Оцените этот текст:


  
----------------------------------------------------------------------------
     Перевод М. Ковалевой
     Курт Воннегут. "Колыбель для кошки"
     Кишинев, "Литература артистикэ", 1981.
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
 
     "Клуб Парика и Маски" - наш любительский театральный кружок в  Северном
Кроуфорде - единогласно  решил  поставить  этой  весной  "Трамвай  "Желание"
Теннесси Уильямса. Дорис Сойер у нас всегда была за режиссера,  но  на  этот
раз заявила, что ничего не получится - у нее серьезно больна мать.
     Вот и вышло, что эту руководящую должность навязали мне,  хотя  до  сих
пор   мне   приходилось   руководить   только   рабочими,   устанавливающими
комбинированные алюминиевые рамы со ставнями, которые я продавал.
     Конечно, я поставил кое-какие условия,  когда  брался  за  режиссерскую
работу, и самое главное, что Гарри Нэш - единственный стоящий актер в  нашем
кружке  -  взял  ту  роль,  которую  в  кино  играл  Марлон  Брандо.   Когда
распределяли роли, Гарри отсутствовал, и я не знал, возьмется он за эту роль
или нет. Он вообще никогда не приходил на наши собрания.  Стеснялся.  Не  то
чтобы он пропускал собрания из-за каких-то там дел. Женат он не был и вообще
с женщинами не знался - да и среди мужчин у него друзей не было.  Просто  он
избегал всяких сборищ по одной причине: он не  мог  двух  слов  связать  без
готового текста.
     Так что пришлось мне на другой день тащиться в скобяную лавку Миллера -
Гарри у него работает продавцом -  и  просить  его  согласия.  По  дороге  я
заглянул на телефонную станцию  -  они  мне  прислали  счет  за  разговор  с
Гонолулу, а я в жизни своей не звонил в Гонолулу.
     Там я и увидел эту красавицу в первый раз. Она сидела за  окошечком.  И
она мне объяснила, что  телефонная  компания  поставила  машину-автомат  для
выписывания счетов, но пока эту машину не отладили как следует и она  что-то
пошаливает. Она приехала недавно - привезла эту машину и должна была обучить
местных девушек с ней управляться.
     - А вы к нам надолго? - спросил я.
     - В каждом городе я живу месяца по два, сэр.
     Глаза у нее  были  синие,  прелестные  глаза,  только  ни  надежды,  ни
любопытства в них не было, ни проблеска. Она мне  сказала,  что  так  вот  и
странствует из города в город уже два года - всегда и всем чужая.
     И тут мне пришло в голову, что ведь она может сыграть  Стеллу  в  нашей
пьесе. Стелла - это жена того типа,  которого  играет  Марлон  Брандо,  жена
человека, чью роль я хотел поручить Гарри Нэшу. Я объяснил ей, когда и где у
нас  назначены  актерские  пробы,  и  прибавил,  что  своим   приходом   она
осчастливит наш коллектив.
     Она так удивилась, что даже немного ожила.
     - Знаете, ведь мне первый раз в  жизни  предлагают  принять  участие  в
каком-то общем деле.
     - Что же, - сказал я, - лучший способ сразу познакомиться  со  славными
людьми - это сыграть с ними в одной пьесе.
     Она сказала, что ее зовут Элен Шоу. Сказала, что сделает сюрприз мне  и
себе самой. Может, просто возьмет да и придет.
     Вы, наверно, думаете, что Гарри Нэш уже оскомину набил всему  Северному
Кроуфорду, играя чуть ли не в каждой пьесе. Совсем наоборот:  не  исключено,
что Северный Кроуфорд до скончания веков будет с удовольствием  смотреть  на
Гарри Нэша, потому что на сцене он никогда  не  был  Гарри  Нэшем.  Когда  в
спортивном зале средней школы взвивался вверх  малиновый  занавес,  Гарри  и
телом и душой  превращался  в  того  человека,  которого  выдумал  и  создал
режиссер.
     Как-то кто-то заметил, что надо бы Гарри показаться психиатру: пора  бы
ему стать более интересным, ярким и в жизни - тогда  он,  по  крайней  мере,
хоть женится, а может, и работу себе  подыщет  получше,  чем  у  Миллера  за
пятьдесят долларов в неделю.
