непременно потянуло бы сюда. А нам бы тогда пришлось им помешать... - От чего их любопытство разгорелось бы еще сильней, - понимающе улыбнулся Карлсен. - Именно. Вы, очевидно, их знаете. Лес служит нам защитой. - И что деревья здесь меж собой говорят? - По нашему разумению, что ни попадя. Можно сказать, представляют собой ранний эволюционный эксперимент. Великая проблема эволюции, как известно, в том, чтобы не дать уму опустеть. Ведь так просто впасть в элементарное прозябание, почем зря коптя небо. Потому цель здесь - не допустить, чтобы опыт промелькнул и забылся. Мы научились этому редкостно неуклюжим способом: использовать для фиксирования своих проблесков слова. По сути - так же нерационально, как хранить вино в незакупоренных сосудах, хотя это еще куда ни шло. У деревьев метод гораздо проще. Они пребывают в постоянном контакте, подхватывая вибрации друг друга, и находятся таким образом в некоем совокупном сознании. Таким образом, они могут обмениваться опытом и учиться друг от друга. Но, разумеется, стоит связи прерваться, как они перестанут эволюционировать и впадут в бесхитростное прозябание. - Почему же на Земле деревья не выучились тому же самому? - Почему, выучились, только с гораздо меньшим эффектом. Многие поэты у вас воспевали умиротворяющее воздействие деревьев. Только в сравнении с джеридами они как дети-недоумки в сравнении с умными взрослыми. Карлсен поразмыслил над этими словами. Столько еще вопросов, что трудно решить, какой задать прежде. - А почему джериды действуют так утешительно? - Потому что они на более низкой ступени эволюции. Они доводят релаксацию до своего уровня, от чего снимаются все стрессы. На Земле точно так же сказывается общение с животными. Однако кристаллы еще эффективнее. - Кристаллы? - вспомнилась пещера под Криспелом. - Те, что у вас в коридоре? - Через них, можно сказать, мы и поселились в этих пещерах. Первый из каджеков, посетивший Сорию, - мы зовем его К-1, - работал у гребиров, проектировал мост через ущелье Кундар, шириной две с лишним мили. Здесь, в лесу Сории, многие деревья высотой больше двух миль, и К-1 приехал сюда разработать метод их рубки и транспортировки в Гавунду. Но едва услышав голоса деревьев, решил, что убивать их будет злодейством и глупостью. Деревья, распознав в К-1 друга, ниспослали ему сон, в котором открыли пещеры и коридоры, облицованные кристаллами. Тут он вслушался в вибрации кристаллов и впал в глубокую медитацию, во время которой нашел необходимое решение. Гребиры сооружают свои здания из металла под названием фиалит, прочного как сталь и вместе с тем легкого как алюминий. Во время медитации К-1 представилась молекулярная структура фиалита и он увидел, как ее можно изменить с тем, чтобы вытянуть в сверхпрочные волокна, тонкие как паутина, и их уже использовать как главный элемент моста через ущелье. Гребиров идея так впечатляла, что о деревьях и забыли. Как раз руководя строительством моста Кундар, он все возвращался в пещеры Сории, и проводил дни в медитации. На второй раз ему открылся секрет проецирования. Гребиры и не подозревали о его долгих отлучках, поскольку он то и дело проецировал в Гавунду свой образ. - К-1 еще жив? - Да. Только у гребиров больше не работает. Что-то в его интонации заставило Карлсена спросить: - Он с ними рассорился? - Что вы. Каджеки никогда не ссорятся. Просто наступил момент, когда он понял, что продолжать невозможно. Если вы встречались с гребирами, то должны себе предоставлять... - Извините, я перебил, - спохватился Карлсен. - Прошу вас, продолжайте. - Множество каджеков работало по приглашению гребиров в Гавунде. Работали и у женщин в Хешмаре. Всем им рассказывалось о пещерах Сории, причем взималась клятва хранить это в тайне. Но, как и К-1, они при каждом удобном случае наведывались сюда и постепенно создали свое собственное поселение. Когда срок их работы подходил к концу, они делали вид, что собираются возвратиться на свою планету. А на самом деле оседали здесь. Полвека назад один каджек в Хешмаре обнаружил такую же пещеру среди Гор Аннигиляции, и там образовалось наше второе поселение. Карлсен неожиданно встрепенулся. - У него есть название? - Нет. Когда о нем идет речь, мы назывем его "Икс". - Йекс? - "Икс", неизвестное. - А где этот Икс расположен? - В долине Джираг. Вы о ней слышали? - уловил он волнение Карлсена. - Я там был. А когда задремал, услышал голос. Он сказал, что единственная моя безопасность в том, чтобы не страшиться. Это, похоже, спасло мне жизнь, потому что вскоре мы встретились с капланой, и, если б я испугался, тут мне и конец. Каджек смотрел на него странно остекленелым взором (уж не задумался ли снова над чем?). Молчание длилось несколько минут, прервавшись отдаленным звуком, напоминающим гонг, только непривычно низкий. - Ой, извините, - каджек словно очнулся. - Мы