октями подружек Мириэм с последнего места ее работы, но на свадебный обед остались только две. Миссис Пант привела своего отпрыска - его жизненный опыт все обогащался, ибо и на свадьбе он был впервые. Посаженым отцом был дядюшка девиц Ларкинс - некий мистер Ваулс, хозяин трактира и владелец лицензии на продажу спиртных напитков. В высокой двуколке вместе со своей пухленькой, модно одетой женой он приехал в церковь из Соммершила. Зашли в церковь и два каких-то совершенно посторонних человека и уселись на последнюю скамью поглазеть на церемонию. Крошечные фигурки людей казались ничтожными в черной и холодной пустоте церкви; ряд за рядом уходили в темноту скамьи с высокими спинками, кое-где валялись оставленные хозяевами молитвенники и подушечки для коленопреклонения. Вся обстановка выглядела нелепой, не соответствующей тому, что сейчас в ней совершалось. Джонсон осведомился у тонконогого, в коротенькой риве служки, все ли правильно заняли места. Из дальних дверей, ведущих в ризницу, появился священник в стихаре, задумчиво почесывающий щеку, что, по-видимому, было у него привычкой. Пока ждали невесту, мистер Полли, вдохновленный внутренним убранством церкви, стал делиться с Джонсоном своими впечатлениями. - Арки или в ранненормандском стиле, или это поздняя английская готика, не правда ли? - заметил он. - Не знаю, - ответил мистер Джонсон. - Мозаика хороша. - Во всяком случае, красиво уложена. - Алтарь не приводит меня в восторг. Слишком витиеваты украшения. Мистер Полли поднес руку ко рту, прокашлялся. В глубине души его не оставляла мысль, как будет расценен его побег в последнюю минуту: как преступление, или с ним просто перестанут здороваться. Стайка подталкивающих друг друга локтями девиц задвигалась, зашушукалась, возвещая прибытие невесты. Те несколько шагов, что проделал мистер Полли от дверей церкви до алтаря, показались ему самыми длинными в жизни. Встретив невесту, церковный служка построил присутствующих согласно обычаю и церковным установлениям. Не внимая слезным причитаниям миссис Ларкинс, умолявшей не отнимать у нее дочь, он поставил Мириэм первой вместе с дядюшкой Ваулсом, за ними стали подружки невесты, затем сам мистер Полли, потерявший надежду высвободиться из объятий миссис Ларкинс, которая давала ему последние материнские наставления. Процессию завершала миссис Ваулс, кругленькая, маленькая женщина, полная собственного достоинства и невозмутимая в своем весьма модном платье. Мистер Полли взглянул на невесту. И в его душе поднялась буря противоречивых чувств. Тревога, желание, любовь, благодарность и вместе с тем нечто похожее на отвращение и неприязнь - вот что составляло этот сложный калейдоскоп чувств. В новом сером платье она казалась ему чужой, незнакомой, заурядной, неестественной. В ней не было той томности, которая пленила неприхотливое чувство прекрасного в мистере Полли в тот день, когда они сидели на скамейке в городском саду и он предложил ей стать его женой. Ему не нравилось, как сидела на ее голове шляпка, украшенная аляповатыми серыми и красными розами, которая и в самом деле была не бог весть каким выдающимся произведением искусства. Затем его внимание перешло на миссис Ларкинс и ее шляпку, возымевшую над ним особую силу. Ему стало уже казаться, что, когда миссис Ларкинс идет, ее шляпка передает сигналы, как флажки моряков. Потом он поглядел на двух взволнованных девиц, которые становились его сестрами. Мистер Полли занесся в мечтах так далеко, что вдруг спросил себя, где, когда и с кем пойдет к алтарю его прекрасная рыжеволосая незнакомка... Глупая фантазия! И он стал думать о мистере Ваулсе. Он назвал про себя мистера Ваулса "человек с могущественным взглядом наблюдательных голубых глаз". У того действительно был взгляд человека, умеющего распоряжаться событиями. Он был толстый, короткий, краснолицый, в сидящем в обтяжку фраке в черно-белую клетку с кокетливым галстуком-бабочкой под последним из его многочисленных упругих розовых подбородков. Он вел невесту под руку, всем своим видом давая понять, под какой надежной защитой она находится, а в свободной руке держал серый цилиндр, какие носят наездники. Мистер Полли сразу понял, что дядюшка Ваулс видит его насквозь и чует, что он мечтает о побеге. Черные зрачки мистера Ваулса, обрамленные нежной лазурью, выражали непоколебимую решимость. Казалось, они говорили: "Я здесь, чтобы выдать эту девицу замуж. Я стою на страже ее интересов и намерен довести дело до конца. Так что выкинь из головы всякую чепуху: ничего у тебя не выйдет..." И мистер Полли выкинул. Слабый призрак "бегущей собаки", выплывший было из глубин подсознания, канул в черную бездну неизбежности. Пока обряд не был совершен, магический взгляд мистера Ваулса неумолимо следовал за мистером Полли; когда же все было кончено, мистер Ваулс отпустил вожжи, громко высморкался в огромный вышитый платок, вздохнул и