; дыхание стало отрывистым, время от времени он крупно вздрагивал. Им обоим война нанесла ужасные раны, а ведь это было еще только начало. Мы, однако, не имеем, право поддаваться своей боли, продолжал размышлять Габорн. Наша обязанность как Властителей Рун состоит в том, чтобы надежно оградить своих вассалов от опасностей. В случае чего, принять на себя удар врага, чтобы не пострадали простые люди, лишенные нашей возможности защищаться. Чувствуя невыразимую боль, Габорн, тем не менее, не плакал и даже не позволял себе горевать по поводу собственной потери. Точно так же, мысленно поклялся он, как никогда не позволит себе дрогнуть перед лицом опасности. Однако его страшила мысль о том, что все, случившееся сегодня - и не только сегодня! - будет снова и снова являться ему во сне. Хроно Габорна стоял рядом с ним под вязом. Габорн сказал: - Мне недоставало тебя, Хроно. Я не задумывался об этом, но сейчас понимаю, что мне не хватало твоего присутствия. - Так же, как и мне вашего, ваше лордство. Насколько я понимаю, вам пришлось пережить немало приключений. Это была обычная для Хроно манера - таким образом, он просил Габорна заполнить пробелы в его знаниях о нем. А ведь и в самом деле Хроно многого не знал - как Габорн поклялся служить Земле, как он читал книгу эмира Туулистана. Как он влюбился, наконец. - Скажи-ка, Хроно, - сказал он, - в древние времена вас называли "Стражами Сновидений". Это соответствовало действительности? - В прежние времена, на юге, да. - Почему? - Позвольте задать вам встречный вопрос, ваше лордство. Случается ли вам во сне, бродя по хорошо знакомым местам, вдруг оказываться где-то совершенно в другом, не связанном с предыдущим месте? - Да, - ответил Габорн. - Иногда мне снится, что я скачу по дороге позади отцовского дворца в Мистаррии и вдруг попадаю в поля неподалеку от Палаты Сердец, которые находятся на расстоянии, по крайней мере, сорока миль от дворца. Или, бывает, я скачу по этим полям и вдруг оказываюсь у какого-нибудь пруда в Даннвуде. Это имеет значение? - Только как признак организованного ума, пытающегося осмыслить окружающий мир, - ответил Хроно. - Тогда каким образом это можно рассматривать как ответ на мой вопрос? - продолжал допытываться Габорн. - В снах бывают и такие пути, которыми вы страшитесь следовать. Разум боится некоторых воспоминаний, хотя они тоже являются частью ландшафта снов. Вы ведь помните и их, верно? Да, так оно и было. Ему вспомнилось, как много лет назад он отправился с отцом на прогулку в горы и как отец добивался, чтобы он проскакал по обрывистому, узкому ущелью, где между скалами висели полотнища паутины. Габорн кивнул. Прищурив глаза, Хроно посмотрел на него и кивнул в ответ. - Хорошо. В таком случае, вы человек мужественный, поскольку только люди мужественные помнят такие места. Пройдет время и однажды то, о чем вы сейчас подумали, приснится вам во сне. Заставьте себя поскакать этой тропой и увидите, куда она вас приведет. Может быть, тогда вы и получите ответ на свой вопрос. Габорн удивленно посмотрел на Хроно. Он слышал, что существует такой трюк - когда человек говорит себе, что он должен сделать во сне. Проинструктированный таким образом разум выполняет команду. - Ты хочешь знать, что случилось со мной за прошедшие три дня? - спросил Габорн. - Ты не сочтешь меня эгоистом, если я не стану рассказывать об этом? - Человек, который считает себя слугой всего сущего, не должен уступать своим эгоистическим желаниям, - ответил Хроно. Габорн улыбнулся и рассказал ему обо всем, кроме книги эмира. Рассказ занял довольно много времени, и, закончив его, Габорн мысленно вернулся к своим новым обязанностям. Сейчас все Посвященные его отца вновь обрели свои дары; значит, жители Мистаррии уже знают, что их король мертв. Эта новость, без сомнения, пугает их. Маленьких мальчиков уже наверняка послали на грааках в замок Сильварреста. Габорну следовало отправиться сейчас туда, чтобы отослать домой письма. И спланировать, как он будет вести войну. Миррима прервала его беспокойные раздумья. Она поднялась по склону холма, играя бедрами под серым шелком, вздымающимся вокруг них, точно волна. Так, как она, на него до сих пор не действовала ни одна женщина. Подойдя, она сочувственно положила ему на плечо руку и просто погладила, заглядывая в глаза. Немногие женщины осмеливались проявлять в отношении него такую фамильярность. - Милорд, - прошептала она. - Я... Ваш отец был хорошим человеком. Многие любили его, многим будет его не хватать. Я всегда буду... с почтением вспоминать его. - Спасибо, - ответил Габорн. - Он заслужил такое отношение. Потянув Габорна за руку, Миррима сказала: - Пойдемте в поместье, в сад. Здесь замечательный сад. Там вы отдохнете душой, пока мы с Боринсоном состряпаем обед. Виноград еще не убран, в поле есть зелень, а в коптильне я нашла ветчину. Габорн ничего не ел с прошлой ночи. Он устало кивнул, взял