еще более сильная боль. Черт возьми, скажи еще что-нибудь! Но тот, кто произнес "есть, сэр!" - судя по голосу, артиллерист Кенг Хо, - ушел из эфира, или, что более вероятно, сменил режим и говорил шифром. Голос эмергента звучал резко и сердито: - Дайте мне кого-нибудь из руководства! Немедленно!'Мы можем узнать прицельные лазеры, когда они на нас светят! Отверните их, или мы все об этом пожалеем! Наголовный дисплей Эзра стал прозрачным, и перед глазами появилась переборка. Фон на ней мигал, но видео показывало какую-то аварийную последовательность процедур. - Блин! Это был Джимми Дьем. Командир группы в голове каюты колотил по командной консоли. Где-то в хвосте кто-то блевал. Как в кошмаре, когда все вдруг превращается в сумасшедший дом. В этот миг модуль достиг конца ускорения, за три секунды страшное давление спало и вернулся привычный комфорт невесомости. Винж освободил ремни койки и подплыл к Дьему. С потолка было легко встать голова к голове с Джимми и увидеть аварийные дисплеи, не загораживая вид командиру. - Мы на самом деле в них стреляем? - Господи, как голова-то болит! Он попытался прочитать командную консоль Дьема, но глифы плыли перед глазами. Дьем чуть повернул голову к Эзру. В его глазах ясно читалась боль, он едва мог шевелиться. - Не знаю, что мы делаем. Я потерял синхронное изображение. Пристегнись... - Он наклонился вперед, будто пытаясь сфокусироваться на дисплее. - Сеть флота перешла на глубокое шифрование, а мы застряли на низшем уровне безопасности. Это значило, что они не получат информации, кроме прямых приказов артиллеристов Парка. Потолок дал Винжу ощутимый шлепок по заднице, и он поплыл к хвосту .кабины. Модуль поворачивался под управлением какой-то приоритетной аварийной процедуры - автопилот не дал предупреждения. Скорее всего командование флота готовило их для нового ускорения. Он успел пристегнуться за спиной Дьема, когда главный факел модуля дал ускорение примерно в одну десятую g. - Они переводят нас на более низкую орбиту... но я не вижу ничего, идущего на рандеву, - сказал Дьем. И неуклюже потыкал в поле пароля под дисплеем. - Ладно, буду разнюхивать сам... надеюсь, Парк не слишком озверел... За спиной послышались еще звуки рвоты. Дьем попытался повернуть голову, вздрогнул. - Ты у нас мобилен, Винж. Займись. Эзр скользнул вдоль поручней пролета, поддаваясь силе тяжести в одну десятую g. Люди Кенг Хо жили при различных ускорениях. Медицина и хорошая генетическая работа сделали ориентационную тошноту редкостью среди них, но сейчас и Цуфе До и Фам Патил оба блевали, а Бенни Вен свернулся в клубок, насколько позволяли ремни. Он держался за виски и раскачивался от боли. - Давит, давит! Винж подобрался к Патилу и До, аккуратно отсосал вакуумом рвотные массы с их комбинезонов. Цуфе подняла на него озадаченные глаза: - В кизни никогда не блевала. - Это не ты, - ответил Винж, стараясь думать, несмотря на боль, которая давила все сильнее и сильнее. Кретин, кретин, кретин! Как это я до сих пор не понял ? Это не Кенг Хо напала .на эмергентов; как-то все вышло совсем наоборот. Вдруг стало видно, что делается снаружи. - Я поймал локальную синхронизацию, - донесся голос Дьема из наушников. Слова командира доносились короткими мучительными выдохами. - Пять высокоскоростных бомб с позиций эмергентов. Цель: флагман Парка... Винж перегнулся через ряд коек и выглянул. Факелы ракет уходили в сторону от расположения модуля, пять бледных звезд разгонялись в небе все быстрее и быстрее, сходясь к ККХ "Фам Нювен". Но их пути не были гладкими дугами - резкие повороты и уходы в сторону. - Наверное, мы бьем по ним лазером. Они уворачиваются. Одна из звезд исчезла. - Мы одну сбили! Мы... В небе вспыхнули четыре световые точки. Они становились все ярче и ярче, в тысячу раз ярче вылинявшего диска солнца. И снова вид исчез с дисплея. Свет в кабине погас, мигнул и погас снова. Включилась самая глубинная аварийная система. Появилась бледная красноватая сетка линий, очерчивающая отсеки оборудования, воздушный шлюз, аварийную консоль. Эта система была защищена от радиации, но очень примитивна и низкоэнергетична. Даже фонового видео не было. - Что там с флагманом Парка, командир? - спросил Винж. Четыре близких разрыва, такой страшной яркости - в углах правильного тетраэдра, охватившего жертву. Картина погасла, но в памяти его она останется вечно. - ДЖИММИ! - выкрикнул Винж. - Что с "Фамом Нювеном"? Казалось, красное аварийное освещение качнулось - от собственного крика он чуть не отключился. Слабый голос Дьема прозвучал хрипло и отчетливо. - Думаю... думаю, он погиб. - "Сгорел" или "испарился" - от этих прикрывающих слов не легче. - Я ничего не вижу, но четыре ядерных заряда... Господи, они же ударили точно в него! Вмешались еще несколько голосов, но они звучали еще тише, чем у Дьема. Винж полез обратно в голову кабины, и тут тяга в