оглянулся на миссис Ваулс, ища у нее сочувствия и одобрения, а потом весело кивнул ей, как бы говоря, что он всегда уверен в счастливом исходе любого начинания. И мистер Полли почувствовал себя марионеткой, которую больше не дергают за ниточки. Но это случилось уже гораздо позже. А пока мистер Полли чувствовал, как рядом с ним взволнованно дышит Мириэм. - Привет! - шепнул он ей и, увидев неодобрение в ее взгляде, почувствовал, что сказал не то. - Как тебе идет серое платье! Глаза Мириэм заблестели из-под полей шляпки. - Правда? - прошептала она. - Ты чудесно выглядишь, - уверил он ее, чувствуя, что ничего больше не в силах прибавить при виде ее жалкой, неестественной фигурки. Он откашлялся. Рука служки легонько подтолкнула его сзади. Кто-то повлек Мириэм в сторону алтаря и священника. - Пропали мы с тобой, - шепнул ей мистер Полли полушутя. - Эх, была не была! А все-таки отлично! На секунду его внимание привлекла поза привычного к подобным событиям священника. Сколько свадеб он совершил! Как, должно быть, ему от них тошно! "Не отвлекайся!" - вернул его к действительности взгляд мистера Ваулса. - Где кольца? - прошептал мистер Джонсон. - Заложил вчера, - вздумав пошутить, ответил мистер Полли и полез в карман. Он пережил несколько неприятных минут, не обнаружив колец на месте: он, конечно, сунул руку не в тот карман... Священник, глубоко вздохнув, приступил к совершению таинства, и очень скоро, без малейшей заминки, но с несколько усталым видом сочетал их законным браком. Пока священник бормотал невнятные слова, мысли мистера Полли бродили далеко; время от времени холодная рука отчаяния сжимала его сердце, и он опять видел перед собой прелестное личико, залитое солнцем, тенистые деревья... Кто-то толкнул его в бок; это был мистер Джонсон, показывающий пальцем на молитвенник. Наступила решительная минута. - Будешь ли ты любить ее и утешать в старости, скорби и болезни? - Отвечайте: "Буду". Мистер Полли облизнул губы. - Буду, - хрипло выговорил он. - Буду, - почти неслышно прошептала в ответ на тот же вопрос Мириэм. - Кто посаженый отец невесты? - спросил священник. - Я, - бодро ответил мистер Ваулс и торжествующе оглядел всех присутствующих. - Повторяйте за мной, - пробормотал священник, обращаясь к мистеру Полли. - "Беру в жены девицу Мириэм..." - Беру в жены девицу Мириэм... - повторил мистер Полли. Затем настала очередь Мириэм. - Положите руку на книгу, - сказал священник. - Нет. Сюда. Повторяйте за мной: "Этим кольцом я обручаюсь..." Обряд совершался впопыхах и через пень колоду, и это было похоже на то, как мимо тебя проносятся прелестные картины, ты силишься разглядеть их, но почти ничего не видишь из-за клубов дыма... - Ну, мой мальчик, - сказал мистер Ваулс, крепко сжав локоть мистера Полли, - теперь осталось только расписаться в книге. Свершилось! Перед мистером Полли стояла Мириэм, немножко растерянная, в сползшей набок шляпке, с недоумевающим лицом. Мистер Ваулс подтолкнул к ней мистера Полли. Чудо свершилось! Перед ним была его жена! Мириэм и миссис Ларкинс, непонятно почему, вдруг разрыдались. Энни стояла поодаль с угрюмым видом. В самом ли деле они хотят, чтобы он стал мужем Мириэм? Потому что, если они этого не хотят... Мистер Полли заметил дядюшку Пентстемона, которого он до той минуты не видал; тот всю церемонию свадьбы держался в стороне, а теперь пробирался поближе к молодым. На нем был галстук светло-голубого цвета, он улыбался и, причмокивая, посасывал больной зуб. В полную меру могучий характер мистера Ваулса проявился, когда участники церемонии перешли в ризницу. Казалось, он выскочил из плотно запечатанной бутылки, где долго томился в бездействии, как джин, выпущенный на волю рыбаком, и, когда подошел конец церемонии, освободил всех от скованности. - Все прошло как нельзя лучше, - сказал он, обращаясь к священнику. - Прекрасно! Великолепно! - восклицал он, схватив за руки прильнувшую к нему миссис Ларкинс, а потом чмокнул в щеку Мириэм. - Первый поцелуй посаженому отцу. Взяв под руку мистера Полли, он подвел его к книге записей, принес стулья для миссис Ларкинс и своей супруги. Потом повернулся к Мириэм. - А теперь ваша очередь, молодые люди, - сказал он. - Всего один разок! А то этим опять займусь я. Вот так! - воскликнул мистер Ваулс. - А теперь еще раз, мисс. Мистер Полли, красный от смущения, отвернулся и нашел убежище в объятиях миссис Ларкинс. Затем, промокший насквозь, он оказался в объятиях Энни и Минни, которые пытались зацеловать его насмерть и которых, в свою очередь, перецеловал мистер Ваулс, не имея на это достаточно веских оснований. Потом мистер Ваулс чмокнул невозмутимую миссис Ваулс и воскликнул при этом: "Ну вот мы и опять дома, в целости и сохранности!" Затем миссис Ларкинс с душераздирающим воплем притянула к себе Мириэм и, оросив ее обильно слезами, принялась целовать. Энни и Минни целовали друг друга, а мистер