суды и снизил высокое давление крови в мозге. Анито как сквозь сон ощущала, что кто-то снаружи выправляет и бинтует сломанную руку Моуки. Когда все главные ранения бейми были залечены, Укатонен постарался успокоить Моуки, но эго бейми оставалось таким же безутешным и скрученным, отчужденным от внешнего мира стеной безмерного горя. От Укатонена исходили волны печали, когда он разорвал контакт. - Ну, - спросила Иирин, когда слияние окончилось. - Он будет жить? Кожу Укатонена покрыла грязноватая рябь - утвердительный ответ, смешанный с большой долей сомнения. - Его раны не слишком тяжелы, но мне кажется, он не хочет выздоравливать. Он потерял волю к жизни. Ему нужна ты, Иирин. Он нуждается в слиянии с тобой. Ты его ситик. Никто другой тут помочь не может. Ты должна сливаться с ним ежедневно. Без твоей силы, без твоей сущности он умрет. Иирин стала бледно-оранжевой. На минуту она отвернулась в сторону. Ее губы то сжимались, то разжимались. И вдруг внезапно она приняла какое-то решение, ее окраска, оттеняя силу этого решения, резко и кардинально изменилась. - Покажи, что я должна делать. - Отсвет былого страха тенью мелькнул по телу. Анито положила руку на ее плечо. - Во-первых, ты должна всегда помнить, что Моуки - твой бейми, а потому никогда не причинит тебе вреда. Тебе не надо бояться. Слияние - самое естественное дело. Моуки оно необходимо. Даже когда он здоров, он нуждается в ежедневном слиянии с тобой. А сейчас оно необходимо ему больше, чем когда-либо. Иирин дотронулась до неповрежденной руки Моуки и коснулась его аллу. Она поглядела на Укатонена и Анито. - Я должна... Я могу с ним слиться сейчас? Это ему не повредит? Укатонен кивнул и поглядел на Анито. - Ты поможешь ей, кене! Я слишком устал. Анито протянула руки. Она направила руку Иирин к неповрежденной шпоре Моуки, а затем соединилась с Иирин. Вместе они вошли в Моуки. Анито наблюдала, как Иирин обволакивает бейми, как наполняет его уверенностью и ободряет его, насыщая еще чем-то, совершенно чуждым Анито, свойственным лишь этому странному существу. Тугой узел отчаяния, в который было скручено эго Моуки, распустился, и он ответил Иирин тем же чуждым Анито чувством. Когда они слились, Анито помогла телу Иирин поделиться своей силой с телом бейми. После этого она мягко разорвала контакт между ними. Несколько жителей деревни помогли перенести Моуки на плот. Пора было отправляться в путь. К счастью, худшая часть белых вод осталась уже позади. Река простиралась спокойная, кроме нескольких мест, где пена кипела. Однако даже в таких условиях Анито сомневалась, что может управлять рулевым веслом. Она слишком вымоталась. Нинто коснулась ее плеча. - Уито хочет, чтобы ты и Укатонен плыли с ней. Дейло и Кадато пока займут ваши места. Анито не сопротивлялась, она почти не заметила и того, как Баха передал ей пакет с едой. Ей казалось, что на освещенной солнцем речной ряби пляшет серебристый отсвет смерти. Если Моуки умрет, она последует за ним по стопам Укатонена. Джуна склонилась к безжизненному телу Моуки. Его изломанная рука была туго забинтована в лубок, изготовленный из рыбачьей сети. Здоровая рука откинута в сторону. Золотые зайчики от только что показавшегося над горизонтом солнца лежали на теле бейми, как опавшие лепестки. Уито объявила суточную стоянку, чтобы дать людям время на отдых и на осмотр и починку плотов, пострадавших при вчерашнем спуске по порогам. Анито и Укатонен вконец вымотались. Джуна собирала фрукты и ловила рыбу, чтобы накормить их. К счастью, рыбная ловля тут была хороша. Она поймала с полдюжины довольно крупных рыб в одной из маленьких тихих заводей под деревьями. Одна из рыб принадлежала к неизвестному Джуне виду и, прежде чем оглушить ее ударом по голове, Джуна описала ее. Анито похвалила ее и помогла почистить, выпотрошить и нарезать ломтиками добычу. Джуна улыбнулась. Наконец-то она хоть что-то сделала правильно. Начиная с Лайнана, ее жизнь представляла собой цепь больших и малых ошибок. Она грустно покачала головой, измученная и надломленная всем тем, что с ней случилось. Джуна услышала шорох веток и взглянула вверх. Из гнезда к ней спускался Укатонен. Он присел рядом с ней на корточки и быстро соединился с Моуки. - Как он? - спросила Джуна, когда Укатонен разорвал контакт. - Посмотри сама, - ответил тот, протягивая руку для слияния. - Ты ему нужна. Джуна проглотила свой страх, вспомнив, как Моуки радостно потянулся к ней при прошлом слиянии. Он походил на ребенка, умирающего от голода. Он льнул к ней, а она успокаивала его, лишь смутно ощущая, как Анито помогает им обоим. Поток силы хлынул от Джуны к Моуки, и он расслабился, наконец-то насытившись. Джуна продолжала укрывать его, тронутая глубиной его потребности в ее помощи. Его тяга к слиянию имела физиологические корни, она была столь же непреодолима, как и потребность человеческого ребенка в том, чтобы его подержали "на ручках". Но