во, а мы здесь - биоэлектричество. Ригмар подвела его к прозрачному розоватому конусу футов семь высотой. Прикосновение к пульту на соседней скамье, и конус сам собой поднялся в воздух. - Становись вон туда. Когда он занял место, конус снова опустился. Ригмар, повернувшись к скамье, склонилась над пультом. Внезапно Карлсена объял синеватый, до странности холодный, свет, пронизавший кожу холодными искрами - даже в волосах зачесалось. Чем дальше, тем сильнее пробирало: глянув себе на грудь, он оторопело увидел на ней слой инея. Он тщетно попытался поднять руку, чтобы постучать по стеклу - губы, и те онемели. Тело на миг перестало ощущаться вовсе, будто под наркозом. Теперь от холода окаменели и глаза, а губы вообще сковало металлом. Карлсен подумал было, что сейчас остановится сердце, но тут свинцовость пошла вдруг на спад. Одновременно с тем облегченно почувствовалось, что сердце по- прежнему бьется. Когда конус поднялся снова, столбняк сошел. Но все равно что-то не так: нервы, все равно что колкие спицы, а туловище - колода железного дерева. В попытке удержаться он оперся о стену. - Что это со мной? Как будто кто свинцом залил. - Это твоя нервная система фокусничает. Попробуй-ка, пройдись. Неприятное покалывание прекратилось, сменившись несусветной тяжестью. Отяжелело все: ступни, ладони, вплоть до век. Шагнуть удалось, но ощущение при этом было как в средневековых доспехах. Карлсен уже привычным усилием сдержал вспышку паники. - Вот так вы себя и ощущаете? - Ощущать не ощущаем, а просто весим втрое больше вашего. - О Господи! - несколько шагов он сделал уже без малого со смехом, забавляясь самим весом своих конечностей. - Я присяду, ничего? - Пожалуйста, - она указала на стул. - Впрочем, обойдусь. А то потом, не ровен час, не встану. От этих слов она почему-то рассмеялась (впервые за все время). - Ковыляй-ка лучше обратно. На это он и надеялся. Конус снова опустился. Сразу же начало прерывисто колоть, только теперь так глубоко и резко, что Карлсен чуть не вскрикнул. Хорошо, что тело опять сковала немота, - постепенно, от скул и ниже, ниже. На миг сделалось дурно, и обдало волной болезненного жара. Странно: сознание, как бы вот-вот готовое раствориться, вдруг с ошеломляющей внезапностью выправилось. Карлсен с невыразимым облегчением опять стал собой. - Теперь ты уяснил, что именно на Земле обстоит не так, - сказала Ригмар, когда он выходил из-под конуса. - В каком смысле? - не понял он. - Ваша гравитация слишком слаба. Уровень эволюции на планете всегда примерно равен силе ее гравитационного поля. Представляешь, каково бы жилось на нашей планете вам? Встать поутру - и то бы не хотелось. Волоклись бы кое-как, напрочь вымотанные. От любой нежелательной мелочи впадали бы в отчаянье. Согласен? Карлсен с угрюмым пониманием кивнул. - Похоже на то. - Так вот, все на этой планете училось тому, как справляться с высокой гравитацией. Потому все здесь наделено повышенной жизненностью. Растительный мир у нас по уровню ближе к животному, минералы приближены к уровню растений. Почва, и та насыщена более сильной жизненной энергетикой в сравнении с Землей. - Получается, по-вашему, эволюция на Земле достигла мертвой точки? - С окончательным выводом я бы не спешила, но, похоже, близко к тому. Особи в основном завершают свое развитие на уровне одолеваемых препятствий. - А как же эволюция разума? - Разум не может развиваться в вакууме. Ему нужны свои препятствия. Каджеки у нас изучали историю мысли на Земле и уверяют, что всякий поступательный шаг разума у вас делался в рамках своей эпохи. - Но существуют же, наверное, и другие пути, по которым можно эволюционировать. - Мне на ум приходит только один - увеличить гравитацию вашей планеты, как сделали у себя криспиане. А и вправду: откуда у такого недоростка, как Криспел, явно ненормальная гравитация? Как-то даже и не задумывался. - И как они это сделали? - В центр их спутника, по-видимому, впрессован кусок метеорита из какой-нибудь плотной материи. - Они сами все сделали? - Или для них кто-нибудь. При нынешней галактической технологии это не проблема. - И на Земле такое тоже возможно? - Думаю, да. - А кто бы нам в этом помог? - Здесь я ответить не могу, - покачала Ригмар головой. - Может, у того недавнего каджека есть кое-какие соображения. - Как его звать? - Его называют К-97. Имен у каджеков не бывает, они считают это чересчур интимным, - она почему-то улыбнулась. - Ну ладно, идем дальше? Карлсену очень не хотелось бросать начатую тему. - Позвольте еще один вопрос. - Ригмар ждала. - Вы говорите, уровень эволюции пропорционален уровню гравитации? - Иного мне не видится. - Ну, а ваша планета? Вы достигли своего эволюционного потолка? - В основном да. Как особь мы не меняемся вот уж несколько тысячелетий. - Не меняетесь? Или