Джонсон поспешно ретировался к дверям и принялся с независимым видом разглядывать внутренность церкви, несомненно, подыскивая себе убежище. - Люблю иногда поцеловаться! - заметил мистер Ваулс и, издав звук наподобие шипения змеи, вдруг с оглушительным треском захлопал в ладоши. Священник тем временем одной рукой чесал щеку, другой помахивал пером, а служка нетерпеливо покашливал. - Двуколка ждет невесту у церкви, - объявил мистер Ваулс. - Молодым сегодня пешком ходить не полагается. - Мы тоже поедем? - спросила Энни. - Только молодые, твоя очередь еще придет, мисс! - Я никогда не выйду замуж! - воскликнула протестующе Энни. - Этого никогда не будет. - Ну, это от тебя не зависит. Хочешь не хочешь, а придется выйти, чтобы разогнать толпу поклонников. Мистер Ваулс хлопнул мистера Полли по плечу. - Жених подает руку невесте. Они идут впереди всех. Трам-та-ра-рам, тара-рам, пам-пам! Мистер Полли чувствовал, что, держа под руку Мириэм, во главе целой процессии направляется к двери. Рыдающая миссис Ларкинс подошла к дядюшке Пентстемону; она не узнала своего врага. - Такая хорошая, хорошая девочка, - причитала она. - Не ожидала, что я приду? - спросил ее дядюшка Пентстемон, но миссис Ларкинс уже прошла мимо, ничего не видя и не слыша, занятая излиянием своих чувств. - Она не ожидала, что я приду, - сказал дядюшка Пентстемон, в первую секунду несколько обескураженный, но тут же нашедший слушателя в лице мистера Джонсона. - Не знаю, не знаю, - ответил мистер Джонсон, испытывая некоторую неловкость. - Я думал, вас пригласили. Как поживаете? - Меня пригласили, а как же! - сказал дядюшка Пентстемон и на мгновение задумался. - Пришел посмотреть на чудо, - прибавил он, понизив голос. - Одна из ее девчонок выходит замуж! Разве это не чудо? О господи! Ух! - Вам плохо? - спросил мистер Джонсон. - Спину ломит, видно, к перемене погоды, - ответил дядюшка Пентстемон. - У меня для невесты подарок. Вот в этом свертке. Старинная чайница, ею пользовалась еще моя покойная матушка. А потом я много лет держал в ней табачок, покуда не отломалась петля на крышке. С тех пор она мне без надобности. Вот я и решил подарить ее невесте. Все равно, какая мне от нее польза... Мистер Полли чувствовал, что выходит из церкви на улицу. Возле церкви толпилось человек десять взрослых и около дюжины мальчишек, которые при виде новобрачных издали радостный нестройный вопль. У каждого мальчишки в руке был небольшой кулек с чем-то; особое внимание мистера Полли привлек мальчишка с оттопыренными ушами и сосредоточенно-мстительным выражением лица. Мистер Полли никак не мог понять, что было у него в кульке. И в тот же миг он получил в ухо целую горсть риса, да так, что из глаз посыпались искры. - Еще рано, болван ты этакий! - услыхал он за собой голос мистера Ваулса. В ту же секунду вторая горсть рассыпалась барабанной дробью у него по шляпе. - Еще не время, - кипятился мистер Ваулс, и тут мистер Полли понял, что они с Мириэм представляют собой мишень для двух рядов мальчишек, глаза которых горели жаждой крови, а грязные кулаки сжимали приготовленную горсть риса, и что мистер Ваулс, дирижируя, старается предотвратить очередной залп. Двуколка стояла у входа в церковь под охраной какого-то бродяги, лошадь и кнут были украшены белыми лентами, заднее сиденье было загромождено корзинами, но оставалось место и для седоков. - Садитесь, - обратился к жениху и невесте мистер Ваулс. - Старички вперед, молодые сзади. Усаживались под взглядами злонамеренных мальчишек, готовых в любую секунду открыть огонь. - Прикрой лицо носовым платком, - предупредил мистер Полли молодую супругу и сел ближе к мальчишкам, проявляя самоотверженность и героизм. Он надвинул поглубже шляпу, закрыл глаза и приготовился к худшему. - Пли! - скомандовал мистер Ваулс, и по мистеру Полли, нещадно жаля его, был открыт концентрированный огонь. Лошадь пустилась вскачь, и когда новоиспеченный супруг снова взглянул на мир, то оказалось, что двуколка только что едва избежала столкновения с трамваем, а далеко позади у церковной ограды мистер Джонсон с церковным служкой вели неравный бой с ватагой мальчишек, спасая жизнь поредевшему семейству Ларкинсов. Миссис Пант с сыном мчались через дорогу, спасаясь бегством; отпрыск спотыкался и отставал, увлекаемый беспощадной материнской рукой. Дядюшка Пентстемон в одиночку отражал нападение отряда мальчишек, осыпая, по-видимому, их головы страшными проклятиями. На заднем плане маячила фигура полицейского, взиравшего на происходящее с благодушным безразличием. - Полегче, милая, полегче, - кричал мистер Ваулс. Потом, повернувшись назад, сказал мистеру Полли: - Это я купил рис. Люблю старинные обычаи. Но-о, пошла! Двуколка круто вильнула, и оказавшийся поблизости велосипедист издал вопль ужаса, но все окончилось благополучно, экипаж свернул за угол, и остальные участники свадебной церемонии скрылись из глаз