стала перегрузка. Пятьдесят миллигравов. Сто. Незакрепленная рухлядь все быстрее и быстрее плыла к корме, вращаясь и отскакивая от препятствии. Триста миллигра-вов. Большой мягкий кулак вдавил Дзау в кресло. Один из охранников оказался на открытом месте без возможности зацепиться за упор. Сейчас он проплывал мимо, падал мимо, упал, ударившись в заднюю стену. Пятьсот миллигравов, половина g, и ускорение растет. Дзау извернулся в кресле и оглянулся на Брюгеля и остальных. Они застряли в корме, пойманные ускорением, которое все длилось и длилось. Потом звук главного двигателя стих, и Дзау всплыл бы, если бы не ремни. Брюгель орал своим охранникам, собирая их вместе. В какой-то момент он потерял скорлупки. - Мистер Цинь, наше состояние! Дзау уставился на дисплеи. Панель состояния все еще была набором случайного мусора. Он посмотрел вперед - вдоль орбиты "Руки". Они миновали точку восхода. Внизу до горизонта тянулся тускло освещенный замерзший океан. Сам горизонт выглядел чуть по-иному. Не классический маневр схода с орбиты, но достаточно эффективно. Дзау облизал губы: - Сэр, мы хлопнемся в океан через сто-двести секунд. На миг в лице Брюгеля можно было прочесть ужас. - Так поднимите нас снова наверх, мистер! - Есть, сэр! - А что еще тут можно сказать? Брюгель и его гориллы плыли через мостик к заднему люку. Фуонг вдруг сказал: - Сэр, голосовая передача с L1! - Включай. Это был голос женщины, Триксии Бонсол. - Привет людям на борту "Невидимой Руки"! Говорит лейтенант Виктория Лайтхилл, служба разведки Аккорда. Я взяла на себя управление вашим кораблем. Вскоре вы окажетесь на земле. До появления наших войск может пройти некоторое время. Не оказывайте сопротивления этим войскам. Повторяю: не оказывайте сопротивления. На мостике у всех отвисла челюсть... но Бонсол больше ничего не сказала. Брюгель опомнился первым, хотя голос его дрожал: - Фуонг! Отключить связь с L1. И все уровни протоколов. - Сэр, я не могу. Эта связь, когда включена... - Еще как можешь! Физически! Возьми дубину, но отключись от сети! - Сэр, даже без местных зипхедов... я думаю, у L1 есть запасные каналы. - Этим я займусь. Спускаемся. Охранник у люка поглядел на Брюгеля: - Не открывается, сэр! Брюгель прыгнул к стене рядом с люком и стал колотить по механизму аварийного открытия. С тем же успехом он мог бы колотить в скалу. Предводитель обернулся, он был смертельно бледен, глаза дикие. В руке его был проволочный пистолет, глаза выискивали цель. Они остановились на Дзау, пистолет дернулся. - Сэр, кажется, я соединился с одним из своих пилотов. Абсолютная ложь, но без скорлупок Брюгель этого знать не может. - А? - Дуло чуть сдвинулось в сторону. - Хорошо. Продолжай, Цинь. Твоя шея тоже на кону. Дзау кивнул и стал лихорадочно стучать на сдохшей консоли. За спиной у него шел поиск ручного открытия люка - поиск лихорадочный, матерный и неграмотный... закончившийся треском выстрелов. По мостику закувыркались проволоки. - Черт побери, так не выйдет, - сказал Брюгель. Потом послышался звук открываемого ящика, но Дзау не поднимал головы, изо всех сил изображая погруженность в работу. - Вот это попробуй. Пауза, потом цепочка оглушительных хлопков. Господи! Брюгель держал какую-то взрывчатку на мостике корабля? Сквозь звон в ушах донеслись торжествующие крики, потом команда Брюгеля: - Вперед! Пошел! Дзау чуть повернул голову и глянул вбок на мостик. Люк все еще был закрыт, но в нем была пробита рваная дыра. Из нее всплывали перекрученные куски металла и неопределимый мусор. Теперь Дзау Цинь остался на мостике "Руки" один. Сделав глубокий вдох, он попытался понять, что показывают дисплеи. В одном Ритцер Брюгель был прав - шея Дзау тоже стояла на кону. График главной мощности все еще был высоко. Дзау глянул на закругляющийся горизонт. Вопросов больше нет. "Рука" опустилась вниз до восьмидесятикилометровой высоты, как следовало из показания на панели состояния. Дзау услышал рокот вспомогательных двигателей. Я пробился? Если он смог ориентировать корабль и как-то включить главный двигатель... Но нет, они поворачивали не туда! Большой корабль разворачивался кормой вперед. Слева и справа от кормового обзора были видны части внешнего корпуса - угловатые паутинные конструкции, предназначенные для потоков межзвездной плазмы, но никак не для атмосферы планет. Сейчас они светились по краям. С них слетали размытые желтые и красные сполохи, как каскады светящейся водяной пыли. Самые острые края светились белым и испарялись. Но вспомогательные все еще работали системами коротких вспышек. Включить-выключить. Включить-выключить. Тот, кто управлял пилотами Дзау, пытался удержать эту извращенную ориентацию корабля. Без такого прецизионного управления поток воздуха, завихряющийся на неправильностях формы корабля, заставил бы их кувыркаться, и миллион тонн железа разлетелся бы под действием сил, на