торговых интересов, если сделаете дополнительные инвестиции в будущее - нет той мечты, которой мы в конце концов не достигнем. Если бы в зале была гравитация или он был бы на поверхности планеты, Фам бы грохнулся, сходя с трибуны. Даже и так Сэмми Парк был вынужден перехватить его возле занавеса. Над головой, сквозь занавесы, грохот аплодисментов стал еще громче. Сура осталась в комнате перед залом, но теперь появились и новые лица - Ратко, Бугра и Ко. Его первые дети, уже старше, чем он. - Сура! Кресло ее пыхнуло воздухом, и она проплыла к нему. - Ты меня не поздравишь с моей речью? - улыбнулся Фам, все еще нетвердо стоя на ногах. Он протянул руки, нежно сжал в ладонях старческие руки Суры. Такие увядшие. О Сура, это должен был быть наш триумф/Сура, же была готова проиграть. И теперь она была так стара, что никогда не увидит в этом ничего, кроме поражения. Она никогда не увидит, что создали они вдвоем. Аплодисменты над головой гремели все сильнее. Сура подняла глаза. - Да. Ты в любом смысле выступил лучше, чем я думала. Но ты всегда был лучше, чем мог кто-нибудь себе представить. - Синтезированный голос звучал одновременно и печально, и гордо. Она показала жестом, что хочет удалиться, уйти, прочь от зала и шума. Фам вышел за ней, и шум за ним стал тише. - Но ты же знаешь, что это во многом везение? У тебя бы не было ни одного шанса, если бы катастрофа Намчена не случилась как раз перед подлетом 5 флота флотов. Фам пожал плечами: - В этом, конечно, повезло. Но это и доказало, что я прав, Сура! Мы же знаем, что такой коллапс почти наверняка полностью смертелен, - но мы их спасли! Он смотрел на хрупкое с.тарческое тело, облаченное в стеганый костюм. Но ум Суры и ее воля остались прежними - и поддерживались медицинским оборудованием кресла. И она тряхнула головой почти естественно, как тогда, когда была молодой. - Спасли? Конечно, вы многое изменили к лучшему, но ведь все равно погибли миллиарды. Будь честен, Фам. У нас тысяча лет ушла на подготовку этого Собрания. Такое не сделаешь каждый раз, когда какая-нибудь цивилизация загремит в унитаз. И если бы не гибель Мареска, даже твоих пяти тысяч кораблей не хватило бы. Вся система осталась бы на пределе своих возможностей, ожидающей в ближайшем будущем еще большей катастрофы. Все это было Фаму известно; с вариантами этих аргументов он спорил мегасекунды до Собрания. - Но Намчен - самое трудное Спасение, которое может нам встретиться. Сура. Старая цивилизация, окопавшаяся, эксплуатирующая ресурсы целой солнечной системы. Куда легче было бы с планетой, которой грозит биологическая война или даже тоталитарная религия. Сура качала головой. Даже сейчас она не хотела понять, что говорит Фам. - Нет. Во многих случаях вы можете изменить ситуацию, но чаще, чем наоборот, будет как на Канберре - небольшое изменение к лучшему, написанное кровью Торговцев. Ты прав: без флота флотов цивилизация в системе Намчена погибла бы. Но выжила бы часть людей на планете, могли уцелеть несколько городов в поясе астероидов. Повторилась бы старая история, и когда-нибудь снова возникла бы цивилизация, пусть даже путем внешней колонизации. Ты перебросил мост через эту бездну, и миллиарды тебе благодарны... но потребуются годы осторожного управления, чтобы вернуть систему к работе. Может быть, мы, - жест в сторону Зала Собрания, - можем это сделать, а может быть, нет. Но я знаю, что мы не можем делать этого всюду и всегда. Сура что-то сделала, кресло пыхнуло и остановилось. Она повернулась, протянула руки и положила их на плечи Фама. И вдруг он испытал странное чувство, почти кинестетическую память о ее руках на своих плечах и ее лице перед собой. Это была память еще с того времени, когда они не были партнерами, не были даже любовниками. Воспоминание о первых днях на "Репризе": Сура Винж, молодая женщина, серьезная. Бывало, что она сильно сердилась на малыша Фама Нювена. Бывало, что она хватала его за плечи и пыталась ему втолковать то, чего молодой варвар не знал и знать не хотел. - Неужели не понимаешь, сынок? Мы растянуты на весь Людской Космос, но мы не можем управлять всеми цивилизациями. Для этого тебе нужна раса любящих рабов. Кенг Хо никогда ею не будет. Фам заставил себя посмотреть в глаза Суры. Она говорила это с самого начала и никогда не переставала говорить. Я должен был знать, что когда-нибудь к этому придет. И сейчас ей предстоит проиграть, и Фам ничем не может ей помочь. - Прости меня. Сура. Когда будешь говорить свою речь, можешь сказать это миллиону человек. Многие из них поверят. А потом все проголосуем. И... И по тому, что видел он в Великом Зале, по тому, что видел в глазах Суры Винж... впервые Фам знал, что победа за ним. Она отвернулась, и искусственный голос был тих. - Нет, я не буду говорить речь. Выборы? Странно, что теперь ты должен от них зависеть... Мы слыхали, ты положил конец Стрентманнианскому