мистера Полли. - Надо сделать старушке сюрприз. Ты покарауль лошадь, а мы отнесем все в дом, пока она не вернулась, - сказал мистер Ваулс. - А как же ключи? - спросил мистер Полли. - У меня есть. Ну, ты оставайся здесь, а мы пойдем. И пока мистер Полли держал под уздцы всю мокрую от пота лошадь и стряхивал пену с удил, мистер Ваулс и Мириэм исчезли в доме, забрав с собой разнообразные корзины и свертки, находившиеся в двуколке. Некоторое время мистер Полли оставался один со своей подопечной в маленьком тупичке, куда выходил дом Ларкинсов, под перекрестными взглядами любопытных соседей, притаившихся за занавесками. Он думал о том, что вот он женатый человек и, должно быть, имеет сейчас довольно глупый вид, что морда у лошади тоже глупая, а глаза выпученные. Ему вдруг стало интересно, что думает о нем лошадь и нравится ли ей в самом деле, когда ее треплют по холке, или она просто покоряется воле обстоятельств, втайне испытывая к человеку презрение. Знает ли она, что он женился? Потом он спросил себя, не принял ли его священник за последнего дурака, стал гадать, кто прячется за тюлевой шторой в соседнем окне, мужчина или женщина. В доме напротив отворилась дверь, оттуда вышел старик в вышитой феске, он курил трубку, и у него было спокойное, невозмутимое, довольное лицо. Некоторое время он разглядывал мистера Полли с явным, но неоскорбительным любопытством. Наконец окликнул его: - Эй! - Привет! - отозвался мистер Полли. - Можете не держать свою лошадь, - сказал пожилой джентльмен. - Норовистый конек! - заметил мистер Полли. И почему-то ему на память пришел имбирный эль: - А сегодня он что-то особенно разыгрался. - Ну, отсюда он не уйдет. Впереди дороги нет, а развернуться здесь негде, - заметил пожилой джентльмен. - Verbum sap [умный понимает с полуслова (лат.)], - ответил мистер Полли, отпустил лошадь и пошел к дому. Дверь отворилась как раз в тот момент, когда из-за угла появилась миссис Ларкинс, опираясь на руку мистера Джонсона, за ними Энни, Минни, две подружки Мириэм, миссис Пант с отпрыском и последним, - чуть поотстав, дядюшка Пентстемон. - Идут! - сказал мистер Полли появившейся на пороге Мириэм, привлек ее к себе и поцеловал. Она тоже ответила ему поцелуем, и оба перепугались до полусмерти, когда им на голову чуть не упали две пустые корзины, вслед за которыми с третьей в руках появился мистер Ваулс. - Скоро у вас будет для этого сколько угодно времени, - лукаво подмигивая, сказал он. - Уберите эти корзины, пока матушка не появилась. Я ей такой сюрприз приготовил, она глазам своим не поверит! Ей-богу! Мириэм убрала корзины, а мистер Полли, подталкиваемый посаженым отцом, очутился в крохотной гостиной. Огромный пирог и здоровенный окорок красовались на столе рядом со скромным угощением миссис Ларкинс, а бок о бок с бутылками хереса и портвейна стояли пузатые бутылки дорогого вина. Безусловно, они больше подходили к свадебному торту, возвышавшемуся на середине стола. Миссис Ваулс, все такая же невозмутимая, разглядывала стол с неким подобием одобрительной улыбки. - Некуда яблоку упасть, а? - сказал мистер Ваулс, надул щеки, хлопнул несколько раз в ладоши и прибавил: - То-то удивится матушка Ларкинс! Он отступил на шаг, улыбнулся, развел руками и, пятясь и кланяясь, стал приглашать к столу ринувшуюся на приступ дверей подоспевшую компанию. - Ах, дядюшка Ваулс! - восторженно воскликнула Энни. Дядюшка Ваулс был вознагражден. Гостиная величиной с пятачок была набита битком, поднялась такая сутолока и неразбериха, что долгое время никак не могли рассесться по местам. Все были голодны, и при виде пирога глаза радостно заблестели. - Усаживайтесь поскорее! - командовал дядюшка Ваулс. - Берите все, что может сойти за стул, и начнем пир! Две подружки Мириэм втиснулись в гостиную одни из первых, потом захотели было выбраться из комнаты и подняться наверх, чтобы снять жакеты, но вынуждены были оставить всякие попытки к передвижению, зажатые в тисках между мистером Джонсоном и еще кем-то. В этой кутерьме дядюшка Пентстемон, как-то изловчившись, вручил невесте осточертевший ему сверток с подарком. - На, возьми, - сказал он Мириэм. - Свадебный подарок. - И прибавил, хитро подмигнув: - Вот уж никогда не думал, что придется дарить свадебные подарки! - Кто говорит, пирог с потрохами? - надрывался дядюшка Ваулс. - Кто это говорит, пирог с потрохами? Ну-ка, попробуй капельку вина. Марта. Подкрепись, тебе это нужно... - Рассаживайтесь по местам и не кричите все сразу. Кто сказал, пирог с потрохами? - Велеречивый петух, - прошептал мистер Полли. - Вот уж здоров горланить. - Кому ветчинки? - оглушительно крикнул мистер Ваулс, раскачивая на кончике ножа кусок ветчины. - Кто желает ветчинки? Не положить ли вашему сынку, миссис Пант?.. - А теперь, леди и джентльмены, - все еще стоя и возвышаясь над многочисленными присутствующими, заявил мистер Ваулс, - коль скоро тарелки