Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Herbert Wells. The Hammerpond Park Buglary (1895). Пер. - Н.Высоцкая.
   В кн.: "Герберт Уэллс. Собрание сочинений в 15 томах. Том 1".
   М., "Правда", 1964.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 6 March 2001
   -----------------------------------------------------------------------


   Еще вопрос, следует ли считать кражу со взломом спортом,  ремеслом  или
искусством. Ремеслом ее не назовешь, так как техника этого  дела  вряд  ли
достаточно разработана, но не назовешь ее и искусством, ибо  здесь  всегда
присутствует доля корысти, пятнающей все дело. Пожалуй,  правильнее  всего
считать грабеж спортом - таким видом спорта, где правила и по сей день еще
не установлены, а призы вручаются самым неофициальным путем. Неофициальный
образ действий взломщиков и привел  к  печальному  провалу  двух  подающих
надежды новичков, орудовавших в Хэммерпонд-парке.
   Ставкой в этом деле были бриллианты и  другие  фамильные  драгоценности
новоиспеченной леди Эвелинг. Читателю следует не  упускать  из  виду,  что
молодая леди Эвелинг  была  единственной  дочерью  небезызвестной  хозяйки
гостиницы миссис Монтегю Пэнгз. В газетах много  шумели  о  ее  свадьбе  с
лордом Эвелингом, о количестве и качестве свадебных подарков и о том,  что
медовый месяц предполагалось провести в Хэммерпонде.
   Возможность захватить столь ценные трофеи вызвала  сильное  волнение  в
небольшом кружке, общепризнанным вожаком  которого  являлся  мистер  Тедди
Уоткинс. Было решено, что он в сопровождении квалифицированного  помощника
посетит Хэммерпонд, дабы проявить там во всем блеске свои профессиональные
способности.
   Как человек скромный и застенчивый, мистер Уоткинс решил  нанести  этот
визит инкогнито и, поразмыслив должным образом над всеми  обстоятельствами
дела, остановился на роли пейзажиста с заурядной фамилией Смит.
   Уоткинс отправился один: условились, что помощник присоединится к  нему
лишь накануне его отъезда из Хэммерпонда - на другой день к вечеру.
   Хэммерпонд, пожалуй, один из самых  живописных  уголков  Суссекса.  Там
уцелело еще немало домиков под соломенной крышей; приютившаяся  под  горой
каменная церковь с высоким шпилем - одна из самых красивых в  графстве,  и
ее почти  не  испортили  реставраторы,  а  дорога,  ведущая  к  роскошному
особняку, извивается меж буков и густых  зарослей  папоротника;  местность
изобилует тем, что доморощенные художники и  фотографы  именуют  "видами".
Поэтому мистера  Уоткинса,  прибывшего  туда  с  двумя  чистыми  холстами,
новеньким мольбертом, этюдником, чемоданчиком, невинной маленькой складной
лестницей (вроде той, какою  пользовался  недавно  умерший  виртуоз  Чарлз
Пис), а также ломом и мотком проволоки, с энтузиазмом и не без любопытства
приветствовало с полдюжины  собратьев  по  искусству.  Это  обстоятельство
неожиданно придало некоторое правдоподобие избранной Уоткинсом маскировке,
но вовлекло его в бесконечные разговоры о живописи, к чему он  был  совсем
не подготовлен.
   - Часто ли вы выставлялись? -  спросил  его  молодой  Порсон.  Разговор
происходил в трактире "Карета и лошади", где мистер Уоткинс в день  своего
приезда успешно собирал нужные сведения.
   - Да нет, не очень, - отвечал  мистер  Уоткинс.  -  Так,  от  случая  к
случаю.
   - В академии?
   - Да, конечно. И в Хрустальном дворце.
   - Удачно ли вас вешали? - продолжал Порсон.
   - Брось трепаться, - оборвал его мистер Уоткинс. - Я этого не люблю.
   - Я хочу сказать: хорошее ли вам отводили местечко?
   - Это еще что такое? - подозрительно протянул мистер Уоткинс. - Сдается
мне, вам охота выведать, случалось ли мне засыпаться.
   Порсон воспитывался у теток, и он, не в пример прочим  художникам,  был
хорошо воспитанным молодым человеком;  он  понятия  не  имел,  что  значит
"засыпаться", однако счел нужным пояснить, что  не  хотел  сказать  ничего
подобного. И так как вопрос о вешании, казалось, слишком  задевал  мистера
Уоткинса, Порсон решил переменить тему разговора.
   - Делаете вы эскизы с обнаженной натуры?
   - Никогда не был силен в обнаженных натурах, - отвечал мистер  Уоткинс.
- Этим занимается моя девчонка, то есть, я хочу сказать, миссис Смит.
   - Так она тоже рисует? - воскликнул Порсон. - Как интересно!