как отразится это слияние на ней самой? Каждый раз, когда Джуна в нем участвует, она ощущает, как с нее сдирается еще один слой ее человеческой сущности. И хуже всего то, что это нравится Джуне. Каждое слияние заставляет ее стремиться к новому. А вдруг аллу-а станет ей необходимым, как наркотик? Останется ли она человеком к тому времени, когда экспедиция явится за ней? Шпоры Джуны соединились со шпорами Укатонена и Моуки. Она погрузилась в чуждый для нее внутренний мир аборигенов - мир осязания, вкусовых ощущений и запахов. И снова возник старый страх, казалось, он вот-вот целиком овладеет ею. Но тут Моуки кинулся к ней с неуемной радостью веселого щенка. В ее душе поднялись волны любви к нему. Моуки ответил на эту любовь, он принял ее, усилил и вернул Джуне. Они оба как бы стали подниматься по спирали все выше и выше, и каждый усиливал и отдавал эмоциональный порыв другого на более высоком витке, пока наконец Укатонен мягко не положил этому конец. После этого они купались в море эмоций, наслаждаясь покоем и отдыхом, а Укатонен нежно и постепенно выводил их из контакта друг с другом. Когда Джуна успокоилась, он показал ей, как действует ее собственное сердце, как оно перекачивает кровь в ритме раз-два, раз-два. Потом он заставил это сердце работать в ускоренном темпе, потом медленнее. А потом научил, как самой замедлять и ускорять деятельность сердца. Джуна чувствовала, как оно то спешит, то почти останавливается, как будто в груди у нее поселилось маленькое хитрое животное. Она держала в руках собственную жизнь, похожую на тончайшую нить, сотканную из электричества, пульсирующую от каждого удара сердца. Это было необычайно увлекательно и немного страшно. А потом Укатонен провел ее в свое тело и показал, как бьется в ритме раз-два-три его собственное трехкамерное сердце. Когда он кончил, Джуна прониклась таким пониманием его и своей сердечной деятельности, пониманием интуитивным, чувственным, какого не могли дать ни вскрытия, ни исследования с применением сложной техники. Потом Укатонен показал ей, как работает сердце Моуки. Билось оно слабее, чем ее собственное, пульс был нитевидный, но работало оно все же лучше, нежели вчера. Контакт кончился. - Ну, - спросил Укатонен, - каково самочувствие Моуки? - Ему лучше, - ответила Джуна. Укатонен кивнул. - Пройдет по меньшей мере десять дней, прежде чем его руку можно будет освободить от повязки. - Он помолчал и дотронулся до ее плеча. - Но это слияние с тобой вернуло ему волю к жизни. - Спасибо, эй. - Джуна отвернулась, стараясь скрыть страх. - Слияние все еще пугает тебя. В чем дело? - спросил Укатонен. - Оно слишком... - Она искала слова. - Я чувствую себя захваченной, побежденной, эй. Как будто я тону. Это сильнее меня. Я боюсь, что не смогу остановиться, что забуду, кто я есть, кто я такая. Укатонен потер подбородок, размышляя. - Не понимаю. Как можно забыть, кто ты есть? - Твое присутствие слишком сильно, эн. Я не могу контролировать то, что со мной происходит. - А когда ты плаваешь, ты контролируешь воду, в которой плывешь? - спросил Укатонен. - Нет. - Ты плывешь потому, что находишься в равновесии с водой, потому что понимаешь ее течение и смену давления. Ты учишься двигаться вместе с ней. Ты должна научиться тому же и в аллу-а. - Но как? - А ты уже начала учиться. Сегодня я показал тебе, как работает твое сердце. Ты научилась менять скорость его биения. Каждый жизненный ритм, который ты поймешь, будет учить тебя достижению гармонии в аллу-а. Только надо быть терпеливой. Мне и Анито трудно учить тебя, так же как тебе трудно учиться. Мы ведь все это делаем инстинктивно. Говорить об этом так же трудно, как прослеживать полет одной птицы в огромной стае. - Я надеюсь, это поможет. - Я тоже. Пойдем и поедим. Должно быть, ты голодна. Следующий день они провели на речном пляже, отдыхая, ремонтируя плоты, проверяя сохранность грузов. А утром погрузились и отправились снова в путь. Через два дня они подошли ко второму порогу. Уито осмотрела каскад и объявила, что вода очень высокая и канал чист. Самый безопасный проход лежит слева. После этого деревенские образовали круг для слияния перед отправкой. Иирин опять покачала головой, когда Анито предложила ей присоединиться. Она ведь и с Моуки с трудом выдерживала эту процедуру. Мысль же о том, чтобы раскрыться перед всей деревней, была просто непереносима. Джуна прислонилась к вытащенному на пляж плоту, наблюдая, как соединяются между собой жители деревни. Голоса джунглей стали еще слышнее - воздух звенел от криков птиц и стрекотания насекомых, от свиста ветра в ветвях, от шорохов каких-то животных, скользящих в кронах деревьев. Наконец-то за несколько недель она осталась наедине с собой. Джуна включила компьютер и вызвала театральную программу. Пьеса была из числа самых любимых, но шутки и смех скользили мимо, никак не затрагивая чувств. Все это казалось ей таким