     Когда я зашел к Миллеру и сказал Гарри, что меня назначили режиссером и
я хочу дать ему роль, он спросил, как обычно, когда ему кто-нибудь предлагал
роль, и по правде сказать, это был грустноватый вопрос:
     - А кто я теперь?
     Актерские пробы я проводил, как всегда, в зале собраний на втором этаже
нашей Публичной библиотеки. Дорис Сойер. - наш постоянный режиссер -  пришла
поделиться со мной своим богатым опытом. Мы с  ней  вдвоем  важно  восседали
наверху, а те, кто претендовал на роли, ждали внизу.
     Чтобы доставить удовольствие Гарри  -  да  и  самим  себе  тоже,  -  мы
попросили его читать сцену, где он бьет свою жену. И он так за  это  взялся,
что мы будто увидели новую сцену, которой у Теннесси Уильямса и в помине  не
было. На Гарри был коротенький двубортный пиджачок, как у выпускника средней
школы, со складочкой на  спине,  и  крохотный  галстучек  красного  цвета  с
лошадиной  головкой.  Он  снял  пиджак  и  галстук,   расстегнул   воротник,
повернулся спиной к нам с Дорис - это он накачивал себя, чтобы войти в роль.
И рубашка на спине у него лопнула - хотя с виду она была  совершенно  новая.
Это он ее нарочно порвал, чтобы с  самого  начала  еще  больше  походить  на
Марлона Брандо.
     Когда  он  обернулся  к  нам,  это  уже  был   широкоплечий   красавец,
самоуверенный и жестокий. Дорис подавала реплики  за  Стеллу,  его  жену,  и
Гарри так ее закрутил, что эта  очень-очень  старенькая  леди  почувствовала
себя  очаровательной  беременной  девчонкой,  чей  муж,  необузданный,   как
горилла, вот-вот расшибет ей голову. А с нее это и на меня  перекинулось.  Я
читал за Бланш - по пьесе это сестра Стеллы, - и провалиться мне, если Гарри
не нагнал на меня такого страху,  что  мне  показалось,  будто  я  сам  стал
пьяненькой и увядшей красавицей южанкой.
     И пока мы с Дорис приходили в себя, словно  просыпаясь  после  наркоза,
Гарри положил на стол пьесу, натянул пиджачок и снова превратился в бледного
продавца из скобяной лавки.
     - Ну как... как я, справился? - спросил он, и сразу было видно, что  он
вовсе не уверен, дадут ему эту роль или нет.
     - Что ж, - сказал я. - Для первого раза не так уж плохо.
     - Спасибо! Большое спасибо, - сказал он, пожимая мне руку.
     - Скажите, вы там, внизу, не  видели  красивую  девушку,  новенькую?  -
спросил я. Я ждал Элен Шоу.
     - Не заметил, - сказал Гарри.
     Но оказалось, что Элен Шоу пришла-таки на репетицию и вдребезги разбила
наши с Дорис надежды. Мы мечтали, что наш "Клуб Парика  и  Маски"  в  кои-то
веки выпустит на сцену по-настоящему  красивую,  взаправду  молодую  девушку
вместо очередной видавшей виды сорокалетней особы, которую приходится  всеми
правдами и неправдами выдавать за девчонку.
     Во Элен Шоу играть не могла даже под страхом смерти. Что бы  мы  ей  ни
давали читать, она оставалась той  же  барышней,  с  той  же  самой  улыбкой
наготове для каждого, кто придет жаловаться на телефонные счета.
     - Милая, - сказала Дорис, - я хочу задать вам один интимный вопрос.
     - Пожалуйста, - сказала Элен.
     - Вы когда-нибудь были влюблены? - спросила Дорис. -  Я  только  потому
спрашиваю, - добавила она, - что воспоминание о любви могло бы вас  согреть,
оживить...
     Элен сдвинула брови и глубоко задумалась.
     - Вы знаете, я ведь все время в  разъездах.  И  там,  где  я  бываю  по
службе, все мужчины уже женаты, а я нигде не задерживаюсь надолго и ни с кем
другим познакомиться не успеваю.
     - Ну а в школе? - спросила Дорис. -  Разные  там  обожатели  и  детские
влюбленности, а?