   - Ужасно интересно! - отвечал  мистер  Уоткинс,  хотя  вовсе  этого  не
думал, и, почувствовав, что разговор выходит за пределы его  возможностей,
добавил: - Я приехал  сюда,  чтобы  написать  Хэммерпендский  особняк  при
лунном свете.
   - Неужели! - воскликнул Порсон. - Какая оригинальная идея!
   - Да, - отвечал мистер Уоткинс. -  Я  был  до  смерти  рад,  когда  она
осенила меня. Думаю начать завтра ночью.
   - Как? Не собираетесь же вы писать ночью под открытым небом?
   - А вот как раз и собираюсь.
   - Да как же вы разглядите в темноте холст?
   - У меня с собой "светлячок"... - начал было с, увлечением Уоткинс,  но
тут же, спохватившись, крикнул мисс Дарген, чтобы она принесла еще  кружку
пива. - Я собираюсь обзавестись одной вещицей  -  специальным  фонарем,  -
прибавил он.
   - Но ведь скоро новолуние, - заметил Порсон. - И луны не будет.
   - Зато дом будет, - возразил Уоткинс. - Видите ли, я собираюсь написать
сперва дом, а потом уж луну.
   - Вот как! - воскликнул Порсон, слишком ошеломленный, чтобы  продолжать
разговор.
   - Однако поговаривают, что каждую ночь в доме  ночует  не  меньше  трех
полицейских из Хэзлуорта,  -  заметил  хозяин  гостиницы,  старик  Дарген,
хранивший скромное молчание, пока шел профессиональный разговор. -  И  все
из-за этих  самых  драгоценностей  леди  Эвелинг.  Прошлую  ночь  один  из
полицейских здорово обыграл в девятку лакея.
   На исходе следующего дня мистер Уоткинс,  вооруженный  чистым  холстом,
мольбертом и  весьма  объемистым  чемоданом  с  прочими  принадлежностями,
прошествовал прелестной тропинкой через буковую рощу в Хэммерпондский парк
и занял перед домом господствующую позицию. Здесь его узрел мистер Рафаэль
Сант, возвращавшийся через парк после осмотра меловых карьеров. И так  как
его любопытство  было  подогрето  рассказами  Порсона  о  вновь  прибывшем
художнике, он  свернул  в  сторону,  намереваясь  потолковать  о  служении
искусству в ночное время.
   Мистер Уоткинс, как видно, не подозревал о его приближении.  Он  только
что дружески побеседовал с дворецким леди Эвелинг, и тот удалялся теперь в
окружении трех комнатных собачек, прогуливать которых после обеда  входило
в круг его обязанностей. Мистер Уоткинс  с  величайшим  усердием  смешивал
краски. Приблизившись, Сант был совершенно  сражен  невероятно  крикливым,
сногсшибательно  изумрудным  цветом.  Сант,   с   малых   лет   необычайно
чувствительный  к  цветовой  гамме,  взглянув  на   эту   мешанину,   даже
присвистнул  от  удивления.  Мистер  Уоткинс  обернулся,   он   был   явно
раздосадован.
   - Какого черта вы хотите делать этой адской зеленью? - воскликнул Сант.
   Мистер  Уоткинс  почувствовал,  что  перестарался:   разыгрывая   перед
дворецким роль усердного художника, он совершил какую-то  профессиональную
оплошность. Он растерянно поглядел на Санта.
   - Извините меня за вмешательство, - продолжал тот. - Но  в  самом  деле
этот зеленый слишком необычен.  Он  прямо-таки  сразил  меня.  Что  же  вы
думаете им писать?
   Мистер Уоткинс напряг все свои умственные силы.  Только  отчаянный  шаг
мог спасти положение.
   - Если вы пришли сюда мешать мне работать, - выпалил он, - я распишу им
вашу физиономию!
   Сант, человек добродушный, тут же ретировался.
   Спускаясь с холма, он повстречал Порсона и Уэйнрайта.
   - Это или гений, или опасный сумасшедший, - заявил он. - Поднимитесь-ка
на горку и взгляните на его зелень.
   И Сант пошел своей дорогой.  Лицо  его  расплылось  в  улыбке:  он  уже
предвкушал веселую потасовку в сумерках  возле  мольберта,  среди  потоков
зеленой краски.
   Но с Порсоном и Уэйнрайтом мистер Уоткинс обошелся  менее  враждебно  и
объяснил, что намеревался загрунтовать картину зеленым тоном. В  ответ  на
их замечания он сказал, что это совершенно новый,  им  самим  изобретенный
метод. Но тут же стал более сдержанным, объяснил,  что  вовсе  не  намерен
открывать  всякому  встречному  и  поперечному  секреты  своего  стиля,  и
подпустил  несколько  ехидных  словечек  касательно   подлости   некоторых
"пронырливых" субъектов, которые стараются выведать у мастера его  приемы.