у вас полны, а в бокалах играет доброе вино, - это я вам гарантирую, - не пора ли поднять тост за здоровье невесты? - Не мешает сперва немного перекусить, - раздался среди одобрительных восклицаний голос дядюшки Пентстемона, у которого рот уже был набит. - Не мешает сперва перекусить. Так и решили. Вилки бойко застучали по тарелкам, стаканы зазвенели. Мистер Полли на несколько секунд оказался возле Джонсона. - Пропала моя головушка, - бодрым тоном проговорил он. - Не расстраивайся, старина, садись и поешь. Тебе-то с чего терять аппетит? Молодой Пант с минуту постоял на ноге мистера Полли, яростно вырываясь из рук своей мамаши. - Пирога, - кричал молодой Пант. - Хочу пирога! - Ты сядешь сюда и будешь есть ветчину, мой дорогой! - говорила неумолимая миссис Пант. - Пирога ты не получишь и не проси. - Что это вы, право, миссис Пант? - вступился за ребенка мистер Ваулс. - Пусть он ест, что хочет, раз уж попал на свадьбу! - Если бы вы знали, какое это мучение, когда он болеет, вы бы не стали ему потакать, - отпарировала миссис Пант. - Ничего не могу с собой поделать, старина, - тихонько сказал Джонсон мистеру Полли. - Но у меня такое чувство, что ты совершаешь ошибку. Поспешил ты, вот что. Ну да будем надеяться на лучшее. - Спасибо на добром слове, старина, - ответил мистер Полли. - Садись-ка лучше да выпей что-нибудь. Джонсон послушался совета и сед с мрачным видом, а мистер Полли, ухватив кусок ветчины, примостился на швейной машинке в углу комнаты и стал есть. Он был очень голоден. Спина и шляпка миссис Ваулс отделяли его от всей компании, он молча жевал ветчину и предавался своим мыслям. Его внимание привлекли гулкие удары, доносившиеся со стола. Он вытянул шею и увидел, что мистер Ваулс не сидит, как все, а стоит и, слегка подавшись вперед, как делают все ораторы на торжественном обеде, ударяет по столу черной бутылкой. - Леди и джентльмены, - поднимая рюмку, когда воцарилась тишина, торжественно произнес мистер Ваулс и на секунду умолк. - Леди и джентльмены, невеста... - Опять пауза. Мистер Ваулс подыскивал подходящую к случаю фразу попышнее и наконец, просияв, воскликнул: - За здоровье невесты! - За здоровье невесты! - с отчаянием в голосе, но решительно проговорил мистер Джонсон и поднял рюмку. - За здоровье невесты! - подхватили гости. - За здоровье невесты, - промолвил мистер Полли, скрытый от глаз всех в своем углу, и поднял вилку с насаженной на нее ветчиной. - Ну вот и славно, - вздохнул мистер Ваулс, как после тяжелой операции. - А теперь кому еще пирога? Разговор за столом возобновился. Но вскоре мистер Ваулс поднялся опять и ударами бутылки заставил всех замолчать. Явный успех первого тоста вдохновил его. - Леди и джентльмены, - произнес он, - наполните свои бокалы для второго тоста. За жениха! - Полминуты мистер Ваулс думал, что бы такое сказать, наконец его осенило: - Здоровье жениха! - Здоровье жениха, пусть живут счастливо! - кричали со всех сторон. И мистер Полли, появившись из-за спины миссис Ваулс, приветливо раскланялся среди общего энтузиазма. - Мистер Полли может говорить, что хочет, - произнесла миссис Ларкинс, - но ему действительно выпало счастье. Мириэм - настоящее сокровище, я помню, ей было всего три годика, а она уже нянчилась со своей сестренкой, а один раз так упала с лестницы, что пересчитала все ступеньки, бедняжка, но, слава богу, осталась цела и невредима, и всегда-то она готова помочь, всегда занята по хозяйству, минутки без дела не посидит. Одно слово - сокровище... Ее слова заглушил стук, которого разве мертвый бы не услышал. Мистеру Ваулсу пришел в голову новый тост, он встал и опять забарабанил бутылкой. - Третий тост, леди и джентльмены, я поднимаю за мать невесты. Я... э-э... поднимаю... э-э... Леди и джентльмены, за здоровье миссис Ларкинс. В маленькой грязной гостиной было тесно и душно. Безоблачное настроение мистера Полли омрачалось ощущением, что совершается нечто непоправимое. Гости стали казаться ему развязными, жадными и глупыми, Мириэм, все еще в уродливой шляпке - молодым предстояло сразу же после свадебного обеда ехать на вокзал, - сидела рядом с миссис Пант и ее отпрыском, исполняя роль гостеприимной хозяйки, и время от времени ласково посматривала на мистера Полли. Один раз она повернулась и, перегнувшись через спинку стула, шепнула ему ободряющее: "Ну, теперь уж скоро будем одни". Рядом с ней сидел Джонсон, не проронивший за весь обед ни слова; по другую руку Джонсона Энни неумолчно болтала с подружкой Мириэм. Напротив них дядюшка Пентстемон жадно поглощал кусок за куском, не забывая, однако, бросать на Энни свирепые взгляды. Миссис Ларкинс сидела подле мистера Ваулса. Она ничего не ела, кусок ей не шел в горло, как она объяснила, но время от времени мистеру Ваулсу удавалось уговорить ее глотнуть разочек-другой из рюмки. У всех на шляпах, в волосах, на одежде белели крупинки риса. Вскоре мистер