошипел тому прямо в глаза: -- Даю тебе четыре дня! Ты отправишь нам все до последнего золотого! И в старых монетах, а не в том мусоре, который чеканил Ортайяс! Иначе я забуду дорожку в уборную и все свои струйки солью на тебя. Ты меня понял? После третьей попытки Итзалин выдавил: - Да. -- Вот так-то оно лучше. -- Гай Филипп сурово огляделся по сторонам. -- А вы, паршивые бездельники, почему не работаете? -- зарычал он на ошеломленных бюрократов и скорым шагом покинул комнату. -- Всего вам доброго, господа! -- любезно сказал Марк чиновникам, следуя за Гаем Филиппом. Уже в коридоре трибуна посетила удачная мысль. Он снова заглянул в комнату и добавил: -- Наемники -- ужасные люди. Иметь дело с видессианскими аристократами было куда приятнее, не так ли? ---------- Алипия Гавра весело смеялась, когда трибун рассказывал ей эту историю. -- И он получил жалованье? -- До последнего медяка. Оплата была выслана в Гарсавру специальным курьером дней десять назад. Гай Филипп решил остаться в Видессе и дождаться известия от Муниция о том, что деньги получены. Если произойдет задержка или Муниций недосчитается хотя бы одной монетки... ох, не хотел бы я в таком случае оказаться на месте Итзалина. -- Совсем неплохо время от времени устраивать бюрократам хорошую взбучку, -- серьезно отозвалась Алипия. -- Чиновники необходимы, чтобы Империя оставалась могущественной. Но иногда они начинают думать, будто жизнь сводится к бухгалтерским книгам. Столкнуться с реальностью лицом к лицу... Полезный урок. Марк усмехнулся: -- Да уж. Думаю, Гай Филипп -- воплощенная реальность. Во всяком случае, он куда реальнее, чем хотелось бы Итзалину. Алипия поднялась с постели. Прошла несколько шагов до столика, где стоял кувшин вина. Налила себе и Марку. Это было лучшее вино, какое нашлось в таверне. Правда, и оно оказалось не слишком хорошим. По сравнению с постоялым двором Аэция этот был маленьким и грязным. В узкое окно врывался непрестанный звон молотков -- в этом квартале жили медники. Отставив кружку -- безобразный на вид предмет желтого цвета, кое-как приспособленный для питья, -- трибун поймал взгляд Алипии. Принцесса смотрела на него с любопытством. Марк свел брови в дугу. "Что?" Помедлив, Алипия нерешительно спросила: -- Ты говорил Гаю Филиппу... о нас? -- Нет, -- тут же ответил Скавр. -- Чем меньше людей знает, тем лучше. -- Это так, -- кивнула принцесса. -- И все же, если даже половина того, что говорит о Гае мой дядя, -- правда, то он никогда тебя не предаст. Он верный соратник и добрый твой друг. Об этом можно судить хотя бы по тому, как слаженно вы работаете в паре. -- Ты права. Гай никогда не предаст меня, -- согласился Марк. -- Но если я ему откроюсь, моя жизнь легче не станет. Зато его -- существенно осложнится. Он увидит только риск. Он никогда не поймет, что ты стоишь любого риска. -- Никогда не говори, что не рожден быть придворным, милый Марк, -- прошептала Алипия. Ее глаза засияли. Марк крепко обнял ее. Кожа Алипии, как теплый шелк, коснулась его щеки. С улицы донесся грубый голос: -- Прочь с дороги! По каменной мостовой процокали подкованные копыта. Алипия еще оставалась в объятиях трибуна; все, что происходило за окном, ее не интересовало. Однако трибун почему-то отметил этот шум. Квартал медников был небогатым. Всадники нечасто появлялись здесь. Спустя короткое время весь второй этаж таверны задрожал от грохота. Несколько человек в тяжелых сапогах затопали по деревянным ступеням. Марк нахмурился. -- Что за чушь? -- пробормотал он, скорее раздраженный, нежели испуганный. Лучше заранее подготовиться -- вдруг это бандиты или... Марк вскочил на ноги, вырвал меч из ножен и обмотал тунику вокруг левой руки. Дверь с треском рухнула. Алипия вскрикнула. Скавр бросился было вперед... и вдруг замер. В коридоре стояли четыре лучника. Стрелы были нацелены Скавру в живот. Позади ждали копейщики -- их оказалось не меньше полудюжины. С широкой улыбкой вперед выступил Провк Марзофл: -- Ну, еще шаг, чужеземец! Давай! Трибун оцепенел. Он перестал что-либо чувствовать, пораженный страшным несчастьем. Медленно Марк опустил меч. -- Не хочешь? -- спросил Марзофл, видя, что Марк не двигается. -- Тем хуже для тебя. Тогда -- прочь с дороги! Римлянин повиновался. -- Всемогущий Юпитер, -- проговорил он, -- Юпитер, Юпитер, Юпитер... Это не было ни молитвой, ни проклятием. Просто первым словом, которое он смог произнести. Лучники вошли в комнату. Трое наставили луки на Марка, четвертый -- на Алипию. Принцесса замерла на постели, как изваяние. Скрывая наготу, она натянула на себя одеяло. Ее расширенные глаза стали дикими, как у пойманного в ловушку зверька. -- Нет необходимости целиться в нее, -- мягко сказал Марк. Лучник -- судя по горбатому носу и влажным карим глазам, это был васпураканин, -- кивнул и опустил