Буш-дю-Рон - департамент на юге Франции;
Гасконь - прежнее название области; гасконцы часто изображаются во
французской литературе как люди, любящие солгать и прихвастнуть]), собаки
не могут стоять на месте, а должны все время прыгать, чтобы не сжечь своих
лап на раскаленной почве, а кабанов находят сваренными в их логовищах!..
Жильдас Трегомен был недалек от того, чтобы поверить всем этим россказням.
"Порталегри" поднял паруса около восьми часов утра. Все пассажиры были
в сборе - люди и слоны. И опять путешественники разбились на прежние
группы: дядюшка Антифер и Замбуко, более чем когда-либо
загипнотизированные мыслью о втором острове (какая тяжесть спадет у них с
сердца, когда марсовой [матрос, наблюдающий за горизонтом с площадки
мачты] увидит его на горизонте!); Жильдас Трегомен и Жюэль, первый,
поглощенный одной заботой - хоть сколько-нибудь освежиться, - жадно вдыхал
свежий морской ветерок, второй, забыв обо всех африканских морях,
погрузился в воспоминания о бретонском Ла-Манше [имеется в виду залив
Сен-Мало] и порте Сен-Мало; Саук и Баррозо, не отходившие друг от друга,
что, впрочем, никого не удивляло, так как они говорили на одном языке, да
и, кроме того, ведь только благодаря их встрече судно было предоставлено в
распоряжение дядюшки Антифера.
Экипаж "Порталегри" состоял из двенадцати молодчиков довольно
отталкивающего вида, в большинстве португальцев. Если дядя, погруженный в
свои мысли, ничего не замечал, то племянник, пристально наблюдавший за
ними, сообщил о своем впечатлении Трегомену. Последний ответил, что при
такой температуре трудно судить о людях по их внешнему виду. И, в конце
концов, нельзя предъявлять особых требований к экипажу африканского судна.
При господствующих попутных ветрах переход вдоль побережья обещал быть
восхитительным. "Portentosa Africa!" [Чудесная Африка! (лат.)] -
воскликнул бы Жильдас Трегомен, будь ему известен пышный эпитет, которым
римляне наградили этот континент. И в самом деле, если бы дядюшка Антифер
и его спутники не были так поглощены своими мыслями, они пришли бы в
восторг, проходя мимо фактории Шиллю, ибо нельзя не восхищаться красотой
этого берега. Один только Жильдас Трегомен не пропускал ничего, стараясь
вынести побольше воспоминаний о своем путешествии. И можно ли представить
себе зрелище более великолепное, чем эти вечнозеленые леса, нескончаемой
чередой вздымающиеся уступами по первобытным изгибам почвы и громоздящиеся
по склонам прекрасных гор, окутанных горячим туманом! Песчаный берег в
разных местах размывается горными потоками, бегущими из густых лесов и не
просыхающими даже от тропической жары. Правда, не все эти воды уходят в
море; кое-что перепадает и бесчисленным пернатым.
Павлины, страусы, пеликаны, нырки оживляют эти чудесные пейзажи. Здесь
мелькают стада грациозных антилоп. Там купаются огромные млекопитающие,
которым так же легко проглотить бочку этой прозрачной воды, как Трегомену
выпить стакан. Это - гиппопотамы, похожие издали на розовых свиней;
туземцы, кажется, не пренебрегают их мясом.
Но, когда Жильдас Трегомен сказал дядюшке Антиферу, стоявшему на носу
судна: "Скажи, старина, а не съел ли бы ты копченую ножку гиппопотама?",
Пьер Серван-Мало только пожал плечами, устремив на своего друга тупой,
отсутствующий взгляд.
- Он ничего не понимает! - пробормотал Трегомен, обмахиваясь, как
веером, платком.
На опушке леса резвилась стая обезьян, с криками и кривляниями
прыгавших с дерева на дерево, в то время как "Порталегри" приближался к
песчаному берегу.
Заметим, что ни пернатые, ни гиппопотамы, ни обезьяны не испугали бы
наших путешественников, если бы они и в самом деле вздумали идти пешком из
Лоанго в Маюмбу. Но что представляло бы действительную опасность - это
пантеры и львы, ловкие и быстрые хищники, встреча с которыми была бы не
особенно приятна. С наступлением темноты хриплый рев и заунывный лай
нарушили торжественную тишину. Этот концерт доносился до судна, словно
завывание бури. Встревоженные и возбужденные слоны фыркали, храпели в
глубине трюма и так сильно топали, что трещал весь корпус "Порталегри". По
правде говоря, этот живой груз вызывал некоторое беспокойство у
пассажиров.
Прошло четыре дня. Ничто не нарушало однообразного течения жизни на
судне. Все время держалась превосходная погода. Море было таким спокойным,
что даже Бен-Омар не чувствовал никаких симптомов морской болезни. Не
ощущалось ни килевой, ни боковой качки, и "Порталегри" с тяжело
нагруженным трюмом оставался совершенно нечувствительным к волнам, тихо
замиравшим на песчаном побережье.
Жильдас Трегомен никогда не думал, что плавание по морю может проходить
так спокойно.
- Можно подумать, что находишься на борту "Прекрасной Амелии", у
берегов Ранса, - сказал он своему молодому другу.
