л сражен жестокой печалью, невыразимой, загадочной, исключавшей всякое утешение и покой. Песнь скорби, как отходная молитва, раздавалась над ним и сейчас, когда он, лежа в горячке, был объят сильнейшей тревогой. Ее причин он не знал и справиться с ней не мог. И в конце концов оставил сопротивление. Мрачный вихрь музыки мчал и мчал его, ас когда на миг ослабевал, то в мозгу вдруг раздавалось медленное и низкое чтение псалмов, и в воспаленных висках словно бился язык колокола. Но вот однажды утром шум окончательно прекратился. Дез Эссент смог собраться с силами и попросил у слуги зеркало. Однако тотчас и уронил его. Он еле себя узнал: землистое лицо, пересохшие и потрескавшиеся губы, нездорового цвета язык, пятна на коже; кроме того, поскольку за время болезни старик слуга не стриг и не брил его, то он сильно оброс, и на щеках проступила щетина; глаза неестественно большие, влажные, с лихорадочным блеском; словом, на него смотрел косматый скелет. Эта перемена ужаснула дез Эссента еще больше, чем слабость, чем безразличие ко всему и неудержимая рвота при малейшем намеке на пищу. Он решил, что это конец. И упал без сил на подушки, но вдруг, как случается с человеком в безвыходном положении, вскочил с постели, сочинил письмо своему парижскому врачу и велел слуге немедленно отправиться за ним и привезти его непременно, сегодня же. Вмиг отчаяние сменилось надеждой. Врач был известным специалистом, признанным авторитетом в лечении нервных заболеваний. -- Ведь он вылечил больных куда более безнадежных, -- бормотал дез Эссент,-- и я непременно через несколько дней встану на ноги. -- Потом надежда снова погасла и вернулось отчаяние. За все эти доктора берутся, а про неврозы все равно ничего не знают. Вот и этот туда же: пропишет ему, как всегда, окись цинка, хинин, бромистый калий и валерьяну. "Хотя, как знать, -- подумал дез Эссент, вспомнив о лекарствах, -- может, они не помогали мне, потому что я пил их не в тех дозах?" И все-таки надежда позволяла ему держаться дальше. Однако возникла новая тревога: в Париже ли доктор, приедет ли? И от страха, что слуга не застанет врача, дез Эссент похолодел. И опять пал духом. И так поминутно переходил он из одной крайности в другую. То безумно надеялся, то вконец отчаивался. То думал, что в одно мгновение выздоровеет, то уверял себя, что сию секунду умрет. Время шло. Измучившись и обессилев, ов наконец решил, что врач не приедет, и в последний раз повторил себе, что, конечно, явись эскулап вовремя, он был бы спасен. Потом злость на слугу и на врача, по милости которого он, ясное дело, умирает, улеглась. Теперь дез Эссент разозлился на самого себя. И твердил, что сам виноват, что нечего было тянуть с лечением и что, спохватись он днем раньше и прими лекарства, то уже бы выздоровел. Понемногу приступы отчаяния и надежды прошли. Дез Эс; сент изнемог окончательно и впал в забытье. Было оно бессвязное, сменялось то сном, то обмороком. В результате он перестал понимать, чего хочет, чего боится, ко всему потерял интерес и не удивился и не обрадовался, когда в комнату вдруг вошел врач. Видимо, слуга рассказал ему о том, как в последнее время жил дез Эссент, и перечислил признаки болезни, какие сам наблюдал с тех пор, как подобрал его, потерявшего сознание от запахов, у окна. Так что врач почти ни. о чем и не спросил дез Эссента, которого, кстати, и без того давно знал. Но осмотрел его внимательно, послушал, поглядел мочу и по какой-то беловатой в ней взвеси определил главную причину невроза. Затем выписал рецепт, объявил, когда прибудет в следующий раз, и, ни слова не добавив, ушел. Этот визит подбодрил дез Эссента, а вот молчание врача все же беспокоило. Он умолял старика слугу не скрывать правды. Слуга заверил его, что доктор не нашел ничего страшного. И дез Эссент, как ни всматривался в спокойное лицо старика, не нашел на нем и тени лжи. Тогда он успокоился. Кстати, и боли прекратились, и слабость во всем теле как-то смягчилась, перешла в истому, тихую и неопределенную. Он удивился и обрадовался, что не надо возиться с пузырьками и склянками. Даже слабая улыбка заиграла на его бескровных губах, когда старик принес ему питательную пептоновую клизму и сказал, что ставить ее надо три раза в день. Клизма подействовала. И дез Эесент мысленно благословил эту процедуру, в некотором роде венец той жизни, которую он сам себе устроил. Его жажда искусственности была теперь, даже помимо его воли, удовлетворена самым полным образом. Полней некуда. Искусственное питание -- предел искусственности! "Вот красота была бы, -- думал он, -- если питаться так и в здоровом состоянии! Время сэкономишь и, когда нет аппетита, к мясу никакого отвращения не почувствуешь! И мучиться, изобретая новые блюда, не будешь, когда тебе позволено так мало! Какое мощное средство от чревоугодия! И какой вызов старушке природе! А