здесь в Сории теряем во времени всякий ориентир. - Да что вы, - вежливо успокоил его Карлсен. - А что это был за звук? - Окончание сегодняшней лекции. - Каджек прошел к двери, при этом на плечи ему спорхнули два светящихся насекомых. - Пойдемте познакомимся с нашим сенгидом. - Сенгидом? - С основателем нашего поселения. Где-нибудь в монастыре он назывался бы аббатом. В дверях остановился. - Да, и еще кое-что. Большинство из нас не излагает мысли вслух. Я да, поскольку работал в Зале Архивов и изучал земную историю. Остальные же общаются меж собой "кримальником" - прямой передачей мысли. Только у них она развита настолько, что вы, не исключено, будете испытывать сложность в понимании. Так что если будет казаться, что вас игнорируют, то прошу вас, поймите: это не из грубости. Ну что, пойдемте? Каджек двинулся впереди через пещеру. Привыкнув уже глазами к полутьме, Карлсен различал на расстоянии, - с четверть мили, - десятки блуждающих огней. Теперь понятно, что каджеки со светляками на плечах. - Кстати, как мне вас называть? - поинтересовался Карлсен. - Прошу прощения? - Как вас звать? - В Хешмаре я был известен как К-10. Здесь же мы вообще обходимся без имен. У нас в них нет надобности. - Даже когда говорите о ком-нибудь заочно? - Тогда просто передается его ментальный образ. По пути через пещеру Карлсен то и дело замечал в стенах темные прямоугольники дверей в кельи, из которых освещены были лишь единицы (убранство точь в течь как у той, откуда сейчас вышли). - А спальные помещения здесь где? - Спальные помещения?? - вскинулся К-10 (опять, похоже, успел погрузиться в размышления). - Где вы спите? - Мы не спим. - Как, вообще?.. - Вообще. У нас в этом нет необходимости. - Как же вы не устаете? - Вот так, не устаем. Настолько мы заинтересованы в бодрствовании. Слишком жаль терять время на сон. Видите ли, вам, людям, постепенно удается осваивать мир ума, но вам в нем все еще неуютно. Мы же, каджеки, основную часть времени научились проводить именно там. - А о чем вы думаете? К-10 улыбнулся, и Карлсен как-то устыдился своего вопроса. Словно почувствовав это, каджек поспешил с ответом: - О многом: в основном о математике и философии. Те, кто живет здесь с самого начала, специализировались в какой-нибудь области математики: теории функций, комбинаторном анализе, символической логике, теоретической геометрии, теории чисел и так далее. Теперь мы научились комбинировать их все в одну из форм - можно назвать ее суперматематикой. Но и в ней есть множество элементов, и каждый из каджеков специализируется на одном из них. Каждый день у нас проводится лекция, где кто-то доводит до общего сведения свои последние мысли по тому или иному вопросу. Сегодня, например, речь шла об отношении между математикой и теорией ценностей. - Вы решили не ходить? - Я предпочел дождаться вас. - Мне, право, неловко. - Ничего, ничего. Я послал за вами Рудага, а сам тем временем поразмыслил. - А что здесь делает Рудаг? - Он был пленником в Хешмар-Фудо, пока я не уговорил их его отпустить. - Ему здесь, наверное, скучновато? - Почему? Он много времени проводит наверху, за своим любимым занятием - охотой, рыбной ловлей. Озеро Сория изобилует рыбой. - А вы рыбу едите? - Иногда. Только мы едим очень мало. Пищеварение угнетающе сказывается на мыслительном процессе. Так что мы живем больше на воде. Вода здесь богата минералами и витаминами. Они приближались к остальным каджекам (числом около двухсот), выходящим сейчас с лекции. Если б не полная тишина, внешне напоминало академическую конференцию. Каджеки (из одежды на всех - бесхитростные набедренники, что и на К-10) стояли группками или парами. На лицах - живой, с искоркой интерес, сопровождаемый энергичными кивками или жестами несогласия, и все это молча. Странноватая, слегка забавная сцена. Сосредоточив, насколько мог, телепатию, Карлсен сумел различить подобие рокота разговора, с той разницей, что реплики звучали непривычно высоко и отрывисто, как пронзительный стрекот сверчков. Информация между собеседниками выстреливалась эдакими сухими залпами. Видно было, что возраст каджеков варьируется от престарелых до довольно-таки молодых, хотя большинство было среднего возраста. Из стариков иные походили на живые скелеты с пергаментно-желтой кожей и ввалившимися глазами, в то время как молодежь была довольно-таки упитанной (один вон даже бокастый). Ни на Карлсена, ни на К-10 никто не обращал ни малейшего внимания. У "аудитории" не было даже двери - просто большое углубление в стене пещеры, сотню футов вглубь и сорок в высоту. Судя по всему, естественное: стены покрыты кристаллами, мреющими тускловатым светом, что делало их похожими на витражи. В самом помещении не было ни намека на комфорт. Исключение составляла лишь скамья у стены, очевидно, для тех, кого уже не держат ноги. Странным