- Да, - согласился Жюэль, - но с той лишь разницей, что на "Прекрасной
Амелии" не было такого капитана, как Баррозо, и такого пассажира, как
Назим! Их тесная дружба мне кажется все более и более подозрительной.
- Ну что они могут сейчас замышлять против нас, мой мальчик, когда мы
уже близки к цели?
Действительно, 27 мая, обогнув с восходом солнца мыс Банда, судно
очутилось в двадцати милях от Маюмбы. Жюэль узнал об этом от Бен-Омара,
тот, в свою очередь, - от Саука, а Саук - от Баррозо.
Значит, вечером они уже будут в этом маленьком порту области Лоанго.
Вскоре показалась широкая бухта позади мыса Матути, в глубине которой
прятался городок. Если второй остров действительно существовал, если он
находился именно в том месте, какое было указано в последнем документе, то
искать его следовало только в этой бухте.
Поэтому дядюшка Антифер и Замбуко не отрываясь смотрели в подзорную
трубу, то и дело протирая стекла.
К несчастью, ветер утих, почти замер. Судно шло медленно, делая в
среднем два узла.
Около часу дня обогнули мыс Матути. Вдруг раздался радостный крик.
Будущие шурины одновременно заметили в глубине бухты группу островков.
Безусловно, среди этих островков находился и тот, который они искали! Но
который из них? Это можно будет определить только на следующий день по
солнцу.
В пяти или шести милях к востоку, между морем и заболоченной речкой,
виднелась лежащая как бы на песчаной стреле Маюмба с ее факториями и
сверкающими среди деревьев белыми домиками. У самого берега сновали взад и
вперед рыбачьи лодки, похожие на больших белых птиц.
Какое спокойствие царило на поверхности этой бухты! Шлюпка не держалась
бы спокойнее на поверхности озера... даже не озера, а пруда и даже не
пруда, а огромной чаши с маслом! Снопы солнечных лучей, падавших отвесно
на эти воды, раскалили воздух. Жильдас Трегомен истекал потом, он был
похож на каскад в королевском парке в день, когда открываются все фонтаны.
И все же благодаря небольшому ветерку, порывами налетавшему с запада,
"Порталегри" подвигался вперед. Вот уже отчетливо обозначились островки в
бухте. Можно было насчитать островков шесть-семь, похожих на корзины с
зеленью.
В шесть часов вечера судно поравнялось с этим архипелагом. Дядюшка
Антифер и Замбуко стояли впереди всех на носу. Саук, забывшись немного, не
мог сдержать свое нетерпение, и это только усилило подозрения Жюэля. Оба
сонаследника и Саук буквально пожирали глазами первый из островков. Не
надеялись ли они, что из склонов, как из золотого кратера, брызнет сноп
миллионов?
А ведь если бы они узнали, что островок, в недрах которого Камильк-паша
зарыл свои сокровища, состоит только из бесплодных скал, голых камней, что
на нем нет ни единого деревца, ни одного кустика, они закричали бы в
отчаянии:
"Нет, это не тот! Все еще не тот!"
Правда, с 1831 года, то есть за тридцать один год, природа могла
покрыть островок густой зеленью.
Между тем "Порталегри" тихо подходил к острову, чтобы обогнуть его с
северной стороны; последний вечерний ветерок слабо надувал паруса. Если бы
ветер упал совсем, пришлось бы бросить якорь и ждать рассвета.
Но вдруг возле Трегомена, облокотившегося на правый борт, раздался
жалобный стон.
Жильдас Трегомен обернулся.
Рядом с ним стоял Бен-Омар.
Нотариус бледен, он свинцового цвета... у него морская болезнь...
Как! В такую тихую погоду, в этой заснувшей бухте, без единой бороздки
на зеркале вод?
Да! И не приходится удивляться, что бедняга почувствовал себя так
скверно!
На судне в самом деле началась необъяснимая, нелепая, недопустимая
боковая качка. Оно последовательно дает крен то с бакборта на штирборт, то
со штирборта на бакборт.
Экипаж бросается вперед, потом назад. Прибегает капитан Баррозо.
- Что же это такое? - спрашивает Жюэль.
- Что случилось? - спрашивает Трегомен.
Может быть, извержение подводного вулкана грозит гибелью "Порталегри"?
Впрочем, ни дядюшка Антифер, ни Замбуко, ни Саук ничего не замечают.
- А-а! Слоны! - закричал Жюэль.
Да! Это слоны устроили качку. По какому-то необъяснимому капризу им
вздумалось опускаться всем вместе то на задние, то на передние ноги. На
судне увеличивается страшная качка, которая слонам очень нравится, как
нравится белке вертеться в своем колесе. Хороши белки - эти огромные
толстокожие животные!
Качка становится все сильнее, абордажные сетки уже касаются воды, судно
рискует наполниться водой с бак-борта или со штирборта...
Баррозо и несколько матросов бегут в трюм. Они пробуют успокоить
чудовищных животных. Ничто на них не действует: ни крики, ни удары. Слоны
потрясают хоботами, выпрямляют уши, размахивают хвостами, возбуждаются все
больше и больше. "Порталегри" вращается, вращается, вращается... и вода
хлещет через борт.