лук. -- Заткнись! -- бросил Марку Марзофл, стоявший у двери. Внезапно он заметил, что трибун все еще держит в руке меч. -- Брось! -- приказал он и зло рявкнул на васпураканского лучника: -- А ты, Артаваст, подбери этот меч, если уж тебе больше нечем заняться. Глаза Марзофла скользили по лицу Марка. -- Что, продолжаешь каждый день скрести физиономию бритвой? -- Видессианин почесал бородку и неприятно усмехнулся. -- Ничего! Когда Туризин закончит с тобой разбираться, тебе уже не придется срезать щетину со щек. Будешь гла-аденьким и пу-ухленьким... Голос Марзофла тоненько задребезжал, как у евнуха. Он размашисто хлопнул себя между ног в очень понятном жесте. У Марка кровь застыла в жилах. Инстинктивно он прикрылся рукой. Один из копейщиков позади Марзофла засмеялся. Парализующий страх вдруг отпустил Алипию. -- Нет! -- крикнула она в ужасе. -- Это я виновата, не он! -- А тебя никто не спрашивает, шлюха! -- холодно произнес Марзофл. -- Давай, щебечи. Сперва валялась в постельке у обоих Сфранцезов, теперь стала подстилкой варвара. Алипия побелела как полотно. -- Закрой свой грязный рот, Марзофл, -- проговорил Скавр. -- Ты заплатишь за все, обещаю. -- Чего стоят твои обещания? -- Кавалерист подошел к трибуну и сильно ударил его по лицу. Марк тряхнул головой, отгоняя слабость. В ушах у него звенело. -- Со мной можешь делать что угодно, но относись с уважением к ее высочеству. Туризин тебя не похвалит, если она пожалуется. - Да? Не похвалит? -- Но в голосе Марзофла послышалось легкое сомнение. Лучники, которым напомнили о титуле Алипии, быстро переглянулись. Однако Марзофл очень скоро пришел в себя: -- Жаль, у меня нет времени поступать с тобой так, как мне бы хотелось. Давай, натягивай штаны. Скавр подавил нервный смешок. Он знал, что, начав смеяться, уже не остановится. Марзофл повернулся к Алипии. -- А ты, моя госпожа, -- молвил он, превращая вежливое обращение в оскорбительное, -- вылезай из тепленького гнездышка. Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя здесь дожидаться следующего клиента? -- Будь ты проклят, Провк, -- сказал Скавр. Алипия стояла неподвижно, кутаясь в одеяло. На ее лице застыл ужас. Марк знал, что новое унижение может сломать Алипию навсегда. Когда Марзофл протянул руку, желая сорвать с нее одеяло, трибун крикнул: - Стой! - С какой стати? - Она все еще племянница Императора! Что бы Туризин ни сделал со мной, он не отблагодарит тебя за громкий скандал с его родственницей. Выпад попал в цель. Римлянин видел, как в голове негодяя вихрем проносятся различные доводы. Получив крошечное преимущество, Марк тут же принялся развивать его: -- Пусть она оденется без свидетелей. Куда она отсюда выйдет, подумай? Марзофл поскреб подбородок, размышляя над услышанным. Наконец он резко ткнул в Скавра пальцем. -- Выведите его в коридор. -- Когда лучники повиновались приказу, добавил, обращаясь к Алипии: -- Поторопись. -- Благодарю, -- сказала Алипия -- Марзофлу и Марку одновременно. Марзофл захлопнул дверь и закричал на своих солдат: -- Что вы тут торчите, как болваны? Свяжите этого ублюдка! Прежде чем последний узел был затянут на руках Марка, Алипия вышла из комнаты. На ней было длинное льняное платье золотистого цвета. На лице принцессы застыла маска спокойствия. Но Марк видел, как дрожала ее рука, когда Алипия закрывала за собой дверь. -- Делай, что собирался, -- обратилась она к Марзофлу. Ее голос прозвучал невозмутимо. Скавр споткнулся на ступеньках и чуть не упал, но лучник, который нес его меч, поддержал трибуна за плечо. Посетители, потягивавшие в пивной эль, уставились на солдат и пленников. Марзофл, веселый и оживленный, сунул в руку хозяина несколько серебряных монет. -- Пусть это окупит причиненное мною беспокойство. Хозяин таверны жадно схватил монеты. Лошади стояли во дворе. За ними присматривало еще двое копейщиков. -- В седло! -- распорядился Марзофл и издевательски поклонился Скавру. -- На этот раз поскачешь на жеребце, а не на своей шлюхе. Как тебе такая идея? -- Ты давно знал!.. -- вырвалось у Марка. -- Вот именно, -- ответил Марзофл самодовольно. -- У Сабория отменный слух. Я потратил некоторое время, чтобы убедиться в его правоте, но дело того стоило. -- Саборий! -- одновременно воскликнули Скавр и Алипия, обменявшись взглядом. -- Фос! Что же теперь мой дядя сделает с Бальзамоном? -- К сожалению, черт возьми, ничего! -- сказал Марзофл. -- Увы. Ссора с Патриархом может стоить его величеству бунта. -- С гнусной улыбкой Марзофл повернулся к Скавру: -- К тебе это, разумеется, не относится. Хотел бы я, чтобы всех жадных наемников в Видессе можно было скрутить так же легко. Поехали. Один из солдат помог Скавру сесть в седло. Неопытный наездник, римлянин не мог править лошадью без узды. По злой насмешке судьбы, Марк, в принципе, понимал имперца и даже соглашался