несоответствием смотрелась висящая на дальней стене доска, испещренная математическими символами. - Доктор Карлсен, - вслух произнес К-10, - позвольте представить вас нашему сенгиду. - Карлсен остановился перед рослым каджеком с совершенно лысой головой и почти несуществующим подбородком - лицо попросту переходило в шею, образуя некую грушу. Тело было таким сухим, что казалось, вот-вот рассыплется в прах. Вместе с тем зеленые овальные глаза искрились жизнью, а улыбка на синеватых губах просто очаровывала. -- Это К-2. Кисть была такой призрачно-хрупкой, что и пожать боязно. - Рад приветствовать вас в нашей академии, - медленно, с запинкой произнес К-2. Последнее, судя по улыбке, сказано было в шутку. - Вы очень добры, - откликнулся Карлсен. - Я просто восхищен. К-2 улыбчиво кивнул. Было в нем что-то от дедушки его пожилого учителя японского языка Акинара Тайамы: тому было уже под девяносто, и по- английски у него получалось выговорить лишь "милости просим" (в его произношении "мирасти просим"). Та же отрешенная доброта. Каджек взял его за руку. - Мы собираемся к трапезе. Идемте, сядете с нами. Ощутив прикосновение холодных пальцев, Карлсен проникся легкостью и умиротворением. Прочие каджеки, в том числе и К-10, расходились группами - некоторые почти уже скрылись из вида. Поражала сама огромность пещеры. От входа его отделяла уже примерно четверть мили, а впереди по-прежнему необозримо. В одном месте пересекли подземный источник, судя по проточенным в породе бороздкам, характерным для текущей воды. При всем том, что основным источником освещения были светляки, видимость стояла на удивление сносная. То же самое и температура: прохладно, но комфортно, несмотря на отсутствие обогрева. Минуя участок, где стена мрела многоцветием кристаллов, Карлсен спросил: - А что, интересно, вызывает их свечение? - Биологическая энергия. Мы называем ее "ксилл". Она есть и на Земле, только гравитация у вас слишком низка, чтобы ее концентрировать. - Эту ксилл-энергию можно использовать? - Безусловно. Эти кристаллы не светятся сами по себе. Мы используем их так, как вы - электричество. А поскольку джериды производят ее в изобилии, у нас есть источник естественной энергии. Речь сенгида, звучащая все так же сбивчиво и неестественно четко, усиливалась телепатией такой мощной, что смысл доходил уже наперед. Прошли где-то с милю, когда купол пещеры начал снижаться, пока не достиг наконец футов тридцати над головами. Оказывается, из потолка свисали древесные корни, чуть светящиеся зеленоватым - принадлежащие, судя по размеру, джеридам. Каджек указал на один, напоминающий застывшего на потолке светящегося питона. - Это корень одного из самых крупных деревьев в лесу. Размеры дерева можно определить по тому, как светятся корни. Каджеки впереди скрывались куда-то в левую стену. Как вскоре выяснилось, сворачивали в узкий проем. Следом начинался длинный пологий скат из серой, судя по всему, вулканической породы со следами стесов, как и на стенах. Дальше открывалась длинная, с низким сводом пещера, явно естественного происхождения. Щербатые стены с медной прозеленью и свисающие с потолка древесные корни (многие полупетлей уходили обратно) давали стойкий свет, не уступающий, во всяком случае, по яркости свечам. Здесь стояло примерно с дюжину длинных столов, сработанных безо всякой заботы об изяществе или даже симметрии, и одинаково бесхитростные скамьи. К-2 впереди подошел к тесному углу пещеры, где за почти пустым столом сидели К-10 и еще шестеро каджеков. Все они улыбчиво кивнули Карлсену, прежде чем возвратиться к своей телепатической беседе: ясно было, что к гостям здесь отношение самое обыденное. Карлсен сел между сенгидом и К- 10. На столах стояли каменные кувшины вроде тех, что в келье у К-10, и деревянные плошки с чем-то вроде сухой апельсиновой кожуры. Каджеки брали ее и нажевывали. Взял кусочек на пробу и Карлсен. Жесткая как кожа и с характерным запахом - вроде бы цитрус, хотя что-то явно иное. - Вам надо запить, - обратил внимание К-10 и налил Карлсену воды в деревянную плошку. Вкус оказался на удивление тяжелым, маслянистым, а когда сглотнул, по телу разлилась блаженная легкость, как от нитиновой воды, что довелось попробовать у Грондэла. Заодно сглотнулась и "кожура", тянучая как жвачка. Кто-то, подавшись через плечо, поставил перед Карлсеном глиняную миску. Рука белая, аристократичной формы. Обернувшись, он увидел девушку- шатенку, несущую поднос. Посмотрел в миску: в ней лежало несколько плодов, похожих на заплесневелые фиги. Есть особо не хотелось. - А что это за девушка? - спросил он у К-10. - Девушка? - не понял вначале тот. - А-а, это одна из роботиц, прислуживает здесь у нас. Нам отдали ее женщины Хешмара. - А у них она откуда взялась? - Из Гавунды, от гребиров. Они ее им подарили, только у женщин в ней не