которые никогда не был рассчитан. Сияние на корме расходилось листами света, тускнея только там, где трение о воздух было недостаточно сильным для испарения корпуса. Дзау вплыл в свое кресло - ускорение нарастало мягко и неумолимо. Четыреста миллигравов, восемьсот. Но оно было вызвано не двигателем корабля. Это атмосфера планеты разбиралась с ними по-свойски. И тут донесся другой звук. Не рокот вспомогательных. Это был глубокий, нарастающий тон. От жерла двигателя и до внешнего корпуса "Рука" стала трубой огромного органа. Звук переходил от тона к тону - это корабль падал глубже, замедлялся. И когда исчезло свечение ионизации, предсмертная песня "Руки" поднялась крещендо - и затихла. Дзау глядел в кормовой обзор на сцену, которая должна была быть невозможной. Угловатые конструкции корпуса сгладились и расплавились при прохождении сквозь жар. Но "Рука" весила миллион тонн и пилоты держали ее в потоке точно ориентированной, и почти вся ее огромная масса сохранилась. Теперь Дзау прижимало к креслу с ускорением почти в стандартное g, но почти под прямым углом к прежнему направлению ускорения. Гравитация планеты. Сейчас "Рука" стала вроде самолета, вроде летящей по небу катастрофы. Высота была сорок тысяч метров и снижалась постоянно на сотню метров в секунду. Дзау глянул на бледный горизонт, на гряду торосов льда, простершиеся за окном обзора. Среди них были глыбы до пятисот метров высотой - лед, выдавленный постепенным замерзанием океанских глубин. Дзау постучал по консоли, добился мимолетного внимания одного из пилотов, клочка информации. Они минуют эту гряду и три следующих. За ней, у горизонта, тени были не такими резкими... иллюзия расстояния, или неровный лед засыпан глубоким снегом. Из коридоров донесся резкий треск тяжелого орудия Брюгеля. Крики, тишина, и снова треск, только дальше. Наверное, все люки запечатаны. И Ритцер Брюгель прорывается через каждый. В некотором смысле предводитель был прав: он контролирует физический уровень. Он может добраться до оптики корпуса и отрубить связь с L1. Он может "отключить" еще оставшихся локальных зипхедов... Тридцать тысяч метров. Тусклое солнце отражается ото льда, но никаких признаков искусственного освещения или городов. Они опускались в середину самого большого океана планеты. И скорость "Руки" была пока больше трех звуковых. Скорость снижения - все те же сто метров в секунду. Интуиция и кое-какие проблески на панели состояний сообщили ему, что они будут размазаны по ландшафту со скоростью больше звуковой. Если, конечно - главная мощность все еще росла, - не будет включен еще раз главный двигатель, и точно в нужный момент... а для этого нужно чудо. "Рука" настолько велика, что ее брюхо и жерло можно использовать как амортизатор, чтобы их размазало на километры пути торможения, а мостик и жилые отсеки остались целы. Среди хвастливых историй Фама Тринли были и такие. Ясно было только одно: имей Дзау сейчас полный контроль, при всем искусстве своих пилотов он бы такую посадку выполнить не мог ни за что. Корабль миновал последнюю гряду торосов. Коротко полыхнули вспомогательные, скорректировав курс на градус, будто знали, что там впереди. Время убивать сократилось для Ритцера Брюгеля до нескольких секунд. Рите ничего не грозит. Дзау смотрел, как поднимается ему навстречу прыгающая неровная земля. И с ней поднималось странное чувство ужаса, триумфа и свободы. Ты опоздал, Ритцер. Ты просто опоздал. ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ Никогда Белга Андервиль не видела радости или страха столь сильных, и никогда - вызванных одними и теми же событиями у одних и тех же лиц. Техники Колдхавена должны были бы кричать от восторга, когда перехватчики дальнего действия волна за волной сбивали баллистические ракеты Братства, а сотни других ракет противника самоликвидировались или сходили с курса. Уровень эффективности уже был около девяноста девяти процентов. Что оставляло еще тридцать ядерных боеголовок, направленных на территорию Аккорда. Есть, конечно, разница между полным уничтожением и ограниченной катастрофой... но техники жевали пищевые руки, поглощенные борьбой за остановку этих последних угроз. Колдхавен ходил среди своих техников, и коббер из группы Лайтхилл, внефазный капрал, шел рядом с ним как тень. Генерал ловил каждое слово Рапсы Лайтхилл, проверяя, чтобы его техники воспользовались всем потоком новой информации, выплескивавшимся на их дисплеи. Белга держалась позади. Сейчас она ничего не могла сделать, только не путаться под ногами. Виктория Лайтхилл углубилась в какой-то непонятный разговор с пришельцами, где каждые несколько фраз отделялись долгими паузами, которые она использовала для разговора с братом и сотрудниками Колдхавена. Сейчас она ждала и застенчиво улыбнулась Белге. Белга махнула рукой в ответ. Девка не совсем такая, как ее мать - кроме тех