й, что он решил внять именно этому совету. - Наложите на пуповину зажим как можно ближе к железам, дабы предотвратить случайный выброс секрета, - распорядился Конвей. - Затем перережьте пуповину по другую сторону от зажима в целях разделения родителя и плода. Я вытяну оставшуюся длину пуповины, а вы проткните железы двумя тонкими иглами, извлеките отсосами их содержимое и перенесите в отдельные флаконы. Можете ускорить этот процесс надавливанием на железы. Я бы вам помог, да места маловато. Торннастор промолчал. Он уже взял иглы с подноса, подставленного Мерчисон, а та включила и проверила, как работает отсос, к которому подсоединила два небольших стерильных флакона. За несколько минут система заработала. Разбухшие железы на глазах опали. Как только их изображение на сканере показало, что они превратились в два плоских красноватых пятна по обе стороны от родового хода, Конвей сказал: - Достаточно. Заканчивайте. Я помогу вам со сшиванием. Если у вас в сознании есть свободное местечко, пожалуйста, постарайтесь сосредоточиться на мыслях о Нерожденном. - Все уголки моего сознания оккупированы гостями, - пробурчал Торннастор, - но я попробую. Завершение операции оказалось куда проще, чем начало. Защитник потерял сознание, мышцы его расслабились, накладываемые швы не расходились из-за внутреннего напряжения органов. Торннастор зашил надрез на матке, затем они вместе с Конвеем уложили на место смещенные органы, наложили шов на плотную плевральную оболочку. Оставалось закрыть рану вынутым треугольным куском панциря и закрепить его скобками из инертного металла - точно такими же сшивали крепчайшую шкуру худлариан. Сейчас Конвею казалось, что в худларианских операциях он участвовал много лет назад. Вдруг Торннастор взволнованно затоптался на месте. - Я ощущаю сильнейшее чувство дискомфорта под черепной коробкой, - заявил диагност. В это же время Мерчисон сунула палец в ухо и принялась ожесточенно вертеть им. Казалось, ухо у нее немилосердно чешется. Эти же ощущения испытал и Конвей и заскрипел зубами - руки у него были заняты. Ощущения были те самые, что он испытал при первом телепатическом контакте с Нерожденным - нынешним Защитником. Странная смесь боли, сильного раздражения и смутного, нереального шума. Когда Конвей размышлял на эту тему после контакта, он решил, что ощущения связаны с тем, что телепатические сигналы Нерожденного пробудили у него дремавшую или атрофировавшуюся способность к телепатии. Это было немного похоже на ощущения в затекшей руке или ноге. В первый раз эти ощущения достигли пика, а потом... "Я почувствовал мысли существ Торннастора, Мерчисон и Конвея за несколько мгновений до того, как меня извлекли из утробы моего Защитника, - прозвучал ясный, беззвучный, взволнованный голосок в разуме у всех трех врачей. Раздражение и зуд мгновенно утихли. - Мне понятна ваша цель - принять обладающего телепатией Нерожденного, чтобы он стал молодым Защитником, не утратив разума и телепатического дара. Я крайне признателен вам за заботу, каковы бы ни были результаты ваших усилий. Мне известны также теперешние намерения существа Конвея, и я умоляю вас, действуйте как можно скорее. Это мой единственный шанс. Моя мыслительная деятельность угасает." - Отвлечемся на время от родителя, - решительно заявил Конвей. - Приступаем к вливанию содержимого флаконов новорожденному. Конвею не было нужды торопить своих ассистентов - телепатическое сообщение получили все трое. Он думал о том, что, может быть, им все-таки удастся сохранить разум и телепатию у будущего Защитника. Вероятно, ему стало хуже из-за неподвижности. Мерчисон и Торннастор делали свою часть работы, а Конвей вытянул пуповину и передвинул транспортировочную клетку с младенцем в сторону от операционного стола. В случае успешного завершения