одну десятую g кончилась. Без мозгов, без света - чем стал этот модуль, если не гробом? Впервые за свою жизнь Эзр Винж ощутил безотчетный ужас наземника: невесомость могла означать, что они вышли на расчетную орбиту, но могло быть, что они летят по баллистической траектории, пересекающей поверхность планеты... Винж подавил ужас и поплыл вперед. Можно воспользоваться аварийной консолью. Услышать окружающий мир. Использовать локальный автопилот для полета к уцелевшим силам Кенг Хо. Боль в голове усилилась до такой, которой Эзр Винж даже представить себе не мог. Казалось, красные огоньки аварийного освещения тускнеют и гаснут. Сознание ускользало, и начинал душить поднявшийся панический страх. Ничего он не может сделать. Но перед тем как мир скользнул в небытие, судьба сделала ему подарок, воспоминание: Триксии Бонсол не было на борту "Фама Нювена". ГЛАВА ВОСЬМАЯ Более двухсот лет часовой механизм в глубине замерзшего озера честно тикал, снимая натяжение пружины виток за витком. Так же надежно отщелкал он последнюю пружину... и его заело из-за попавшей воздушной снежинки в последнем спусковом механизме. Так бы он и завис, дожидаясь пришествия нового солнца, если бы не некоторые непредвиденные события: на седьмой день двести девятого года серия подземных толчков разошлась вдруг по замерзшему морю, освободив последний рычаг. Шевельнулся поршень, продвинув пену органического ила в бак с замерзшим воздухом. Несколько минут не происходило ничего. Потом органика тускло засветилась, температура поднялась выше точки кипения кислорода и азота и даже углекислого газа. Дыхание триллиона распускающихся экзотермов расплавило лед над маленькой машиной. Подъем к поверхности начался. Очнуться от Тьмы - это совсем не то, что проснуться от обычного сна. Об этом миге писали тысячи поэтов, а в более поздние эпохи его изучали десятки тысяч ученых. Шерканер Андерхилл переживал его второй раз (но первый не стоило бы считать, потому что память о нем мешалась с неясными воспоминаниями детства о залезании на спину отца в прудах глубины Монтроял). Пробуждение от Тьмы происходит по частям. Зрение, осязание, слух. Память, узнавание, мысль. Как это происходит: сначала одно, потом другое, потом третье? Или все происходит сразу, но части между собой не сообщаются? Когда из всех кусочков возникает "разум"? Эти вопросы дразнили воображение Шерканера всю его жизнь, став основой для его главных поисков... Но в эти моменты рассыпанного сознания они сосуществовали с теми, что казались куда важнее: собрать себя воедино, вспомнить, кто он, почему он здесь, и что нужно сделать прямо сейчас, чтобы выжить. Насест водителя занял миллионолетний инстинкт. Шло время, клубились мысли, Шерканер Андерхилл выглядывал в темноту из поцарапанного окна своей посудины. Там было заметно движение - клубящийся пар? Нет, скорее, как пелена кристаллов, вертящаяся в тусклом свете, в котором они плыли. Кто-то стучал его по правым плечам, вновь и вновь окликая его по имени. Шерканер сложил воспоминания в картину. - Да, сержант! Я продулся... то есть проснулся. - Прекрасно. - Голос Аннерби звучал жестью. - Состояние организма? Процедуру, надеюсь, помнишь? Шерканер послушно пошевелил ногами. Все они болели - неплохое начало. Средние руки, передние руки, пищевые руки. - Не уверен, что чувствую правую среднюю и переднюю. Может быть, еще пока слиплись. - Ага. Вероятно, еще не оттаяли. - Как там Джил и Эмбер? - Говорю сейчас с ними по другим тросам. Голову ты собрал вместе последний, но у них до сих пор замерзли участки тела большей площади. - Дай-ка мне конец троса. Аннерби передал ему звукопроводящее устройство, и Шерканер поговорил с другими членами команды непосредственно. Тело выдерживает большие задержки в оттаивании, но если процесс не завершить, начинается гниение. Проблема была в том, что мешки экзотерма и горючего сместились, пока лодка протаивала свой путь к поверхности. Шерканер расставил мешки заново и стал пропускать через них ил и воздух. Зеленое сияние в тесной лодке стало ярче, и Шерканер при свете осмотрелся, нет ли проколов в дыхательных трубах. Экзотермы необходимы для тепла, но если Команде придется конкурировать с ними за кислород, то в этой борьбе ей ничего не светит. Прошло полчаса, и окружавшее их тепло освободило наконец все конечности. Мороз повредил только кончики средних рук Джила Хэвена. Это было лучшее достижение по сравнению с большинством глубин. По лицу Шерканера расползлась широкая улыбка. Они это сделали - пробудили сами себя на Пике Тьмы. Все четверо еще отдыхали, наблюдая за потоком воздуха и выполняя график Шерканера по управлению экзотермами. Аннерби и Эмбердон Нижнимор пробежали по подробному списку проверки, передавая подозрительные и сломанные детали Шерканеру. Нижнимор, Хэвен и Аннерби были талантливые ребята - химик и два инженера. Но еще они были профессиональными