ее за руку и, ведя коня в поводу, пошел в поместье. Вслед за ними поскакал молчаливый Хроно. В саду позади поместья все было так, как описала Миррима. Снег уже почти полностью растаял, и сад выглядел влажным, как будто только что умытым. Со всех сторон его окружали заросшие розами и глициниями стены; повсюду росли травы и цветы. По лужайке извивалась широкая дорожка. Тут и там виднелись небольшие пруды, обложенные камнями. В них подставляла спинки солнцу жирная форель, время от времени пытаясь схватить пчел, с жужжанием летающих над цветами, которые росли на берегу. Габорн провел в саду не меньше часа, внимательно рассматривая растения. Здесь, конечно, не было того великолепия, как в саду Биннесмана; не было того многообразия, того потрясающего сочетания диких, ползучих и всяких прочих растений. Габорн, как и большинство принцев, не слишком хорошо разбирался в травах. Все, что он мог сделать, это попытаться найти то, что ему было необходимо: кендырь, растущий на решетках на южной стене поместья; пастушью сумку - се настой помогал уснуть. Вокруг росло множество трав, а Габорн понятия не имел, что с ними делать. Увлекшись сбором корешков мальвы, хорошо помогающей при ожогах, он не сразу заметил Биннесмана, появившегося перед самым обедом. - Приветствую, - сказал чародей у него за спиной, напугав Габорна. - Травы собираешь? Габорн кивнул. Вряд ли такому специалисту по травам, каким был Биннесман, его усилия покажутся хоть сколько-нибудь стоящими. Габорн стоял на коленях среди ароматных, зазубренных листьев и внезапно засомневался, действительно ли эти розовые лепестки принадлежали мальве или он ошибался. Биннесман лишь кивнул, улыбнулся, встал на колени рядом с Габорном и помог ему вырывать из земли корешки. - Корни мальвы лучше помогают при ожогах, если они свежие, - сказал он, - хотя продавцы торгуют сушеными. Однако и сухой корень мальвы, если его намочить в воде, может принести некоторое облегчение. Габорн прекратил работу, но Биннесман заставил его продолжать. - Обрати внимание на верхнюю, самую толстую часть корня. Тебе будет полезно научиться тому, какую часть как использовать, - он разломил пурпурно-коричневый корень и показал Габорну. Сок потек ему на руки, и старый чародей дотронулся измазанным соком пальцем до лба Габорна. Прикосновение вызвало ощущение прохлады. - Понимаешь? - Да. Между ними повисло неловкое молчание, Биннесман заглянул Габорну в глаза. На коже чародея заметны были зеленые крапинки, но одежда оставалась все той же - золотисто-багряной, цвета осенних листьев. - Тебе кажется, что я обладаю какой-то невероятной силой, - сказал Биннесман, - но это лишь та сила, которую дает служение земле. - Ваши травы гораздо действеннее тех, которые мне приходилось видеть в Мистаррии. - Тебе хотелось бы понять, в чем тут секрет? - спросил чародей. Габорн кивнул, в душе сомневаясь, однако, что Биннесман станет тратить время, давая ему объяснения. - Сажай семена сам, Мой Король, в почву, которую ты вскопал собственными руками. Поливай их собственным потом. Служи им - давай и делай для них все, что требуется - и тогда они, в свою очередь, послужат тебе. Очень редкие люди, даже среди самых мудрых, понимают, как много может дать им такое служение. - И это все? - удивился Габорн. - Мои растения неплохо послужили людям этой страны. Ты видел, как я удобрял их выделениями людей. И делал это на протяжении многих десятилетий. Поэтому растения и служили людям, которые их кормили. - Мы все... очень тесно переплетены между собой. Растения, люди, земля, небо, огонь, вода. Мы - не нечто отдельное, независимое друг от друга; мы - одно и то же. И осознав это, мы сливаемся в Единую Великую Силу. Биннесман замолчал, не сводя с Габорна пристального взгляда. Поразмыслив, Габорн пришел к выводу, что до него начинает доходить смысл сказанного чародеем, хотя и не во всей своей глубине. - Эти сады в Мистаррии, - произнес он, наконец, не зная, что еще сказать. - Мне, наверно, нужно обратиться в Дом Разумения, узнать, где можно достать семена. Как можно больше разных семян. - Ты позволишь мне взглянуть на твои сады? - спросил Биннесман. - Может, я смогу посоветовать, как лучше за ними ухаживать. - Конечно, я не против. Но вы ведь живете здесь. Вы так и останетесь в Даннвуде? - Зачем? Семь Камней разрушены. Последний обалин мертв. Я ничему больше не смогу научиться у них, мой сад погублен. Значит, и служение мое здесь окончено. - А что с вашей вильде? - Я искал ее сегодня весь день, вслушивался в шепот деревьев и трав. Если она снова ушла в землю, это, наверно, произошло далеко отсюда. Придется продолжить поиски во Флидсе и дальше на юге. Может быть, и в Мистаррии. - А каково вам придется без этих лесов? - Они в самом деле прекрасны, - ответил Биннесман. - Мне будет недоставать их. Однако теперь ты мой король. Я последую за тобой. Было так странно слышать это проявление