застыли? Ригмар пожала плечами (одна из немногих проявленных эмоций). - Не вижу в стабильности ничего дурного. - Неужто вас это удовлетворяет? И нет желания эволюционировать? Судя по всему, ее терпение было на исходе. - Надо считаться с фактами. Отвергать их не сулит ничего хорошего. Карлсен подавил в себе растущую тоскливую безнадегу. - Да нет, я так. Согласен. Ригмар почувствовала, что это не так, и всмотрелась в него с особенной проницательностью. Видно, что решается: смолчать или все же сказать. - Есть и еще одна причина, почему мы прекратили развитие, - сказала наконец она. - Наша особь к тому же достигла сексуального предела. - Это как? - Ты считаешь, почему мы живем по разные стороны планеты? - Я ничего не знаю о вашем народе, - скованно признался Карлсен. - Мы держимся от гребиров подальше, потому что, живи мы вместе, они бы нас извели. Незыблемая уверенность, с какой она это произнесла, слегка пугала. - Но ведь это же в ущерб продолжению рода? - Да уж, безусловно, в ущерб, - губы ей покривила улыбка. - Особенно учитывая, что мы предпочитаем оставаться в живых. - Не понимаю. К чему мужчинам вас уничтожать? Ригмар вновь раздумчиво посмотрела на него. - Идем со мной. Вместе они прошли через лабораторию, Ригмар остановилась перед выпуклым экраном. - Грубиг! - позвала она. Голубой экран потускнел. Когда прояснилось, стал виден лежащий на кровати мужчина в короткой черной тунике. На секунду показалось, что Крайски: такой же формы голова, то же мощное сложение. Отличался единственно нос, приплюснутый и курносый. - Грубиг, - обратилась она, - мне нужно, чтобы ты сюда подошел. - Зачем еще? - нарочито помедлив, недовольно спросил тот. Норов, пожалуй, покруче чем у Крайски: вон какие глазища пронизывающие. - Нужно, чтобы вы обменялись телами с нашим гостем. Карлсен уставился на Ригмар не веря глазам; то же самое и мужчина. - Ты что, рехнулась? - Ты отказываешься? - Ясное дело! - не сказал, отрезал тот. - Ты же знаешь, я и заставить могу (мужчина в ответ лишь вызывающе вызверил глаза). - Ну давай же, - сказала Ригмар уже более мирным тоном. - Это ненадолго. - На сколько? - На десять минут. Поднявшись, тот нехотя подошел, пока курносое лицо не заполнило экран. Таких разбойничьих глазищ (темные с прозеленью) Карлсен еще не видел. - Обещаешь? - Я слова никогда не нарушаю. Экран опустел. - Я б не хотел... вызывать проблем, - неуверенно произнес Карлсен. - Понять ты сможешь единственно так, - пояснила она. - Что представляет собой этот Грубиг? - заполнил Карлсен короткую паузу. - Груод с той стороны Гор Аннигиляции. Их мы называем "бараш" - "агрессивный, враждебный" на их языке. - Он пленник? - Да. Дверь на том конце комнаты отворилась, и вошел Грубиг. На поверку он оказался кряжистей и приземистей, примерно на фут ниже Крайски. Походка выдавала вкрадчивую, тигриную мощь, от которой Карлсену стало слегка не по себе. Он исподлобья посмотрел на Ригмар - на Карлсена даже не взглянул. - Так десять минут. - Да. Лицо и жестокое, и вместе с тем странно привлекательное; эдакий обветренный первопроходец, привыкший к опасностям и невзгодам. - А потом отпустите меня? - Ты же знаешь, это не от меня зависит. - Но ты могла бы... - Нет! - спокойно, но властно отрезала она. - Пустой разговор. Грубиг взметнул бровищи. - Ну ублаженьице, хоть какое-нибудь! - Посмотрим. Грубиг вперился ей прямо в глаза: между ними явно происходил какой-то обмен. Тут, к удивлению, лицо у Ригмар зарделось. - Еще раз так сделаешь - я тебе знаешь что устрою! - Эх, да посмачнее бы, - распутно осклабился Грубиг (видно, все нипочем). Он впервые перевел взгляд на Карлсена. - Откуда будешь? - С Земли. - Гм! - лишь презрительно хмыкнул тот. - Мы попусту теряем время, - одернула их Ригмар и указала жестом на дверь. Небольшая комнатка с обшивкой из матово-серебристого металла напоминала чем-то ту, что на квартире Крайски в Бауэри. Широкие стеклянистые столпы из пола в потолок - и те знакомые, только эти цилиндрические и более прихотливого вида, со стеклянными подиумами и рядом соединительных трубок. Грубиг открыл дверь и шагнул в столп с таким видом, будто уже знаком с процедурой. Линия, составляющая кромки двери, моментально исчезла из виду, словно стекло заплавилось и слилось воедино. Едва войдя в соседний столп, Карлсен увидел, как Ригмар переключает что-то на пульте управления. Вокруг ног и головы у него сгустился красный туман, перетекший постепенно в оранжевый, желтый, синий. В этот миг приятная сладость расслабила в ощущение доверия и приятия. Время как бы замедлилось, затем потекло вспять - любопытный эффект, все равно, что перематывать жизнь наоборот. С возвращением сознания Карлсен он моментально ощутил силу и удовлетворенность вроде тех, когда у них с Аристидом был обмен в солярии. Веса