случаев, наверное, когда это важно. Тут телефон Лайтхилл снова ожил - кто-то свой относительно близко? - Да, хорошо. У нас там есть ребята. Может, часов пять... Пап, мы снова на следу. Создание Номер Пять играет честно. Ты был прав насчет него. Папа?.. Брент, мы снова его потеряли! Этого не должно было случиться! Папа? Вертолет Рахнера прекратил вилять зигзагами, но не раньше, чем Тракт полностью перестал понимать, где он находится. Сейчас он летел низко и быстро над плоскогорьем, будто не боясь враждебного внимания сверху. Пассажир на собственном пилотском насесте, Тракт смотрел небесное представление почти с гипнотическим интересом, только краем сознания воспринимая горячечный бор-мот Шерканера Андерхилла и странную игру света из его игрового шлема. Полосы следов антиракет давно растаяли, но по всему горизонту были видны свидетельства их работы. По крайней мере мы дали сдачи. Тембр шума мотора изменился, выводя Тракта из его созерцания. Вертолет снижался, прорезая темноту. Затенив глаза от света с неба, Тракт видел, что они приземляются на случайной полоске голого камня, а вокруг холмы и снег. Машина резко села, и турбины отключились. Вращение винтов замедлилось, вскоре стали даже видны лопасти. В кабине стало почти тихо. Поводырь копошился, настойчиво тыкаясь в двери рядом с Андерхиллом. - Не выпускайте его, сэр. Если он тут потеряется, его трудно будет найти. Андерхилл неуверенно кивнул головой. Он отложил игровой шлем, его огни мелькнули и погасли. Андерхилл погладил поводыря и застегнул проемы куртки. - Все в порядке, полковник. Все кончено. Видите ли, мы победили. Слова коббера звучали все тем же бредом, но до Тракта начало доходить: в бреду или как еще, но Андерхилл спас мир. - Так что произошло, сэр? - И он предположил: - Инопланетные монстры взяли под контроль наши сети... а вы взяли под контроль монстров? Все то же знакомое хихиканье. - Что-то в этом роде. Проблема была в том, что не все они монстры. Есть среди них народ хороший и умный... и мы чуть не помешали друг другу с нашими отдельными планами. И очень дорого обошлось это исправить. - Он секунду помолчал, голова его качалась. - Все будет хорошо, только... сейчас я почти не вижу. - Старый коббер схватил удар убийственных лучей по всей голове. Волдыри расползались по глазам Андерхилла все шире неодолимым молочным туманом. - Может, вы сможете улучить момент и сказать мне, что видите вы. Андерхилл ткнул рукой в небо. Рахнер придвинул менее пораженную сторону головы к выходящему на юг окну. Ему заслонял обзор горный отрог, но все же оставались градусов сто горизонта. - Сотни ядерных взрывов, сэр, горящие огни в небе. Я думаю, это наши перехватчики, очень далеко. - Ха! Бедняги Нижнимор и Хранк... когда мы ходили во Тьме, мы что-то похожее видели. Хотя тогда было куда холоднее. Поводырь исхитрился отпереть дверь, она щелкнула, и медлен--ный язык холоднейшего воздуха лизнул кабину. - Сэр... - начало было Тракт. - Ничего, все в порядке, вы же здесь долго не будете. Что вы еще видите? - Расходящийся свет от попаданий. Думаю, это ионизация вдоль магнитных силовых линий. И... - Голос Тракта застрял в горле. Это он узнал. - Я вижу следы от входа в атмосферу, сэр. Десятки следов. Они проходят над нами и ведут от нас на восток. Тракт видел такое на учениях в ПВО. Когда боеголовка входит в атмосферу, она оставляет следы дюжины цветов. Даже на учениях это было страшно - бьющие руки огромного гаранта, прыгнувшего с неба. Дюжина следов, и появляются еще. Тысячи ракет сбиты, но оставшихся хватит на уничтожение целых городов. - Не беспокойтесь, - тихо произнес голос Андерхилла у слепой стороны Тракта. - Мои инопланетные друзья позаботились. Сейчас эти боеголовки - мертвые скелеты, несколько тонн радиоактивного мусора. Если упадет на голову, конечно, смешного будет мало, но Других угроз они собой не представляют. Рахнер повернулся, озабоченно провожая следы здоровой частью глаз. Мои инопланетные друзья позаботились. - А на что похожи эти чудовища, Шерканер? Можно им доверять? - Хе! Доверять? Ничего себе вопрос для офицера разведки. Мой генерал никогда им не доверяла, ни одному из них. Я изучаю этих человеков почти двадцать лет, Рахнер. Они странствуют в космосе уже сотни поколений. Они столько видели и столько сделали... Бедняги думают, будто знают, что такое невозможно. Они свободно летают меж звезд, а их воображение заперто в клетке, которой они даже не видят. Сияющие полосы протянулись уже через все небо. Почти все уже погасли до дальне-красного или полной невидимости. Две сошлись в какой-то точке горизонта - наверное, пусковая установка в Верхней Экватории. Позади Шерканер сказал что-то вроде: "Милая моя Виктория", и стало очень тихо. Тракт напрягал зрение, глядя на север. Если боеголовки до сих пор живы, взрывы будут видны даже из-за горизонта. Десять секунд. Тридцать. Тишина и