процедуры малыш мог сразу развить бурную активность и стать опасным для окружающих. К этому моменту Торннастор и Мерчисон уже ввели иглу в культю пуповины и подсоединили иглу тонкой трубочкой к одному из флаконов с содержимым желез. "А вдруг это не тот флакон?" - обреченно думал Конвей, открывая клапан и глядя на то, как желтоватый маслянистый секрет медленно струится по трубке. Правда, теперь шансы все же были гораздо выше, чем пятьдесят на пятьдесят. - Приликла, - произнес он в коммуникатор. - Я нахожусь в телепатическом контакте с Нерожденным, который, как я надеюсь, будет способен сообщить мне о физических или психологических последствиях вливания. Содержимое флаконов будет вводиться мизерными дозами во избежание необратимых эффектов, покуда я не пойму, какой из двух флаконов искомый. Но вы нужны мне, маленький друг. Поработайте, так сказать, в тылу. Держите меня в курсе любых изменений эмоционального излучения - таких изменений, которых сам Нерожденный может и не почувствовать. Если он прервет контакт или потеряет сознание, вся надежда на вас. - Понимаю, друг Конвей, - отозвался цинрусскиец и пополз по потолку поближе к операционному столу. - Отсюда я смогу уловить самые мельчайшие изменения в эмоциональном излучении Нерожденного, поскольку теперь на них не накладывается излучение его родителя. Торннастор принялся заканчивать восстановление целостности панциря Защитника, но при этом одним глазом глядел на монитор сканера, а еще одним - на Конвея, склонившегося к инфузионной системе. Конвей ввел первую микроскопическую дозу. "Я не ощущаю никаких изменений в мышлении за исключением нарастающей трудности... трудности поддержания контакта с вами, - прозвучал в его сознании беззвучный голос. - Не ощущаю я и никакой мышечной активности." Конвей ввел еще одну крошечную дозу, затем, в отчаянии, - еще одну, уже далеко не крошечную. "Никаких изменений" - передал свои мысли Нерожденный. Мысль утратила глубину, смысл ее еле улавливался на фоне жуткого телепатического шума. У Конвея вновь возник зуд в затылке. - Ощущается страх... - начал Приликла. - Ясно, что страх, - буркнул Конвей. - Мы же на телепатической связи, проклятие! - ..На подсознательном и на сознательном уровне, друг Конвей, - продолжал цинрусскиец. - На сознательном уровне Нерожденный боится того, что его физическая слабость и потеря чувствительности связаны с длительной неподвижностью. Но вот на уровне подсознания... Друг Конвей, разум не в состоянии самостоятельно оценивать себя объективно. Вероятно, слабнущий или затуманенный разум не в состоянии субъективно ощутить это состояние. - Маленький друг, - пробормотал Конвей, быстро отсоединил флакон и подсоединил другой, - вы гений! На этот раз ни о каких микроскопических дозах и речи быть не могло. Состояние обоих пациентов было угрожающим. Конвей выпрямился, чтобы лучше видеть, какое действие оказывает вливание на Нерожденного, но тут же был вынужден отпрянуть в сторону. Одно из щупальцев младенца просвистело у него над головой. - Держите его, а то он с подноса свалится! - крикнул Конвей. - В клетку его помещать рано. Он пока частично парализован. Хватайте его за щупальца и тащите в "детскую". Я бы вам помог, но мне придется держать флакон... "Я ощущаю прилив сил" - телепатировал Нерожденный. Мерчисон ухватила младенца за одно щупальце, Торннастор - за три. Нерожденный, которого теперь уже трудно было так называть, мотался между ними из стороны в сторону, пытаясь вырваться. Конвей следовал за ними, держа в руке флакон, к двери, ведущей в смежную палату. Руки Мерчисон, мощные щупальца тралтана и нога Конвея сделали свое дело и удержали младенца на то время, пока Конвей ввел ему содержимое флакона до конца. Затем они впихнули пациента внутрь цилиндра и захлопнули дверь. Юный