с ним. Видессу лучше бы опираться не на наемников, а на местных солдат. Но Алипия возразила: -- Значит, ты хотел бы избавить Империю от наемников, Марзофл? Тогда скажи мне, что никогда не превращал крестьян из своих владений в воинов личной гвардии. Скажи, что ни разу не скрывал доходов от налогового департамента! В ее голосе звучало ледяное презрение. Грациозная, как кошка, принцесса вскочила в седло позади Скавра. Аристократ покраснел, однако тут же нашелся: -- И зачем это я стану отдавать проклятым чинушам мое золото? Они ведь потратят его на новых наемников! Марзофл ударил шпорами свою лошадь. Она двинулась вперед и потащила за собой коня, на котором сидел Марк. Трибун чуть не свалился; только быстрое движение коленями помогло ему не упасть. Марзофл, разумеется, ничего не имел бы против, если бы Марк рухнул на землю. -- С дороги! Именем Императора, с дороги! -- снова и снова кричал видессианский офицер, пробиваясь к дворцу по забитым людьми улицам. Некоторые горожане отходили в сторону, пропуская процессию. Многие останавливались и глазели. Марзофл мог бы продвигаться гораздо быстрее, если бы не поднимал шума, но видессианин не мог не кукарекать во всю глотку о своей победе. Марк по возможности мужественно переносил этот печальный путь. От невеселых дум его отвлекала попытка удержаться в седле. По правде говоря, у него не хватало сил даже смотреть на Алипию. Принцесса держалась прямо, не мигая глядя перед собой. Казалось, ни толпа, ни стражи не имеют к ней ни малейшего отношения. Только один раз она быстро и испуганно улыбнулась Марку. Лошадь оступилась, и Марк подпрыгнул в седле, так и не успев ответить Алипии. После суматохи площади Паламы тихие просторные кварталы дворцового комплекса всегда казались трибуну облегчением. Так случилось бы и сегодня, если бы Марзофл не погнал свой отряд почти галопом. Толстый евнух, спешивший куда-то с серебряным блюдом в руках, отошел в сторону, на край газона, когда всадники с шумом проносились мимо. Поднос, звеня, упал на дорожку сада -- евнух узнал пленников Марзофла... Они проскакали мимо вишневых деревьев, уже покрывшихся душистыми розовыми цветами, и остановились перед большим одноэтажным зданием, облицованным мрамором. Это были личные покои императорской семьи. Часовые замерли, увидев Марзофла... а может быть, -- при виде Алипии? Еще один евнух, слуга в красном шелковом халате, расшитом золотыми птицами, показался у двери. Марзофл сказал: -- Его величество нас ожидает. -- Подождите немного. Евнух исчез. Марзофл и его солдаты спешились. Трибун ухитрился покинуть седло, не упав на землю и даже не споткнувшись. Некоторые из часовых узнали Марка и были весьма удивлены, увидев его связанным. Но прежде чем Скавр успел заговорить с ними, слуга вернулся и разрешил Марзофлу со спутниками войти. -- Возьми двоих лучников, -- велел евнух видессианскому кавалеристу. -- Остальных оставь здесь. Его императорское величество не считает, что тебе понадобится столько солдат. Марка тащили по коридорам мимо собрания великолепных старинных вещей изумительной красоты -- то были реликвии полуторатысячелетней истории Видесса. Солдаты подталкивали пленника, чтобы тот шел быстрее. Однако ни один не осмеливался дотронуться до Алипии. Слуга вошел в раскрытые двери и поклонился. Он начал было докладывать, но Туризин Гавр раздраженно оборвал: -- Я без тебя знаю, кто они такие! Убирайся. Слуга с безразличным видом удалился. Марзофл подвел к Автократору Видессиан Скавра и Алипию. Гавр резко повернулся. Император двигался быстро и гибко, хотя плечи его слегка осели, а глаза покрылись красной сеточкой. Он выглядел уставшим. Марк подумал, что Туризин стал похож на Маврикия. Тяжесть правления ускоряла бег времени, Автократоры старели рано. - Убери своих головорезов, Провк, -- нетерпеливо сказал он. -- Если мы не сумеем справиться с девушкой и связанным мужчиной, то пусть смилостивится над нами Фос! -- Он хлопнул ладонью по сабле -- боевому оружию в потертых кожаных ножнах. -- Эй, стой! Артаваст! -- окликнул он одного из стражей. Ничего удивительного в том, что Император знал солдата по имени, не было. Любой владыка, который хочет просидеть на троне долго, должен знать как можно больше своих людей -- по имени и в лицо. -- Это что за меч у тебя в руках? -- Артаваст показал на Марка. Император кивнул. -- Почему бы тебе не отнести эту проклятую штуку к Нейпу, жрецу из Академии? Святой отец давненько пыхтит от желания добраться до этого клинка. Артаваст отдал честь и вышел. Марк вздрогнул. Когда у него отобрали меч, он почувствовал себя еще более нагим и беспомощным, чем в тот миг, когда Марзофл внезапно ворвался в комнату. Разлука с мечом оказалась для Марка настолько тяжелой, что трибун даже пропустил реплику Туризина. Марзофл больно ударил своего пленника кулаком по