холод. А на севере - только свет звезд. - Вы правы, сэр. Остался только падающий мусор. Я... Рахнер повернулся, вдруг заметив, как холодно стало в кабине. Андерхилла не было. Тракт дернулся через всю кабину к полуоткрытой двери. - Сэр! Шерканер! Он глядел на наружный трап, вертел головой туда-сюда, пытаясь высмотреть Андерхилла. Воздух был неподвижен, но так холоден, что просто резал. Без подогревателя дыхания он бы сжег легкие за несколько минут. Вон там! В дюжине ярдов от вертолета в тени от звезд и небесного свечения - два дальне-красных пятна. Андерхилл медленно хромал вслед за Моби. Поводырь бережно тянул его за собой, на каждом шаге прощупывая снег длинными руками. Инстинктивное поведение животного в безнадежном холоде, попытка до последнего момента найти эффективную глубину. Здесь, в неизвестном месте, у этого создания нет ни одного шанса. Не пройдет и часа, как он и его хозяин будут мертвы, и ткани их обезвожены. Тракт слез вниз, крича и призывая Андерхилла. Над его головой завертелись лопасти вертолета. Тракт сжался под потоком холода. Турбины разогрелись, лопасти развили подъемную силу, и Тракт полез обратно в кабину. Стукнул по автопилоту, отсоединяя все, что мог. И ничего не помогло. Турбины набрали взлетную тягу, и вертолет поднялся. Последний раз Тракт бросил взгляд в тень, где скрылся Шерканер Андерхилл. Потом машина пошла на восток, и Тракт больше ничего позади не видел. ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ Обычно пробоины в малом объеме фатальны, и быстро фатальны. Томаса Hay нечаянно спас один из его охранников. Как раз когда проплавился корпус, Танг высвободился из кресла и нырнул к люку. Пробоина вцепилась в каждого, но Танг был не закреплен и ближе всех к дыре. Его рвануло туда головой вперед и засосало до пояса. Чиви как-то удержалась возле заклинившего люка катера. Теперь люк L1-A был тоже открыт. Чиви обернулась, схватила отца и бросила его в люк. Это было одно плавное движение, почти как в танце. Hay только еще начал реагировать, как она обернулась второй раз, зацепилась ногой за стенную петлю и успела поймать Hay кончиками пальцев за рукав. Очень осторожно подтянула его к себе, перехватила уже с силой и протолкнула в оба люка, в безопасность. Безопасность. А пять секунд тому назад я был, считай, уже покойником. Все еще громко шипел уходящий воздух, поврежденный переходник мог в любую секунду лопнуть. Чиви бросилась из люка обратно. - Я притащу Марли и Кирета! - Да! Hay подошел к люку и выругал себя за то, что потерял в суматохе проволочный пистолет. Он заглянул в катер. Марли скорее всего тоже мертв и уж точно отключился, хотя Чиви пытается вытащить и его, и Кирета. Через секунду она их забросит в люк так же умело и эффективно, как спасла его и Али Лина. Чиви слишком опасна, и сейчас как раз удачная возможность убрать ее со сцены. Hay толкнул люк L1-A. Он плавно повернулся, прижатый потоками воздуха, и захлопнулся с грохотом, от которого зазвенели барабанные перепонки. Пальцы Hay заплясали на управлении доступом, вводя коды аварийной расстыковки. С той стороны стены донесся гулкий выхлоп выходящего газа, звон металла по металлу. Hay представил себе лишенный воздуха катер, отплывающий от шлюза. Пусть Фом Нювен потренируется в стрельбе по мертвецам. Давление в шлюзе быстро поднялось до нормального. Hay захлопнул внутренний люк и втащил Али Лина в коридор. Старик что-то бормотал в полусознании. Хоть кровь у него остановилась. Ты еще мне тут не помри, черт бы тебя взял. Али сейчас - бесполезный мусор, но в долгосрочной перспективе - клад. Итак, все это дело обойдется очень дорого. Hay бережно пронес Али по длинному коридору. Стены коридора были выложены зеленым пластиком. Это было охраняемое хранилище на борту "Общего Блага". Там его неправильная форма имела смысл, сейчас ценность его заключалась в монолитной конструкции и бронировании - семь метров композита с температурой плавленая вольфрама. Всей огневой мощи Фама Нювена не хватит, чтобы сюда проникнуть. Еще несколько дней назад главным назначением хранилища была защита тяжелого оружия в системе Мигающей. Сейчас оно было почти пустым - все выгребли для поддержки задания "Невидимой Руки". И не важно. Hay очень внимательно проследил, чтобы оставшихся ядерных бомб хватило. Если будет надо, он сыграет в старую-старую игру организации полного уничтожения. Так что можно использовать? Он только очень приблизительно себе представлял, что контролирует Фам Нювен. На миг Hay дрогнул. Всю свою жизнь он изучал таких людей и сейчас проигрывал одному такому. Но тем ценнее будет победа. Надо было сделать дюжину разных вещей, и все в одну секунду. Hay выпустил Али, предоставив ему свободно падать в микрогравитации скал. В упоре стены у двери торчали коммуникатор и локальные скорлупки. Hay вынул их и произнес короткую команду. Автоматика здесь примитивная, но