такой скоростью, если будет на то божья воля. Вам нужен вместительный, комфортабельный космический корабль, со всеми удобствами? Он у вас есть! И на нем есть место не только для богатея с его псом, и не для пяти, и не для десятка пассажиров! Нет! Бог - не какой-нибудь крохобор! Он дал вам корабль, который может нести миллиарды мужчин, женщин и детей! Да! И им не надо пристегиваться ремнями к креслам или надевать на головы аквариумы для рыбок. Нет! На божьем корабле это ни к чему. Пассажиры на космическом корабле Господа Бога могут плескаться в речке, гулять по солнышку, играть в бейсбол и кататься на коньках, и всей семьей выезжать на природу в собственной машине по воскресеньям после церкви, и подавать курицу на семейный стол! Бобби Дентон кивнул. - Да!- сказал он.- И если кто-нибудь считает, что Бог нас обездолил, создав в космосе препятствия, мешающие нам летать в небо, пусть тот вспомнит, какой космический корабль Господь уже даровал нам. И нам даже тратиться не надо на топливо для корабля и ломать голову, соображая, какое топливо лучше. Нет! Бог сам об этом позаботился. И Бог сказал нам, что МЫ САМИ должны делать на этом чудесном космическом корабле. Он написал такие простые правила поведения, что любому понятно. Не надо быть физиком или великим химиком, или Альбертом Эйнштейном, чтобы их понять. Нет! И этих правил совсем немного. Мне говорили, что перед стартом "Кита" необходимо проверить одиннадцать тысяч разных параметров, чтобы убедиться, что он готов к полету: закрыт ли тот клапан, открыт ли этот, натянута ли та проволока, заполнен ли этот бак - и так далее, пока не проверят все одиннадцать тысяч мелочей. А у нас, на космическом корабле Господа Бога, нужно проверить только десять пунктов - и не ради какого-то мелкого перелетика к отравленным каменным громадам, разбросанным в космосе, а ради путешествия в Царство Небесное! Подумайте только! Где бы вам хотелось быть завтра - на Марсе или в Царстве Небесном? Вы знаете тот список, по которому проверяется готовность округлого зеленого космического корабля Господа Бога? Нужно ли мне напоминать вам его? Хотите услышать стартовый отсчет Господа Бога? Крестоносцы Любви дружно закричали: "Хотим!" - Десять!- провозгласил Бобби Дентон.- Желаешь ли ты дом своего ближнего, или слугу его, или служанку его, или вола его, или осла его, или что-либо, принадлежащее ближнему твоему? - Нет!- закричали хором Крестоносцы Любви. - Девять!- провозгласил Бобби Дентон.- Даешь ли ты на ближнего своего свидетельство ложно? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Восемь!- провозгласил Бобби Дентон.- Крадешь ли ты? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Семь!- провозгласил Бобби Дентон.-Творишь ли ты прелюбодеяние? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Шесть!- провозгласил Бобби Дентон.-Убиваешь ли ты? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Пять!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты отца твоего и матерь твою? - Да!- крикнули Крестоносцы Любви. - Четыре!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты день субботний и отдыхаешь ли ты от трудов? - Да!- крикнули Крестоносцы Любви. - Три!- провозгласил Бобби Дентон.- Поминаешь ли ты имя Господа твоего всуе? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Два!- провозгласил Бобби Дентон.- Сотворил ли ты себе кумиров? - Нет! - крикнули Крестоносцы Любви. - Один!- провозгласил Бобби Дентон.- Почитаешь ли ты иных богов, кроме Господа истинного? - Нет!- крикнули Крестоносцы Любви. - Пуск!- во весь голос радостно возгласил Бобби Дентон.- Мы летим к тебе, Рай! Стартуйте, дети мои и аминь! - Что ж,- пробормотал Малаки Констант, сидя в похожей на трубу комнатушке под лестницей в Ньюпорте,- похоже, что гонец в конце концов понадобился. - Это вы о чем?- спросил Румфорд. - Мое имя - оно означает "надежный гонец",- сказал Констант.- Какое будет послание? - Извините,- сказал Румфорд.- Я ничего не знаю ни о каком послании.- Он насмешливо наклонил голову набок.- А вам что, кто- нибудь говорил о послании? Констант протянул к нему руки ладонями вверх. - То есть как - зачем же мне тогда мучиться, добираться до этого Тритона? - До Титана,- поправил его Румфорд. - Титан, Тритон,- сказал Констант.- За каким бесом я потащусь в такую даль? "Бес" было жалкое, девчонское, бойскаутовское слово, непривычное для Константа И он сразу понял, почему оно напросилось ему на язык. "Бес!"- так говорили космонавты в телевизионных сериях, когда метеорит сшибал у них панель управления или когда навигатор оказывался космическим пиратом с планеты Циркон. Он встал. - За каким чертом я туда потащусь? - Так надо - даю вам слово. Констант подошел к окну, постепенно обретая прежнюю силу и самоуверенность. - Я вам прямо говорю,- сказал он.- Я отказываюсь. - Очень жаль,- сказал Румфорд. - Я должен что-то сделать для вас, когда попаду туда? - Нет,- сказал Румфорд - Тогда почему это вам "очень жаль"?- спросил Констант.- Вам- то какое дело? - Никакого,- сказал Румфорд - Это мне вас жаль. Вы многое потеряете. - Например?