бойцами. Шерканера всегда восхищало, как они менялись, попадая из лаборатории в поле. Особенно эта "слоистость" проявлялась у-Аннерби: закаленный солдат, под этим - творческий инженер, и все это на твердом основании традиционной пуританской морали. Шерканер теперь знал сержанта уже семь лет. Первоначальное презрение сержанта к планам Андерхилла миновало давным-давно, они стали близкими друзьями. Но когда Команда выдвинулась на Восточный Фронт, манера сержанта изменилась. Он обращался к Андерхиллу со словом "сэр", и почтительность иной раз граничила с нетерпением. Шерканер спросил об этом у Виктории. Это было в последний раз, когда они были вместе наедине - в холодной землянке под последним действующим аэродромом Восточного Фронта. Она в ответ на вопрос только рассмеялась. - Дорогой мой мягкотелый, чего же ты ожидал? Когда Команда покинет дружественную территорию, оперативное командование примет Хранк. Ты - штатский советник, необученный, которого как-то надо втиснуть в рамки дисциплины. Ему нужно от тебя немедленное повиновение, но при этом еще твое воображение и гибкий ум. - Она тихо засмеялась; от остальной землянки их разговор был отделен только занавеской. - Будь ты обычным рекрутом, Аннерби уже не раз поджарил бы тебе панцирь. Бедняга страшно волнуется, что, когда счет пойдет на.секунды, твой гений вдруг отвлечется на что-то совершенно постороннее - астрономия там или что-нибудь в этом роде. - Гм! - Он и на самом деле подумывал, как будут выглядеть звезды, когда их цвета не будут искажены атмосферой. - Понимаю. И поэтому был удивлен, честно говоря, когда он позволил Гринвелу вставить меня в Команду. - Ты смеешься? Хранк требовал, чтобы тебя туда включили. Он знает, что будут сюрпризы, с которыми сможешь справиться только ты. Я же тебе говорила - он коббер непростой. Шерканера Андерхилла нечасто удавалось смутить, но сейчас был именно тот случай. - Что ж, я постараюсь быть полезным. - Я знаю, что будешь. Я просто хотела дать тебе понять, что настораживает Хранка... да ты можешь рассматривать это как поведенческую загадку: каким образом настолько сумасшедший народ может совместно действовать и уцелеть там, где никто и никогда еще не бывал? Она, быть может, и шутила, но вопрос и в самом деле интересный. Вне всякого сомнения, это их судно было самым странным за всю историю мира. Частично подлодка, частично портативная глубина, частично ведро с илом. Сейчас эта пятнадцатифутовая скорлупка лежала в мелкой лужице светящейся зелени и холодной красноты. Вода кипела в вакууме, из нее вырывались газы, замерзая мелкими кристаллами, которые тут же падали вниз. Аннерби вытолкнул люк, и команда построилась в цепь, передавая снаряжение и баки с экзотермами по цепочке, пока предметы, которые им предстояло нести, не оказались наваленными штабелями снаружи. Они соединились переговорными тросами, от Андерхилла к Аннерби, Хэвену и Нижнимор. Шерканер до самого конца надеялся на портативные рации, но они были слишком громоздкими, и никто не знал, как они поведут себя в таких условиях. Поэтому каждый мог говорить только с соседним членом группы. Но все равно нужны были страховочные веревки, так что тросы не представляли излишнего неудобства. Шерканер повел группу к берегу озера. Аннерби шел за ним, а Нижнимор и Хэвен тащили сани. Как только они отошли от подлодки, над ними сомкнулась темнота. Все еще посверкивали красные огоньки тепла там, где на землю пролился экзотерм; и подлодка тоже сожгла тонны горючего, проплавляя путь к поверхности. Далее источником энергии для группы будут только экзотермы, которые придется нести с собой, и горючее, если его удастся отыскать под снегом. Именно экзотермы в первую очередь сделали возможным эту прогулку во Тьме. До изобретения микроскопа "великие мыслители" утверждали, что высших животных от прочей жизни отличает только способность индивидуального выживания в период Великой Тьмы. Растения и животные попроще погибали, и лишь их инцистированньге яйца благополучно переживали замораживание без необходимости ухода в глубины. Еще более странная вещь была открыта биологами Королевской Школы в годы студенчества Андерхилла: существуют формы низших бактерий, которые живут в вулканах и остаются активными даже в период Тьмы. Шерканера эти микроскопические существа просто потрясли. Профессора предполагали, что подобные существа должны впадать в анабиоз или давать споры, когда вулкан остывает, но он тогда задумался, не могут ли быть разновидности, которые переживают замерзание, сами выделяя тепло. В конце концов даже в период Тьмы кислорода достаточно - и почти всюду есть слой органических остатков под замерзшим воздухом. Если найдутся катализаторы для инициации окисления при сверхнизких температурах, может быть, эти микробы могут между извержениями вулкана "сжигать" растительность. Такие бактерии будут лучше всего