авился к мертвой части побережья - большой полосе огромного "ковра", убитого колесниками, чтобы расширить защищенный район проживания. Соотечественники Саррешана осуществили это, сбросив несколько "грязных" ядерных бомб в десяти милях от берега. Затем они дождались, пока прибрежные обитатели перестали убивать, есть и пить, а хищники потеряли интерес к падали. Радиоактивные осадки не коснулись колесников, так как преобладающие ветры дули в сторону материка. Но Конвей намеренно выбрал точку в нескольких милях от этой части побережья, где жизнь по-прежнему проявляла значительную активность. При определенной удаче их исследования могли превратиться в нечто большее, чем просто препарация трупа. С уходом хищников расцвела морская растительность. На Драмбо грань между растительной и животной жизнью, как правило, была смазанной, а животные всеядными. Они прошли вдоль берега почти милю, когда им встретился первый рот. Он был сжат не до конца, но щели оказалось недостаточно, чтобы проникнуть в него. Однако времени даром они не потеряли, так как по пути Камсаюг и Саррешан показали им множество опасных растений, которых даже покрытым естественной броней инопланетянам стоило по возможности избегать. Практика внеземной медицины значительно упрощалась тем, что болезни и инфекции у одного вида существ не передавались другому. Но это не означало, что яды и другие токсичные вещества, вырабатываемые инопланетными растениями и животными, не могут убить, тем более, что на морском дне Драмбо растительность была особенно "злобной". Некоторые виды были покрыты отравленными шипами, а один из них оказался чем-то вроде растений-осьминогов. Первый рот, куда можно было проникнуть, походил на огромную пещеру. Когда они последовали за колесниками внутрь образования, прожекторы машины высветили мертвенно-бледные извивающиеся и покачивающиеся растения; травянистый ковер исчезал за пределами видимости. Саррешан и Камсаюг выписывали неуверенные восьмерки на густо заросшем дне и извинялись за то, что не смогут отправиться дальше, не рискуя при этом увязнуть и остановиться. - Мы понимаем, - сказал им Конвей, - и спасибо вам. По мере продвижения вглубь огромного рта растительность редела, стали видны большие участки "плоти" животного. Она выглядела шероховатой и волокнистой и больше походила на растительный, нежели на животный материал, даже при том, что существо погибло несколько лет назад. Неожиданно свод стал понижаться, и передние прожекторы высветили первое серьезное препятствие - сплетение длинных, похожих на бивни зубов, которые были расположены так часто, что напоминали окаменелый лес. Один из мелфиан доложил первым: - Доктор Конвей, - начал он, - не могу утверждать с абсолютной уверенностью, пока мои образцы не проверят патологи, но все указывает на то, что зубы состоят скорее из растительного, а не костного вещества животного происхождения. Они густо покрывают верхнюю и нижнюю части рта и простираются за пределы видимости. Корни их растут поперек, так что при постоянном давлении зубы могут свободно наклоняться вперед или назад. В нормальном положении они направлены под острым углом в сторону входного отверстия и, скорее всего, просто убивают крупных хищников, а не пережевывают их. Исходя из положения и состояния нескольких лежащих здесь трупов, я бы сказал, что пищеварительная система существа чрезвычайно проста. Вода с живыми организмами всех размеров засасывается в желудок или преджелудок. Мелкие животные проскальзывают между зубами, а большие на эти зубы накалываются. Затем внутреннее течение и вес убитых животных отклоняют зубы внутрь, и трупы освобождаются. Полагаю, что небольшие животные для существа не опасны, а вот крупные хищники могут причинить желудку серьезные повреждения, до того, как их нейтрализует пищеварительная система, поэтому они должны быть убиты заранее. Конвей направил луч прожектора туда, где находился мелфианин, и увидел, как тот помахал одной из конечностей. - Звучит резонно, доктор, - произнес Конвей. - Меня не удивит, если пищеварительные процессы существа действительно протекают очень медленно. На самом деле мне становится все любопытней - является ли существо в большей степени растением, нежели животным. Организм таких размеров из обычной плоти, крови, костей и мышц вообще представляется мне слишком тяжелым, чтобы передвигаться. Однако существо передвигается и делает все, что ему необходимо, правда, чрезвычайно медленно... - Конвей прервал свою речь и максимально сузил луч прожектора. - Вам лучше находиться на борту, чтобы мы смогли прожечь проход в этих зубах. - В этом нет необходимости, доктор, - возразил мелфианин. - Зубы сгнили и стали слабыми и хрупкими. Вы можете через них просто проехать, а мы пройдем за вами. Эдвардс опустил крейсер на дно и двинул его вперед со скоростью, удобной для мелфиан. Сотни