- сказал Констант. - Скажем - самый приятный климат во всей Вселенной, для начала,- сказал Румфорд. - Климат?- презрительно бросил Констант.- У меня дома в Голливуде, в Кашмирской долине, в Акапулько, в Манитобе, на Таити, в Париже, на Бермудских островах, в Риме, Нью-Иорке и Кейптауне, и я еще должен куда-то лететь в поисках более приятного климата? - На Титане не только приятнейший климат,- сказал Румфорд.- Женщины, например,- самые прекрасные существа в космосе между Солнцем и Бетельгейзе. Констант рассмеялся горьким смехом. - Женщины!- сказал он.- Похоже, вы думаете, что мне здесь никак не добиться любви красивых женщин?- то я истосковался по любви и единственное, что мне осталось,- это забраться в ракету и вылететь на одну из лун Сатурна? Вы что, шутите? У меня были такие красавицы, что любой мужик в космосе между Солнцем и Бетелыейзе плюхнется на пол и разревется, если такая скажет ему "здрасьте!". Он вытащил бумажник и вытянул из него фотографию своей последней любовницы. Спорить было не о чем - девушка на фотографин была сногсшибательно хороша. Это была "мисс Панамский канал" а в соревновании на звание "мисс Вселенная" она заняла второе место хотя была в сто раз красивее победительницы. Просто ее красота перепугала судей. Констант протянул фотографию Румфорду. - Есть такие красотки там, на Титане?- сказал он Румфорд внимательно рассмотрел фотографию, отдал ее обратно. - Нет,- сказал он - На Титане ничего подобного нет - 0-кей,- сказал Констант, снова чувствуя себя полновластным хозяином своей судьбы,- климат красивые женщины - что там еще? - Больше ничего,- миролюбиво сказал Румфорд. Он пожал плечами - Произведения искусства, если вы интересуетесь искусством. - У меня самая большая коллекция произведений искусства в мире,- сказал Констант. Свою прославленную коллекцию произведепий искусства Констант получил в наследство. Коллекцию собрал его отец - точнее, агенты его отца. Она была разбросана по музеям всего мира, но на каждом экспонате было отмечено, что он принадлежит Коллекции Константа. Эта коллекция была приобретена и распределена таким образом по совету Управляющего внешними сношениями концерна "Магнум Опус", который был создан с единственной целью - заниматься делами Константов. Коллекция должна была доказать, какими щедрыми и великодушными могут быть миллиардеры. Кстати, коллекция оказалась также колоссально выгодным способом помещения денег. - Значит, об искусстве говорить нечего,- сказал Румфорд. Констант уже собирался положить фотографию "мисс Панамский канал" обратно в бумажник, как вдруг почувствовал на ощупь, что у него в руках не одна фотография, а две. Он подумал, что это фото предшественницы "мисс Панамский канал", и решил, что ее тоже можно показать Румфорду - пусть посмотрит, какую потрясную красотку - первый сорт!- он взял да и выставил за дверь. - А вот тут еще одна,- сказал Констант, протягивая вторую фотографию Румфорду. Румфорд пальцем не пошевельнул. Он даже не взглянул на нее. Он посмотрел прямо в глаза Константу и лукаво усмехнулся. Констант взглянул на фотографию, к которой так пренебрежительно отнеслись. Он увидел, что это вовсе не портрет предшественницы "мисс Панамский канал". Эту фотографию Румфорд ему подсунул. Фотография была необыкновенная, хотя глянцевая и с белыми краями. В белой рамке открывалась мерцающая глубина. Казалось, что это прямоугольное стеклянное окно, за которым лежит прозрачный, неглубокий залив с коралловым дном. На дне этого как бы кораллового залива были три женщины - белая, золотая, темнокожая. Они глядели вверх, на Константа, моля его сойти к ним и одарить их своей любовью, сделать их совершенными. Их красота затмевала красоту "мисс Панамский канал", как сияние Солнца - мерцание светлячка. Констант снова опустился в кресло. Ему пришлось отвести глаза от этой красоты, чтобы не заплакать. - Если хотите, можете оставить картинку себе,- сказал Румфорд.- Она как раз по размеру бумажника. Констант не знал, что сказать. - Моя жена будет с вами, когда вы попадете на Титан,- сказал Румфорд,- но она не помешает, если вам захочется порезвиться с этими юными леди. Ваш сын тоже будет с вами, но проявит такую же терпимость, как Беатриса. - Сын? - повторил Констант. Никакого сына у него не было. - Да - славный мальчик, по имени Хроно,- сказал Румфорд. - Хроно? - повторил Констант. - Имя марсианское,- сказал Румфорд.- Он родится на Марсе, от вас и Беатрисы. - Беатрисы? - повторил Констант. - Это моя жена,- сказал Румфорд. Он сделался совсем прозрачным. И голос у него начинал дребезжать как в дешевом транзисторном приемнике. - Все на свете летает туда-сюда, мой мальчик,- сказал он.- Одни несут послания, другие - нет. Настоящий хаос, это точно, потому что Вселенная только рождается. Великое становление - вот что производит свет, теплоту и движение и бросает вас то туда, то сюда. - Пророчества, пророчества, пророчества,- задумчиво протянул Румфорд.