Защитник, бывший Нерожденный, быстро затопал внутри цилиндра, храбро сражаясь с попадавшимися на его пути прутьями, дубинками и заостренными кольями, которые его колотили и кололи. - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался Конвей и вслух, и мысленно, страшно волнуясь. "Хорошо. Просто прекрасно. Это так чудесно, - последовал ответ. - Но я волнуюсь за своего родителя." - Мы тоже, - сказал Конвей и поспешил к операционному столу. Приликла приклеился к потолку прямо над Защитником. То, что эмпат так осмелел, означало, что он озабочен и общим состоянием пациента, и слабостью эмоционального излучения ФСОЖ. - Группа поддержки! - крикнул Конвей всем, кто стоял в дальнем конце палаты. - По местам! Снять крепеж со всех конечностей. Пусть двигается, но так, чтобы хирурги не пострадали. Работа по скреплению панциря еще не была закончена. За десять минут Торннастор и Конвей с ней управились. Все это время Защитник лежал неподвижно и не реагировал на удары и щипки, наносимые ему деталями аппаратуры жизнеобеспечения. В связи с общей слабостью пациента Конвей распорядился задействовать устройства на половину мощности и подключить систему принудительной вентиляции, чтобы в легкие Защитника поступал чистый кислород. К тому времени, когда были наложены последние скобки и Защитник был тщательно обследован с помощью сканера, он все еще не проявлял ни малейших признаков жизни. Конвей должен был каким-то образом разбудить его, пробиться в его замерший мозг, но для этого был открыт единственный канал. Боль. - Вывести систему жизнеобеспечения на полную мощность, - велел Конвей, старательно пряча отчаяние за показной уверенностью. - Есть изменения, Приликла? - Изменений нет, - отвечал эмпат, трепеща в волнах эмоционального вихря, исходившего от Конвея. И тут Конвей взбеленился. - Давай шевелись, черт бы тебя побрал! - воскликнул он и ребром ладони рубанул по ближайшему обмякшему щупальцу. Кожа, по которой пришелся удар, была розоватой и относительно мягкой - вряд ли кто из врагов Защитника мог бы подобраться к нему настолько близко, чтобы цапнуть его за это место. Да, кожа на этом участке была мягче, но Конвей все равно сильно ушиб руку. - Еще раз, друг Конвей, - посоветовал Приликла. - Ударьте его еще раз, да покрепче! - Ч-ч... Что? - не веря собственным ушам, переспросил Конвей. Приликла теперь дрожал от волнения. Он проговорил: - Я думаю... нет, я уверен, что уловил искорку сознания в тот самый миг, когда... Ударьте его! Ударьте еще раз! Конвей размахнулся, но тут вокруг его запястья крепко обвилось одно из щупальцев Торннастора. - Повторное бесполезное применение этой руки не усилит хирургической действенности нелепых пальцев ДБДГ, Конвей. Позвольте-ка мне... Диагност схватил расширитель и резко и точно заехал им по нужному месту щупальца. Тралтан продолжал наносить удары с различной частотой, он бил все сильнее, а Приликла науськивал его: - Крепче! Еще крепче! Конвей изо всех сил удерживался от того, чтобы истерически не расхохотаться. - Маленький друг, - недоверчиво проговорил он, - по-моему, вы пытаетесь стать первым цинрусскийцем-садистом в истории Федерации. Вы говорите так, будто... Почему вы бросились наутек? Эмпат, лавируя между светильниками, со всех ног бежал по потолку к двери. По пути он проговорил в коммуникатор: - Защитник быстро приходит в сознание, и он очень зол. Его эмоциональное излучение... Словом, рядом с этим существом лучше не находиться рядом, когда оно злится, да и в другое время тоже. Довольно хрупкий операционный стол рухнул. Защитник полностью очнулся и принялся яростно размахивать во все стороны щупальцами. Однако система жизнеобеспечения, окружавшая стол, к подобным выходкам Защитника была готова и принялась давать разбушевавшемуся пациенту сдачи. На несколько минут все застыли и в благоговейном молчании взирали на буйствующего ФСОЖ. Наконец Мерчисон облегченно рассмеялась. - Думаю, - сказала она, - теперь мы можем с чистой совестью заявить, что и пациент, и его отпрыск в добром здравии. Торннастор, скосив один глаз в сторону "детской", сказал: - А я бы не стал делать столь поспешных выводов. Малыш почти перестал двигаться. Все опрометью бросились в соседнюю палату. Всего несколько минут назад они оставили юного Защитника на попечении механической системы обеспечения, и тогда он весело сновал по цилиндру, радостно нападая на все, что двигалось. А теперь перед глазами Конвея предстало удручающее зрелище. Новорожденный вцепился двумя щупальцами в толстую дубинку, пытаясь оторвать ее от станины, а два других его щупальца лежали неподвижно. Но прежде чем Конвей успел открыть рот, он почувствовал, как в его мозг хлынул прохладный, ясный, спокойный поток мыслей: "Спасибо вам, друзья. Вы спасли моего родителя, и вам удалось произвести на свет первого разумного и обладающего телепатическим даром Защитника. С большим трудом я настроился на мысли различных существ, обитающих в этой огромной больнице, но никто из них, за исключением существ Конвея, Торннастора и Мерчисон, не сумел меня услышать. Однако есть еще двое существ, с которыми я смогу наладить полноценное общение безо всяких затруднений. Это следующий Нерожденный, который уже зреет внутри моего родителя, и еще один, что зреет внутри меня. Я предвижу будущее, когда все большее число Нерожденных будут становиться разумными и телепатически одаренными Защитниками, я представляю, какие технические, культурные и философские перспективы открываются вследствие этого..." Ясное, спокойное, полное тихой радости течение мыслей вдруг замутилось сильнейшей тревогой: "...Я надеюсь, эту тончайшую и сложнейшую операцию можно будет повторить?" - Тончайшую?! - фыркнул Торннастор и присовокупил к восклицанию непереводимый звук. - Более грубой операции в жизни не видел. Она была тяжелой, но никак не тонкой. К счастью, в будущем нам не придется играть в угадайку с секретом эндокринных желез. У нас будет наготове нужное синтезированное вещество, и поэтому элемент риска значительно снизится. У вас будут телепатические товарищи, - заключил тралтан. - Это я вам обещаю. Телепатически данные обещания было трудно исполнить, но еще труднее - нарушить. Конвею хотелось предупредить тралтана, чтобы тот подобными обещаниями не разбрасывался, но почему-то он подумал, что Торннастор и сам это прекрасно понимает. "Спасибо вам и всем, кто принимал и будет принимать участие в нашей судьбе. Но теперь я вынужден прервать контакт: настройка на ваши умы стоит мне больших усилий. Еще раз благодарю вас." - Подожди, - торопливо проговорил Конвей. - Почему ты перестал двигаться? "Я экспериментирую. Я предполагал, что не сумею произвольно управлять движениями тела, но, очевидно, это не так. За последние несколько минут ценой высочайших мысленных усилий мне удалось направить всю энергию, необходимую для поддержания моего организма в хорошей форме, на то, чтобы попытаться сломать этот конкретный кусок металла вместо того, чтобы беспорядочно колотить по всему, что попадается мне на глаза. Однако это очень тяжело, и вскоре мне придется отдаться на волю действия непроизвольной мускулатуры. Именно поэтому у меня такие радужные надежды на прогресс нашего вида в будущем. Надеюсь, что за счет постоянных упражнений мне удастся отучиться нападать на все и вся хотя бы в течение часа. Гораздо труднее избавиться от страха перед нападениями извне. Мне может потребоваться совет..." - Это просто восхитительно! - не выдержал Конвей, но его тут же прервал возобновившийся поток мыслей Защитника. "Однако я не хочу, чтобы меня выпустили из этого механизма - боюсь напугать ваших пациентов и сотрудников. Мой физический самоконтроль пока еще несовершенен. Я не готов к социальному контакту." У Конвея на миг загудело в затылке, а потом наступила величественная ментальная тишина, и эту тишину постепенно нарушили собственные мысли Конвея. Ни с того ни с сего ему вдруг стало ужасно одиноко. Глава 21 Второй консилиум диагностов для Конвея отличался от первого тем, что теперь он точно знал, чего ожидать: скрупулезного и безжалостного разбора его последних хирургических подвигов. Однако на сей раз на консилиуме присутствовали двое не-диагностов - Главный психолог и полковник Скемптон, офицер Корпуса Мониторов, в ведении которого находилось снабжение и эксплуатация госпиталя. Именно они стали мишенью для всеобщего внимания, расспросов и критики, причем критики настолько жесткой, что Конвею даже жалко их стало, хоть он и немного радовался отсрочке собственной экзекуции. Диагност Семлик требовал подтверждения безопасности установки источника питания для нового пищевого синтезатора. Источник должны были установить на два уровня выше его темного и жутко холодного царства, но Семлик все равно беспокоился за надежность теплоизоляции и тревожился, не попадет ли в его палаты излучение от реактора. Диагносты Супрод и Курзедт желали знать, наметились ли какие-либо сдвиги в деле выделения дополнительных помещений для сотрудников-кельгиан. Некоторые из них до сих пор жили в бывших комнатах илленсиан, где, невзирая на все принятые меры, до сих пор припахивало хлором. Полковник Скемптон принялся убеждать в том, что запах чисто психосоматический, поскольку не регистрируется самыми чувствительными детекторами. Параллельно заговорил диагност-мельфианин Эргандхир. Он принялся перечислять ряд мелких недочетов в оборудовании палат ЭЛНТ, которые очень раздражали и пациентов, и персонал. Полковник заверил его в том, что необходимые принадлежности заказаны, но в связи с их специфичностью придется подождать. Покуда продолжалась эта перепалка, Восан, вододышащий АМСЛ, пристал к О'Маре с расспросами на тему о том, целесообразно ли поручать работу в палате, предназначенной для тридцатиметровых чалдериан, существ, имеющих острые зубы и щупальца, хрупким птицеподобным налладжимцам. Восан не сомневался в том, что чалдериане налладжимцев сожрут и глазом не моргнут. Не успел Главный психолог ответить на этот вопрос, как зазвучал вежливый, с присвистом, голос ПВСЖ - диагноста Лахличи. Он высказал те же самые сомнения относительно появления все большего числа мельфиан и тралтанов на уровнях, населенных хлородышащими, и добавил, что ради экономии времени О'Мара, наверное, мог бы ответить сразу на оба вопроса. - Предположение верное, Лахличи, - отозвался О'Мара. - На оба вопроса ответ один. - Дождавшись тишины, он продолжал: - Много лет назад мое отделение приступило к осуществлению плана, в рамках которого предполагалось дать возможность тем членам персонала, чей профессионализм и психологическая адаптабельность представлялись мне адекватными, приобрести как можно больший опыт в сфере межвидовой медицины. Вместо того чтобы поручать этим медикам заботу о представителях того вида, к которому они сами принадлежат, они получали самых разнообразных пациентов. Ответственность, ложившаяся на плечи этих врачей в то время, не всегда соответствовала их статусу. Об успехе осуществления этого плана можно судить хотя бы по тому, что сегодня здесь присутствуют двое из вышеупомянутых сотрудников. - С этими словами О'Мара многозначительно глянул на Конвея и на кого-то еще, кого не было видно за внушительным корпусом системы жизнеобеспечения. - У других дела также идут неплохо. Увеличивать размах проекта мы не стали, однако первоначальные высокие требования остаются в силе. - Этого я не знал, - сказал Лахличи. Его