ребрам. Император повторил: -- Все еще не считаешь нужным вставать передо мной на колени? Даже ради того, чтобы спасти свою глупую башку? Ах ты, упрямый ублюдок! -- Что толку вставать на колени? -- спросил трибун. -- Из-за этого ты не станешь щадить меня. Марку даже в голову не пришло простереться перед Императором на полу, как это делали видессиане. Республиканцы не преклоняли колен перед людьми -- даже перед самыми могущественными. -- Упрямый и гордый ублюдок, -- повторил Туризин. -- Однако недостаточно гордый, чтобы не спать тайком с дочерью моего брата. -- Хорошо сказано! -- воскликнул Марзофл. Скавр почувствовал, как лицо у него запылало. На все эти обвинения он не находил ответа. Алипия проговорила: -- Все это не вполне так, как ты думаешь, дядя. К этим встречам я стремилась больше, чем он. -- А ты шлюха, подстилка грязного варвара! -- усмехнулся Марзофл. -- Твои признания не делают чище ни его, ни тебя, гулящая девка. -- Провк, -- резко оборвал Император, -- с ее высочеством я разберусь без твоей помощи. Кавалерист захлопнул рот, громко лязгнув зубами. Он не осмеливался преграждать путь гневу Туризина Гавра. -- Я люблю Марка, -- сказала Алипия. -- А я -- Алипию, -- эхом повторил Марк. Марзофл готов был лопнуть от злости. Туризин заорал: -- Навозные черви Скотоса! Любовь! Какое это имеет значение? -- Он повернулся к своей племяннице: -- Я-то думал, у тебя хватит здравого смысла не валять в грязи имя нашей семьи и не делать его предметом сплетен в пивных! -- Ах вот оно что... -- протянула Алипия. Ее голос зазвучал опасно. -- Так это я валяю в грязи имя нашей семьи? А как насчет сладенькой потаскушки Комитты Рангеве, которая кидалась на все, что двигалось? Эта вечно текущая сучка не пропускала только трупы, и то сомнительно! Интересно, кому это перемывали кости на глазах у всего города прошлой зимой в Амфитеатре? У Императора был такой вид, словно его оглушили дубиной. Сперва он побагровел. Потом побелел как мел. Провк Марзофл, судя по всему, сейчас истово мечтал провалиться сквозь землю. Оказаться в эпицентре ссоры в императорской семье! Проклятие, это дурно сказывается на здоровье, не говоря уж о карьере. Алипия продолжала еще громче: -- А если тебя так беспокоят мои встречи с мужчинами, дорогой дядя, то почему ты не оставил свою драгоценную любовницу, когда взошел на трон? Почему не женился, не получил наследника? Отважная Алипия напоминала сейчас Марку воина, окруженного превосходящими силами врагов, который бросается в последнюю атаку, собираясь победить или пасть со славой. Туризин наконец пришел в себя: -- Все, что делаешь ты, касается меня! Эй, Бизолин! Доменциол! Коркон! Несколько слуг вбежало в зал. Гавр распорядился: -- Проводите ее высочество в ее апартаменты. Проследите за тем, чтобы она оставалась там, пока я не позволю ей выйти. За это отвечаете жизнью. -- Я все вижу! -- закричала Алипия. -- Когда ты не находишь ответа, ты прячешься от вопроса, чтобы только не думать! Слуги вывели ее из зала. Она бросила на Скавра последний взгляд -- однако промолчала, боясь ухудшить его положение. -- Уф-ф! -- выдохнул Император, вытирая ладонью вспотевший лоб. -- Ты, должно быть, большой колдун, римлянин. Никогда еще я не видел ее в таком гневе. -- Туризин невесело рассмеялся: -- Да уж, вот истинная дочь Гавров. Она скрывает темперамент за этой маской спокойствия, которую таскает, не снимая. -- Взгляд Туризина вновь сделался суровым. -- Так. Теперь -- к делу. Что мне с тобой делать? -- Я предан вашему величеству, -- отозвался Марк. Марзофл испустил громкий смешок, но затих, точно мальчишка, под взглядом Туризина. -- Так ты предан мне? Проклятие! У тебя своеобразная манера это доказывать! -- Туризин поскреб подбородок. Борода младшего Гавра заметно поседела за те немногие годы, что Марк знал его. -- Будь ты видессианином, я нашел бы тебя смертельно опасным. Ты хороший солдат и совсем недурной чиновник, а это значит, что обе партии тебя бы поддержали. Но даже несмотря на то, что ты -- варвар, ты очень опасен. Ну-ка скажи мне прямо в лицо, что ты не честолюбив. Честолюбие. Скавр знал, что Император станет обвинять его именно в этом. -- Разве честолюбие -- грех? -- спросил Марк. -- Для офицера-наемника -- да. Грех, и непростительный. Вспомни хотя бы Дракса. Скавр возразил: -- Честолюбие не имеет никакого отношения к моим чувствам к Алипии. Уж ты-то достаточно хорошо ее знаешь. Она сразу распознала бы фальшь, вздумай какой-нибудь тщеславный или корыстолюбивый человек поволочиться за ней ради укрепления своей карьеры. -- Что может распознать глупая девка, изнемогающая от похоти? -- ядовито фыркнул Марзофл. Туризин на мгновение задумался. Кавалерист мог считать слова Марка ложью. Однако Император действительно хорошо знал свою умную, рассудительную племянницу. -- Будь я