- Не позабыл ли я чею-нибудь сказать? О-о-о-да, да, да. Этот ваш сын, мальчик по имени Хроно. - Хроно подберет на Марсе маленькую металлическую полоску,- сказал Румфсрд,- и назовет ее своим талисманом. Не спускайте глаз с этого талисмана, мистер Констант. Это невероятно важно. Уинстон Найлс Румфорд исчез постепенно, начиная с кончиков пальцев и кончая улыбкой. Улыбка держалась еще некоторое время спустя после того, как он исчез. - Увидимся на Титане,- сказала улыбка. И растаяла в воздухе. - Все кончено, Монкрайф?- спросила миссис Уинстон Найлс Румфорд у дворецкого, стоя наверху винтовой лестницы. - Да, мэм, он от нас ушел - ответил дворецкий - И собака тоже. - А этот мистер Констант?- спросила миссис Румфорд, Беатриса. Она притворялась тяжело больной - нетвердо стояла на ногах, щурилась и моргала, а голос у нее был еле слышный, как шелест ветра в листве На ней был длинный белый пеньюар, падавший мягкими складками, которые легли спиралью, закрученной против часовой стрелки, как и винтовая лестница. Шлейф пеньюара стекал, как водопад, с верхней ступеньки, и Беатриса как бы становилась архитектурной деталью особняка Ее высокая прямая фигура была зрительным завершением, острием всей рассчитанной на зрителя конструкции Черты ее лица никакого значения не имели. Величественная композиция нисколько бы не пострадала, если бы у Беатрисы вместо головы было пушечное ядро. Но у Беатрисы было лицо - интересное и необычное. Оно могло бы напомнить лицо индейского воина, с чуть выдающимися передними зубами. Но любой, кому это пришло бы в голову, поспешил бы прибавить, что от нее глаз не оторвешь. У нее, как и у Малаки Константа, было единственное в своем роде лицо - поразительная вариация на избитую тему,- так что каждый собеседник невольно ловил себя на мысли: "Да, лицо не как у людей, а красота? Побольше бы таких!" А Беатриса обошлась со своим лицом, по сути дела, как могла бы любая дурнушка. Она покрыла его гримом достоинства, страдания, ума, добавив пикантную черточку презрительного высокомерия. - Да,- откликнулся снизу Констант.- Этот мистер Констант все еще здесь. Он стоял у нее на виду, опершись на колонну под аркой, ведущей в вестибюль. Но его так заслоняли архитектурные излишества, он помещался так низко в общей композиции, что стал практически невидимым. - О!- сказала Беатриса- Здравствуйте. Это было очень холодное приветствие. - Здравствуйте!- подчеркнуто любезно отозвался Констант. - Мне остается только воззвать к вашему врожденному благородству,- сказала Беатриса,- и просить вас, как джентльмена, не распространять повсюду слухи о вашей встрече с моим мужем. Конечно, я вполне могу понять, какое это великое искушение. - Ну да,- сказал Констант.- я мог бы получить за рассказ об этой встрече кучу денег, выкупить закладную на домишко и стать всемирной знаменитостью. Мог бы якшаться с великими мира сего и с их охвостьем и кривляться перед коронованными особами в Европе на манер цирковой собачонки. - Простите великодушно,- сказала Беатриса- но ваши ядовитые шуточки и блистательный сарказм до меня как-то не доходят, мистер Констант. После визитов мужа я чувствую себя совсем больной. - Вы же с ним больше не видитесь как будто?- спросил Констант. - Я виделась с ним в первый раз,- сказала Беатриса,- и этого достаточно, чтобы мне стало тошно до конца жизни. - А мне он очень понравился,- сказал Констант. - Подчас и сумасшедшие не лишены обаяния. - Сумасшедшие? - переспросил Констант. - Вы же знаете жизнь, мистер Констант,- сказала Беатриса.- Как можно, по-вашему, назвать человека, который изрекает путаные и в высшей степени неправдоподобные предсказания? - Это как посмотреть,- сказал Констант.- Разве так уж безумно и неправдоподобно - сказать владельцу самого большого космического корабля, что он отправится в космос? Эта новость - о том, что Констант владеет космическим кораблем,- поразила Беатрису. Она ее так напугала, что Беатриса отступила на шаг и нарушила непрерывность восходящей спирали, отделившись от лестницы. Этот маленький шаг назад преобразил ее, вернул ей ее истниннный облик - перепуганной, одинокой женщины в громадном доме. - У вас и вправду есть космический корабль? - спросила она. - Компания, которой я заправляю, держит один такой в своих руках,- сказал Констант - Про "Кита" слыхали? - Да,- сказала Беатриса. - Моя компания продала его правительству,- сказал Констант.