Это продолжается недолго. В десять секунд море наводняет трюм. Судно
идет ко дну, и из бездны доносится рев неосторожных животных.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой дядюшка Антифер и банкир Замбуко заявляют, что не уйдут
с острова, послужившего им убежищем, прежде чем не осмотрят его
"Наконец-то я потерпел кораблекрушение!" - мог бы сказать на следующий
день бывший хозяин "Прекрасной Амелии".
Действительно, накануне вечером судно погрузилось на глубину от
тридцати до сорока метров, и один из островков в бухте Маюмба послужил
убежищем для потерпевших кораблекрушение. Никто не погиб при этой
невероятной катастрофе. При перекличке все оказались налицо - и пассажиры
и экипаж судна. Помогая друг другу - дядюшка Антифер поддерживал банкира
Замбуко, Саук - Бен-Омара, - они достигли скал острова, для чего им
пришлось сделать только несколько взмахов руками. Слоны же, не созданные
для водной стихии, исчезли в пучине. И они сами виноваты в том, что
утонули. Нельзя обращать судно в качели!
Не успел дядюшка Антифер выбраться на остров, как закричал:
- А наши инструменты?! Наши карты!..
К несчастью - это была непоправимая потеря, - они не успели спасти ни
секстанта, ни хронометра, ни атласа, ни книги "Таблицы исчисления
времени". Бедствие свершилось в несколько секунд. Повезло только в одном:
банкир и нотариус, равно как и Трегомен, хранили деньги каждый в своем
поясе, так что потерпевшие кораблекрушение хотя бы с этой стороны не
должны были в дальнейшем испытывать никаких затруднений.
Заметим кстати, что Жильдасу Трегомену было очень легко держаться на
поверхности: вес вытесняемой им воды едва ли не превышал вес его тела, и
потому, спокойно подчинившись движению волн, он тихо выплыл на песчаный
желтый берег, словно кит, очутившийся на мели.
Прежде всего надо было высушить одежду. На жарком солнце она высохла за
полчаса.
Предстояло провести довольно неприятную ночь под защитой деревьев,
каждому - наедине со своими невеселыми мыслями. Не было сомнений, что они
попали именно в те места, где должен был находиться второй остров -
последний документ давал на этот счет очень точные указания.
Но как определить точку, где пересекаются южная параллель под 3o17' и
восточный меридиан под 7o23' (первая цифра - из документа с острова в
Оманском заливе, вторая - из письма, хранившегося в сундуке тунисского
банкира), как теперь определить эту точку, когда Жюэль без секстанта и
хронометра не сможет установить высоту?
Поэтому каждый, сообразно своему характеру и наклонностям, думал про
себя.
Замбуко:
"Потерпеть крушение у самой гавани!"
Дядюшка Антифер:
"Я не уйду отсюда до тех пор, пока не перерою все островки в бухте
Маюмба, если даже придется посвятить этому десять лет жизни!"
Саук:
"Нападение было так хорошо подготовлено, и все пропало из-за этой
дурацкой катастрофы!"
Баррозо:
"А мои слоны, они даже не были застрахованы!"
Бен-Омар:
"Аллах милостив, аллах милостив, но эта премия могла бы мне дорого
обойтись... если я вообще когда-нибудь ее получу!"
Жюэль:
"Теперь мне ничто не помешает вернуться в Европу к моей дорогой
Эногат!"
Жильдас Трегомен:
"Нет, никогда не следует садиться на судно, нагруженное веселыми
слонами!"
В эту ночь никому не удалось заснуть. Если потерпевшие крушение сейчас
и не страдали от голода, то что они скажут завтра утром, когда желудок
предъявит свои требования? Разве что на острове найдутся кокосовые пальмы.
За неимением лучшего пришлось бы довольствоваться их плодами до того
момента, пока не подвернется случай переправиться в Маюмбу. Но как попасть
в это селение, расположенное в глубине бухты, в пяти или шести милях
отсюда? Подавать сигналы? Но будут ли они замечены? Пуститься вплавь? Но
найдется ли среди экипажа "Порталегри" хоть один человек, способный
проплыть такое расстояние? Впрочем, утро вечера мудренее.
Все говорило за то, что этот островок необитаем, - речь идет,
разумеется, о людях. Других живых существ, шумных, беспокойных, несносных,
может быть даже опасных благодаря своей многочисленности, было сколько
угодно. Жильдас Трегомен невольно подумал, что обезьяны всего мира
назначили здесь друг другу свидание. Положительно, они очутились в
обезьяньем царстве, в столице Обезьяний!..
Вот почему, хотя стояла тихая погода и прибой был едва слышен, жертвы
кораблекрушения не могли даже и часа провести спокойно на этом островке.
Тишина все время нарушалась - о сне нечего было и думать.
И в самом деле, в лесистой чаще постоянно происходила какая-то странная
возня; казалось, доносится грохот барабанов целого отряда конголезцев
[жителей Конго]. Меж стволами, среди ветвей беспрестанно кто-то двигался,
суетился, сновал взад и вперед, сопровождая быстрые движения гортанными
хриплыми криками. Ночной мрак не давал ничего разглядеть.
Только с наступлением дня стало ясно, что островок служил убежищем
целому племени четвероруких, тех громадных шимпанзе, о смелости и хитрости
которых рассказывал охотившийся на них во внутренних областях Гвинеи
француз Шайю.