длинных бесцветных зубов цеплялись за машину и медленно опрокидывались в мутной воде. Неожиданно этот частокол кончился, и они оказались на чистом месте. - Если зубы являются специализированной формой растительной жизни, - задумчиво произнес Конвей, - то они занимают слишком четко ограниченный район, а это предполагает, что кто-то отвечает за их посадку. Эдвардс, соглашаясь, что-то пробормотал и взглядом проследил за всеми участниками экспедиции, пока они не вышли из проделанного машиной прохода. - Туннель опять расширяется и уходит вглубь, - вскоре сообщил он. - И я вижу еще одну предположительно специализированную форму растительной жизни. Крупная, не правда ли? А вот еще такая же. Да они разбросаны здесь повсеместно. - Это слишком далеко, - сказал Конвей. - Не стоит терять из вида путь наружу. Эдвардс отрицательно покачал головой. - Мне видны точно такие же отверстия по обе стороны от нас. Если это желудок, а место выглядит достаточно обширным, отсюда должно быть несколько выходов. Неожиданно Конвей разозлился. - Мы знаем, что только в этой мертвой секции существуют сотни этих самых ртов, о количестве желудков можно лишь гадать. Если только наши радары не врут - это огромные, ровные, пустые пещеры, простирающиеся на мили окрест. А мы не коснулись проблемы даже вскользь! Эдвардс добродушно хмыкнул и указал вперед: - Они похожи на сталактиты, размякшие в средней части. Мне хотелось бы взглянуть на них поближе. Даже худларианин вышел наружу, чтобы осмотреть огромные, резко очерченные колонны, которые поддерживали свод. Им удалось, используя переносные анализаторы, установить, что колонны состоят из мышечной ткани существа и не являются новым видом растений, как они предполагали ранее, хотя и покрыты чем-то вроде переросших водорослей. Неподалеку от этик колонн располагались почти трехфутового диаметра пузыри, которые, казалось, вот-вот лопнут. Мелфианин, бравший образцы мышечной ткани, случайно задел один из них, и тот буквально взорвался, а за ним детонировали еще пузырей двадцать, расположенные поблизости. Из них выплеснулась густая жидкость молочного цвета, которая быстро растеклась и растворилась в окружающей воде. Мелфианин издал непереводимый звук и отскочил в сторону. - Что случилось? - резко спросил Конвей. - Жидкость ядовита? - Нет, доктор. Большой процент содержания кислот, но не такой уж опасный. Если бы вы были вододышащим, то сказали бы, что она дурно пахнет. Но посмотрите, как она действует на мышцы! Огромную мышечную колонну, прочно вросшую и в дно, и свод, охватила дрожь, ее острые грани постепенно разглаживались. - Да, - серьезно проговорил Конвей, - это подтверждает нашу теорию о том, каким образом существо переваривает пищу. Ну, а теперь, полагаю, пора возвращаться на "Декарт" - этот район может оказаться не таким безжизненным, как мы думали. Специализированные растения, исполнявшие роль зубов, служили фильтром и убивали живность, засасываемую в желудок существа. Другие растения-симбиоты, обитающие на мышечных колоннах, выделяли секреты, которые заставляли мускулы напрягаться, расширять объем желудка и засасывать большое количество воды с пищей. Предположительно, секреты служили и для растворения пищи, способствовали ее усвоению через стенки желудка или с помощью других специализированных растений. Медики взяли достаточно много образцов для Торннастора, чтобы тот мог детально описать механизм пищеварения гиганта. Когда из-за всосавшейся пищи концентрация пищеварительных секретов снижалась, уменьшалось и их действие на мышцы, отчего колонны частично сокращались, а непереваренные продукты выталкивались наружу. Теперь пузыри начали растягивать остальные колонны. Само по себе это не означало, что существо еще живо, просто мертвые мышцы могли по-прежнему реагировать на соответствующие раздражители. Тем не менее свод пещеры поднимался все выше, и в нее снова устремилась вода. - Согласен, доктор, - произнес Эдвардс, - давайте отсюда выбираться. Но можно попробовать выйти через другое ротовое отверстие - вдруг по пути мы узнаем что-нибудь новенькое? - Ладно, - согласился Конвей, с беспокойством ощущая, что этого делать не стоит. Уж если тут могут сокращаться мертвые мышцы, то на какие еще формы непроизвольной активности способно гигантское животное? - Вы поезжайте, но грузовой и пассажирский люки оставьте открытыми - я пойду снаружи вместе с инопланетянами. Спустя несколько минут Конвей, ухватившись за удобный выступ на броне крейсера, вместе с машиной направился вслед за инопланетянами в другой туннель. Он надеялся, что они движутся к ротовому отверстию, а не куда-то вглубь существа. Эдвардс доложил, что туннель загибается в сторону живого участка побережья. Но прежде чем Конвей успел отдать приказ об остановке и возвращении обратно старой дорогой, почувствовав через скафандр явное понижение температуры, их