длежала богу и храму. Он жил и умирал только во славу своего бога. И это внутреннее горение наполняло силой и его служение, и духовную жизнь его храма. Но в соседнем городе или селении был другой храм с другим богом. И жрецу приходилось постоянно следить за тем, чтобы не допустить своих верных в этот храм. Религиозным культам и верованиям по природе присущ дух сектантства. Они могут подавлять друг друга, переманивать или силой обращать людей в свою веру, но они никогда не захотят добровольно объединиться. Первое, что мы узнаем о Шумере,-- это вражда жрецов и богов. Пока шумеры не были завоеваны семитами, они так и не смогли объединиться. Тот же неизлечимый конфликт жрецов оставил свой отпечаток и на всех руинах храмов Египта. Иначе и быть не могло, если принимать во внимание все те элементы, из которых возникла религия. В Старом Свете эпоха, когда жрецы безраздельно властвовали над остальной общиной, закончилась около двух с половиной тысяч лет назад. Но в Америке жречество, связанное с примитивным жертвоприношением, и тысячу лет назад правило целой цивилизацией. Речь идет о цивилизациях Центральной Америки и Юкатана. В Мексике жрецы и светская власть правили, так сказать, рука об руку (как и в Вавилонии), храм соседствовал с дворцом правителя. В Перу верховная власть принадлежала божественному правителю наподобие фараона. А в цивилизации майя, оставившей после себя удивительные руины, скрытые в джунглях южной Мексики, жреческая каста удерживала верховенство, замешанное на крови и беспрекословном подчинении требованиям культа. Во всем остальном мире верховная власть жрецов в определенное время миновала пик своего могущества, уступив место другим формам правления. Но у майя она достигла каких-то крайних форм, превратившихся в итоге в карикатуру на сам жреческий класс. Жрецы усложняли и совершенствовали свой календарь, пока он не превратился в головоломку, недоступную для непосвященных. Ритуал человеческого жертвоприношения также был доведен до крайнего эмоционального напряжения. Скульптура майя, очень сложная и мастерски выполненная, несет на себе отпечаток помешательства, отчетливо видимого в переплетении причудливых форм. Два эти основные изъяна жреческого правления -- неспособность к действенному военному руководству и неизбежная ревность ко всем иным религиозным культам -- послужили причиной усиления положения светского властителя. Им становился или предводитель иноземцев, распространявший свою власть на завоеванный народ, или военный лидер, сохранявший определенное влияние и в мирное время, с которым жрецы, не желавшие уступать друг другу, соглашались. Светский правитель окружал себя свитой чиновников и начинал, опираясь на военные структуры, принимать участие в управлении народом. Таким образом, из жреческой среды вырастал и постепенно начинал теснить жреца его защитник, ставший соперником,-- царь. Не раз человечеству в его дальнейшей истории придется переживать события, которые можно истолковать лишь как развитие, усложнение или противодействие, подспудное или намеренное, между двумя системами управления и контроля -- храмом и дворцом. Этот антагонизм пережил свою кульминацию в тех местах, которые были исходными центрами цивилизации. Варварские арийские народы, которые в итоге стали править всеми древними цивилизациями Востока, возможно, миновали стадию жреческого правления. Они поздно пришли к цивилизации, и эта часть мировой драмы к их появлению уже была наполовину сыграна. Арийские народы переняли оба понятия -- и храма, и царства -- у более цивилизованных семитских и хамитских народов в уже сложившемся и развитом виде. Огромное влияние жречества и культа проявлялось на ранних стадиях развития цивилизации Месопотамии. Но постепенно светская власть начала заявлять о своих правах, и в конечном итоге, ощутив силу, она повела борьбу за главенствующее положение в обществе. Поначалу дворец был малозаметен в сравнении с храмом. Ему не хватало союзников в обществе. Чиновники были слишком невежественны, чтобы соперничать со жрецами. На стороне жреца были образованность и знания, а еще страх, который люди испытывали перед его магической силой. А шансом дворца была постоянная вражда различных культов. Из других городов, из числа пленников, служителей разгромленных храмов дворец набирал людей, которые тоже умели читать и умели совершать чудеса напоказ. Сведения о жизни и хозяйстве общины, кроме храма, стекались и в царский суд при дворце. Сам царь начинал осмысливать свое место в жизни общины и становился политиком. Торговцы и иноземные посланники стремились получить прием у правителя страны. Пусть царскому дворцу и недоставало утонченной образованности и глубины знаний в сравнении со жрецами, но во дворце больше и из первых рук знали о том, чем жил окружающий мир. Царь был ближе к действительности, чем жрец. Жрец приходил в храм