сойдет. Сейчас появилась возможность выглянуть из арсенала. База коробейников была над горизонтом, и не было видно ни одного катера, и фигур в скафандрах, направляющихся из-за поверхности скал, тоже не было. Он пронырнул открытое пространство, снял с креплений небольшую торпеду. Флажок в углу поля зрения показал, что его звонок в Хаммерфест принят. Кольцевой узор исчез, и в ухе раздался голос Фама: - Hay? - Угадали с первого раза, сэр. Hay выволок бомбу через трубу запуска, которую Кэл Омо поставил только тридцать пять дней назад. Тогда это казалось предосторожностью маньяка. Сейчас это был его единственный шанс. - Пора вам сдаваться, предводитель. Мои силы контролируют все пространство L1. Мы... В голосе Фама звучала спокойная уверенность, ничего похожего на прежнюю надутость Фама Тринли. Можно было себе представить, как этот голос покоряет и ведет обычных людей. Но Томас Hay сам был профессионалом, и ему не стоило труда перебить: - Напротив, сэр. Единственную заслуживающую внимания силу контролирую здесь я. - Он показал на панель рядом с пусковой трубой. С громким хлопком сжатый воздух продул передний конец и очистил его от снега. - Я запрограммировал и зарядил тактическую ядерную бомбу. Цель - обитаемая база Кенг Хо. Оружие импровизированное, но я уверен, достаточное. - Вы этого не сделаете, предводитель. Там триста ваших людей. Hay тихо засмеялся: - О, я-то сделаю. Я много потеряю, но у меня еще много народу в анабиозе. Я... а вы действительно Фам Нювен? - Вопрос сорвался с губ почти ненамеренно. Наступала пауза, а когда Нювен заговорил, голос его звучал отстраненно: - Да. И ты все контролируешь сам, так? Да, так картина складывалась. Обычный заговор был бы обнаружен много лет назад. Нет, здесь с самого начала были только Фам Нювен и Эзр Винж. Как человек, тянущий свой фургон в одиночку через целый континент, Нювен был упорен и почти победил. - Для меня честь - встретиться с вами; сэр. Я изучал вас многие годы. - Произнося эти слова, Hay вызвал дисплей диагностики торпеды. Он поглядел на пусковые рельсы - труба была готова. - Единственная, быть может, ваша ошибка - вы не до конца поняли дух предводителей. Видите ли, мы, предводители, выросли из катастрофы. Это наша внутренняя сила, наше преимущество. Если я разрушу базу, это будет неимоверный ущерб всей работе L1. Но моя личная ситуация улучшится. У меня все еще останутся скалы. У меня останется еще много зипхедов. Останется "Невидимая Рука". Он отвернулся от трубы и посмотрел на отсеки аппаратуры, на оставшиеся торпеды. Может быть, придется разнести 1i Мансарду Хаммерфеста. Такого не было у него в планах даже самых катастрофических. Может быть, есть способ это сделать так, чтобы уцелели некоторые зипхеды. Часть его сознания все время ждала, что ответит Фам Нювен. Скиснет и отступит, как человек ординарный, или есть в нем сердце истинного предводителя? Этот вопрос был сутью моральной слабости Фама Нювена. Вдруг послышался треск и звон, отдавшиеся эхом под сводами арсенала. Али Лин уже выпал из поля зрения к нижнему концу. Но звук повторился опять и опять - соударение миллиона металлических тарелок. Внутренний вход? Это в нижнем конце арсенала. Hay бесшумно сместился к началу спуска. На фоне шума трудно было расслышать голос Фама Нювена: - Вы ошибаетесь, предводитель. У вас нет... Hay взмахом руки отключил звук и медленно подался вперед, вручную просматривая фиксированные камеры арсенала. Ничего. Примитивность этой автоматики - и спасение, и гибель. Ладно. Оружие. Есть тут что-нибудь поменьше водородной бомбы? База данных на такие обыденные подробности настроена не была. Он пустил страницы каталога прокручиваться по скорлупкам и придвинулся к стене, чтобы его не было видно снизу. Звон и грохот продолжались. А, так это же сервоклапаны на дне озера, их шум передается по туннелю! Лля секретного проникновения - слишком много фанфар. Горе-лазутчик показался из туннеля. - А, мистер Винж! Я думал, вы совсем утонули. На самом деле Винж был в полубессознательном состоянии, лицо бледнее гипсовой маски. Ран от проволочного пистолета не видно. А, так это он мою куртку украл. Ткань полного давления была аккуратно и гладко расправлена, но правая рука повисла чуть вывернутой. Винж бережно прижимал к левому плечу Али. Он посмотрел на Hay, и, кажется, от ненависти стал чуть лучше понимать обстановку. Но других лазутчиков в нижнем конце арсенала не было. И поиск Hay в каталоге закончился: три проволочных пистолета в ящике прямо за спиной! Hay с облегчением вздохнул и улыбнулся коробейнику. - Вы хорошо сработали, мистер Винж. - Несколько секунд разницы, и Винж попал бы сюда первым, поставив настоящую засаду. Теперь же... обезоруженный, обезрученный и слабее котенка. А Томас стоит между ним и оружием. - У меня, к сожалению, нет времени на разговоры. Отодвиньтесь от Али, пожалуйста. Он говорил