далеким, таким нереальным. Сейчас Джуна больше интересовалась едой, стоявшей на столе, чем репликами актеров. Разочарованная, она выключила компьютер. Пошел мелкий дождь, а жители деревни все еще сидели, образуя круг, как бы состоящий из зеленых каменных изваяний, полностью погруженные в свое бессловесное общение. Здесь, среди этих инопланетных существ, человечество казалось Джуне невероятно далеким. Она внезапно поняла, какая страшная пропасть отделяет ее и от людей, и от тенду. Потом аборигены вышли из контакта, и плоты снова были спущены на воду. Джуна сидела на корме и старалась приспособиться к удивительно точно скоординированному ритму движений других гребцов. Вот они уже в пене порогов, с трудом огибают крупные камни и мели. Они уже почти миновали пенистую границу перекатов, когда кто-то из сидевших на плоту, шедшем непосредственно перед ними, упал в реку. Нинто навалилась на рулевое весло, и им удалось приблизиться к плывущему аборигену. Анито ухватила его за руку, но плот вдруг сильно тряхнуло, так что Анито чуть не слетела за борт. Баха и Укатонен успели уцепиться за нее и помогли ей втащить спасенного. Тенду вдруг как пробка выскочил из воды и оказался на плоту. Это был старейшина Миато. Из обрубка ноги фонтаном била кровь - левая нога была откушена чуть выше колена. К тому времени, когда течение вынесло их в спокойные воды ниже порогов, поток крови сменился тонким ручейком. Они вытащили свой плот на берег рядом с плотом Миато. Бейми Миато и другие члены команды сняли Миато с бревен и положили на ровный песчаный пляж. От сочувствия к пострадавшему их кожа приобрела яркий охряный оттенок. Они тут же соединились с Миато, и кровавое мясо обрубка на глазах Джуны затянулось нежной новой кожей. Джуна записала все происходящее, с изумлением наблюдая за излечением через видоискатель компьютера. Несмотря на то что ей уже приходилось видеть работу врачевателей, ей все это казалось просто чудом. Аборигены разорвали контакт; обрубок ноги обложили мхом и листьями и завязали. Джуна взяла рыболовные принадлежности и принялась ловить рыбу прямо с конца плота. Она поймала несколько рыб среднего размера, которые относились к уже знакомым ей видам. Из джунглей вышла Анито с сумкой, полной каких-то покрытых шипами фруктов. - Это для Миато и тех тенду, которые помогают ему, - сказала Джуна, показывая свой улов. Анито согласно кивнула. - Если б я была хоть чуточку побыстрее! Я же видела подкрадывающегося к нему кулаи, но вовремя вытащить не успела. - Анито вспорола брюхо рыбы и аккуратно вытащила внутренности, заключенные в полупрозрачный пузырь. - Со мной чуть не случилось того же, когда я была бейми. Мой ситик успел выхватить меня из воды за секунду до того, как кулаи кинулся. Кулаи полез на плот, но другие старейшины дубинками прогнали его прочь. - А как же Миато будет управляться с одной ногой? - спросила Джуна. За все месяцы, проведенные среди тенду, она никогда не видела изуродованных или изувеченных аборигенов. - Она отрастет снова. - Отрастет? - воскликнула недоверчиво Джуна. - У него вырастет новая нога? - Конечно, - ответила Анито. - С одной ногой жить очень неудобно. - Как же она вырастет? Анито высветила сложный многоцветный узор, заменявший тенду пожатие плечами. - Уговорит ее. Положит на обрубок желе из манту. Оно станет частью его тела. Нога выросла бы и без этого, но так было бы труднее и потребовало бы больше времени. - А другие животные тоже отращивают новые члены? - спросила Джуна. - Некоторые ящерицы могут отрастить хвост, но другие животные с позвоночным хребтом такого делать не умеют. Мы иногда вылечиваем раненых животных, чтобы поддержать равновесие в лесу. Вот почему мы выходили тайру, которую ты ранила. Тайры были нам нужны, чтобы контролировать численность пуйю, которые губили слишком много саженцев молодых деревьев. Но мы редко лечим животных, которые пострадали бы так сильно, как Миато. Это тяжело для нас, да и самим животным дается нелегко. - У моего народа все иначе, - сказала Джуна. - Мы не можем отрастить новую руку или ногу, если потеряем их. Удивленная Анито растопырила уши. - А что же вы делаете? - Мы делаем искусственные члены, если это возможно. - И каких животных вы используете для этого? - допрашивала с удивлением Анито. Джуна покачала головой, не понимая вопроса. - Искусственный член не живой. Он сделан из мертвых вещей - дерева или камня. Он работает хуже природного, но ничего лучшего мы сделать не можем. - Понятнее Джуна объяснить не сумела. У тенду не было слов для металла или пластмассы, поэтому Джуна не могла рассказать им о механических устройствах. Они полагали, что компьютер - полуживое каменное животное. Зато тенду были способны на биотехнологические чудеса. Ее собственная трансформация и виденные ею удивительные излечения прекрасно подтверждали эти способности. Джуну очень интересовало, насколько их биологическое искусство