преданности. Насколько Габорн знал, Охранители Земли никогда не проявляли верности королям. Они держались сами по себе, в стороне от обычных людей. - Это будет что-то ужасное, правда? - спросил Габорн. - Я имею в виду войну. Она надвигается, я знаю. Чувствую, как что-то... смещается под землей. Ощущаю движение энергии. Биннесман просто кивнул в ответ. Взглянув вниз, Габорн заметил босые ноги чародея, хотя кое-где среди зелени еще оставался снег. Внезапно у него вырвались слова, которые не давали ему покоя весь день. - Я выбрал его среди прочих и сделал это от всей души. Я имею в виду отца. И пытался защитить его, пытался служить ему. То же самое относится к Сильварреста, отце Шемуаз и Рован. Но у меня ничего не вышло. Все они погибли, несмотря на то, что я хотел их спасти. Скажите, Биннесман, что еще мне следует делать? Чародей, не скрываясь, внимательно разглядывал его. - Ты не понимаешь, милорд? Недостаточно просто хотеть спасти их. Ты должен вкладывать в служение им весь разум, всю свою волю. То, что стояло за этими словами, ужаснуло Габорна. Возникло ощущение, что весь мир колеблется, смещается у него под ногами, а ему не за что уцепиться. Ведь он так любил и отца, и Сильварреста, так старался, чтобы они уцелели! - Это моя вина, что Радж Ахтен еще жив, - задумчиво произнес Габорн. - Паутина, которую я сплел, чтобы поймать его, оказалась слишком тонкой для такой большой мухи, - этот образ заставил его улыбнуться. Однако существовало и еще что-то, что он должен был сделать; нечто ускользающее от понимания и, тем более, не поддающееся определению. Он еще плохо чувствовал свои недавно обретенные силы. Не понимал ни меры своей ответственности, ни новых обязанностей. И тут Биннесман произнес слова, которые, понял Габорн, останутся с ним навсегда. Слова, от которых у него помутилось в голове. - Милорд, ты еще не понял? Отобрать людей - этого мало. Сила Земли слабеет; Сила Огня, напротив, становится все сильнее. Чем больше людей ты постараешься спасти, тем более жадно Огонь стремится их погубить. И яростнее всего он будет пытаться уничтожить тебя. Габорн от изумления открыл рот, сердце у него замерло; он чувствовал, чувствовал все это и прежде, но не понимал до конца. Расплата за новое могущество, которое он все сильнее ощущал в себе, будет ужасной. Полюбив человека, пожелав его спасти, он тем самым помечает его, превращает в мишень. - Как же быть, в таком случае? Что я могу сделать? - воскликнул Габорн. - И какой прок человеку от того, что я выделю его среди других? - Со временем мы научимся использовать твою силу, - ответил Биннесман. - Тебе кажется, что для человека в этом немного проку. Может быть, ты в каком-то смысле и прав. Но с другой стороны, так уж ли мало, если речь идет о том, жить ему или умереть? Пересмотрев в свете такого подхода свои поступки, Габорн пришел к выводу, что кое-что он все же сделал правильно. Спас Иом от Радж Ахтена. Сумел сохранить жизнь Боринсону, несмотря на все, происшедшее в Лонгмоте. Не без его вмешательства Миррима оказалась здесь, хотя до конца Габорн не понимал, почему это так для него важно. Зато у него внезапно возникла уверенность, что если бы он не послал Боринсона предостеречь Мирриму о вторжении, то вся семья погибла бы. Многие были бы сейчас мертвы, если бы не еще не окрепшие силы Габорна. Да, кое-что удалось. Но нужно сделать больше, гораздо больше. - Какие у тебя планы, милорд? - спросил Биннесман, словно прочтя его мысли. - Что вы мне посоветуете? - Ты король; я - простой слуга, даже не советник, - ответил Биннесман. - Земля послужит тебе так, как она никогда мне не служила. Понятия не имею, что тебе делать. - Где-то в этом саду спрятаны форсибли, - задумчиво произнес Габорн и вздохнул. - Нужно найти их. Радж Ахтен считает, что они у меня, что я уже воспользовался ими. И ко времени его возвращения так и будет. Может, он и станет Суммой Всех Людей, зато я стану суммой всех его ночных кошмаров. Вы хорошо знакомы с древними учениями. Он действительно может сделать это? Стать Суммой Всех Людей? - Не всех людей, - ответил Биннесман. - Он страстно жаждет могущества как гарантии бессмертного существования. Мне не так уж много известно о Властителях Рун, но ясно одно: если он и в самом деле стремится стать Суммой Всех Людей, возможно, ему придется обратиться к первоисточнику, чтобы узнать, как этого достичь. - Что вы имеете в виду? - Мы, Охранители Земли, живем долго. Жизнь, отданная служению всего, продолжается долго, а жизнь, отданная служению Земле, продолжается, наверно, дольше всех. И вот, когда я был еще молод - четыреста лет назад - как-то мне пришлось встретиться с одним человеком с юга. Это произошло в старой гостинице неподалеку от Данверс Лендинг. Он выглядел как молодой Властитель Рун, которому вздумалось попутешествовать. Однако сто восемьдесят лет назад я снова встретил его в замке Сильварреста. По крайней мере, я