ешь, и там нечистый засел? Летиция. Нет, сударь, просто миссис Хаймен еще не съехала. Я же вам говорила, сударь, что она не в себе. Стоит кому обмолвиться про эту продажу - у старушки тут же припадок. Гудолл. Ничего, я сумею ее успокоить. Летиция. Все-таки, сударь, может, погодили бы денек-другой! Гудолл. Нет, ты меня выведешь из терпения! Я решил туда пойти и откладывать не стану. Летиция. А вот и она сама. Только прошу вас: помните про ее недуг - старайтесь ничем ее не сердить! ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ  Летиция, Гудолл и миссис Xаймен. Миссис Хаймен. Что я вижу? Возвратился мистер Гудолл! Летиция (тихо). Да, сударыня, это он. Только - увы! - не тот, что прежде! В расстройстве он! Дорогой он потерпел большие убытки, они и подействовали ему на мозг, так что теперь он совсем не в себе. Миссис Хаймен. Бедный старичок! Я глубоко сочувствую его несчастью. Летиция. Коли он случаем начнет нести всякую околесицу, не берите в расчет: мы собираемся на днях засадить его в сумасшедший дом. Миссис Xаймен (в сторону). Взгляд какой-то странный, блуждающий! Гудолл (в сторону). До чего же переменилась, бедняжка! И в глазах какое-то дикое выражение! Миссис Хаймен. Мое вам почтение, мистер Гудолл. Рада, что вы вернулись, хоть и скорблю о вашем несчастье. Гудолл. Надо набраться терпения и уповать на небеса. И еще на силу тех священников, что сейчас изгоняют этих мерзких привидений, поселившихся в моем доме. Миссис Хаймен (в сторону). Уже в доме у него привидения, ах бедняжка! Ну да не буду ему перечить, а то как бы ему не стало хуже. Гудолл. К слову сказать, миссис Хаймен, я был бы вам очень признателен, если б вы разрешили отнести мой баул к вам. Миссис Хаймен. Мой дом в вашем распоряжении. Располагайтесь как у себя, пожалуйста! Гудолл. Я ни за что бы не стал притеснять вас в вашем бедственном положении... (Тихо.) Слушай, Летиция, а она вроде рассуждает здраво! Летиция. У нее, сударь, бывают прояснения в мыслях. Только, увидите, скоро опять накатит! Гудолл. Я глубоко сочувствую вашему несчастью, миссис Хаймен; не будь мне все подробно изложено, я б никогда этому не поверил. Впрочем, я знавал таких, как вы, которые между приступами рассуждали вполне разумно. А потому позволю себе осведомиться о причине вашего безумия. Думается мне, вас отдали под опеку без должного на то основания. Не такая уж вы невменяемая! Миссис Хаймен. Невменяемая - я?! Нет надо же такое измыслить!.. Гудолл. А она все-таки хуже, чем я полагал, Летиция! Миссис Хаймен. Если вы всегда такой незловредный, может, по-вашему, зря они собираются засадить вас в сумасшедший дом? Гудолл. Меня?! Ха-ха-ха! Вот уж впрямь - с больной головы да на здоровую. Право, миссис Хаймен, послушайте: не расстраивайтесь вы из-за продажи дома! Для вас даже лучше, что его купил мой сын. Здесь у вас будет своя комнатушка - живите у себя, как жили, когда были в разуме. Миссис Хаймен. Нет, каково - была в разуме!.. Да послушайте, мистер Гудолл: сами вы разнесчастный безумец, и вас - вас, не меня! - бросят на солому в темной коморке! Гудолл. Ну, сударыня, коли пошло такое, я вас выставлю вон! И потрудитесь забрать свои пожитки, потому как я в ближайшие дни заполню все комнаты разным добром. ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ  Летиция, Гудолл, миссис Хаймен, Слэп, констебль и его помощники. Слэп. Вот его двери, мистер констебль. Летиция. Что делать, как быть?! Констебль (громко). Отворите, именем короля, иначе мы ворвемся силой! Гудолл. Вы, черт возьми, кто такой, сударь? И что вам нужно в этом доме? Слэп. Здесь живет мой подсудимый. У меня на него судебное предписание, сударь. Гудолл. А велик ли долг, сударь? Вы что, мировой судья? Слэп. Я судебный исполнитель, сударь. Сего числа я арестовал некоего мистера Валентина Гудолла, проживающего в этом доме, за неуплату двухсот фунтов стерлингов. Однако слуги отбили его, и теперь я пришел по обвинению в насильственном освобождении. Гудолл (в сторону). Вот так так! (Слэпу.) Но послушай, приятель, в этом доме, куда ты хочешь вломиться, поселился нечистый, и там сейчас нет никого, кроме двух священников, которые стараются его изгнать. Слэп. Ручаюсь, что я справлюсь с ним быстрее и легче, чем все священники Европы. Мистер констебль, исполняйте свои обязанности, мне некогда ждать. У меня еще несколько судебных повесток, сударь, которые я должен вручить до наступления ночи. Летиция. Я защищала крепость, сколько могла, и, коли сейчас улизну, вряд ли заслужу обвинение в трусости. (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ  Полковник Блефф, маркиз, Слэп, Гудолл, констебль и его люди. Блефф. Какого дьявола вы здесь нарушаете тишину и порядок? Как вы смеете, мерзавцы, тревожить господ, упившихся до беспамятства?! Слэп. А у нас, сударь, на то полномочия. Блефф. Плевал я на ваши полномочия, братец! Если вы тотчас не уберетесь, я предъявлю вам свои полномочия и отправлю всех к чертовой матери! Слэп. Ах, вот это кто! У меня и на него есть бумага, жаль, она не при мне. Констебль. А не взгреть ли нам его хорошенько, мистер Слэп? Слэп (Блеффу). Сударь, я настаиваю, чтобы вы пропустили нас в дом, где нам надо схватить подсудимого. Блефф. Настаивайте сколько хотите - все равно не пущу! Маркиз. Que vent dire cette bruit? Quelle vilain Anglois! Quelle pouscon ventre bleu! Aliens, monsieur le colonel! Allons! Frappons! {Почему весь этот шум? Какой мерзкий англичанин! Ах ты, толстяк синепузый! Не сдавайтесь, господин полковник! Сейчас мы ему покажем (франц.).} Слэп. Если вы не прекратите сопротивление, мы прибегнем к силе. Блефф. Вы прибегнете - и я прибегну, ублюдки проклятые! (Прогоняет их прочь.) Гудолл. Кажется, я рехнулся! Не иначе, брежу! Нет, я обманут, одурачен, разорен, погублен! Пойду взгляну, что там у меня в доме, помоги господи! Блефф. Стойте, сударь! Вы туда не войдете! Гудолл. Не войду в собственный дом, сэр? Блефф. Не войдете, сэр! К чему вам в него входить, если он и без того ваш? Маркиз. Il ne faut pas entrer ici {Не надо в него входить (франц.).}. Гудолл. Но послушайте, джентльмены, дайте мне возможность побеседовать с хозяином дома. Блефф. А хозяин дома, сударь, не желает беседовать с людьми вроде вас. Вы не компания для тех, кто собрался в этом доме. Гудолл. Но, сударь, здешний хозяин - мой сын! Блефф. О, мое почтение, сударь! Сердечно рад вашему возвращению. Позвольте вам представить этого господина, сударь. Monsieur le marquis Quelquechose, le pere de monsieur Valentine {Мсье маркиз Келькшоз (Кое-что), это отец мсье Валентина (франц.).}. Маркиз. Ah, monsieur, que je suis ravi de vous voir {Ах, мсье, я в восторге, что вижу вас (франц.).