было надобности. Между столами сейчас курсировали еще несколько женщин, разнося такие же миски. По виду действительно роботицы: груди, бедра, ноги - все как-то чересчур вычурно, как и бессмысленно-броские лица. И все чем-то напоминают ту прислужницу из грондэловской подземной капсулы. Через несколько минут девушка возвратилась с пустым подносом, улыбнувшись Карлсену, произнесла что-то на незнакомом языке. - Извините. Я с Земли, - улыбкой на улыбку ответил Карлсен. - Земля... - растерянно повторила она и опять произнесла что-то непонятное. Как ни странно, общую суть ее фраз удалось ухватить. Отчасти потому, что второй вопрос наверняка был о том, что он делает в Сории. Однако улавливалась еще и телепатическая вибрация. Она указала на заплесневелые фиги: - Почему вы не едите? (смысл абсолютно понятен). Карлсен с сомнением посмотрел в миску. Девушка, выбрав один, протянула ему. Надкусил: плод жесткий как кожура, и запах как у старой кожи. Хотя разжевывается сносно, а вкус напоминает мясо - в общем-то, даже вкусно. Девушка улыбнулась и отошла. Карлсен повернулся к К-10 (сидит пожевывает, мыслями невесть где). - Это точно робот? - Да разумеется, - удивленно поглядел каджек. - Что за сомнения? - Она связывалась со мной телепатией. У роботов же нет телепатии? - Телепатии нет. Однако К-83, - вон он сидит, - их реконструировал. - Каким образом? - Можно спросить. - К-10 посмотрел куда-то вбок: сухо цвиркнул пучок телепатических импульсов. Спустя секунду откуда-то донесся ответ (даже не ясно толком, откуда) и К-10 снова повернулся к Карлсену. - Оказывается, это не он придумал, - каджек задумчиво повел головой. - Уж не сами ли гребиры, часом, научились создавать мыслительные формы? Интересное получается развитие. - Мыслительные формы? - Мысли, которым дается материальная оболочка, - он снова занялся едой с таким видом, словно все объяснено. Карлсен решил больше его не донимать. Через минуту-другую он повернулся к сенгиду - тот сидел, вперясь опустевшим взором в пространство, очевидно погруженный в мысли. И миска и кружка перед ним пустовали. - Вы что, не едите? - удивленно спросил Карлсен. Тот не отозвался, вместо него ответил К-10. - Сенгид никогда не питается одновременно со всеми. Понимаете, мыслительное тело у него в сравнении с нами развито до такой степени, что он не может позволить себе отвлекаться на пищеварительные процессы. - А-а, понятно... Сенгид словно очнулся: глаза озарились, как будто кто-то изнутри зажег в них свет. Карлсену он улыбнулся с поистине женским обаянием. - Прошу прощения, отвлекся. Я сейчас только прозрел решение интереснейшей задачи. - А позвольте спросить, какой? Секунду-другую К-2 сосредоточенно раздумывал. - Боюсь, на изложение уйдет не меньше часа. Задача из области бесконечно малых величин. - Он виновато улыбнулся. - Может, лучше другой какой-нибудь вопрос? Карлсен на секунду растерялся. - Н-не знаю... То есть не знаю, с чего начать, - он неуверенно мелькнул взглядом на К-10 в поисках поддержки. - Да-да, в самом деле, - ободряюще улыбнулся тот. - Любой вопрос. Карлсен прикинул, о чем бы он подумал расспросить К-10, останься они снова наедине. - Что такое четвертый вибрационный уровень эволюции? К-10 с сенгидом переглянулись. - Непростой вопрос, - произнес сенгид. - Прежде необходимо понять, что означает третий вибрационный уровень. - Хорошо. - Он известен также как третий уровень внутренней направленности. Посмотрим, получится ли у меня вам показать... Повернувшись, он сделал знак стоящему у двери барашу. Тот, видимо, понял, что от него требуется и, повернувшись, вышел. - Существуют уровни соответственно внутренней и внешней направленности, объективность и субъективность. "Homo sapiens", прежде чем стать человеком, обитал в сугубо животном мире проблем и опасностей, и жизнь у него состояла единственно в их одолении. Это называется "нулевым уровнем". Дальше, с развитием письменности, человек научился накапливать знание и исследовать мир внутренний. Он изобрел музыку, живопись, поэзию, научился погружаться вглубь себя. Это было первым уровнем внутренней направленности. Кульминация этой фазы наступила в девятнадцатом веке, когда излишняя углубленность стала нарушать способность человека уживаться с реальностью... - Романтики... - определил вполголоса Карлсен, сенгид мимоходом кивнул. - В двадцатом веке, как вам известно, маятник качнулся в другую сторону, и в двадцать первом человек начал выходить на новый уровень объективности. Можно сказать, человек теперь достиг второго вибрационного уровня эволюции - второго уровня внешней направленности. Теперь ему надо научиться выходить на третий уровень направленности внутренней... Ага, спасибо. Бараш возвратился со средних размеров черным ящиком, судя по всему, тяжелым: даже такие мышцы-глыбы вздувались от натуги. Карлсен