- Сдается мне, что они будут счастливы, если кто-нибудь предложит им по пяти центов за доллар. - Желаю вам счастливого пути,- сказала Беатриса. Констант поклонился. - А я желаю ВАМ счастливого пути,- сказал он. И он вышел, не прибавив ни слова. Проходя по яркому изображению Зодиака на полу вестибюля, он почувствовал, что теперь винтовая лестница струится вниз, а не возносится вверх. Констант стал самой нижней точкой в водовороте рока. Выходя из дверей, он с радостью сознавал, что тащит за собой низвергнутое величие дома Румфордов. Раз уж было точно предсказано, что он снова встретится с Беатрисой, чтобы зачать сына по имени Хроно, Констант не собирался увиваться за ней. добиваться ее,- даже открытки с пожеланием доброго здоровья он ей посылать не собирался. Он был намерен заниматься своими делами, а эта гордячка Беатриса все равно сама к нему приползет, как простая девка. Нацепив на себя темные очки и фальшивую бороду, он смеялся, смеялся, выходя из низенькой дверцы в стене. Лимузин вернулся, и толпа зрителей тоже. Полиция расчистила узкую дорожку в толпе, Констант пробрался по ней, нырнул в машину. Толпа сомкнулась, как волны Красного моря за детьми Израиля. Крики толпы сливались в один общий вопль, полный возмущения и обиды. Люди, которым ничего не обеща- ли, не получив ничего, чувствовали, что их бессовестно провели. Мужчины и подростки принялись раскачивать лимузин Константа. Шофер включил скорость, заставляя машину ползти сквозь бушующие волны живой плоти. Какой-то лысый тип, готовый убить Константа, ударил по стеклу булочкой с запеченной котлетой внутри, раздавил булочку, расплющил котлету - на стекле осталось тусклое, тошнотворное пятно от горчицы и соуса, похожее на солнышко с лучами. - Ай-яй-яй!- вопила хорошенькая молодая женщина, показывая Константу то, что, наверно, не показывала ни одному мужчине. Она показала ему, что передние резцы у нее вставные. Она так надрывалась, что протез выпал. Она завывала, как ведьма. Мальчишка влез на капот, заслоняя ветровое стекло. Он выдрал дворники, швырнул их в толпу. Машина выбиралась из толпы сорок пять минут. Там, поближе к краю, уже не было психов, люди вели себя почти нормально. И только тогда их крики стали членораздельными. - Скажите же нам!- прокричал человек, попросту разобиженный, но не потерявший человеческий облик. - Мы имеем право!- крикнула женщина. Она показывала Константу двух славных детишек. Другая женщина объяснила Константу, на что они имеют право. - Мы имеем право знать, что происходит!- крикнула она. Значит, весь этот тарарам-всего лишь научно-теологическое упражнение: живые люди хотят узнать хоть что-нибудь о цели и назначении жизни. Шофер наконец увидел перед собой открытую дорогу и выжал акселератор до отказа. Машина с ревом рванулась вперед. Мимо пронеслось огромное объявление: ВОЗЬМЕМ С СОБОЙ ПРИЯТЕЛЯ В НАШУ ЦЕРКОВЬ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ! Глава вторая. ЗАВЫВАНИЯ В КОСМОСЕ "Порой мне кажется, что создавать думающую и чувствующую материю было большой ошибкой. Она вечно жалуется. Тем не менее я готов признать, что валуны, горы и луны можно упрекнуть в некоторой бесчувственности". - Уинстон Найлс Румфорд Лимузин с ревом вырвался из Ньюпорта, свернул на проселочную дорогу, вовремя поспел к вертолету, ожидавшему на лугу. Малаки Констант задумал эту пересадку из машины на вертолет, чтобы никто не смог за ним угнаться, не смог разузнать, кто такой этот посетитель поместья Румфордов, замаскированный темными очками и фальшивой бородой. Никто не знал, где находится Констант. Шофер и пилот тоже не знали, кого везут. Оба они считали, что Констант - мистер Иона К. Раули. - Мист-Раули, cap?- сказал шофер, когда Констант вылез из машины. - Что? - сказал Констант. - Вы не испугались, cap?- спросил шофер. - Испугался?- повторил Констант, чистосердечно озадаченный вопросом.- А чего мне пугаться? - Чего?- переспросил шофер, словно не веря своим ушам.- Да всех этих психов, которые нас линчевать хотели! Констант улыбнулся и покачал головой. В какую бы передрягу он ни попадал, ему ни разу в голову не приходило, что он может пострадать. - Паника еще никому не помогала, знаете ли,- сказал он. И почувствовал, что говорит, подражая не только словам Румфорда, но и певучим аристократическим переливам его голоса. - Вот это да! У вас, наверное, есть какой-то ангел-хранитель- оттого-то вы и глазом не моргнули в такой заварухе!- восхищенно сказал шофер. Это замечание показалось Константу интересным - шофер точно описал его поведение среди озверевшей толпы. Поначалу он воспринял его слова, как некое поэтическое описание своего настроения. Человек, у которого есть свой личный ангел- хранитель, чувствовал бы себя точь-в-точь, как Констант... - Да, cap!- сказал шофер.- Кто-то вас оберегает, это уж точно! И тогда Константа осенило: А _ведь_так_оно_и_есть_. До этого момента озарения Констант воспринимал свое ньюпортское приключение, как очередное видение наркомана - как привычное сборище потребителей пейотля - яркое, непривычное, увлекательное - но абсолютно ни к чему не обязывающее. Эта низенькая дверца - словно во сне... нереальный фонтан... громадный портрет девочки-недотроги в белом, с белой, как снег, лошадкой... похожая на трубу комнатка под винтовой лестницей... фотография трех сирен Титана... пророчества Румфорда... и Беатриса Румфорд, растерянная, на верхней ступеньке лестницы... Малаки Константа прошиб холодный пот. Колени у него грозили подломиться, а веки задергались. До него наконец дошло, что все это было на самом деле! Он ничуть не волновался в водовороте взбешенной толпы, потому что знал, что ему не суждено умереть на Земле. Его и вправду кто-то оберегал. И кто бы это ни был, он берег его шкуру для - Констант только постанывал, считая на пальцах главные пункты назначения в одиссее, которую ему предрек Румфорд. Марс. Потом Меркурий. Потом снова Земля. Потом - Титан. Если маршрут кончался на Титане, то, наверное, там Малаки Константа и ждет смерть. Его там ждет _смерть_! Чему это Румфорд так радовался? *** Констант дотащился до вертолета, ввалился внутрь, заставив голенастую, неустойчивую птицу закачаться. - Вы Раули?