убежден, что это был он. В тот год на севере было неспокойно, то и дело возникали слухи о нападении опустошителей и просто разбойников. В такие времена этот человек уходил на юг. - Дейлан Молот? Вы хотите сказать, что Дейлан Молот все еще жив? Сумма Всех Людей? Спустя шестнадцать веков? - Я хочу сказать, что, возможно, он все еще жив, - ответил Биннесман и задумчиво покачал головой. - Хотя яс исключено, что я ошибаюсь. До сих пор я никому об этом не рассказывал. Может, не стоило рассказывать и тебе. - Почему? - Он не производил впечатления счастливого человека. Если у него есть тайны, пусть они и останутся при нем. - А оно существует вообще - счастье? - Да, в конечном счете я верю, что существует, - ответил Биннесман. - Именно это и должно быть целью нашего существования - жить в мире и радости. Габорн задумался над его словами. - Может, я не прав, собираясь в войне с Радж Ахтеном использовать его же тактику? Может, не стоит бороться с ним вообще? - Бороться с ним очень опасно. Не только для тебя - для всего мира. Я бы только радовался, если бы вы с ним были заодно. Но он выступает против, и не мое дело учить тебя, стоит с ним бороться или нет. Твоя задача - сохранить род человеческий, отделив "злаки" от "плевел". Тебе решать, кого спасти, кого отбросить в сторону. И ты уже начал выполнять эту свою задачу, - он взмахнул рукой в сторону поместья, где Боринсон и Миррима готовили обед. Ничего себе задача, с содроганием подумал Габорн - научиться каким-то непонятным образом определять ценность людей, спасать одних, а других отбрасывать за ненадобностью. Это потребует неустанной работы души и постоянного, напряженного обдумывания. Но даже и эти титанические усилия не гарантируют, что он добьется успеха. - А что Иом? - Хорошая женщина, по-моему, - ответил Биннесман. - Она чувствует силу, улавливает даже ее самое тонкое, неуловимое воздействие - лучше, чем ты или я. Она будет очень полезна. - Я люблю ее, - признался Габорн. - Тогда почему ты здесь? - Нужно дать ей время побыть одной, оплакать свою потерю. Кроме того, я очень опасаюсь, что се люди могут взбунтоваться, если она отнесется ко мне благосклонно. Они не примут меня. - Ее люди волнуют меня несравненно меньше, чем она сама. Неужели ты думаешь, что ей и в самом деле_ хочется сейчас быть в одиночестве, без тебя? Или, по-твоему, она не любит тебя? - Она любит меня, - ответил Габорн. - Тогда отправляйся к ней и поскорее. Раздели се печаль. У того, кто имеет возможность поделиться своей болью, раны заживают быстрее. - Я... Наверно, это неразумно. Нет, не сейчас. И, наверно, не скоро. Потом. - Я говорил с ней всего час назад, - сказал Биннесман. - Она спрашивала о тебе. У нее есть какая-то настоятельная проблема, которую она хотела бы обсудить с тобой. Сегодня вечером. Габорн внимательно и удивленно посмотрел в лицо чародею. Отправиться к Иом прямо сейчас - это казалось безумием, учитывая настрой ее людей в отношении Габорна. И все же, если она спрашивала о нем, наверно, у нее имеются для этого серьезные основания. Им есть что обсудить. Ей понадобятся деньги на восстановление замка. Да и вообще - Дом Сильварреста сейчас нуждается и в кредитах, и в людях... Он, конечно, поможет ей всем, что в его силах. - Все правильно, - сказал Габорн. - Я увижусь с ней. - На закате. Не оставляй ее одну после захода солнца. Слова Биннесмана улучшили настроение Габорна. В самом деле, рассудил он, какой смысл иметь в советниках чародея и не прислушиваться к его советам? 61. МИР Однако покинуть поместье до заката у него не получилось. Понадобилось время, чтобы нагреть немного воды, выкупаться, втереть в волосы лаванду и начистить доспехи мягкими листьями ягнячьего уха; Габорну хотелось предстать перед Иом в приличном виде. К вечеру небо полностью очистилось от облаков, воздух заметно потеплел, почти как если бы сейчас стояло позднее лето. В воздухе ощущались сильные запахи травы и дубовой коры. Боринсон и Миррима остались в поместье. Габорна сопровождали в Лонгмот лишь его Хроно и Биннесман. Там, несмотря на сумерки, продолжали трудиться тысячи людей - вывозили припасы из замка, хоронили мертвых. С дальнего севера прискакали и другие воины - восемь тысяч рыцарей из замка Дерри во главе с герцогом Мардоном, они прибыли неожиданно по вызову Гровермана. Габорн добрался до лагеря, и охранник, по виду настроенный довольно дружелюбно, проводил его к Иом. Согласно Гередонским обычаям, мертвых следовало предать земле до заката того дня, когда они скончались. Однако на холмах вокруг Лонгмота лежало столько погибших лордов и рыцарей, что короля Сильварреста еще не успели похоронить. И короля Ордина тоже; может быть, в знак уважения, чтобы потом предать земле обоих королей вместе, а может быть, потому, что люди не хотели хоронить чужого короля в своей земле. Слишком много людей хотели попрощаться с погибшими, тела которых были снесены в специально установленные палатки. Когда Габорн вошел, Иом все еще оплакивала своего отца. Тела были подготовлены к захоронению и лежали на прекрасных одеялах, постеленных поверх настила из булыжников. При виде погибших рана в сердце Габорна снова открылась. Он подошел к Иом, сел рядом и взял ее за руку. Она стиснула его пальцы с такой силой, словно от этого прикосновения зависела сама ее жизнь. Она сидела, опустив голову и глядя перед собой. Габорн не знал, то ли так ей было легче бороться со своей болью, то ли просто она прятала лицо, поскольку сейчас выглядела не более привлекательной, чем какая-нибудь служанка. Долгие полчаса они сидели рядышком, а солдаты Сильварреста проходили мимо, отдавая последнюю дань уважения своему королю и еле слышно перешептываясь. Многие при виде того, что Габорн так фамильярно держит Иом за руку, бросали на него неодобрительные взгляды, на что Габорн просто не обращал внимания. Он очень опасался, что эта небольшая, в сущности, победа Радж Ахтена может вбить клин межу двумя народами, которые долгое время относились друг к другу по-дружески. Во всех низинах вокруг на пространстве около мили в ночи начали разгораться костры. Пришел солдат, принес два факела и установил один над их головами, а другой в ногах погибших королей, но Биннесман велел ему убрать их. - Они погибли, сражаясь с Пламяплетами, - объяснил он. - Ни к чему, чтобы сейчас огонь горел так близко от них. Света звезд вполне хватит, чтобы разглядеть все, что нужно. Небо и в самом деле было усыпано звездами, такими же яркими, как огоньки костров. Такое высказывание в устах Биннесмана показалось Габорну странным. Может, он боялся огня не меньше, чем любил землю. Даже сейчас, несмотря на вечернюю прохладу, он по-прежнему был бос, не желая прерывать контакт с источником своей силы. Однако почти сразу же после того, как факелы унесли, тело Иом напряглось, точно у нее все мышцы свело. Она вскочила, поднесла руку к глазам и закричала, пристально глядя на окружающие холмы: - Они идут! Они идут! Берегитесь! Может быть, подумал Габорн, от недосыпа на протяжении последних двух дней сейчас она просто уснула с открытыми глазами, и ей что-то приснилось? Ее взгляд обежал все вокруг и с удивлением остановился на деревьях у западных холмов. Сам Габорн не видел ничего. Однако Иом продолжала кричать, стискивая его руку, точно происходило нечто удивительное и страшное. И тут чародей Биннесман тоже вскочил и закричал: - Стойте! Стойте! Вернитесь! Не двигайтесь! Взгляды всех людей в лагере с беспокойством обратились в сторону костра, горевшего рядом с обезумевшей принцессой и чародеем, который выкрикивал свои непонятные предостережения. Биннесман взял Иом за локоть, притянул к себе и прошептал удовлетворенно: - Они в самом деле идут. Потом издалека, очень издалека, до Габорна долетели звуки: посвист ветра среди ветвей, ветра, веющего с, севера. Странный, противоестественный звук, который становился то сильнее, то слабее и напоминал волчий вой или завывание ветра в трубах каминов в отцовском зимнем дворце. Только в этом звуке ощущалась такая сила и такая настойчивость, каких ему никогда не приходилось слышать прежде. Когда Габорн бросил взгляд на запад, возникло ощущение, точно его коснулся холодный, пронизывающий ветер. Однако если это и был ветер, он почему-то не качал ветки деревьев, не пригибал к земле траву. Нет, это не ветер, решил Габорн. Это больше похоже на шелест опавших листьев и травы под подошвами множества ног. А потом из глубины леса, вплетаясь в эту странную песнь странного ветра, донеслись слабые звуки охотничьих рогов, лай собак и крики людей. Под деревьями на дальних холмах замелькали бледные огни, вскоре уж можно было различить тысячи всадников. В тусклом свете с трудом удавалось разглядеть, в чем они одеты - как если бы Габорн смотрел на них сквозь закопченное стекло. Однако кое-что он видел и с каждым мгновением все отчетливее: это были древние лорды Гередона на своих конях, а с ними - их леди, собаки, слуги и сквайры; одетые как для охоты, с копьями, рассчитанными на кабанов. За ними следовала свита - дети, простой люд, безумцы, ученые, выжившие из ума старики и мечтатели, служанки и леди, крестьяне и шлюхи, пажи и кузнецы, ткачи, объездчики лошадей и чародеи; все радовались предстоящей потехе. Тот странный звук, который Габорн воспринял как вой ветра, на самом деле был смехом; призраки радостно смеялись, точно на празднике. Добравшись до деревьев у западных холмов, духи Даннвуда остановились, выжидательно глядя на Габорна и Иом. Некоторые из них были Габорну знакомы - капитан Дерроу и капитан Олт, Рован, другие мужчины и женщины из замка Сильварреста, большинство из которых так и остались для него безымянными. Короля, который скакал во главе этой "охоты", Габорн узнал лишь по золотому щиту с древней эмблемой в виде зеленого рыцаря. Эрден Геборен. Его спутники усеяли вес холмы