Погрому. Изменение темы было дурацким, но замечание затронуло болевую точку. - У меня оставался только один корабль, Сура. Что бы ты сделала? Я спас их чертову цивилизацию - ту часть, которая не была чудовищной. Сура подняла руку. - Прости, Фам. Ты просто слишком везучий, слишком хороший. - Казалось, она говорит сама с собой. - Почти тысячу лет мы с тобой готовили это Собрание. Конечная цель всегда была химерой, но по дороге мы создали торговую культуру, которая может прожить дольше, чем самые оптимистические твои мечты. И я всегда знала, что в конце, когда встретимся лицом к лицу с Великим Собранием, здравый смысл победит. - Голова ее тряслась, голос дрожал. - Но я не могла себе представить, что тебе так повезет по времени с катастрофой Нам-чена - или что ты так волшебно ее используешь. Фам, если мы пойдем твоим путем, за десять лет мы наверняка получим здесь, на Намчене, новую катастрофу. Через несколько сотен лет Кенг Хо распадется на десятки десятков конфликтующих структур, каждая из которых будет считать себя "межзвездным правительством". И наша общая мечта рухнет. Да, ты прав, Фам. Ты мог бы выиграть выборы... и потому их не будет. По крайней мере таких, как ты хотел бы. Эти слова как-то дошли до него не сразу. Фам Нювен сотни раз встречался с возможностью предательства. У него выработалось на это чутье еще раньше, чем он увидел первый звездолет. Но... Сура? Единственный человек, которому можно было доверять всегда, спасительница, возлюбленная, лучший из друзей, с которой .они каждый план строили вместе всю жизнь. И теперь... Фам оглядел комнату, и у него в уме шла такая глубокая перестройка, как не было всю жизнь. Кроме Суры, в комнате были ее помощники - шесть человек. Еще Ратко, Бугра и Ко. Из его людей - только Сэмми Парк. Он стоял чуть в стороне от других, и вид у него был неважный. Наконец Фам опять посмотрел на Суру. - Не понимаю... но в чем бы ни была игра, вам никак не отменить голосование. Меня слышал миллион человек. Сура вздохнула: - Да, это так, и на честных выборах ты мог бы получить незначительное большинство. Но многие, кого ты считаешь своими последователями... на самом деле они со мной. Она не решалась договорить, и Фам снова посмотрел на троих своих детей. Ратко избегал его взгляда, но Бугра и Ко встрегили его прямо и мрачно. - Мы не хогели делагь тебе больно, отец, - сказал Ратко, посмотрев на него наконец. - Мы гебя любим. Весь этот фарс с выборами был, только чтобы тебе показать, что Кенг Хо не может быть гем, чго гы хочешь. Но все пошло не так, как мы ожидали... Слова Ратко не имели значения. Важно было выражение лиц детей. Та же замкнутая каменность, как у братьев и сестер Фама однажды утром на Канберре. А любовь, которая была между этими днями... фарс? Он снова посмотрел на Суру: - Так как же ты предполагаешь победить? Внезапная случайная гибель полумиллиона человек? Или селективная ликвидация тридцати тысяч убежденных нювенистов? Это не поможет, Сура. Там, в зале, слишком много хороших людей. Может быть, сегодня ты и победишь, но разойдется весть, и рано или поздно ты получишь гражданскую войну. Сура качнула головой. - Мы не собираемся никого убивать, Фам. И весть не разойдется - по крайней мере не разойдется широко. Твою речь запомнят люди в зале, но не их рекордеры - в основном участники пользуются нашими устройствами. Наше гостеприимство, ты помнишь? В конце концов твоя речь будет отшлифована до более... безопасной. - В следующие двадцать килосекунд, - продолжала Сура, - у тебя будет специальная встреча с твоими оппонентами. Выйдя оттуда, ты объявишь о достигнутом компромиссе: Кенг Хо будет больше сил вкладывать в свои сетевые информационные службы, которые могут помочь в возрождении цивилизаций. Но ты отзываешь свое предложение о создании межзвездного правительства, убежденный нашими аргументами. Фарс. - Ты можешь это подделать. Но потом тебе придется убивать многих и многих. - Нет. Ты объявишь о своей новой цели - экспедиции к дальнему краю Людского Космоса.. Будет ясно, что это частично из-за горечи отказа, но ты пожелаешь нам добра. Твой дальний флот уже почти готов, Фам, примерно в двадцати градусах дальше по разлому Брисго. Мы его снарядили хорошо и честно. Автоматика флота хороша сверх обычного, куда дороже, чем может быть прибыль. Тебе не понадобится непрерывная Вахта, и первое пробуждение будет через столетия. Фам оглядел по очереди лица собравшихся. Предательство, задуманное Сурой, могло выйти, но только если большинство капитанов флотов, которых он считал на своей стороне, на самом деле таковы, как Ратко, Бугра и Ко. И только если его людям скормили соответственную ложь. - Как... как давно ты это задумывала. Сура? - Еще с твоей молодости, Фам. Почти все годы моей жизни. Но я молилась, чтобы до этого не дощло. Фам кивнул, оцепенелый. Если она планировала так загодя, очевидных ошибок быть не должно. Но