}. Гудолл. Ваш покорный слуга, господа! Блефф. Позвольте вам сказать, сударь: вам выпала честь быть отцом одного из самых утонченных людей нашего времени. Он образован и воспитан, и до того щедр, что, полагаю, не расстанется с гостем, пока в его кармане найдется хоть один шиллинг или он сумеет его где-нибудь на короткое время занять. Гудолл. Возможно, вы правы, сударь. А потому вам должно быть понятно, что я горю нетерпением повидать его. Блефф. К чему такая спешка, разлюбезный сударь! Давайте лучше потолкуем о ваших собственных делах. Надеюсь, вы преуспели там в Индиях*, облапошили компанию и изрядно разбогатели. Гудолл. Да, жаловаться не приходится. Блефф. Рад это слышать, сударь, и уверен, что сына вы этим тоже весьма утешите. Позвольте вам сообщить: ваши деньги будут весьма кстати. Он очень в них нуждается! Вы даже не представляете себе, сударь, какой изысканный образ жизни стал вести мистер Валентин после вашего отъезда. Вы от души порадуетесь, когда узнаете, какой он завел выезд, какие закатывает балы и пиршества. О них говорит весь город. Трудиться для такого сына - большое счастье, сударь! Клянусь, он человек высокой души! Ваши деньги не пропадут даром. И поверьте, сколько бы вы ни заработали, он всему найдет применение! Гудолл. Дайте же мне взглянуть, господа, на моего необыкновенного отпрыска. Блефф. Вы бы уже давно его увидели, сударь, но, понимаете, сударь, в доме сейчас некоторый беспорядок. Мебель осталась только в одной комнате, а туда набилось столько народу, что, боюсь, не сыщется лишнего стула. Вы даже не представляете себе, сударь, как своевременно вы появились. В доме уже нет ни одной вещи, за которую дали бы хоть фартинг. Гудолл. Куда же девались мои картины? Блефф. Они были проданы первыми, сударь. Он вынужден был их продать, поскольку у него очень деликатный вкус. Он юноша редкой скромности и не раз жаловался мне, что его оскорбляет бесстыдная откровенность, с какой эти художники выставляют напоказ обнаженное женское тело. Право, сударь, у вас просто непристойная коллекция, и пока она была в доме, он не ведал покоя. ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ  Валентин, Блефф, Гудолл, маркиз. Валентин. Мой отец вернулся! О, дайте мне пасть к его ногам! Знайте, сударь, я и радуюсь встрече и стыжусь взглянуть вам в лицо. Блефф. Ну, не говорил ли я вам, что он самый скромный юноша во всей Англии, сударь! Гудолл (сыну). Что ж, вам есть чего стыдиться. Однако я хочу войти в свой дом: убедиться, что хоть стены целы. Валентин. У меня там, сударь, уйма светских господ, так уж вы, пожалуйста, не позорьте меня перед ними. Гудолл. Благодарствуйте, сударь. Я бесконечно признателен этим господам, что они в своем великодушии не побрезговали гостеприимством ничтожного горожанина и согласились выжрать весь дом. Блефф. Послушай, Вал, а может, нам потехи ради поподкидывать старика на одеяле? Валентин (отцу). Сударь, я надеюсь на вашу снисходительность и доброту. Я буду ждать вас внутри. Гудолл. До чего я дожил - страшно подумать! Маркиз. Pardi! Voila hornme extraordinaire! {Оригинал, черт возьми! (франц.).} (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ  Гостиная в доме Гудолла. Лорд Прайд, лорд Пуфф. Прайд. Попомните мои слова, милорд: ему скоро крышка! Когда забрали карету, я понял: очередь за хозяином. Пуфф. Я тоже помог делу, обыграв его однажды в пикет. Прайд. А велик ли был выигрыш? Пуфф. Так, пустячок, милорд! И говорить бы не стоило, если б это касалось кого другого. Однако для него, в нынешних его обстоятельствах, полагаю, это был ощутимый удар. Прайд, Преизрядная потеха, черт возьми, разорять этих ремесленников, возомнивших, будто они могут тягаться в расточительности с нами, дворянами. Пуфф. Нет, подумайте: эти жалкие плебеи, вынужденные отдавать долги, хотят соперничать с нами, дворянами, которые своих долгов не платят! ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ  Гудолл, Валентин, Шарлотта, полковник Блефф, маркиз, Прайд, Пуфф, дамы. Валентин. Дорогие гости, мой родитель, только что прибывший из индийских земель, просит, чтоб его приняли в ваше почтенное общество. Гудолл. Почтенные лорды (говорю так, дабы никого не принизить в звании), я весьма признателен вам за высокую честь, какую вы оказываете мне и моему сыну, наполняя мое скромное жилище своими благородными особами, а свои благородные желудки - моим скромным вином и провизией. Не сомневаюсь, что все вы, как могли, подбивали моего сына на его сумасбродства. Посему выражаю вам свою признательность, а заодно смиренную надежду, что больше не увижу ни его самого, ни кого-либо из вас. Прайд. Кузен Пуфф, к чему клонит этот старик? Пуфф. Будь я проклят, если знаю! Гудолл. Я рад-радешенек, что мой сын промотал свое состояние в столь изысканной компании. Теперь, когда я лишу его наследства, ему будет на кого рассчитывать. Я тешу себя надеждой, что, будучи людьми влиятельными, вы можете с легкостью раздобыть ему место и обеспечить продвижение в должности. Прайд. Сударь, к его услугам все, чем я располагаю, Пуфф. И я. Прайд (Гудоллу). Но позвольте вам шепнуть, сударь: ваш сын - большой мот. Гудолл. Сущая правда, сударь! Однако надеюсь, вы примете во внимание, что немало помогали ему в этом, а потому в трудную минуту поддержите его парой тыщонок! Прайд. Я что-то не понимаю вас, сударь! Гудолл. Тогда, сударь, чтоб вам было понятно, скажу попросту: мой сын на том и разорился, что потчевал разных господ, вроде вас. Прайд. Полно, сударь, что за вздор! Да будет вам известно, что я оказал вам немалую честь тем, что переступил порог вашего дома. Таково мое мнение! И все же я рад полученному уроку: впредь я буду держаться на изрядной дистанции от подобного сброда. Пойдемте, Пуфф, нам пора в оперу. У кого в жилах нет благородной крови, того никакое богатство не сделает джентльменом. Пуфф. Плебеи! (Уходит вместе с Прайдом.) Гудолл. Ублюдки! Я прямо вне себя! Доколе меня будут попрекать тем, что в жилах у меня, дескать, неблагородная кровь?! Чертовы паразиты! Да вся их благородная кровь - это не более, чем мое вино! Первая дама. Кажется, наши лорды отбыли, душечка! Компания распалась, так поспешим и мы, а то никуда уже не поспеем. Вторая дама. О, я с радостью! Мне ужасно здесь надоело! Третья дама. Пойдемте отсюда, пойдемте! Дамы уходят. Маркиз. Allons, quittons le bourgeois! {Покинем дом этого буржуа! (франц.).} Блефф. Вы ничтожество, сударь! Если б я не водил дружбу с вашим сыном, я бы мигом обучил вас тому, как обращаться со светскими господами! (Уходит вместе с маркизом.) Шарлотта. Бедняжка Валентин, как я сочувствую его горестям! Гудолл (сыну). Что же вы не следуете за своими дружками, сударь? Валентин. Ах, батюшка, я жестоко раскаиваюсь в своих поступках. Мне впору бежать в пустыню из страха перед вашим справедливым гневом. Да, я так и поступлю! Там я и останусь, пока не заслужу вашего прощения. Гудолл (Шарлотте). А вы кто такая, сударыня, и почему не спешите вослед за ушедшими? Этот дом уже посетили все беды, а посему светской даме здесь больше нечего делать. Шарлотта. Я осталась, чтобы просить вас за вашего бедного, несчастного сына, который не переживет вашей немилости. Гудолл. Ах, сударыня, если только это удерживает вас в моем доме, то спешите себе прочь, ибо я не намерен больше терпеть его