И, право же, хоть обезьяны и помешали его сну, Жильдас Трегомен не мог
не восхищаться великолепными образцами антропоидов [человекообразные
обезьяны]. Это были именно шимпанзе, о которых писал Бюффон [Бюффон
Жорж-Луи-Леклерк (1707-1788) - знаменитый французский ботаник и зоолог,
автор тридцатишеститомного труда о жизни животных], обезьяны, способные
выполнять работы, предназначенные скорее для человеческого ума и
человеческих рук, - большие, сильные, крепкие, с незначительно выдвинутой
вперед челюстью, с почти нормальной выпуклостью надбровных дуг. Раздувая
грудную клетку и сильно колотя по ней кулаками, они-то и производили шум,
напоминавший грохот барабанов.
Но почему эта стая обезьян - их было не меньше пятидесяти - выбрала
себе пристанищем этот островок, как они перебрались сюда с материка, каким
образом находили здесь в достаточном количестве необходимую пищу,
предоставим судить другим. Впрочем, как сумел довольно быстро определить
Жюэль, островок длиной в две мили и в одну милю шириной густо порос
деревьями самых разных видов, обычных для этих тропических широт. Без
сомнения, здесь должны произрастать съедобные плоды, обеспечивающие
пропитание четвероруким. А плоды, коренья и овощи, поедаемые обезьянами,
могут служить пищей и людям. Жюэль, Трегомен и матросы с "Порталегри"
прежде всего хотели в этом удостовериться. После кораблекрушения, после
бессонной ночи позволительно испытывать чувство голода и стараться по мере
возможности его утолить.
Догадка подтвердилась. На почве этого островка произрастало в диком
состоянии множество плодов и кореньев. В сыром виде есть их не очень
приятно, если не обладаешь желудком обезьяны. Но ведь их можно испечь! А
как добыть огонь?
Ничего нет легче, когда под руками спички. К счастью, они оказались у
Назима (он запасся ими в Лоанго) и нисколько не отсырели, так как
хранились в медном коробке. Благодаря такой удаче с первыми лучами
утренней зари под деревьями уже пылал костер.
Потерпевшие кораблекрушение собрались вокруг огня. Дядюшка Антифер и
Замбуко еще не остыли от гнева. По-видимому, гнев питателен, ибо они
отказались разделить вместе со всеми более чем скромный завтрак; к плодам
и кореньям было добавлено несколько горстей орехов, которыми любят
лакомиться жители Гвинеи. Но охотно поедают орехи и шимпанзе, и потому,
вероятно, они так недружелюбно смотрели на незваных гостей, которые не
только заняли остров, но и уничтожали их запасы. Вскоре дядюшку Антифера и
его спутников со всех сторон окружили обезьяны. Некоторые сидели
неподвижно, другие прыгали, но все они ни на минуту не прекращали
кривляться и гримасничать.
- Берегитесь, дядя, - заметил Жюэль, - шимпанзе очень сильные животные;
их в десять раз больше, чем нас, а мы безоружны...
Но малуинцу не было никакого дела до обезьян.
- А знаешь, ты прав, мой мальчик, - сказал Трегомен. - По-моему, эти
господа не знают законов гостеприимства... и их угрожающие позы...
- Разве есть какая-нибудь опасность? - спросил Бен-Омар.
- Опасность быть изувеченными, только и всего, - ответил серьезно
Жюэль.
Услышав это, нотариус почувствовал сильное желание немедленно
испариться. Но, увы, это было невозможно!
Баррозо между тем расставил своих людей таким образом, чтобы они готовы
были в любую минуту отбить нападение; а затем он и Саук отошли в сторону и
стали совещаться. Жюэль внимательно следил за ними.
Тему их разговора легко было угадать. Саук плохо скрывал свое
раздражение из-за того, что неожиданное кораблекрушение провалило
задуманный им план. Значит, надо изобретать другой. Сейчас они находятся
неподалеку от острова номер два. Несомненно, сокровища Камильк-паши зарыты
на одном из островков бухты Маюмба - на этом самом или на другом. Саук
по-прежнему думал, что с помощью Баррозо и его людей он сумеет
освободиться от француза и его спутников. Только сделает он это не сейчас,
а позднее... Хотя у молодого капитана и не было больше инструментов, но
все же указания, обнаруженные в последнем документе, помогут ему найти
островок скорее, чем Сауку, если бы тот взялся за поиски.
Все это подробно обсудили оба негодяя, понимавшие друг друга с
полуслова. Само собой разумеется, Баррозо получит щедрое вознаграждение и,
кроме того, будут полностью возмещены понесенные им убытки - стоимость
погибшего судна, всего груза, слонов...
Главное - добраться поскорее до Маюмбы. С острова видно было, как
несколько рыбачьих лодок отделились от берега. Самая близкая находилась
примерно в трех милях. При таком слабом ветре она приблизится к лагерю не
раньше чем через три-четыре часа; ей подадут сигналы, и в тот же день
потерпевшие крушение на "Порталегри" попадут в Маюмбу и будут размещены в
какой-нибудь фактории, где, без сомнения, встретят радушный прием.
- Жюэль!.. Жюэль!..
Эти неожиданные возгласы прервали беседу Саука и португальца.
Дядюшка Антифер снова закричал:
- Жильдас! Жильдас!
Молодой капитан и Трегомен, следившие с берега за рыбачьими лодками,
поспешили на зов дядюшки Антифера.
Рядом с ним стоял банкир Замбуко; по знаку дядюшки приблизился и
Бен-Омар.
Расставшись с Баррозо, Саук не замедлил подойти поближе, чтобы
подслушать разговор. А так как считалось, что он не понимает
по-французски, его присутствие никого не тревожило.
- Жюэль, - сказал дядюшка Антифер, - слушай внимательно, сейчас
наступило время принять решение.
Он говорил прерывающимся голосом, как человек, дошедший до крайней
степени возбуждения.
- В последнем документе сказано, что второй островок расположен в бухте
Маюмба, и вот... мы находимся в бухте Маюмба... Это бесспорно?
- Совершенно бесспорно, дядя.
- Но у нас больше нет ни секстанта, ни хронометра... потому что этот
ротозей Трегомен, которому я имел глупость их доверить, умудрился их
потерять...
- Но, друг мой... - произнес Трегомен.
- Я бы скорей утонул, чем потерял их! - резко прервал его
Пьер-Серван-Мало.
- Я тоже! - добавил банкир Замбуко.
- А вы в этом уверены, господин Замбуко? - с негодованием спросил
Трегомен.
- Одним словом... они потеряны, - продолжал дядюшка Антифер, - и без
этих инструментов ты не сможешь, Жюэль, определить точное положение
второго островка...
- Не смогу, дядя. По-моему, самым разумным решением было бы
переправиться на одной из этих лодок в Маюмбу, вернуться оттуда в Лоанго
сухим путем и сесть на первый же пакетбот, который сделает остановку...
- Никогда! - воскликнул дядюшка Антифер. И банкир Замбуко, как верное
эхо, повторил:
- Никогда!
Бен-Омар переводил взгляд с одного на другого, тряся головой с самым
идиотским видом, а Саук жадно ловил каждое слово, притворяясь, будто
ничего не понимает.
- Да, Жюэль, мы переправимся в Маюмбу... но в Лоанго нам нечего
делать... В Маюмбе мы пробудем столько времени, сколько понадобится для
того... ты хорошо меня слышишь?.. чтобы осмотреть все островки бухты. Да,
все!..
- Что, дядя?!
- Их немного... пять или шесть... но будь их сотня, будь их тысяча, я
бы все равно осмотрел их один за другим!
- Дядя! Это неблагоразумно!..
- Вполне разумно, Жюэль! На одном из них находятся сокровища...
Документ указывает даже место, где Камильк-паша зарыл...
- Чтоб его черти взяли! - пробормотал Жильдас Трегомен.
- При желании и терпении, - продолжал дядюшка Антифер, - мы найдем
место, помеченное двойным "К"...
- А если мы не найдем этого места? - спросил Жюэль.
- Не говори этого, Жюэль! - закричал дядюшка Антифер. - Во имя бога, не
говори этого!
В припадке неописуемой ярости дядюшка грыз кремневый чубук, перекатывая
его между челюстями. Никогда еще он не был так близок к апоплексическому
удару.
Жюэль понимал, что сопротивляться подобному упрямству нет никакого
смысла. На поиски, которые, по его мнению, все равно будут бесполезны,
потребуется не более пятнадцати дней. Когда дядюшка Антифер убедится, что
надеяться больше не на что, он поневоле должен будет вернуться в Европу.
Поэтому Жюэль ответил:
- В таком случае, надо сесть на рыбачью лодку, когда она подойдет к
берегу...
- Но не раньше чем мы осмотрим островок, - ответил дядюшка Антифер, -
потому что... в конце концов... а может быть, это и есть тот самый остров?
Замечание вполне логичное. Кто знает, а вдруг кладоискатели и в самом
деле уже достигли цели и очутились по воле случая там, куда должны были
попасть с помощью секстанта и хронометра? Нам возразят на это, что такая
удача невозможна? Пожалуй! Но почему бы после стольких препятствий,
лишений и невзгод фортуне не повернуться лицом к своим упорным
поклонникам?
Жюэль не решался возражать дядюшке, да и вообще лучше было не терять
времени. Надо было осмотреть весь островок, прежде чем подойдет рыбачья
лодка. Когда она уже будет около скал, матросы, конечно, захотят
немедленно отчалить, чтобы поскорее попасть в Маюмбе в какую-нибудь
факторию, где они смогут поесть досыта и отдохнуть. Разве их заставишь
задержаться здесь без объяснения причин? А с другой стороны, нельзя же им
открыть тайну Камильк-паши и рассказать о существовании сокровищ!
И еще одно соображение. Когда дядюшка Антифер и Замбуко вместе с Жюэлем
и Жильдасом Трегоменом, нотариусом и Назимом внезапно покинут лагерь, как
отнесется к этому Баррозо и что подумают его люди? Не возникнет ли у них
желание последовать за ними?..
Это было серьезное препятствие. Неизвестно еще, как поведет себя
экипаж, если сокровища будут найдены и у всех на глазах извлекут из
тайника три бочонка с золотом, алмазами и другими драгоценными камнями. Не
последуют ли за этим грабеж и насилие? Велик будет соблазн для
авантюристов, не стоящих даже веревки, на которой их повесят! Их вдвое
больше, они быстро справятся с малуинцем и его спутниками, изобьют их,
зарежут! Капитан, конечно, и не подумает их удерживать. Скорее всего, он
сам будет их подстрекать, а при дележе заберет себе львиную долю...
Но не так-то просто внушить дядюшке Антиферу, что действовать надо
крайне осмотрительно; нелегко убедить его, что для пользы дела лучше
потерять несколько дней; уговорить его добраться с экипажем "Порталегри"
до Маюмбы, устроиться там на ночлег, отделаться от этих людей и уже на
следующий день нанять, что называется ad hoc [для данного случая, для
данной цели (лат.)], лодку и вернуться на остров... Но дядюшка Антифер не
считался ни с какими аргументами. На него не действовали никакие доводы.
Пока остров не будет осмотрен, он его не покинет, и никакие уговоры тут не
помогут...
Само собой разумеется, что Трегомен самым деликатным образом был послан
к черту, когда попытался изложить все эти соображения своему упрямому
другу. Тот ограничился одним словом:
- В путь!
- Я прошу тебя...
- Оставайся, если хочешь. Обойдусь и без тебя!
- Ну будь же благоразумен...
- Идем, Жюэль!
Ничего не оставалось, как подчиниться.
Дядюшка Антифер и Замбуко двинулись вперед. Жильдас Трегомен и Жюэль
последовали за ними. Но матросы, по-видимому, и не собирались идти по их
следам. Даже Баррозо не поинтересовался, по какой причине его пассажирам
вздумалось покинуть лагерь.
Чем же объяснить такую сдержанность?
Тем, что Саук, подслушавший всю беседу и не желавший задерживать поиски
или мешать им, шепнул об этом португальскому капитану.
Баррозо вернулся к своему экипажу и дал приказ ожидать прибытия
рыбачьих лодок и никуда не удаляться от лагеря.
Бен-Омар по знаку Саука поспешил присоединиться к дядюшке Антиферу,
которого нисколько не удивило появление нотариуса вместе с его клерком
Назимом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой дядюшка Антифер и банкир Замбуко остаются с длинным носом
Было около восьми часов утра. Мы говорим "около", потому что судить о
времени наши путешественники могли только по высоте солнца - после
кораблекрушения часы у всех остановились.
Если матросы капитана Баррозо и не последовали за группой пассажиров,
то иначе повели себя обезьяны.
Не менее десятка шимпанзе отделилось от стаи с явным намерением
конвоировать пришельцев, осмелившихся хозяйничать на острове и осматривать
чужие владения.
Большая часть стаи осталась возле лагеря.
Жильдас Трегомен бросал на ходу косые взгляды на свирепых
телохранителей, а те отвечали ему отвратительными гримасами, угрожающими
жестами, глухим урчанием.
"Несомненно, - думал он, - эти животные как-то объясняются между
собой... Как жаль, что я их не понимаю... Интересно было бы с ними
побеседовать на их языке!"
В самом деле, превосходный случай для филологических наблюдений и для
проверки рассказов американского натуралиста Гарнера [американский
естествоиспытатель; он отправился изучать на месте обезьяний язык и в
течение нескольких месяцев жил в лесах Гвинеи вместе с обезьянами
(прим.авт.)], прожившего несколько месяцев в гвинейских лесах и
утверждавшего, будто обезьяны выражают разные понятия определенными
гортанными звуками. Например, звукосочетание "whouw" обозначает пищу,
"cheny" - питье, "iegk" - предостережение от опасности. Если гласные "а" и
"о" в обезьяньем языке отсутствуют, звук "и" очень редок, так же как "е" и
"е", то зато очень употребительны "у" и "ю".
Читатели, конечно, помнят, что в документе, найденном на островке в
Оманском заливе, были даны координаты островка в бухте Маюмба и
указывалось, где именно нужно искать знак двойного "К", обозначающий
местонахождение клада.
В первом случае раскопки пришлось производить в южной части острова,
что было выполнено согласно указанию, содержавшемуся в письме Камильк-паши
к отцу дядюшки Антифера.
Относительно второго островка в документе говорилось, что скала с
монограммой находится на северной стороне.
Так как потерпевшие кораблекрушение высадились в южной части островка,
им предстояло пройти приблизительно две мили к северу.
И вся компания двинулась в этом направлении: дядюшка Антифер и Замбуко
- во главе шествия, Бен-Омар и Назим - в середине, Жильдас Трегомен и
Жюэль - в арьергарде.
Никого не удивляло, что группу возглавляли оба сонаследника. Они
стремительно продвигались к цели, не обмениваясь ни словом, и не разрешили
бы никому себя опередить.
Время от времени нотариус окидывал Саука беспокойным взглядом. Он был
уверен, что тот вместе с португальским капитаном замышляет недоброе.
Тревожила его еще и такая мысль: не потеряет ли он свою премию, свой
процент, если сокровища ускользнут от малуинца? Он пытался выведать
что-нибудь у Саука, еще более мрачного и свирепого, чем обычно, но тот
ничего не отвечал, чувствуя, должно быть, что за ним следит Жюэль.
Действительно, недоверие Жюэля все возрастало, когда он наблюдал, как
обращается Назим с Бен-Омаром. Вряд ли допустимо даже в нотариальных
конторах Александрии, чтобы командовал клерк, а подчинялся нотариус; между
тем не было никаких сомнений, что взаимоотношения этих двух личностей
складывались именно таким образом.
Трегомена интересовали сейчас только обезьяны. Иногда на его добром,
славном лице отражались ужимки четвероруких - он прищуривал глаз,
вздергивал нос, выпячивал губы. Если бы Нанон и Эногат увидели, как он
гримасничает, подражая обезьянам, они бы его не узнали.
Эногат!.. Бедное дитя! Конечно, она и в эту минуту думала о своем
женихе, потому что она думала о нем всегда! Но то, что Жюэль потерпел
кораблекрушение и, счастливо избежав гибели, тут же попал под конвой
шимпанзе, этого она никогда бы не могла вообразить!
"А этим весельчакам, как видно, совсем не жарко. Глядя на них, поневоле
захочешь превратиться в обезьяну", - рассуждал про себя Трегомен,
наблюдая, как беснуются четверорукие на обоих флангах маленькой
экспедиции.
А может быть, путешественникам лучше было бы идти в тени деревьев, где
они укрылись бы от ливня солнечных лучей? Нет, эти гиганты с густыми
ветвями, начинавшимися у самой земли, стояли сплошной стеной. Если бы
человек мог превратиться, как того пожелал Трегомен, в обезьяну, то и
тогда ему было бы нелегко проложить себе путь сквозь эти заросли. Поэтому
дядюшка Антифер и его спутники шли вдоль берега, старательно обходя
маленькие бухточки и высокие скалы, торчавшие повсюду, как каменные
столбы. Когда невозможно было пройти по песчаному, заливаемому приливом
берегу, они пробирались, спотыкаясь, среди невероятного нагромождения
камней. Не правда ли, дорога, ведущая к богатству, - тяжелая и неровная!..
Они напрягали свои силы до кровавого пота, и надо согласиться, что, если
каждый шаг, приближавший их к цели, будет оплачен по тысяче франков, это
не покажется слишком дорогой ценой!
За час они прошли только милю, иначе говоря - половину пути. С этого
места уже видны были северные пределы острова. Отчетливо обрисовывались
три или четыре утеса. Но который из них приведет к заветной цели? Разве
что исключительный случай поможет сразу же напасть на след и избавит от
мучительных поисков под жгучими лучами тропического солнца!
Жильдас Трегомен выбился из сил.
- Отдохнем хоть минутку! - взмолился он.
- Ни одной секунды! - ответил дядюшка Антифер.
- Дядя, - сказал Жюэль, - но господин Трегомен может расплавиться...
- Ну что ж, пусть расплавится!
- Спасибо, друг мой.
И Жильдас Трегомен зашагал дальше, не желая остаться позади. Но если он
даже доберется до конечного пункта, то, наверное, в виде потока,
струящегося к самым отдаленным скалам островка.
Только через полчаса дошли до того места, где виднелись четыре утеса.
Дорога становилась все труднее, и могли еще встретиться непреодолимые
препятствия. Какой невообразимый хаос громадных валунов, булыжников с
заостренными гранями! Стоит только упасть - и неизбежны серьезные ранения!
Да, Камильк-паше посчастливилось найти хорошее местечко для своих
сокровищ, которым позавидовали бы властители Басры, Багдада и Самарканда!
[Самарканд - один из древнейших городов Средней Азии, некогда был столицей
могущественной империи монгольских ханов]
Но вот уже кончилась лесистая часть островка. И тут стало ясно, что
господа шимпанзе не собираются идти дальше. Эти животные неохотно покидают
лесные убежища - завывание бури и грохот волн их не привлекают. Надо
полагать, что американскому натуралисту Гарнеру не так-то легко было бы
найти в их неполном языке тот звук, который обозначает слово "поэзия".
Когда конвой из четвероруких остановился на границе леса, обезьяны
обнаружили далеко не мирные, скорее, даже враждебные намерения по
отношению к этим чужеземцам, стремившимся дойти в своих исследованиях до
крайних выступов островка. Какое свирепое рычание издавали обезьяны! С
каким остервенением они скребли себе грудь! Одна из них схватила камень и
бросила его сильной рукой. А так как пример заразителен, особенно когда
имеешь дело с обезьянами, то дядюшка Антифер и его спутники рисковали быть
забитыми насмерть. Если бы они неосторожно ответили ударами, то это и
произошло бы, так как ни силой, ни числом они не были равны нападающей
стороне.
- Не бросайте... не бросайте! - закричал Жюэль, видя, что Жильдас
Трегомен и Саук начали подбирать камни.
- Однако... - произнес Трегомен, с которого была уже сбита шляпа.
- Не надо, господин Трегомен, удалимся отсюда поскорее, и мы будем в
безопасности! Обезьяны дальше не пойдут.
Это было самое умное решение. Они прошли шагов пятьдесят, и камни их
уже не достигали.
Было около половины одиннадцатого. Как много времени отнял этот
двухмильный переход вдоль побережья! На северной оконечности островка
скалы вдавались в море на сто пятьдесят - двести метров. Дядюшка Антифер и
Замбуко выбрали самую длинную скалу, направленную на северо-запад, и
решили ее осмотреть в первую очередь.
Какое унылое и безотрадное зрелище являли собой эти нагроможденные друг
на друга каменные глыбы! Некоторые прочно вросли своим основанием в
песчаную почву, другие были повалены и разбросаны в разные стороны
неистовыми ударами волн во время бурь. Никакого следа растительности, даже
лишайников, покрывающих влажные скалы бархатистым ковром. Никаких
водорослей, которыми изобилуют морские берега умеренного пояса. А потому
нечего было опасаться за сохранность монограммы Камильк-паши. Вырезанная
тридцать один год назад на одной из скал северной оконечности острова, она
должна была сохраниться в полной неприкосновенности.