     Элен и над этим вопросом глубоко задумалась и сказала:
     - А мне и в школе  приходилось  то  и  дело  переезжать.  Папа  у  меня
строитель, он все время ездил со стройки на стройку, так что я то  с  кем-то
здоровалась, то прощалась - и все.
     - Да-а, - сказала Дорис.
     - А кинозвезды  не  в  счет?  -  спросила  Элен.  -  Нет,  конечно,  не
взаправду, Я никого не видела - только на экране...
     Дорис взглянула на меня, потом на потолок.
     - Да-а, пожалуй, можно считать, что это тоже любовь. Тут Элен несколько
оживилась:
     - Я по многу раз смотрела фильмы про любовь и мечтала, что выхожу замуж
за героя.
     - Угу, - сказала Дорис.
     - Большое спасибо, мисс Шоу, - сказал я. - Пройдите  вниз  и  подождите
вместе со всеми. Мы вас вызовем.
     Пришлось искать другую Стеллу. Но не было такой  -  просто  не  было  в
нашем клубе ни одной такой женщины, с которой бы жизнь не стряхнула утреннюю
росу. Я вздохнула
     - Одна сплошная Бланш! - то есть я  хотел  сказать,  что  у  нас  полно
увядших женщин, которые могут сыграть роль Бланш, потрепанной сестры Стеллы.
- Такова жизнь: двадцать Бланш на одну Стеллу.
     - А когда находишь Стеллу, - сказала Дорис, - обнаруживается,  что  она
понятия не имеет о любви.
     Мы с Дорис  решили,  что  надо  попробовать  последнее  средство.  Надо
заставить Гарри Нэша сыграть эту сцену с Элен.
     - Может, он сумеет зажечь ее хоть чуть-чуть, - сказал я.
     - Эта девушка - негорючий материал, - ответила Дорис.
     Мы крикнули  Элен,  чтобы  она  поднялась  к  нам,  и  послали  кого-то
разыскивать Гарри. На пробах - и даже  на  репетициях  -  Гарри  никогда  не
оставался со всеми. Как только кончались его реплики, он мгновенно скрывался
в какое-нибудь убежище, откуда ему было слышно, если позовут.
     Элен поднялась к нам наверх, и тут мы с удивлением увидели, что она вся
в слезах, - стало ужасно ее жалко.
     - Господи, - сказала Дорис, - да что же это, милочка, что случилось?
     - Ужасно, правда? - сказала Элен, не поднимая головы.
     Дорис ответила единственной фразой, которой  утешают  в  таких  случаях
расстроенных актеров-любителей:
     - Ну что вы, дорогая, вы... вы чудесно сыграли.
     - Ничего подобного, - сказала Элен. - Я ходячий холодильник, сама знаю.
- Она расплакалась еще горше. - А что я могу поделать,  если  у  меня  такая
жизнь? Я только и знала, что мечтать о кинозвездах, как идиотка. А  когда  я
встречаю славного человека в жизни, я вдруг чувствую, словно  меня  посадили
под стеклянный колпак, и, как бы я ни рвалась,  мне  даже  и  дотянуться  до
этого человека нельзя.
     И Элен оттолкнула  что-то,  словно  и  вправду  ее  окружал  стеклянный
колпак.
     По лестнице кто-то гулко затопал. Похоже было, что  водолаз  выбирается
из бездны в своих ботинках, подкованных  свинцом.  Это  Гарри  Нэш  на  ходу
превращался в Марлона Брандо. Вот он  показался  в  дверях  -  руки  у  него
свисали чуть не до самого пола. Он уже настолько вошел в роль, что при  виде
плачущей женщины презрительно скривил губы.
     - Гарри, познакомьтесь, пожалуйста, - сказал я, - это Элен Шоу. Элен  -
Гарри Нэш. Если вы будете играть Стеллу, он будет вашим мужем.
     Гарри и не подумал пожать ей руку. Он сунул руки в карманы, набычился и
окинул ее с ног до головы таким взглядом,  будто  сразу  содрал  с  нее  всю
одежду. Слезы у нее высохли в мгновение ока.
     - Хотелось бы, чтобы вы сыграли сцену ссоры, - сказал я. -  А  потом  -
сцену примирения.
     - Идет, - сказал Гарри, не спуская глаз с Элен. От этого взгляда одежда
на ней испарялась так быстро, что она и. прикрыться  не  успевала.  -  Идет,
если Стелл не будет ломаться.
     - Что? - сказала Элен.
     Она стала красная, как помидор.
     - Стелл - Стелла, - бросил Гарри. - Это вы - Стелл, моя жена.
     Я раздал им тексты. Гарри выхватил у меня роль и "спасибо" не сказал. У
Элен руки что-то не слушались, и мне пришлось вложить тетрадь в ее онемевшие
пальцы. -
     - Что тут можно выбросить? - спросил Гарри.
     - Что? - я не понял.
     - Тут в одном месте написано, что я  выбрасываю  из  окна  приемник,  -
сказал Гарри. - Что бросать?
     Я сказал, что приемником будет  железное  пресс-папье,  и  открыл  окно
пошире. Элен Шоу перепугалась до смерти.
     - Откуда начинать? - спросил Гарри,  повел  плечами,  и  мышцы  у  него
заходили ходуном, как у боксера, разминающегося перед боем.
     - Начните на несколько  реплик  раньше  того  места,  где  вы  бросаете
приемник, - сказал я.
     - О-кэй, о-кэй, - сказал Гарри, а сам все  раскалялся,  раскалялся.  Он
пробежал глазами ремарки. - Так-так, - сказал он. - Я выброшу приемник,  она
побежит за сцену, я ее догоню и врежу ей разок.
     - Верно, - сказал я.
     - О-кэй, детка, - сказал он Элен, и глаза у него сузились в щелки. - На
старт! Внимание, крошка! Пошли!
     Когда сцена кончилась, Элен Шоу была вся в поту, как портовый  грузчик,
и обмякла, как угорь без воды. Она села,  приоткрыв  рот,  и  голова  у  нее
свесилась набок. Разлетелся вдребезги тот стеклянный колпак, под которым она
чувствовала себя в целости и сохранности. Какой там колпак!
     - Даешь роль или нет? - зарычал на меня Гарри.
     - Даю, - сказал я.
     - Давно бы так, - проворчал он. - Ну, я пошел... До скорого, Стелла,  -
бросил он Элен и вышел, изо всех сил грохнув дверью.
     - Элен? - позвал я. - Мисс Шоу?..
     - M-м? - сказала она.
     - Вы будете играть Стеллу, - сказал я. - Это грандиозно!
     - Да? - сказала она.
     - Не знала, что в вас столько огня, милочка, - сказала Дорис.
     - Огня? - повторила Элен. По-моему, она еще не соображала, что под  ней
- стул или мустанг.
     - Ракета! Фейерверк! Ведьмино колесо! - сказала Дорис. И вот мы  начали
репетировать по четыре раза в неделю. В первую же  репетицию  Гарри  с  Элен
задали такой темп, что измотали всех участников, хотя те были  увлечены  как
никогда. Обычно режиссер ходит и умоляет всех учить роли,  но  мне  об  этом
заботиться не приходилось. Гарри  и  Элен  работали  так  здорово,  что  все
остальные считали делом чести и совести поддержать их, и старались вовсю.
     Мне здорово повезло - по крайней мере, я так считал. Все шло  блестяще,
с такой отдачей и накалом, что как-то мне  пришлось  сказать  Гарри  и  Элен
после одной любовной сцены:
     - Знаете, оставьте хоть немного про запас. А то вы оба до  премьеры  не
дотянете, понятно?
     Я это сказал на четвертой или пятой репетиции, и рядом со мной  в  зале
сидела Лидия Миллер - она играла Бланш, увядшую сестрицу. В жизни  она  была
женой Верна Миллера. Берн - владелец миллеровских скобяных  лавок  и  хозяин
Гарри.
     - Лидия, - спросил я. - Ну как, есть спектакль?
     - Спектакль-то есть, это точно, - ответила она. Но она  сказала  это  с
таким  выражением,  будто  я  натворил  Бог  знает  что,  будто  я   ужасный
преступник. - Можете гордиться.
     - Что вы хотите сказать? - спросил я. Мне-то  казалось,  что  я  вправе
радоваться и гордиться. - Разве что-то происходит за моей спиной?