движение было прервано. - Майор Эдвардс, пожалуйста, остановите крейсер, - попросил один из мелфиан. - Доктор Конвей, сюда, вниз. Думаю, что нашел мертвого... коллегу. Это был драме СРЖХ, уже не прозрачный, а молочного цвета, со сморщенным телом, вдоль которого тянулась резаная рана. Безжизненное тело, болтаясь возле дна, билось о стены. - Торннастор будет благодарен, дружище, - с энтузиазмом объявил Конвей, - да и О'Мара с Приликлой тоже. Давайте погрузим его на борт вместе с другими образцами. Ах да, я не вододышащий, но он не очень... - Нет, - ответил мелфианин на непроизнесенный вопрос. - Я сказал бы, что он слишком недавно умер, чтобы неприятно пахнуть. Чалдер величественно вернулся назад, его щупальца подхватили труп СРЖХ и перенесли его в охлажденное помещение для образцов. После этого он вернулся на свое место, а через несколько секунд в их наушниках прозвучало одно-единственное слово, переведенное транслятором: - Компания. Эдвардс направил все прожекторы вперед, высветив сцепившийся в драке бродячий зверинец, который заполнил почти всю горловину туннеля. Конвей опознал два вида крупных морских хищников, вероятно, сумевших пробиться через частокол зубов, несколько хищников поменьше, с десяток СРЖХ и двух-трех большеголовых рыбин со щупальцами, которых он раньше никогда не видел. Сначала было невозможно различить, кто с кем дерется, да и вообще волнует ли этот вопрос участников схватки. Эдвардс опустил крейсер на дно. - Назад, внутрь! Быстрее! Добираясь полубегом полувплавь к машине, Конвей едва ли не до слез завидовал подвижности мелфиан под водой. Он обогнал худларианина, на панцире которого сомкнулись челюсти большого хищника. Прямо над ним СРЖХ свернулся вокруг одной из незнакомых Конвею рыбин. Драмбианский лекарь уже наливался краснотой, приступив к врачеванию единственным известным ему методом. Раздался гулкий вибрирующий звук - еще один хищник попробовал на вкус крейсер и расколол два из четырех прожекторов. - В грузовой отсек! - прокричал Эдвардс охрипшим от волнения голосом. - На прогулку до пассажирских люков нет времени! - Отстань, дурачок, - уговаривал худларианин хищника, устроившегося на его спине. - Я несъедобный. - Конвей, сзади! Два крупных хищника приближались к нему вдоль дна, а сбоку к ним мчался чалдер. Неожиданно между передним хищником и Конвеем возник драме СРЖХ. Он лишь вскользь коснулся чудовища, но хищника тут же охватили такие страшные конвульсии, что из-под кожи вылезли белые кости. "Значит, ты можешь не только лечить, но и убивать", - с благодарностью подумал Конвей, стараясь увернуться от второй бестии. Но тут подоспел чалдер. Взмахом хвоста с костяной булавой он освободил спину худларианина; одновременно он открыл огромную пасть, и ужасные челюсти сомкнулись на шее второго хищника. - Спасибо, доктор, - поблагодарил Конвей. - Ваша техника ампутации несколько грубовата, но весьма эффективна. - Слишком часто приходится жертвовать аккуратностью ради скорости... - ответил чалдер. - Хватит болтать, забирайтесь внутрь! - закричал на них Эдвардс. - Подождите! Нам нужен еще один местный медик для О'Мары... - начал Конвей. Драмбианский врач плавал в нескольких ярдах от них, как ярко-красный фонарь, он плотно свернулся вокруг своего пациента. Конвей указал в его сторону и попросил чалдера: - Затолкните его внутрь, доктор. Только поласковей - он умеет еще и убивать. Когда через несколько минут входной люк с грохотом закрылся, в грузовом отсеке находились два мелфианина, худларианин и чалдер, а также драме СРЖХ со своим пациентом и Конвей. Машина периодически вздрагивала, когда особенно крупные хищники бились о ее броню. В грузовом отсеке было так тесно, что пошевелись только чалдер, и вся компания, разве кроме покрытого панцирем худларианина, превратились бы в кашу. Казалось, прошло несколько лет, прежде чем в гермошлеме Конвея раздался голос Эдвардса: - Доктор, у нас течь в паре мест, но не очень сильная. Во всяком случае вододышащих это не должно волновать. Автоматические кинокамеры хорошо поработали, отсняв, как местные врачи оказывают помощь существам, обитающим внутри гиганта. О'Мара будет очень доволен. О, впереди показались зубы. Скоро мы выберемся из этой... * * * Тремя неделями позже, уже в Госпитале, Конвей вспоминал этот разговор. Живые и мертвые экземпляры, а также фильмы были соответственно исследованы, если можно, препарированы и просмотрены столько раз, что медузообразные драмбы волнообразными движениями проходили через все его сны. Но О'Мару это не удовлетворило. Больше того, он был очень недоволен, и прежде всего собой, что боком выходило для окружающих. - Мы обследовали лекарей с Драмбо и поодиночке и вместе, рассказывал Приликла, тщетно пытаясь смягчить напряженную атмосферу в кабинете. - Никаких свидетельств того, что они общаются устно, визуально, телепатически, с