И вот наши исследователи вновь принялись за поиски, подобные тем, какие
вели уже на островке в Оманском заливе. Это кажется невероятным, но оба
наследника в своем безумном нетерпении, казалось, совершенно не страдали
ни от усталости после этого трудного пути, ни от палящего зноя. И Саук,
по-видимому, в интересах своего патрона - кто бы мог подумать иначе? -
тоже работал с неутомимым рвением.
Нотариус, усевшись среди скал, не шевелился и не произносил ни слова.
Если будут найдены сокровища, он всегда успеет вовремя вмешаться и
потребовать свой процент, причитающийся ему как душеприказчику, раз он
присутствовал при вскрытии клада. И аллах свидетель, это не столь уже
большое вознаграждение, если принять во внимание перенесенные им муки в
течение трех долгих месяцев и опасности, из которых ему удавалось
выпутываться с большим трудом!
Само собой разумеется, что, по приказанию Пьера-Сервана-Мало, Жюэль,
находившийся рядом с ним, начал методически и тщательно обследовать скалы.
"Маловероятно, - думал он, - чтобы миллионы были спрятаны здесь, а не в
ином месте. Во-первых, они должны быть зарыты именно на этом, а не на
каком-нибудь другом островке бухты; во-вторых, именно на этой оконечности
островка; в-третьих, среди нагромождения скал нужно найти
одну-единственную, помеченную двойным "К"... Но, в конце концов, если бы
даже все эти условия так счастливо совпали, если это не злая шутка
мерзкого паши и если эту монограмму найду я, а не кто-нибудь другой, не
умнее ли всего будет промолчать?.. Тогда дядя поневоле откажется от своей
вздорной идеи женить меня на герцогине, а мою дорогую Эногат выдать замуж
за герцога... Но нет, дядя не переживет такого удара! Он сойдет с ума... У
меня на совести будет преступление... Надо идти до конца!"
В то время как Жюэль предавался своим размышлениям, Трегомен,
примостившись на обломке скалы и беспомощно свесив руки и вытянув ноги,
тяжело дышал, как тюлень, отдыхающий после длительного плавания под
водой... Пот с него так и лился ручьями.
Поиски между тем продолжались, но без всякого успеха. Дядюшка Антифер,
Замбуко, Жюэль и Саук осматривали и ощупывали глыбы, направление и
расположение которых казались им наиболее подходящими для драгоценной
монограммы. Были потрачены впустую два мучительных часа. Обшарили все
скалы, вплоть до самого крайнего выступа, и все напрасно. Ничего! Ничего!
И в самом деле, разве мог Камильк-паша выбрать место, со всех сторон
открытое ярости волн, натиску прибоя? Нет!.. А после того как кончится
обследование этого последнего мыса, неужели поиски возобновятся? Конечно!
Завтра же... Если дядюшку Антифера постигнет здесь неудача, он примется за
другой остров и, поверьте, не пожалеет своих сил, не пожалеет! Он может
поклясться всеми святыми, имена которых даны ему при крещении!
Так и не найдя желанного знака, кладоискатели отошли от конца стрелки,
внимательно рассматривая обломки скал, разбросанные повсюду на песке.
Ничего!..
Теперь оставалось только вернуться, сесть в лодку, которая, наверное,
уже подошла к лагерю, добраться до Маюмбы и затем приступить к поискам на
другом островке.
Когда дядюшка Антифер, банкир Замбуко, Жюэль и Саук поднялись к
основанию мыса, они увидели Трегомена и нотариуса на прежнем месте.
Дядюшка Антифер и Замбуко, не сказав ни слова, направились к опушке
леса, где шимпанзе только и ожидали момента, чтобы возобновить враждебные
действия.
Жюэль подошел к Трегомену.
- Ну что? - спросил тот.
- Ни малейшего следа ни двойного, ни простого "К"!
- Значит, придется начинать сначала в другом месте?
- Да, господин Трегомен. Встаньте, мы идем к лагерю.
- Встать? Хорошо, попробую!.. Будь добр, помоги мне, мой мальчик!
Жюэль протянул свою сильную руку и помог измученному толстяку подняться
на ноги.
Бен-Омар стоял уже рядом с Сауком.
Дядюшка Антифер и Замбуко опередили остальных шагов на двадцать. От
угрожающих криков и жестов обезьяны перешли к действиям. В сторону людей
опять полетели камни. Нужно было соблюдать всяческую осторожность.
Неужели эти проклятые обезьяны намерены помешать дядюшке Антиферу и его
спутникам вернуться к Баррозо и матросам, оставшимся в лагере?
Вдруг послышался чей-то крик. Кричал Бен-Омар. Уж не ударило ли его
камнем по какому-нибудь чувствительному месту?.. Но нет! То не был крик
боли... скорее, крик удивления, даже радости!
Все остановились. Нотариус с открытым ртом и застывшим взглядом
показывал рукой на Жильдаса Трегомена.
- Там... там! - повторял он.
- Что это значит? - спросил Жюэль. - Вы сошли с ума, господин Бен-Омар?
- Н