значительно прибавилось (по земным меркам, никак не меньше трех центнеров), но мышцы играли силой куда большей, чем требуется для поддержания веса. Слева, когда оглянулся, ничего не оказалось. Столп стоял теперь справа, и в нем находилось его, Карлсена, собственное тело - странно застывшее, с закрытыми глазами. Ригмар открыла дверь и выпустила его. Карлсен изумленно увидел, что и женщина изменилась - он даже подумал было, что на ее место пришла какая- нибудь помощница. Она наблюдала за его изумлением. - Ну, что? - Ты... выглядишь иначе. Он понимал, что ухватывает ее реальность совершенно по-иному, а следовательно и видит ее другим человеком. Никогда еще с такой ясностью не ему приходилось убеждаться, что восприятие каждого имеет сугубо свой ракурс. - Как именно? Если б не самоконтроль, Карлсен бы сейчас вспыхнул до корней волос. - Ты можешь быть откровенен, - подсказала она. - Более того, в этом вся и суть. Вздохнув всей грудью, Карлсен попытался вызвать в себе отстраненность ученого. - Когда я находился в своем теле, - заговорил он медленно, - ты мне виделась довольно чопорной, вроде школьной директрисы. Теперь, - он прокашлялся, - мне хочется тебя изнасиловать. Выражение он намеренно смягчил. На самом деле возобладать ею жаждалось так, как изголодавшемуся тигру вонзить клыки в кус мяса. Хорошо хоть, короткая туника скрывает то, что там творится ниже пояса. - Я знаю, - сказала Ригмар. - Мы и с ним менялись телами. От изумления даже неистовое желание чуть приослабло. - Вы с ним?? Как? - Мне надо было узнать, что значит быть особью мужского пола. - И как оно было? - Неприятное было ощущение, - взвешенно сказала она, - видеть женщин добычей, которую тянет сожрать, поглотить. У меня потом кошмары были. - Но что, разве нельзя что-то с ним сделать?.. - Карлсену подумалось о чем-нибудь вроде кастрации, допустим, вживлении женских гормонов. Ригмар покачала головой. - Это невозможно, по двум причинам. Прежде всего, телами можно меняться только по согласию - иначе есть риск серьезного повреждения. Я пообещала, что не изменю его нервной системы. Во-вторых, изменение зависит от ума. Если я не могу изменить ему ум, то это напрасная трата времени. Понятно, почему. Штат Теннеси как-то принял закон о кастрации сексуальных преступников. Оказалось, бесполезно: они так и продолжали заниматься тем же самым. Они не видели себя иначе, а то, как человек себя видит, составляет его наисущественную часть. - У нас не так много времени. Мы с ним условились, только на десять минут. Так, вначале давай проверим твои соматические реакции. Ты чувствуешь какую-нибудь явную разницу между восприятием своим и Грубига? Карлсен оглядел лабораторию. - Да нет... в целом никакой. Белые предметы, разве что, по краям окружены как бы спектром. - Ладно. Подойди теперь к окну. Он послушно подошел. Окно выходило в сад за лабораторией. Само обилие красок от цветущих кустов и клумб вызвало волну восхищения. Краски словно живые. - Чудесно! Техниколор какой-то. - Это потому, что ощущения у него острее твоих. Карлсен оглядел до едкости броские, пестрящие цвета - даже сосредоточиться трудно. - Как тебе вон тот куст? - указала Ригмар. Посмотрев по ее пальцу, Карлсен ошеломленно покачал головой. - Это что за цвет?? - Мы зовем его "криль", - с улыбкой сказала она. - На Земле он известен, как инфракрасный. - Тепло? - Почти. Цветовой спектр у нас шире вашего. Одно из следствий повышенной гравитации. Теперь туда взгляни. И опять странная роскошь темных соцветий в окружении голубоватых листьев: сплошное изумление. Приняв их поначалу за темно-синие, сейчас он различил, что такого цвета на Земле не существует: глубже индиго или фиолетового, и в то же время явно не тот и не другой. - Называется "дельфан". У вас зовется ультрафиолетом. - А вон там что? - он указал на цвет не то оранжевый, не то желтый, хотя так же отстоящий от них по цветовой гамме, как зеленый отстоит от синего. - Мы зовем его "галлекс". Что-то из средних волн. Некоторые мужчины на этой планете различают, помимо этих, еще пять. То же самое в отношении вкуса и запаха. По вкусу у нас гораздо больший диапазон, чем у вас на Земле. Сводить бы тебя на плодовый рынок, показать... Ладно, переходим к тестам. Идя за ней в следующую комнату, он поражался такому зверскому напору желания: пах чуть ли не судорогой сводило при виде ее стройной шеи и эффектных бедер. Вожделение такое, что казалось, можно взорваться от одного лишь прикосновения губ к ее плечу. Однако чувствовалось и то, что бросаться на Ригмар гибельно: у женщины есть сила, способная его уничтожить. Причем, что интересно - смесь похоти и боязливой осторожности совершенно не касалась лично Карлсена, будучи лишь инстинктом тела, в которое он сейчас был ввергнут. Ригмар указала на кушетку в