помощью запахов или еще каким-либо известным нам способом, нет. Характер их эмоционального излучения заставляет меня подозревать, что они вообще не общаются в общепринятом смысле этого слова. Они просто осознают присутствие существ и предметов вокруг себя и с помощью глаз и эмпатических органов, подобных тем, которыми обладает моя раса, способны отличить друзей от врагов. Вспомните, они без колебаний атаковали хищников Драмбо и не обращали внимания на визуально гораздо более страшного доктора с Чалдерскола, который испытывал к ним дружеские чувства. До сих пор мы сумели обнаружить только то, - продолжал Приликла, что у них чрезвычайно развиты эмпатические способности, но они никак не связаны с разумом. То же самое относится и ко второму драмбу, которого вы привезли, за исключением того, что он... - ...гораздо более толковый, - мрачно закончил О'Мара. - Почти такой же толковый, как недоразвитая собака. Я не боюсь признать, что некоторое время приписывал наши неудачи нехватке собственного профессионального опыта. Но сегодня стало ясно, что с вашей подачи мы просто теряли напрасно время, предлагая сложные тесты драмбианскому животному. - Но ведь этот СРЖХ спас меня, - вставил Конвей. - Очень специфичное, но неразумное животное, - твердо сказал О'Мара. - Оно защищает и врачует друзей и убивает врагов, но оно об этом не думает. Что же касается нового приведенного вами экземпляра, то когда мы показали ему управляемый мыслью инструмент, он стал излучать узнавание и осторожность - чувства, сходные с теми, которые мы испытываем, стоя рядом с оголенными проводами, - но, по словам Приликлы, он не только не пытался управлять устройством, но даже не думал о нем. - Так что извините, Конвей, - закончил майор, - но мы по-прежнему будем искать существ, создавших инструменты, и местных разумных медиков для оказания помощи в решении вашей проблемы. Конвей долгое время молчал, уставившись на двух СРЖХ, находившихся на полу кабинета О'Мары. Одно как-то не вязалось с другим. Существо, спасшее ему жизнь, сделало это бездумно, не испытывая никаких чувств. СРЖХ был просто специалистом, таким же, как и другие специализированные животные и растения, обитающие внутри огромных существ и выполняющие работу, для которой они предназначены. Химические реакции внутри гигантов происходили так медленно - да иначе и не могло быть, так как даже кровью ему служила вода с легкими примесями, - что специальные растительные и животные симбиоты осуществляли внутреннюю секрецию, необходимую для мышечной активности, поддержания эндокринного баланса, снабжения пищей и уборки отходов с больших участков плоти. В то время как другие симбиоты управляли дыхательным процессом гиганта и обеспечивали его чем-то вроде зрения на поверхности. - У друга Конвея есть мысль, - сообщил Приликла. - Действительно, - согласился Конвей, - но я хотел бы ее проверить, доставив сюда мертвого СРЖХ. Торннастор пока не делал с ним ничего существенного, а если что-то случится, мы легко можем достать другого. Мне хотелось бы показать живым СРЖХ или мертвого собрата. Приликла говорит, что у них вообще не бывает сильных эмоций, - добавил Конвей. - Они размножаются делением, так что сексуальные чувства у них тоже отсутствуют. Но вид мертвой особи их собственного вида должен вызвать какую-то реакцию. О'Мара не сводил немигающего взгляда с Конвея. - Судя по тому, как дрожит Приликла, и по самодовольному выражению вашего лица, вы считаете, что у вас уже есть ответ. Но что должно произойти? Эти двое излечат и воскресят мертвого? Ладно, не обращайте на меня внимания, я подожду и дам вам возможность разыграть этот медицинский спектакль... Когда привезли мертвого СРЖХ, Конвей быстро спустил его на пол кабинета и махнул рукой, чтобы О'Мара и Приликла отошли в сторону. Два живых СРЖХ целеустремленно направились к трупу. Они коснулись тела, сомкнулись над ним и в течение десяти минут что-то с ним делали. Когда они закончили и разошлись, на полу ничего не оставалось. - Никаких заметных изменений в эмоциональном излучении, никаких признаков горя или печали, - сообщил Приликла. Он весь дрожал, но причиной этого, возможно, были его собственные переживания. - Вы, кажется, не удивлены, Конвей? - с осуждающим видом спросил О'Мара. - Нет, сэр, - улыбнулся Конвей. - Я по-прежнему разочарован, что не вступил в контакт с местными врачами, но эти зверушки их лучшие помощники. Они убивают врагов своих гигантских хозяев, лечат и защищают их друзей и исполняют роль санитаров. Вам это ничего не напоминает? Конечно же, они не врачи, они всего лишь добрые, славные лейкоциты. Но их должны быть миллионы, и все они - на нашей стороне... - Рад, что вы удовлетворены, доктор, - произнес главный психолог, подчеркнуто посмотрев на часы. - Но я вовсе не удовлетворен, - возразил Конвей. - Мне по-прежнему необходим опытный