посторонился, чтобы ящик можно было водрузить на стол, заскрипевший под таким весом. Сенгид поднял крышку, и взгляду предстал величавый кристалл, лучащийся шафранным светом. - Этот кристалл происходит из самой глубокой пещеры на Ригеле-10. Вы знакомы с кристаллами? - Конечно. (Невольно вспомнилась знакомая бабулька, тетя Лизбет: чуть не пришибла однажды какого-то растяпу, который "залапал" ее "магический кристалл"). Сенгид, видимо, догадался, что знание у гостя на этот счет не совсем исчерпывающее. - Хорошо. В таком случае вы знаете, что они могут действовать как усилитель и фиксатор мыслительных волн. Можно сказать, что всякая мысль и чувство падает в кристалл как капля дождя в пруд, распространяя круги. Конкретно этот орторомбический кристалл сформировался под колоссальным давлением, поэтому его фиксирующий механизм чутче как минимум вдвое. Вглядитесь в него, чтобы он подстроился под ваше ментальное давление, и сфокусируйте затем внимание. Инструкции эти оказались необязательны. Едва вглядевшись, он словно ввинтился в водоворот оранжевого пламени, даже лицо чуть защипало, как от легкого солнечного ожога. Сила властно всасывала, расслабляя и подчиняя в такт своему брожению. Усилие внутренней фокусировки привнесло ощущение контролируемой энергии, сродни тому, что бывает иной раз на корте, когда вот-вот собираешься нанести до звонкости точный удар по мячу. - Теперь входите в себя, - донесся голос сенгида, - как ныряльщик в воду. Только старайтесь при этом не терять связи с внешним миром. Через несколько секунд он мимолетно уловил, что уходит на непостижимую глубину. Оранжевый цвет, сгустившись до вишнево-красного, все темнел, пока, наконец, все не поглотила чернильная тьма. Все равно, что некий барьер одолелся, за которым пошел свободный спуск в девственное безмолвие. Однако помнился наказ сенгида не терять связи с внешним миром, и Карлсен удерживал себя от чрезмерного погружения. Ощущение было небывалым, почти пугающим, но, тем не менее, подспудно он угадывал, что именно происходит. Кристалл каким-то образом концентрировал всю его энергию, давая возможность фокусироваться на чувствах и прозрениях, обычно не умещающихся в узкие рамки самоанализа. Все равно, что обрести вдруг невероятные слуховые способности. Более того, фокусировка вызывала взволнованное изумление, которое, мгновенно всасываясь в орбиту внимания, как бы сгущалось, создавая еще более глубокое ощущение скрытой энергии. Пульс тем временем замедлился так, что непонятно, есть он или нет. Напоминало чем-то спуск в дремотно глубокое горное озеро. Однако, несмотря на тишину, темень вокруг населена была воспоминаниями. Память отрочества, детства - каждый час, каждая минута и секунда хранились в сокровенной глубине ума, словно в бесконечной галерее библиотечных полок. И все они доступны: можно было приостановиться, открыть каталог и воскресить любой день детства во всех его деталях. Только желания задерживаться в прошлом не было - оно казалось третьестепенным в сравнении с тем, что происходило сейчас. Вместо этого он позволил себе медленное дальнейшее погружение. За периодом пустоты и мертвого затишья снова последовали воспоминания. Эти шли откуда-то из предыдущей жизни (всплыла смутная догадка, что он был когда-то женщиной). И, тем не менее, это интересовало не так сильно - можно будет исследовать как-нибудь в следующий раз. Память потускнела, тьма вокруг казалась вневременной и отрешенной. Словно распалась человеческая оболочка, и он теперь стал просто кусочком живой материи, неприметной и толком не сознающей себя. Не то рыбешка, не то головастик, зависший в океане пустоты. Похоже, здесь и конец поиску. Но оказалось не так. После невесть какого зазора во времени (не то секунды, не то часы) издали стал надвигаться стойкий шум, вроде ветра над безлюдной пустошью. Он медленно нарастал, пока далеко внизу не проплавилась какая-то смутно светящаяся энергия. Через несколько секунд Карлсена облек белесый свет, прорываемый ветвящимися султанами тьмы: все равно, что спускаться через гущу светящихся водорослей. Одновременно очнулась чуткость, от которой все внутри затрепетало. И тут свет опять истаял. Что же это за царство светозарной энергии? Ответа на это у него не было. Опять пошло бесцельное снижение в темноту. И когда появилось уже подозрение, что искать больше нечего, он снова почувствовал, что опускается в область пульсирующей энергии. Свечения здесь не было - нечто темное и бесформенное обжимало, вроде невидимых туч. На этот раз сама вибрация, возбуждающая и одновременно разрушительная, не оставляла сомнения: сексуальная энергия. Этот участок спуска оборвался резко, будто разом вдруг пролетел через этаж. И опять вокруг слепое безмолвие, такое длительное, что возникла мысль о некоем безжизненном придонном слое, ниже которого затонувший корабль