предателем, -- продолжал настаивать Марк, -- разве я остался бы с тобой во время гражданской войны со Сфранцезами? Разве я стал бы предупреждать о замыслах Дракса, когда ты послал его против Баана Ономагула? Разве стал бы я воевать с намдалени, когда они захватили западные провинции? -- Волочиться за принцессой из императорской семьи -- для видессианина тяжкое преступление. А ты еще и чужеземец, -- сурово ответил Туризин. Сердце трибуна сжалось. -- Значит, ты у нас чист душой и сердцем? А почему ты собирался бросить меня? Я знаю, что ты встречался с вожаками намдалени, когда после неудачного штурма вам показалось, будто я не смогу отнять Город у Сфранцезов. Что доказывает твоя болтовня о Драксе? Любой отомстил бы сопернику, если уж подвернулась возможность. Значит, ты подозревал Дракса в измене? Почему же тогда ты позволил ему удрать и строить против меня новые заговоры? -- Ты хорошо знаешь, как все случилось, -- отозвался Скавр, но уже вяло. Было очевидно, что Туризин не желает слушать никаких оправданий. Несправедливость обвинений Гавра тем больнее уязвила трибуна, что он искренне поддерживал правление Туризина и предпочитал его любому другому. В тревожное для Видесса время Марк не мог представить себе лучшего правителя, нежели Туризин. А Империя постепенно стала для Марка второй родиной. -- Я знаю только одно, -- сказал Гавр. -- Доверять тебе я не могу. Для меня этого достаточно. Трибун почувствовал, что это -- окончательное решение Туризина. Враги вторглись в Видесс с запада, рвались с востока. В такой ситуации Император не мог рисковать, коль скоро речь заходила о его безопасности. Будь Скавр на месте Туризина, он поступил бы точно так же. -- Кстати, голова этого распутного ублюдка -- или иная часть тела -- была бы подходящим украшением для Вехового Камня, -- предложил Марзофл. Веховой Камень -- красная гранитная колонна на площади Паламы -- была точкой отсчета, от которой измерялось расстояние по всей Империи. Там же выставляли на кольях головы мятежников и преступников. -- Не сомневаюсь, -- сказал Туризин. -- Но боюсь, что если я его казню, то его проклятый отряд восстанет. А эти легионеры -- опасные люди. К тому же они сидят в Гарсавре, а Гарсавра -- ключ к западным провинциям. Полагаю, ничего с ним не случится, если я брошу его на недельку в тюрьму, как ты считаешь? Марзофл казался разочарованным. ---------- -- Скавр и принцесса? Просто поверить не могу! -- сказал Сенпат Свиодо, театрально взмахнув руками. Этот широкий жест чуть было не сбросил на пол кружку вина, стоявшую перед женой молодого васпураканина. Быстрым движением Неврат успела схватить ее. -- Расскажи подробнее, братец, -- попросила Неврат, откидывая прядь густых, волнистых черных волос, упавшую ей на лицо. -- Да тут не слишком много остается добавить, -- ответил Артаваст, оглядевшись. Трое васпуракан сидели у маленького столика в полупустой таверне и переговаривались на своем родном языке, и все же Артаваст казался встревоженным. Неврат не могла винить его за это. Новости, которые принес ее двоюродный брат, были неплохим топливом для бунта -- а вспыльчивым видессианам только дай повод, чтобы начать громить все подряд. -- Как вышло, что ты арестовал Скавра? -- спросил Сенпат, погладив бородку, обрамлявшую его красивое смуглое лицо. -- Очень просто, -- ответил Артаваст. -- Марзофл пришел в нашу казарму и забрал мой взвод. Звание у него высокое, должность солидная, никто не стал возражать. Он до самого постоялого двора не говорил нам, куда мы идем. -- Но принцесса... М-да... -- протянул Сенпат, все еще качая головой. Марзофл утверждал, будто они встречались не меньше двух месяцев. В этом он был уверен. Возможно, и дольше. Судя по тому, что мы увидели, он прав. Когда мы ворвались в комнату, эти двое больше беспокоились друг о друге... если ты понимаешь, что я имею в виду. -- Похоже на Марка, -- кивнула Неврат. -- Я знаю, что ты и твой муж -- близкие друзья этого человека, сестра. Вот я и подумал, что вам лучше бы узнать обо всем. -- Артаваст немного помедлил. -- Быть может, сейчас небезопасно оставаться его друзьями. Не исчезнуть ли вам из города на некоторое время? -- Неужели все так плохо? -- встревоженно спросила Неврат. Артаваст задумался. -- Возможно, и нет. Туризин слишком умен. Он не станет убивать людей лишь за то, что они знали кого-то, кто впал в немилость. -- Надеюсь, -- сказала Неврат. -- Иначе у Туризина -- при его-то вспыльчивом нраве -- останется не слишком много подданных. Молодая васпураканка не слишком беспокоилась за себя или Сенпата. Скорее всего, ее брат правильно судил о здравомыслии Туризина. Но это вряд ли могло помочь Скавру. Он-то был виновен! -- Я до сих пор не могу поверить, -- повторил Сенпат. Неврат тоже с трудом верила услышанному, но по другой причине. Сенпат не знал, что Марк, погруженный в одиночество и горькое отчаяние, начал осторожно ухаживать за Неврат. Это было прошлой осенью. Неврат не видела необходимости рассказывать мужу об этом кратком эпизоде. Трибун понял, что отказ васпураканки был искренним, и ни на чем не настаивал. Но это! Как же долго росло чувство между Марком и Алипией? Конечно, Неврат никто не был нужен, кроме ее любимого мужа... И все же она ощутила легкий укол самолюбия, когда узнала, что Марк, получив от Неврат отказ, так быстро нашел ей замену. -- Над чем ты смеешься, дорогая? -- спросил Сенпат. Краска смущения залила лицо Неврат. К счастью, в таверне было почти темно. -- Над собой, -- ответила Неврат, но больше ничего объяснять не стала. ---------- Забранная решеткой дверь в дальнем конце коридора со скрежетом раскрылась. Ржавые петли завизжали. Двое стражников втолкнули в коридор скрипучую тележку. Еще двое встали по обе стороны со стрелами наготове. Все четверо откровенно скучали. -- Поднимайтесь, лежебоки! -- гаркнул один из лучников. В окрике не было необходимости: заключенные уже сгрудились перед решетками в ожидании кормежки. Еда была единственным, что приятно разнообразило унылую тюремную жизнь. Марк поспешил вместе с остальными. При одной только мысли о похлебке в животе заворчало. Неподалеку затрещал и почти погас факел. Марк закашлялся от едкого дыма. Эти факелы и без того давали совсем немного света. Тюрьма располагалась глубоко под землей, в подвальных помещениях здания архива на Срединной улице. Над головами заключенных, в верхних этажах, кипела оживленная административная деятельность. Скрытая система вентиляции уносила часть дыма, так что можно было дышать, но воздух все равно оставался спертым. Темницу насквозь пропитала нестерпимая вонь гнилой соломы, немытых тел и испражнений. Эти ядовитые миазмы едва не свели Скавра с ума, когда солдаты Марзофла бросили трибуна в темницу. Но прошло четыре или пять дней, и Марк почти привык к вони. Скрипя, тележка медленно катилась по длинному узкому коридору. Перед каждой камерой она останавливалась. Один из стражников передавал глиняный кувшин с водой в камеру слева; второй совал в камеру справа хлеб и жидкую похлебку в миске. Затем стражники менялись местами и проталкивали тележку на несколько шагов вперед. Трибун вернул пустой кувшин и миску. Ему налили воды и положили дневную порцию похлебки. Вода была тухловатой, а хлеб -- выпеченным из проса с соломой. С тех пор как куски рыбы, плававшие в похлебке, были свежими, утекло немало воды. Но Марк доел похлебку и обтер миску хлебом дочиста. Он все время хотел есть, однако старался не обращать внимания на постоянное голодное бурчание в животе. Марк не был истинным стоиком -- во всяком случае, не настолько, чтобы держать в узде эмоции. Однако физические неудобства не причиняли ему слишком большого беспокойства. Стражники обошли все камеры и удалились. Теперь оставалось лишь коротать время в беседе. Марк почти не участвовал в разговорах заключенных. На вопрос, за что он попал в тюрьму, Скавр ответил: "За государственную измену". Раздались свистки и ядовитый смех. Воры, составлявшие основную массу населения тюрьмы, презрительно относились к "политическим". Кроме того, Марк не мог научить их ничему новому. Один из воров без конца рассказывал, как открывать замки и запоры на дверях. -- Если у тебя достаточно времени, можешь бросать в замочную скважину горстки песка, пока стержень не поднимется и ты не сможешь его вытащить. Это очень медленная, кропотливая и тихая работа. Если замок находится в темном помещении, сделай сеточку и привяжи ее к тонкой веревочке, а потом протолкни ключ. Когда ключ упадет на пол -- протащи его под дверью. Дело сделано! Еще неплохая штука -- тонкие щипчики... Эх, дурни, ведь здесь такие же замки, как везде! Да только до них не дотянуться. Клянусь Скотосом, я вырвался бы отсюда через минуту, если бы мог коснуться хоть одного замка. Скавр вполне верил этому. В голосе взломщика звучала деловая, спокойная уверенность человека, отлично знающего свое ремесло. Едва в камере Скавра настала тишина, как издалека донесся чей-то важный голос, рассказывающий, как надлежит окрашивать стекло, дабы придать ему видимость драгоценного камня и потом с выгодой продать. -- Ха! -- выкрикнул кто-то. -- Если ты такой умный, то почему ты здесь сидишь? Ответом было оскорбленное молчание. Разговор перешел на женщин -- еще одна тема, которую заключенные могли обсасывать целыми днями. У трибуна имелась своя история, которая потрясла бы его собратьев по несчастью, однако Марк не имел ни малейшего желания рассказывать ее. Несколько часов Марк проспал. Раза три его будили укусы насекомых. Тюремные камеры -- настоящий рай для вшей и блох, гнездившихся в соломенных матрасах. Марк потерял счет тараканам, которых прибил на кирпичном полу. Некоторые