старший патолог, который смог бы управиться со всем больничным оборудованием. Мне надо поддерживать связь с... - По возможности самую тесную связь, - неожиданно усмехнулся О'Мара. - Я вполне понимаю, доктор, и я безотлагательно поговорю с Торннастором, как только вы закроете дверь... Глава 5 БОЛЬШАЯ ОПЕРАЦИЯ На таинственной и прекрасной планете было только тридцать семь нуждающихся в лечении пациентов. Они сильно отличались по размерам и степени запущенности болезни. Естественно, что лечение следовало начинать с того, кто чувствовал себя хуже всех, хотя он и был самым крупным из них - настолько крупным, что на суборбитальной скорости шесть с лишним тысяч миль в час уходило больше девяти минут, чтобы добраться от одного его бока до другого. - Это большая проблема, - серьезно сказал Конвей, - и даже с высоты она не выглядит меньше. Не становится она меньше и из-за недостатка квалифицированной помощи. Голос патолога Мэрчисон, которая находилась вместе с Конвеем в крохотном наблюдательном блистере [куполообразный выступ из прозрачного материала в корпусе летательных аппаратов] разведкорабля, звучал холодно: - Я изучала все материалы по Драмбо задолго до прибытия сюда и вот уже в течение двух месяцев моего пребывания на планете, - как бы защищаясь ответила она, - но я согласна, что, только увидев существо целиком собственными глазами, действительно начинаешь осознавать его масштабы. Что же касается недостатка помощи, вы должны понимать, доктор, мы не можем лишить Госпиталь всего персонала и оборудования, даже если ваш пациент достигает размеров субконтинента, - существуют тысячи более мелких и гораздо легче излечимых пациентов не менее нуждающихся в ней. А если ты имеешь в виду меня, именно мое пребывание на этой планете, - добавила она сердито, - то я прилетела сразу же, как только мой шеф решил, что я действительно тебе нужна в качестве патолога. - В течение шести месяцев я твердил Торннастору, что мне здесь нужен лучший патолог, - мягко сказал Конвей. Мэрчисон была прекрасна в гневе, но еще лучше она выглядела в хорошем настроении. - Я думал, что в Госпитале все знают, зачем ты мне нужна на самом деле, и это одна из причин, почему ты находишься в этом тесном блистере, разглядывая ландшафт, который мы оба видели на пленке не один раз, и споришь в то время, когда можно получить удовольствие от внеслужебных отношений... - Говорит пилот, - раздался из динамика дребезжащий голос. - Мы сейчас идем по нисходящей траектории и теряем высоту, приземлимся в пяти милях от терминатора. Реакцию светочувствительных растений на восход стоит посмотреть. - Спасибо, - поблагодарил Конвей и обратился к Мэрчисон: - Вообще-то я не собирался все время глазеть в окно. - Зато я собиралась, - ответила она, уперев сжатый кулак в его челюсть. - На тебя я могу насмотреться в любое время. Неожиданно она указала вниз рукой и воскликнула: - Смотри, кто-то рисует на твоем пациенте желтые треугольники! Конвей рассмеялся. - Я забыл, что ты пока не в курсе наших проблем по контакту. Большинство приповерхностных растений сверхчувствительны, и некоторые считают, что они служат существу чем-то вроде глаз. Мы направляем с орбиты яркий луч на темные или сумеречные районы и, быстро перемещая его на поверхности, рисуем геометрические и другие фигуры. Что-то вроде видеографики на дисплее. Правда, ответной реакции до сих пор мы не замечали. Вероятно, существо не может ответить, даже если бы и захотело, так как глаза - это сенсорный орган, а не передатчик. В конце концов, мы тоже не умеем разговаривать глазами. - Говори от первого лица, - поправила она. - Серьезно, - продолжал Конвей, - я начинаю задумываться, а что, если гигантское создание само по себе высокоразумно?.. Вскоре после этого они опустились на поверхность и осторожно ступили на пружинистую "землю". С каждым шагом они приминали по несколько глазных растений. От мысли, что у пациента были миллионы таких "глаз", не становилось легче, и они переживали, что невольно причиняют ему вред. Когда они отошли от корабля ярдов на пятьдесят, она спросила: - Если эти растения действительно являются глазами, а это естественное предположение, поскольку они чувствительны к свету, то почему их так много в районах, где опасность угрожает очень редко? Периферийное зрение для слежения за околоротовыми районами было бы гораздо более полезным. Конвей кивнул. Они осторожно опустились на землю между растениями, их длинные тени наполнились желтизной плотно свернувшихся листьев. Он отметил, что их следы, протянувшиеся от входного люка корабля, тоже ярко-желтого цвета, и провел руками над растениями, частично их затеняя. Листья, находившиеся в полутени или хотя бы чуть-чуть поврежденные, реагировали точно так же, как и полностью лишенные света. Они туго сворачивались, демонстрируя свою обратную ярко-желтую сторону. - Корни очень