погрузиться уже не может. И все равно, ожидание жило и оправдалось, когда снова послышался шум ветра над пустошью. Вскоре ощутилась энергия иного рода, более тонкая и вкрадчивая. Она усиливалась по мере спуска, вновь вызывая чуткость и ясность. Возрос и шум - он теперь накатывал волнами, подобными сотрясающим порывам ветра. Наконец, он обрел силу бури, против которой невозможно было двигаться. В эту сумятицу совершенно неожиданно ворвался голос сенгида, отчетливо прозвучавший в голове: - Где ты сейчас, по-твоему? - Не знаю! (получилось приглушенно, как будто кричать приходилось сквозь бурю). - Твой предел уже близко, - послышался голос сенгида. Тут же охватило огорчение. Сама неистовость силы зачаровывала настолько, что не было желания от нее отобщаться. Оказывается, и звука как такового не было, просто такая стояла круговерть, словно смотришь сверху в какой-нибудь неимоверный котел энергии - громокипящий водоворот внизу Ниагары. И страх, и шалый восторг. - Спускайся теперь внутрь, - изрек сенгид. Наказ просто нелепый, приглашение к самоубийству. Но, не успев еще перебороть смятение, он почувствовал, как его втягивает в котел. Боль была страшная. Настигнув, она опрокинула, обожгла, словно струя жидкого льда. Уверенный в своей неустрашимости и вместе с тем страдая как никогда, он сносил муку, не зная, насколько его еще хватит. Наконец боль сковала его словно глыба льда. Тело, глаза, губы, даже мозг - все застыло. Даже болью это уже нельзя было назвать - он перестал существовать как индивидуальное сознание. Все равно, что в тисках муки забыться глубоким сном. - Теперь возвращайся, - велел голос сенгида. Команда нелепая, но вместе с тем напомнившая, что он еще жив. Стоило шевельнуться, как боль возвратилась, но внезапно схлынула. Он опять очутился над котлом, среди ревущей тьмы. Так чувствует себя лоцман, который, преодолев на плоту опасные пороги, изыскивает тихую заводь. Едва мелькнула эта мысль, как до тошноты резко повлекло вверх. И тут, словно проснувшись, он снова очутился в уставленной столами пещере. Странно, но чувство такое, будто путешествие было долгим. Ящик на столе был закрыт, и бараш уже приподнимал его за боковые ручки. В столовой, помимо Карлсена, находились лишь сенгид и К- 10. Где-то внутри все еще осколком льда чувствовался холод. - Это был третий уровень углубленности, - сообщил сенгид. Карлсен ничего не сказал - холод так и сидел внутри, как скрытое безумие. - Вы понимаете, что произошло? - спросил К-10. Карлсен покачал головой. - Кристалл дал вам возможность бодрствовать на уровне углубленности, где вы обычно засыпаете. - Это я вижу. Но что, в сущности, произошло? Каджеки переглянулись, словно решая, кому отвечать. - Может быть, вы объясните, ведь вы участвовали? - предложил К-10. Сеигид кивнул. - Жаль, что К-79 сейчас на Эпсилоне-Десять. Лучше него никто бы не объяснил. Ригмар рассказывала вам о его изобретении, эргометре? Карлсен покачал головой. - К-79 занимало, почему красная энергия переходит в черную. Ему также хотелось знать об источнике черной энергии: почему он такой мощный. Он решил сосредоточиться на измерении энергии мозжечка, так или иначе связанного, по-видимому, с бессознательным умом. С этой целью он создал самый что ни на есть тонкий энцефалограф, раньше таких и не было. Как раз здесь он нам с К-10 про него и объяснял. Вкратце это выглядит так: если бессознательное представлять как глубокое озеро, то верхние его слои, можно сказать, связаны с каждодневным выживанием - как справляться с проблемами существования. На гораздо более глубоком уровне, - где обычно гуща дрейфующих водорослей, - эргометр открывает мощную энергию, приводимую в действие неотложной задачей или опасностью, - очевидно, призывом к самосохранению. Карлсен нетерпеливо щелкнул пальцами. - Ну конечно! (Стыдно даже за свое тугодумство). - На более глубоком уровне он все же обнаружил еще один энергетический слой, вроде облака. Карлсен кивнул. - Сексуальной энергии? - Да. За этим участком, - вы уже знаете, - как бы ничего уже и не ожидалось. Тем не менее, на этой глубине ум, оказалось, был высоко заряжен некой формой энергии, что тоньше всех остальных. И, наконец на глубине, едва уже поддающейся измерению приборами, стала встречаться самая мощная энергия из всех, которые фиксировались до сих пор. С ней ни в какое сравнение не шли ни сексуальная, ни энергия самосохранения. Он решил назвать ее тета-пси энергией: "пси" означает энергию психики, а "тета" - неизвестное. Мы обсуждали эту проблему сообща. Я предположил, что он, вероятно, выявил некую первородную жизнетворную энергию - непосредственно жизненную силу. К-79 возразил, сказав, что эта энергия якобы имеет положительный заряд, что свидетельствует о ее приверженности некой цели - жизненная сила, по его убеждению, должна быть нейтральна. А потратив