- спросил пилот. - Точно,- сказал Констант. - Имя у вас чудное, мистер Раули,- сказал пилот. - Простите? - неприязненно бросил Констант. Он смотрел через пластиковый купол, прикрывавший кабину, смотрел на вечернее небо. Он думал: неужели оттуда, сверху, и вправду чьи-то глаза следят за каждым его шагом? И если там наверху есть такие глаза и они хотят, чтобы он совершал какие-то поступки, посещал какие-то места - то как они его заставят? Боже ты мой, как там наверху холодно, как пусто! - Я говорю, имя у вас чудное,- повторил пилот. - Какое еще имя?- спросил Констант. Он начисто забыл дурацкое имя, которое придумал ради маскировки. - Иона,- сказал пилот. Через пятьдесят девять дней Уинстон Найлс Румфорд и его верный пес Казак материализовались снова. За это время многое произошло. Во-первых, Малаки Констант продал все принадлежавшие ему акции "Галактической Космоверфи"- того концерна, который владел космическим кораблем под названием "Кит". Он это сделал нарочно - чтобы его ничто не связывало с единственным реальным средством сообщения, способным лететь на Марс. А вырученные деньги он вложил без остатка в акции табака "Лунная Дымка". Во-вторых, Беатриса Румфорд ликвидировала все свои вклады в разнообразные бумаги и все вырученные деньги - без остатка - вложила в "Галактическую Космоверфь", тем самым добившись решающего голоса во всем, что касалось "Кита". Далее, Малаки Констант стал писать Беатрисе Румфорд издевательские письма, чтобы оттолкнуть ее от себя - чтобы стать для нее абсолютно и навеки отвратительным. Достаточно прочесть одно такое письмо, чтобы получить представление обо всех. Вот самое последнее, написанное на фирменном бланке корпорации "Магнум Опус", корпорации, которая занималась исключительно финансовыми делами Малаки Константа. Привет из солнечной Калифорнии, Космическая Крошка! Ух, не терпится мне трахнуть такую классную дамочку под парой лун на Марсе! Таких, как ты, у меня еще не было, а я могу поспорить, что в вас-то и есть главная сладость. С любовью и поцелуями - для аппетита! Мал. Кроме того, Беатриса купила ампулу с цианистым калием - гораздо более смертельную, чем аспид Клеопатры. Беатриса была намерена проглотить ее, если когда-нибудь окажется хотя бы в пределах одного часового пояса с Малаки Константом. Кроме того, произошел крах на бирже, который в числе других разорил и Беатрису Румфорд. Она купила акции "Галактической Космоверфи" по ценам от 151,5 до 169 долларов. К десятой перепродаже они упали до 6 и на этом замерли, дрожа на табло мелькающими цифрами десятых и сотых. А так как Беатриса покупала не только за наличные, но и в кредит, она потеряла все, в том числе и свой дом в Ньюпорте. У нее осталась только одежда, благородное имя да утонченное образование. Далее, Малаки Констант по прибытии в Голливуд закатил вечеринку, и только теперь, на пятьдесят шестой день, она подходила к концу. Далее, молодой человек, обросший самой натуральной бородой, по имени Мартин Корадубьян, назвался таинственным незнакомцем, которого пригласили в поместье Румфордов посмотреть на материализацию. Он был часовщиком из Бостона, ремонтировал часы на солнечных батарейках и был очень милый лгунишка. Его россказни закупил журнал за три тысячи долларов. Сидя в музее Скипа под винтовой лестницей, Уинстон Найлс Румфорд с удовольствием и восхищением читал рассказ Корадубьяна в журнале. Корадубьян врал, будто Румфорд сказал ему, что произойдет в десятимиллионном году от Рождества Христова. В десятимиллионном году, по словам Корадубьяна, произойдет грандиозная генеральная уборка. Все документы, относящиеся к периоду между смертью Христа и миллионным годом нашей эры, свалят в одну кучу и сожгут. Это придется сделать, сказал Корадубьян, потому что всякие музеи и архивы займут столько места, что людям буквально негде будет жить. Тот период в миллион лет, к которому относилась вся спаленная ветошь, будет подытожен в учебниках истории одной-единственной фразой: "_После_кончины_Иисуса_Христа_начался_период_ _перестройки,_длившейся_примерно_один_миллион_лет_". Уинстон Найлс Румфорд рассмеялся и отложил журнал со статьей Корадубьяна. Он больше всего на свете любил здорово закрученные розыгрыши. - Десять миллионов от Рождества Христова,- сказал он вслух,- самый подходящий год для фейерверков, парадов и всемирных ярмарок. Самое время подкладывать порох под краеугольные камни и вытаскивать на свет божий контейнеры с посланиями потомкам. Румфорд вовсе не разговаривал сам с собой. В Музее Скипа он был не один. С ним была его жена Беатриса. Беатриса сидела напротив него в кресле с подголовником. Она сошла вниз, чтобы попросить у мужа помощи в великой беде. Румфорд невозмутимо заговорил о другом. Беатриса, и без того похожая на привидение в своем белом пеньюаре, стала белее свинцовых белил. - Человек - великий оптимист!- умиленно сказал Румфорд.- Только подумай - надеется, что наш вид протянет еще десять миллионов лет,- как будто человек так же приспособлен к жизни, как черепаха!- Он пожал плечами.- Что ж - может, люди и дотянут до десятимиллионного года - из чистого упрямства. Как ты думаешь? - Что?- сказала Беатриса. - Угадай, сколько продержится род человеческий?- сказал Румфорд. Из-за стиснутых зубов Беатрисы прорвался вибрирующий, пронзительный, непрерывный звук такой высоты, что человеческое ухо его почти не воспринимало. Этот стон звучал жутко, угрожающе, как свист стабилизаторов падающей бомбы. И грянул взрыв. Беагриса опрокинула кресло, бросилась на скелет и швырнула его в угол, так что кости загремели: Она смела все начисто со стеллажей Музея Скипа, разбивая экспонаты о стены, дробя их об пол. Румфорд был ошеломлен. - Боже правый,- сказал он.- Что с тобой стряслось? - Ах, ты разве не знаешь?- истерически выкрикнула Беатриса.- Тебе надо объяснять? Можешь читать мои мысли! Румфорд прижал ладони к вискам, широко раскрыл глаза. - Помехи и шум - больше ничего не слышу,- сказал он. - А чему же там еще быть, кроме шума!- сказала Беатриса.- Меня вот-вот выкинут на улицу, мне хлеба купить будет не на что - а мой муж посмеивается и предлагает поиграть в угадайку! - Да ведь это не _просто_ игра!- сказал Румфорд.- Я спрашивал, сколько протянет род человеческий. Мне казалось, что это позволит тебе взглянуть на собственные дела как бы в перспективе. - К черту род человеческий!- сказала Беатриса. - А ведь ты его частица,- сказал Румфорд. - Тогда я попрошусь, чтобы меня перевели в обезьяны!- сказала Беатриса.- Ни один муж - обезьян не будет стоять, сложа руки, когда у его обезьянихи отнимают все кокосовые орехи. Ни один орангутан не подумает отдавать свою жену в космические наложницы Малаки Константу из Голливуда, Калифорния! Выпалив эти ужасные слова, Беатриса вдруг успокоилась. Она устало покачала головой. - Сколько же протянет род человеческий, мудрец? - Не знаю,- сказал Румфорд. - А я-то думала, ты все знаешь,- сказала Беатриса.- Загляни в будущее, чего тебе стоит. - Я заглядываю в будущее,- сказал Румфорд,- и я вижу, что меня не будет в Солнечной системе к тому времени, когда род человеческий вымрет. Так что для меня это такая же тайна, как и для тебя. В Голливуде, Калифорнии, голубой телефон в хрустальной телефонной будке возле плавательного бассейна Малаки Константа заливался звоном. Всегда прискорбно, когда человек падает ниже любого животного. Но еще более прискорбно падение человеческое, если ему были предоставлены все земные блага! Малаки Констант спал мертвецким сном пьяницы, лежа в сточном желобе своего плавательного бассейна, изогнутого в форме почки. В стоке застоялось с четверть дюйма тепловатой воды. Констант был в вечернем костюме: зеленовато-голубые шорты и смокинг из золотой парчи. Костюм промок до нитки. Он был совершенно один. Когда-то бассейн скрывался под неровным ковром плавучих гардений. Но стойкий утренний бриз отогнал цветы к одному краю бассейна, как будто свернул одеяло в ногах кровати. Свернув одеяло, ветерок открыл дно бассейна, усеянное битым стеклом, вишневыми косточками, спиральками лимонной кожуры, "почками" пейотля, апельсиновыми дольками, консервированными оливками, маринованным луком. Среди мусора валялся телевизор, шприц и обломки белого рояля. Окурки сигар и сигарет - некоторые были с марихуаной - болтались на поверхности воды. Плавательный бассейн был совсем не похож на спортивное сооружение, а смахивал на чашу для пунша в преисподней. Одна рука Констаята свесилась в бассейн. Под водой у него на запястье поблескивали золотом часы на солнечной батарейке. Часы остановились. Телефон не умолкал. Констант что-то пробормотал, но не пошевелился. Звонок умолк. А потом, через 20 секунд, снова зазвенел. Констант застонал, сел, застонал. Из глубины дома послышался энергичный, деловитый топоток - стук каблучков по выложенному плитками полу. Сногсшибательная красотка с волосами цвета меди прошла от дома к телефонной будке, бросив на Константа заносчивый и презрительный взгляд Она жевала резинку. - Да?- сказала она в телефон.- А, это вы. Ага, проснулся. Эй!- крикнула она Константу, Голос у нее был резкий, как у галки.- Эй ты, звездный кот!- орала она. - Ум-м?- сказал Констант - Тут с тобой хочет говорить тип, что заправляет твоей компанией - Какой компанией? - Вы какой компании президент?- спросила блондинка по телефону. Ей ответили.- "Магнум Опус",- сказала она.- Рэнсом К. Фэрн из "Магнум Опуса",- сказала она. - Скажи ему - скажи, что я позвоню попозже,- сказал Констант. Женщина повторила это Фэрну, выслушала ответ. - Он говорит, что уходит. Констант, шатаясь, поднялся на ноги, потер ладонями лицо. - Уходит?- тупо повторил он.- Старый Рэнсом К. Фэрн уходит? - Ага,- сказала женщина. Она злорадно улыбнулась.- Он говорит, это его жалованье тебе не по карману. Он говорит, чтобы ты зашел к нему поговорить, пока он не ушел домой.- Она захохотала.- Он говорит, что ты прогорел. А тем временем в Ньюпорте Монкрайф, дворецкий, услышал грохот и шум, поднятый разъяренной Беатрисой, и явился в Музей Скипа. - Кликали, мэм?- спросил он. - Скорее кричала, Монкрайф,- сказала Беатриса. - Спасибо, ей ничего не нужно,- сказал Румфорд.- У нас просто шел горячий спор. - Как ты смеешь говорить, нужно мне что-то или не нужно?- набросилась Беатриса на Румфорда.- Я только сейчас начинаю понимать, что ты вовсе не всезнайка, только представляешься. Вообрази, что мне что-то очень нужно. Мне _многое_ очень нужно! - Мэм?- сказал дворецкий. - Будьте добры, впустите Казака,- сказала Беатриса.- Мне хочется приласкать его па прощание. Мне хочется узнать, пропадает ли в хроно-синкластическом инфундибулуме любовь собаки, как пропадает любовь человеческая. Дворецкий поклонился и вышел. - Хорошенькую сцену ты разыграла перед дворецким,-заметил Румфорд. - Если уж на то пошло, я сделала для чести семейства куда больше, чем ты. Румфорд сник. - Я в чем-то не оправдал твоих надежд? Ты это хочешь сказать? - В _чем-то_? Да буквально во _всем_! - А чего бы ты от меня хотела? - Ты мог бы меня предупредить, что назревает крах на бирже!- сказала Беатриса.- Ты мог бы меня спасти от беды. Румфорд горестно развел руками, словно прикидывая размеры и весомость своих доводов в споре. - Ну что?- сказала Беатриса. - Хотелось бы мне, чтобы мы с тобой вместе попали в хроно- синкластический инфундибулум,- сказал Румфорд.- Ты бы сразу поняла, о чем я говорил. А пока могу только сказать, что я не предупредил тебя о биржевом крахе, повинуясь законам природы, точно так же, как комета Галлея,- и восставать против этих законов просто глупо. - У тебя нет ни воли, ни чувства ответственности передо мной. Вот что ты сказал,- перебила Беатриса.- Извини за прямоту, но это чистая правда. Румфорд замотал головой, - Правда - боже ты мой,- какая точечная правда! - сказал он. Румфорд снова углубился в свой журнал. Журнал сам собой раскрылся посередине на цветном вкладыше - это была реклама сигарет "Лунная Дымка". Компания "Табак "Лунная Дымка"" была недавно закуплена Малаки Константом. _Бездна_наслаждений_!- бросалась в глаза надпись на рекламе. А картинка под этим заголовком изображала трех сирен Титана. Вот они, во всей красе: белая девушка, золотая девушка, темнокожая девушка. Золотая девушка прижала левую руку к груди, и два пальца случайно чуть раздвинулись, так что художник ухитрился сунуть в них сигарету "Лунная Дымка". Дымок от сигареты вился возле ноздрей белой и шоколадной девушек, и получалось, что их неземной, уничтожающий пространство чувственный экстаз был вы- зван мятным дымком - и только. Румфорд знал, что Констант попробует опошлить картину, сделав из нее торговую рекламу. Папаша Константа устроил примерно то же самое, когда оказалось" что он не может купить "Мону Лизу" Леонардо да Винчи ни за какие деньги. Старик отомстил "Моне Лизе", изобразив ее на рекламе аптекарских свечей от геморроя. Так свободные предприниматели расправлялись с красотой, которая грозила их победить. Румфорд произвел губами звук, напоминающий жужжание. Обычно этот звук означал, что он кого-то едва не пожалел. На этот раз он едва не пожалел Малаки Константа, которому пришлось куда хуже, чем Беатрисе. - Это все, что ты скажешь в свою защиту?- сказала Беатриса, заходя за спинку кресла. Руки у нее были скрещены на груди, и Румфорд ясно читал у нее в мыслях, что собственные острые, торчащие локти кажутся ей шпагами тореадора. - Прошу прощенья -_не_понял?_- сказал Румфорд. - Молчишь? Прячешь голову в журнал - и это все твои возражения? - сказала Беатриса. - Возражение - самое точечное слово из всех,- сказал Румфорд.- Я говорю, потом ты мне возражаешь, потом я тебе возражаю, а потом появляется третий и возражает нам обоим.- Его пробрала дрожь.- Как в страшном сне, когда все становятся в очередь, чтобы возражать друг другу. - Ну, а сейчас, сию минуту, ты не мог бы подсказать мне, как играть на бирже, чтобы вернуть все и даже выиграть побольше? - сказала Беатриса.- Если в тебе осталось хоть немного сочувствия, ты мог бы мне сказать, как именно Малаки Констант из Голливуда собирается меня заманить на Марс - я бы хоть попробовала его перехитрить. - Послушай,- сказал Румфорд.- Для пунктуального - точечного - человека жизнь вроде "лабиринта ужасов".- Он обернулся и потряс руками у нее перед глазами.- Тебя ждут сплошные острые ощущения! Конечно,- сказал он,- я вижу сразу весь лабиринт, по которому запустили твою тележку. И, само собой, я могу нарисовать тебе на бумажке все спуски и виражи, обозначить все скелеты, которые будут наскакивать на тебя в темных туннелях. Но это тебе ни капельки не поможет. - Да почему же?- сказала Беатриса. - Да потому, что тебе _все_равно_ придется прокатиться по этому лабиринту,- сказал Румфорд.