углу. - Давай-ка, приляг. Он рад был вытянуться и расслабиться - это хоть как-то сглаживало неистовое вожделение. Хотя и сейчас близость жизненного поля Ригмар, как бы сочащегося из нее потаенным теплом, оставалась сущей пыткой. Чувствовал он и то, что вполне способен это жизненное поле поглощать - так же естественно, как вдыхать воздух, пить воду. Ее равнодушие к этой нужде казалось поистине садизмом, ответом которому может быть только садизм. Впервые за все время Карлсен с полной ясностью понял, какой мукой исходят сексуальные преступники в Ливенуорте. Удивительно было лежать в чужом теле, лелея мысль о насилии и уничтожении, и одновременно приходить от этой мысли в ужас. Никогда еще он не чувствовал такой раздвоенности. Ригмар приладила к его темени и голеням влажные электроды (прикосновение прохладных пальцев сказывалось просто невыносимо). Пенис так разбух от вожделения, что казалось, жил обособленной жизнью. - Сейчас, когда будет записываться психограмма, надо, чтобы ты все внимание переводил на различные части своего тела, начиная с головы. Начни с того, что закрой глаза, открой, и смотри на экран. Экран, о котором шла речь, находился на стене, в одном футе над кушеткой. В данную минуту он был пуст. - Для начала сфокусируйся на голове. Я сперва хочу снять психограмму твоего ума. Закрой глаза. Представь, что остального тела у тебя как бы не существует. Когда почувствуешь, что внимание зафиксировано, глаза открой. Хорошо, отлично. - Экран постепенно затопила лазоревая синева. - В алхимии синий - традиционный цвет интеллекта. Могу сказать, что интеллект у тебя значительно сильнее, чем у Грубига. В душе неудержимо шевельнулась гордость. - А у Грубига какой цвет? - Я покажу. - Она коснулась пульта. Экран сделался грязно-серым, с невнятным оттенком голубизны. - Примерно того же цвета, что у идиота. - Странно. Мне он идиотом не показался. - Это потому, что ты интеллект путаешь с хитростью. Теперь надо, чтобы ты внимание перевел на сердце. Нет, вначале глаза закрой. Так, теперь открой. - Экран закраснел (по краям чуть блеклый, до розового). - Красный, можно сказать, цвет самосохранения, необходимость оставаться сильным и здоровым. Для человека у тебя примерно средний. - А у Грубига? Она показала. Экран стал пронзительно-алым. - Так что сам видишь, - улыбнулась она, - у барашей самосохранение развито очень даже сильно. Интриговала сама интенсивность цвета: красный просто наичистейший, никакой блеклости по краям. - Теперь твое солнечное сплетение. - На этот раз экран заволокла дымчатая желтизна с коричневатым оттенком. - Это источник интуиции. - Ну как, хорошая или не очень? - Серединка наполовинку. А вот у Грубига. Экран вспыхнул яркой желтизной. - Бог ты мой! - Да, у барашей интуитивность очень мощная. Хотя сильно не расстраивайся. Просто они котируются первыми на этой планете. - Экран снова погас. - Теперь надо, чтобы ты сконцентрировался у себя на половых органах. Закрой глаза. До этой минуты интерес к происходящему отодвигал вожделение на задний план, теперь оно возвратилось с мрачной неутоленностью, от которой гормоны лавиной хлынули в кровяное русло. - Открой глаза. Экран представлял собой прихотливую, похожую на абстрактную живопись сумятицу кроваво-красных и черных пятен; под неподвижным взглядом они беспрестанно двигались, как рябь на воде. - Красные, - указала Ригмар, - это мужская сексуальная энергия, животный гон продолжать род. - А черные? - Чистого вида деструктивность, тяга насиловать и убивать. Карлсен что было сил старался смотреть отчужденно, но никак не удавалось. Слишком сознавалась связь между вожделением к Ригмар и пляшущим двуцветием на экране. Он намеренно избегал на нее смотреть. - Смущаться ни к чему. Я сама ощущала черную энергию, когда находилась в теле Грубига. Он протяжно вздохнул, чтобы хоть как-то испустить напряжение. - И подумать-то страшно. Получается, он что-то вроде закоренелого сексуального маньяка. - Не "что-то вроде", а именно закоренелый сексуальный маньяк, - она выключила экран. - И таких на этой планете миллион с лишним. Потому нам, как видишь, и нужна сильная оборонительная система. Карлсена от этих слов заполонило горькое, на грани отчаянья, сожаление (непонятно, Грубига реакция или его самого). - Благодарю, - сказала Ригмар. - На этом хватит. Карлсен, поднявшись, отправился было в соседнюю комнату. - Хотя за мной еще одно обещание Грубигуг - Грубигу? - недопонял он. Ригмар указала на розовый конус. - Встань-ка туда еще раз. Недоумевая, в чем дело, Карлсен взошел под конус. Из-под него он видел, как Ригмар проделала что-то за пультом, после чего цветность в конусе сменилась на синий, затем на фиолетовый. Одновременно тело прониклось теплом, переросшим вскоре в неимоверный, тоскующий восторг. До него сразу же дошло, что это. Конус наполнила некая чистая форма женской сексуальной энергии, которую плоть поглощала с хищностью голодающего. Возникло иллюзорное ощущение, будто о тебя томно трутся телами нагие красавицы, лаская влажными губами чувствительные места. Наслаждение такое, что приходилось сдерживать себя от бессмысленного, восторженного хохота. По мере того как сладкое безумство все нарастало, он стал полностью пассивен, словно растворясь сущностью во Вселенной (ощущение примерно как тогда у снаму). И тут внезапно все кончилось. Он полностью насытился - настолько, что малейшее продолжение, и сделалось бы дурно. Когда свет потускнел, а конус пошел вверх, он почувствовал сбегающую по бедру скользкую влагу и понял, что незаметно закончил оргазмом. Тело так отяжелело, что хотелось лечь на кушетку и закрыть глаза. Ригмар, очевидно, это понимала. - Некогда, - потянула она в соседнюю комнату. - Ну-ка быстро туда. Грубиu уже очнулся: под конус Карлсен взошел под взглядом собственного тела. Через несколько секунд чувства схлынули, а восстановившаяся вскоре тщедушная легковесность дара понять: возврат в свою всегдашнюю оболочку произошел. Тепло и отяжеленность держались еще около минуты. В сравнении с остротой и ясностью ощущений Грубига собственное восприятие казалось каким-то размытым и невнятным: все равно, что из-за руля нового красавца- автомобиля пересесть в разбитый драндулет. Выходя из комнаты, Карлсен поймал себя на том, что в теле пока держатся и следы пребывания Грубига: грубая сила и постепенно утихающее вожделение к Ригмар. К удивлению, Грубиг вид имел сердитый и раздосадованный. - Ты почему ему дала, а не мне, а?! - Ты знаешь, почему, - ответила Ригмар. - И на том спасибо. - Нет не знаю! - Ступай давай, - велела она. Грубиг, свирепо зыркнув, тряхнул башкой и вышел. - А сбежать он не может? - Исключено. Каждый шаг его прослеживается. Интересно: не имея ни капли женской энергии у себя в теле, Карлсен тем не менее ощущал в себе сладостное насыщение. И Ригмар также утратила свою холодность и угрюмость - приобщения к восприятию Грубига хватило, чтобы она оказалась желанной. - Что ты такое со мной сделала? - поинтересовался он. - Влила немного женской жизненной энергии. - Но как вы ее храните? - Это наш секрет, - уклончиво ответила она. Перемена в женщине спровоцировала на вопрос: - Почему ты не дала это ощутить ему? Ригмар посмотрела с удивлением. - Разве не ясно? Он бы в таком случае делал все, чтобы его повторить. И стал бы крайне опасен. - Жаль все-таки, что нельзя ему дать того, чего он хочет. При достаточном вливании он бы ведь наверняка перестал быть опасным? В ее взгляде читалось изумление. - Как, ты так и не понял? Побывал в его теле и не уяснил? - Извини, такой уж дурень, - виновато улыбнулся Карлсен. - Ложись снова, - кивнула она на кушетку. Карлсен без вопросов подчинился. Ложе теперь ощущалась гораздо жестче: немудрено, при таком уменьшении плотности тела. Ко лбу ему она присосками прикрепила электроды, затем к голеням с помощью ремней. Затем, - неожиданно, - еще и к гениталиям, ремешок пропустив под мошонкой. - Сейчас ты увидишь, почему это необходимо, - спокойно сказала она. Выпрямившись, Ригмар вернулась к пульту. - Так, смотри на экран. - Синева монитора сменилась на сиреневый, затем на нежно-розовый, цвета весенней зорьки, и, наконец разом на яркий, чистый желтый, цвета подсолнуха. Одновременно от электродов заструились успокаивающие вибрации, от которых задышалось глубже, а веки смежились сами собой. - Сейчас ты ощущаешь сексуальную энергию непосредственно, в чистом виде - ту, что оживляет мужскую сперму и оплодотворяет женскую яйцеклетку. Это одна из простейших форм жизненной энергии. От нее чувствуешь себя младенцем. Точность ее описания удивляла. Его преполняло лучистое, кроткое счастье младенца, лежащего на руках у матери. Словно действительно заново переживаешь первые часы своей жизни. - А теперь что будет, если я усилю поток. Вибрации усилились, вызвав прилив эротической энергии, от которой он с присвистом втянул воздух, словно от боли. - Видишь? Вначале до него не дошло, о чем она. И тут он увидел" что желтизна психограммы сменилась на красный, который снизу между тем разбавился серым, будто туда просочилась грязная вода. Ненадолго: поколебавшись, серость отхлынула. С усилием овладев голосом, Карлсен спросил: - Что там серое такое? - Вожделение, - ответила Ригмар с улыбкой. Когда она снова сработала на пульте, паводок эротической энергии поднялся настолько, что им зажглось все тело. - Попытайся освободить ум, - сказала она. Невозможно: пронизывающий живой поток экстаза наводнял ум наисексуальными сценами. Самая желанная - притиснуть к себе Ригмар и пить, упиваться ее жизненной энергией. Серость между тем наводняла экран странно хлябающим движением, все равно, что капля чернил, пущенная в стакан с водой. Удивительно: в определенный момент вместо того, чтобы смешаться с красным и создать некий красно-коричневый колорит, серость пошла обособляться, создавая быстро чернеющие пятнышки-островки неправильной формы. Два цвета как бы отказывались сочетаться, все равно, что нефть и вода. Минуты не прошло, как экран напоминал уже абстрактную живопись вроде той, что на психограмме у Грубига. Хотя не ярко алое и черное, а как бы выцветшее. Разница еще и в том, что у Грубига алое и черное приходились примерно наполовину, а здесь красное преобладало на три четверти как минимум. Карлсен в очередной раз начал испытывать смущение, уловив связь между абстракцией на экране и неистовым желанием возобладать женщиной, стоящей сейчас за пультом и направляющей поток. Ригмар не могла не понимать, что является объектом этого хлещущего фонтана вожделения. Через несколько секунд проблема разрешилась сама собой: нестерпимое наслаждение увенчалось оргазмом. Когда Ригмар отсоединяла электроды, Карлсен пассивно, закрыв глаза лежал на кушетке. Чувствовалось, как она влажной тряпицей промокает ему на животе сперму. - Ну, теперь понимаешь? - спросила она, глядя на него сверху вниз. - Похоже, да. - Что именно? Карлсен с усилием сосредоточился. - Сексуальное желание не может существовать без запретности. - Нет, - она покачала головой. - Ты же помнишь ощущение сексуальной энергии, когда я только еще включила аппарат. Я тогда сказала тебе: вот она, сексуальная энергия в чистом виде, та, что оплодотворяет яйцеклетку. Но стоит этой энергии направиться на объект, как она разбавляется тем, что ты назвал "запретностью". И тогда красная энергия становится черной. - У нас это еще называется "первородным грехом", - кстати вспомнил Карлсен. - Да. Я знаю вашу легенду о садах Эдема. Но она не вполне соответствует. По Библии, Адам решает ослушаться Бога и вкусить яблока. На самом же деле это вина Бога. Природа решила сделать секс привлекательным, придав ему дух запретности. Карлсен, слегка нахмурясь, покачал головой. Он сам над этим многократно размышлял. - Но ведь это же, безусловно, не относится к более простым формам жизни - животным, птицам? Ригмар покачала поднятым пальцем. - Наши ученые всех их опробовали. Это относится к любой форме жизни, размножающейся совокуплением. - Даже к снаму? - Секс в общепринятом смысле к снаму не относится. Они ближе к простым биоорганизмам, которые множатся делением. -Да, но... Та вдруг остерегающе взметнула руку. На лице - обостренное внимание. - В чем дело? - спросил Карлсен. Не успел договорить, как свет в комнате стал тускнеть. Посмотрел через прозрачный пол и стало ясно, почему: вода под ногами заметно потемнела. - Грубиг, - негромко произнесла Ригмар. - Пытается сбежать. Грубиг! - резко окликнула она, подойдя к экрану связи. Высветилась лишь пустая камера. - Так и знала, что рискнет именно сегодня, - она натянуто улыбнулась. - Идем. Следом за ней он вышел в коридор. Дойдя быстрым шагом до пересечения, они вышли навстречу одной из идущих женщин. Карлсен подумал вначале, что Логайя, хотя нет, повыше. Ригмар преградила ей дорогу. - Как тебя зовут? - Живана, - ответила женщина. - Я из социолаборатории... - Грубиг, бесполезно! - еще ближе подошла к ней Ригмар. - Ой, извините... - замешкалась чего-то женщина. Карлсен во все глаза смотрел на Ригмар - особа не из тех, кто может обознаться. При этом он краем глаза уловил мимолетное движение. Секунды не прошло, как женщина, схватив Ригмар, притиснула ее к своей груди. Сделав было шаг, чтобы вмешаться, Карлсен вдруг единым толчком почуял сильную опасность. Чужую хватку Ригмар внешне сносила совершенно пассивно. Послышалось потрескивание, и в воздухе основательно повеяло паленым. Неожиданно женщина ослабила хватку, и отшатнувшись вполоборота, грузно осела на пол. Он посмотрел сверху вниз: Грубиг. Паленым так и несло. Настолько, что даже подташнивало. - Что ты с ним сделала? - Взяла из него энергию, которую он хотел выпить из меня. Лицо у Грубига как-то разом пожухло и пожелтело, как у тяжелобольного, одна щека искажена, как при параличе. Выглянув из-за своей двери, к ним подошел Каджек. - Бедняга, - мягко сказал он. - Я предполагал, что до побега ему еще как минимум неделя. - А я поняла, что сегодня, - сказала Ригмар. - Он нынче утром похитил у меня немного энергии. - Почему ты его не остановила? - Хотела, чтобы гость наглядно представил себе одну из наших насущных проблем. - Позову сейчас помощников, пускай уберут, - каджек удалился по коридору. - Идем, - сказала Ригмар. - Надо еще много чего посмотреть. Вновь выйдя на свежий воздух, он испытал облегчение. Ощущать в помещении такую толщу воды под ногами было настолько непривычно, что