Это немедленно избавило Уоткинса от присутствия художников.
   Сумерки сгустились, загорелась первая звезда, за ней - вторая. Грачи на
высоких деревьях слева от дома давно уже умолкли и погрузились в  дремоту,
и дом, утратив четкость очертаний, превратился  в  темную  громаду.  Потом
ярко загорелись окна залы, осветился зимний  сад,  тут  и  там  замелькали
огоньки в  спальнях.  Если  бы  кто-нибудь  подошел  сейчас  к  мольберту,
стоявшему в парке, он не обнаружил  бы  поблизости  ни  души.  Девственную
белизну   холста   оскверняло   неприличное    словцо,    коротенькое    и
ядовито-зеленое. Мистер Уоткинс вместе со своим  помощником,  который  без
лишнего шума присоединился к нему, вынырнув из главной аллеи, занимался  в
кустах какими-то приготовлениями. Он  уже  поздравлял  себя  с  остроумной
выдумкой, благодаря которой ему удалось на виду у всех  нахально  пронести
все свои инструменты прямо к месту действия.
   - Вон там ее будуар, - объяснил он своему помощнику.
   - Как только горничная возьмет свечу и спустится ужинать,  мы  заглянем
туда. Черт возьми! А домик и  вправду  красив  при  свете  звезд,  да  как
здорово освещены все окна! Знаешь, Джим, а ведь я, пожалуй,  не  прочь  бы
стать художником, черт меня побери! Ты натянул  проволоку  над  тропинкой,
что ведет к прачечной?
   Он осторожно приблизился к дому, подкрался к окну  будуара  и  принялся
собирать   свою   складную   лесенку.   Уоткинс   был   слишком    опытным
профессионалом, чтобы почувствовать при этом хотя бы легкое волнение. Джим
стоял на стреме у окна курительной.
   Вдруг в кустах, совсем рядом с  мистером  Уоткинсом,  раздался  сильный
треск и сдавленная ругань:  кто-то  споткнулся  о  проволоку,  только  что
натянутую его помощником. А потом Уоткинс услышал у  себя  за  спиной,  на
дорожке, посыпанной гравием, быстрые шаги. Как и все настоящие  художники,
мистер Уоткинс был человек на редкость  застенчивый,  поэтому  он  тут  же
бросил свою складную лесенку и  кинулся  бежать  через  кусты.  Он  смутно
чувствовал, что за ним по  пятам  гонятся  двое,  и  ему  показалось,  что
впереди он  различает  фигуру  своего  помощника.  Не  теряя  времени,  он
перемахнул через низкую каменную ограду, окружавшую кустарник, и  очутился
в парке. Он услышал, как вслед за ним на траву спрыгнули двое.
   Это была бешеная гонка в темноте,  меж  деревьев.  Мистер  Уоткинс  был
сухопарый, хорошо натренированный мужчина; он шаг за шагом нагонял  тяжело
дышавшего человека, который мчался впереди. Они  бежали  молча,  но  когда
мистер Уоткинс  стал  догонять  беглеца,  на  него  вдруг  напало  ужасное
сомнение. В тот же миг незнакомец обернулся и удивленно вскрикнул.
   "Да это вовсе не Джим!" - пронеслось в голове у мистера  Уоткинса.  Тут
незнакомец кинулся ему под ноги, и они, сцепившись, повалились на землю.
   - Навались, Билл! - крикнул незнакомец подбежавшему товарищу.
   И Билл навалился, пустив в ход руки  и  ноги.  Четвертый  же,  по  всей
видимости, Джим, вероятно, свернул  в  сторону  и  скрылся  в  неизвестном
направлении. Так или иначе, он не присоединился к этому трио.
   То, что последовало дальше, почти испарилось из памяти Уоткинса.  Он  с
трудом припомнил, что попал первому из преследователей большим  пальцем  в
рот и опасался за целость своего пальца, а потом несколько секунд прижимал
к земле, схватив за волосы, голову человека, которого, по-видимому,  звали
Билл. Его самого крепко лупили по чем попало, как будто на него навалилась
целая куча народу. Затем тот из  двоих,  который  не  был  Биллом,  уперся
Уоткинсу коленкой в грудь и попытался прижать его к земле.
   Когда в голове у мистера Уоткинса немного  прояснилось,  он  обнаружил,
что сидит на траве, а вокруг столпилось человек восемь - десять. Ночь была
темная, и он слишком отчаялся,  чтобы  считать.  По  всей  видимости,  они
дожидались, когда он  очнется.  Мистер  Уоткинс  с  прискорбием  пришел  к
заключению, что он попался, и, вероятно,  принялся  бы  философствовать  о
превратностях судьбы, если бы крепкая взбучка не лишила его дара речи.
   Он сразу же заметил, что ему не надели наручников; потом  кто-то  сунул
ему в руку фляжку с коньяком, что его даже  растрогало:  столь  неожиданна
была такая доброта.
   - Кажется, он очухался, - сказал кто-то,  и  Уоткинс  узнал  по  голосу
ливрейного лакея.
   - Мы изловили их, сэр, изловили обоих, - сказал дворецкий; это он подал
Уоткинсу фляжку. - И все благодаря вам.
   Никто не пояснил слова дворецкого, и Уоткинс так и не понял, при чем же
тут он.
   - Он никак не придет в себя, - произнес незнакомый голос, - эти  злодеи
чуть не убили его.
   Мистер Тедди Уоткинс решил не приходить в себя, пока не уяснит,  какова
ситуация. Среди окружавших его темных фигур он заметил двоих, стоявших бок
о бок с убитым  видом,  и  что-то  в  очертании  их  плеч  подсказало  его
наметанному глазу, что руки у них связаны. Двое! Уоткинс  сразу  понял,  в
чем дело. Он осушил фляжку и, пошатываясь, встал на ноги, услужливые  руки
поддержали его. Раздались сочувственные возгласы.
   - Жму вашу руку, сэр, жму руку, - промолвил один из стоявших  рядом.  -
Разрешите представиться. Премного вам обязан. Ведь эти негодяи  покушались
на драгоценности моей жены, леди Эвелинг.
   - Счастлив познакомиться с вашей светлостью, - сказал Тедди Уоткинс.
   - Вероятно, вы увидели, что эти негодяи побежали в кусты и бросились за
ними?
   - Так оно и было, - подтвердил мистер Уоткинс.
   - Вам подождать бы, пока они влезут в окно, - сказал  лорд  Эвелинг.  -
Если бы они успели взять драгоценности, им пришлось бы гораздо солоней. На
ваше счастье, двое полицейских были как раз у ворот и бросились  вслед  за
вами. Вряд ли вы справились бы с обоими, но все равно это было очень смело
с вашей стороны.
   - Да, мне следовало подумать об опасности, - сказал мистер  Уоткинс,  -
но ведь всего сразу не сообразишь.
   - Разумеется, - согласился лорд Эвелинг. - Боюсь только, что они слегка
помяли вас, - добавил он. Они теперь шли к дому. - Вы, я  вижу,  хромаете.
Разрешите предложить вам руку.
   И вместо того, чтобы проникнуть в  Хэммерпондский  особняк  через  окно
будуара, мистер Уоткинс вступил в него навеселе и в приподнятом настроении
через парадную дверь, опираясь на руку одного из пэров Англии.  "Вот  это,
что называется, классная работа", - подумал мистер Уоткинс.
   При свете газового фонаря обнаружилось, что "негодяи" были  всего  лишь
местными дилетантами, неизвестными мистеру Уоткинсу. Их отправили вниз,  в
кладовую, где и оставили под охраной трех  полицейских,  двух  лесников  с
ружьями наготове, дворецкого, конюха и кучера; утром  преступников  должны
были препроводить в полицейский участок в Хейзлхерст.
   В зале хлопотали вокруг мистера Уоткинса. Его уложили на диване и ни за
что не хотели отпустить одного ночью в деревню. Леди  Эвелинг  утверждала,
что он бесподобный оригинал и что она именно так представляет себе Тернера
[Джозеф Тернер (1775-1851) - английский живописец]: грубоватый  мужчина  с
нависшими бровями, немного под хмельком, смелый и сообразительный.  Кто-то
принес замечательную складную лесенку, подобранную  в  кустах,  и  показал
Уоткинсу, как она складывается. Ему также подробно  рассказали,  как  была
обнаружена  в  кустах  проволока,  вероятно,  натянутая,  чтобы  задержать
неосторожных преследователей. Хорошо еще, что ему посчастливилось миновать
эту ловушку.
   И ему показали драгоценности.
   У мистера Уоткинса  хватило  ума  воздержаться  от  лишних  разговоров,
ссылаясь при всяком  опасном  повороте  беседы  на  пережитое  потрясение.
Наконец у него началась ломота в спине, и он принялся зевать. Тут  хозяева
спохватились, что стыдно утруждать разговорами человека, попавшего в такую
переделку, и Уоткинс рано удалился в  отведенную  ему  спальню,  маленькую
красную комнатку рядом с покоями лорда Эвелинга.


   Рассвет увидел  брошенный  посреди  Хэммерпондского  парка  мольберт  с
холстом, украшенный зеленой надписью, и охваченный смятением дом. Но  если
рассвет и увидел Тедди Уоткинса, а с ним и бриллианты леди Эвелинг, он  не
заявил об этом в полицию.

Last-modified: Tue, 06 Mar 2001 20:57:55 GMT
Оцените этот текст: