осил им сперва свою шапку, потом топорик и, наконец, ружье. По своему обыкновению, медведи останавливались, чтобы обнюхать предметы, возбуждавшие их любопытство, и таким образом отставали от охотников, хотя бежали быстрее лошадей. Гаттерас, Альтамонт и Бэлл, запыхавшись, подбежали к Джонсону и вместе с ним по склону кубарем скатились к дому. Еще мгновение, и медведи настигли бы их; капитану едва удалось отразить охотничьим ножом удар громадной лапы. В один миг Гаттерас и его товарищи заперлись в доме. Медведи в нерешительности остановились на плоской вершине утеса. - Ну, теперь мы еще посмотрим, чья возьмет! - заявил Альтамонт. - Пятеро против пятерых! - Четверо против пятерых! - дрожащим голосом сказал Джонсон. - Как же так? - спросил Гаттерас. - Доктор!.. - ответил Джонсон, указывая на пустую залу. - Что доктор? - Он отправился на остров. - Ах, несчастный! - вырвалось у Бэлла. - Разве можно его бросить одного! - сказал Альтамонт. - Бежим! - воскликнул Гаттерас. Он распахнул дверь, но тут же опять захлопнул, потому что медведь едва не раскроил ему череп лапой. - Медведи здесь! - крикнул он. - Все пятеро? - спросил Бэлл. - Все! - ответил Гаттерас. Альтамонт бросился к окну и стал закладывать его амбразуру кусками льда, которые он отбивал от стен. Его товарищи, ни слова не говоря, стали закладывать другие окна. Молчание нарушалось только глухим ворчанием Дэка. Всех занимала одна и та же мысль. Забывая о собственной опасности, они думали только о докторе. О нем, - не о себе! Бедняга Клоубонни! Такой добрый, такой преданный, душа их маленького отряда! В первый раз его не было с ними... Что будет с ним? Ведь ему грозит такая страшная опасность, быть может, даже гибель! Ничего не подозревая, он будет спокойно возвращаться домой и вдруг увидит перед собой свирепых зверей. И, главное, невозможно его предупредить. Было бы безумием делать вылазку. - Я все-таки надеюсь, - сказал Джонсон, - что доктор теперь уже начеку. Выстрелы предупредили его об опасности, и он, наверное, догадался, что случилось что-то неладное. - А что, если в тот момент он был слишком далеко? Что, если он не догадался, в чем дело? - спросил Альтамонт. - Словом, восемь шансов из десяти, что он вернется домой, даже не подозревая об опасности. Медведей заслоняет эскарп, и он их не увидит. - В таком случае необходимо отделаться от этих зверюг до прихода доктора, - заявил Гаттерас. - Но как? - спросил Бэлл. Нелегко было ответить на такой вопрос. Было бы безумием идти на вылазку. Правда, они завалили глыбами льда коридор, но медведи, конечно, могли бы одолеть эту преграду и пробраться в дом. Теперь звери знали, что имеют дело только с четырьмя врагами, которые были куда слабее их. Осажденные разошлись по комнатам и стали ждать нападения. Слышно было, как звери тяжело топают по снегу, глухо рычат и царапают когтями ледяные стены. Необходимо было действовать. Альтамонт решил проделать в стене отверстие и открыть огонь по осаждающим. Он очень быстро пробил насквозь ледяную стену, но едва он просунул в отверстие ружье, как оно было вырвано у него из рук. Американец даже не успел выстрелить. - Черт возьми! Ну и силища! - воскликнул Альтамонт. И он поспешил забить бойницу. Прошел час; выхода из этого положения не предвиделось. Стали снова обсуждать возможности вылазки. Было очень мало шансов на успех, поскольку нельзя было справиться с медведями поодиночке. Но Гаттерасу и его товарищам не терпелось покончить с этой напастью; по правде сказать, им было стыдно, что медведи загнали их в ловушку, - и они уже готовы были решиться на открытое нападение, когда капитану вдруг пришел в голову новый способ обороны. Он схватил железную кочергу, которой Джонсон выгребал угли, сунул ее в печь; затем стал проделывать в стене отверстие, но пробил ее не насквозь, оставив снаружи тонкий слой льда. Товарищи Гаттераса молча смотрели на эти приготовления. Когда кочерга накалилась добела, Гаттерас сказал: - Я отброшу медведей раскаленной кочергой - они не смогут ее схватить, а когда они отойдут, мы станем стрелять в них из бойницы, и им не удастся вырвать у нас ружья. - Здорово придумано! - воскликнул Бэлл, подходя к капитану. Гаттерас вынул из печки кочергу и быстро сунул ее в отверстие. Снег громко зашипел, от кочерги повалил пар. Подбежали два медведя, схватили раскаленную кочергу и страшно заревели. Один за другим загремели четыре выстрела. - Попали! - крикнул Альтамонт. - Попали! - повторил Бэлл. - Надо повторить, - сказал Гаттерас, быстро забивая бойницу. Кочергу снова засунули в печь, и через несколько минут она вновь раскалилась. Альтамонт и Бэлл, зарядив ружья, стали по местам. Гаттерас опять проделал отверстие и сунул в него раскаленную кочергу. Но на этот раз она уперлась в какой-то твердый предмет. - Проклятие! - крикнул американец. - В чем дело? - спросил Джонсон. - А в том, что проклятые звери наваливают льдину на льдину, они хотят замуровать нас в доме и заживо похоронить! - Не может быть! - Посмотрите сами: кочерга дальше не идет. Это, наконец, становится смешно! Но было уже не смешно, - положение все ухудшалось. Смышленые звери решили взять измором врагов. Они стали заваливать вход льдинами. - Этакая обида! - ворчал раздосадованный Джонсон. - Добро бы еще люди, а то - звери! Прошло часа два. Положение осажденных становилось ужасным. Приваленные к стене глыбы так ее утолстили, что снаружи не доносилось ни звука. Альтамонт в волнении шагал из угла в угол. Его приводила в бешенство мысль, что ему при всей его отваге приходится пасовать перед медведями. Гаттерас с ужасом думал о докторе и о страшной опасности, грозившей ему на обратном пути. - Ах, если бы доктор был здесь! - сетовал Джонсон. - Ну, что? Что бы он тут сделал? - спросил Альтамонт. - О, уж он-то, наверное, выручил бы нас. - Каким же это образом? - с невольной досадой спросил Альтамонт. - Если бы я это знал, я не нуждался бы в докторе, - ответил Джонсон. - Впрочем, я догадываюсь, что он сейчас посоветовал бы нам! - Что же именно? - Перекусить. Это было бы не вредно. Как вы думаете, Альтамонт? - Что ж, я не прочь поесть, несмотря на наше дурацкое, прямо-таки унизительное положение, - ответил Альтамонт. - Держу пари, - сказал Джонсон, - что после обеда мы придумаем, как выпутаться из беды. Никто не ответил. Все сели за стол. Воспитанный в школе доктора, Джонсон старался философски относиться к опасности, но это ему никак не удавалось. Шутки застревали у него в горле. К тому же осажденные стали испытывать недомогание. Атмосфера начинала сгущаться в наглухо закрытом помещении, почти не было притока свежего воздуха, так как в печах была плохая тяга. Огонь должен был в скором времени погаснуть. Кислород, поглощаемый легкими и печью, мало-помалу заменялся углекислотой. Гаттерас первый заметил эту новую опасность, он не скрыл ее от своих товарищей. - Значит, надо во что бы то ни стало выйти наружу! - воскликнул Альтамонт. - Да, - сказал Гаттерас, - но подождем ночи. Сделаем отверстие в потолке, и воздух освежится; один из нас подымется к отверстию и будет стрелять по медведям. - Больше ничего не остается, - ответил Альтамонт. Приняв это решение, стали выжидать подходящего момента. Прошло несколько часов. Альтамонт проклинал создавшееся положение. - Слыханное ли дело, - говорил он, - чтобы медведи приперли к стене людей? 13. МИНА Настала ночь. Лампа медленно угасала от недостатка кислорода. К восьми часам приготовления были закончены. Осажденные тщательно зарядили свои ружья и стали пробивать отверстие в потолке. Работа продолжалась уже несколько минут. Бэлл ловко справлялся с делом, как вдруг Джонсон, стоявший на страже в спальне, быстро подошел к товарищам. Он был встревожен. - Что с вами? - спросил капитан. - Ничего, так... - нерешительно ответил старый моряк. - Впрочем... - Что случилось? - спросил его Альтамонт. - Тише! Вы ничего не слышите? - Где? - Вон там... в стене творится что-то неладное. Бэлл бросил работу и стал прислушиваться. Вскоре он уловил глухой шум. Казалось, в боковой стене прокапывали отверстие. - Скребутся, - сказал Джонсон. - Несомненно, - ответил Альтамонт. - Неужели медведи? - спросил Бэлл. - А кто же, кроме них? - воскликнул Альтамонт. - Они переменили тактику, - продолжал старый моряк, - видно, раздумали брать нас измором. - Они думают, что мы уже задохлись, - возразил Альтамонт, которого не на шутку разбирала злость. - Они скоро сюда вломятся, - сказал Бэлл. - Ну, что ж, - ответил Гаттерас. - Дело дойдет до рукопашной! - Черт побери! - воскликнул Альтамонт. - По-моему, это гораздо лучше! Надоели мне эти невидимые враги. По крайней мере будем хоть видеть неприятеля. - Да, - сказал Джонсон, - но едва ли можно будет пустить в ход ружья: здесь слишком тесно. - И отлично! Возьмемся за ножи и за топоры! Шум все усиливался. Уже ясно слышно было царапание когтей. Медведи прокапывали отверстие в том месте стены, где она примыкала к снежному валу, упиравшемуся в утес. - Медведь теперь не дальше чем в шести футах от нас, - заявил Джонсон. - Вы правы, Джонсон, - сказал Альтамонт. - Сейчас мы его, голубчика, угостим на славу! Американец схватил одной рукой топор, а другой нож, выставил вперед правую ногу и откинулся назад, приняв оборонительное положение. Гаттерас и Бэлл последовали его примеру. На всякий случай Джонсон зарядил свое ружье. Треск раздавался уже совсем близко; слышно было, как лед разлетался на куски под ударами железных когтей. Теперь только тонкий слой льда отделял их от врагов. Вдруг кора льда треснула, как лопается в обруче бумага, прорываемая клоуном, и какая-то большая черная масса ввалилась в полутемную комнату. Альтамонт замахнулся было топором. - Стойте! Ради бога! - раздался знакомый голос. - Доктор! доктор! - закричал Джонсон. Действительно, то