адаптироваться к жизни после Тьмы. Оглядываясь назад, Шерканер понимал, что в первую очередь собственное невежество позволило ему выносить эту идею - такие две стратегии жизни требовали абсолютно разной химии. Внешний эффект окисления был очень слаб и в теплых средах не существовал. Это и было главной слабостью этих мелких тварей: два эти метаболизма были ядовиты один для другого. В период Тьмы они получали небольшое преимущество, если оказывались возле точки с периодической вулканической активностью. И этого бы никто не заметил, если бы Шерканер не искал специально. Он превратил всю студенческую биологическую лабораторию в замерзшее болото и доигрался до того, что его выперли из колледжа (временно, правда), но зато вот они - его экзотермы. После семи лет селекции в Отделе Материаловедения бактерия приобрела чистый высокоскоростной окислительный метаболизм. Поэтому, когда Шерканер плюхнул ил с экзотермами в снег, оттуда вырвался клуб пара и слабое сияние, угасшее по мере того, как капля, все еще жидкая, погружалась в снег и остывала. Пройдет секунда, и если смотреть очень внимательно (и если экзотермам в капле повезет), увидишь слабое свечение из-под снега, распространяющееся по поверхности какой там есть замерзшей органики. Сейчас более яркое сияние уходило влево. Снег шевелился и лопался, и из него выходил какой-то пар. Шерканер натянул трос между собой и Аннерби, уводя группу туда, где горючего больше. Как бы ни была хороша идея, использование экзотермов оставалось чем-то вроде искусства добывания огня. Замерзший воздух лежал снежным покровом всюду, но горючие материалы были спрятаны. И только работа триллионов низших бактерий позволяла находить и использовать топливо. Какое-то время даже Отдел Материаловедения был испуган своим созданием. Как переплетенные водоросли Южных Берегов, они были в каком-то смысле общественными. Они размножались и двигались, как любое переплетение, ползающее по Южным Берегам. Что, если эта экскурсия подожжет весь мир? Но на самом деле высокоскоростной метаболизм был для бактерий самоубийством. В распоряжении Андерхилла и его группы было не более пятнадцати часов, пока не умрет последняя бактерия. Вскоре они выбрались из озера и шли по ровному полю, которое в Годы Увядания было полем для боулинга начальника базы. Здесь горючего было достаточно, и в одном месте экзотермы попали на сваленную кучу остатков дерева траум. Куча разгоралась все сильнее, пока из-под снега не полыхнул яркий зеленый свет. На несколько мгновений он выхватил из темноты поле и стоящие вокруг здания. Потом зеленая вспышка погасла, оставив раскаленно-красное свечение. От подлодки они отошли уже ярдов на сто. Если не встретится препятствий, надо будет пройти еще четыре тысячи с лишним ярдов. Команда вработалась в трудоемкую процедуру: пройти несколько десятков ярдов, остановиться и разлить экзотерм. Пока Нижнимор и Хэвен отдыхали, Аннерби и Андерхилл смотрели, где экзотермы находят самые богатые залежи топлива. На этих местах они пополняли все контейнеры с илом. Иногда не удавалось найти достаточно горючего, и приходилось загружать только воздушный снег. Он им тоже был нужен - для дыхания. Но без горючего для экзотермов холод быстро начинал леденить, распространяясь от сочленений и подошв скафандров. И потому успех зависел от того, удачно ли угадает Шерканер следующее место. На самом деле Шерканер находил его достаточно легко. Он ориентировался при свете горящего дерева и научился определять по форме снежных заносов места, где скрывалась растительная масса. Все шло хорошо: он не начал снова замерзать. Остро болели кончики рук и ног, и каждый сустав казался кольцом огня, мучили боли от давления разбухания и потертости от скафандра. Интересная эта штука - боль. Такая надоедливая и такая полезная. Даже такие, как Хранкнер Аннерби, не могут полностью от нее отключиться: по тросу доносилось его хриплое дыхание. Остановка, заправка контейнеров, заправка воздушных баков, и снова вперед. Снова и снова. У Джила Хэвена обморожения становились все серьезнее. Группа остановилась, попыталась помочь кобберу поправить костюм. Аннерби поменялся с Хэвеном, чтобы помочь Нижнимор тащить сани. - Ничего страшного, только средние руки, - успокоил всех Джил. Но его тяжелое дыхание звучало еще хуже, чем у Аннерби. Однако при всем при том они двигались лучше, чем Андерхилл рассчитывал. Шли сквозь Тьму, и вскоре движение стало почти автоматическим. И осталась только боль... и любопытство. Шерканер выглянул в крошечные иллюминаторы шлема. За клубами тумана и свечением экзотерма... да, это гладкие холмы. Полной темноты не было. Иногда, склонив голову под нужным углом, Шерканер видел низко в западном небе проблеск красноватого диска. Солнце на Пике Тьмы. И еще сквозь эти иллюминаторы Шерканер видел звезды. Наконец мы здесь. Первые, кто когда-либо заглянул в Самую Тьму. Мир, существование которого отрицали некоторые из древних философов: как может нечто быть, если оно в принципе не может быть наблюдаемо? Но теперь это нечто увидено. Оно было всегда - столетия холода и безмолвия... и звезды повсюду. Даже сквозь толстое стекло иллюминатора, пусть только верхними глазами, он видел цвета, которых никогда раньше у звезд не было. Если бы можно было ненадолго остановиться и навести глаза, чтобы посмотреть, что еще он увидел бы? Почти все теории полагали, что полярное сияние исчезнет, потому что нет солнца, которое его зажигает, но некоторые .