Ваулс забарабанил по столу в четвертый раз, предлагая выпить за самого умного и хорошего мужчину... Все имеет свой конец; первым сигналом к завершению свадебного пира были тревожные симптомы, появившиеся у отпрыска миссис Пант. После краткого совещания вполголоса его поспешно выдворили из-за стола. А так как он сидел в самом дальнем углу между печкой и буфетом, то каждому сидевшему с этой стороны стола приходилось отодвигать стул и пропускать его. Джонсон, воспользовавшись суматохой, сказал - на всякий случай, быть может, кто-нибудь услышит - до свидания и удалился. Немного погодя мистер Полли вдруг обнаружил, что он уже не в гостиной, а, куря сигарету, прогуливается по коридору в компании дядюшки Пентстемона. Мистер Ваулс тем временем укладывал пустые бутылки в корзины, готовясь к отъезду, а женщины вместе с невестой поднялись для последнего совещания наверх. Мистеру Полли не хотелось говорить, но дядюшка Пентстемон, напротив, побуждаемый таким исключительным событием, испытывал желание излить душу. Он говорил не очень связно, перескакивая с предмета на предмет, забывая подчас о слушателе, как и подобает умудренному годами старцу. - Говорят, за одними похоронами следует много других, - разглагольствовал дядюшка Пентстемон. - На сей раз последовала свадьба. Впрочем, не велика разница... Ветчина в зубах застряла, - перебил себя дядюшка Пентстемон. - Почему бы это? Откуда в ветчине жилы? Самая хорошая еда, я считаю. Ты должен был пройти через это, - вернулся он к оставленной было теме. - Так уж устроено. Одним написано на роду жениться, другим - нет. Когда я женился в первый раз, я был гораздо моложе тебя. И не мне тебя порицать. Такая уж наша планида. Это естественно, как страсть к браконьерству или к спиртному. Никуда тебе от этого не уйти, и вот, на тебе, ты женат! Ты спросишь, есть ли что-нибудь хорошего в браке? По-моему, нет. Брак - это лотерея, это игра в орлянку. И чем ярче пламя, тем оно быстрее гаснет. Но вообще-то нам очень скоро все приедается. У меня нет причин сетовать на судьбу. Я пережил двух жен. И мог бы жениться в третий раз. Детей никогда не было, бог миловал. Никогда... Ты хорошо сделал, что не взял старшую, - продолжал дядюшка Пентстемон после минутной паузы. - Поверь мне, старику. Пустая она девчонка, бездельница. Вытоптала всю мою грядку с грибами, никогда я ей этого не прощу. Ножищи, как у слона. Пустили козла в огород. Хруст, хруст - и ни одного грибка не осталось. Да еще давай смеяться. Уж я ей посмеялся! Паршивая тварь! С минуту он мстительно размышлял о своем враге, выковыривая из дупла в зубе застрявший кусок ветчины. - Да, женщины - это лотерея, - продолжал дядюшка Пентстемон. - Сюрпризная коробка! Пока не принесешь домой и не откроешь, не знаешь, что в ней. Когда человек женится, он всегда покупает кота в мешке. Всегда! В девицах она одно, а как выйдет замуж - совсем другое. Невозможно угадать, что из нее получится. Я видел, как самые лучшие из них превращались в ведьм, - заметил дядюшка Пентстемон и прибавил с непривычной задумчивостью: - Но я не хочу сказать, что тебе досталась именно такая. Дядюшка Пентстемон высосал из дупла очередную крошку. - Но хуже всего - это сварливая жена, - продолжал он. - Если бы мне досталась сварливая жена, я бы и часу не потерпел, ударил бы ее чем-нибудь тяжелым по голове. Уж лучше взять такую, как эта, старшая. Она бы вмиг отучилась у меня хихикать без всякого повода и топтать своими лапищами грядки... Мужчина должен держать жену в ежовых рукавицах, какая бы она ни была, - заключил дядюшка Пентстемон, формулируя в этих словах приобретенную многолетним опытом житейскую мудрость. - Хороша она или плоха, а мужчина должен держать ее в ежовых рукавицах. Наконец пришло время ехать на вокзал. Как заключительный аккорд свадебного торжества, молодых ожидала поездка в вагоне второго класса. Их провожали всей компанией, за исключением миссис Пант и бедняги Вилли, который находился в весьма плачевном состоянии. Последний свисток. Поезд тронулся. Мистер Полли махал шляпой, а миссис Полли - носовым платком, покуда их не скрыли фермы моста. Дядюшка Ваулс до последней минуты был молодцом. Он бежал за поездом до конца платформы, махая своим цилиндром циркового наездника и посылая воздушные поцелуи невесте. Молодые уселись на свои места. - Все-таки хорошо, что отдельное купе, - после небольшой паузы заметила миссис Полли. Опять воцарилось молчание. - Сколько же дядюшка Ваулс купил рису! Наверное, фунтов сто! При воспоминании о рисе мистер Полли поежился. - Мы совсем одни, Альфред. Поцелуй меня. Мистер Полли подвинулся на краешек сиденья, подался вперед, держа руки на коленях - шляпа у него была сдвинута на один глаз, - и придал своему лицу страстное выражение, как того требовала ситуация. - Я люблю тебя, дорогая, - прошептал он. И сделал вид, что тщательно выбирает место для поцелуя. - Иди сюда, - сказал он и притянул Мириэм к себе. - Осторожно, не помни мою шляпку, - ответила миссис Полли и неловко упала в его объятия. 