был доктор; потеряв равновесие, он кувырком покатился на середину комнаты. - Здравствуйте, друзья мои! - сказал он, легко вскакивая на ноги. Все остолбенели, но изумление тут же сменилось неописуемой радостью. Каждый хотел обнять достойного Клоубонни; взволнованный Гаттерас долго прижимал его к груди, а доктор отвечал капитану горячим пожатием. - Неужели это вы, доктор? - воскликнул боцман. - Я самый, старина, собственной персоной. И я даже больше беспокоился о вас, чем вы обо мне. - Как же вы узнали, что нас осаждают медведи? - спросил Альтамонт. - А мы-то пуще всего боялись, что вы преспокойно будете возвращаться в форт, даже не подозревая об опасности. - О! Я отлично все видел! - ответил доктор. - Ваши выстрелы предупредили меня. В тот момент я находился около "Порпойза"; я взобрался на торос и вижу: за вами бегут пять медведей. Ну, и испугался же я за вас! Потом вижу, вы стремглав скатились с утеса, а медведи в недоумении остановились на вершине скалы. Тут я немного успокоился, сообразив, что вы успели запереться в доме. Тогда я стал мало-помалу продвигаться вперед то ползком, то прячась за льдинами. Таким-то манером я подошел к форту. Тут я увидел, что медведи работают, точно громадные бобры: загребают глыбы и приваливают их к стене, словом - хотят вас замуровать. К счастью, им не пришло в голову скатывать с утеса глыбы льда, а то вас расплющило бы в лепешку. - Но ведь вы сами, доктор, были в большой опасности, - сказал Бэлл, - медведи всякую минуту могли кинуться на вас. - Им было не до того. Гренландские собаки, выпущенные Джонсоном, несколько раз приближались к форту, но медведи и не думали их преследовать; нет, они рассчитывали полакомиться более вкусной дичью. - Спасибо за комплимент! - засмеялся Альтамонт. - О! тут нечем гордиться! Как только я разгадал тактику медведей, то сразу же решил пробраться к вам. Благоразумие требовало подождать до ночи. Когда стемнело, я тихонько подкрался к валу со стороны порохового погреба. Выбрал я это место потому, что отсюда было легче всего прокопать стену. Я принялся за работу и начал рубить лед снеговым ножом; кстати сказать - какое это полезное орудие. Добрых три часа я рыл, копал, рубил, выбился из сил, голоден, как пес, - но все же добрался до вас... - Чтобы разделить нашу участь? - спросил Альтамонт. - Чтобы спасти всех нас. Но прежде всего дайте мне сухарик и кусок мяса: я умираю с голоду. Вскоре доктор уже уписывал за обе щеки изрядный кусок солонины. Это не мешало ему отвечать на вопросы, которыми его засыпали со всех сторон. - Чтобы спасти нас? - повторил Бэлл. - Ну, разумеется, - отвечал доктор, энергично работая челюстями. - В самом деле, - сказал Бэлл, - мы можем удрать тем же путем, каким пришел доктор. - Вот это да! - воскликнул Клоубонни. - Уступить наши позиции врагу! Да эти зловредные твари живо пронюхали бы, где лежат припасы, и все дочиста бы сожрали! - Делать нечего, приходится оставаться здесь, - сказал Гаттерас. - Конечно. Но надо во что бы то ни стало отделаться от медведей. - Так, значит, вы нашли какое-нибудь средство? - спросил Бэлл. - И даже очень верное, - ответил доктор. - Ну, не говорил ли я! - воскликнул Джонсон, потирая руки. - Пока доктор с нами, нельзя вешать нос: у него всегда найдется про запас какая-нибудь уловка. - Слушайте, доктор, - сказал Альтамонт, - а разве медведи не могут пробраться сквозь ход, который вы прокопали? - Ну нет, я крепко забил отверстие. Теперь мы можем преспокойно ходить в пороховой погреб, медведи не будут даже подозревать об этом. - Да скажите же, наконец, как вы хотите избавить нас от непрошеных гостей? - А очень просто; я даже кое-что уже подготовил для этого. - Что же именно? - Вот увидите. Но я и забыл, что пришел не один. - Как так? - удивился Джонсон. - Позвольте вам представить моего товарища. С этими словами Клоубонни вытащил из отверстия в стене недавно убитого им песца. - Песец! - воскликнул Бэлл. - Это моя сегодняшняя добыча, - скромно пояснил доктор. - И этот песец очень нам пригодится! - Но в чем же состоит ваш план? - с нетерпением спросил Альтамонт. - В том, чтобы взорвать всех медведей; на это пойдет сто фунтов пороха. Все в недоумении уставились на доктора. - Но где же порох? - спросили они. - В пороховом погребе. - Ну, а как добраться до погреба? - Мой ход прямехонько ведет туда. Недаром же я прорыл проход в десять туазов длиной. Я мог бы прокопать бруствер и поближе к дому, но я знал, что делаю. - Где же вы думаете заложить мину? - спросил американец. - Посередине вала, то есть как можно дальше от дома, порохового погреба и складов. - Но как заманить туда медведей всех сразу? - Это уж мое дело, - ответил Клоубонни. - Но будет болтать, за дело! Мы должны за ночь прорыть проход длиной в сто футов: работа предстоит немалая, но впятером мы ее сделаем, если будем сменять друг друга. Пусть начинает Бэлл, а мы