в еще очень молодом возрасте. Не один год длилось его ученичество. Но и выучившись грамоте, жрец все равно жил в основном среди теней прошлого, мало общаясь с окружающим миром. Кое-кто из тех жрецов, кто был поживее и помоложе, с завистью поглядывали на своих ровесников, состоящих на службе у царя. На фоне борьбы за власть между жрецом и царем на протяжении многих столетий разворачивалась не одна подобная драма. Малозаметная на первый взгляд, она продолжалась со многими повторами и вариантами, в противостоянии права рождения, наследования и права силы; учености и собственного мнения; в столкновении обычаев и привычки -- с одной стороны, и творческой воли и воображения -- с другой. И не всегда, как мы увидим позже, жрец, священнослужитель, выступал в роли консерватора-мракобеса. Иногда царь боролся с косным духовенством, которое стояло на пути его политики. Иногда же только в священнической среде удавалось сберечь последнюю искру былой культуры, сохранить ее среди своеволия, жестокости и дикости сильных мира сего. Мы можем здесь более-менее обстоятельно рассмотреть лишь один-два примера подобного противостояния, от 4000г. до н.э. и до дней Александра Великого. Конфликты такого рода служили одной из движущих сил на ранних стадиях формирования политических отношений. 5 В самые ранние дни Шумера и Аккада правители городов-государств были, по сути, скорее жрецами и целителями, чем царями. Лишь с возникновением реальной внешней угрозы различие между жрецом и царем становилось более определенным. Но бог жрецов по-прежнему оставался господином и царя, и жреца, верховным владыкой всего сущего. Богатство и влияние его храмов затмевало все то, что имелось в распоряжении царя. В особенности такое положение дел было заметно внутри городских стен. Хаммурапи -- основатель первого Вавилонского царства -- был одним из первых правителей, который, как нам известно, обладал реальной властью в своей державе. Он пользовался этой властью с предельным выражением покорности и преклонения перед божеством. Одну из сохранившихся надписей, в которой перечислены труды Хаммурапи по орошению земель Шумера, он начинает так: "Когда Ану и Бел доверили мне правление над Шумером и Аккадом..." Самый ранний из известных нам сводов законов был составлен тем же Хаммурапи. Стела со сводом законов в верхней своей части украшена рельефом с изображением того, как вручает Хаммурапи этот закон сам его изначальный составитель -- бог Шамаш. Еще более ранней является стела, обнаруженная во время раскопок Ура. На ней бог Луны повелевает царю Ур-Энгуру построить ему храм и помогает в этом строительстве. Сам же царь -- не более чем слуга бога. Огромное политическое значение во время завоевания города имело вынесение фигуры бога из храма. С этого момента прежний бог занимал подчиненное положение в храме бога своего победителя. Это было куда важнее, чем покорение одного царя другим. Эламиты вынесли статую Мардука -- вавилонского Юпитера, и вавилоняне не чувствовали себя свободными, пока не вернули ее обратно. Но случалось и так, что победитель боялся бога, которого он завоевал. В собрании писем из Тель-эль-Амарны в Египте, адресованных Аменхотепу IV, о котором мы уже упоминали, есть письмо от Тушратты -- царя государства Митанни, который завоевал Ассирию и забрал статую богини Иштар. Пользуясь случаем, он передал эту статую в Египет, чтобы таким образом засвидетельствовать свою преданность Аменхотепу и вдобавок избавиться от статуи и от гнева богини. В Библии рассказывается (1 Цар., 5:1-6), как филистимляне в бою взяли у иудеев ковчег завета Господня и принесли его в храм своего морского божества Дагона в Азоте. Однако на следующий день жители Азота обнаружили, что статуя Дагона упала и разбилась, а затем и на сам Азот обрушилась губительная эпидемия. Во всей этой истории действующими лицами являются боги и жрецы, о царях же даже не упоминается. На протяжении всей истории Вавилонского и Ассирийского царств ни один правитель не мог быть уверенным в своей власти над Вавилоном, пока он не "держал руку Бела", иначе говоря, пока жрецы Бела не объявляли его сыном и представителем бога. По мере того как растут наши знания об истории Ассирии и Вавилона, мы все больше убеждаемся в том, что политика тех дней (перевороты, захваты власти, смены династий, интриги с иноземными державами) в основном отражала взаимоотношения между влиятельным и богатым жречеством, с .одной стороны, и растущими, но пока еще не соразмерными силами светской власти -- с другой. Царь мог опереться на свое войско, но оно обычно состояло из иноземных наемников, готовых в любой момент поднять бунт, если не было платы или военной добычи. Такое войско было легко подкупить противникам царя. Мы уже говорили о Синахерибе, сыне Саргона II, одного из правителей Ассирийского царства. Синахериб, который оказался втянут в жестокий конфликт с вавилонским жречеством, так и не "взял Бела за руку". В результате он узурпировал власть, разрушив храмовую часть города в Вавилоне (691 г. до н. э.), и перевез статую Бела-Мардука в Ассирию. Он был убит одним из своих сыновей, и его преемник, Асархаддон (его сын, но не тот, что был убийцей) счел за лучшее вернуть Бела-Мардука на прежнее место, отстроить его храм и таким образом помириться с богом. Ашшурбанапал (Сарданапал у греков), сын этого Асархаддона, был особенно интересной фигурой с точки зрения отношений жречества и царя. Примирение его отца со жрецами Бела-Мардука зашло так далеко, что Сарданапал получил вавилонское образование вместо военного ассирийского. Он стал выдающимся собирателем клинописных документов прошлого. Его библиотека, которую удалось раскопать, теперь является неоценимым источником сведений о той эпохе. Но, несмотря на свою ученость, он не забывал и о своем войске. Ашшурбанапалу удалось на какое-то время покорить Египет. Он подавил восстание в Вавилоне и осуществил ряд успешных походов. Это был один из последних ассирийских царей. Племена ариев, которые больше интересовались войной, чем религиозными культами, и в особенности скифы, мидийцы и персы уже давно наседали на северные и северо-восточные границы Ассирийской державы. Мидийцы и персы вступили в союз с халдеями (семитским племенем, кочевавшем на юге) для совместного похода на Ассирию. Ниневия, столица Ассирии, пала в 606 г. до н. э. Шестьдесят лет спустя после захвата Ниневии ариями, которые оставили Вавилонию халдеям, последний правитель Халдейского царства (Нововавилонского царства), Набонид, был свергнут царем персов Киром. Набонид, опять же, был высокообразованным правителем, однако страсть к научным изысканиям и живое воображение там, где нужно было проявить расчетливость и понимание сложившейся политической ситуации, сослужили ему недобрую службу. Набонид увлекался изучением древних клинописных табличек. Именно ему удалось установить дату начала царствования Саргона I (3750 г. до н. э.) Эта датировка по-прежнему поддерживается многими современными историками. Набонид очень гордился своим открытием и повелел запечатлеть его в торжественной надписи. Очевидно, что с именем Набонида также связаны и религиозные новации. Он строил и перестраивал храмы, предпринял попытку централизовать религиозный культ в Вавилоне, перенеся изображения местных божков в храм Бела-Мардука. Несомненно, он видел слабость и разобщенность своих владений, причиной которых было соперничество культов. По всей видимости, все это было затеяно с целью установить какую-то единую для всей страны форму религии. Но события развивались слишком стремительно, чтобы эти замыслы смогли воплотиться в жизнь. Своими нововведениями Набонид только настроил против себя жрецов Бела. Они приняли сторону персов. В итоге войско Кира без боя заняло Вавилон. Набонид был пленен, персидская стража заняла место у врат храма Бела, в котором все это время не прекращалась служба. Кир, по сути, присоединил Вавилон к Персидской империи с благословения Бела-Мардука. Он отблагодарил своих сторонников -- жрецов, вернув местных божков обратно в их родные храмы. Он также разрешил евреям вернуться в Иерусалим. Для Кира это был лишь политический ход, никак не связывавший его с вероломным жречеством. Оказавшись под властью равнодушных к религии ариев, вавилонской жреческой касте пришлось заплатить слишком высокую цену за неприкосновенность своего культа. Им лучше было бы согласиться с новшествами еретика Набонида, прислушаться к его идеям и к требованиям изменившегося мира. Кир вступил в Вавилон в 539 г. до н. э., а в 521 г. до н. э. в Вавилоне снова вспыхнул бунт. В 520 г. до н.э. новый персидский правитель Дарий, теперь уже штурмом, взял город. За последующие двести лет жизнь постепенно ушла из храма Бела-Мардука, и его в конце концов разобрали для строительства других зданий. История взаимоотношений жреца и правителя в Египте во многом схожа с вавилонской (но, естественно, в точности ее не повторяет). Цари Шумера и Ассирии -- это жрецы, ставшие царями, иначе говоря, светские жрецы. Египетский фараон, по всей видимости, пришел к власти несколько иным путем. Уже в очень древних летописных хрониках мы видим, что власть и влияние фараона несравнимы со жреческими. Он, по сути дела, сам являлся богом в большей степени, чем жрец и царь вместе взятые. Нам неизвестно, как фараонам удалось занять такое положение. Ни один из правителей Шумера, Ассирии или Вавилона не смог бы заставить народ воздвигнуть в свою честь гигантские строения, подобные тем, которые остались после фараонов IVдинастии -- строителей пирамид. Возможно, уже ранние фараоны считались воплощением верховного божества. Бог-сокол Гор сидит в головах у огромной статуи Хефрена. Уже такой поздний правитель, как Рамзес III (XX династия), запечатлен на своем саркофаге (который хранится теперь в Кембридже) с отличительными символами трех великих таинств египетского пантеона. Он держит в руках два скипетра Осириса, бога дня и воскресения, на голове у него рога богини коровы Хатор и солнечный диск и перья Амона-Ра. Он не просто украсил себя этими символами, как преданный вавилонянин мог бы украсить себя символами Бела-Мардука, он и есть эти три божества в одном обличье. Некоторые сохранившиеся статуи и изображения также подтверждают, что фараоны в действительности считались сыновьями бога. Божественное рождение от божественного отца, к примеру, Аменхотепа III (из XVIII династии), в деталях представлено в серии скульптур Луксора. Более того, по царившему тогда убеждению, фараон, божественный по природе, не мог взять себе в жены простую смертную. Поэтому постепенно укоренилась традиция близкородственных браков, вплоть до того, что женами фараонов становились их родные сестры. Борьба между дворцом и храмом в Египте, таким образом, проходила в несколько иной плоскости, чем в Вавилонии. Профессор Маеперо* в книге "Новые факты из истории Древнего Египта" приводит очень интересные подробности борьбы Аменхотепа IV со жречеством и в особенности со жрецами верховного бога Амона-Ра, повелителя Карнака. Мать Аменхотепа IV не была из рода фараонов. По всей видимости, отец фараона, Аменхотеп III, остановил свой выбор на женщине из покоренного народа, прекрасной сириянке по имени Тия. Профессор Масперо считает, что корни будущего конфликта следует искать в неприятии царицы и враждебности к ней со стороны жрецов Амона-Ра. Она могла, по мнению профессора, воспитать у сына фанатичную ненависть к Амону. Но, возможно, Аменхотеп преследовал более обширные цели. Подобно вавилонянину Набониду, жившему на тысячу лет позже, фараон хотел обеспечить с помощью реформы культа духовное единство своих подданных. Мы уже отмечали, что Аменхотеп III правил землями от Эфиопии до Евфрата. Если судить по письмам, в частности, к сыну, также найденным в Тель-эль-Амарне, отец Аменхотепа IV отличался широким кругом интересов и был личностью очень влиятельной. Как бы то ни было, Аменхотеп IV принял решение закрыть все египетские и сирийские храмы и учредить на подвластных ему территориях вместо множества религий единый для всех культ бога Атона и поклонение солнечному диску. Он оставил свою столицу, Фивы, которая еще больше была городом Амона-Ра, чем позже Ва- Масперо Гастон Камиль Шарль (1846--1916) -- французский египтолог. Руководил археологическими раскопками в Египте, исследовал тексты на внутренних стенах пирамид. Основал в 1881 г. в Каире французский Институт восточной археологии. вилон был городом Мардука, и перенес столицу в Тель-эль-Амарну. Он также изменил свое имя с Аменхотепа, которым он посвящался Амону (Амен), на Эхнатон, "Хвала Солнцу". На протяжении восемнадцати лет, до самой смерти фараона, продолжался непримиримый конфликт, в котором ни одна из сторон не хотела уступать. Однако восемнадцатилетнего правления оказалось недостаточно, чтобы революционные изменения в культе смогли закрепиться. Зять Эхнатона, пришедший ему на смену, вернулся в Фивы и примирился с Амоном-Ра. Зятем и наследником Эхнатона, кстати, был фараон Тутанхамон, открытие гробницы которого наделало столько шума в египтологии. Это был молодой человек, далекий от интриг и притязаний на власть. По всей видимости, он был целиком в руках жрецов Амона. Он или умер молодым, или же его просто убрали. Вышло так, что гробница Тутанхамона -- едва ли не единственное погребение фараонов, которое впоследствии не было вскрыто и разграблено. Когда она была открыта и исследована учеными, имя Тутанхамона стало предметом сенсации, совершенно не соответствующей его прижизненному влиянию. XVIII династия вскоре после смерти Тутанхамона сошла на нет, и новая, XIX династия, основанная Херемхебом, стала одной из самых великих и прославленных из всех династий Древнего Египта. Представление о божественной природе царской власти на протяжении всей истории Древнего Египта владело умами египтян и через их посредничество овладевало правителями других народов. Когда Александр Великий подошел с войском к Вавилону, культ Мардука уже мало кого вдохновлял. Однако в Египте Амон-Ра был еще вполне в силах произвести впечатление на завоевателя-грека. Жрецы Амона-Ра приблизительно во время XVIII или XIX династий (около 1400 г. до н. э.) устроили в одном из оазисов храм с оракулом. В нем была статуя божества, которая могла говорить, качать головой, принимать или отвергать свитки с прошениями. Этот оракул по-прежнему процветал и в 332г. до н.