было интуитивным, а насколько - следствием обучения. - Долго ли вам надо тренироваться, чтобы уметь вылечить кого-то? - спросила Джуна. - Может ли Моуки лечить уже сейчас? - Он помогает собственному излечению. Все бейми знают, как это делать. - А чему должен научиться Моуки, чтобы стать ситиком! Анито покачала головой и широко развела руки и уши. - Много чему. Он должен понимать равновесие между атвами, должен знать историю и обычаи своей деревни, то, как лечить себя и других, знать все это хорошо, чтобы стать достойным того места, которое займет среди старейшин. Но и тогда он еще не будет готов. Ему придется учиться принимать трудные решения - они часто требуются от старейшин. Ведь когда он станет старейшиной, ему придется принимать участие в определении того, какой будет судьба жителей деревни. - И сколько же уйдет на это времени? - По-разному. Я пробыла со своим ситиком много лет. - Как много? Анито покачала головой. - Не знаю. Много. Достаточно, чтобы вот такой побег, - она показала на деревце, похожее на веточку с кисточкой из нескольких бледных лоснящихся листьев, - стал вот таким, - она кивнула на мощное дерево, высоко вознесшее свою крону. Джуна поглядела на дерево и от изумления порозовела. Ему было по меньшей мере пятьдесят - шестьдесят стандартных лет. Если б уши Джуны обладали такой подвижностью, как у тенду, они бы растопырились во всю ширь. Анито была старше нее, хотя и считалась у тенду совсем юной. - Как долго живут ваши люди? - спросила она. - Сколько лет было Илто, когда он умер? Анито положила ладонь на руку Джуны. - Невежливо называть мертвых по имени, - сказала она. - Мой ситик был самым старым тенду в деревне. Он вырос в дереве, в котором находилась наша деревня до того, как переселилась в нынешнее. Нинто была его бейми. Когда умер один старейшина, не оставив после себя бейми, Нинто избрали в старейшины, чтобы занять его место. Из-за этого мой ситик жил дольше других тенду. Ему не надо было ни умирать, ни уходить в лес, когда Нинто стала старейшиной. - Я не понимаю, - воскликнула Джуна. - Хочешь ли ты сказать, что старейшины должны умирать или уходить в изгнание для того, чтобы их бейми стали старейшинами? - Конечно. Кроме тех случаев, когда старейшина умирает, не оставив бейми, или если бейми умирает до того, как станет старейшиной. - Почему? - спросила Джуна. Ей стали ясны возможные последствия такой системы. - В каждой деревне есть столько-то старейшин. Их число зависит от величины деревни и плодородия окружающих джунглей. - А как обычно велики деревни? Анито снова покачала головой. - Спроси Укатонена. Он больше знает о том, как идут дела в других деревнях. - Анито подняла лист, полный аккуратно нарезанных ломтиков рыбы. - Пора идти к Миато и другим. Они, должно быть, голодны. Хотя разговор и кончился, у Джуны осталось множество вопросов. Если ее оценка верна, то тенду живут не меньше ста двадцати лет, несмотря на свою примитивную технологию. Был ли это результат каких-то наследственных генетических особенностей или их способности самоизлечиваться? Удастся ли ей выяснить это обстоятельство? Джуна положила щедрую долю нарезанной рыбы и корзину с фруктами возле старейшин, которые лечили Миато. Они показали, что видят, и поблагодарили ее на языке кожи. Меньшую порцию и фрукты она отнесла Моуки. Он неловко взял плод одной здоровой рукой и съел. Джуна очистила кожуру с колючего плода, а обнажившуюся полупрозрачную мучнистую массу отдала ему. Бейми не может стать взрослым, пока его старейшина не умрет или не уйдет в изгнание. Что это означает для нее и для Моуки? Или для Укатонена? Сможет ли Моуки стать старейшиной, когда она улетит с планеты? Должен ли Укатонен умереть, чтобы освободить место для Моуки? Когда Моуки сможет стать старейшиной? Она ведь не принадлежит ни к одной из деревень. У нее нет места, которое мог бы занять Моуки. Джуна вздохнула и протянула ему другой очищенный плод. Неужели она все-таки совершила ошибку? - В чем дело? - спросил Моуки, окрашиваясь в тона сочувствия. - Мне кажется, ты огорчена. Я могу чем-то помочь? - Просто беспокоюсь о том, что будет с тобой при таком странном ситике, как я. Какая деревня примет тебя? Моуки изобразил успокоительную рябь. - Укатонен не позволил бы тебе усыновить меня, если б не знал, что из этого получится толк. Джуна высосала сок из студенистой сердцевины плода. - Возможно, ты прав, Моуки. Я поговорю с Укатоненом, - сказала она с уверенностью, которой вовсе не ощущала. Укатонен пришел как раз к тому времени, когда они кончали есть. Он взял немного рыбы. - Как Миато? - спросила Джуна. - Он хорошо поправляется, - ответил Укатонен на языке кожи, продолжая жевать. - И сколько же времени пройдет, прежде чем его нога отрастет? - Это будет зависеть от многого. Если все пойдет хорошо, то к тому времени, когда мы выйдем к океану, у него будет нога, благодаря которой он сможет плавать. Окончательно