     - А вы не заметили, что эта девушка влюблена в Гарри?
     - По пьесе? - спросил я.
     - Причем тут пьеса! - сказала Лидия. - Вы только посмотрите  на  нее  -
сейчас-то никакого спектакля нет. - Она невесело усмехнулась.  -  Эту  пьесу
ставите вовсе не вы.
     - А кто же? - спросил я.
     - Мать-природа, и она уж спуску не даст,  -  сказала  Лидия.  -  Только
подумать, что станется с бедной девочкой, когда она поймет, какой  Гарри  на
самом деле. - Но она сразу же поправила себя: - То есть  поймет,  что  он  -
никакой.
     Я вмешиваться не стал - решил, что не мое это дело. Я слышал, как будто
Лидия пыталась что-то предпринять, только ничего у нее не вышло.
     - Знаете, - сказала Лидия Элен однажды вечером, - я как-то  играла  Энн
Рутледж, а Гарри был Авраамом Линкольном.
     Элен всплеснула руками.
     - Это был рай, да?
     - Более или менее, - сказала Лидия. - Порой я настолько увлекалась, что
любила Гарри так, как Энн должна была любить Авраама Линкольна.  Приходилось
себя одергивать, вспоминать, что Гарри никогда в жизни не будет  освобождать
рабов и что он всего-навсего продавец в лавке моего мужа.
     - Он самый изумительный человек на свете, - сказала Элен. -  Я  никогда
таких не встречала.
     - Но, конечно, когда играешь вместе с Гарри, нужно заранее быть готовой
к тому, что случится после окончания последнего спектакля, - сказала Лидия.
     - О чем вы говорите? - спросила Элен.
     - Когда представление окончено, - сказала Лидия, - то все, что  вы  там
себе ни выдумали про Гарри, - все исчезает как сон.
     - Не верю, - сказала Элен.
     - Знаю, что поверить трудно, - согласилась Лидия.
     Тут Элен вдруг обиделась.
     - А зачем вы это рассказываете мне? - спросила она.  -  Даже  если  это
чистая правда, мне-то какое дело?
     - Я... я не знаю, - Лидия явно  пошла  на  попятный.  -  Мне...  просто
показалось, что вам это будет интересно.
     - Ни капельки, - сказала Элен.
     И вот подошла премьера. Мы показывали спектакль три вечера подряд  -  в
четверг, пятницу и субботу, и все зрители были прямо-таки  сражены  наповал.
Они ловили каждое слово, верили всему, что происходило  на  сцене,  и  когда
малиновый занавес пошел вниз, их можно было тепленькими везти в  желтый  дом
следом за Бланш, увядшей сестрицей.
     В четверг девушки из телефонной компании прислали Элен двенадцать  алых
роз. Элен вышла на вызовы к краю сцены, взяла розы  и  выбрала  одну  -  для
Гарри. Но когда она обернулась и протянула ему розу, Гарри  уже  исчез.  Это
была дополнительная сценка под занавес - девушка, протягивающая розу никому,
в никуда.
     Я пробежал за кулисы, отыскал ее - она все еще сжимала в руке эту розу.
Букет она куда-то забросила. В глазах у нее стояли слезы.
     - Что я ему сделала? - спросила она меня.  -  Разве  я  его  чем-нибудь
обидела?
     - Да нет, - сказал я. - Это у него такая манера. Как  только  спектакль
кончается, Гарри удирает со всех ног.
     - А завтра он тоже исчезнет?
     - Не снимая грима.
     - И в субботу? - спросила она. - Он же  должен  остаться  на  банкет  -
банкет ведь для всей труппы?
     - Гарри в жизни не ходил на банкеты, - сказал  я.  -  После  того,  как
дадут занавес в субботу, никто не увидит Гарри  до  понедельника,  когда  он
придет на работу в свою лавку.
     - Какая жалость! - сказала она.
     В пятницу Элен играла намного хуже, чем в четверг. Видно было, что  она
думает о чем-то другом. Она видела, как Гарри убежал после  поклонов.  И  не
сказала ни слова.
     Зато в субботу она превзошла самое  себя.  Как  правило,  темп  задавал
Гарри. Но в субботу ему пришлось поднажать, чтобы угнаться за Элен.