немного отдохнем. - Черт возьми! - воскликнул Джонсон. - Вы, доктор, здорово придумали! Доктор с Бэллом полезли в темный проход, а где мог проползти Клоубонни, там и другим было не тесно. Вскоре минеры проникли в пороховой погреб, где стояли рядами бочонки с порохом. Доктор объяснил Бэллу, что следовало делать, плотник начал пробивать стену, к которой примыкал бруствер, а Клоубонни вернулся в ледяной дом. Бэлл работал уже целый час и прорыл ход длиною около десяти футов; там можно было пробираться ползком. Бэлла сменил Альтамонт и за час сделал не меньше Бэлла. Снег выносили в кухню, где доктор растапливал его на плите, чтобы он занимал меньше места. Альтамонта сменил Гаттерас, а капитана - Джонсон. Через десять часов, то есть к восьми часам утра, ход был прорыт. На рассвете Клоубонни взглянул на медведей через бойницу, проделанную им в стене порохового погреба. Терпеливые звери не покидали своих позиций. Они бродили взад и вперед, нюхали воздух, рычали - словом, сторожили с примерной бдительностью, обходя ледяной дом, который исчез под грудой наваленных на него льдин. Наконец, терпение их лопнуло, доктор заметил, что медведи начали разбирать натасканные ими глыбы. - Вот так штука! - вырвалось у него. - Что это они затевают? - спросил его стоявший рядом капитан. - По-видимому, им надоело ждать: они растаскивают глыбы и хотят добраться до нас. Но погодите, голубчики! Мы с вами расправимся. Однако надо торопиться! Клоубонни пробрался в камеру, которая была вырыта внутри вала и где должны были заложить мину; он велел значительно увеличить камеру. Вскоре на ее потолке остался слой льда всего в фут толщиной, - пришлось даже подпереть потолок, чтобы он не провалился. В ледяной пол вбили столб, утвердив его ха гранитной почве; к столбу привязали труп песца; внизу столб был обвязан веревкой, которая тянулась по проходу до самого погреба. Товарищи доктора исполняли его распоряжения, хотя и не вполне понимали их значение. - Вот приманка, - сказал доктор, указывая на песца. Он велел подкатить к столбу бочонок, содержавший фунтов сто пороха. - А вот и мина, - добавил Клоубонни. - А мы сами, чего доброго, не взлетим на воздух вместе с медведями? - спросил Гаттерас. - Нет! Мы будем достаточно далеко от места взрыва; к тому же дом построен прочно. Впрочем, если он и даст трещины, их нетрудно будет заделать. - Хорошо, - сказал Альтамонт. - Но как же вы будете действовать? - А вот как. Дернув веревку, мы повалим столб, который поддерживает над миною ледяной потолок. Труп песца сразу же окажется снаружи, и голодные медведи мигом накинутся на эту неожиданную добычу. - Понятное дело. - Тут я взрываю мину, и вся компания взлетает на воздух. Гаттерас, всецело доверявший своему другу, не требовал никаких объяснений. Он ждал. Но Альтамонту хотелось знать все до малейших подробностей. - Можете ли вы, доктор, рассчитать длину фитиля таким образом, чтобы взрыв произошел в нужный момент? - Это очень просто, и я даже не стану вычислять. - Значит, у вас имеется фитиль длиной в сто футов? - Никакого фитиля у меня нет! - Так вы хотите сделать пороховую дорожку? - Ну, нет! Это не надежно! - Так, значит, один из нас должен пожертвовать собой и взорвать мину? - Что ж, я готов! - вызвался Джонсон. - Незачем, дорогой друг, - ответил доктор, пожимая руку боцману. - Жизнь каждого из нас драгоценна, и, бог даст, все мы уцелеем. - Ну, так я прямо теряюсь, - заявил Альтамонт. - Плохой бы я был физик, - улыбнулся Клоубонни, - если бы не сумел выпутаться из беды в таких обстоятельствах! - Так вот оно что, - физика в ход пошла! - воскликнул Джонсон, и лицо его расплылось в улыбке. - Ну да! Разве у нас нет гальванической батареи и нужной длины проводов, которыми мы пользовались для маяка? - Так что же? - Так вот, мы можем взорвать мину в любой момент, притом без малейшего риска. - Ура! - крикнул Джонсон. - Ура! - подхватили его товарищи, не беспокоясь, что их могут услыхать медведи. Провода были быстро протянуты от дома до порохового погреба. Одним концом они были соединены с гальваническим элементом, а другой конец был опущен в бочонок с порохом; провода шли близко друг от друга. К девяти часам утра все было готово. Медлить было нельзя, потому что медведи принялись яростно разрушать дом. Наступил решающий момент. Находившийся в пороховом погребе Джонсон должен был дернуть за веревку, привязанную к столбу. Он занял свой пост. - Будьте наготове, - сказал доктор товарищам, - на случай, если медведи не будут убиты сразу. Встаньте рядом с Джонсоном и сразу же после взрыва выбегайте наружу. Гаттерас, Альтамонт и Бэлл поползли в пороховой погреб, а доктор остался у электрического аппарата. Вскоре послышался приглушенный голос Джонсона: - Готово? - Все в порядке! - ответил Клоубонни. Джонсон с силой дернул веревку; столб пошатнулся. Боцман бросился к амбразуре и стал с волнением смотреть. Ледяной свод рухнул, и труп песца выглянул из-под обломков льда. В первый момент медведи были озадачены, но потом с жадностью бросились на добычу. - Огонь! - скомандовал Джонсон. Доктор соединил провода; раздался оглушительный взрыв; дом качнулся, как от подземного толчка, стены дали трещины. Гаттерас, Альтамонт и Бэлл выскочили из порохового погреба, держа ружья наготове. Но стрелять было не в кого. Четверо медведей были убиты на месте, их изуродованные, обугленные трупы валялись на снегу, а пятый медведь, с опаленной шкурой, удирал что есть мочи. - Ура! Ура! Ура! - закричали товарищи доктора. Сияющий Клоубонни переходил из объятий в объятия. 