мягко и вежливо, но не отрывал глаз от-этой пары. Левая рука его потянулась открыть ящик с пистолетами. Может быть, спокойный стиль на Винжа подействует, и он подставится под верный выстрел. - Томас! У входа в арсенал стояла Чиви. Hay только вытаращил глаза, не в силах ничего сказать, придумать или сделать. У нее текла кровь из носа, кружевное платье было разорвано и заляпано. Но она была жива. Наверное, расстыковка не сработала из-за люка катера. У катера люк заклинило, и не смог запереться люк шлюза - и как-то она прорвалась внутрь - НАс заперло, Томас. Замок оказался дефектным. - Да, именно так! - Боль в голосе Томаса Hay была неподдельной. - Он захлопнулся, и я услышал продувку. Я... я был уверен, что ты погибла. Чиви спустилась с потолка, направив тело Рея Кирета к ближайшему упору. Охранник, может, и жив, но явно сейчас бесполезен. - Томас, мне так жаль! Я не смогла спасти Марли. - Она проплыла через зал, чтобы его обнять, но что-то было в этом жесте настороженное. - С кем ты разговариваешь? - Тут она увидела Винжа: - Эзр? Наконец-то хоть чуть повезло: Винж был как раз такой, как надо. Куртка полного давления заляпана кровью Али, как фартук мясника. Из-за его спины врывались звуки разгромленного парка. И голос у коробейника хриплый и прерывистый. - Мы взяли власть в лагере L1, Чиви. Кроме нескольких головорезов Hay, мы никого не тронули... - (И это он говорит, когда ее отец лежит окровавленный в его руках!) - Hay использует тебя, как делал всегда. Только на этот раз он собирается убить нас всех. Посмотри вокруг! Он ядерную ракету хочет пустить на нашу базу! - Я... Чиви осмотрелась, и Hay не понравилось то, что он увидел в ее глазах. - Чиви! - сказал он. - Посмотри на меня! Против нас та же группа, что стояла за спиной Джимми Дьема. - Это ты убил Джимми! - выкрикнул Винж. Чиви вытерла кровоточащий нос тонкой тканью рукава. Какой-то миг она казалась очень юной и очень растерянной, такой же, как когда он первый раз ее взял. Она зацепилась ногой за стенной упор и повернулась к Hay, соображая. Как-то надо было выиграть время, всего несколько секунд. - Чиви, подумай, кто это говорит! Hay сделал жест в сторону Винжа и Али Лина. Это был страшный риск, манипуляция отчаяния. Но это помогло! Она действительно чуть отвернулась, отвела от него глаза. Он сунул руку в ящик, нащупывая рукоятку проволочного пистолета. - Чиви, подумай, кто это говорит! - Hay сделал жест в сторону Винжа и Али Лина. Бедняжка Чиви действительно отвернулась. Эзр увидел, как за ее спиной улыбочка мелькнула по лицу Томаса Hay. - Ты знаешь Эзра. Он пытался убить твоего отца там, на Северной Лапе, он думал, что через Али доберется до меня. Будь у него нож, он бы уже резал твоего отца. Ты же знаешь, какой садист Эзр Винж. Ты помнишь, как он избил тебя, помнишь, как потом я тебя держал на руках. Слова были предназначены Чиви, но били они Эзра, как тараны - страшная правда, перемешанная со смертельной ложью. Чиви стояла недвижно, но в следующий миг кулаки ее сжались, плечи согнулись под страшным напряжением. У Эзра мелькнула мысль: "Сейчас Hay победит, и это из-за меня". Он усилием воли отодвинул серую завесу, обволакивающую сознание со всех сторон, ради еще последней попытки: - Чиви, не ради меня. Ради всех остальных, ради твоей матери! Чиви, Hay лгал тебе многие годы. Каждый раз, когда ты узнавала правду, он промывал тебе мозги. Снова и снова, и ты никогда не могла вспомнить. Узнавание и глубокий ужас залили лицо Чиви. - На этот раз я не забуду. Она повернулась как раз тогда, когда Hay вытаскивал что-то из ящика позади. Ее локоть въехал ему в грудь. Раздался хруст, как от обломанной ветки, Hay стукнулся спиной о ящик и отлетел прочь, в открытое пространство арсенала. Проволочный пистолет плыл за ним. Hay потянулся к оружию, но ему не хватило какого-то сантиметра, а опереться он мог только о воздух. Чиви отошла от стены, выпрямилась и схватила пистолет. И направила дуло в голову предводителя. Hay медленно кувыркался, выворачивая голову, чтобы не выпускать Чиви из виду. Он открыл рот, где всегда была такая убедительная ложь на каждый случай. - Чиви, что ты... - начал он, но потом, наверное, увидел выражение ее лица. Надменность Hay, гладкая холодная надменность, которую Эзр наблюдал половину всей жизни, вдруг исчезла. И голос его стал шепотом: - Нет, нет... Голова и плечи Чиви тряслись, но слова были тверды как камни. - Я вспомнила. Она отвела прицел от лица Hay, ниже пояса... и дала длинную очередь. Голос Hay сорвался на визг, прервавшийся, когда проволочный огонь обвил его тело и ударил в голову. ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ Сначала все было очень темно, потом появился свет, и она поплыла к нему вверх. Как меня зовут? И на волне ужаса быстро нахлынул ответ: Анне Рейнольт. Память. Отступление в горы. Последние дни игры в прятки, когда балакрейские оккупанты находили все пещеры. Предатель, слишком поздно разоблаченный. Последние из ее людей гибнут при нападении с воздуха. Битва на склоне горы с наступающей балакрейской бронетехникой. Вонь горелой плоти в холодном утреннем воздухе, потом враги перестали стрелять. Ее взяли живой. - Анне? - голос мягкий, заботливый. Голос палача, создающего настроение для еще более страшной пытки. - Анне? Она открыла глаза. Балакрейское пыточное снаряжение заполняло все пространство, до границ периферийного зрения. Весь тот ужас, которого она ждала, только почему-то в невесомости. Они уже пятнадцать лет владеют нашими городами, зачем же тащить меня в космос? Перед глазами появился допрашивающий. Черные волосы, типично балакрейская окраска кожи, старо-молодое лицо. Наверное, старший предводитель. Но на нем странная куртка с орнаментом, которого Анне никогда у предводителей не видела. И на лице у него выражение фальшивой заботы. Переигрывает, дурак. Он положил ей на колени букет мягких белых цветов, будто поднося дар. Цветы пахли теплом прошедшего лета. Должен быть способ умереть. Должен быть способ умереть. Руки ее были привязаны к креслу, конечно. Но если он подойдет чуть ближе, у нее есть зубы. Может быть, если он достаточно глуп... Он протянул руку, нежно коснувшись ее плеча. Анне резко вывернулась и зубами выхватила из руки предводителя кусок мяса. Он отдернул руку, оставив в воздухе полоску плавающих красных капель. Но он не был таким дураком, чтобы убить ее на месте. Вместо этого он сердито посмотрел куда-то над стойками оборудования на кого-то, кого не было видно. - Траг! Какого дьявола ты с ней сделал? Послышался плаксивый голос, чем-то знакомый: - Фам, я же тебя предупреждал, процедура трудная. Без ее указаний нельзя наверняка добиться... - Говоривший показался в поле зрения. Это был маленький нервный человечек в форме балак-рейского техника. Глаза его расширились, когда он увидел в воздухе кровь. Взгляд, который он бросил на Анне, был приятно - и необъяснимо - полон страха. - Я только вот это могу сделать. Надо было подождать, пока вернется Бил... слушай, это может быть временная потеря памяти. Старший вспыхнул гневом, но он тоже, кажется, испугался. - Я просил де-Фокусировку, а не эту чертову промывку мозгов! Коротышка, Траг... Траг Силипан - отступил. - Ты не волнуйся, я уверен, она оправится. Мы не трогали структуру памяти, клянусь тебе. - Он бросил на нее еще один испуганный взгляд. - Может... не знаю, может быть, де-Фокусировка прошла нормально, а это что-то вроде ауторепрес-сии. - Он подошел ближе, но все же далеко от ее рук и зубов и улыбнулся ей очень нервной улыбкой. - Шеф, вы меня помните? Траг Силипан? Мы вместе работали на Вахтах годами, а до того на Балакрее, у Алана Hay. Помните? Анне глядела на круглую физиономию, блуждающую улыбку. Алан Hay. Томас Hay. О... Господи! Она проснулась в тот же кошмар, который никогда не кончался. Пыточные ямы, потом Фокус, и целая жизнь на стороне врага. Лицо Силипана расплылось, но голос его вдруг стал радостным: - Видишь, Фам? Она плачет. Она помнит! Да. Она помнит все. Но голос Фама стал еще злее. - Уходи, Траг. Давай быстрее. - Это легко проверить! Можно... - Пошел вон! После этого она Силипана больше не слышала. Мир съежился в точку боли, всхлипывающего горя, лишившего ее дыхания и чувств. Она почувствовала обнимающую за плечи руку, и на этот раз она знала, что это не рука палача. Как меня зовут? Это был вопрос простой. Главный вопрос - Кем я стала? - ускользал от нее еще несколько секунд, но теперь нахлынули воспоминания о чудовищном зле, которым она стала в тот самый день в горах над Арнхемом. Она вывернулась из-под руки Фама, только чтобы упереться в привязывавшие ее ремни. - Ох прости, - услышала она, и оковы упали. И это не имело значения. Она свернулась в клубок, еле осознавая присутствие этого Фама. Он что-то ей говорил, что-то очень простое, повторял снова и снова по-разному. - Анне, теперь все в порядке. Томас Hay убит. Он мертв уже четыре дня. Ты свободна. Мы все свободны... Потом он замолчал, только держал руку на ее плечах, обозначая свое присутствие. Сотрясающие ее рыдания стихли. Ужаса уже не было. Самое худшее уже случилось давным-давно, и то, что осталось от нее, было пустым и мертвым. Шло время. Она почувствовала, как тело потихоньку расслабляется, разгибается. Она заставила себя открыть туго зажмуренные глаза, заставила себя повернуться и посмотреть в глаза Фаму. Лицо болело от плача, и она только жалела, что не может нанести себе раны в миллион раз болезненнее. - Ты... будь ты проклят, что вернул меня! Теперь дайте мне умереть! Фам смотрел на нее молча, широкими внимательными глазами. Кичливая глупость (она всегда считала это маской) исчезла. Вместо нее виднелся разум и... почтение? Нет, этого не может быть. Он наклонился и снова положил белые цветы ей на