- Не я придумал аттракцион, не я его владелец, и не мне назначать, кто будет кататься, а кто нет. Я просто знаю профиль трассы, и все. - И Малаки Констант тоже входит в маршрут? - сказала Беатриса. - Да,- сказал Румфорд. - И его никак не объехать? - Нет,- сказал Румфорд. - Ладно,- тогда скажи мне хотя бы, по порядку, какие шаги приведут к нашей встрече,- сказала Беатриса.- А я уж постараюсь сделать все, что смогу. Румфорд пожал плечами. - Хорошо - если ты настаиваешь,- сказал он.- Если тебе от этого легче станет... - В эту минуту,- сказал он,- президент Соединенных Штатов провозглашает Новую Космическую Эру, которая покончит с безработицей. Миллиарды долларов будут вложены в производство радиоуправляемых космических кораблей, чтобы дать людям работу. В ознаменование начала Новой Космической Эры в следующий вторник будет торжественно запущен в космос "Кит". "Кит", переименованный в "Румфорда"- в мою честь,- будет укомплектован командой из обыкновенных мартышек и направлен в сторону Марса. Вы оба - ты и Констант - будете почетными гостями. Вы войдете на борт корабля для церемонии осмотра и из-за неисправности пускового механизма отправитесь на Марс вместе с мартышками. В этой точке стоит прервать повествование и отметить, что неправдоподобная история, которую услышала Беатриса,- редчайший пример того, как Уинстон Найлс Румфорд говорил заведомую ложь. А вот что в рассказе Румфорда - правда: "Кит" будет действительно переименован и запущен во вторник, а президент Соединенных Штатов и _вправду_ провозгласит начало Новой Космической Эры. Некоторые высказывания президента по этому случаю небезынтересно вспомнить, учитывая, что президент произносил слово "прогресс" особенно щегольски, и получалось "прог-эрс". Он также придавал своеобразный шик словам "завоевания" и "мебельные гарнитуры", произнося их как "завывания" и "мебельные гарнэ- дуры". - Есть еще люди,- сказал президент,- которые направо и налево кричат, что американская экономика устарела и прогнила насквозь. Честно говоря, я не пойму, как у них язык поворачивается: ведь именно сейчас перед нами открываются такие возможности для прогэрса, каких еще не знала история человечества. И самый великий путь для прогэрса - это дорога в космос. Вселенная казалась неприступной крепостю, но американцам не к лицу отступать, когда дело касается прогэрса. Есть еще такие люди - малодушные нытики, они каждый божий день надоедают мне, приходят в Белый дом, скулят и льют слезы, и причитают: "Ох, мистер Президент, склады забиты автомобилями и аэропланами, и кухонными и мебельными гарнэдурами, и прочей пэрдукцией",- и они говорят: "Ох, мистер Президент, теперь никому не нужна никакая фабричная пэрдукция, потому что у всех уже есть всего по два, по три, по четыре". Помню я одного типа, он фабрикант-мебельщик, у него на фабрике перепроизводство пэрдукции и в голове тоже одни мебельные гарнэдуры. Я ему и говорю: за двадцать лет население мира удвоится, и всем этим миллиардам новых людей надо же будет на чем-то сидеть, так что мой вам совет: держите свои мебельные гарнэдуры про запас. А пока что выкиньте-ка из головы все эти гарнэдуры, лучше подумайте про наши завывания в космосе! Я говорю это ему, и вам говорю, и всем говорю: космос может проглотить пэрдукцию триллиона таких планет, как Земля. Мы можем без конца строить и запускать ракеты и никогда не заполним космос, никогда не познаем его до конца. Конечно, все эти нытики и паникеры обязательно захныкают: "Ох, мистер Президент, а как же хроно-синкластические инфундибулумы, а как быть с тем, как быть с этим?" А я им говорю: "Если бы народы слушали таких, как вы, человечество бы не ведало, что такое прогэрс! Не было бы ни телефона, ни прочего. А самое главной, говорю я им, и вам говорю, и всем говорю: "Людей в ракеты сажать не обязательно! Мы будем запускать только низших животных". Он еще много чего говорил. Малаки Констант из Голливуда, Калифорния, вышел из хрустальной телефонной будки трезвый, как стеклышко. Ему казалось, что вместо глаз у него тлеющие головешки. Во рту был гнусный вкус, как будто он наелся пюре из попоны. Одно он знал точно: рыжую красотку он раньше и в глаза не видал. Он задал ей стандартный вопрос, пригодный на любой случай, когда все перевернулось вверх ногами: - А где все остальные? - Ты их выставил,- ответила красотка. - Я?- сказал Констант. - Ага,- ответила рыжая.- Ты что, забыл? Констант слабо кивнул. За пятьдесят шесть суток вечеринки он забыл практически все, начисто. У него было одно-единственное желание: лишить себя какого бы то ни было будущего - стать недостойным какой бы то ни было миссии, непригодным для какого бы то ни было путешествия. И это ему удалось - да так, что жуть брала. - Да уж, это был чистый цирк,- сказала женщина.- Ты веселился не хуже других, даже помогал топить рояль в бассейне. А когда он утоп, ты вдруг разревелся. - Разревелся,- как эхо, откликнулся Констант. Это было что-то новенькое. - Ага,- сказала женщина.- Ты сказал, что у тебя было ужасно тяжелое детство, и заставил всех слушать про