7. ЛАВКА В ФИШБУРНЕ Пятнадцать лет пробыл мистер Полли почтенным владельцем лавки в Фишбурне. Эти пятнадцать лет пролетели, как миг, и все прожитые дни были, словно две капли воды, похожи один на другой. За это время мистер Полли, утратив приятную внешность, приобрел нездоровую полноту, поблекший, землистый цвет лица и морщинки недовольства вокруг глаз. Ему было в ту пору, как я уже писал, тридцать семь лет. Он сидел в поле на ступеньке перелаза и, взывая к небесам, тянул: - О гнусная, мерзкая, подлая дыра! На нем был черный, довольно поношенный сюртук, жилет, яркий нарядный галстук из запасов лавки и надвинутое на один глаз кепи-гольф. Пятнадцать лет... Вам, наверное, может показаться, что тот удивительный цветок воображения, прозябавший под спудом в душе мистера Полли, завял и погиб, не оставив после себя ни одного живого ростка. Нет, он был жив; не угасла в мистере Полли ненасытная жажда ярких, заманчивых событий, жажда прекрасного, благородного. Он по-прежнему любил читать и читал, как только позволял случай, книги, в которых повествовалось о славных временах и славных событиях в далеких странах, книги, написанные свежими, выразительными словами, от которых жизнь приобретала более розовые тона. Но увы! Таких книг было не так много, а к газетам и дешевым романам, которые стали появляться во множестве, мистер Полли не питал пристрастия. В них не было эпитетов. Не с кем было в Фишбурне и поговорить, что он очень любил. К тому же у него была обязанность - торговать в лавке. К этой лавке он почувствовал ненависть с самых первых дней. Он снял ее, чтобы уйти от судьбы в образе мистера Джонсона и ненавистного магазинчика на углу, и потому еще, что Фишбурн когда-то затронул его впечатлительную душу. Он снял эту лавку, несмотря на то, что она была неудачно спланирована, что комнаты, в которых ему предстояло жить, были тесны, что в самой лавке негде было повернуться, что кухня, зимой становившаяся спальней и гостиной, находилась в подвальном этаже, что маленький дворик позади лавки примыкал к двору фишбурнской Королевской гостиницы, что перспективы торговли в Фишбурне были самые плачевные, он снял эту лавку, несмотря на то, что не было на свете более скучного занятия, чем сидеть и ждать покупателей. Не так давно он воображал, как они с Мириэм ясным, солнечным зимним утром будут вдвоем завтракать, вдыхая упоительный аромат жареной ветчины и наслаждаясь горячими пышками за чаем. Он мечтал и о том, как по воскресеньям они будут совершать загородные прогулки, собирая маки и маргаритки, или сидеть на берегу, любуясь морем. Но все вышло по-иному: за завтраком обычно вспыхивала ссора, а горячих пышек к чаю никогда не было. Что же касается загородных прогулок, то Мириэм объявила, что очень некрасиво слоняться в воскресные дни по окрестностям. Было очень прискорбно, что Мириэм с первого взгляда не полюбила свой дом. Он не понравился ей снаружи, но еще более не понравился, когда она осмотрела его внутри. - Слишком много всяких ступенек, - сказала она. - И очень плохо, что уголь надо держать в доме: пыли не оберешься. - Я как-то не подумал об этом, - отозвался мистер Полли, следуя за молодой хозяйкой, осматривавшей дом. - В этом доме трудно будет следить за чистотой, - заметила Мириэм. - Белая краска - сама по себе вещь неплохая, - сказала она, - но грязь на ней очень заметна. Куда лучше покрасить под мрамор. - Зато сколько места, - возразил мистер Полли. - Можно расставить цветы в горшках. - Ну, цветами я заниматься не буду. Я с ними дома намучилась. Минни посадит, а я ухаживай... Перед тем, как поселиться в своем доме, они неделю прожили в дешевых меблированных комнатах. Мебель, по большей части подержанную, купили в Стэмтоне, посуда, ножи, вилки и белье - все было новое, купленное в Фишбурне. Мириэм, расставшись с родным домом, вечно наполненным шумливой веселостью, приняла постный, чопорный вид и отныне ходила не иначе, как озабоченно нахмурив брови и стараясь, "чтобы все было в порядке". Мистер Полли с жаром принялся за устройство лавки, громко насвистывая что-то, пока из кухни к нему не поднялась Мириэм и не сказала, что от его свиста у нее разламывается голова. Как только мистер Полли снял лавку, он вывесил в окне броские объявления, сообщавшие в самых неумеренных выражениях фишбурнскому обывателю, что в ближайшем будущем здесь открывается галантерейная торговля; и теперь, раскладывая на витрине товары, он старался поразить воображение своих будущих покупателей. Он решил, что будет торговать соломенными шляпами, панамами, новомодными купальными костюмами, сорочками из легкой шерсти, галстуками и фланелевыми брюками для мужчин, подростков и мальчиков. Убирая витрину, он заметил через дорогу коротенькую фигуру торговца рыбой, а у дверей соседнего