колени. Эти проклятые штуки были теплыми, пушистыми. Красивыми. Кажется, он рассмотрел ее требование, но потом покачал головой. - Ты еще не можешь уйти, Анне. Здесь более двух тысяч Фокусированных. Ты можешь освободить их, Анне. - Он показал рукой на оборудование Фокусировки у нее за головой. - У меня такое чувство, что старина Траг, работая над тобой, играл в рулетку. Я могу их освободить. Эта мысль мелькнула первым светлым лучом после того утра в горах. Наверное, это выразилось у нее на лице, потому что на губах Фама появилась улыбка надежды. Анне почувствовала, как сужаются ее глаза. Она знала о Фокусе не меньше любого балакрейца. Она знала все фокусы с ре-Фокусировкой, с перенаправлением преданности. - Фам Тринли - Фам Кто-бы-ты-ни-был-на-самом-деле, - я слежу за тобой уже много лет. Почти с самого начала я считала, что ты работаешь против Томаса. Но я видела и то, что идея Фокуса тебе нравится. Ты жаждал этой власти? Улыбка с лица сошла. Он медленно кивнул. - Я видел... я видел, что она может дать мне то, ради чего я бился целую жизнь. А в конце я увидел, что цена слишком высока. Он пожал, плечами и отвернулся, будто устыдившись. Анне глядела в это лицо и думала. Было время, когда даже Томас Hay не мог ее обмануть. Когда Анне была Фокусирована, клинки ее разума были острее бритв, незамутненные отвлекающими моментами или принятием желаемого за действительное, - а то, что она знала истинные намерения Томаса, было для нее не более полезным, чем для секиры - знать, что ею пользуются для убийства. Сейчас она не знала точно. Этот человек, может, и лжет, но просит он у нее то, что она больше всего на свете рвется сделать. А потом, расплатившись как может, она будет иметь право умереть. На его пожатие плеч она ответила таким же: - Томас Hay лгал тебе о де-Фокусировке. - Он много о чем лгал. - Я могу сделать больше, чем Траг Силипан и Бил Фуонг, но неудачи все равно будут. Самый страшный ужас из всех - будут такие, которые проклянут ее за освобождение. Фам поверх цветов взял ее за руку: - Что ж, но ты сделаешь, что сможешь. Она поглядела на его руку. Кровь еще сочилась из укуса, который она оставила на ребре его ладони. Человек этот в чем-то лжет, но если он поможет ей освободить остальных... Подыгрывай. - Теперь ты здесь командуешь? Фам улыбнулся. - Мое слово что-то значит. Слово некоторых пауков значит больше. Все это сложно и до сих пор в хаосе. Четыреста килосекунд тому назад всем командовал Томас Hay. Но через сотню мегасе-кунд, две сотни мегасекунд ты увидишь возрождение - я в это верю. Мы починим свои корабли. Мы построим новые, черт побери! Такой возможности я не встречал ни разу в жизни. Подыгрывай. - А что ты хочешь от меня? Когда меня де-Фокусируют уже как твое орудие? - От тебя? От тебя я только хочу, чтобы ты была свободна, Анне. - Он отвернулся. - Я знаю, кем ты была раньше, Анне. Я смотрел историю о том, что сделала ты на Френке и как тебя в конце схватили. Ты мне напомнила одну женщину, которую я знал в детстве. Она тоже встала на безнадежную битву против неодолимой силы и тоже была сокрушена. - Лицо его было повернуто к ней вполоборота. - Были времена, когда я боялся тебя больше, чем Томаса Hay. Но с тех пор, как я узнал, что ты и есть Френкий-ский Орк, я молился, чтобы ты увидела этот день. Великолепный лжец. Плохо только, что ложь его слишком то-порна, слишком льстива. И Анне почувствовала неодолимый порыв переполнить эту чашу: - Значит, через несколько лет у нас снова будут звездолеты? - Да, и, наверное, оборудованные лучше тех, на которых мы сюда летели. Ты знаешь, какую мы здесь открыли новую физику. И похоже, есть и многое другое... - И распоряжаться этими кораблями будешь ты? - Несколькими. Он все еще поддакивал, катясь вместе со своим обманом к краю обрыва. - И ты просто хочешь помочь. Мне, Френкийскому Орку. Что ж, сэр, вы для этого более чем подходите. Одолжи мне эти корабли, лети со мной на Балакрею, Френк и Гаспр. Помоги мне освободить всех Фокусированных. Забавно, как улыбка Фама застыла, когда он налетел на ее слова. - Ты хочешь опрокинуть звездную империю, обладающую Фокусом, имея в руках горсточку кораблей? Это же... - Слова, характеризующие такой идиотизм, так и не были произнесены, и он только смотрел на нее расширенными глазами. Странно, но улыбка его вернулась! - ...Это же замечательно! Анне, дай мне время подготовиться, время найти союзников. Дай мне дюжи ну лет твоей жизни. Может быть, мы не победим. Но клянусь, мы хотя бы попытаемся! Что она ни просит, он просто соглашается. Это не может не быть ложью. Но если это правда, то это единственное обещание, которое может пробудить в ней желание жить. Она поглядела в глаза фама, пытаясь проникнуть в его ложь. Может быть, неизбежное разрушение при де-Фокусировке отняло остроту ее ума, потому что как бы глубоко она ни заглядывала, видела только восторж