э. Молодой повелитель мира, по преданию, также отправился к оракулу за прорицаниями. Он вошел в храм, и навстречу ему из полутьмы святилища двинулась статуя божества. Последовал впечатляющий обмен приветствиями. Оракул обратился к Александру с примерно следующими словами (пишет профессор Масперо): "Приди, сын моих чресл, любящий меня так, что я дарую тебе милость Ра и милость Гора! Прими от меня силу и пусть твоя стопа попирает все страны и все народы! И пусть рука твоя поразит всех врагов, и все народы соберутся под руку твою!" Вот так жрецы Египта победили своего победителя, и арийский правитель впервые стал богом. Объем нашей книги не позволяет в подробностях рассмотреть противостояние царя и жреца в Китае. Это противостояние, конечно же, имело свои отличительные особенности подобно тому, как ситуация в Египте отличалась от вавилонской. В Китае мы также обнаруживаем, что правитель прикладывал усилия, чтобы разбить узы традиций, которые вели к разобщенности его народа. Китайский император, "Сын Неба", сам был верховным жрецом, его основной обязанностью было совершать жертвоприношения. В истории Китая были смутные времена, когда власть императора сводилась лишь к этим жертвоприношениям. И этот обычай сохранился до сравнительно недавнего времени. Буквально за несколько дней до падения императорской власти в Китае император перестал с пришествием весны собственноручно прокладывать первую борозду. Образованный класс в Китае также очень рано отделился от жреческого. Он превратился в бюрократический аппарат, который обслуживал местных царей и правителей. В этом, пожалуй, и заключалось одно из основополагающих различий в истории Китая и любого западного государства. В то время как Александр победоносным походом шел по Западной Азии, Китай при последних жрецах-императорах династии Чжоу погружался в пучину беспорядков и безвластия. Каждая из провинций не хотела отступать от своей самобытности, а гунны тем временем опустошали одно царство за другим. Правитель царства Цинь (живший восемьдесят лет спустя после Александра Великого), потрясенный уроном, который, по его мнению, причиняло противоборство учений, приказал уничтожить все книги без разбора. А его сын Ши Хуанди, "первый единый император", приложил огромные усилия, чтобы уничтожить и китайскую классику. Правил он по своему усмотрению, не опираясь ни на какую традицию. И пока он правил, книги вроде бы исчезли. Ши Хуан-ди удалось сплотить свою державу, и это единство продержалось несколько столетий. Но после его смерти припрятанные книги стали потихоньку переходить из рук в руки. Китай сохранил единство, но правили им не наследники "Всеобщего императора". После гражданской войны пришла к власти новая династия, династия Хань (206 г. до н. э.). Первый правитель Хань отменил гонения на образованный класс, а его преемник помирился с учеными и повелел восстановить классические тексты. Глава семнадцатая. СЛУГИ И РАБЫ. ОБЩЕСТВЕННЫЕ КЛАССЫ И СВОБОДНАЯ ЛИЧНОСТЬ 1. Простой человек в древности. 2. Ранние формы рабства. 3. Первые "независимые" люди. 4. Общественные классы три тысячи лет назад. 5. Классы и касты. 6. Кастовая система в Индии. 7. Мандарины -- особый класс в Китае. 8. Десять тысяч лет цивилизации -- некоторые итоги. 9. Пластика и изобразительное искусство в Древнем мире. 10. Литература, драма и музыка в Древнем мире 1 В последних четырех главах мы обрисовали, как из примитивного неолитического земледелия вырастали цивилизованные государства. Этот процесс начался около 15 000 лет назад в восточном Средиземноморье или в районах, прилегающих к нему. Поначалу было скорее собирательство, затем примитивная обработка земли, когда долгое время мотыга (а не плуг) была основным орудием в руках земледельца. И само это мотыжное земледелие было не более, чем подспорьем. Заботясь о пропитании, человек больше полагался на охоту и на разведение коров, овец и коз. В общих чертах мы постарались представить длительный и сложный процесс роста первых поселений в регионах, наиболее выгодных для земледелия, и то, как эти поселения со временем вырастали в многолюдные города, а затем -- в города-государства. В общинах, как мы описали, сельское святилище и сельский знахарь постепенно сменялись многочисленными жрецами городского храма. Мы отмечали также и то, что войны начинались как стычки между селениями, а затем уже стали более организованной борьбой божества и его царя-жреца из одного города со своими соперниками из другого. Ход нашего повествования становился все быстрее и динамичнее -- от первых признаков возникновения шумерского государства в 5000 -- 6000 гг. до н. э. и до впечатляющего роста могущественных царств, с дорогами и армиями, величественными стелами, письменными документами, образованным жречеством, царями и правителями. На судьбе простого общинника все эти перемены, конечно же, не могли не сказаться, потому что менялся способ хозяйствования и сама жизнь на общинных землях. Однако по большей части роль простого человека в этих переменах была пассивной, если не подчиненной. Мнения и желания рядового общинника, трудившегося на земле, никто не спрашивал. Читать и писать было занятием не для него. Он продолжал возделывать свой клочок земли, любить жену и детей, бить собаку и давать корм скоту, жаловаться на трудные времена, бояться, чтоб на него не навели порчу колдуны и не разгневались боги. Если простому человеку и хотелось чего-то, так это чтобы все те, кто наверху, поменьше вспоминали о его существовании. Такой была жизнь простого человека 10 000 лет до н. э., такой она была, не изменившись по существу и по содержанию, во времена Александра Великого. И такой она продолжает оставаться на большей части света и в наши дни. Теперь простой человек работает с большим умением, пользуется лучшими орудиями, живет в более удобных жилищах, обменивает плоды своего труда на более организованных рынках. Но настоящая свобода и настоящее равенство ушли из жизни человека еще тогда, когда он перестал странствовать. Человеку пришлось расстаться со своей свободой в обмен на безопасность, жилье и регулярное питание. Постепенно выяснилось, что участок, который человек обрабатывал, уже не его собственный -- он принадлежит богу. И человек отдавал часть своего урожая богу. Бог передал эту землю царю, и тот стал собирать с людей пошлины и налоги. Царь вручил землю своему чиновнику, который стал господином простого человека. Когда нужно было поработать непосредственно на бога или царя, или для знатного человека, тогда простому человеку приходилось оставлять свой участок и работать на господина. Человеку никогда не было доподлинно известно, насколько тот участок земли, который он обрабатывал, находится в его собственности. В Древней Ассирии земля принадлежала свободным земледельцам, но каждому из них приходилось платить за владение землей налог. В Вавилонии земля принадлежала богу, и он разрешал землепашцу работать на ней. В Египте владели землей и взимали налог за пользование ею храмы, боги-фараоны и местная знать. Земледелец не был рабом, он считался свободным общинником, но был привязан к земле настолько, что ему некуда было идти и ничего больше не оставалось делать, как пахать эту землю. Он жил в деревне или в городе и каждый день выходил работать на свой участок. Впрочем, поначалу сама деревня представляла собой совместное хозяйство семейной группы, возглавляемой старейшиной-патриархом, а ранний город -- группу таких хозяйств под руководством старейшин. Процесс порабощения свободного общинника углублялся с развитием цивилизации. Власть и влияние старейшин и вождей росли, простой человек уже не поспевал за своими более важными сородичами. Постепенно его зависимость и подчиненное положение стали обычными и закрепились традицией. В целом простые люди были не против жить в мире царей, господ, богов и подчиняться их распоряжениям. Так было проще и спокойнее. Все животные, и человек не исключение, начинают жить, подчиняясь старшим. Большинство принимает условия, в которых им довелось родиться, как сами собой разумеющиеся. Из древних египетских текстов видно, что уже до 2000 г. до н. э. существовало общественное недовольство, но оно носило наивный нереволюционный характер. Это были жалобы на то, что люди вероломны, а судьи несправедливы; что богачи своевольничают, облагают бедняков поборами и не помогают им. Можно было обвинять богатых в том, что они мало платят и плохо кормят, заставляют работать в плохих условиях. Но ни у кого не возникало вопроса о самом праве фараона на власть или о справедливости положения богачей. Никто не бросал вызов социальному порядку. Жалобы так и не материализовались в активное противодействие. Ранние войны не были продолжительными и не превращались в дальние походы. Воинство, нападавшее или отражавшее нападение соседей, состояло из самих общинников. Однако война принесла с собой новый источник обогащения (захват добычи) и новый социальный фактор (появление пленных). В более ранние, кочевые времена пленнику сохраняли жизнь только для того, чтобы подвергнуть мучениям или принести в жертву божеству, даровавшему победу. Захваченные женщины и дети ассимилировались в племени. Рабы мало что могли делать в условиях кочевого существования. Но впоследствии многих пленников обращали в рабство, заметив их исключительные способности или необычные навыки. Поначалу таких рабов забирали себе цари и вожди. Очень быстро они поняли, что рабы -- их собственность в гораздо большей степени, чем крестьяне-земледельцы и простой люд их же племени. Рабу можно было приказать вы- поднять любую работу для своего хозяина, в отличие от квазисвободных общинников, которые неохотно оставляли свой собственный земельный участок. Рабов можно было сгонять туда, где требовались усилия множества человеческих рук,-- в каменоломни или рудники. С очень давних времен ремесленниками были в основном рабы. Производство тканей, ваз, изделий из разных металлов, которое полным ходом шло у Миноса в Кносском дворце (представлявшем собой цельный хозяйственный комплекс), с самого начала было делом рук рабов. Можно также привести в пример вавилонские соглашения на обучение рабов ремеслам и последующую продажу продукции, произведенной рабами. Рабы производили и детей-рабов. Их общее количество увеличивалось, в том числе и за счет порабощения несостоятельных должников. Вполне вероятно, что рост городского населения был напрямую связан с ростом численности рабов-ремесленников и рабов-слуг. При этом они не были совершенно бесправными рабами. В позднем Вавилоне их жизнь и имущество защищались специально разработанными законами. И не все они были военнопленными. Родители могли продавать в рабство своих детей, братья продавали сирот-сестер. Свободные люди, у которых не было средств к существованию, могли даже себя продать в рабство. Рабство было неизбежной участью несостоятельного должника. Подмастерье, поступивший на выучку к ремесленнику, на этот срок становился рабом своего хозяина. В общем процессе порабощения выделяется и обратный процесс -- появление вольноотпущенников. Мужчины и женщины-вольноотпущенники трудились за плату и имели уже более определенные личные права. В Вавилоне рабам не запрещалось иметь личное имущество, многие из них откладывали деньги на выкуп и покупали свою свободу. Вероятно, городской раб пользовался свободой практически в той же степени, что и свободный земледелец. И по мере роста сельского населения сыновья и дочери земледельцев вливались в ряды горожан-ремесленников, как рабов, так и свободных. Вместе с усилением и усложнением централизованной власти увеличивалось и количество домашних хозяйств. Рядом с дворцом царя вырастали домашние хозяйства его министров и чиновников, к стенам храма лепились хозяйства храмовых служителей. Не трудно понять, что эти дома и земельные наделы все в большей степени становились собственностью тех, кто их занимал, и все в меньшей степени принадлежали их первоначальному владельцу -- богу. На самых ранних стадиях развития и египетское, и китайское государства проходили через эту стадию, когда некоторые семьи, формально считаясь на службе у царя, были одновременно независимой местной знатью. На более поздней стадии вавилонской цивилизации мы обнаруживаем, что существовал умножающийся класс собственников, которые не являлись ни рабами, ни крестьянами, ни жрецами, ни чиновниками. Это были вдовы, потомки знати, разбогатевшие торговцы и т. п. Все эти люди ни у кого не состояли в прямом подчинении. Торговцы зачастую были выходцами с чужих земель. В Вавилоне было множество торговцев-арамеев, которые владели крупными предприятиями с рабами, вольноотпущенниками и разного рода наемными работниками. В цивилизации, не знавшей бумаги, уже сама по себе бухгалтерия была серьезным предприятием. Приходилось накапливать огромное количество глиняных табличек, которые хранились в просторных глиняных чанах. К среде более или менее свободных и самостоятельных людей примыкали и разные мелкие торговцы, менялы, поставщики продовольствия, старавшиеся пристроиться к более состоятельным заказчикам. Самой неприглядной чертой рабства всегда было массовое использование рабов на тяжелых физических работах. Возможно, это не так бросалось в глаза в древних городах, но, тем не менее, было в те времена явлением повсеместным. Начнем с того, что сам царь был главным предпринимателем. Он строил каналы и занимался орошением земель (вспомним здесь о начинаниях Хаммурапи, упомянутых в предыдущей главе). Царь также разрабатывал рудники (уже фараоны первой династии осваивали месторождения меди и бирюзы на Синайском полуострове). По-видимому, царь (например, в Кноссе) организовывал производство товаров для торговли с иноземными державами. Для многих подобных целей труд рабов был более дешевым, а сами рабы были более управляемой силой, чем наемные рабочие из народа. Начиная с самых древних времен пленников приковывали к веслам галер (хотя еще до Перикла (450 г. до н. э.) свободные афиняне также брались за это дело). И, конечно же, цари охотно использовали солдат-рабов в своих завоевательных походах. Можно было не бояться, что эти люди, оторванные от своих корней, захотят сбежать домой: им некуда было бежать. Фараоны также отлавливали чернокожих туземцев в Нубии, а затем готовили из них отряды для походов в Сирию. Очень близки были к положению рабов варвары-наемники, которых цари привлекали на службу не силой, а разрешением грабить во время войны и обещаниями кормить в мирные дни. По мере развития древних цивилизаций подобные армии наемников все чаще приходили на смену народным ополчениям былых времен, а подневольный труд рабов становился все более важным и значимым фактором экономической системы. Труд рабов, лишенных имущества и прав, использовался не только на строительстве каналов и крепостных стен, на рудниках и в армии, этот труд применяли и в земледелии. Знать и храмы тоже использовали рабский труд. Свободным земледельцам, возделывавшим свои клочки земли, было не под силу конкурировать с армиями рабов, обрабатывавшими огромные поля. Вскоре свободный труд в производстве основных продуктов земледелия был почти полностью вытеснен трудом рабов. Таким образом, несложная социальная структура ранних городов (которую мы рассматривали на примере первых городов-государств Шумера) со временем превратилась в многонациональные скопления людей, отличных по занятиям, образованию, происхождению, неодинаковых по степени богатства, свободы, власти и пользы для общества. Именно такими скоплениями стали крупные города последнего тысячелетия до нашей эры. Самым примечательным во всем этом разнородном многолюдье было постепенное умножение числа тех, кого мы можем назвать свободными личностями. Это самостоятельные индивидуумы, которые не являлись ни жрецами, ни царями, ни чиновниками, ни слугами или рабами; которые в определенной степени были свободны от необходимости зарабатывать на жизнь и имели время на то, чтобы читать и интересоваться всем вокруг. Таких людей становилось все больше по мере того, как развивалась и закреплялась частная собственность и жизнь в обществе становилась безопаснее. Развивались также способы накопления и оплаты. Торговые операции арамеев и других семитских народов привели к организации кредитной системы и способов сбережения накопленных средств (в более ранние времена почти единственным видом собственности было обладание землей или домами). К числу свободных личностей принадлежал и Геродот, годы жизни которого приходятся на середину периода Персидского царства. Геродот был одним из первых авторов, чей подход к истории отличался всесторонним исследовательским характером, в отличие от составителей храмовых и придворных хроник. Позднее мы неоднократно будем обращаться к цитатам из истории, которую написал Геродот. Геродот родился около 484 г. до н. э. в Галикарнасе, малоазий-ском греческом городе, который признавал власть персов (Вавилония была завоевана персами под предводительством Кира в 539г. до н.э.; владычество персов, пусть и непрочное, распространилось и на Египет), а подчинялся непосредственно единоличному правителю, или тирану. Нет никаких свидетельств того, что Геродоту приходилось зарабатывать себе на жизнь или проводить большую часть времени, распоряжаясь имуществом. Нам неизвестны в деталях обстоятельства его жизни в Галикарнасе, однако ясно, что в греческом городе, под чужеземным правлением у Геродота была возможность приобретать, читать и изучать рукописи (почти все, что было написано на греческом языке до него). Геродот начал свое путешествие с островов Греческого архипелага. При этом, как можно судить по его записям, он не был особо стеснен материально и в свободе передвижений. Он задерживался там, где хотел задержаться, находя, по всей видимости, вполне пристойный прием. Затем он посетил Вавилонию и Сузы, новую столицу персов, возведенную восточнее течения Тигра. Далее его путь пролегал вдоль побережья Черного моря, где он собрал обширные сведения о скифах (арийском народе, который в те времена обосновался по всему югу России). Далее Геродот посетил южную Италию, изучал древности Тира, палестинского побережья, побывал в Газе и на долгое время задержался в Египте. Путешествуя по Египту, он рассматривал старинные храмы и монументы и записывал все, что мог узнать о них. Нам известно, и не только со слов Геродота, но и из других источников, что в те дни к древним храмам и пирамидам (которым уже тогда насчитывалось почти три тысячи лет) тянулись вереницы любопытных, стремившихся своими глазами увидеть эти памятники старины. Были даже особые жрецы-экскурсоводы, приставленные к этим "туристам". Те, кстати, не прочь были оставить и о себе память, нацарапав свои имена на древних стенах. Эти надписи сохранились до наших дней, многие из них переведены и опубликованы. По мере того как накапливались знания и впечатления, Геродот проникался мыслью написать обширную историю попыток Персии покорить Грецию. Но вступлением к своей истории он сделал описание прошлого Греции, Персии, Ассирии, Вавилонии, Египта, Скифии, а также географии и народов этих стран. Сначала Геродот решил привлечь внимание своих друзей в Галикарнасе к этой книге, зачитывая им отрывки, однако не добился признания. Тогда Геродот отправился в Афины, самый процветающий из всех греческих городов того времени. Там его труд был встречен с восторгом. Геродот оказался в центре блестящего общества мыслящих и деятельных людей, а городские власти наградили его суммой в десять талантов в знак признания достоинств его книги. Уже в V в. до н. э. становятся все более очевидными новые общественные отношения. Чтение и письмо вышли за пределы храмов, перестали быть уделом тол