присутствие. Шарлотта. Так знайте же, сударь: я решила идти с ним! Не печалься, Валентин! У меня есть небольшая сумма, которую тетка не может у меня отнять: на какое-то время нам хватит, и мы будем счастливы. И право, я предпочту год, месяц, день с любимым - унылой вечности без него. Валентин. А я, моя радость, предпочту один час с тобой всем блаженствам рая! Я так счастлив, поверь, что мне больше не страшны никакие невзгоды! Ударил в небе гром, Осыпал землю град, И голубки вдвоем В свое гнездо летят. И утоляют страсть, Вернувшись в свой приют, И, смерти не страшась, Воркуют и поют. Мне сердце лгало - понял я, Что в темноте блуждал; Была б легка судьба твоя, Я б страсть не распознал. Правдиво ль чувство? Мудрено Нам разобраться в нем; Любовь и золото дано Проверить лишь огнем. ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ  Гудолл, Валентин, Шарлотта, Олдкасл, миссис Xаймен. Олдкасл (к миссис Хаймен). Что ж, сударыня, коли вы мне не верите, поверьте собственным глазам. Миссис Хаймен. Что я вижу?! Моя племянница в объятиях соблазнителя, а его папаша - соучастник этого преступления! (Гудоллу.) Позвольте вам объявить, сударь, что ваша невменяемость не может служить оправданием подобного поступка. Гудолл. Я прошу у вас прощения, сударыня, за все давеча сказанное. Поверьте, меня обманула эта негодяйка, которая вам наплела небылиц про меня, а мне про вас. Ей-богу, я не больше помешан, чем вы! Миссис Хаймен (Шарлотте). А ты, негодная, позор всей семьи, - как ты смеешь смотреть мне в глаза? Шарлотта. Я не сделала ничего постыдного, тетушка, оттого и смею. Гудолл (к миссис Хаймен). Значит, эта девушка - ваша родственница? Миссис Хаймен. Была таковой до той минуты, когда ваш сын осуществил свое подлое намерение. Шарлотта. Зачем вы обижаете Валентина, тетушка: его намерения относительно меня всегда были и остаются честными. А его речи не оскорбили бы даже самого целомудренного слуха. Валентин. Ничего, завтра я положу конец всем подозрениям, которые сейчас обрушиваются на эту бедную головку. Миссис Хаймен. Послушайте, мистер Гудолл: неужели вы простили сыну все, что он здесь натворил? Гудолл. Эта девушка ваша наследница? Миссис Хаймен. Прежде у меня были такие планы касательно ее. Гудолл. Так вот, сударыня: мне нравится ее бескорыстная любовь к моему сыну, и потому, если вы согласны выделить ей сумму не меньшую, чем я назначу ему, я не стану мешать их счастью. Миссис Хаймен. В самом деле? Да, кажется, она предана ему всей душой, и, так как он, по-видимому, не замышлял ничего худого, я приложу все старания, чтобы нам с вами договориться. Валентин. Благослови бог вас обоих! Теперь я действительно счастлив, Шарлотта! Олдкасл (к миссис Хаймен). Послушайте, сударыня, а что будет со мной? Миссис Хаймен. Этого, сударь, я сказать не могу. Я вам друг, вы знаете, но племянница моя распорядилась собой по своему усмотрению. Олдкасл. Ваша племянница повела себя как... О, черт!.. Я вне себя от возмущения! По ее милости я не полюблю больше ни одну женщину - мое решение бесповоротно! (Уходит разгневанный.) Миссис Хаймен. Что ж, вполне благоразумное решение. Гудолл. Надеюсь, Валентин, ты постараешься в меру своих сил отблагодарить меня за мою отцовскую чуткость и снисходительность. И пусть неприятности, которые ты чуть было не навлек на себя своим сумасбродством, послужат тебе уроком на будущее. Валентин. Поверьте, батюшка: если б для моего исправления было мало одной сыновней благодарности, и тогда меня избавил бы от всех пороков страх за судьбу моей подруги. Я все бы вынес, будь я одинок, Любую муку превозмочь бы мог; Но не печали милой, видит бог! ЭПИЛОГ  Поэт наш должен работать много: Для каждой пьесы - два эпилога, Чтоб в зал пустынный мы не сказали: "Как много нынче народу в зале!", Чтоб не хвалили за чуткость зал, Когда премьеру постиг провал. Провал? Не нужно дрожать поэту - Кто приплетется на пьесу эту?.. С английской речью тут не пробиться, Ведь итальянец поет, как птица. Хоть двор когда-то изящней был, А все ж английский напев любил. Но итальянцы сегодня боги, И "Dimmi Саго"{*} - в любой берлоге. {* Скажи мне, милый (итал.).} Как нас соседи, должно быть, ценят - Такой поживы для них нигде нет. Француз вломился в край итальянца*, А мы иного должны бояться: Что хлынет войско южан-певцов И разорит нас в конце концов. Но все ж дадим им приют спокойный, Пока страну их калечат войны; Пускай займутся привычным делом - Никто не будет грозить обстрелом. Каменья пеньем сдвигал когда-то Орфей - а эти качают злато... Поэты наши хулят их дружно, Но женщин тоже послушать нужно: "Сатира часто нас обижала, У певчих птиц же не сыщешь жала". Хоть чарам пенья сердца подвластны, Нежны рулады и безопасны; Держитесь дальше от грубых мест, Где соль сатиры сердца разъест: Вознаграждая насмешки эти, Мы для себя же готовим плети. Пусть тот писатель, что век свой хает, Сидит без хлеба и подыхает; Уж если церковь претит ему, То и театру он ни к чему. Конец КОММЕНТАРИЙ  244 ...в ту пору, когда среди актеров царят раздор и интриги. - Имеются в виду события, последовавшие за смертью двух из совладельцев патента Друри-Лейна, Р. Уилкса (1732) и Б. Бута (1733), и уход от дел третьего совладельца, К. Сиббера. Сын последнего Т. Сиббер перешел после этого в Хеймаркет, уведя с собой большинство лучших актеров. Новый руководитель театра мистер Хаймор, которого поддержала вдова Уилкса, подал в суд на отколовшуюся часть труппы и заставил ее вернуться. Однако его отношения с актерами оказались настолько испорченными, что ему пришлось навсегда покинуть театр, 245 Кутзони, Франческа (1700-1770) - итальянская певица, сопрано; начала выступать шестнадцати лет и вскоре приобрела мировую славу. В 1722 г. Гендель пригласил ее в руководимый им итальянский театр в Лондоне, где она с успехом дебютировала в его опере "Оттон" (1723). Этот английский ангажемент Кутзони продолжался до 1727 г. В 1734-1736 гг. Кутзони снова пела в Англии в оперном театре Хеймаркет; последний раз она выступала в Лондоне в 1749 г., однако успеха на этот раз не имела. ...один выдающийся представитель нашего времени и прекрасный судья сцены. - Имеется в виду Сэмюел Джонсон (1709-1784), знаменитый английский критик и лексикограф. 258 Монмут-стрит - улица в Лондоне, где помещались лавки старьевщиков. В XVIII в. существовало выражение: "камзол с Монмут-стрит", обозначавшее вышедшую из моды одежду. 264 Элли-Стокс - район, где совершались всевозможные финансовые операции. См. коммент. на с. 354. 274 ...в Индиях. - В XVIII в. сохранилась традиция, шедшая со времен Колумба: Америку называли Вест-Индией, а собственно Индию - Ост-Индией, Термин "Вест-Индия" сохранился до наших дней в качестве обозначения стран Карибского моря. 281 Француз вломился в край итальянца. - Речь идет об одном из событий войны за польское наследство (1733-1735). В 1733 г. французы в союзе с королем Сардинии Карлом Эмануэлем III вступили в Ломбардию, захватили Милан и оккупировали почти всю область.