на усовершенствование своего прибора больше года, он, в конце концов, доказал свою правоту. А именно: что когда жизни возникает угроза, нормальная энергия самосохранения вдруг подкрепляется колоссальным приливом энергии с уровней "тета-пси". И заключил таким образом, что тета-пси энергия - это энергия эволюционной цели. У животных она упрятана так глубоко, что и не обнаружить. У разумных же существ, таких как толаны или земляне, она залегает гораздо ближе к поверхности. - И все же это не жизненная сила? - переспросил Карлсен. - Нет. Его можно описать как тяга к перемене, к поступательному развитию. Многие существа его почти лишены - например, акула, или снаму, или наш экандрианский керт, представляющий собой гигантское ракообразное. Карлсен неожиданно понял, о чем он. Колоссальный прилив энергии, испытанный им в теле снаму, не имел, похоже, цели, помимо собственного бесконечного существования. Вроде монарха, достигшего такого могущества, что уже и азарта нет. Жизненная сила сама по себе вне цели. - Но я не для того настоял, чтобы вы ее просто испытали, - сказал сенгид. - У большинства людей тета-пси энергия скрыта так глубоко, что они даже не догадываются о ее существовании. Мы, каджеки, обнаружили, что если позволять себе в нее опускаться, то можно перезаряжать клетки тела и жить гораздо дольше обычного жизненного срока. Сама по себе эта энергия ужасна, непереносима, но она придает силу, помогающую выдержать что угодно. Когда-нибудь вы признательны будете за то, что дерзнули в нее окунуться. Карлсен промолчал (Да уж, посмотреть бы, как другой корчился б на твоем месте... Да когда ж эта льдина растает, в конце концов?!). И тут, словно от этой мысли, стылость начала истаивать будто местный наркоз, сменяясь обычным теплом. Странно сознавать, что даже она может быть причиной для нытья. - То, что вы сейчас видели, - добавил К-10 с улыбкой, - это еще и секрет сексуального побуждения. Как вам известно, сексуальная энергия, направляясь на определенный объект, превращается в черную энергию. Так вот К-79 обнаружил, что в такие моменты она усугубляется приливом тета- пси энергии, энергии из самого эволюционного источника. Иными словами, в состоянии сексуального подъема мужчиной овладевает вдруг иллюзия, что овладей он предметом своего вожделения - и это будет наиважнейшим, необратимым шагом в его эволюции - как бы превратит его в некое божество. Однако иллюзия исчезает сразу же после оргазма, сменяясь разочарованием и переходя в свою противоположность. - Разумеется, - Карлсен кивнул. По крайней мере, в этом был смысл, и ощущение было как в тот момент у Грондэла, когда тот поведал о благотворном вампиризме - словно бездна открылась вдруг перед взором. Теперь до него начинало доходить, что именно в ней крылось. - А я так еще и не ответил на ваш вопрос насчет четвертого вибрационного уровня, - сказал сенгид. Карлсен поспешно замотал головой. - Для первого раза предостаточно. - Торопиться некуда. Время здесь не имеет значения. Смысл его слов был понятен: у людей чувство времени основывается на желании достичь конца, дающего мнимую безопасность, уют. Здесь же он и без того чувствовал себя как дома. Впервые с того времени, как оставил Землю, Карлсен полностью избавился от чувства, что находится среди чужих. Еще полчаса назад эта пещера казалась местом достаточно гнетущим, а уклад каджеков, с их странной одержимостью математикой, совершенно неудобоваримым. Теперь же, приобщившись к их видению реальности, каджеков он воспринимал как единственно благоразумных существ, какие только существуют. Они понимали назначение эволюции и целеустремленно ей следовали. Прихлебывая воду, Карлсен постепенно вошел в состояние, где время теряло смысл. С таким же успехом можно быть деревом или камнем, стоящим на одном и том же месте десятилетия, а то и века. Это ощущение вневременности, понял он, исходит от каджеков, особенно от сенгида. Совершенно непохоже на расслабление, какое иной раз испытываешь после пары мартини - там эйфория чисто физическая. Под теперешней релаксацией крылось небывалое, радостное волнение - от сознавания, что спуск в себя можно продолжить, подобно тому, как спускаешься в шахту. Там, внутри, зиждилось все знание, надо было лишь спуститься на соответствующую глубину. Получается, внешний мир абсолютно безотносителен. Понятно и то, почему каджеки не желают спать: совершенно пустое занятие. И то, почему их устраивает скудный рацион из сухой кожуры и воды, тоже ясно: это все, в чем они нуждаются. Остальное - бесконечно волнующие изыскания. Человек наслаждается пищей потому, что у него не развито чувство цели, и еда как- то скрашивает скуку. Карлсену же теперь было ясно, что скука - в высшей степени абсурд. Жить в бесконечно интересной Вселенной, и, тем не менее, не видеть причины для заинтересованности! Глядя