в окрестностях замка. Король-призрак обеими руками поднял к губам охотничий рог и подул в него. Мощный, глубокий звук покатился над холмами, заставляя смолкнуть тех немногих смертных. которые осмеливались хотя бы перешептываться Именно так дул в свой рог король Сильварреста год назад, открывая охоту и призывая всадников сесть на коней. Габорн ощутил прикосновение пугающе-холодного ветра и озноб, который пробрал его до костей. Ему стало так страшно, что он замер, не осмеливаясь даже мигать. Если я пошевельнусь, то погибну, чувствовал Габорн. Он стоял, вспоминая слова отца: "Принцам Мистаррии не нужно бояться духов Даннвуда". Уголком глаза он заметил-, как призрак короля Сильварреста поднялся из тела, лежащего на одеяле. Сел и устремил на поля взгляд, в котором читалось страстное желание присоединиться к великой охоте. Протянув руку, он потряс короля Ордина за плечо, и тот тоже пробудился от своего глубокого сна. Короли встали и, казалось, обратились с призывом к тем, что ждал вдалеке. Их губы двигались, но Габорн не услышал ничего, кроме странного стона, пронесшегося над полями. Ответ на их призыв последовал незамедлительно. От толпы отделились две леди и поскакали в сторону замка; каждая вела в поводу оседланного коня Габорн узнал их. Одна - королева Венетта Сильварреста, а другая - сто собственная мать. Обе излучали радость и выглядели самыми беззаботными существами на свете. Довольными Счастливыми. Король Сильварреста и король Ордин взялись за руки и пошли по полю, точно прогуливаясь, как не раз делали, когда были молодыми людьми. Сильварреста, похоже, произнес какую-то шутку, и король Ордин рассмеялся от всего Сердца и встряхнул головой. Их голоса воспринимались как странный щебет, слов Габорн не улавливал. Они двигались с обманчивой быстротой, эти призраки, точно олени, скачущие по траве. Всего несколько шагов, и вот уже короли встретились со своими женами, поцеловали их и взгромоздились на коней. Со всех сторон из мертвых тел поднимались рыцари и спешили к месту, где их ждала великая охота. Вот мимо дуба промчался отец Шемуаз и заскользил дальше через поле. Как только погибшие присоединились к ожидающим, все призраки развернулись и ускакали обратно в Даннвуд. Снова слышны стали отдаленный лай собак, едва различимый смех и крики всадников, трубный глас охотничьего рога Эрдена Геборена. Сидя на спине своего коня, отец Габорна задержался у края поля, глядя на раскинувшийся вокруг замка лагерь с таким выражением лица, точно увидел его впервые. На мгновение рот его огорченно открылся, как будто он вспомнил некоторые подробности своей смертной жизни, которая Теперь, возможно, казалась ему просто беспокойным сном. Потом глаза у него прояснились, он широко улыбнулся. То, что творилось в мире смертных, больше не волновало его. Развернув коня, он тоже поскакал к лесу. И исчез. Ушел навсегда, понял Габорн. Или, вернее, до тех пор, пока я не присоединюсь к нему. Внезапно он понял, что плачет. Не от горя или радости, а от удивления. В последний раз, когда они вместе охотились в Даннвуде, отец сказал, что королям Мистаррии и Гередона не нужно бояться призраков Даннвуда. Теперь Габорн понимал, что он имел в виду. Мы все - призраки Даннвуда, осознал он. Однако когда всадники развернулись и стали исчезать в лесу, один из них остался. Устремив на Габорна долгий, пристальный взгляд, он пришпорил коня и поскакал вперед. Он видит меня! Он видит меня, понял Габорн, и его сердце бешено заколотилось от ужаса - всем известно, что привлечь к себе взгляд вайта означает смерть. Двигаясь с такой скоростью, какая возможна только во сне, величайший из королей во мгновение ока пересек долину и спустя несколько секунд уже смотрел со своего седла вниз, на стоящего перед ним Габорна. Габорн поднял на него взгляд. На короле были доспехи из зеленой кожи, в одной руке он держал щит. Круглый шлем выглядел очень просто и был украшен древними рисунками. Король глядел Габорну прямо в глаза; чувствовалось - он знал, кто перед ним. Габорн представлял себе Эрдена Геборена молодым человеком - как в древних сказаниях; молодым, отважным, благородным. Однако король был уже в возрасте, его лучшие годы остались далеко позади. Эрден Геборен указал на землю у ног Габорна и тот посмотрел вниз. В траве, словно подхваченные ветром, зашевелились, зашелестели сухие дубовые листья. Внезапно они взлетели вверх, закружились в водовороте, зацепились черенками друг за друга и опустились на недавно вымытые и аккуратно причесанные волосы Габорна. Все люди в огромном лагере, и мужчины, и женщины, удивленно раскрыли рты. Эрден Геборен короновал Габорна венком из листьев. То был древний символ Мистаррии, признак Короля Земли. И произошло это в канун Хостенфеста. Среди замершей толпы прозвучал одинокий голос: - Ура новому Королю Земли! Глядя в глаза призрачного короля, Габорн внезапно Понял, что может командовать этими