дома - хозяина посудной лавки и подумал, вежливо ли будет с его стороны поприветствовать их дружеским кивком. В первое же воскресенье их новой жизни мистер Полли и Мириэм, тщательно причесанные и одетые (мистер Полли в своей свадебно-похоронной шляпе, Мириэм в скромном сереньком платье - более респектабельную пару трудно себе представить), чинно отправились в церковь: себя показать и людей посмотреть. Со второй недели жизнь стала входить в свою колею. Заглядывали покупатели, главным образом за панамами и купальными костюмами. В субботу вечером мистер Полли, продав несколько самых дешевых соломенных шляп и галстуков, почувствовал непреодолимую потребность окунуться в уличную жизнь. Став в дверях, он увидел на краю тротуара хозяина посудной лавки, разгружавшего ящик с товаром, и, обратившись к нему, заметил, какой прекрасный нынче день. Хозяин посудной лавки что-то неохотно пробурчал в ответ и нырнул в ящик с головой, оставив видимой ту часть тела, которая не очень располагала к красноречию. - Усердствующий торгаш, - прошептал мистер Полли, взирая на недружелюбно выставленный зад посудника... Мириэм соединяла в себе дерзновенный дух с полнейшей практической беспомощностью. В доме никогда не было чистоты и порядка, но все всегда было перевернуто вверх дном, находясь в стадии уборки; она готовила пищу, потому что пища должна быть приготовлена, нисколько не заботясь, как подобает строгому моралисту, о качестве приготовляемого и возможных последствиях. В еде, состряпанной ее руками, что-то всегда было переварено, и походили эти блюда на дикарей, одетых по приказанию миссионера в костюмы и платья неподходящих размеров. Такая еда чревата самыми печальными последствиями: она склонна дурно себя вести и даже бунтовать. На другой же день после свадьбы Мириэм перестала внимать разглагольствованиям мужа и в его присутствии всегда ходила с сердито сдвинутыми бровями, давая ему понять, что ее вечно грызут заботы. Мало-помалу она пришла к выводу - для этого, пожалуй, были законные основания, - что муж ее от природы ленив. Он любил часами торчать у дверей, ища компании почесать язык, имел пристрастие к книгам - праздная привычка, по мнению его супруги. Он начал заходить в бар гостиницы "Провидение господне" и стал бы там завсегдатаем, если бы не карты, которые, мешая приятной беседе, нагоняли на него смертельную скуку. Глупейшие, всякий раз новые комбинации из пятидесяти двух карт, по пяти у каждого игрока, вызывавшие изумленные возгласы и жалкое волнение, нисколько не привлекали мистера Полли, ум которого был очень впечатлительным и вместе с тем легко утомлялся. Скоро стало очевидным, что лавка только-только окупает себя, и Мириэм, не церемонясь, заявила мужу, что ему пора стряхнуть с себя лень и "взяться за дело", но ни она, ни он не представляли себе, за какое дело ему следует взяться. Когда всадишь весь свой капитал в лавку, не так-то легко получить его обратно. Если покупатели не идут к вам толпой по собственной воле, вы не можете принудить их к этому: на их стороне закон. Нельзя также бегать за покупателями по улицам курортного городка и угрозами и назойливым приставанием загонять их в свой магазин за фланелевыми брюками. А побочные источники дохода торговцу не так-то легко найти. Уинтершед, торговец велосипедами и граммофонами, чья лавка была по правую руку от лавки мистера Полли, играл на органе в местной церкви. Клэмп, хозяин лавки детских игрушек, был церковным служкой. Зеленщик Гэмбелл прислуживал за столом, а его жена стряпала. Картер, часовых дел мастер, оставил свое заведение на руки жены, а сам ездил по окрестным городкам и деревням, починяя часы. Мистер же Полли не обладал ни одним из вышеназванных талантов да и не думал развивать их в себе, несмотря на постоянные упреки жены. Летними вечерами он оседлывал свой велосипед и ехал куда глаза глядят, и если ему на пути попадалась распродажа книг, он на следующий день мчался туда и покупал наудачу целую груду, связывал их бечевкой, привозил домой и прятал под прилавок от Мириэм. У Мириэм был особый нюх на всякие беззаконные покупки, и, найдя очередную связку книг, она очень расстраивалась, как и полагается всякой добропорядочной жене. И даже частенько подумывала, что хорошо было бы их сжечь, но природная бережливость брала верх. Каких только книг не прочитал мистер Полли за эти пятнадцать лет! Он читал все, что попадалось под руку, кроме теологических сочинений, и, когда уходил с головой в книгу, все несчастные обстоятельства его неудавшейся судьбы забывались, и жизнь во всем ее великолепии открывалась ему. Ежедневное безрадостное пробуждение, приход в лавку, вытирание пыли с притворным усердием; завтрак, состоящий из купленного яйца, недоваренного или переваренного, либо селедки, недожаренной или обращенной в уголь, и кофе, сваренного по рецепту самой Мириэм и наполовину состоящего из кофейной гущи; возвращ