нервировало. Под открытым небом игнорировать это было проще: помогало отражение от тротуаров и мостовых. По-прежнему точила мысль о Грубиге, все никак не шла из памяти искаженная щека. Ригмар, напротив, лучилась мягкой, уверенной жизненностью (сказывалась, видимо, поглощенная энергия). Становилось ощутимо жарко, хотя прохладный ветерок делал температуру сносной. - Ты голоден? - спросила Ригмар. - Нет, спасибо. - Все никак о Грубиге забыть не можешь? Карлсен улыбнулся, признавая ее проницательность. Но желание быть откровенным и одновременно тактичным никак не могли ужиться между собой. - Я постоянно к нему испытываю некоторую симпатию. Видимо, это естественно после того, как побываешь в одной шкуре. - С эдакой-то зверюгой? - она пожала плечами. - Так уж необходимо было его убивать? - С чего ты взял, что он мертв? - Разве нет? - удивленно посмотрел он. - Я просто вытянула из него энергию. - Так он восстановится? - Физически да. А вот клетки хранения энергетики навсегда теперь с изъяном. Прежним он уже не будет никогда. Ее откровенность располагала. - А без изъяна никак нельзя было с ним сладить? - Никак, - со спокойной твердостью сказала она. - Видишь ли, мне пришлось столкнуться с исходящим от него напором: вытянуть из меня жизненную силу. Причем все это мгновенно, не раздумывая. Хорошо, что я уже ожидала нападения. Если б нет, он бы пересилил. - Он бы тебя убил? - Нет. Я уже объясняла: желая этого, он сам бы и погиб. У меня была цель лишь противостоять его намерению. Через площадь они прошли на окольную улицу. Торговые ряды, изобилующие всевозможной рыбой, съедобными моллюсками и ракообразными, придавали картине сходство с каким-нибудь норвежским портовым городком. Горками навалены были желтые в черную полоску раковины, а из ракообразных выделялся размерами один, напоминающий гигантского омара. Встречались водяные улитки с пятнистыми синими ракушками, лакричного вида черный гриб, и еще какой-то странного вида кочан в сером меху, ровно, как сердце, пульсирующий. Расспрашивать было бессмысленно, иначе пришлось бы теребить вопросами, не умолкая. Карлсен шел, оглядывая безупречно чистые улицы Хешмара, со вкусом оформленные витрины, нарядные дома под серебристыми крышами. Абсурд все- таки вопиющий: женщинам не иметь возле себя мужчин. Ну что такого? Жили б себе да жили. - А что, ну неужели никак договориться нельзя с мужчинами?.. - Договоренность у нас есть, - перебила она. - Раз в году в Хешмар из Гавунды прибывают мужчины, давать нам свое семя. Без них род бы вымер. - Но в таком случае?.. - Ты не понимаешь, - нетерпеливо перебила она. - Видел результаты теста, и все еще не понимаешь. "Извини", - сказал было Карлсен, но вовремя себя одернул: может вызвать раздражение. На Земле это лишь разменное словцо, здесь же, в телепатическом сигнале, прозвучал бы весь сокровенный его смысл. Вместо этого он произнес: - Я хотел бы понять. - У тебя будет возможность, - смягчилась она... - Как раз сегодня они нагрянут. Дальше шли молча. Карлсен замечал, что женщины, проходя, улыбаются его спутнице, на него при этом и не глядя. Причем не то чтобы из неприязни, а просто игнорируют, будто его нет вовсе. Исключение составила одна, чуть не столкнувшаяся с ними на выходе из дверей магазинчика. Прежде чем вступить с Ригмар в разговор, она с любопытством мелькнула на Карлсена взглядом. Как-то странно: Ригмар при этом его не представила, не заикнулась даже, кто он такой. Более того, был еще момент, когда женщина (по виду лет на десять старше Ригмар) вдруг взяла и легонько сжала ей запястье. Разговор (смесь слов и телепатии) шел, похоже, о какой-то "Массаре". Что или кто это, он так и не уловил. Когда двинулись дальше, он спросил: - А зачем она тронула тебе руку? - Убедиться, что ей не мерещится. Потому что рядом был ты. - Она что, заподозрила, что перед ней галлюцинация, как Грубиг? Ригмар кивнула. - Гребиры частенько пытаются просочиться в наш город. Джерид дает сигнал тревоги, но все равно приходится их выявлять. (Джерид? - Ах да, то самое дерево, высоченное). - А что означает "джерид"? - Шептатель. Смерив взглядом скрюченные, изломанные ветви, он подумал, что это дерево свое давно уже отшептало. Женщины, проходя мимо, Карлсена по-прежнему игнорировали. - Но почему они смотрят так, будто меня вообще нет? - Тебе не понять, насколько гребиры ненавистны в Хешмаре. - Но смотрели же, когда мы только въезжали в город? - Потому что вы были в машине. Они-то думали, вы пленники. А так, если со мной, они принимают тебя за какого-нибудь гребира. Для нас, - перебила она, видя, что Карлсен пытается сказать что-то в оправдание, - все мужчины так или иначе гребиры. Нам постоянно надо быть начеку. Улица в конце неожиданно расширялась. Вначале подумалось, что еще на одну площадь. Но оказалось, из