духами; может командовать любым из них. Чувствуя, как в душе закипает ярость, Габорн сказал: - Ты сделал меня своим королем, и теперь я приказываю тебе и твоим легионам защищать эти леса. Радж Ахтен унес множество жизней. Следи, чтобы он не смог унести еще больше. Эрден Геборен торжественно кивнул, развернул коня и поскакал над полями к Даннвуду. На мгновение звуки охотничьих рогов зазвучали громче, но быстро затихли, как только призрачный конь и призрачный всадник растаяли вдали. Все молча смотрели на Габорна. Многие выглядели обеспокоенными, как будто не знали точно, что произошло, или не могли в это поверить. Другие просто ошеломленно застыли. Говорят, древние короли командовали Даннвудом, и лес служил им. А сейчас Габорн осмелился отдать приказ самим призракам! Он понимал, что любое сказанное им сегодня слова стоящие вокруг люди запомнят на всю жизнь, и от страха у него перехватило дыхание. Иом посмотрела на Габорна блестящими от слез глазами. Они держались за руки - ее правая, его левая - и она сильно стиснула его пальцы. А потом подняла руку вверх. В обоих королевствах во время свадьбы проводилась следующая церемония: жених и невеста стояли, держась за руки, и кто-нибудь из друзей связывал их запястья белой лентой. Потом новобрачные вместе поднимали связанные руки, чтобы все их видели. Вот почему все поняли смысл се жеста. Я простая женщина и я хочу выйти замуж за этого человека, вот что он означал. - Только что вы сами видели, - закричал Габорн, обращаясь к людям в огромном лагере, - что Сильварреста и Ордин ускакали вместе - точно так, как делали это при жизни. Их связывала подлинная дружба. Даже смерть не смогла разлучить королей. Пусть же и наши народы всегда будут неразлучны! Все замерли, никто не осмеливался даже пошелохнуться. В двухстах ярдах от Иом и Габорна стоял герцог Мардон. У его ног горел костер, освещая лицо герцога. В руке Мардон держал золотой кубок, который только что наполнил. Это был высокий, сильный человек, едва ли не самый выдающийся предводитель Гередона. Люди любили герцога и прислушивались к его мнению. И сейчас все взоры с ожиданием обратились на него. Как он отнесется к происшедшему? Одобрит? Осудит? Мардон был далеко не глуп и наверняка понимал, что этот союз нужен Гередону, что Мистаррия - богатое и влиятельное королевство. Однако скорее всего ему было ясно, что Короля Земли лучше иметь в качестве союзника. Если эти расчетливые мысли и мелькали в голове герцога, они никак не проявили себя. Всем показалось, что он тут же поднял свой золотой кубок, отдавая, салют Габорну, и широко улыбнулся ему. - А что скажете вы, миледи? - спросил он. Крепко стискивая пальцы Габорна, Иом подняла их сомкнутые руки повыше. Повернулась к Габорну и взглянула на него; в ее глазах отражался звездный свет. - От имени Дома Сильварреста, я присоединяюсь... с радостью. Герцог Мардон высоко поднял свой кубок. - Похоже, наш король Сильварреста и в этом году отпразднует Хостенфест охотой, как и прежде бывало. Давайте присоединимся к нему и... его дочери. У нас получится двойной праздник! - быстро осушив кубок, он швырнул его в темноту. Славный трофей для кого-нибудь из бедняков в лагере. Этим поступком Мардон навсегда завоевал сердце Габорна. И дал возможность всем людям в лагере вздохнуть облегченно, возрадоваться сердцем. ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПРИШЕСТВИЕ КОРОЛЯ ЗЕМЛИ Месяц Урожая день двадцать третий ПОСЛЕСЛОВИЕ В тот вечер, когда Иом обручилась с Габорном, исходящая от него сила земли пробудила в ней такое страстное желание, которого она никогда не испытывала прежде. Может быть, сыграло роль то, что сейчас они оказались рядом с ней вместе, Габорн и Биннесман, и оба излучали свою созидательную энергию. А может быть, это усталость заставила ее больше обычного открыться перед его магическим воздействием. Хотя, с другой стороны, Иом чувствовала, что эта сила растет в Габорне, совершенно преображая его. Как бы то ни было, она испытывала благодарность к своим людям за то, что они приняли это обручение. Потому что в тот момент, когда их руки соприкоснулись и взметнулись вверх, у нее возникло ощущение, что это нечто большее, чем прикосновение обычного человека. Их пальцы сплелись, точно две виноградные лозы. Она всем сердцем прочувствовала, что отныне они неразделимы. Нет, нет - пока она жива. Теперь Иом знала твердо, что если кто-нибудь попытается оторвать ее от Габорна, она просто завянет и умрет. Потом настал вечер, когда сэр Боринсон явился по ее вызову, чтобы услышать свой приговор. К его чести, он без возражений прошагал три мили, опустился у ее ног на руки и колени и снова предоставил ей право решать, жить ему или умереть. Вокруг собрались тысячи рыцарей и воинов. По их лицам можно было судить, что они испытывают самые разные чувства. Одни считали, что этот человек заслуживает смерти. Другие задумчиво хмурились, опасаясь, что когда-нибудь, в схожих обстоятельствах, и сами могут оказаться в его положении. Иом могла объявить его вне закона, лишить звания защиты; могла придать позорной смерти. - Сэр Боринсон, - сказала она, - ты нанес тяжкую рану Дому Сильварреста. Что ты можешь сказать в свою защиту? Боринсон лишь покачал головой, взметая пыль рыжей бородой. Нет. - Тогда я буду говорить в твою защиту, - продолжала Иом. - Ты и в самом деле нанес тяжкую рану Дому Сильварреста, но в то же время ты любил его и хорошо послужил жителям Гередона, - она вздохнула. - И все же справедливость требует, чтобы ты понес наказание. Я слышала, в древние времена во искупление подобных действий рыцарь должен был совершить "акт покаяния". У Иом перехватило дыхание - как трудно будет произнести следующие слова! А ведь идею подал Биннесман и в тот момент она казалась вполне подходящей. Сейчас ей подумалось, что, может быть, это слишком много. Под "актом покаяния" подразумевалось дело, которое человеку по силам, но в то же время требующее всей его души и дающее возможность расти, становиться лучше. Ни в косм случае не разрушающее его. Она боялась, что ее решение может сломить Боринсона. - Вот мой приговор: ты должен отправиться на юг за Инкарру и найти Дейлана Молота, Сумму Всех Людей. Нам нужно выяснить у него, как можно нанести поражение Радж Ахтену, - по толпе пронесся изумленный вздох, тут же перешедший в перешептывание. Боринсон удивленно кашлянул, поднял взгляд на Иом, а потом на Габорна, который стоял рядом с ней. - Как? Когда? То есть... Я ведь связан обетом с Домом Ордин. - Я освобождаю тебя от всех обетов, сэр Боринсон, - вмешался Габорн, - до тех пор, пока ты не совершишь свой "акт покаяния". Ты должен стать Рыцарем Справедливости, ответственным только перед самим собой. Если пожелаешь, конечно. - Если пожелаю? Боринсон задумался. Ему придется пересечь земли врага, столкнуться с неисчислимыми опасностями, и все это, может быть, в тщетной надежде отыскать легенду. На это может уйти вся жизнь. Если ее хватит. Для человека с дарами метаболизма время идет быстро Боринсон через плечо оглянулся на Мирриму. Приговор Иом обязывал его расстаться с ней. Не исключено, что навсегда. Лицо Мирримы побледнело от страха. Подавая ему знак, она еле заметно кивнула. - Я принимаю ваш приговор, - неуверенно произнес Боринсон и встал с колен. Больше он не служил Дому Ордин. Боринсон взял свой щит и срезал с него кожаное покрытие с изображением зеленого рыцаря. Теперь щит представлял собой просто стальную пластину в рамке из дерева. - Когда ты отправишься? - спросил Габорн, хлопнув Боринсона по спине. Пожав плечами, тот снова посмотрел на Мирриму. - Недели через две. Самое большее, через четыре. До того, как в горах ляжет снег. И после того, как они поженятся, догадалась Иом. По выражению лица Габорна она поняла, что ему хотелось бы отправиться вместе с Боринсоном. Но долг превыше всего. Габорн нужен здесь, на севере. На рассвете следующего утра Габорн занялся подготовкой к отправке в замок Сильварреста тел обоих королей. Короля Сильварреста там и похоронят, а тело отца Габорна забальзамируют и морем переправят в Мистаррию. Вместе с телами Габорн установил на повозку большие ящики с форсиблями, прикрыв их землей из сада Бредсфорского поместья. Габорн оглядел лагерь. Там кипела бурная деятельность - одни воины складывали палатки, готовясь уходить, другие, наоборот, только что прибыли из разных мест Гередона. Закончив погрузку, проверив колеса и ходовую часть повозки на предмет того, способна ли она выдержать столь тяжелый груз, Габорн заметил, что вокруг собралась небольшая толпа. Местные, жители Лонгмота. - Мы хотим спросить вас, - заговорил крепкий с виду крестьянин, - не желаете ли взять у нас дары? - Почему вы обратились ко мне? - Вы же будете нашим королем, - вмешался стоящий в толпе юноша. - Вы будете богаты, - продолжал крестьянин, - и сможете заплатить. Мы много не запросим, только чтобы поддержать свои семьи, дать им возможность пережить зиму. Я - сильный человек. Работаю всю жизнь. Могу продать свою мышечную силу. И со мной тут еще сын, никогда ни дня не болел. Можете использовать и его. Габорн грустно покачал головой. - Не надо продавать дары, у вас и так будет достаточно золота, - он нарочно говорил громко, чтобы все могли услышать. - Нужно восстанавливать эту крепость, я хорошо заплачу за работу. Приводите сюда ваши семьи и занимайте те дома, которые уцелели. У каждого будет и хлеб, и мясо для себя и детей, - он подумал, что может пообещать им еще желуди и грибы, оленей и кабанов; все то, что способны дать лес и поле, - Часть времени вы будете работать на меня, часть на себя и сможете построить себе дома. Я не покупаю дары у людей в нужде. - А что будет с остальными? - спросил человек постарше. - У меня нет семьи, и я слишком стар, чтобы махать молотом. Возьмите мой разум, он остер, как никогда. Таким о