же все придет в норму ко времени, когда мы вернемся обратно. Он ласково погладил Джуну по плечу. - Спасибо тебе за рыб. Они очень пригодились. - Спасибо, эн. Я рада, что отнесла их. Деревня сделала для меня очень много. - Нам следует слиться с Моуки, пока мы отдыхаем на берегу, - сказал Укатонен. Джуна кивнула и протянула руки. Слияние все еще беспокоило ее, но она знала - оно необходимо, чтобы стать хорошим ситиком для Моуки. Слияние с Моуки не действовало на Джуну так сильно, как слияние с Укатоненом или с Анито. Укатонен сейчас сам позволял ей задавать слиянию темп и уровень интенсивности. Укатонен и Моуки взяли ее руки, Джуна ощутила укол, а затем слияние увлекло ее в глубину. Она следовала за Укатоненом, она осмотрела сломанную руку Моуки, видела, как срастаются концы костей, хотя сами костные мозоли были еще слабы. Его внутренние органы почти залечили свои ушибы, а пострадавшая аллу явно поправлялась. Укатонен излучал радость по поводу того, как быстро выздоравливает Моуки. Когда осмотр Моуки кончился, Укатонен повел Джуну в путешествие по ее пищеварительному тракту. Она увидела весь процесс пищеварения, почувствовала, как растворяется пища в желудке, как подвергается она второй стадии переработки и всасыванию в тонких и толстых кишках, пока наконец отходы не выбрасываются наружу. Удивительно сложное преобразование пищи в энергию, сырье и отходы. Они прервали контакт и обнаружили, что за это время облака успели разойтись и солнце сияет ослепительно ярко. Джуна подставила лицо солнечным лучам. Почти все их путешествие шло под небом, плотно затянутым насыщенными дождем облаками. Редкие проблески солнца воспринимались как нечто драгоценное. Джуна выложила компьютеры так, чтобы они могли подзарядиться. Деревенские принялись разгружать плоты и раскладывать свои грузы на песке для просушки. Они искали протечки в промазанных воском корзинах, следы плесени и тому подобное. Джуна помогла Нинто и Анито разложить их вещи. На двух сосудах с медом были обнаружены мягкие черные пятна плесени. Анито оставила сосуды на солнце, и когда мед в них нагрелся и растопился, его перелили в другие емкости. Старые же разломали, а остатки меда в них тщательно вылизали. - Сколько тебе лет? - спросила Джуна Укатонена, когда вылизывание закончилось. Укатонен погладил подбородок и подумал. - Не знаю, - ответил он. - Я живу долго. - Окраска его стала ностальгически серо-голубой. - Это была хорошая жизнь. - Ты старше, чем был ситик Анито? - продолжала она. Укатонен высветил утвердительный символ. - Гораздо старше. - Как гораздо? - спросила Джуна. Представления о времени у тенду были невероятно путаные. - Когда я стал энкаром, ситик Анито еще не родился. А прежде чем стать энкаром, я был главным старейшиной в моей деревне. Я видел деревья - вот такие, - он показал на искривленного древнего гиганта, украшенного длинными бородами мха, - и они росли и умирали на моей памяти по крайней мере шесть раз. Изумленная Джуна порозовела. Значит, Укатонену не меньше семисот лет! - Должно быть, ты самый старый из тенду! На груди Укатонена появился знак отрицания. - Есть много энкаров, которые куда старше. Есть такие, которые жили раз в десять дольше меня, но даже и они не самые старые из моего народа. - А вы... - Джуна опять искала слова для выражения своей мысли, - а вы не становитесь с возрастом слабее? Уши Укатонена разошлись, а голова удивленно откинулась назад. - А зачем? - спросил он. - Мои люди живут только около ста ваших лет. Когда нам исполняется восемьдесят, наши тела начинают сдавать. Мы легко заболеваем, наши кости делаются хрупкими. Иногда мы теряем память. В конце концов мы совсем старимся и умираем. - И вы не умеете управлять своими телами, чтобы остановить этот процесс? Как же вы ухитряетесь подготавливать следующее поколение, если так мало живете? - Мы очень рано обзаводимся детьми. Большинство рожает их в 20-30 лет. И дети тоже становятся взрослыми рано. Мы в 20 лет считаемся уже взрослыми. Удивление Укатонена быстро усиливалось. - Но разве вы готовы в такие молодые годы к тому, чтобы воспитывать детей? - Мы всегда были такими. Тысячу лет назад большинство людей, доживших до 40 лет, почитали себя счастливчиками. Они рожали детей уже лет в 13-14. Половина родившихся умирала в детском возрасте, так что меньше 6-8 детей в семье не бывало. - За раз? - в изумлении спросил Укатонен, светившийся ярким красным цветом. - Какие же они были эгоисты! - Им дети были необходимы, чтобы те заботились о них в старости, - объясняла Джуна. - В те времена дети были главным богатством. - Но так много молодых? Как же вам удавалось обучать их за такое малое время? Как можно было прокормить столько? - Мы очень много работали. Мы... - Тут Джуна опять поискала слова, чтоб объяснить, что такое продовольственные культуры и домашние животные. - Мы выращивали много растений, идущих в пищу, животных на мясо, как