заключенные ловили их и ели. Однако Марк был не настолько голоден, чтобы питаться тараканами. Незадолго до очередной кормежки по коридору загрохотали солдатские сапоги. Командир взвода видессиан показал пропуск. Начальник стражи прошел вместе с офицером по ряду камер, пока не остановился возле той, где находился трибун. -- Этот, что ли? -- Дай взглянуть. Да, он самый. -- Забирай. Стражник вытащил ключ, открыл засов и распахнул решетчатую дверь. -- Выходи, ты! -- рявкнул он римлянину. Марк кое-как вылез наружу. Увидев командира взвода, трибун постарался взять себя в руки. Лучше уж идти на смерть с высоко поднятым знаменем, чем сдаться и погибнуть ни за что. Так говорили римские офицеры. -- Куда ты меня ведешь? -- спросил Скавр резко. -- К Императору? Если мужество трибуна и удивило видессианина, то тот довольно удачно скрыл свои чувства. Его лицо осталось невозмутимым. -- Нет, -- ответил он кисло. -- В баню. От тебя разит, как от выгребной ямы. Солдаты схватили Скавра за локти и потащили вон из тюрьмы. ---------- В свежей одежде (правда, она не вполне подходила по размеру), с чистыми, еще влажными волосами, Марк почувствовал себя заново родившимся. В конце концов солдаты почти силой вытащили его из теплого бассейна. Марк намыливался дважды и тер себя пемзой, пока кожа не покраснела. На его подбородке еще росла колючая золотистая щетина; побриться в Видессе было делом замысловатым -- бритвы здесь на каждом углу не валялись. Щетина невыносимо чесалась и делала лицо неопрятным, словно постоянно напоминая о времени, проведенном в тюрьме. Марк почувствовал некоторое облегчение, когда стражники провели его не в Большую Тронную Палату, а в личную резиденцию Туризина. Что бы ни ожидало его впереди, это, во всяком случае, не будет публичным проклятием. Видессиане обставляли подобные церемонии с большой помпой. Марк, конечно, знал, что Алипии он у Туризина не встретит. И все же отсутствие принцессы лишний раз напомнило трибуну о том серьезном положении, в котором он очутился. Туризин Гавр облачился во все императорские регалии. Обычно он ограничивался красными сапогами. Сегодня на нем красовался пурпурный плащ, осыпанный драгоценностями, и порфира. Кроме стражников, самого Императора и Скавра, единственной живой душой в помещении был один из императорских слуг-евнухов -- Коркон. Он держал восковую табличку и стило. Гавр оглядел римлянина с головы до ног: -- Ты готов выслушать приговор? -- А у меня что, есть выбор? Дворецкий в ужасе уставился на Скавра. Император невольно усмехнулся. -- Нет, -- сказал он и стал суровым. -- Знай. Ты осужден за измену императорскому дому. Марк стоял безмолвно. Он только надеялся, что холодок, пробежавший у него по спине, никак не отразился на выражении его лица. Слова Императора катились снежной лавиной: -- Как изменник ты лишаешься своего поста в финансовом департаменте и должности эпаптэса. Конечно, мысли Скавра не ограничивались только армией, но потеря должности эпаптэса не ввергла его в отчаяние. Туризин продолжал греметь: -- Обманув наше доверие, ты лишаешься права командовать своим отрядом. Тебе запрещены любые контакты с римлянами, дабы предотвратить предательство и мятеж. Твой заместитель, Гай Филипп, с этого мгновения получает твое звание и твою должность. Окончательно порвать со всем, что осталось от его народа... от его мира... Трибун низко опустил голову, ногти больно впились в кожу ладоней. Очень тихим голосом Марк проговорил: -- Гай Филипп -- хороший солдат. Ты уже сказал ему, что отныне он -- командир римского легиона? -- Скажу. Мы еще не закончили разговор, -- ответил Император. -- За измену существует лишь одно наказание. Ты об этом знаешь. В добавление к таким мелочам, как потеря званий и титулов, ты должен положить голову под топор палача. По сравнению с вечной разлукой с римлянами топор палача не так уж страшил Марка. По крайней мере, смерть наступит быстро и без мучений. Марк неожиданно выпалил: -- Если ты с самого начала собирался приговорить меня к казни, то зачем вся эта словесная шелуха? Гавр не стал отвечать прямо. -- На сегодня достаточно. Коркон, ты можешь быть свободен, -- распорядился Император. Толстяк евнух низко поклонился и вышел. Тогда Император с кислой улыбкой повернулся римлянину: -- Возможно, тебе польстит то забавное обстоятельство, что в этом городе нашлись люди, которые не желают, чтобы приговор был приведен в исполнение. Более того, они требуют, чтобы ты остался в живых. -- Нашлись такие люди? -- откликнулся Скавр. -- Целая стая. И довольно крикливая, кстати. Во-первых, Алипия. Будь ты таким невинным, как она утверждает, ты все еще оставался бы грудным младенцем и уж всяк не лазил бы по чужим постелям. Алипия почти убедила меня в этом. Но не до конца, Скавр, не до конца. Наличествует также Тарон Леймокер, друнгарий флота. Отличный, честный человек. Честнее я в жизни не видел! -- Гавр скосил бровь при мысли о знаменитой несгибаемой честности адмирала. -- С другой стороны, Леймокер обязан тебе жизнью. Если бы не твое упрямство, он до сих пор гнил бы в тюрьме. Так чего стоит его заступничество? -- Ты единственный, кто может судить об этом, -- ответил Марк. У него потеплело на душе при мысли о том, что Леймокер не оставил его в беде. -- Ну вот. И еще несколько персон, чьи мольбы я могу понять. -- Туризин еще раз смерил трибуна взглядом. -- Но во имя Фоса -- объясни: каким это образом в толпе просящих за тебя оказался Итзалин? -- Итзалин? -- переспросил трибун, пораженный. Затем он выдавил нервный смешок: одной встречи с Гаем Филиппом, вероятно, оказалось достаточно, чтобы несчастный чинуша возмечтал о том, чтобы Скавр жил вечно. Туризин скривил рот: -- Не думай, будто я переменил свое мнение, чужеземец. Твоя вина не подлежит сомнению. Должен признать, однако, что все же на волосок усомнился в неблаговидных мотивах твоего поведения. Поэтому я дам тебе такой же волосок возможности искупить вину. Марк рванулся вперед, но стражи удержали его за руки. -- Так что ты со мной сделаешь, Туризин? -- Положи конец мятежу Земарка в Аморионе! Его проклятия приносят мне одни неприятности! Этот фанатик заводит по всей Империи узколобых жрецов и их тупорылых последователей. Погаси мятеж -- и я скажу, что ты заслужил мое прощение. И... благодарность. Я пожалую тебе титул, земли. В этом я могу поклясться в Соборе перед любым жрецом, которого ты назовешь, за исключением Бальзамона... Хотя нет! И перед Патриархом тоже -- если ты сомневаешься в моих словах. -- В этом нет необходимости. Я согласен, -- тут же сказал Марк. Туризин был вспыльчив и подозрителен, но слово держал крепко. Мысли Марка быстро завертелись: прямая атака на Аморион, подкуп... -- Какой отряд я могу взять? -- Я могу пожертвовать тебе от щедрот хорошую кавалерийскую лошадь, -- ответил Император. Скавр начал было улыбаться, но тут же одернул себя. Лицо Туризина было жестким, глаза -- смертельно-серьезными. -- Я не шучу, римлянин. Заслужи свое спасение, если можешь. Но от меня ты помощи не получишь. Один человек против толпы мятежников? Фанатик-жрец сумел отбиться даже от йездов! -- Итак, твои руки останутся незапятнанными, а совесть -- свободной от укоров, не так ли? Ты посылаешь меня на смерть вместо того, чтобы убить своими руками? -- уже не сдерживаясь, горько спросил трибун. Ему все стало безразлично. Теперь он не считал необходимым обдумывать каждое слово. -- Ты успел доказать, что ты -- предатель. Я могу сделать с тобой все, что захочу, -- напомнил Гавр, скрестив на груди руки. -- Называй мое поведение, как тебе вздумается, Скавр. Я не собираюсь с тобой спорить. -- Отдай мне хотя бы мой меч. Если уж я должен спасти себя сам, -- Марк произнес эти слова с издевкой, -- то дай мне хотя бы возможность сделать это. Туризин подумал немного. -- Справедливая просьба. -- Он нашел листок пергамента, окунул перо в красные чернила и что-то яростно нацарапал. -- Держи, Спект. -- Туризин передал записку одному из солдат. -- Отдашь Нейпу из Академии. Когда жрец вернет тебе меч, принесешь сюда. Римлянин может взять оружие на корабль. - На какой корабль? -- спросил трибун. -- Неужели ты думаешь, будто я отправлю тебя по суше? Чтоб ты побежал к своим римлянам и поднял их один Фос знает на что? Нет уж, спасибо. Кроме того, -- Император слегка наклонился к Марку, -- морем быстрее, чем по суше. Если ты высадишься в порту Наколея к северу от Амориона, тебе останется пройти совсем небольшое расстояние. Правда, эту территорию удерживают йезды, зато дорога совсем короткая. Постарайся попасть в город к началу панегириса -- торговой ярмарки, посвященной святому Моисею. В эти дни в Аморион стекаются торговцы и ремесленники со всего Запада. Может быть, ты сумеешь в их толпе проскользнуть незамеченным. Скавр кивнул, благодарный за совет. -- Еще одно, -- сказал римлянин. -- Что? -- зарычал Туризин. -- Ты не в том положении, чтобы торговаться, негодяй. Но Скавр, и без того приговоренный к смерти, пребывал по другую сторону страха. -- Можешь отрубить мне голову. Хуже уже не будет. Император криво усмехнулся: -- Ладно, что там у тебя? -- Если я одолею Земарка, ты пожалуешь мне земли и титул, не так ли? -- Я же сказал тебе! Скавр глубоко вздохнул, словно собираясь в следующее мгновение распрощаться с жизнью. -- Хорошо. Если я каким-то чудом вернусь из Амориона, то думаю, доказательств моей преданности будет достаточно даже для тебя. В таком случае... если я вернусь... позволь мне ухаживать за твоей племянницей открыто. -- Ах ты, наглый сукин сын! Ты посмел просить меня об этом прямо сейчас? Гавр, казалось, вырос прямо на глазах у Марка. Один из охранников, не сдержа