теперь, как каджеки посредством импульсов-стрел обмениваются идеями, он понял, что ими преодолен первый наиважнейший порог на пути к вселенскому пониманию. Они знают, что Вселенная бесконечно интересна и что она реальна, а не иллюзорна. До человека это часто доходит как некое в радостную оторопь ввергающее озарение, но через час-другой оно истаивает, оставляя всегдашний осадок, что "реальный" мир - это мир материальный, а озарение - иллюзия. Уже знать, что это не так, значит преодолеть порог, отделяющий животное от божества. Усвоив это, он решил, что лучшее место - среди каджеков, в этой вневременной среде, где нет ни дня ни ночи, а единственное удовольствие - в волнующем поиске новых взаимосвязей, в попытке ввести бесконечность в границы изреченного. Возвратясь в сиюминутную реальность, он увидел, как бараш, нагнувшись, говорит что-то на ухо К-10. Каджек, выслушав, сосредоточенно, без улыбки кивнул. Когда бараш удалился, сказал: - Они ищут тебя - Кто, гребиры? К-10 кивнул. - Зондируют этот район энергетическими лучами. - Они могут меня вычислить? - Нет. Деревья не дадут их сканнеру проникнуть в пещеры. - Ну и хорошо, - улыбнулся Карлсен. - Значит, им меня не найти. Он взял еще кусочек кожуры, запил, и возвратился к внутреннему созерцанию. Через несколько минут до него дошло, что к нему обращается сенгид. - Ой, извините. - Я спрашивал, что вы намереваетесь делать? - Делать? - Куда вы думаете направиться? - Никуда. Я хочу остаться здесь. Каджеки мельком переглянулись. Затем К-10 сказал: - Это будет затруднительно. Видите ли, сенгид считаете вас боркенанааром. - Кем-кем? - Это означает "катализатор перемен", - пояснил сенгид. Карлсен растерянно пожал плечами. - В отдельные периоды истории определенные индивидуумы становятся катализаторами перемен, носителями определенной цели. Карлсен возвел брови. - Судьбоносными личностями? - Не совсем. Иногда их цель состоит в одном единственном открытии, или воздействии на одно единственное историческое событие. - А почему вы считаете, что я из их числа? На вопрос ответил К-10. - Ваш рассказ о долине Джираг. Вы говорите, что во сне получили послание, и что оно, возможно, спасло вам жизнь. Это похоже на то, что вы отмечены как боркенаар. А если вы боркенаар, то здесь вам оставаться нельзя. Вам надо идти и идти, пока не свершится ваше предназначение. - Кто же его определяет? - Мы не знаем. Возможно, Галактический Управитель. - Одно из имен Бога? - Нет. Это разум, не подлежащий нашему пространству и времени. - Я все-таки не понимаю. - Мы, и то не вполне понимаем, - улыбнулся К-10. - Как же вы контактируете с Галактическим Управителем? - Мы нет. Секрет знает лишь К-1, а его с нами больше нет. - Тогда скажите, что я должен делать. Теперь подал голос сенгид. - Зачем вы прибыли на эту планету? Карлсен открыл было рот, но замешкался. Мысль о разъяснении вампиризма, - насчет Грондэла, Крайски, груодов, - примитивно как-то, не то... Но каджеки ждут, надо что-то говорить. - Я прибыл сюда с человеком по имени Георг Крайски, он один из груодов. Вы знаете о груодах? - Нам не надо говорить словами, - вмешался К-10. - Подумайте про то, о чем желаете сказать, и тогда откройте нам свой ум. - Видя нерешительность Карлсена, пояснил: - Ваши намерения формируются прежде, чем вы начинаете говорить. На Земле вам требуются слова, поскольку телепатия у вас развита довольно слабо. Мы легко считываем намерения. Попытайтесь. Карлсен стал смотреть ему в глаза, испытывая неудобную пассивность вроде той, когда зубной врач велит открыть рот. Буквально через секунду К-10 сказал: - Хорошо. Мы понимаем. - Трудно представить, - растерянно проговорил Карлсен. - Вы забываете, что мы улавливаем ваши намерения, а не ментальные образы. Теперь в глаза Карлсену неотрывно смотрели оба каджека. Это длилось с полминуты. Наконец сенгид качнул головой. - Я так и думал. Вы и есть боркенаар. Получается, оставаться здесь вам нельзя. Вам надо идти до конца. - До какого именно? - Не знаю. Одно ясно: на эту планету вы попали не просто постигать. Вам здесь уготована какая-то иная роль. - Может, я ее уже отыграл (вспомнилось о Ригмар, о женщинах Хешмара). - Нет. Предстоит еще что-то. При этих словах как-то странно перехватило дыхание - не то от радости, не то от тревоги. К-10, видимо, это почувствовал. - Будьте по-прежнему бдительны. Опасность гибели еще не миновала. - Крайски думал, ночь еще не кончится, как меня не будет в живых, а я вот он, живой-здоровый, - возразил Карлсен, дивясь собственной самонадеянности. - На Земле ночь еще не кончилась, - заметил К-10. - Время там движется медленнее, так что до рассвета еще далеко. - И куда же мне теперь идти? - Туда, где вас ожидают. - Это где? - В Гавунде. Прозвучало зловеще, эхом отразившись под сводами. - Как же я туда доберусь? - Тем же способом, что и сюда. -