считали, что полярное сияние получает энергию от вулканов, которые не прекращают деятельности во Тьме. Значит, может быть и другой свет, кроме звездного... Рывок троса вернул его к действительности, - Двигаться, надо двигаться, - прохрипел голос Джила. Без сомнения, он передавал приказ Аннерби. Андерхилл начал было извиняться, потом сообразил, что остановилась Эмбердон Нижнимор рядом с санями. - Что там такое? - спросил Андерхилл. - ...Эмбер видела... свет на востоке... Продолжай движение. На востоке. Справа. А стекло с этой стороны его шлема затуманилось, и была только неясно видна линия гребня. Они действовали в четырех милях от побережья. На этом гребне была бы ясно видна линия горизонта. Этот свет либо совсем близко, либо очень далеко. Да! Вот он, свет, бледное сияние, распространяющееся в стороны и вверх. Полярное сияние? Шерканер подавил любопытство, продолжая переставлять ноги одну за другой. Но видит Бог в Глубине, как ему хотелось бы забраться на гребень и глянуть на замерзшее море! Но до самой следующей остановки Шерканер оставался добросовестным и дисциплинированным членом группы. Он заправлял контейнер Хэвена светящейся смесью экзотерма, горючего и замерзшего воздуха, когда случилось это. В западное небо взметнулись пять крошечных огоньков, оставляя там и сям светящиеся зигзаги, как медленные молнии. Один из них быстро погас, но остальные сошлись вместе и тут - свет запылал, так ярко, что перед верхними глазами Шерканера все расплылось от боли. Но боковыми он видел. Свет разгорался все ярче, в тысячу раз ярче вылинявшего солнечного диска. Резко заплясали вокруг тени. И еще ярче разгорелись четыре огня, пока Шерканер не ощутил, как проникает тепло сквозь его скафандр, прикрывающий панцирь. Снег взметнулся вверх по всему полю белыми пылающими снежинками, тепло усилилось, почти обжигая, - и резко спало, оставив в спине ощущение, которое бывает, когда войдешь в тень летним днем Средних Годов. Вокруг заклубился туман, создавая первый по-настоящему ощутимый ветер с той минуты, как группа вышла из подлодки. Вдруг стало очень холодно - туман высасывал тепло из скафандров: на погружение в снег были рассчитаны только сапоги. Андерхилл рискнул сфокусировать верхние глаза. Точки беспощадного света расплылись в светящиеся диски, угасая на глазах. Когда они перекрыли друг друга, появились складки, как в полярном сиянии. Значит, они локализованы по расстоянию, как и по углу. Четыре близко расставленных - вершины правильного тетраэдра? Так красиво... но каково же расстояние? Это что-то вроде шаровой молнии, на высоте всего несколько сот ярдов? Через несколько минут они угасли почти полностью. Но теперь появились другие огни, яркие вспышки за восточной грядой. На западе несколько световых точек все быстрее и быстрее поднимались к зениту. За ними тянулся дрожащий световой шлейф. Четверо застыли неподвижно. На миг солдатская сущность Аннерби исчезла, и остался только благоговейный восторг. Он тяжело отступил от саней и положил одну руку на спину Шерканера. По глуховатой связи донесся его голос: - Шерканер, что это? - Не знаю. - Он чувствовал, что рука Аннерби дрожит. - Но когда-нибудь мы и это поймем. Давайте двигаться, сержант. Как начинают вдруг двигаться заводные куклы, так и группа вернулась к прерванной заправке контейнеров и продолжила путь. А над головой продолжалось представление, и хотя ничего подобного четырем пылающим солнцам больше не было видно, игра света была сильнее и красивее любого полярного сияния. Две движущиеся звезды летели по небу все быстрее и быстрее. Призрачные занавесы их шлейфов распустились до самого западного горизонта. А звезды, высоко в восточной части неба, горели ярко, как миниатюрные копии тех, первых огней. Они стали тускнеть и расплываться, световые столбы поползли от точки их исчезновения, вспыхивая ярче там, где встречались с прежним свечением. Самое захватывающее было позади, но медленно призрачное движение света продолжалось. Если это было на высоте сотен миль, как настоящее полярное сияние, то где-то там есть мощнейший источник энергии. Если это точно над головой, то, может быть, это аналог летних молний в период Глубокой Тьмы. Как бы там ни было, а это зрелище стоило любого риска. Наконец они дошли до границы лагеря