14. ПОЛЯРНАЯ ВЕСНА Пленники оказались на свободе. Восторг был всеобщий: все горячо благодарили доктора. Правда, старый боцман пожалел о медвежьих шкурах, которые были опалены и никуда не годились, но это не очень омрачило его радость. Весь день чинили ледяной дом, сильно пострадавший от взрыва. Его Очистили от глыб льда, нагроможденных медведями, и скрепили рассевшиеся стены. Легко работалось под веселые песенки боцмана. На другой день значительно потеплело благодаря внезапной перемене ветра, термометр поднялся до +15ьF (-9ьС). Эта перемена быстро сказалась и на людях и на природе; все кругом повеселело. Вместе с южным ветром появились и первые признаки полярной весны. Такая относительно теплая погода продержалась несколько дней; термометр в защищенном от ветра месте показывал +31ьF (-1ьС); лед начал подтаивать. По ледяным полям зазмеились трещины: там и сям из-подо льда выбивала соленая вода, напоминая фонтаны английского парка; через несколько дней пошел сильный дождь. Над снежными равнинами плавал густой туман - хорошая примета, предвещавшая дружное таяние снеговых масс. Бледный диск солнца постепенно начал окрашиваться все ярче и описывал на небосклоне все более удлиненные круги. Ночи продолжались какие-нибудь три часа. Другой, не менее знаменательный признак - появились целые стаи белых куропаток, полярных гусей, ржанок и рябчиков. Кругом звенели их пронзительные крики, памятные мореплавателям еще с прошлой весны. На берегах залива появились зайцы, на которых успешно охотились, а также арктические мыши - лемминги, чьи норки, расположенные ровными рядами, избуравили весь берег. Доктор обратил внимание своих товарищей на то, что почти все звери и птицы теряли свой белый зимний наряд и одевались по-летнему. Они спешно готовились к весне, а природа в свою очередь готовила им пищу в виде мхов, маков, камнеломки и низкорослой травы. Под таявшими снегами уже зарождалась новая жизнь. Но вместе с этими безвредными животными возвратились и их изголодавшиеся враги - песцы и волки. Во время коротких ночей слышался их зловещий вой. Волки полярных стран - очень близкие родственники собак; они даже лают. Отличить их лай от собачьего очень трудно; они могут обмануть даже собаку. Говорят, будто волки прибегают к этой уловке, чтобы приманить собак и полакомиться их мясом. Факт этот, замеченный в окрестностях Гудзонова залива, был проверен доктором в Новой Америке. Джонсон не выпускал на волю упряжных собак из боязни, как бы их не заманили волки. Что касается Дэка, то этот пес видывал виды и был слишком осторожен, чтобы угодить в волчью пасть. Целых две недели путешественники усиленно охотились; свежего мяса было вдоволь. Били куропаток и ортоланов - очень вкусную дичь. Однако охотники не отходили далеко от форта Провидения. Мелкая дичь, так сказать, сама напрашивалась на выстрелы. Стаи птиц оживляли безмолвный берег, и залив Виктории принял необычный, приветливый вид. Так прошло полмесяца после победы над медведями. Весна брала свои права. Термометр поднялся до +32ьF (0ьС); по оврагам гремели ручьи, и бесчисленные потоки сбегали каскадами по склонам холмов. Доктор расчистил один акр земли и засеял его кресом, щавелем и ложечной травой - антицинготными растениями. Из земли уже выползли маленькие зеленые листочки, как вдруг снова ударил мороз. За ночь, при жестоком северном ветре, термометр опустился почти на сорок градусов и показывал - 8ьF (-22ьС). Все замерзло; птицы, четвероногие, земноводные исчезли как по мановению волшебного жезла; тюленьи отдушины затянулись льдом, трещины на ледяных полях сомкнулись; лед по-прежнему стал твердым, как гранит, а струи каскадов, схваченные морозами, застыли прозрачными хрустальными лентами. Эта внезапная перемена произошла в ночь с одиннадцатого на двенадцатое мая. Бэлл чуть не отморозил нос, выставив его на жестокую стужу. - Ах, полярная природа! - воскликнул слегка озадаченный Клоубонни, - что за штуки ты выкидываешь! Что делать, придется мне снова заняться посевами. Гаттерас отнесся к этой перемене не так философски, как доктор, - ему не сиделось на месте. Но волей-неволей приходилось выжидать. - Морозы зарядили надолго? - спросил Джонсон. - Нет, друг мой, - ответил