вы держите нейри. - Твои люди очень странные, - сказал Укатонен. - Мои люди - другие, - сказала Джуна. И подумала: а как бы она могла рассказать Укатонену про такие вещи, как войны или голод? Воевали ли тенду хоть когда-нибудь? Умирали ли они от голода? Она отвернулась. Мысль о том, чтобы задать такого рода вопросы этим миролюбивым существам, вызвала у нее краску стыда. И она вспомнила лагерь беженцев, вспомнила, как терзал голод ее желудок. Побурев от стыда, она припомнила, как воровала пищу для себя и для Тойво, когда умерла их мать. Она делала это, чтобы выжить, но вряд ли это могло извинить те ужасные вещи, которые ей приходилось делать. Джуна посмотрела на небо - солнце вдруг померкло. Надвигалась мощная гряда облаков. Деревенские бросились собирать свои вещи и складывать их на плоты. Она тоже побежала помогать Нинто и Анито тащить грузы на палубу. Она видела тенду, видела их влажные тела, блестевшие в опаловом свете, предвещавшем близкий ливень. Как не походила их жизнь на жизнь людей! И сможет ли она хоть когда-нибудь объяснить им мотивы человеческих поступков? На следующий день пришлось остановиться и перетаскивать плоты и грузы в обход большого водопада. Это заняло половину этого дня и весь следующий - надо было разбирать плоты, переносить бревна и грузы, снова собирать плоты и нагружать их. После водопада характер реки совершенно изменился. Она стала широкой, а вблизи дельты разбилась на множество рукавов с заболоченными берегами. Джуна научилась хорошо залечивать свои порезы и ссадины. Когда они вышли в область мангровых зарослей, окаймлявших берег океана, на них обрушился шквал мелких черных кусачих насекомых. Анито показала Джуне, как синтезировать в своей ому особый репеллент против насекомых и как изменить свою кожу, чтобы ее не обожгла сильно соленая вода океана. После нескольких дней плавания по тихим протокам и заводям они услышали шум прибоя. Деревья расступились, и перед ними открылась широкая бухта. Укатонен прыгнул в воду и исчез под накатом волн. Деревня ждала, всматриваясь в воду. Стояла тишина, нарушаемая лишь слабыми шлепками воды по бортам плотов да далеким ревом прибоя. Внезапно вода перед плотом заволновалась. Гладкое лоснящееся тело вынырнуло из воды; за ним еще несколько таких же. Когда они приблизились, плоты сбились теснее, а на телах деревенских тенду замелькали пятна, говорившие о сильном возбуждении. Затем морские существа окружили плоты. К удивлению Джуны, Нинто наклонилась и помогла одному из них влезть на палубу. Было видно, как трудно ему стоять на своих толстых коротких ножках. - Меня зовут Мунато. Я провожу вас к нашему острову, - сказало существо на языке кожи. - А у вас есть мед? 17 Тихая рябь улыбки прошла по коже Анито, когда она увидела, как изумилась ее атва, увидев слова лайли-тенду. - Что это за существо? - спросила Иирин, когда Нинто, обменявшись приветствием со странным морским животным, протянула ему солидный кусок сотов. - Это лайли-тенду - морской человек, - объяснила Анито. - Это тенду, которые живут в море. - Но он же выглядит совсем иначе! - Анито посмотрела на лайли-тенду. И в самом деле, Мунато обладал куда более развитыми жабрами, короткими руками, длинные пальцы которых были соединены перепонками, и широкими, похожими на ласты, ступнями. На спине у него, однако, были такие же, как у деревенских, жгучие красные полосы. Голова вытянутая, хорошо приспособленная к плаванию, но глаза - самые обыкновенные, такие же, как у самой Анито. Кровь отличалась повышенной концентрацией соли, но сердечный ритм тот же. Для общения с себе подобными на больших расстояниях лайли-тенду пользовались сильными протяжными звуками, но на близких говорили на языке кожи. Как может Иирин сомневаться, что это тоже тенду! Мунато с интересом разглядывал Иирин. - А это что такое? - спросил он. - Это Иирин, - ответила Анито. - Она - новое существо. Ее народ очень далеко. Они оставили ее тут по ошибке. Облако сочувствия цвета темной охры заволокло кожу Мунато. - Это очень тяжело - жить вдали от своего народа. - Они придут за ней, - обнадежила его Анито. - В последнее время тут произошло много странных событий. Морские люди видели, как огромный камень упал в воду. Потом он поднялся и поплыл подобно колоссальному обломку дерева. Держался он на воде с большим шумом. Я слышал, что его выбросило на берег возле Лайнана и что существа, сидевшие внутри, принесли много вреда. Иирин потемнела от стыда. - Это были мои люди, - сказала она. - Они не знали, что лес кому-то принадлежит. Они потом исправят принесенный вред. - Иирин помогает людям Лайнана восстановить лес, - добавила Анито, беспокоясь и чувствуя необходимость защитить Иирин. У нее и так много проблем, не хватало еще вызвать враждебность морского народа. - Я слыхал что-то насчет состязания по вскапыванию земли, - сказал Мунато. - Вы там не были, когда это случилось? - Иирин в этом