не то она со своими одними и теми же естественными потребностями совсем бы угасла!" Дез Эссент продолжал свои рассуждения. Можно, скажем, намеренно нагулять аппетит, проголодаться и тогда произнести закономерные слова: "Сколько времени? По-моему, пора за стол, у меня живот свело от голода". И в мгновение ока стол накрыт, то есть лежит на скатерти сей главный прибор, и не успеешь прочесть молитвы перед едой, как с обеденной волокитой покончено! Несколько дней спустя, слуга принес раствор, и цветом, и запахом отличавшийся от пептонового. -- Так это же что-то совсем другое! -- воскликнул дез Эссент, взволнованно глядя, как наполняется клизма. Словно меню в ресторане, он потребовал рецепт и, развернув бумажку, прочитал: рыбий жир . . . . . . 20 граммов говяжий бульон . . . . 200 граммов бургундское . . . . . 200 граммов яичный желток . . . . 1 шт. Дез Эссент задумался. Никогда прежде из-за больного желудка он не интересовался кулинарным искусством. И вот теперь, став своего рода лакомкой наоборот, он начал кое-что изобретать. В голову ему пришла совершенно нелепая мысль. Быть может, врач решил, что, так сказать, искусственное небо пациента привыкло к пептону? А может, как искусный повар, врач вознамерился переменить вкус пищи, чтобы однообразие блюд не привело к окончательной утрате аппетита? И, взявшись за размышления на кулинарные темы, дез Эссент стал изобретать, новые рецепты, составил постный рацион на пятницу, усилив в нем долю рыбьего жира и вина, но сведя на нет скоромное -- не разрешенный церковью по пятницам говяжий бульон. Правда, весьма скоро сочинение всех этих меню стало излишним. Приступы рвоты благодаря лечению прекратились, и врач предписал' ему принимать -- теперь уже обычным образом -- пуншевый сироп с мясным порошком. Слабый вкус какао был как нельзя приятен естественному небу дез Эссента. Прошла не одна неделя, прежде чем желудок заработал. Приступы тошноты иногда возвращались, но от имбирного пива и противорвотной микстуры Ривьера проходили. Здоровье понемногу восстанавливалось. Благодаря пепсину дез Эссент уже мог переваривать натуральное мясо. Он окреп и был в состоянии встать на ноги и пройтись по комнате, опираясь на палку и держась за мебель. Но вместо того чтобы обрадоваться, он, забыв о перенесенных муках, разозлился, что выздоравливает так долго, и стал упрекать врача за медлительность. Лечение и в самом деле замедлилось из-за различных бесполезных мер. Ни хина, ни даже смягченное опийной настойкой железо не помогали. Две недели усилий, как в нетерпении констатировал дез Эссент, пошли насмарку. Пришлось принимать мышьяковую соль. Наконец настало время, когда он смог держаться на ногах до вечера и ходить по комнате без палки. И тут его стал раздражать собственный кабинет. Изъяны, которые он раньше в силу привычки не замечал, бросились в глаза, едва он, после долгого отсутствия, вошел в кабинет. Оказалось, что цвета, подобранные им для искусственного освещения, при дневном свете совершенно друг с другом не сочетались. Дез Эссент решил переменить их и снова часами ломал голову над необычными сочетаниями оттенков, гибридами тканей и кож. -- Ну, дело явно идет на поправку! -- заключил он, осознав, что вернулся к прежним излюбленным занятиям. Однажды утром, когда дез Эссент, разглядывая свои оранжево-синие стены, рассуждал, как хорошо, должно быть, смотрятся обои в стиле византийской епитрахили, и мечтал о парче русских стихарей и узорах церковно-славянских мантий, выложенных уральскими самоцветами и жемчужными нитями, вдруг вошел врач и, проследив за взглядом дез Эссента, осведомился о самочувствии. Дез Эссент поведал ему о своих мечтах, но едва заговорил о новых экспериментах над цветом и принципах его сочетания, как врач словно окатил его ледяным душем: объявил дез Эссенту, что если тот и осуществит свои замыслы, то, во всяком случае, не в этом доме. И, не дав дез Эссенту опомниться, сообщил, что сделал пока только самое неотложное -- привел в порядок пищеварение, а теперь пора сделать то же самое с по-прежнему дающим о себе знать неврозом, лечение которого требует годы особого ухода. Причем, добавил он, прежде чем вообще взяться за какое бы то ни было лечение, гидротерапию, к примеру, -- кстати, невозможную в Фонтенее, -- необходимо оставить уединение, вернуться в Париж, влиться в общую жизнь и, помимо прочего, развлекаться, как все люди. -- Но мне неинтересны их развлечения! -- в негодовании воскликнул дез Эссент. Врач не стал с ним спорить, а лишь произнес, что перемена образа жизни, по его мнению, -- это вопрос жизни и смерти, что, если дез Эссент не подчинится, его ожидает умопомешательство и в придачу легочное заболевание. -- Значит, это вопрос смерти или каторги! -- воскликнул в отчаянии дез Эссент. Врач, полный типично светских предрассудков, улыбнулся и, ничего не ответив, вышел. ГЛАВА XVI Дез Эссент закрылся в спальне и сжал голову руками, чтобы не слышать, как слуги заколачивают ящики. Каждый удар молотка отдавался в сердце, причинял невыносимые страдания, словно гвозди вонзались в него самого. Предписание врача выполнялось. Страх, что болезнь вернется, что начнется мучительная агония, пересилил ненависть к нормальной жизни, которую прописал ему врач. Есть же на свете люди, думал дез Эссент, живущие в уединении, ни с кем не разговаривающие, целиком ушедшие в себя. Например, отшельники или монахи-затворники. Живут себе, и ничего, с ума не сходят, чахоткой не болеют. Он эти доводы и врачу приводил, и все напрасно. Доктор сухо и категорически повторил, что, и на его собственный взгляд, и на взгляд всех невропатологов, только радости, развлечения и удовольствия способны побороть болезнь, ибо ее духовная сторона неподвластна химическому воздействию лекарств. И в результате, устав спорить с дез Эссентом, сказал, что вообще отказывается от лечения, если тот не будет следовать требованиям гигиены и не переменит образ жизни. Дез Эссент помчался в Париж, посетил других врачей и, ничего не скрывая, рассказал им обо всем. И все, как один, подтвердили вердикт своего коллеги. Тогда дез Эссент снял квартиру в новом доме, вернулся в Фонтеней и, побледнев от негодования, велел слугам паковать вещи. Теперь, сидя в кресле, он размышлял обо всей этой суете, нарушившей планы, расстроившей нынешние дела и виды на будущее. Значит, прощай, блаженство! Прочь из тихой гавани, в людское ненастье, среди которого однажды он уже потерпел кораблекрушение! Врачи в один голос твердили: развлечения, веселье! А с кем, спрашивается, развлекаться? Как веселиться? Он же сам со всеми прервал отношения, не встретив никого, кто, подобно ему, мог бы сосредоточиться на самом себе, погрузиться в мечты; никого, кто оценил бы тонкость и изящество фразы, мысли, оттенка; никого, кто понял бы Малларме и Верлена! Как и где и на какой земле искать эту родственную душу, этот дух отрицания, которому молчание -- благо и которому не в тягость людская подозрительность и неблагодарность? Искать ли его в мире, где он жил раньше, до отъезда в Фонтеней? Но все знакомые ему дворянчики уже давно вели косное существование завсегдатаев гостиных, тупых картежников, выдохшихся любовников. Почти все, конечно, сейчас женились. Вступая в брак, они ставили точку на распутстве, но их силы уже были истощены. И только простые семьи, где еще бродили нерастраченные соки жизни, не были поражены распадом! "Ну и фокусы в этом обществе! Устои, называется! Сплошное ханжество!" -- говорил себе дез Эссент. Аристократия вырождалась и гибла. Знать была занята либо пустяками либо мерзостями. Она угасала в слабоумных потомках. Ее последние поколения совсем деградировали и походили инстинктами на гориллу, а мозгами на конюха или , же, как, например, Шуазель-Праслены, Полиньяки и Шеврезы, беспрерывно сутяжничали и в судейской грязи дали себя сравнять с чернью. Куда-то исчезли даже дворянские гербы и вся родовая геральдика, пышные знаки отличия древней касты. Земли уже не приносили дохода и вместе с замками шли с молотка. На лечение бесславных потомков славных родов от венерической гнили требовалась звонкая монета! Те же из дворян, кто был энергичней и проще, отбрасывали стыд, пускались во все тяжкие и, занимаясь различными темными делишками, получали очередной тюремный срок, в чем как дрянные мошенники отчасти помогали прозреть не всегда зрячей Фемиде, ибо назначались в казенных домах библиотекарями. Страстью к наживе, золотой лихорадкой заразилось от дворянства и вечно близкое к нему духовенство. На четвертых страницах газет появились объявления: "Священник удалит мозоли на ногах". Монастыри превратились в аптечно-микстурный цех. Там можно было купить и рецепты, и готовое питье. Братство цистерцианцев производило шоколад, траппистин, семулин и настойку арники. Братья-маристы продавали бифосфат медицинской извести и аркебузную воду. Доминиканцы придумали антиапоплексический эликсир. Последователи святого Бенедикта делали бенедиктин, а святого Бруно -- шартрез. Чем только не торговали священнослужители. В храмах на аналоях вместо требников лежали амбарные книги. Алчность эпохи, как проказа, поразила всю церковь. Монахи корпели над счетами и квитанциями; отцы-настоятели перегоняли и варили, а послушники разливали и паковали. И все же лишь в церковной среде дез Эссент находил для себя общение, мог провести сносный и приятный вечер в компании, как правило, образованных каноников. Однако это предполагало единство мысли с ними, тогда как в нем возникали то окрашенные в воспоминания детства порывы самой пылкой веры, то образы самые скептические. Дез Эссенту хотелось бы верить не рассуждая, и он в иные минуты так и верил. Однако в дезэссентовом католичестве было нечто, как в эпоху Генриха III, магическое и нечто, в духе конца прошлого века, садистское. Другими словами, особое дезэссентово христианство приближалось к мистике, исполненной всех причуд аристократической ереси. Говорить об этом с человеком церковным нечего было и думать. Тот или не понял бы его, или с ужасом отверг. Дез Эссент сотни раз размышлял об этом. Он жаждал покончить с фонтенейскими сомнениями. Он вступал в новую жизнь и, желая заставить себя поверить, хотел утвердиться в вере, намертво пригвоздить ее к сердцу и защитить от восстающих на нее помыслов. Но, чем горячей желал он этого, тем сильнее испытывал голод веры и тем дольше медлил явиться ему Христос. Более того, чем острее он жаждал веры, чем явственней видел в ней Божью милость к себе и обещание еще далекой, но уже чаемой жизни будущего века, тем больше распалялся ум, и мысли метались в поисках выхода, подавляя нестойкую волю. И вот уже здравый смысл и математический расчет брали верх над чудом и заповедью! "Хватит спорить с самим собой! -- через силу решил дез Эссент. -- Надо просто закрыть на все глаза, отдаться течению и позабыть об этих чертовых сомнениях, которые за два века раскололи здание церкви снизу доверху. А вообще-то, -- вздохнул он, -- губители католичества -- не физиологи и маловеры, а сами священники. Их нелепые сочинения разрушат и самую крепкую веру". Нашелся же монах-доминиканец, доктор богословия преподобный Руар де Кар, будто бы доказавший в своей книге "О недействительности святых даров", что почти все мессы ни к чему не приводят, ибо при богослужении используются негодные для этого вещества. Уже много лет назад торговцы подменили елей куриным или гусиным жиром, воск -- каленой костью, ладан -- пошлой камедью или бензойной смолой. Но хуже всего то, что самое необходимое при совершении литургии, те самые два вещества, без которых вообще невозможно причастие,-- даже их подвергли поруганию! Вино все больше разбавляли, совершенно недолжно добавляя в него ягодную наливку, настойку бузины, спирт, квасцы, салицилат и свинцовый глет. А хлеб, хлеб евхаристии, для которого требуется чистая пшеница, выпекали из бобовой муки, золы и поташа! В последнее время дело зашло еще дальше! От злаков вообще отказались. Наглецы фабриканты стали изготовлять облатки из картофельного крахмала! В крахмал Бог сходить не захотел. Что посеешь, то и пожнешь. Во втором томе своих трудов по нравственному богословию его преосвященство кардинал Гуссе рассматривал проблему этой подмены с общецерковной точки зрения. Не подлежащий сомнению авторитет кардинала свидетельствовал, что причащать хлебом из толокна, ячменя или гречневой крупы воспрещается. Ржаной хлеб и тот сомнителен. А уж о крахмале даже и речь не идет! Крахмал, как утверждает церковный закон, "не есть материя евхаристическая". Но это не помешало употреблению крахмала. Поддельный хлеб небесный вовсю использовался, ибо вид имел привлекательный. В итоге таинство пресуществления не совершалось. И причащали, и причащались, сами того не ведая, ничем. Сколь далеки те времена, когда Радегунда, королева Франции, сама пекла просфоры, а три священника или три дьякона в омофорах и стихарях, согласно клюнийскому уставу омыв лицо и персты, очищали пшеницу от плевел, затем мололи зерно, месили тесто в чистой холодной воде и, распевая псалмы, пекли его на жарком огне! "Что скажешь,-- вздохнул дез Эссент, -- нынешнему надувательству, даже освященному церковью, не укрепить веры, и без того шаткой. Да и как уверовать, если Всесильного пересилили щепотка крахмала и капля спирта?" От этих мыслей будущее стало казаться дез Эссенту совсем мрачным, беспросветным, безнадежным. Куда направиться? Решительно некуда! И к чему ему Париж, где у него ни родных, ни друзей? Ничто не связывало его и с шамкавшим от старости Сен-Жерменским предместьем, распавшимся на части, превратившимся в попираемую миром пригоршню праха! А что общего между ним, дез Эссентом, и этим новоявленным классом, буржуазией, которая разбогатела, поднялась на ноги и всеми правдами и неправдами занялась самоутверждением? Ушла родовая знать, явилась денежная. У власти теперь халифы прилавка, деспоты с улицы Сантье, тирания торгашей, узколобых и тщеславных. Более отталкивающая и гадкая, чем обнищавшее дворянство или опустившееся духовенство, буржуазия позаимствовала у них, помимо прочего, пустую спесь и дряхлую говорливость, которые усугубила еще и неумением жить. Их недостатки она переняла и, прикрыв лицемерием, превратила в пороки. Властная, лживая, подлая, трусливая, она безжалостно расправлялась с вечной простой душой, необходимым ей для своих нужд народом, который сама же, развратив, натравила на прежних власть имущих! Теперь уже очевидно: чернь она использовала, выжав из нее на всякий случай все соки. Буржуа утвердился, стал хозяином жизни и ликовал, ибо деньги всесильны, а глупость -- заразительна. С. его воцарением ум и образованность оказались не в чести; порядочность и честность были осмеяны, творческий дар убит, а творцы низко пали и ради подачки ретиво лебезили перед торговыми царьками и сатрапами! Живопись увязла в потоке абракадабры. Литература потеряла лицо и достоинство: еще бы, ей приходилось изображать честным мошенника-делягу, благородным -- негодяя, который искал сыну невесту с приданым, а дочери приданое дать отказывался; пришлось приписывать целомудренную любовь вольтерьянцу, который вопил, что священники погрязли в сладострастии, а сам тайком блуждал по темным комнатам, принюхиваясь, поскольку не был знатоком дела, к мыльной воде в умывальниках и едкому запаху грязных нижних юбок! Великая американская каторга переместилась в Европу. Конца и края не стало хамству банкиров и парвеню. Оно сияло, как солнце, и город простирался ниц, поклонялся ему и распевал непотребные псалмы у поганых алтарей банков! -- Эх, сгинь же ты, общество, в тартарары! Умри, старый мир! -- вскричал дез Эссент, возмущенный картиной, которую сам себе нарисовал. И от этого крика дезэссентов кошмар рассеялся. -- Боже,-- вздохнул дез Эссент. -- А ведь это не сон! И придется мне жить в мерзкой суете века! -- В утешение он прокручивал в памяти афоризмы Шопенгауэра или повторял горькое изречение Паскаля: "Мыслящий, взирая на мир, не может не страдать". Но, как пустые звуки, раздавались в мозгу слова. Тоска дробила их, лишала смысла, и они теряли свою упругую, внушающую доверие нежную силу. В конце концов дез Эссент осознал, что от пессимистических рассуждений легче ему не станет и что вера в грядущее, какой бы невозможной она ему ни казалась, только и дает успокоение. Но тут приступ бешеной злобы охватил дез Эссента, ураганом смел все попытки смирения и всеприятия. И он признался себе: ничего, ничего не осталось в мире, рухнуло все! Как в кламарском храме, буржуа преклоняют колена и принимают лжепричастие на великих руинах церкви, которая стала домом свиданий, пристанищем мерзости и всяких отвратительных шепотков. Неужели ради суда веры карающий Господь Саваоф и смиренный Распятый на Голгофе не сожгут этот мир в огне, не прольют серный дождь, который некогда излился на нечестивые города и веси? Неужели эти потоки нечистот зальют, захлестнут старый мир? И неужели будет произрастать и давать плоды лишь древо беззакония и позора? Дверь внезапно распахнулась. На пороге, в дверном проеме показались люди с фонариками на голове, бритыми щеками и пушком на подбородке. Они выносили мебель и ящики. Последним шел старик слуга, он нес коробки с книгами. Дверь закрылась снова. Дез Эссент бессильно опустился на стул. -- Через два дня я в Париже. Ну, и довольно, -- сказал он, -- все хорошо, что хорошо кончается. Людская серость, как волна во время бури. Взлетит до небес и захлестнет мое прибежище, врата которого я сам же невольно и распахнул. Боже, мне страшно, сил моих нет! Господи, сжалься, помилуй христианина, который сомневается, маловера, который жаждет веры, мученика жизни, который, покинутый всеми, пускается в плавание под небесами, где по ночам не загорается спасительный маяк старой надежды! ПРИМЕЧАНИЯ К с. 16. Рейсбрук Удивительный (1293 -- 1381) -- фламандский теолог. Основное произведение -- "Ризы духовного брака". С 1349 г. -- настоятель августинского монастыря в Грунендале. герцог д'Эпернон... маркиз д'О -- миньоны французского короля Генриха III (1551--1589), последнего короля династии Валуа. Миньоны были телохранителями, друзьями, советниками, отличались необычайной храбростью и преданностью. К с. 18. ...не готовили к иезуитскому сану -- орден иезуитов, основанный для распространения католицизма среди еретиков и язычников в 1539 г. испанским дворянином И. Лойолой. Одной из главных задач ордена было воспитание юношества. Для того чтобы получить посвящение в священники и стать членами ордена, новички должны были в течение 10 -- 11 лет изучать в школе богословие и светские науки. Иезуиты отличались широкой образованностью и исключительной дисциплиной. ...устремляющим взоры на мнимые Ханааны... -- Ханаан -- земля обетованная, обещанная Богом Аврааму и израильтянам (Быт. 17, 8). К с. 19. Николь, Пьер (1625--1695) -- французский моралист, автор трактатов "Логика Пор-Руайяля, или Искусство мыслить" (1662) и "Моральные опыты" (1671). К с. 24. "Glossarium..." Дю Канжа -- "Латинский глоссарий". Дю Канж, Шарль Рене де (1610--1688) -- французский историк, филолог, лексикограф. "Латинский глоссарий", работа над которым велась свыше сорока лет, был отредактирован в 1678 г. В нем прокомментированы 140 000 слов латинского языка, даны исторические и философские экскурсы. Этот труд явился результатом внимательного изучения пяти тысяч латинских авторов. К с. 26. секстант -- уголомерный астронавигационный инструмент для измерения высоты небесных светил. "Приключения Артура Гордона Пима" -- новелла Э. По (1838). К с. 27. верже -- сорт бумаги с узором в виде крупной сетки. ...воображение всегда полнее и выше любых проявлений грубой реальности. -- Гюисманс развивает здесь мысль, высказанную Бодлером в эссе "Салон 1859 года", где поэт, выступая против живописцев-натуралистов, противопоставляет им Фантазию, "королеву качеств", и говорит: "...позитивной банальности я предпочитаю чудищ собственной фантазии". К с. 30. Энний, Квинт (239 -- 169 до Р. X.) -- грек, родом из Калабрии, латинский поэт, создатель римского эпоса и родоначальник латинской поэзии, автор "Анналов", в которых описана история Рима. Макробий, Амвросий Феодосии (род. ок. 400 г.) -- латинский ученый, писатель и чиновник, находившийся в оппозиции христианской религии. Автор "Сатурналий" в 7 книгах и комментария к книге Цицерона "Сон Спициона". К с. 31. Стаций, Публий Папилий (ок. 40 -- 96) -- римский поэт, педагог. Прославился своим эпосом "Фиваида" в 12 книгах. К с. 33. in-octavo (лат.) -- восьмиугольный формат или книга в 8-ю долю листа. Фульгенций, Фабиус Плансиад (VI в.) -- латинский грамматик и мифолог. Геллий, Авл (род. ок. 130 г.) -- латинский римский грамматик и критик. Автор сборника "Аттические ночи" в 20 книгах, в которых изложены материалы из различных отраслей науки. Минуций Феликс, Маркус (ок. 200 -- 250) -- латинский ритор, автор апологетического сочинения "Октавий". Подражал Цицерону в построении диалогов. Каракалла (прозвище М. Аврелия Севера Антонина) (186 -- 217) -- римский император из династии Северов. В 212 г. создал эдикт о даровании прав римского гражданства провинциалам. Убит заговорщиками. Макрин (М. Оппелий Север) (164 -- 218) -- римский император (217 -- 218), стоял во главе заговора против Каракаллы. Жрец из Эмеза, Элагабал (настоящее имя М. Аврелий Антонин, 204 -- 222) -- римский император (218 -- 222) после Макрина, происходил из сирийской аристократии, из рода жрецов г. Эмеза. С 217 г. был верховным жрецом в храме бога Солнца Элагабала в г. Эмезе. Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс (160 -- после 220) -- первый латинский богослов, моралист. Был пресвитером, но с 202 г. перешел в монтанизм. До 202 г. выступал против еретиков и язычников, а также гонителей христианства в лице правительства и императоров. Во второй период творчества боролся с противниками монтанизма, главным образом с гностиками. Для христиан устанавливает строгие правила вплоть до мученичества. Основные произведения: "Апологетика" (200 г.), "Трактат о терпении", "De cultu feminarum" ("Об одежде женщин"). К с. 34. Св. Киприан (нач. III в. -- 258) -- епископ, мученик, христианский писатель ("Об объединении церквей"). Арнобий Старший (ум. ок. 327) -- древнехристианский латинский писатель, современник Диоклетиана. Учитель риторики. Автор апологетического трактата "7 книг против язычников". Лактанций, Целий Фирмиан (ум. после 317) -- латинский христианский писатель. Его главные произведения "Divinae institutiones" ("Божественные установления") и "De mortibus persecutorum" ("О смерти гонителей"); за образцовый язык получил прозвище "христианского Цицерона". Коммодиан де Газа (сер. III в.) -- один из первых латинских христианских поэтов. Автор "Instructiones" ("Наставления") и "Carmen apologeticum" ("Апологетические стихи"). Аммиан, Марцеллин ( ок. 330 -- ок. 400) -- римский историк, автор сочинения "Деяния" (31 кн.), которое было задумано как продолжение "Анналов" и "Историй" Тацита, в нем описаны события от 96 до 378 г. Автор кратких биографий римских императоров (от Августа до 360 г.). Виктор, Секст Аврелий (IV в.) -- римский историк. Автор краткой истории императоров от Августа до Константина II под названием "Книга о цезарях . Симмах, Квинт Аврелий (ок. 345 -- 403) -- римский политик и оратор. В 384 -- 385 гг. -- префект Рима, в 391 г. -- консул. Глава Кружка Симмаха, объединявшего представителей сенаторской аристократии, боровшихся против христианства, за возрождение римской веры и сохранение римского культурного наследия. Клодиан (Клавдиан) (род. ок. 375) -- последний из великих латинских поэтов. Уроженец Александрии Египетской, прославлял величие и могущество старого Рима. Автор мифологического эпоса "Похищение Прозерпины". Намациан, Рутилий Клавдий (кон. IV в. -- перв. треть V в.) -- римский поэт, галл. Автор поэмы "О своем возвращении" ("De redito suo"), в котором отразились бурные события тех лет -- нашествие готов на Рим. Авзоний, Децимус Магний (ок. 310 -- 393) -- латинский грамматик, ритор, поэт. В произведении "Мозелла" в эпической форме описан мозельский пейзаж. К с. 35. Лукан, Марк Энний (39 -- 65) -- племянник Сенеки Старшего, римский поэт, автор поэмы "Фарсалия". Прозерпина -- в римской мифологии дочь богини плодородия Цереры, была похищена богом подземного царства Плутоном. Павлин из Нолы, Меропий Понтий (ок. 353 -- 431) -- латинский христианский поэт из галло-римской сенатской аристократии. С 393 г. вел аскетическую жизнь, основал монастырь в Ноле, с 409 г. был там епископом. Сохранились его письма и стихотворения, в которых христианское содержание сочеталось с античной формой. Илэр де Пуатъе (315 -- 367) -- христианский святой, епископ Пуатье. Сыграл важную роль в борьбе с арианством на Западе, за что был назван "Афанасий Западный" по аналогии с Афанасием Великим, боровшимся с арианством на Востоке. Дамас (ум. 384) -- папа римский, испанец по происхождению. Поручил своему секретарю Жерому выправить латинский перевод Священного писания. Иероним, переводчик Библии -- имеется в виду Блаженный Иероним Софроний Евсевий (ок. 342 -- 420), автор латинского перевода Библии -- Вульгаты. Вначале Иероним по поручению папы Дамаса проверил латинский текст Нового Завета и греческий текст Септуагинты и Псалтири. Затем перевел с еврейского на латинский язык Ветхий Завет и с греческого Псалтирь. Августин Аврелий, епископ Гиппонский (354 -- 430) -- основоположник западной патристики. Наиболее важные сочинения -- "О Граде Божием", "Исповедь". Развил учение о благодати и предопределении. Родоначальник философии истории. Пруденций, Аврелий Публий Клемент (348 -- после 405) -- выдающийся христианский латинский поэт. Автор сочинения "О венцах" (14 гимнов о мучениках за веру). "Апотеосис" ("Обожествление") -- учение о Св. Троице. "Psychomachia" ("Сражение за душу") -- первая западноевропейская аллегорическая поэма (борьба между добродетелями и пороками). "Против Симмаха" -- апологетический трактат в двух книгах. Сидоний, Соллий Модест Апполинарий (430 -- 48S) -- христианский латинский поэт. Автор стихов и писем (подражал Плинию Младшему). Седуллий (IV в.) -- христианский поэт. Написал поэму в 5 книгах -- "Пасхальную песнь". К с. 36. Аэций Флавий (ок. 395 -- 453) -- римский полководец, в 451 г. руководил военными силами римлян и их союзников-варваров в знаменитой битве на Каталаунских полях против войск гуннов, предводительствуемых Аттиллой. Мамерт, Клавдий (ум. 474) -- ученый, христианский писатель. Известен как богослов, поэт и риторик. Важнейшее сочинение -- "Три книги о состоянии души". Авитус Венский (450 -- 518) -- епископ Венский, обратил в католичество из арианства бургундского короля Сигизмунда. Писал стихи религиозного содержания. Эннодий, Магнус Феликс, святой (473 -- 521) -- епископ Павии, поэт, оратор. Написал "Жизнь святого Епифания". Епифаний святой (438 -- 496) -- епископ Павии, сыграл важную роль в политической жизни своего времени. Эвгиппий (V -- VI вв.) -- церковный историк. Был учеником Северина. Северин (ум. 482) -- святой, апостол Норика; возглавил оборону города от германцев. К с. 37. Фортуною Венанций, Гонорис Клентимиан (530 -- 600) -- епископ Пуатье, латинский христианский поэт. Духовник Родогунды. "Vexilla regis" (лат.) -- "Царские знамена", гимн Фортуната. Григорий Турский (538 -- 594) -- франкский историк и писатель; с 573 г. епископ Тура. Известны его сочинения о чудесах и "История франков". Фредегер -- предполагаемое имя анонимного автора франкской хроники, составленной в VII в. Павел Диакон -- христианский писатель, член Академии Карла Великого (IX в.). Св. Колумбан (543 -- 615) -- ирландский монах, проповедник христианства в Западной Европе, в конце V в. покинул Ирландию и основал монастыри в Бургундии, Лангобардском королевстве и т. д. Кутберт (637 -- 687) -- епископ, монах. Житие записано Бедой Достопочтенным. Беда Достопочтенный (ок. 643 -- 735) -- англосаксонский ученый-монах, историк, написал богословские комментарии, "Жития Святых", трактаты по хронологии. Самое значительное сочинение -- "Церковная история англов". Св. Родогунда -- франкская королева (521 -- 587), основала в 567 г. монастырь в Пуатье. Симфозий -- латинский поэт конца IV в., автор сборника загадок, написанного гекзаметром. Алкуин, Альбин Флакк (735 -- 804) -- англосаксонский ученый, учитель Карла Великого и его главный советник по делам просвещения. Составлял учебники. Аббат церкви Сан-Мартин де Тур. Эгингард (770 -- 840) -- средневековый ученый времен Карла Великого. Написал "Жизнь Карла Великого" на латинском языке. святой Галль (532 -- 627) -- ирландский монах, сопровождал св. Колумбана в Бургундию и Германию. Фрекульф (780 -- 850) -- автор французских хроник, монах, епископ. Людовик Благочестивый (Louis le Debonnaire) (778 -- 840) -- франкский император (814 -- 840). Сын Карла Великого. Покровительствовал церкви. Эрмольд Черный (790 -- 838) -- аббат Аньена, описал жизнь Людовика Благочестивого (Louis le Pieux) в поэме "Деяния Людовика" ("De gestus Ludovici") (826 -- 827). "De viribus herbarwn" (лат.) -- "О мужах юных". К с. 38. Патрология Миня. -- Патрология -- трактат, посвященный жизни, деяниям и доктринам отцов церкви. Аббат Минь (1800 -- 1875) выпустил Латинскую патрологию в 308 томах, греко-латинскую патрологию в 168 томах и т. д. (всего 2000 томов "in quatro"). К с. 44. Моро, Гюстав (1826 -- 1898) -- французский художник-символист. Использовал мифологические и библейские сюжеты. Саломея -- дочь Иродиады, бывшей в незаконном сожительстве с Иродом Антипой. За прекрасный танец потребовала голову Иоанна Крестителя (Мф. 14, 6; Мк. 6, 22). Популярный сюжет искусства конца XIX в. (картина Г. Моро, Флобер "Иродиада", Малларме "Иродиада", О. Уайльд "Саломея" и т. д.). К с. 48. Мантенья, Андреа (1431 -- 1506) -- итальянский художник эпохи Возрождения. Якопо де Барбари, по прозвищу Франциск Вавилонский -- живописец и гравер XVI в. К числу самых известных его произведений принадлежат "Тритон и сирена", "Святой Иероним". ...у Лимозена -- яркость красок... -- Лимозены -- семейство французских мастеров по эмали в XVI в., происходили из Лиможа. Наиболее известен Леонар I (ок. 1505 -- ок. 1577), который прославился сериями "Двенадцать апостолов", "Жизнь Христа", "Психея" и портретами современников. Всего Леонар создал около 1840 эмалей. К с. 49. Калло, Жак (1592 -- 1635) -- французский гравер. К с. 50. Бреден, Родольф (1825 -- 1885) -- французский художник, гравер, писал также офорты и литографии. Редон, Одилон (1840 -- 1916) -- французский художник-символист, вдохновлявшийся как рассказами Эдгара По, флоберовским "Искушением св. Антония", так и романом Гюнсманса о дез Эссенте. К с. 51. Теотокопулос -- настоящая фамилия испанского художника Эль Греко (1541 -- 1614). К с. 55. "Поступай с другими так, как ты не хочешь, чтобы поступали с тобой" -- ср.: "Как хотите, чтобы люди поступали с вами, так поступайте и вы с ними" (Мф. 7,12). К с. 56. "De laude castitatis" (лат.) -- "Похвала добродетели". Гондебальд (ум. 516) -- король Бургундии (480 -- 516). К с. 57. Лакордер, Жан Батист Анри Доминик (1802 -- 1861) -- французский проповедник, писатель, член французской Академии. Восстановил орден доминиканцев во Франции, его проповеди публиковались с 1844 по 1851 г. К с. 59. музей Клюни. -- Клюнийский монастырь воскрешал монашеские уставы первых веков христианства. Устав клюнийского монастыря распространился на другие европейские страны. Образовалась клюнийская конгрегация, влиявшая на общую политику государств Европы. Расцвет монастыря -- XII в. Во время Реформации теряет свою власть, а в 1790 г. был, как и другие монастыри, закрыт учредительным собранием. В здании клюнийского аббатства теперь находится музей Клюни. К с. 60. Несторий (ум. 450) -- константинопольский патриарх в 428 -- 431 гг., осужденный Вселенским Эфесским собором за еретическое учение о двух самостоятельно существующих природах Христа. Евтихий (378 -- 451) -- родоначальник ереси, по которой все человеческое во Христе совершенно поглощено Божественным. Осужден на 5-м Вселенском соборе. Томас де Квинси (Кинси) (1785 -- 1859) -- английский писатель-романтик, автор "Исповеди курильщика опиума" (1822). К с. 71. "Капричос" -- мир, воспетый испанским художником Франсиско Гойей -- своеобразная иллюстрация некоторых демонологических трактатов находящихся в библиотеке дез Эссента, в частности вышедшей в 1821 г. книги Бербигье "Фаарфаде, или Все демоны из этого мира". К с. 77. Бузембаум, Германн (1600--1668) -- немецкий иезуит, теолог и моралист. Диана, Антонио (1585 -- 1663) -- итальянский теолог и казуист. Лигюори, Альфонс Мари де (1696 -- 1787) -- святой, итальянский теолог и миссионер. К с. 78. Клаписсон, Антуан Луис (1808 -- 1866) -- французский оперный композитор. К с. 79. Аткинсон, Томас Уитлэм (1799 -- 1861) -- английский художник, архитектор, путешественник. Шарден, Жан Батист Симеон (1699 -- 1779) -- французский художник, писал портреты, натюрморты, считался мастером цвета. Сент-Аман, Марк Антуан Жерар де (1594 -- 1661) -- французский гуманист, поэт, игнорировал латынь, знал английский, итальянский, испанский языки. Увлекался математикой, общался с Галилеем. Боссюэ, Жак (1627 -- 1704) -- прелат, писатель и христианский проповедник, гениальный оратор. Боролся против протестантов. ...по следам Гюго и Готье устремилась на Восток... -- Готье, Теофиль (1811 -- 1872) воспел Восток в нескольких книгах, в частности "Фортунио", "Роман Муммии", в новеллах "Ночь Клеопатры", "Павильон на воде", "Тысяча вторая ночь", а также в стихотворениях. Гюго, Виктор (1802 -- 1885) выпустил сборник восточных стихов "Ориенталии" в 1829 г. Андрие, Франсуа (1759 -- 1833) -- французский писатель, автор нескольких комедий, постоянный секретарь французской Академии. Баур-Лормиан, Пьер Франсуа Мари (1770 -- 1854) -- французский поэт и драматург. Перевел на французский язык поэзию Осснана. К с. 82. new mown hay (англ.) -- свежескошенное сено. К с. 87.