перепончатое тельце беспокойно зашевелилось внутри заполненной желтоватой дымкой защитной оболочки. Эргандхир прищелкнул нижней челюстью и добавил: - Я тоже, хотя подозревал, что имеет место нечто подобное. Оба диагноста устремили взгляды на восседавшего во главе стола Торннастора. - В нашем заведении трудно хранить тайны, - признался Главный диагност. - Особенно мне. Требования к сотрудникам намного выше, нежели взаимопонимание, способность к слаженной работе с представителями других видов, умение по-настоящему проникнуться состраданием и любовью к любым пациентам и интуитивно выбирать правильный план лечения. Было решено, что о проекте не должны знать ни отобранные врачи-кандидаты, ни их коллеги, ни начальство - в тех случаях, когда испытуемые по каким-либо причинам не доберутся до вершины медицинской иерархии и их карьера остановится на почетной и уважаемой должности Старшего врача. Порой эти существа способны на более ответственную работу, а порой являют собой рассеянных зазнаек. И в том, и в другом случае им нет причин стыдиться или обижаться... "Я провалился, - с тоской подумал Конвей, - и Торни старается сообщить мне об этом в самой мягкой форме". - ...так или иначе у каждого из кандидатов есть возможность со временем достичь цели. Именно поэтому о проекте Главного психолога не стоит распространяться ни с кем, кроме здесь присутствующих. "Может быть, и для меня не все потеряно, - подумал Конвей, - хотя бы потому, что меня посвятили в планы О'Мары?" Между тем другая часть его сознания с трудом пыталась свыкнуться с образом Торннастора - скрытного, честного хранителя тайн, в то время как он слыл главным сплетником в госпитале. Слово вновь взял Главный психолог. - Наши намерения не заключаются в том, чтобы вынуждать кого-либо работать за пределами своей компетенции, - сказал он. - Однако нужды госпиталя таковы, что мы обязаны использовать и ресурсы персонала, и, - тут О'Мара выразительно глянул на полковника Скемптона, - весь остальной потенциал нашего учреждения на полную катушку. Относительно внедрения налладжимцев в палату чалдериан могу сказать следующее: я установил, что, если врачу или медсестре общение с пациентом грозит больше, нежели пациенту - его заболевание, или если, как в случае с палатами для хлородышащих, пациента больше его болезни пугает физическая масса тех, кто его выхаживает, волей-неволей со стороны медиков проявляется большая осторожность и забота, что, в свою очередь, весьма положительно сказывается на взаимоотношениях врача и больного. А теперь, раз уж мы коснулись этой темы, - продолжал Главный психолог, - у меня тут подготовлен небольшой список сотрудников, которые на мой взгляд - в том случае, конечно, если вы одобрите мой выбор, - достойны повышения в должности и присвоения им звания Старших врачей. Это доктора Селдаль, Вестиморраль, Шу и Трегмар. Старшим врачом, заслуживающим перевода в разряд диагностов, безусловно, является Приликла... Конвей, у вас рот открыт. Вы хотели что-то сказать? Конвей покачал головой и, запинаясь, проговорил: - Я... я несколько... удивлен, что вы собираетесь выдвигать цинрусскийца на такую должность. Он хрупок, невероятно боязлив, и на нем может плачевно сказаться воздействие мнемограмм. Но как друг я пристрастен, и мне не хотелось бы... - Среди сотрудников госпиталя, - торжественно пробасил Торннастор, - не нашлось бы ни единого, кто бы был беспристрастен в отношении Приликлы. Взгляд, которым Конвея сверлил О'Мара, выдавал столь блестящий аналитический ум, что тут недалеко было и до телепатии. Конвей радовался тому, что на консилиуме отсутствует его маленький друг-эмпат, ибо ни собственными мыслями, ни собственными чувствами он сейчас гордиться не мог. Он испытывал муки ущемленного самолюбия пополам с завистью. Нет, не то чтобы он завидовал Приликле или хотел принизить его. Он искренне радовался тому, что цинрусскиец пошел на повышение. Но зачем эмпату входить в ряды медицинской элиты госпиталя, когда он запросто мог бы остаться талантливым и уважаемым Старшим врачом! - Конвей, - сдержанно проговорил О'Мара, - быть может, вы попытаетесь объяснить мне, почему, на ваш взгляд, возникла мысль о том, чтобы присвоить Приликле звание диагноста. Будьте пристрастны или беспристрастны - как вам угодно. Несколько секунд Конвей потратил на то, чтобы призвать свои alter ego и самого себя к объективности. Далось ему это нелегко: стоило у него завестись задним мыслям, его партнеры по разуму тут же отвечали ему взаимностью. В конце концов он изрек: - Дополнительная опасность в виде получения телесных повреждений в данном случае вряд ли велика, поскольку Приликла всю жизнь избегает физических и психологических потрясений. Думаю, это свойство характера он сохранит и на этапе первоначального замешательства, обусловленного действием мнемограмм. Да и само замешательство вряд ли будет столь резким, как мне подумалось сначала: ведь будучи эмпатом, Приликла знаком с чувствами множества различных существ. Нам, неэмпатам, наибольший дискомфорт создают именно чужеродные мысли и чувства. В течение многих лет совместной работы с этим существом, - продолжал Конвей, - я наблюдал за тем, как он на деле применяет свое уникальное дарование, замечал, что он порой согласен взять на себя дополнительную ответственность, невзирая на то, что это чревато для него крайне неприятными эмоциональными последствиями. Взять хотя бы его самоотверженную работу по сортировке раненых после катастрофы в системе Менельден и ту неоценимую помощь, что он оказал нашей бригаде во время родов у Защитника. Когда в госпиталь прибудет гоглесканка Коун, я думаю, вряд ли кто, кроме Приликлы, сумеет лучше найти с ней общий язык, подбодрить, утешить... Поняв, что уклонился от темы, Конвей закончил свою речь просто и безыскусно: - Думаю, из Приликлы получится замечательный диагност. А про себя он добавил: "Вот бы хоть кто-нибудь про меня сказал что-нибудь такое". Главный психолог одарил Конвея долгим испытующим взглядом и сухо проговорил: - Рад, что мы с вами солидарны, Конвей. Наш крошка эмпат способен сделать так, что рядом с ним выкладываются на все сто и подчиненные, и начальство. При этом он совершенно не занудствует, как некоторые из нас. - О'Мара саркастически улыбнулся и продолжал: - Как бы то ни было, Приликле придется еще как минимум год проработать во главе бригады медиков "Ргабвара" и в промежутках между вызовами неотложки нести дополнительную амбулаторную нагрузку. Конвей промолчал, а О'Мара добавил: - Как только в госпитале водворится ваша подруга ФОКТ и я подвергну ее самому тщательному психологическому тестированию, не сомневаюсь, мне удастся удалить из вашего сознания импринтинг ее разума и избавить ее от вашего. Сейчас я не буду вдаваться в подробности, но вам недолго осталось мучиться. О'Мара пристально смотрел на Конвея - наверно, ждал благодарности или вообще хоть какой-то реакции, но Конвей не в силах был проронить ни слова. Он думал об одиноком, многострадальном, измученном страшными снами, но между тем таком славном существе, которое обменивалось с ним мыслями и направляло его поступки - порой настолько незаметно, что он этого и не понимал. Еще он думал о том, как проста стала бы его жизнь, если бы его разум снова стал принадлежать только ему, за исключением доноров мнемограмм, но мнемограммы можно было стереть когда угодно... Он думал о прибытии Коун, которая будет содрогаться от страха всякий раз, когда мимо нее пройдет какое-нибудь инопланетянское страшилище, о том, что ее визит сулит возможность решить, как избавить гоглесканцев от видового психоза. Но больше всего он думал об уникальной способности Коун удерживать его от опрометчивых шагов, упорядочивать его мышление, о ее любознательности и осторожности, из-за которой у Конвея возникало желание все проверять и перепроверять все, о чем он думал, что собирался сделать. Не станет этого - и некому будет удержать его от поспешных выводов. Он вздохнул. - Нет, - решительно заявил он. - Пусть все останется как есть. Послышалось множество непереводимых звуков. О'Мара, не мигая, смотрел на Конвея. Тишину нарушил полковник Скемптон. - Я насчет этой гоглесканки, - резко проговорил он. - Чем ее прибытие грозит моему отделу? После оборудования палаты для Защитника и "детской" для его отпрыска и срочного заказа на протезы для худлариан... - Никаких особых сложностей не возникнет, полковник, - улыбнувшись, прервал Скемптона Конвей. - Понадобится всего-навсего небольшое изолированное помещение с ограниченным перечнем посетителей и самой обычной средой для теплокровных кислорододышащих. - Ну, слава Богу, - с чувством изрек Скемптон. - Относительно протезов для худлариан, - вставил Торннастор, покосившись одним глазом на полковника, - их придется заказать побольше в связи с теми операциями, что задумал Конвей для стареющих ФРОБ. Его проект одобрен Главным психологом, и, по всей видимости, его с энтузиазмом восприняли все те худлариане, с кем довелось пообщаться О'Маре. Госпиталь при всем желании не сможет вместить всех желающих попасть на ампутацию, так что вашему отделу не придется разворачивать массовое производство протезов, но... - Спасибо, порадовали, - облегченно вздохнул Скемптон. - ...мы намереваемся наладить такое производство непосредственно на Худларе, - продолжал Торннастор. - Там же со временем будут производиться и операции теми худларианами-медиками, которые закончат обучение в госпитале. На организацию производства и обучения уйдет некоторое время, Конвей, но я поручаю весь проект вам и просил бы вас сделать его приоритетным. Конвей думал о единственной особи ФРОБ, в настоящее время стажировавшейся в госпитале, и о том, что вскоре к этой медсестре присоединятся во множестве другие ее сородичи, столь же симпатичные и дружелюбные. А потом он вспомнил о тех муках ада, которые терпели пациенты в гериатрической палате, как страдал их ясный разум, заключенный в разлагающееся тело, и решил, что программа обучения худларианских медиков - дело в высшей степени приоритетное. - Да, конечно, - сказал он Торннастору, посмотрел на О'Мару и добавил: - Благодарю вас. Торннастор развел в стороны все четыре глаза, стараясь охватить взглядом сразу всех присутствующих, и изрек: - Давайте поскорее закончим наше заседание, дабы приступить к работе вместо того, чтобы бесконечно говорить о ней. О'Мара, вы хотите еще что-то добавить? - Мне осталось лишь завершить перечень повышений в должности и новых назначений, - отозвался Главный психолог. - Я буду краток. В списке осталось одно имя. В случае вашего словесного одобрения этот специалист будет утвержден в своем нынешнем звании и назначен на должность Главного диагноста Хирургического отделения. Торннастор прогулялся взглядом по членам высокого собрания и, уставившись на О'Мару, резюмировал: - В обсуждении нет необходимости. Возражений нет. Утверждаем. Когда отзвучали поздравления и наиболее массивные диагносты разошлись, Конвей еще долго не мог подняться из-за стола - сидел, не сводя глаз с О'Мары, надеясь, что вот-вот оправится от потрясения и ощутит бурную радость. О'Мара пристально смотрел на него - угрюмый и непроницаемый, как всегда, и все-таки было что-то в его взгляде, похожее на отцовскую гордость. - Неужели, - наконец провещился Главный психолог, - кромсая пациентов направо и налево в последние несколько недель, вы ожидали чего-то другого, а?