это и не важно. - Мой флот ждет, говоришь? - Губы его кривились, произнося эти слова. - И все неисправимые должны быть в его экипаже. Сколько? Тридцать тысяч? - Куда как меньше, Фам. Мы очень тщательно изучили твоих убежденных последователей. Имея выбор, кто согласится лететь в вечный полет без возврата? Его последователей тщательно не допустили в эту комнату. Всех, кроме Сэмми. - Сэмми? Флаг-капитан не отвел глаз, но губы его дрожали. - Сэр, я прошу прощения. Джан хочет для меня другой жизни. Мы - мы остаемся в Кенг Хо, но мы не можем лететь с вами. Фам склонил голову: - Понимаю. Сура подплыла ближе, и Фам подумал, что может схватиться за ручку кресла и пробить кулаком эту тощую грудь под надутой оболочкой. И при этом руку сломать. Сердце Суры уже много столетий механическое. - Фам? Сын мой! Это была прекрасная мечта, и преследуя ее, мы стали тем, чем стали. Но все же это была всего лишь мечта. Несбыточная мечта. Фам отвернулся, не ответив. У дверей уже стояли охранники, готовые его эскортировать. На детей он не посмотрел. Мимо Сэмми Парка прошел, не сказав ни слова. Где-то в спокойной и холодной глубине сердца он желал своему флаг-капитану добра. Сэмми предал его, но не так, как другие. И Сэмми, несомненно, поверил в ложь о дальнем флоте. Даст Бог, Сэмми никогда не додумается до правды. Кто заплатил бы 'за такой флот, как описала Сура? Только не прижимистые купцы, как Сура Винж, ее каменнолицые дети и другие заговорщики этого дня. Куда дешевле, куда надежнее построить флот из настоящих гробов. Мой отец бы их понял. Лучшие враги - те, что спят вечным сном. Фам Нювен вышел в длинный коридор, окруженный незнакомыми охранниками. И в его памяти навек осталось виденное в последний раз лицо Суры. Со слезами в глазах. Последняя ложь. Тесная каюта, почти полная тьма. Комната, какую мог бы занимать младший офицер в маленькой временной базе. Рабочий комбинезон, плавающий в шкафу. Шептала метка на нем, и в глазах плавало имя: Фам Тринли. Как всегда, когда Фам поддавался злобе, воспоминания были реальнее образов на скорлупках, и возвращение к настоящему было будто насмешкой. "Дальний флот" Суры не оказался флотом гробов. И даже теперь, две тысячи лет спустя после предательства Суры, Фам не мог этого объяснить. Скорее всего были другие предатели, не лишенные власти и совести, которые настояли, чтобы Фама и тех, кто его не предал, не убивать. "Флот" был чуть лучше переоборудованных космических барж, где места хватало только для изгнанников и анабиозных камер для них. И у каждого корабля "флота" была отдельная траектория. Через тысячу лет они были рассеяны по всей ширине и глубине Людского Космоса. Их не убили, но Фам усвоил урок. Он начал свои медленный и скрытный путь назад. Сура была вне досягаемости смертного. Но оставалась созданная ею Кенг Хо, предавшая его Кенг Хо. Оставалась его мечта. ...И с этой мечтой он умер бы на Триленде, не выкопай его Сэм-ми оттуда. Сейчас судьба и время вручили ему второй шанс: обещание Фокуса. Фам стряхнул мысли о прошлом и подрегулировал локализаторы на виске и в ухе. Работы предстоит больше, чем когда-либо. Пришлось еще несколько раз рискнуть пойти на личную встречу с Вин-жем. С хорошей тренировкой Винжу удалось научиться справляться с сюрпризами вроде этой психованной беседы с Hay, никак не выдавая себя. Да, это было самое простое. Сложнее будет отвлекать его от того, что Фам действительно имеет в виду. Фам повернулся в спальном мешке и дал своему дыханию перейти в легкий храп. За глазными яблоками двигались образы, следя за действиями Рейнольт и шпионов. Он снова их перехитрил. А в будущем? Если не будет дурацких сюрпризов, в будущем Анне Рейнольт оставалась самой серьезной угрозой. ГЛАВА СОРОКОВАЯ Хранкнер Аннерби прилетел в бухту Калорика в Первый День Тьмы. За эти годы Аянерби бывал там уже много раз. Черт побери, он здесь был сразу после Средней Яркости Света, когда дно ямы еще было кипящим котлом. Многие годы потом край тор служил приютом поселку инженеров-строителей. В годы Среднего Света условия были адские даже на больших высотах, но рабочим очень хорошо платили: пусковые установки на плоскогорье подпитывались и королевскими, и коммерческими деньгами, и когда Хранк установил приличные охладители, не так уж неуютно здесь стало жить. Богатые люди стали появляться уже в Годы Увядания, селясь в склонах кальдеры, как делали уже пять поколений. Но у Хранка из всех приездов сюда этот вызывал наиболее необычные чувства. Первый День Тьмы. Эта граница пролегала больше в уме, чем в реальном мире, - и, может быть, оттого была еще более важной. Аннерби прилетел коммерческим рейсом из Верхней Экватории, но рейс был никак не туристский. Пусть расстояние до Верхней Экватории было всего пятьсот миль, но это как раз столько, сколько можно отлететь от изобилия бухты Калорика в Первый День Тьмы. Аннерби и двое его ассистентов - фактически телохранителей - подождали, пока остальные пассажиры вылезли вдоль канатов прохода. Потом натянули парки и штаны с подогревом и две переметные сумки, в которых и был смысл всего полета. Чуть не доходя до выхода, Хранкнер выпустил одну из сумок у самых ног стюарда. Всепогодный футляр раскрылся, показав свое содержимое: сланцевого цвета пыль, тщательно упакованная в пластиковые пакеты. Хранкнер спрыгнул с каната и застегнул сумку. Стюард озадаченно засмеялся: - Я слыхал, чтсгв Экватории главный предмет экспорта - земля гор, но никогда не думал, что кто-то примет эту поговорку всерьез. Аннерби пожал плечами, скрывая замешательство. Иногда это лучшее прикрытие. Закинув снова сумку на плечи, он застегнул парку. - Э, гм... - Стюард было собрался еще что-то сказать, но отступил и поклонился, выпуская их из самолета. Все трое сбежали по лестнице на бетон полосы, и вдруг стало очевидно, что именно хотел сказать стюард. Всего час назад, когда они вылетали из Верхней Экватории, температура воздуха была на восемьдесят градусов ниже точки замерзания, а ветер более двадцати миль в час. Без дыхательных аппаратов с подогревом было не дойти даже от терминала до самолета. Здесь... - Черт побери, тут же печка! Брун Саулак, младшая из агентов, поставила сумку на землю и сбросила парку. Старшая из агентов засмеялась, хотя и сама сотворила ту же глупость. - А что ты хотела, Брун? Это же бухта Калорика! - Да, но ведь Первый День Тьмы! Некоторые из пассажиров оказались столь же непредусмотрительны. Они шли гротескным парадом, подпрыгивая и сбрасывая на ходу парки, дыхательные аппараты и штаны. И даже при этом Аннерби заметил, что, пока руки и ноги Брун были заняты сбрасыванием снаряжения для холодной погоды, Арла Андергейт оставляла руки свободными и обзор круговым. Брун проявила такую же бдительность, пока раздевалась Арла. Каким-то чудом служебные пистолеты их были невидимы во время всего процесса. Они могли притворяться идиотками, но под этой маской Арла и Брун были не хуже любых солдат, которых Аннерби знал в годы Великой Войны. Пусть задание, на которое они летали, в Верхнюю Экваторию, не требовало высокой техники и вообще было малозаметным, но сотрудники разведки в аэропорту действовали достаточно эффективно. Мешки с каменной пылью погрузили в броневики, и, что произвело еще большее впечатление, командовавший майор даже не скрипел насчет абсурдности всей операции. Через тридцать минут Хранк и его теперь уже не столь важные телохранители оказались на улице. - Что значит "уже не столь важные?" - Арла махнула руками с преувеличенным удивлением. - Не важным было сопровождение этого... барахла через весь континент! - Ни одна из них не знала всей важности этой каменной пыли, и они не стеснялись выразить свое презрение. Они были хорошими агентами, но у них не было того отношения к делу, к которому Хранк привык. - Теперь у нас есть что-то важное, что надо охранять. - Она дернула рукой в сторону Аннерби, и в ее насмешке слышалось что-то серьезное. - Почему ты не уехал с ребятами майора и не облегчил нам жизнь? Хранкнер улыбнулся в ответ. - До встречи с шефом у меня еще больше часа. Достаточно, чтобы пройтись туда пешком. Арла, разве тебе не любопытно? Многим ли выпадает случай посмотреть Калорику в Первый День Тьмы? Арла и Брун полыхнули взглядами - реакция унтер-офицеров на глупости, которые не в их силах исправить. Аннерби сам неоднократно такое в жизни испытывал, хотя обычно не выражал своего неодобрения столь явно. Братство неоднократно демонстрировало готовность использовать насилие в землях других народов. Но я прожил семьдесят пять лет, и есть слишком много такого, чего надо бы бояться. Он уже уходил в сторону огней у берега. Обычные телохранители Аннерби, которые сопровождали его при поездках за границу, его бы не пустили физически. Арла и Брун были назначены со стороны и не очень хорошо проинструктированы. После секундной заминки они понеслись ему вдогонку. Но Арла уже что-то говорила в телефон. Аннерби усмехнулся^ про себя. Нет, эти двое - не дуры. Интересно, замечу ли я агентов, которых она вызывает. Бухта Калорика была чудом света с незапамятных времен. Это была одна из трех вулканических зон - и две другие были подо льдом или океаном. Сама бухта была разбитой котловиной вулкана, и воды океана затопили почти всю ее центральную часть. В ранние дни Нового Солнца здесь был адский ад, хотя непосредственно его никто не наблюдал. Крутые склоны котловины фокусировали солнечные лучи, и температура поднималась выше точки плавления свинца. Это, очевидно, провоцировало - или допускало - быстрое просачивание лавы и непрерывную серию взрывов, оставлявших новые кратеры к тому времени, когда солнце тускнело до средней яркости. И даже в эти годы только смелые до безрассудства исследователи отваживались высунуться на плоскогорье за край вулкана. Но когда солнце тускнело и наступали Годы Увядания, появлялись новые гости. Земли с юга и севера начинали страдать от все более суровых зим, и тогда самые края котловины становились местом теплым и приятным. Чем сильнее выстывала планета, тем ниже и ниже спускалась граница теплой зоны, рая. Уже для пяти последних поколений бухта Калорика служила самым элитным курортом Лет Увядания, где те, кому богатство позволяло не работать и не копить ради подготовки к Тьме, могли наслаждаться жизнью. На пике Великой Войны, когда Аннерби месил снег на Восточном Фронте, и позже, когда почти вся война ушла в туннели, даже тогда он видел тонированные гравюры, показывающие блаженную жизнь, как при Среднем Свете, которую вели богачи на самом дне котловины Калорики. В своем роде Калорика в начале Тьмы была вроде того мира, который современная техника и атомная энергия позволят построить для всей расы Пауков на все годы Тьмы. Аннерби шел в сторону музыки и света, гадая, что там увидит. Повсюду клубились толпы. Слышался смех, музыка волынок и случайные перебранки. Весь попадавшийся навстречу народ был настолько необычен, что Аннерби не сразу заметил самое важное. Он позволил движению толпы мотать их туда-сюда, как частицы в потоке суспензии. Можно было себе представить, как нервничают Арла и Брун в этой толпе не проверенных чужаков. Но они справились, сливаясь с беспорядочным движением и совершенно случайно оставаясь от Аннерби на расстоянии вытянутой руки. Через несколько минут все трое оказались внизу, у края воды. В толпе многие махали благовонными палочками, но здесь, на дне кратера, был аромат намного сильнее - запах серы, плывущий в теплом бризе. За полосой воды, в середине бухты, светилась красным, желтым и околокрасным расплавленная скала. Призраком поднимался вокруг нее пар. В этом водном пространстве можно было не волноваться насчет донного льда и левиафанов - хотя вулканический взрыв убьет еще вернее. - Черт! - Брун вышла из роли, оттолкнув Аннерби назад от края площади. - Посмотри туда, на воду! Они тонут! Аннерби секунду посмотрел туда, куда она показывала. - Нет, не тонут. Они... Тьма их побери, они играют в воде! Полупогруженные фигуры были одеты во что-то вроде понтонов, не дававших им утонуть. Аннерби со своей охраной только смотрели и заметили, что не одних только их поразило это зрелище, хотя почти все зрители старались свое ошеломление скрыть. Зачем кому-то играть, будто он тонет? Может, для военных целей. В теплые времена и у Аккорда, и у Братства были военные корабли. В тридцати футах ниже острой береговой скалы кинулся в воду еще один бесстрашный весельчак. Вдруг край воды показался краем смертельного обрыва. Аннерби попятился, подальше от криков ужаса или восторга из воды. Все трое прошли через нижнюю площадь к иллюминированным деревьям. Здесь, на открытом месте, видны были и небо, и стены кальдеры. Была середина дня, но если не считать горящих холодными цветами огней на деревьях и цветов жара из центра кратера, было темно, как в любую ночь. Солнце светило сверху - неясное пятнышко в небе, красноватый диск, истыканный темными рябинками. Первый День Тьмы. Религии и нации определяли этот день с незначительной разницей. Новое Солнце начиналось с взрывной вспышки света, которой, правда, не видел никто из живых. Но угасание света - это было медленное увядание, тянувшееся весь период Света. В последние три года солнце светило бледно-бледно, едва согревая спину в самый полдень, такое тусклое, что на него можно было смотреть полнрстью открытым взглядом. В последний год самые яркие звезды были видны целый день. Но даже это не было официальным началом Тьмы, хотя это был знак, что зеленые растения больше не растут, что лучше бы тебе собрать главные запасы еды у себя в глубине, и что клубневые и личиночные фермы - это все, что может поддержать жизнь, пока не наступит время уходить под землю. И в этом медленном соскальзывании в небытие что же отмечало миг - или хотя бы день, - который был началом Тьмы? Аннерби посмотрел прямо на солнце. Оно было цвета теплой печи, но таким тусклым, что тепла не ощущалось. И тусклее оно уже не станет. Теперь мир будет просто выстывать и выстывать, освещенный только звездами и красноватым диском. С этой минуты воздух станет слишком холоден для дыхания. В прошлые поколения это был сигнал спешно тащить все необходимое к себе в глубину. В прошлые поколения этот миг отмечал последний шанс для отца обеспечить своим кобберятам будущее. В прошлые поколения он отмечал время высокого благородства и великого предательства и трусости, когда все, кто недостаточно подготовился, оказывались лицом к лицу с Тьмой и холодом. Здесь, сейчас - внимание Хранка перенеслось на тех, кто был на площади между ним и деревьями. Были среди них некоторые - старые кобберы и многие из современного поколения, - кто воздевал руки к солнцу и опускал их обнять землю и обещание, которое нес долгий сон. Но воздух вокруг был мягок, как летний вечер Срединных Лет. И земля была. теплая, будто ее согревало солнце Срединных Лет. И многие вокруг не замечали исчезновения света. Они смеялись, они пели - и одежда на них была дорогой и яркой, будто они никогда не задумывались о будущем. Может, богатые всегда такие. Холодного цвета огни на деревьях наверняка питались от главной атомной электростанции, которую компании Аннерби построили в горах над кальдерой почти пять лет назад. От них светился весь лес дна котловины. Кто-то привез сюда ленивых лесных фей, выпустив их десятками тысяч. Их крылья блестели синим, зеленым и дальне-синим в свете фонарей, будто эти создания кружились синхронно с толпами под деревьями. В лесу кобберы танцевали группами, и некоторые из самых молодых взбегали на деревья поиграть с феями. Музыка стала неистовой, когда Аннерби с охранницами добрались до края впадины и пошли вверх по пологому подъему, ведущему к виллам. Сейчас Хранкнер уже привык к виду внефазных особей. Пусть его инстинкты и называли их извращением, эти кобберы были необходимы. Он любил и уважал многих из них. Арла и Брун, идущие от него по сторонам, мягко расчищали ему путь. Обе охранницы были вне-фазными, около двадцати лет от роду - чуть моложе, чем сейчас малышка Виктория. Отличные кобберы, не хуже многих, с кем ему приходилось драться бок о бок. Да, раз за разом Хранкнер Аннерби постепенно смог смирить свое отвращение. Но... Никогда я не видел столько внефазных сразу. - Эй, старый друг, пойдем с нами танцевать! На него напрыгнули две юные дамы и мужчина. Как-то Арла и Брун отпустили его, сами все время притворяясь веселыми танцорами. На затемненном пятачке под деревьями Аннерби заметил мерцание вроде линьки у пятнадцатилетнего. Будто все пещерные изображения греха и лени вдруг ожили. Да, воздух был приятно теплым, но он нес запах серы. Да, воздух был приятно теплым, но Хранкнер знал, что это не солнечное тепло. Нет, это был жар от самой земли, уходящий вниз и вниз, как тепло от гниющего тела. Выкопанная здесь глубина стала бы смертельной ловушкой, такой теплой, что плоть спящих сгниет в оболочках. : Аннерби не знал, как этого добились Арла и Брун, но они трое все же оказались на дальнем конце леса. Здесь все еще были толпы под деревьями - но уже не такие маниакальные, как на самом дне. Танцы стали настолько спокойнее, что хоть одежда не рвалась. Лесные феи без боязни садились на куртки, сидели и покачивали цветными кружевами крыльев с ленивым бесстыдством. По всей планете эти создания уже давно сбросили крылья. Пять лет назад Аннерби шел по улицам Прин-стона после сильных заморозков, и под ногами хрустели тысячи цветных лепестков, крыльев умненьких лесных фей, уже закопавшихся поглубже, чтобы отложить яйца. Эти, ленивые, может быть, видели чуть больше летнего времени жизни, но они обречены... или должны быть обречены. Трое шагали все выше и выше, выходя на первые кручи склонов кратера. Впереди кольцом огней вдоль всей стены раскинулись виллы Позднего Увядания. Конечно, ни одна из них не была старше десяти лет, но почти все были построены в стиле последнего поколения "зонтик с побрякушкой". Дома были новые, но фамилии и деньги - старые. Почти каждая вилла стояла посреди имения, уходившего вверх по стене кратера. Виллы Раннего Увядания на высоте половины стены были темны, их открытая архитектура уже не годилась. На них уже были заметны блестки снежников. Имение Шер-канера было где-то здесь, среди достаточно богатых, чтобы построить защищенный от погодных напастей дом в верхней зоне имения, но слишком дешевых, чтобы построить его заново внизу. Шерка-нер знал, что даже бухта Калорика не Избежит Тьмы Солнца. Для этого нужна ядерная энергия. Между огнями леса на дне и кольцом имений на стене лежала тень. Лесные феи снялись, поблескивая крылышками, и улетели обратно вниз. Запах серы стал почти не ощутим и не так пронзителен, как чистый холод воздуха. Небо над головой было темным, если не считать звезд и бледного солнечного диска. Это было настоящим - Тьма. Аннерби всмотрелся, пытаясь не замечать огней на дне. И попытался засмеяться. - Так что, кобберы, вы бы предпочли: честную стычку с врагом или еще один проход через такую толпу? Арла Андергейт ответила всерьез: - Я бы, конечно, выбрала толпу. Но это было... очень странно. - Страшновато, ты хочешь сказать. - Голос Брун прозвучал напряженно. - Ну да. Но вы заметили? Из тех кобберов тоже многие боялись. Я не знаю, как сказать... будто они все - мы все - ленивые лесные феи. Когда посмотришь вверх и увидишь Тьму, когда увидишь, что солнце умерло всерьез... ужасно маленькой себя чувствуешь. Аннерби не знал, что еще добавить. Эти две девчонки - вне-фазные. И конечно, не провели всю жизнь в понятиях тралов. И все же у них то же животное чувство, что и у Хранкнера Аннерби. Занятно. - Пошли. Станция фуникулера где-то здесь. ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ Большинство домов на среднем уровне были массивными, с каменными и бревенчатыми фронтонами и залами, уходящими в естественные пещеры стен кальдеры. Хранкнер, ожидавший чего-то вроде Дома-на-Холме в южном варианте, был несколько разочарован. Дом был похож на помещение для гостей настоящего имения, и много помещений внутри занимал персонал охраны, теперь удвоенный в связи с присутствием шефа. Аннерби проинформировали, что его драгоценный груз уже успешно доставлен и что его скоро позовут. Арла и Брун получили квитанцию в доставке сержанта, и Хранка провели в не слишком просторную приемную. Он провел там время за чтением уже очень старых журналов. - Сержант? - В дверях стояла генерал Смит. - Извините за задержку. На ней был мундир унтер-офицера без знаков различия, очень похожий на тот, который любил носить Струг Гринвел. Фигура ее была почти так же изящна и тонка, как прежде, но жесты несколько скованы. Хранкнер прошел за ней сквозь охраняемую зону и вверх по широкой деревянной лестнице. - Нам несколько повезло, сержант, что вы поймали Шерка и меня так быстро. - Да, мэм. Маршрут организовал Рахнер Тракт. - Лестница бесконечно вилась вверх и вверх между яшмовых стен. - А где дети? - спросил он, не подумав. Смит ответила не сразу, очевидно, ища в его словах упрек. - Младшая год назад пошла на службу. Это он слышал. Очень давно не видел он маленькую Викторию. Она всегда казалась серьезной девчонкой, но с примесью Шеркане-ровой капризности. Интересно, здесь ли Рапса и малыш Хранк. Лестница вывела из стены кратера. Наверное, эта часть резиденции существовала в Годы Увядания. Но там, где раньше были двери и патио, теперь на защите от Тьмы стояло трехстворчатое кварцевое окно. Внизу перемигивалась огни города, кружа вокруг горяче-красного озера в центре. В воздухе над водой висел холодный туман и тускло светился от всех этих огней. Генерал закрыла окно шторами, и они подошли туда, где был раньше высокий насест владельца. Она жестом пригласила Хранка в большую ярко освещенную комнату. - Хранк! - Шерканер Андерхилл вскочил с набитых подушек, которые заменяли в комнате мебель. Это, конечно, была мебель прежнего владельца. Аннерби не мог себе представить, чтобы такой орнамент выбрали Генерал или Андерхилл. Андерхилл неуклюже протопал через комнату - энтузиазм преобладал над ловкостью. На поводке он вел поводыря, и это создание корректировало его курс, терпеливо направляя ко входу. - Ты разминулся с Рапсой и малышом всего на пару дней, к сожалению. Это уже не те кобберята, которых ты помнишь, - им по семнадцать лет! Но Генерал не одобрила сложившейся здесь атмосферы и отправила их обратно в Принстон. Хранкнер увидел, как у него из-за спины Генерал мрачно глянула на Шерканера, но от комментариев воздержалась. Она только медленно прошла от окна к окну, закрывая шторы, отгораживаясь от Тьмы. Когда-то эта комната была открытым бельведером, теперь же в ней было полно окон. Все трое уселись, Шерканер был полон новостей о детях. Генерал сидела молча. Когда Шерканер пустился в рассказы о последних приключениях Джирлиба и Брента, она сказала: - Я не думаю, что сержанту настолько интересно слышать о наших детях. - О нет, я... - начал Аннерби и тут заметил напряженность в лице Генерала. - Но я полагаю, что у нас еще много о чем есть поговорить? Шерканер замялся, потом протянул руку и погладил мех на панцире поводыря. Это создание было большим, наверняка фунтов семьдесят, но вид у него был кроткий и разумный. Почти сразу поводырь замурлыкал. - Хотелось бы мне, чтобы всех вас можно было так легко ублажить, как Моби. Но ты прав, у нас есть еще о чем поговорить. - Он сунул руку под резной столик - настоящий с виду предмет вре-мен'династии Треппен, переживший четыре погружения в глубину какой-то богатой семьи, - и извлек один из пластиковых пакетов, привезенный Хранком из Верхней Экватории. Мешочек лег на стол с глухим стуком. Струйки каменной пыли потекли по полированному дереву. - Я поражена, Хранк! Это волшебная пыль! Как ты до этого додумался? Сделал небольшой крюк - и вот тебе мешок секретов, который наша внешняя разведка упустила полностью. - Стой, стой! У тебя получается, будто кто-то провалил свою работу. - Кое-кто может предстать в очень плохом свете, если Хранк все не объяснит. - Это были внешние каналы, но Рахнер Тракт работал со мной на все сто процентов. Это он дал мне тех двух кобберов, что меня сюда привели. И в Верхней Экватории это были его агенты - ты слышала, как это было? Четверо агентов Тракта прошли плоскогорье из края в край и доставили каменную пыль из обогатительной фабрики Братства. - Да, да, - кивнула Смит. - Ты не волнуйся, это я себя ругаю за то, что пропустила такое. Мы стали слишком уверены в своем техническом превосходстве. Шерканер посмеивался. - Точно сказано. - Он потыкал руками вокруг пыли. Свет здесь был яркий и полного спектра, куда лучшее чем в таможне аэропорта. Но даже в хорошем свете порошок выглядел обычной пылью сланцевых цветов - горный экваториальный сланец, если знать минералогию. - Но я все равно не понимаю, как ты до этого дошел - даже предположил как возможность. Аннерби откинулся на подушки. Они были гораздо удобнее, чем плетение пассажирского салона третьего класса. - Ты помнишь пять лет назад совместную экспедицию Братства и Аккорда к центру плато? В ней была пара физиков, утверждавших, что там гравитация сходит с ума. - Да. Они думали, что тамошние шахтные стволы были бы хорошим местом для определения новой нижней границы принципа эквивалентности, а вместо этого обнаружили существенные различия, зависящие от времени дня. Как ты говоришь, они нашли сумасшедшие ответы, но отказались от своих слов, когда перекалибровали приборы. - Так рассказывалось. Но я, когда строил электростанцию в Западном Андергейте, встретил физиков из этой экспедиции. Три-га Дипдаг - серьезный инженер, хотя и физик; я ее теперь хорошо знаю. В общем, она говорила, что эксперименты первой экспедиции были верными и что ее потом выдавили из участия в последующих... Так что я заинтересовался этой серьезной добычей ископаемых из карьера, который Братство начало копать на плато всего через год после экспедиции. Карьер оказался почти точно в центре места, где физики ставили опыты, - и к нему пришлось провести почти пятьсот миль железной дороги. - Там нашли медь, - сказала Смит. - Мощные залежи, и это правда. Аннерби улыбнулся ей в ответ: - Конечно! Чуть бы поменьше - и ты бы заинтересовалась немедленно. И все же... добыча меди служит для прикрытия. А моя подруга-физик свое дело знает. Чем больше" я об этом думал, тем сильнее склонялся к мысли, что неплохо бы посмотреть, что там. - Он показал на каменную пыль. - Вот это --продукт третьего каскада очистки. Шахтерам Братства пришлось перелопатить сотни тонн экваторианского сланца, чтобы добыть вот этот пакетик. Мое предположение - из этого отфильтровывается еще одна сотая для получения конечного продукта. Смит кивнула: - И ручаюсь, он хранится в подвалах более защищенных,, чем священные драгоценности Тифштадта. - Наверняка. Группа и близко не смогла подойти к конечному продукту. - Хранкнер кончиком руки постучал по каменной пыли. - Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы могли доказать, что мы что-то нашли. - Конечно! Еще как. Аннерби удивленно глянул на Шерканера: - Ты же с этим работал не больше четырех часов! - Ты меня знаешь, Хранк. Пусть я на каникулах, но у меня есть свои хобби. - И наверняка лаборатория, чтобы ими заниматься. - При определенном освещении твоя каменная пыль весит на полпроцента меньше, чем в других условиях. Поздравляю, сержант, ты открыл антигравитацию. - Я... - Трига Дипдаг была уверена, но Аннерби поверил только сейчас. - Ну ладно, мистер Немедленный Анализ, как же она действует? - Понятия не имею! - Шерк просто вибрировал от восторга. - Ты нашел что-то по-настоящему новое. Чего там, даже... - Казалось, он подыскивал слова, потом нашел: - Но это штука тонкая. Я очистил образец пыли еще тоньше - и ничего не всплыло. Понимаешь, "антигравитационную фракцию" здесь не выделить. Я думаю, здесь что-то вроде группового эффекта. В моей здешней лаборатории больше не сделать. Я завтра с этим образцом полечу в Принстон. Помимо этого волшебства с весом, я обнаружил здесь только еще одну странность. В этих горных сланцах всегда есть небольшое содержание алмазных фораменов - но в этом веществе концентрация мельчайших фораменов - миллионная доля дюйма с гек-сагональной решеткой - раз в тысячу больше. Я хочу поискать следы классических полей в этой пыли. Может быть, эти частицы фораменов являются носителями чего-то. Может быть... Шерканер Андерхилл пустился в дюжину спекуляций и обсуждение планов на дюжину дюжин экспериментов, которые в этих спекуляциях установят истину. И когда он говорил, с него будто свалился груз годов. Тремор остался, но все его руки бросили поводок поводыря, и голос его был полон восторга. Того самого энтузиазма, который подвиг его студентов и Викторию Смит и Аннерби на строительство нового мира. Пока он говорил, Виктория Смит встала с насеста и подошла К нему. Протянув правые руки, она сильно и порывисто обняла его за плечи. Аннерби заметил, что сам улыбается Шерканеру, захваченный его словами. - Ты помнишь, как ты нажил себе кучу хлопот на радио в "Детском часе?" Когда сказал, что все небо будет нашей глубиной? Господи, Шерк, с этой штукой зачем нужны будут ракеты? Мы запустим в космос настоящие корабли. Мы узнаем наконец, что породило тот свет, который мы видели во Тьме! Может быть, мы даже найдем в космосе другие миры! - Да, но... - начал Шерканер вдруг ослабевшим голосом, будто отраженный к нему обратно энтузиазм заставил ег