тиферов. Когда они начали спускаться по входному пандусу, странное полярное сияние все еще бьию видно. Насчет целей никогда особых вопросов не было. Это были именно те цели, которые Андерхилл представлял себе изначально, те, которые назвала Виктория Смит в тот первый день в Ставке. Если кто-то сможет добраться сквозь Пик Тьмы, четверо солдат с некоторым количеством взрывчатки могут в разной степени повредить склады горючего, глубины ближнего залегания личного состава, может быть, даже генеральный штаб Тифштадта. Но даже эти цели не оправдали бы колоссальных вложений, которых требовал Андерхилл. Однако была очевидная возможность удушить противника полностью. Современная военная машина получает преимущество в начале Тьмы, если может сражаться дольше, чтобы переиграть впавшего в спячку противника. Точно так же и в начале Нового Солнца армия, которая первой может возобновить действия в поле, получает решающее преимущество. На это время обе стороны запасали большие склады, но со стратегией, полностью отличной от стратегии Лет Увядания и начала Тьмы. Насколько могла судить наука. Новое Солнце за первые дни, если не часы, достигает неимоверной яркости. И первые дни это сжигающий огонь, в сотни раз горячей, чем в Средние Года и Года Увядания. И вот эта вспышка света - а не холод Тьмы - уничтожала все конструкции каждого поколения, кроме самых стойких. Пандус вел в дальний склад тиферов. Вдоль фронта были и другие, но именно этот должен был снабжать маневренные силы. Если его не будет, отборные войска Тифштадта окажутся выведенными из боя, и передовые силы тиферов в пункте наступления Короны останутся без поддержки. Ставка рассчитывала, что уничтожение этого склада форсирует заключение почетного мира - или серию легких побед для армий Короны. И для всего этого может оказаться достаточно четырех солдат и точно рассчитанной диверсии. ...Если только они не замерзнут, пытаясь спуститься по пандусу. На ступенях лежали снежные наметы, кое-где между флагами остатки кустов - но это и все. Теперь при остановках приходилось передавать вперед контейнеры ила с экзотермами с саней, которые тащили Аннерби с Нижнимор. Темнота плотно сомкнулась вокруг них, разгоняемая лишь случайным блеском пролитого экзотерма. По данным разведки, длина пандуса была меньше двухсот ярдов... Впереди замаячил овал света - конец туннеля. Шатающаяся от усталости группа ступила на поле, которое когда-то было открытым, но сейчас закрыто от неба серебристыми солнечными экранами. Вокруг торчал лес палаточных шестов. Кое-где экраны были порваны обрушившимся снегом, но в основном конструкция осталась цела. В тусклых полосках света можно было разглядеть силуэты паровых локомотивов, рельсоукладчиков, пулеметных вагонов и бронированных автомобилей. Даже в полутьме сквозь снег поблескивала серебристая краска. Когда зажжется Новое Солнце, техника будет готова. Когда растает и испарится лед и бурные потоки стекут по паутине каналов, покрывающих поле, тогда из ближайших глубин выйдут боевые силы тиферов и бросятся под защиту своих машин. Воду отведут в водяные баки и начнется охлаждающее разбрызгивание. Несколько часов лихорадочной проверки снаряжения и техники, еще несколько часов на ремонт того, что не выдержало двух столетий Тьмы и нескольких часов нового жара. Потом они выступят по рельсовому пути, который их командование выберет как дорогу к победе. Это был результат многолетних усилий изучения природы Тьмы и Нового Солнца. По оценкам разведки, противник по многим направлениям продвинулся в нем дальше, чем собственная наука Короны. Хранкнер собрал всех вместе, чтобы все его слышали. - Я ручаюсь, что примерно за час до Нового Солнца у них будет - передовое охранение, но сейчас это место наше... Так, значит, заправляем контейнеры и разделяемся согласно плану. Джил, ты готов? Джил Хэвен проделал спуск как пьяница с переломанными ногами. Шерканер решил, что повреждение скафандра Джила распространилось назад на ходильные ноги. Но при словах Аннерби он выпрямился, и голос его звучал почти нормально. - Сержант, я не для того тащился сюда всю дорогу, чтобы сидеть и смотреть на вас, ребята. Свою часть я сделаю. Это был решающий пункт всего предприятия. Они расцепили звуковые тросы, и каждый взял назначенную ему взрывчатку и черный краситель. Это уже много раз отрабатывалось. Если они быстро пробегутся между всеми намеченными точками, не переломают ноги в дренажной канаве, если заученные наизусть карты точны - тогда будет время все выполнить и при этом не замерзнуть. Группа разошлась в четыре стороны. Устанавливаемая под солнечными экранами взрывчатка была ненамного сильнее ручной гранаты. Они бесшумно вспыхнули - и критически важная часть навеса упала. Тут же пошли в ход распылители черной краски, абсолютно не производящие впечатления, но сработавшие именно так, как прогнозировал Отдел Материаловедения. Во всю длину и ширину дальний склад покрылся черной краской, ожидая поцелуя Нового Солнца. Через три часа они уже были в миле к северу от склада. Аннерби понукал их изо всей силы после ухода со склада, понукал, чтобы выполнить последнюю, дополнительную часть задания: выжить. И они почти это сделали. Почти. Когда закончили работу на складе, Джил повел себя будто в горячке. Он хотел уйти со склада сам по себе. - Надо найти место, где закопаться! Он повторял это снова и снова, отбиваясь от Аннерби и Нижнимор, когда они привязывали его тросами на его место в цепи. - Туда мы сейчас и идем, Джил. Держись. Аннерби отцепил от себя Хэвена, пристегивая его к Эмбер, и в этот момент Хранкнер и Шерк слышали только друг друга. - У него духу еще больше, чем раньше, - сказал Шерканер. Хэвен прыгал вокруг, как коббер на деревянных ногах. - Думаю, он больше не чувствует боли, - ответил Хранк тихо, но внятно. - Меня не это волнует. Боюсь, он скатывается в тягу глубины. Тяга глубины. Та бешеная паника, которая охватывает коббера, когда ядро разума соображает, что его владелец застрял снаружи. Верх берет разум животного, который гонит свою жертву искать укрытие, любое укрытие, которое может послужить глубиной. - Проклятие! Слово это прозвучало приглушенно, когда Аннерби прервал связь и попытался заставить группу двигаться. Они всего в нескольких часах от вероятного спасения. И все же... вид борющегося Джила Хэвена пробудил первобытные рефлексы в каждом. Инстинкт - прекрасная вещь, но если сейчас дать ему волю, он приведет к верной смерти. За два часа пути они еле добрались до холмов. Дважды Джил вырывался на волю, каждый раз все более отчаянно, чтобы бежать к обманчиво многообещающим крутым склонам вдоль дороги. Каждый раз Эмбер подтаскивала его назад, пытаясь урезонить. Но Джил уже не понимал, где он, а вырываясь, порвал скафандр в нескольких местах. Его тело местами окоченело и замерзло. Конец наступил после одного из тяжелых подъемов. Сани пришлось оставить; на остальной путь у них будут лишь воздух и экзо-термы из тех контейнеров, которые нес каждый. Джил в третий раз сумел сорваться со страховочного троса и побежал странной шатающейся походкой. Нижнимор бросилась за ним. Женщина она была крупная, и до сих пор справлялась с Джилом Хэвеном без особого труда. На этот раз вышло иначе. Тяга глубины пробудила в Джиле последнее отчаяние. Когда Эмбер потянула его на себя, он обернулся к ней и ткнул остриями.рук. Нижнимор отшатнулась, отпустив его. Хранк и Шерканер стояли прямо за ней, но было уже поздно. Размахивая руками во все стороны, Хэвен бросился с тропы вниз, в темноту. Трое оставшихся стояли минуту в оцепенении. Потом Эмбер боком пошла через гребень, нащупывая под снегом опору для ног. Аннерби и Андерхилл схватили ее и вытащили обратно. - Пустите! У замерзшего еще будет шанс ожить, если мы его понесем! Андерхилл перегнулся через гребень и пристально посмотрел вниз. Джил в падении задел голые скалы. Тело лежало неподвижно. Если он еще и не умер, обезвоживание и частичное замерзание убьют его раньше, чем они успеют внести его обратно на тропу. Очевидно, Хранкнер тоже это понял. - Его уже нет, Эмбер, - мягко сказал он. Потом вернулась сержантская твердость. - А мы должны выполнять задание. Очень медленно свободные руки Нижнимор снова вернулись к подъему, но она не сказала ни слова. Вернувшись на тропу, она помогла пристегнуть страховку и звуковой трос. Подъем продолжался, теперь быстрее. Когда они дошли до цели, у них оставалось только несколько кварт экзотерма. До Тьмы эти холмы были зарослями деревьев тра-ум, частью поместья какого-то тиферского нобля, заказником дичи. У них за спиной была трещина в скалах, вход в естественную глуби- ) ну. В любой дикой местности, где есть крупная дичь, должны быть глубины для животных. В заселенных землях их обычно занимают и V расширяют под убежища для людей - или они остаются заброшенными. Шерканер понятия не имел, как разведка Аккорда узнала об этой глубине - разве что кто-то из тиферов в имении - агент Аккорда. Но это не была подготовленная нора безопасности: у нее был вид дикий и вполне настоящий, как у чего-нибудь в Дальнем Брунларго. В группе единственным настоящим охотником была Нижнимор. "Они с Аннерби прорезали путь в паутинных заграждениях и спустились до самого низа. Шерканер висел сверху, спуская им вниз свет и тепло. - Вижу пять бассейнов... два взрослых гаранта. Дай чуть больше света. Шерканер спустился ниже, почти весь свой вес перенеся на паутину. Свет в его нижних руках доходил до дна пещеры. Теперь он .тоже видел два из пяти бассейнов. Они были почти свободны от снега. Лед типичный для гибернационного бассейна - абсолютно без пузырьков. Подо льдом очертания животного, замерзшие глаза поблескивают на свету. Ну и громадина! Но все равно это должен быть самец: покрыт дюжинами рубцов от детей. - Остальные бассейны - склады еды. Свежая добыча, как и следовало ожидать. В первый год Нового Солнца такая пара гарантов остается в своей глубине, высасывая соки из своих запасов, а дети вырастают до величины, когда можно будет учить их охотиться - после того, как улягутся пожары и бури. Гаранты - чистые хищники, и хотя они и вполовину не такие умные, как тракты, выглядят очень похоже на настоящих кобберов. Убить их и присвоить их еду - необходимость, но это казалось не охотой, а бойней. Работа заняла еще час и потребовала почти всего оставшегося экзотерма. Потом все последний раз вылезли на поверхность - восстановить, насколько возможно, паутинные барьеры. У Андерхил-ла онемели несколько плечевых суставов, и кончиков левых рук не ощущалось. Скафандрам пришлось за последние несколько часов пережить многое, они были в проколах и заплатах. У Эмбер сгорело несколько запястных сочленений скафандра от слишком тесного  контакта с экзотермами и замерзшим воздухом. Пришлось дать этим конечностям замерзнуть. Несколько рук ей, вероятно, придется потерять. И все же они трое еще секунду постояли вместе. Наконец Эмбер сказала: - И это вот считается триумфом? - Да, - ответил Аннерби твердым голосом. - И ты чертовски хорошо знаешь, что Джил был бы согласен. Они сомкнули конечности в унылом пожатии - почти точная копия статуи "Создание Аккорда". Даже Отсутствующий Товарищ был. Эмбердон Нижнимор отступила в расщелину скал. Зеленый светящийся туман выШел из паутины, когда она там прошла. Внизу она вольет экзотерм в бассейны. Вода превратится в холодную грязь, но в нее можно будет зарыться. Если открыть скафандры пошире, можно надеяться на равномерное замерзание. А если нет - против этой последней большой опасности у них средств нет. - Посмотри последний раз, Шерканер. Дело рук твоих. Из голоса Аннерби исчезла уверенность. Эмбер Нижнимор была солдатом; и с ней сержант Аннерби выполнял свои долг. Теперь он, казалось, отключился от боевого режима и так устал, что с трудом держал брюхо над снегом. Андерхилл выглянул. Они стояли в паре сотен футов над уровнем склада тиферов. Полярное сияние погасло - движущиеся'световые точки, вспышки в небе - ничего этого давно уже не было. В исчезающем свете склад казался пятном черноты среди залитой серым равнины. Но чернота эта не была тенью. Это был порошковый краситель, который взрывом разметало по всей конструкции. - Такая мелочь, - сказал Аннерби. - Несколько сотен фунтов черной краски. Ты в самом деле думаешь, что это сработает? - А как же. Первые часы Нового Солнца - это адское пламя. Черный порошок нагреет всю технику куда выше любого конструкторского допуска. Ты же знаешь, что случится при таких вспышках. На самом деле сержант Аннерби сам руководил этими испытаниями. Сотни раз свет солнца средней яркости падал яа окрашенный черным металл - и за минуты металл расплавлялся, оси приваривались к втулкам, поршни к цилиндрам, колеса к рельсам. Войска противника будут вынуждены отступить под землю, а самый важный для них склад погибнет полностью. - Это последний раз, когда может сработать твой фокус, Шерканер. Несколько барьеров, несколько минных полей остановили бы нас намертво. - Конечно. Но изменится и другое. Это последняя Тьмы, когда наш род впадает в спячку. В следующий раз это будет уже не четыре коббера в скафандрах. Вся цивилизация останется бодрствовать. Мы, колонизируем Тьму, Хранкнер. Аннерби рассмеялся, явно не поверив, и махнул Андерхиллу в сторону расщелины и лежащей за ней глубины. Как бы он ни устал, сержант спустится последним, как установщик окончательного барьера. Шерканер бросил последний взгляд на серые равнины и на висящие занавесы невероятного северного сияния. Время жить и время спать, в мире много надо знать. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Детство у Эзра Винжа было, в общем, защищенным и безопасным. Только однажды подвергалась его жизнь настоящему риску, да и то в результате глупого случая. Даже по стандартам Кенг Хо семья Винж.23 была весьма многочисленна. Были ветви Семьи, которые не соприкасались годами. Ветви Винж.23.4 и Винж.23.1 почти все время были растянуты на половину Людского Космоса, составляя собственные состояния и вырабатывая собственные нравы. И, быть может, после этого времени и лучше было не пытаться синхронизироваться - если бы не благословенный шанс, который свел все три ветви при Старом Кьелле, да еще в одно и то же время. Так что они несколько лет осторожничали, строя времянки, которые более оседлые цивилизации назвали бы дворцами-базами, и пытались выяснить, как изменилась у других их общая основа. Ветвь Винж.23.1 была консесусной демархией. Это не сказывалось на торговых отношениях, но тетя Филипа была скандализована. Маленький Эзр помнил ее возмущенные слова: "Никто не лишит меня голосованием моих прав собственности!" Винж.23.4 была с виду куда