затенения домов они вышли на подобие огромной арены, сходящей вниз рядами амфитеатра - пятьсот ярдов в поперечнике и ярдов триста глубиной. Ступени четырех секторов вели на дно, где посредине белым куполом возвышалось какое-то здание. Белизна ослепительно контрастировала с кобальтовой синевой амфитеатра - красота архитектуры обворожительная. - Это наш Архивный Зал, - указала Ригмар. Мысль о спуске по меньшей мере на тысячу ступеней нагоняла тоску. И тут, к облегчению, Ригмар села на синее сиденье в верхнем ряду, Карлсену указав занять другое, рядом пониже. Такие же роскошные сидения-кресла шли до самого низа. Едва сели, как кресла мягко и бесшумно двинулись вниз, словно фуникулер или эскалатор. Под стеклом порскнули в стороны всполошившиеся рыбы. Устройства эскалатора уяснить не удавалось: не было видно ни троса, ни приводного ремня, на котором крепились бы кресла. Во всю величину здание (по сути, усеченная сфера с плоским основанием) предстало вблизи дна - габариты несравненно больше любого из городских строений: футов сто в высоту. Причина такого исключения выяснилась, когда ступили на стеклянный пол. Оказывается, здание покоилось на основании из материковой породы - судя по неровностям, дну озера. - Грандиозно. Кто же это возвел? - Каджек К-17. - Кстати, вопрос: А откуда каджеки родом? - С планеты в системе Эпсилон. Они называют ее Каджан. - Они в самом деле бесполы? - Этот вопрос, - Ригмар улыбнулась, - ты сумеешь задать уже вот-вот. Озадачивало то, что у сферического здания не было видимого входа - всюду лишь гладкая белая поверхность. Лишь на подходе взору открылась идущая под плоское основание лестница - вырублена непосредственно в породе и, в отличие от всего остального, не взята под стекло. При спуске взгляд подмечал вмурованные окаменелости раковин, отпечаток какого-то примитивного земноводного. В конце лестницы плавно отъехала дверь, открыв подъем в десяток ступеней. Поднявшись, они оказались в смутно освещенном интерьере, напоминающем чем-то концертный зал Алькатраз: вдвое меньшие размеры придавали ему странное сходство с утробой. Темно-зеленое покрытие пола напоминало отложения водорослей, теплые и бархатисто мягкие. Вышедший навстречу каджек, на первый взгляд, точь в точь походил на своего сородича: то же бесхитростное одеяние, грушевидная голова с наростом вместо волос, плоский лоб с округленными, как от постоянного удивления, глазами. Лишь вблизи стало понятно, что он гораздо старше К- 97. - Доброе утро, К-17. Вот он, человек, о котором я тебе сообщала. Его имя Доктор Карлсен. К-17, как и К-97, улыбнулся с той же редкостной, видимо типичной для каджека, обаятельностью. Тепло рукопожатия контрастировало с ледяной холодностью пальцев (ассоциация почему-то с пригоршней сырой осенней листвы). - Вы доктор философии? - спросил каджек словами (вот это да!), английские фразы произнося с забавной точностью иностранца, прилежно окончившего языковые курсы. - Скорее медицины: я психолог. - А-а, - протянул тот с чуть заметным разочарованием. - Это вы спроектировали этот комплекс? - О нет. Это мой прадед. Я К-17 пятый. Просто нам удобнее значиться под прежним именем. - Я вас покину, - вмешалась Ригмар. - У меня встреча Массары. К-17 с удовольствием тебе поотвечает. - Благодарю. Перспектива насытить наконец свое любопытство вызывала волнение. Так голодный радуется подносу с обильной трапезой. Остаться наедине с К-17 тоже неплохо: к Ригмар за это время он успел уже проникнуться, но все равно подспудно чувствовалось, что ей с ним скучновато. - Хорошо, - сказал К-17, когда женщина удалилась. - Побеседовать с человеком для меня неожиданное удовольствие. - Вы бывали на Земле? - Нет. К сожалению, лицом не вышел: неизбежно бы привлек у вас внимание, - сказал каджек без намека на шутливость. - Но существует же обмен телами. Глаза у К-17 подернулись пленкой (похоже, выражение иронии или усмешки). - Мы, каджеки, крайне консервативны. - Он вернулся к телепатии, человеческий язык считая, видимо, затяжным и нудным. Ментальный контакт был исключительно ярким, отчетливым. - Для нас пользовать чужие тела надо сказать, на редкость зазорно. - Лицо его вновь преобразилось восхитительной улыбкой. - Ну, а теперь любые ваши вопросы. Несмотря на неуемное любопытство, приступить к расспросам оказалось не так-то легко. - Вы не могли бы рассказать что-нибудь о каджеках? - Мы происходим с десятой планеты в системе Эпсилон, единственной наделенной жизнью. Эпсилон, как вам известно, двойная звезда, потому у нас страсть к абстракциям. - Почему? - сморгнул, не понимая, Карлсен. - А-а, вы же не знаете, что двойные звезды в своих планетарных системах подвергают все живое колоссальному напряжению: постоянные перемены в гравитационном поле сказываются на жизни дезориентирующе.