Клоубонни. - Это последний натиск зимы. Мороз здесь полновластный хозяин и не уйдет без сопротивления. - Однако здорово он защищается, - заметил Бэлл, потирая себе нос. - Да! Но я должен был это предвидеть, - сказал доктор, - и не тратить попусту семян, как какой-нибудь неуч, тем более что можно было бы дать им прорасти на кухне у плиты. - Как, - спросил Альтамонт, - вы могли предвидеть это похолодание? - Конечно, хоть я и не пророк. Надо было поручить мои посевы покровительству святых Мамерта, Панкратия и Сервазия, память которых празднуется одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого числа текущего месяца. - Скажите на милость, - воскликнул Альтамонт, - какое влияние могут оказать эти три святых мужа на погоду? - Очень даже большое, если верить садоводам: они их называют "тремя студеными святыми". - По какой же это причине, позвольте спросить? - Потому что в мае месяце периодически наступают холода, и заметьте: наибольшее понижение температуры наблюдается между одиннадцатым и тринадцатым числом. - Факт действительно любопытный, но как его объясняют? - спросил Альтамонт. - Его объясняют двояко: или прохождением в эту пору года большого числа астероидов между землею и солнцем, или просто-напросто таянием снегов, которые при этом поглощают огромное количество тепла. И то и другое объяснение правдоподобно. Но следует ли их принимать безусловно? Ответить на это я не берусь. Как бы то ни было, я не могу сомневаться в самом факте. Я упустил все это из виду и... погубил посевы. Клоубонни оказался прав. По той или другой причине, но до конца мая стояли сильные холода. Пришлось отказаться от охоты не столько из-за морозов, сколько из-за отсутствия дичи. К счастью, запасы свежего мяса еще далеко не истощились. Жители ледяного дома снова были обречены на бездействие. В течение двух недель, с 11 по 25 мая, их монотонная жизнь ознаменовалась лишь одним событием: плотник неожиданно заболел тяжелой, злокачественной ангиной. Доктор сразу же определил эту страшную болезнь по его сильно распухшим, покрытым налетом миндалинам. Но тут Клоубонни был уже в своей стихии, и болезнь, застигнутая врасплох его искусной тактикой, должна была быстро отступить. Лечение было очень простое, а аптека - под рукой. Доктор клал в рот пациенту небольшие кусочки льда; через несколько часов опухоль начала спадать, налеты исчезли. Сутки спустя Бэлл уже был на ногах. Всех удивлял этот простой способ лечения. - Это - страна ангин, - поучал Клоубонни, - поэтому необходимо, чтобы рядом с болезнью находилось и лекарство. - Лекарство-то лекарством, но главное лекарь! - добавил Джонсон, в глазах которого доктор поднялся на недосягаемую высоту. Клоубонни решил на досуге серьезно поговорить с Гаттерасом. Необходимо было отговорить капитана от его намерения подняться к северу, не захватив с собой ни шлюпки, ни лодки, ни куска дерева, на которых можно было бы переправиться через залив или пролив. Как всегда, верный своим принципам, капитан ни за что не соглашался плыть в шлюпке, сделанной из остатков американского судна. Доктор не знал, как приступить к делу; между тем необходимо было быстро принять какое-то решение: в июне пора было двигаться в путь. Долго раздумывал он об этом, наконец, отведя в сторону Гаттераса, ласково спросил его: - Скажите, Гаттерас, вы считаете меня своим другом? - Конечно, - горячо ответил капитан, - лучшим, можно сказать единственным другом! - Если я вам дам один непрошеный совет, - продолжал Клоубонни, - то поверите ли вы, что я даю его от чистого сердца? - Да, потому что вы никогда не руководствуетесь эгоистическими соображениями. Но в чем же дело? - Погодите, Гаттерас, я хочу вам предложить еще один вопрос. Считаете ли вы меня добрым англичанином, которому, как и вам, дорога слава и честь своей родины? Гаттерас в недоумении посмотрел на доктора. - Да, - отвечал он, - но почему вы меня об этом спрашиваете? - Вы стремитесь к Северному полюсу, - продолжал Клоубонни. - Я понимаю ваше честолюбие и разделяю его; но, чтобы достигнуть цели, надо сделать все, что от вас зависит. - Что ж, разве до сих пор я не жертвовал всем для успеха своего дела? - Нет, Гаттерас, но вы не пожертвовали своими предубеждениями и сейчас отвергаете средство, которое совершенно необходимо для дальнейшего продвижения. - А! - воскликнул капитан, - вы говорите о шлюпке и об этом человеке? - Слушайте, давайте рассуждать спокойно, Гаттерас. Рассмотрим вопрос с разных сторон. Весьма возможно, что земля, где мы провели эту зиму, не простирается до самого полюса, до которого остается еще шесть градусов. Если сведения, которым вы до сих пор доверяли, окажутся правдивыми, то летом мы должны встретить на пути свободное ото льдов море. Теперь я спрошу вас: что мы будем делать, когда увидим перед собой свободный и благоприятный для плавания Северный океан, если у нас не окажется средств его