участвовала. Она выиграла состязание. Уши Мунато растопырились, и от удивления он порозовел. - Ты плаваешь так же хорошо, как копаешь? Иирин снять потемнела. - Сомневаюсь, что я плаваю так же хорошо, как ты. - Она плавает довольно прилично, - сказала Анито. На груди Мунато вновь проступила рябь улыбки. - Руви-тенду вряд ли являются крупными специалистами по таким вопросам. Всю свою жизнь они карабкаются по деревьям. Давай сплаваем, пятипалая, - сказал он Иирин. И тут же почти без брызг ушел в воду. Иирин вопросительно поглядела на Анито. - Плыви, - сказала та. - Тут безопасно. Иирин последовала за Мунато. Он, как бы играя, описывал вокруг нее круги, а потом вдруг ушел в глубину. Иирин нырнула за ним, но выплыла на поверхность куда раньше лайли-тенду. Мунато тоже всплыл. Он казался разочарованным. - Ныряет она не слишком хорошо, а вот плавает недурно, - произнес он, лежа на спине, чтобы можно было прочесть символы, выступившие у него на груди. - Я иду за остальными моими людьми. Он опять нырнул. Через несколько минут еще шестеро морских людей подплыли к плоту. Нинто, Баха и Анито бросили им буксирные концы, и лайли-тенду потащили плот за собой. Солнце уже зашло за горизонт, когда они оказались в виду острова - черной массы на фоне темно-синего, усыпанного яркими звездами неба. Анито услышала шум прибоя задолго до того, как перед ними открылся белый пляж и фосфоресцирующий бег валов, накатывающихся на берег. Команда снова принялась грести, и лайли-тенду, оседлав большую волну, вытащили плот на берег, где уже лежали другие плоты. Со следующего утра началась торговля. Анито выложила свои товары рядом с другими деревенскими. Лайли-тенду садились прямо на песок и жарко торговались. Анито старалась получить за товары как можно больше, но на этот раз они прибыли позже остальных и поэтому получить хорошую цену было нелегко. Потом подошел Укатонен, который уселся возле Анито как раз в то время, когда торг из-за рыболовной сети был в самом разгаре. Наконец она выменяла 16 полотнищ йаррама и связку сушеной рыбы на свою сеть. Лайли-тенду забрал сеть, оставив Анито несколько бирок с зарубками. - Ты хорошо торговалась, - сказал энкар, когда морской человек ушел. - Я видел, как Миато продал такую же сеть всего за 12 полотнищ и маленький горшочек соленой икры. - Да, но это тоже мало! - возразила Анито. - Даже со всем медом, который я привезла, у меня наберется всего лишь 116 полос йаррама, два колобка сухого су-инна, связка сушеной рыбы, две фляжки соли и один пустотелый стебель камыша с гуано внутри. А в прошлом году Илто привез 500 полос йаррама, 5 пузырей с рыбьей пастой, 8 связок сушеной рыбы и 10 фляжек соли. А можно было взять и больше, если б не трудности с доставкой. - У других дела не лучше, - пристыдил ее Укатонен. Анито отвернулась, побурев от стыда. - Я знаю. Это моя вина. Если б они так долго не ждали моего возвращения с берега, они приплыли бы сюда раньше, и торговля была бы куда лучше. - У каждой деревни бывают плохие годы, - сказал Укатонен. - Твоя деревня - процветающая. Один год похуже ничего не изменит. - Все равно, вина моя. - Ты могла бы договориться о нересте с лайли-тенду. - О нересте? Но ведь сейчас не брачный сезон. - Ну и что? В других деревнях к этому прибегают нередко, а ты получишь много товаров, - сказал Укатонен. - Сохранишь икру в себе до тех пор, пока не подойдет нужное время. Ты молода, твой статус невысок, а в Нармоломе самцов мало. Здесь же у тебя будет большой выбор партнеров. Кроме того, это принесет в ваш регион новые гены. Скрещивание с лайли-тенду - хорошее дело. Благодаря этому укрепляются связи между сухопутными и морскими тенду. - А что я на этом потеряю? - Ты не сможешь участвовать в гоне у себя в деревне в этот брачный сезон. - А как много товаров я смогу получить за нерест с лайли-тенду? - Если ты поторопишься и будешь хорошо торговаться, то сможешь получить еще 400 полос йаррама и много других товаров. С Иирин и Моуки ты сможешь унести больше, чем унес в свое время Илто; тебе хватит, чтобы уплатить Нинто и другим деревенским за то, что им пришлось ждать тебя. - А почему ты советуешь мне это? - с подозрением спросила Анито. - По многим причинам, - ответил Укатонен. - Ты начала готовиться в энкары. Я хочу, чтобы у тебя была возможность получше узнать лайли-тенду. Совокупление с ними даст тебе крепкие связи с этой группой, что очень пригодится, когда ты станешь энкаром. Кроме того, я не хочу, чтобы ты оказалась в долгу перед своей деревней. Так тебе будет легче прощаться с Нармоломом. Анито отвернулась. Укатонен провел по ее плечу костяшками пальцев. - Тебе все равно бы пришлось уйти оттуда, даже если б ты не обратилась ко мне с просьбой решить вопрос, касающийся Моуки. Эти новые существа исключительно важны для нас, Анито. Когда люди Иирин вернутся, мир сразу же начнет меняться. Мы должны быть готовы к этому. И в первую очередь к