тонкие и уходят в бесконечность, - сказал Конвей, бережно разгребая мнимую землю пальцами, чтобы показать белесые корешки, которые, прежде чем исчезнуть из виду, сужались до толщины струны. - Даже при помощи шахтного оборудования и во время исследований с землеройками нам так и не удалось отыскать их конец. Ты узнала что-нибудь новое от тех, кто работает внутри? Он присыпал обнаженный корень, продолжая слегка прижимать ладони к рыхлой почве. - Не слишком много, - ответила она, наблюдая за Конвеем. - Точно так же, как свет и темнота заставляют листья сворачиваться и разворачиваться, внутри этих растений под воздействием освещения возникают электрохимические изменения в их жизненных соках. В них содержится так много минеральных солей, что они являются очень хорошим проводником. Возникающие в результате этих изменений электрические импульсы очень быстро проходят от растения до окончания корня. Эр, милый, что ты там делаешь, щупаешь его пульс? Конвей молча покачал головой, и она продолжила: - Глазные растения равномерно распределены по всей поверхности пациента, включая те районы, где находятся густые заросли растений, обновляющих воздух и уничтожающих отходы, так что раздражение, полученное в любом месте наружного покрова поверхности, очень быстро - а практически мгновенно - передается в центральную нервную систему через богатый минералами сок. Но что меня беспокоит, так это возможные причины, по которым существо вырастило себе глаз в несколько сот миль в поперечнике. - Закрой глаза, - улыбаясь сказал Конвей. - Я буду до тебя дотрагиваться, а ты постарайся как можно точнее описать, в каком месте я это делаю. - Ты слишком долго находился в компании мужчин и инопланетян... начала было она, но осеклась, и лицо ее приняло задумчивый вид. Конвей начал с того, что легко прикоснулся к ее лицу, затем дотронулся тремя пальцами до верхней части плеча и продолжил в том же духе. - Левая щека, примерно в дюйме от уголка рта, - комментировала она. Теперь ты положил руку на мое плечо. Кажется, ты нарисовал Х на бицепсе левой руки. А теперь ты прикоснулся пальцем, двумя... может быть, тремя к моей шее... там, где как раз кончаются волосы... Слушай, а тебе это нравится? Мне - да! Конвей рассмеялся. - Мне бы это понравилось, если бы только не мысль, что за нами наблюдает лейтенант Харрисон, и фонарь пилотской кабины уже запотел от его учащенного горячего дыхания. Ну, а если серьезно, то ты видишь, к чему я клоню, - глазные растения не имеют никакого отношения к зрению существа. Это аналог нервных окончаний, реагирующих на давление, боль или температуру. Она открыла глаза и кивнула. - Хорошая теория, но ты почему-то ей не рад. - Не рад, - грустно согласился Конвей, - и именно поэтому я хотел бы, чтобы ты не оставила от нее камня на камне. Понимаешь, весь успех этой операции зависит от того, сумеем ли мы вступить в контакт с теми, кто производит управляемый мыслью инструмент. До сих пор я предполагал, что эти существа будут сравнимы с нами по размерам, даже если их физиологическая классификация окажется совершенно чужой, и что у них обычный набор чувств - зрение, слух, вкус, обоняние и осязание. Я рассчитывал, что до них можно добраться по любому из туннелей. Но сегодня все свидетельствует в пользу существования единственной разумной формы жизни - гигантских образований, которые, насколько мы знаем, от природы глухи, немы и слепы. Проблема общения, даже ее простейшие аспекты, заключаются в том... Он прервал свою речь, сосредоточив все внимание на все еще прижатой к поверхности ладони, затем скомандовал: - Бегом к кораблю! Теперь по пути обратно их уже меньше заботили растения, на которые они наступали. Когда за их спинами захлопнулся люк, из динамика пророкотал голос Харрисона: - Мы ждем гостей? - Да, но до их прихода есть еще несколько минут, - задыхаясь, ответил Конвей. - Сколько понадобится времени, чтобы отсюда улететь, и можем ли мы посмотреть на прибытие инструментов через что-то большее, чем вентиляционное отверстие? - Для аварийного подъема требуется две минуты, - доложил пилот, - а если вы перейдете в кабину управления, то сможете использовать сканеры для обследования наружных повреждений. - Доктор, но чем вы там занимались? - снова заговорил Харрисон, когда они забрались в пилотскую кабину. - Я хочу сказать, что, исходя из собственного опыта, передняя часть бицепса никогда не считалась эрогенной зоной. Конвей не ответил, и пилот вопросительно посмотрел на Мэрчисон. - Он проводил эксперимент, - спокойно объяснила она, - доказывающий, что я не могу видеть с помощью нервных окончаний в верхней части моей руки. А когда нас прервали, он как раз доказывал, что на задней стороне моей шеи нету глаз. - Задай глупый вопрос и... - начал Харрисон. - Вот они, - прервал его Конвей. "Они" были тремя металлическими дисками, которые, казалось, мигали, то исчезая, то появляясь на том участке земли, куда падала длинная утренняя тень разведкорабля. Харрисон увеличил изображение на экранах сканеров, которые показали, что объекты вовсе не исчезают и не появляются, а ритмично превращаются то в крохотные металлические капли нескольких дюймов в поперечнике, то в циркулярные пилы, способные резать почву. Считанные секунды диски полежали на боку среди затененных глазных растений, а затем неожиданно превратились в неглубокие опрокинутые чаши. Изменение формы произошло настолько быстро, что они подскочили на несколько ярдов вверх и приземлились футах в двадцати от первоначального места. Процесс повторялся каждые несколько секунд, при этом один диск быстро запрыгал к дальнему концу тени, второй двигался зигзагообразно, определяя ее ширину, а третий направился прямиком к кораблю. - Никогда раньше не видел, чтобы они вели себя подобным образом, сказал лейтенант. - Мы вызвали у существа не сильный, но продолжительный зуд, - сказал Конвей, - и они пришли почесать это место. Мы можем остаться еще на несколько минут? Харрисон кивнул, но предупредил: - Только не забудьте, что после того, как вы передумаете, мы будем оставаться неподвижными еще две минуты. Третий диск продолжал приближаться к кораблю пятиярдовыми прыжками. Конвей никогда раньше не видел, чтобы инструменты демонстрировали такую мобильность и координацию, хотя и знал, что они способны принять любую форму, задуманную оператором, сложность и скорость изменения которой зависели исключительно от скорости и четкости мысли управляющего мозга. - Доктор, тут вот лейтенант Харрисон кое-что подметил, - неожиданно сообщила Мэрчисон. - В ранних докладах говорится, что инструменты обычно подкапывали приземлившиеся корабли предположительно для того, чтобы так сказать, на досуге их можно было бы осмотреть поближе. В те времена они пытались подкопать тень объекта, используя для определения его размеров и местоположения глазные растения. Теперь же, используя вашу собственную аналогию, они, похоже, научились отличать место, где зудит, от предмета, который этот зуд вызывает. По корпусу корабля раскатился громкий металлический звон, сигнализирующий о прибытии первого инструмента. Тут же два остальных развернулись и последовали за первым. Один за другим они высоко подпрыгнули в воздух - даже выше пилотской кабины - и обрушились на корабль. Сканеры показали, как они ударились, растеклись, словно тонкие металлические блины вокруг выступов корпуса, и, какое-то время повисев так, упали вниз. Через мгновение все трое стали биться и цепляться за корабль с разных сторон. Но вскоре прекратили липнуть к кораблю - теперь перед самым ударом у них вырастала острая игла, которая оставляла на обшивке глубокие блестящие царапины. - Должно быть, они слепые, - возбужденно заявил Конвей. - Видимо, для существа инструменты служат дополнением к чувству осязания, используемым для уточнения информации, полученной от растений. Они чувствуют размер, форму и состав предмета. - Прежде чем они обнаружили, что внутри корабля имеются мягкие предметы в нашем лице, - твердым тоном сказал Харрисон, - предлагаю осуществить тактическое отступление, то есть убраться отсюда к чертовой матери. Конвей согласно кивнул. Пока Харрисон наигрывал беззвучные мелодии на клавишах панели управления, он объяснил, что инструменты подчиняются человеческому разуму на расстоянии до двадцати футов, дальше ими начинали управлять их хозяева. Он сказал Мэрчисон, чтобы как только диски окажутся в пределах этой досягаемости, она думала о тупых предметах - о чем угодно, что не имеет колющих и режущих частей... - Нет, подожди! - воскликнул он, когда его осенила более удачная мысль. - Думай о широком и плоском, о чем-то вроде летающего крыла с вертикальным выступом для стабилизации и управления. Удерживай форму так, чтобы, планируя, они падали как можно дальше от корабля. Если повезет, им потребуется три или четыре прыжка, чтобы вернуться обратно. Их первая попытка не увенчалась успехом, хотя предмет, который в конце концов ударил по обшивке, был слишком тупым и бесформенным, чтобы причинить серьезный вред кораблю. Но они изо всех сил сконцентрировались на следующем и придали ему вид треугольника толщиной в долю дюйма с широким плавником посередине. Мэрчисон удерживала общую форму, в то время как Конвей придумал вертикальные и горизонтальные стабилизаторы. Плод их фантазии исполнил "горку" прямо перед иллюминатором прямого обзора, отвернул от корабля и стал ровно планировать. После пересечения границы влияния людей, слегка подныривая и рыская, он продолжил оказавшийся достаточно долгим полет, а затем, скосив небольшой участок растений, коснулся земли. - Доктор, я готова вас расцеловать... - начала было Мэрчисон. - Доктор, - сухо прервал ее Харрисон, - я знаю, что вы любите поиграть с девушками и авиамоделями, но через двадцать секунд старт. Ремни! - Он не менял форму до самого конца, - сказал Конвей, почему-то начиная беспокоиться. - Может быть, он у нас учился, вероятно - даже экспериментировал? Он замолчал. Инструмент расплавился, превратился в опрокинутую чашку и подпрыгнул высоко в воздух. Начав падать вниз, он принял дельтовидную форму, по пути набирая скорость. Затем в нескольких футах от поверхности он выровнялся и понесся прямо к ним. Передние края его крыльев стали острыми, как бритва. Два его сотоварища тоже приняли форму дельтапланов и со свистом рассекали воздух с другой стороны корабля. - Ремни! Они попадали в противоперегрузочные кресла как раз в тот момент, когда три планирующих устройства ударили по обшивке. Случайно или намеренно они срубили две наружные видеокамеры. Та, что еще работала, показала глубокий трехфутовый надрез в тонкой обшивке с торчащим из него дельтапланом. Инструмент стал изменять форму, расширяя и продлевая пробоину. Возможно, оно было и к лучшему, что они не видели, чем заняты двое других. Сквозь дыру в обшивке Конвей мог видеть ярко окрашенные трубопроводы и обрывки кабелей. Последний экран погас, и стартовая перегрузка глубоко вдавила его в кресло. - Доктор, проверьте кормовой отсек на предмет безбилетников, - хрипло попросил Харрисон, когда начальное ускорение стало уменьшаться. - Если кого-нибудь найдете, придумайте для них безопасную форму - что-нибудь такое, что не будет грызть электропроводку. Быстрее! Конвей не мог оценить всю степень причиненных повреждений, он только видел, что на панели мигает необычно много красных лампочек. Напряженные пальцы пилота мягко касались клавиш, кнопок и тумблеров, и казалось, что хриплый голос принадлежит совершенно другому человеку. - Кормовая видеокамера, - ободряюще сообщил Конвей, - показывает, что все три устройства гонятся за нашей тенью. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь нестройным свистом воздуха в пробитой обшивке и неубранных опорах сканеров. Поверхность под ними, покачиваясь, убегала назад, и движение корабля вызвало у Конвея чувство, что они двигаются скорее сквозь воду, а не летят по воздуху. Их задачей было удержаться на высоте при очень небольшой скорости, потому что при быстром полете поврежденные части обшивки могли отвалиться, перегреться от атмосферного трения или создать такое сопротивление, что корабль вообще бы не сдвинулся с места. Для судна с классификацией "сверхзвуковой глайдер для полетов в атмосфере" их теперешняя маленькая скорость была чем-то неимоверным. Должно быть, Харрисон держался за небо собственными когтями. Конвей попытался забыть о проблемах лейтенанта, рассуждая вслух о своих собственных. - Думаю, это окончательно подтверждает, что гигантские формации являются разумными пользователями инструментов, - сказал он. - Высокий уровень подвижности и приспосабливаемости, продемонстрированный устройствами, позволяет сделать вполне очевидные выводы. Должно быть, ими управляет рассеянное и не очень сильное биополе, поддерживаемое и передаваемое корневой системой. Оно простирается лишь на очень небольшое расстояние от поверхности и такое слабое, что излучение мозга среднего землянина, или инопланетянина, на определенном расстоянии сильнее его. Если бы хозяева инструментов были сравнимы с нами по размерам и умственным способностям, - продолжал он, стараясь не смотреть в сторону накренившегося внизу ландшафта, - то для того, чтобы осуществить контроль над инструментами, им пришлось бы двигаться под поверхностью с той же скоростью, с какой устройства летели над ней. Однако, чтобы с такой скоростью рыть туннели, необходимы герметичные самодвижущиеся бронированные средства передвижения. Но это не объясняет, почему они игнорируют все наши попытки установить широкий контакт с помощью дистанционно управляемых устройств и только и делают, что разбирают устройства связи на составные части... - Если мысленное влияние рассредоточено по всему телу, - перебила Мэрчисон, - то значит ли это, что и мозг существа тоже рассредоточен? А если мозг у него локализован, то где он находится? - Мне больше по душе идея центральной нервной системы, - ответил Конвей, - которая расположена в безопасном, естественно защищенном месте вероятно, ближе к нижней части существа, там, где достаточно минеральных веществ, а возможно, и в естественной скальной выемке под поверхностью планеты. Глазные растения и подобные им внутренние корневые системы, проанализированные вами, с приближением к поверхности становятся все сложнее и разветвленнее, а это означает, что сеть, чувствительная к давлению, дополняется электропроводящими растениями, которые вызывают мышечные сокращения, и другими видами растительности, назначение которых нам по-прежнему неясно. Конечно же, его нервная система в большей степени основана на ра