переплыть? Гаттерас молчал. - Неужели вы остановитесь в нескольких милях от полюса только потому, что не на чем будет до него добраться? Гаттерас уронил голову на руки. - А теперь, - продолжал доктор, - рассмотрим "вопрос с точки зрения морали. Я понимаю, что каждый англичанин готов пожертвовать жизнью и состоянием для славы своей родины. Но если шлюпка, сколоченная из досок, взятых с американского судна, с корабля, потерпевшего крушение и потерявшего всякую ценность, - если такая шлюпка, говорю я, пристанет к неизвестному берегу или пройдет неисследованный океан, то неужели это умалит славу совершенного вами открытия? Если бы вы нашли на этих берегах брошенный экипажем корабль, неужели вы не решились бы им воспользоваться? Разве не главе экспедиции принадлежит вся честь открытия? Теперь я спрошу вас: не будет ли такая шлюпка, построенная четырьмя англичанами и управляемая экипажем, состоящим из четырех англичан, английской шлюпкой, от киля до кончика мачты? Гаттерас молчал. - Нет! - продолжал Клоубонни. - Будем говорить откровенно, - вас смущает не шлюпка, а Альтамонт. - Да, доктор, - отвечал капитан. - Я ненавижу этого американца, как только может ненавидеть англичанин! Судьба поставила его у меня на пути, чтобы... - Чтобы спасти вас! - Чтобы погубить меня! Мне кажется, он глумится надо мной, распоряжается здесь, как хозяин, воображает, будто разгадал мои намерения и будто моя судьба в его руках. Разве он не выдал себя с головой, когда речь зашла о названиях вновь открытых земель? Говорил ли он хоть раз, что привело его в эти широты? Вам не вышибить у меня из головы мысль, которая меня прямо убивает: этот человек - глава экспедиции, снаряженной правительством Соединенных Штатов... - Допустим, что так, Гаттерас; но почему вы уверены, что эта экспедиция направлялась к полюсу? Разве Америка, подобно Англии, не вправе попытаться открыть Северо-Западный проход? Во всяком случае, Альтамонт не знает о ваших намерениях, потому что никто из нас - ни Джонсон, ни Бэлл, ни я, ни вы - ни разу при нем об этом не говорил. - Так пусть же он никогда и не узнает моих намерений! - Под конец он все равно их узнает; ведь не можем же мы бросить его здесь одного! - А почему бы и нет? - не без раздражения спросил капитан. - Разве он не может остаться в форту Провидения? - Он не согласится на это, Гаттерас. К тому же с нашей стороны было бы бесчеловечно бросить Альтамонта одного! Ведь он легко может погибнуть здесь без нас! Нет, Альтамонт должен отправиться с нами! Но сейчас еще рано говорить ему о нашей цели, - ведь он, может быть, ничего не подозревает. Поэтому мы скажем ему, что хотим построить шлюпку, чтобы исследовать на ней берега вновь открытой земли. Гаттерас долго не сдавался на доводы своего друга. Доктор никак не мог дождаться ответа. - А вдруг он не согласится пожертвовать своим кораблем? - спросил, наконец, капитан. - Тогда мы прибегнем к праву сильного. Вы построите шлюпку без его согласия, и ему больше не на что будет претендовать! - Дай-то бог, чтобы он не согласился! - воскликнул Гаттерас. - Может быть, он и не откажется, - сказал доктор. - Надо его спросить. Я беру это на себя. В тот же вечер за ужином Клоубонни завел речь о предполагаемых на лето экскурсиях и о гидрографической съемке берегов. - Я думаю, Альтамонт, - сказал он, - вы отправитесь с нами? - Конечно, - ответил Альтамонт. - Надо же узнать, как далеко простирается Новая Америка. Гаттерас пристально посмотрел на своего соперника. - А для этого, - продолжал Альтамонт, - нужно хорошенько использовать обломки "Порпойза". Можно будет построить из них прочную шлюпку, на которой мы можем далеко уплыть. - Слышите, Бэлл! - радостно сказал доктор. - Завтра же принимайтесь за работу! 15. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ПРОХОД На другой день Бэлл, Альтамонт и доктор отправились к месту крушения "Порпойза". В дереве не было недостатка; особенно пригодилась старая шлюпка с высаженным дном: остов ее решили использовать для новой шлюпки. Плотник немедленно приступил к работе. Необходимо было построить вполне мореходную прочную шлюпку и в то же время достаточно легкую, чтобы ее можно было везти на санях. В последних числах мая температура повысилась; термометр стоял на точке замерзания; на этот раз весна возвратилась уже окончательно, и путешественникам пришлось сбросить свою зимнюю одежду. Перепадали частые дожди; вешние воды каскадами сбегали по камням и кочкам. Гаттерас от души радовался оттепели. Свободное море несло ему освобождение. Он надеялся в скором времени проверить показания своих предшественников о существовании полярного бассейна. От этого зависел успех предприятия. Однажды вечером, после довольно теплого дня, когда льды начали заметно таять, Гаттерас завел разговор на волновавшую его тему о свободном море. Он привел свои обычные доводы и, как всегда, нашел в лице доктора горячего сторонника своей теории. Впрочем, выводы Гаттераса были довольно убедительны. - Несомненно, - сказал он, - если океан очистится ото льдов в районе бухты Виктории, то от них очистится и его южная часть вплоть до острова Корнуолла и пролива Королевы. Пенни и Бельчер видели там свободное море, и, конечно, они не могли ошибиться. - Я тоже так думаю, Гаттерас, - отвечал Клоубонни, - тем более что нет оснований сомневаться в правдивости этих славных мореплавателей. Правда, некоторые утверждают, что их ввел в заблуждение мираж, но это предположение не выдерживает критики. Они так уверенно говорят о свободном море, что нельзя усомниться в его существовании. - Я всегда был того же мнения, - заговорил Альтамонт, который до сих пор молчал. - Полярный бассейн простирается не только на запад, но и на восток. - Это вполне можно допустить, - заметил Гаттерас. - Это необходимо допустить, - ответил Альтамонт, - потому что свободное море, которое видели капитан Пенни и Бельчер у берегов Земли Гриннелла, видел также лейтенант Мортон, сподвижник Кейна, в проливе, который носит имя этого отважного ученого. - Но, к сожалению, мы сейчас не в проливе Кейна, - сухо сказал Гаттерас, - и не можем проверить этого факта. - Во всяком случае, его можно допустить, - заметил Альтамонт. - Конечно, - подхватил доктор, которому хотелось прекратить бесполезный спор. - Альтамонт прав, и если только окрестные земли не отличаются какими-нибудь особенностями, то под одинаковыми широтами всегда можно ожидать одинаковых явлений. Поэтому я думаю, что свободное море простирается и на запад и на восток. - Во всяком случае, это для нас не имеет особого значения, - сказал Гаттерас. - Я не согласен с вами, Гаттерас, - возразил американец, которого начинало раздражать притворное равнодушие капитана. - Весьма вероятно, что со временем это будет иметь для нас значение. - Но когда же, позвольте вас спросить? - Когда мы будем думать о возвращении. - О возвращении! - воскликнул Гаттерас. - А кто же об этом думает? - Никто, - ответил Альтамонт, - но я полагаю, что где-нибудь мы должны же будем остановиться. - Где же именно? - спросил Гаттерас. Вопрос был поставлен ребром. Доктор отдал бы руку на отсечение, лишь бы прекратить этот разговор. Альтамонт не отвечал; капитан повторил свой вопрос. - Где же именно? - настаивал он. - Там, куда мы направляемся, - спокойно ответил Альтамонт. - Кто может это сказать? - сказал Клоубонни, пытаясь успокоить соперников. - Итак, я полагаю, - продолжал Альтамонт, - что если мы захотим воспользоваться для возвращения полярным бассейном, то можно попытаться проникнуть в пролив Кейна, который приведет нас прямо в Баффинов залив. - Вы так думаете? - насмешливо спросил Гаттерас. - Да, думаю. Я думаю также, что если полярные моря сделаются когда-нибудь доступными, то туда будут отправляться именно этой дорогой как кратчайшей. Открытие доктора Кейна - великое открытие! - В самом деле? - сказал Гаттерас, до крови закусив губы. - Разве можно это отрицать? - спросил доктор. - Надо каждому воздать должное. - Не говоря уже о том, - упрямо продолжал американец, - что до этого знаменитого мореплавателя еще никто так долго не продвигался на север. - Мне отрадно думать, - возразил капитан, - что в настоящее время англичане продвинулись дальше его. - А американцы? - воскликнул Альтамонт. - При чем тут американцы? - проронил Гаттерас. - Да разве я не американец? - гордо поднял голову Альтамонт. - Вы странный человек, - с трудом сдерживаясь, сказал Гаттерас. - Разве можно ставить на одну доску счастливый случай и науку? Правда, ваш американский капитан далеко продвинулся на север, но только благодаря случайности... - Случайность! - прервал его Альтамонт. - И вы смеете говорить, что Кейн обязан этим великим открытием не своей энергии, не своим знаниям? - Я говорю, - отвечал Гаттерас, - что имя этого самого Кейна не следовало бы даже произносить в стране, прославленной открытиями англичан Парри, Франклина, Росса, Бельчера, Пенни и, наконец, Мак-Клура, который прошел Северо-Западным проходом... - Мак-Клура! - гневно воскликнул Альтамонт. - Вы упоминаете об этом человеке и отрицаете роль случайностей? Разве своим успехом Мак-Клур не был обязан только случаю? - Нет! - отрезал Гаттерас, все более разгорячаясь. - Нет! Не случаю, а своему искусству и упорству, благодаря которому он провел четыре зимы среди льдов... - Еще бы! - возразил Альтамонт. - Его затерло льдами, обратный путь был невозможен, и Мак-Клур под конец бросил свой корабль "Инвестигейтор" и вернулся в Англию. - Друзья мои... - начал было доктор. - Впрочем, - перебил его Альтамонт, - оставим в стороне личности и рассмотрим только достигнутые результаты. Вы говорите о Северо-Западном проходе, но ведь проход этот еще нужно открыть. Гаттерас так и привскочил: его национальное самолюбие было задето за живое. Док