этому должна быть готова ты. - Облако сожаления прошло по его коже. - Жаль, что у нас так мало времени. Мне бы очень хотелось, чтобы ты подольше прожила в своей деревне. Вообще было бы хорошо, если б у тебя было побольше опыта пребывания в старейшинах, прежде чем ты станешь энкаром. Но это невозможно. Я обещаю, что не заберу тебя из Нармолома до тех пор, пока не буду вынужден сделать это. - И сколько же у меня времени? - Год. Может, два. Но мне придется забрать тебя в этом году на время брачного сезона, чтобы ты могла познакомиться с другими энкарами. Если ты примешь участие в нересте сейчас, то, значит, не пропустишь вообще брачный сезон этого года, как могло бы произойти. Это твой первый год пребывания в старейшинах, и мне вовсе не хочется лишать тебя права на нерест, хотя это произойдет и не с твоими деревенскими друзьями. - Он снова прикоснулся к ее плечу. - Прости меня, Анито. Анито долго сидела отвернувшись. От горя ее кожа окрасилась в темно-серый цвет. Она так ждала этого брачного сезона, в котором нерестилась бы со своими деревенскими. Это одно из тех событий, которые делают жизнь старейшин привлекательной. А теперь Укатонен отбирал у нее и эту радость. По мягким, ласковым очертаниям его слов Анито видела, что он и в самом деле огорчен тем, что предлагает. В ней снова вспыхнула искра гнева. У нее забирают жизнь, а она ничего не может с этим поделать. Она взглянула на Иирин, которая вместе с Моуки сидела в окружении любопытных лайли-тенду. Все из-за вон той! Если б Илто не нашел Иирин, не произошло бы ничего подобного! Она все еще была бы бейми Илто, готовилась бы занять свое место среди старейшин Нармолома. Какой же далекой и легкой кажется ей сейчас жизнь бейми! Должно быть, Укатонен следил за направлением ее взгляда, видел он и вспышку гнева и неприязни к Иирин. - В том, что ты станешь энкаром, я виноват не меньше, чем она, - сказал он. - Но знаешь, эта жизнь не такая уж плохая. Анито отвернулась от Иирин. - Я договорюсь о нересте с лайли-тенду, эн, - сказала она, переводя разговор на более безопасную тему. - Только я прошу не уводить меня из Нармолома до тех пор, пока у меня не будет шанса принять участие в нересте с моими друзьями. - Я постараюсь, кене, - ответил он ей, - но обещать ничего не могу. Анито отправилась к вождю отряда лайли-тенду и принялась торговаться о цене ее участия в нересте. Торговалась она умело и получила 420 полос йаррама, шесть больших рыбьих пузырей с рыбьей же пастой, три фляжки соли, четыре связки сушеной рыбы и мешочек крючков, сделанных из спинных позвонков глубоководной рыбы. Когда о цене договорились, торговля Анито своими товарами пошла куда лучше. И неудивительно - большинство ее покупателей составляли мужчины, которые готовы были отдать свои товары за бесценок, надеясь на ее доброе отношение во время гона. Анито была очень обрадована таким вниманием, но никаких обещаний не давала. Домой они пойдут тяжело нагруженными. Хорошо еще, что Иирин может нести кладь более тяжелую, чем тенду. Анито планировала отдать большую часть того, что она получит, жителям деревни, уплатив этим большинство долгов, сделанных за это путешествие. К полудню следующего дня вся торговля между деревенскими и лайли-тенду была свернута. Все стали готовиться к торжественному пиру, который должен был ознаменовать это событие. Тенду собрались на берегу и расселись широким полукругом. Большие плоские створки раковин были наполнены традиционными кушаньями, символизирующими единение тенду суши и моря. Там были рыба и морские водоросли, приправленные медом, разведенным морской водой, и вымоченные семена, смешанные со свежими рыбьими молоками. В дополнение к этим традиционным блюдам стояли корзины, доверху полные морскими ракообразными, блюда с нарезанными ломтями фруктами, собранными с деревьев на острове, огромные самки интази в собственных раковинах, чье мясо было обложено горками только что снесенных яиц. Все ели, пока животы не вспухли. Потом прямо на песке был выложен круг из корзинок со светящимися грибками. Откуда-то притащили барабан, флейты и рога из витых раковин. Танцоры укрепили ремешками на руках и ногах погремушки, сделанные из раковин и бутылочных тыкв, надели на головы пышные головные уборы и маски. Когда суета подготовки кончилась, Укатонен сыграл на своем роге из раковины длинную басовую и невероятно тоскливую мелодию. Она заставила напрячься обжигающие красные полосы на спине Анито. Танцоры Нармолома вышли в полукруг и стали издавать скрежещущие ритмичные звуки, сопровождая их шумом погремушек и кастаньет, укрепленных на ногах и руках. Анито украдкой взглянула на Миато. Обычно именно он возглавлял хоровод, но сейчас раненая нога лишала его возможности танцевать. Нога Миато быстро заживала - уже и ступня, и колене) отросли настолько, что нога касалась земли, хотя он пока и ковылял на костыле. Через полмесяца кости и сухожилия должны ок