     Когда занавес опустился после всех вызовов, Гарри собирался смыться, но
ничего не вышло. Элен не отпускала его РУКУ.
     - Ну, мне пора идти, - пробормотал он.
     - Куда? - спросила Элен.
     - Э-э... домой, - сказал он.
     - Прошу вас, пожалуйста, пойдемте со мной на банкет, - сказала Элен.
     Гарри ужасно покраснел.
     - Боюсь, что для банкетов я не гожусь, - сказал он.
     Куда девался Марлон Брандо! Язык его не слушался, сам он стал робким  и
перепуганным - словом, он стал тем Гарри, каким  всегда  был  в  промежутках
между пьесами, - и это знал весь город.
     - Хорошо, - сказала она. - Я вас отпущу.  Но  сначала  дайте  мне  одно
обещание.
     - Какое? - спросил он, и я подумал, что если она  сейчас  отпустит  его
руку, он выскочит в окно.
     - Я хочу, чтобы вы обещали подождать здесь, пока я принесу вам подарок.
     - Подарок? - повторил он, окончательно впадая в панику.
     Он дал слово. Без этого она бы не отпустила его руку. И он с несчастным
видом стоял на месте, пока Элен ходила в  гримерную  за  подарком.  Пока  он
дожидался, все подходили и подходили к нему, повторяя, что он  замечательный
актер. Но поздравления его не радовали. Он хотел одного - выбраться  отсюда,
и поскорее.
     Элен вернулась с подарком. Она  принесла  маленькую  синюю  книжечку  с
широкой алой лентой вместо закладки. Это был Шекспир - "Ромео и  Джульетта".
Гарри не знал, куда деваться. Бму удалось выдавить из себя только "спасибо".
     - Я тут отметила мою любимую сцену, - сказала Элен.
     - М-м-м, - сказал Гарри.
     - Вы не хотите посмотреть, какую сцену я больше всего люблю? - спросила
она.
     Пришлось Гарри открыть книжку там, где была алая лента. Элен подошла  к
нему совсем близко и прочла слова Джульетты:
     "- Зачем ты здесь и как сюда проник? Ограда неприступно высока, за  ней
же - смерть, коль кто-то из родных тебя узнает".
     Она показала на следующую строчку:
     - Ну-ка, взгляните, что отвечает Ромео.
     "- Крылатая любовь перенесла меня через  ограду,  -  громко  прочел  он
своим обычным, будничным голосом. Но вдруг он весь преобразился: - Для любви
нет стен неодолимых; любовь - всегда дерзанье, и она преград не знает.  Всей
твоей родне меня не удержать", - прочел он и выпрямился и стал на восемь лет
моложе, стал смелым и радостным.
     "- Но если они тебя увидят - то убьют", -  сказала  Элен  и  потихоньку
повела его за кулисы.
     "- Увы! Твои глаза опасней сотни шпаг", - сказал Гарри.
     Элен повела его к служебному выходу.
     "- Взгляни поласковей, и все враги на  свете  со  мной  не  сладят",  -
сказал Гарри.
     "- Я все бы отдала, чтобы они тебя не увидали", - сказала Элен,  и  это
были последние слова, которые до нас донеслись.
     На банкет они не пришли. Через неделю они поженились.
     Видно было, что они очень счастливы, хотя  по  временам  проскальзывало
что-то странное - все зависело от пьесы, которую они  читали  вместе  в  это
время. Как-то я  зашел  в  телефонную  контору  -  машина  опять  выписывала
идиотские счета. Я спросил Элен, какие пьесы они с Гарри читали в  последнее
время.
     - На этой неделе я была замужем за Отелло, меня любил Фауст  и  похищал
Парис. Скажите, разве я не самая счастливая женщина на свете?
     Я сказал, что тоже так думаю и что большинство девушек в  нашем  городе
думают то же самое.
     - Им никто не мешал, - сказала она.
     - Многие не вынесли бы остроты ощущений, - сказал я. Потом добавил, что
меня просили поставить еще одну пьесу. Я спросил, можно ли пригласить  ее  и
Гарри. Она ослепительно улыбнулась и спросила:
     - А кто мы теперь?
 

Last-modified: Mon, 15 Sep 2003 16:32:56 GMT
Оцените этот текст: