огда еще излить я не умела Мучений тяжких моего удела; Еще от Феба был на то запрет, Чтоб я пытала силы как поэт. Но вот он горней яростью своею Меня настиг, и, одержима ею, Должна я петь не рокот величавый Громов Юпитера, не бой кровавый, Где Марс жестокой тешится игрой: Он дал мне лиру, чей напев былой Рожден любовью на брегу Лесбосском, А стал моих страданий отголоском О сладостный смычок, дай верный звук, Чтобы мой голос не сорвался вдруг: Так много мук поведать предстоит, Так много бед, превратностей, обид. Залей палящий жар того горнила, Что сердце мне почти испепелило. Уже мне память раны бередит И взгляд слезой невольною влажнит; Вот оживают первые волненья Моей любви; а вот вооруженье, Что ею на меня обращено: В моих очах таилося оно, Метавших некогда такие стрелы Во всех, чьи взгляды были слишком смелы. По мне мои же очи изменили И на меня возмездье обратили. С насмешкой глядя, как от страсти злой Горел один и угасал другой И как лились бесплодных слез потоки, И вздохи, и моленья, и упреки, Не уследила я, когда подкралась Ко мне беда, над коей я смеялась, И так меня жестоко поразила, Что даже время боль не утолило; И я обречена былые муки Будить, слагая в жалобные звуки Пережитое. Дамы! Видит Бог, Сочувственный я заслужила вздох. Ведь и мое участие, быть может, Одной из вас когда-нибудь поможет Поведать о страданиях своих, О невозвратных радостях былых. Какой броней ни укрепляйте грудь, Любовь ее пронзит когда-нибудь, И чем враждебней к ней вы были вчуже, Тем в рабстве у нее вам будет хуже. Не осуждайте строго бедных жен, Которых поражает Купидон. И те, что выше нас неизмеримо, Оказывались так же уязвимы: Гордыня, красота, происхожденье Их не спасали от порабощенья Любви; и ей доступнее всего Над лучшими из лучших торжество. Увы Семирамиде венценосной, Которая в поход победоносный Шла с эфиопской черною ордой И, ярый меч подъемля боевой, Пример являла для своих бойцов, Храбрейших поражая из врагов; Она, соседям бедствие готовя, Еще алкала власти или крови, Но встретила Любовь - и вот она И безоружна, и побеждена. Не заслужило ли ее величье Пусть муки, но в достойнейшем обличье, Чем к сыну страсть? Царица, где же ныне Твоей души воинственной гордыня? И где твой щит, и где теперь клинок, Пред коим устоять никто не мог? Где бранный шлем, что гребень твой вознес Над белокурым золотом волос? Где меч твои и доспех неуязвимый, В котором ты была непобедимой? Куда упряжка бешеных коней Умчалась от наездницы своей? И ты слабейшему сдалась без боя? И с гордым сердцем сделалось такое, Что бранной славы больше ты не жаждешь И лишь, на ложе распростерта, страждешь? Тебе впервые не удары бранны, А ласки сладострастные желанны, И превратить Любовь нашла возможность Тебя в твою же противоположность. Пускай же тот, кого мой плач коснется, Презрением клеймить остережется Мою беду: возможно, что и он Любовью так же будет уязвлен. Вот так одна, что смолоду жестоко Кляла любовь, молчавшую до срока, Влюбилась в старости, и поздний пыл Истоком нежных сетований был. Приукрашаясь, в ход она пустила Румяна, притирания, белила, Борясь напрасно с бороздами теми, Что на лице ей начертало время. Седины скрыла от людского взора Под париком, пришедшимся не впору; Но чем она себя нарядней мнила, Тем реже взгляды милого ловила; А тот ее упорно сторонился И про себя любви ее стыдился. Вот так за прежнее старушке этой И воздалось такою же монетой: К поклонникам была неумолима - А ныне влюблена, а не любима. Так тешится любовь над нами злая, Противные желанья насылая: Она полюбит - так не любит он, А нелюбимый по уши влюблен. А власть любви, жестокая, как прежде, Все на бесплодной зиждется надежде. Перевод Н. Шаховской СОНЕТЫ II {1} О черные глаза, взор безучастный, О вздохи жаркие, о слез ручей, О мрак напрасно прожданных ночей, О свет зари, вернувшийся напрасно! О жалобы, о зов желаний властный, О бег утраченных бесценных дней, О мертвецы в сплетениях сетей, О пытки, мне сужденные, несчастной! О смех его, о кудри, лоб, рука, О голос, о виола, вздох смычка - Вы - факелы для женщины влюбленной! Меня огнями столькими губя, Ты искры не похитил для себя, Моей души касаясь обожженной! Перевод М. Гордона III О боль желаний! О надежд обманы, Рубцы от нескончаемых утрат, И горьких слез бесшумный водопад, И глаз моих печальные фонтаны. О гнет, о тяжесть в сердце непрестанно, Светил небесных полный скорби взгляд, О чувства первого сладчайший яд, Ужель мои вы отягчите раны? Пускай Амур натягивает лук И от его коварства нет защиты, Пусть сотни стрел он в грудь мою вонзил, Израненное тело так разбито, Что ощутить мильоны новых мук В душе моей уж недостанет сил. Перевод Э. Шапиро IV С тех пор как в бессердечии своем Мне душу отравил Амур стрелами, Сжигает грудь божественное пламя, Покоя нет ни ночью мне, ни днем, Не нахожу отрады я ни в чем: Пускай настанет день с его трудами, Пускай неслышно смерть придет за нами - Не удивит меня ничто кругом. И чем атаки Купидона злее, Тем в битву с ним вступаем мы смелее, И снова нас на бой он вызвать рад. Лишь в пустяках дает нам снисхожденье Тот, кто исполнен и к Богам презренья, Но против сильных он сильней стократ. Перевод Э. Шапиро VII Смотри, ведь все живое умирает, Коль связь души и тела разорвать: Я только плоть, ты - суть и благодать: О, где теперь душа моя витает? Не дли мое беспамятство - кто знает, В живых меня успеешь ли застать? Душа, не надо телом рисковать: Земная часть высокой ожидает. Вернись, мой друг! но сделай, чтоб свиданье Мне не сулило нового страданья, И не суровостью облечь сумей, А дружественной лаской непритворной Мгновенье встречи с красотой твоей, Жестокой прежде, ныне благотворной. Перевод Н. Шаховской VIII Тону в пучине и горю в огне, День ото дня живу я, умирая. Одна и та же, я всегда другая, И жизнь то зла, то ласкова ко мне. Смеюсь и горько плачу в тишине, На дне услад мучения нашла я. То я в аду, то я в долине рая, Цвету и чахну, бодрствуя во сне. Узнала я давно любви всевластье: Когда в тоске я стыну ледяной, Нежданно я спасаюсь от ненастья. Но, если жду безоблачного счастья И предвкушаю сладостный покой, Амур пронзает сердце мне стрелой. Перевод Ю. Денисова X Завижу ль зелень лавровых ветвей На белокурой голове, склоненной Над лютнею, чьей жалобой плененный, Утес бы дрогнул; слепну ль от лучей Ста тысяч совершенств души твоей, Когда сияешь, славой осененный, Превыше высочайших вознесенный - Твержу я в глубине души своей: Все доблести ты смог соединить, Чтоб быть любимым - но и чтоб любить Тебе все это, может быть, дано, Чтоб, добродетелей твоих собранье Венчая той, чье имя состраданье, Свою любовь с моею слить в одно? Перевод Н. Шаховской XIV Пока в глазах есть слезы изливаться И час с тобой, ушедшим, изживать, А голос мой силен одолевать Рыданья, стон, хоть еле раздаваться; Пока рукой я в силах струп касаться, Все, чем ты мил, хоть скромно воспевать, Пока душа тебя лишь познавать Единственно желала б научаться, - На миг еще не склонна умереть. Но чуть пойму, что взор мой стал слабеть, Что голос глух, а бег перстов как сонный; Что разум мой теснит земная сень И в нем нет сил явить восторг влюбленной, Смерть умолю затмить мой белый день. Перевод Ю. Верховского XIV Пока способны счастие былое Глаза мои слезами поминать; Пока мой голос в силах прозвучать Хотя бы сквозь рыдание глухое; Пока любовь, владеющую мною, Рука способна лютне передать; Пока мой разум не желает знать Иных желаний, чем дышать тобою, - Еще я не хотела б умереть. Но если слезы станут вдруг скудеть, Рука изменит, голос мой прервется, И больше в бренном разуме моем Любовь уже ничем не отзовется - Пусть лучший день мой станет смертным днем. Перевод Н. Шаховской XIV Покуда слезы из очей струятся В тоске о днях, которых не вернуть, Пока, чтоб муку сердца обмануть, Мой голос начинает петь и рваться, Пока рукою струн могу касаться, Чтоб в лютню всю любовь мою вдохнуть, Пока душой к твоей душе прильнуть Стремлюсь, чтоб больше с ней не расставаться, Я б не хотела рано умереть, Но, если не смогу на мир смотреть, Увянет голос и ослабнут руки, На сердце набежит унынья тень И о любви не стану петь в разлуке, Пусть мрак зальет мой самый светлый день! Перевод Ю. Денисова XV О возвращенье Солнца возвестив, Зефир струит пред ним благоуханье И гонит сон, царивший в мирозданье, Сковав и вод лепечущий разлив, И землю, ей рядиться запретив В пестрящее цветами одеянье. Запели птицы, рощ очарованье. Докучный путь прохожим оживив; Заводят нимфы резвые забавы И в лунном свете в пляске топчут травы. Ты, обновив природу самое, Повей и мне, Зефир, весны предтеча: Заставь вернуться Солнце и мое - И глянь, как расцвету ему навстречу. Перевод Н. Шаховской XVIII Целуй меня! Целуй и не жалей! Прошу, целуй и страстно и влюбленно! И губы мне терзай сильней, до стона - Тогда и я целую горячей! Что, ты устал? Набраться сил сумей! Я вся твоя - для страсти нет закона. Целуясь так, без отдыха, бессонно, В усладах мы не замечаем дней. Так счастье мы нашли друг в друге тут. Удвоив жизнь, влюбленные живут, А без самозабвенья не живу я. Когда спокойна жизнь, душа больна. Мне тяжко, если ласк я лишена, И без страстей застыну я, тоскуя. Перевод Ю. Денисова XIX Диана, окруженная толпой Беспечных Нимф, все утро неустанно Охотилась. Лишь в полдень на поляну Она вернулась. Я же за мечтой Привычной унеслась. Вдруг надо мной Я слышу голос: "Нимфа, что так странно Стоишь ты здесь, не глядя на Диану, И где же стрелы и твой лук тугой? Ужель сумел среди большой дороги Украсть твой лук грабитель быстроногий?" Я отвечала: "Стрелы все и лук Я беззаботно бросила в пути Прохожему, но он собрал их вдруг И сотни ран успел мне нанести". Перевод Э. Шапиро XXI Каким быть должен истинный мужчина? Каков лицом? Какие кудри? Взгляд? Чьи стрелы безошибочней разят? В ком смелый ум и сердце властелина? В чем обаяния его причина? Чьи песни завлекательней звучат? Чьей тихой лютни вкрадчивее лад? В ком нежность, слитая с отвагой львиной? Уверенно об этом не скажу, Лишь то, что мне велит любовь, твержу. Но знаю: мне подсказывает чувство, Что не смогли б ни взор его, ни речь При всей волшебной помощи искусства Сильней мое желание разжечь! Перевод М. Гордона XXI Что манит нас в мужчине - губы, руки? Чьи плечи, рост, осанка, цвет волос? Чей взор мне душу пронизал насквозь? И кто виновник нестерпимой муки? В чьем голосе звучит вся боль разлуки? Чье пение с тоской переплелось? В чьем сердце больше теплоты нашлось? Под чьей рукой нежнее лютни звуки? Я не могу сказать наверняка, Пока Амура властная рука Меня ведет, но взор мой видит ясно, Что ни искусства трепетная власть, Ни все, чем одарит нас мир прекрасный, Разжечь сильней мою не смогут страсть. Перевод Э. Шапиро ПРИМЕЧАНИЯ При составлении примечаний нами были использованы следующие издания: Oeuvres de Louise Labe, publiees par Ch. Boy. P., 1887; это издание положено в основу перевода. Labe L. Oeuvres completes / Ed. par E. Giudici. Geneve, 1981; O'Connor D. Louise Labe: Sa vie et son oeuvre. P., 1926; Zamaron F. Louise Labe. Dame de Franchise. P., 1968; Berriot K. Louise Labe. La Belle Rebelle etle Francois nouveau. P., 1985. В тексте примечаний названные источники обозначаются лишь именем автора издания. Пользуемся случаем, дабы выразить признательность М. Л. Гаспарову, оказавшему деятельную помощь нашей работе. ЭЛЕГИИ ЭЛЕГИЯ I 1 Зажег впервые пламенем страстей... - В оригинале "En embrasant de sa cruelle rage" - "Зажегши своим жестоким неистовством". "Жестокое неистовство" - образ, восходящий к понятию "неистовства" Платона (Федр. 244в, 245), которое, овладевая человеком по воле богов, может быть четырех родов: прорицательское, религиозно-очистительное, поэтически вдохновенное и идеально-любовное, определяемое как наивысшая форма "божественного безумия" (Федр. 249). Этот образ одушевлял всю любовную лирику Возрождения (Морис Сев, П. де Тийар, Дю Белле, Ронсар и мн. др.) и обычно связывался с традициями Петрарки. Однако любовь как безумие, охватывающее влюбленного, - устойчивый мотив лирики трубадуров и труверов. Ср. у Рауля де Суассон: "Car jeune dame... // M'a mis el cuer une si douce rage" ("Так юная дама... // Вселила в сердце столь сладостное неистовство"). См.: Chanter M'Estuet. Songs of the Trouvers. London; Boston, 1981. Ch. 156, II, 3-4. Столь же часто этот мотив звучит у труверов Моньо д'Арраса, Гаса Брюле, Готье де Даржьеса и мн. др. 2 Еще недоставало мне уменья // Оплакивать в стихах мои мученья... - мотив, восходящий к поэзии трубадуров. Ср. у Бернарта де Вентадорна: "Воспеть весь трепет этих дней / Еще бессилен мой язык" (Бернарт де Вентадорн. Песни (XIV, 1, 2-3). М., 1979. Пер. В. Дынник). 3 Должна я петь не громы... - Некоторые комментаторы склонны соотносить эти и следующие строки с отрывком из I элегии Иоанна Секунда: "Pierides alius dira inter bella cruentet, / Vulneraque ingeminet saeva, necesque virum, / Cujus bis fuso madefiant sanguine versus... // Nos puerum sancta volucrem cum matre canamus ff Spargentem tenera tela proterva manu" ("Пусть средь ужасных войн Пиерид другой обагряет кровью / И удвояет жестокие раны и убийства людей / Тот, чьи стихи дважды увлажняются разлитою кровью... // Мы же поем крылатого мальчика с его божественной матерью, // Meчущего дерзкой рукой нежные стрелы") (см.: Koczorowski S. P. Louise Labe: Etude litteraire. P., 1925. P. 44). Однако подобному же противопоставлению посвящена и I элегия Овидия (Любовные элегии I), а в любовной лирике Возрождения оно стало общим местом (Ронсар, Дю Белле, Маньи), 4 ...пламенную лиру // Воспевшую лесбосскую любовь... - т. е. любовную поэзию Сафо и Алкея, уроженцев о. Лесбос. 5 Что не заметила, как я стрелою // Вдруг сражена была... - сближение 31-38 строк элегии Лабе с отрывком из "Храма Купидона" Маро (Koczorowski S. P. Op. cit. P. 43-47): "Mais ainsi esl que ce cruel enfant / Me voyant lors en l'aage triomphant, / Et m'esjouir entre tous ses souldardz // Sent point sentir la force de ses darz. // Voyant aussi qu'en mes oeuvres et dictz / Y'alloys blasmant d'Amour tous les edictz, // Delibera, d'un assault amoureux / Rendre mon coeur pour une langoureux" ("Но так случилось, что этот жестокий малыш, // Видя, что я все так же остаюсь победителем // И насмехаюсь над всеми воителями, // Вовсе не чувствуя силы их копий: // Видя также, что своими поступками и речами // Я намеревался хулить все установления Амура, // Решил одним любовным приступом ввергнуть мое сердце в любовное томление") - справедливо лишь в самом общем плане, так как этот мотив - общий топос лирики античности, средних веков и Возрождения. Ср. у Овидия, где об Амуре сказано: ...а меж тем открыл он колчан и мгновенно Мне на погибель извлек острые стрелы свои. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Горе мне! Были, увы, эти стрелы у мальчика метки. Я запылал, и в груди царствует ныне Амур. (Любовные элегии. I, с. 21-22, 25-26. Пер. С. Шервинского) См. также мотив наказания за пренебрежение к Амуру у труверов Жака де Дости (Songs of Trouvers. Op. cit. P. 40. Ch. 159, I, 5-9) и в анонимных "женских" кансонах (Ibid.), у Шатлена де Куси (Ibid.). 6 Семирамида, гордая царица... - История жены вавилонского царя Нина, участвовавшей с ним во всех сражениях, а затем воспылавшей страстью к своему пасынку, рассказана у Геродота (История. III, 155). Она была одной из популярных героинь в литературе Возрождения. См.: Boccacio. De mulieribus Claris (1360) в его примечания к "Тезеиде" (Teseida. I, VII). Личный характер отсылки к ее истории у Луизы Лабе очевиден, если учесть ее собственные участия в ратных состязаниях (см. нашу статью). См. также Элегию III, 37-44. 7 И так тебя любовь преобразила, // Что, кажется, в иную превратила.Э. Джудичи справедливо подчеркивает, что мотив преображения личности любовью - один из распространенных тем любовной лирики Петрарки (Canz. LXXIII. 88-89; Son. CCXIII, 14; CCCXLIX, v. 3-5) и соответственно поэтов-петраркистов. Но следует обратить внимание, что тема преображения любовью - поэтическое клише лирики трубадуров и труверов, для передачи которого ими употреблялся тот же глагол, что и у Луизы Лабе - "desnaturar" (букв. "менять свою природу", "изменять сущность кого-либо"). Ср. у Бернарта де Вентадорна: "Tant ai mo cor pie de joya, / tot me desnatura" ("Столь сердце мое полно радостью <любви>, // что она меня всего преображает"), трубадур Гильельм Адемар в песне "Летом, когда цветы..." ("El temps d'estiu, qan par la flors...") говорит, что, полюбив, он, кажется, "стал уже не тем, кем прежде был" ("Vejaire m'es qu'ieu Don sui eel que suoilb). Этот же мотив част и у труверов Конона де Бетюна, Шателлена де Куси и многих других. 8 Я видела старуху. Молодой // Она любовь хулила... - Этот пассаж о любовных ухищрениях старости восходит к следующим строкам элегии Тибулла (кн. I, 2): Тот, кто, бывало, шутя над юноши тщетной любовью, Сам под Венеры ярмо в старости шею склонял. С дряхлою дрожью шептал про себя он любовные речи И понапрасну взбивал космы седые волос. Пер. Л. Остроумова 9 Узор морщин, резцом годов прорытый... - В оригинале букв, "морщинистая пахота, которую годы прорыли на ее лице". Брего дю Лю первым отметил, что сравнение морщин с бороздами пахаря восходит к строкам VIII эпода Горация: "Et rugis vetus / Frontem senectum exaret". ("И морщинами дряхлая // Старость распашет лоб"). ЭЛЕГИЯ II 1 Не так желанна гавань мореходу... - Здесь присутствует общая тема петраркистской лирика, восходящая к известным строкам CLI сонета Петрарки: Не так бежит от бури мореход, Как, движимый высоких чувств обетом, От мук спасенье видя только в этом, Спешу я к той, чей взор мне сердце жжет. Пер. В. Левика Но развернутое сравнение стремления к возлюбленной с желанием морехода увидеть родную гавань мы находим у трувера Гильберта де Берневиля (поэтическая деятельность - 1255-1288) в кансоне "Onques d'amors..." ("Некогда от любви..."). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 171, III. 5-8. 2 Писал о близком возвращенья сроке... - Строки 3-10 комментаторы возводят к разным источникам: к сонетам и канцонам Гаспары Стампы (1523-1554), венецианской поэтессы, чьи стихи были известны Л. Лабе до их публикации (Rime, CCI. Son. LXVII, v. 11-12), к "Фьяметте" Боккаччо, итальянским "страмботистам" начала XVI в. (напр., Серафино Аквилано). Однако во всех вышеназванных источниках никаких хотя бы отдаленных текстуальных совпадений со строками Лабе нет. 8 Спускаются к теченью По рогатой... - Во время написания Л, Лабе II Элегии (1555) Оливье де Маньи намеревался из Рима поехать в Феррару, где река По делится на два рукава. Но образ "рогатой По" помимо топографической точности несет и мифологический подтекст, так как реки изображались часто в виде рогатых божеств. 4 Любви к другой прекрасной нежной даме... - Начиная с этой строки развивается мотив "Героид" Овидия (I, 71-76); Нынче боюсь я всего, не зная, чего мне бояться, Для неразумных тревог много открыто дорог. Сколько опасностей есть на морях, сколько есть их на суше, Все они, думаю я, путь преградили тебе. Глупые мысли мои! Я ведь знаю твое сластолюбье, Верно, тебя вдалеке новая держит любовь. Пер. С. Ошерова 6 Тебя люблю, как Бога самого. - Итальянские комментаторы видят источник этого сравнения во "Фьяметте" (ch. V) Боккаччо. Но сравнение любви к Богу и к возлюбленной - устойчивый мотив лирики трубадуров и труверов. Так, трувер Гас Брюле в песне "Утишит боль..." говорит: "Когда б любил я Бога, / Как полюбил тебя" (Пер. А. Ларина). См. также: Songs of the Trouvers. Ch. 141, III, 1-4 6 ...Феба // Рога сомкнула дважды в чаше неба... - т. е. прошло два месяца (дважды наступало полнолуние). Феба (Диана) - олицетворение Луны (Селены). Этот образ очень редок во французской поэзии XVI в. Встречается в латинской элегии гугенотского писателя Теодора де Беза (1519-1605): "Cornua bis posuit, bis cepit cornua Phoebe; // Nee tamen es tanto tempore visa mihi" (Дважды сомкнула рога, дважды Феба рога разомкнула / Но за все это время я не увидел тебя). Античные источники его - Овидий: Но хоть четырежды круг замыкала луна и скрывалась, Вал ситонийский не мчит нам их Актеи корабль. "Героиды" (II, 5-6), пер. С. Ошерова И уж успела луна четырежды сделаться полной, Сливши рога и опять утончась, нарушить окружность... - "Метаморфозы" (VII, 531-532), пер. С. Шервинского и Вергилий: Трижды уже рога Луны наполняются светом. "Энеида" (III, 645), пер. В. Брюсова 7 В стране прекрасной рощ благоуханных... - т. е. в Италии. 8 Известна я возвышенным умам... - отсылка к XV письму (с. 27-28) "Героид" Овидия, где Сапфо пишет своему возлюбленному Фаону: "Мне Пегасиды меж тем диктуют нежные песни, / Всюду по свету звенит славное имя мое" (Пор. С. Ошерова). 6 Поторопись же благом наслаждаться, / К которому столь многие стремятся... - Э. Джудичи полагает, что эти строки вдохновлены знаменитым CXIII сонетом (с. 9-10) "Оливы" (1549) Дю Белле: La, est le bien que tout esprit desire, La, le repos ou tout le monde aspire. (Там блага, коих всякий дух алкает, Там тишь, что всех блаженством облекает. Пер. А. Парина) При этом совпадают и рифмующиеся слова (desirent - aspirent). Но сонет Дю Белле является подражанием сонету итальянского поэта-петраркиста Бернардино Даниелло ("S'il viver nostro e brevo oscuro giorno...") и развивает неоплатоническую идею восхождения к возвышенной любви. Строки Луизы Лабе, напротив, несут в себе вполне земной смысл и имеют в виду желание вызвать ревность возлюбленного. Сходство же их со строками сонета Дю Белле на фоне отсутствия других совпадений со стихами автора "Оливы" и Ронсара следует, на наш взгляд, отнести к "памяти" об общем итальянском источнике, и более того - к внутренней полемике с ним. См. примеч. к сонету VII. 10 Тысячекратно в день я умираю... - образ-клише куртуазной лирики и поэзии петраркистов. Ср. у Бернарта де Вентадорна (Ch. VII, IV): Любовь палит меня огнем, А сладко мне от мук таких ? Умру и вновь воскресну в них Сто раз на дню, и день за днем. Пер. В. Дынник 11 Ко мне в одежде траурной приди, // Надгробья мрамор белый обойди. - Всю заключительную часть элегии комментаторы соотносят с элегией римского поэта Проперция (II, XIII, с. 17-36) см.: Gindici E. Р. 170). Однако, на наш взгляд, реминисценцией, да и то весьма отдаленной, можно считать лишь следующие строки Проперция: Пусть посадят мне лавр на скромном холме погребальном, Чтоб осенил он своей тенью могилу мою. Два пусть напишут стиха: "Кто ныне лишь пепел холодный, Был когда-то рабом, верным единой любви". Пер. Л. Остроумова ЭЛЕГИЯ III 1 Когда, о дамы славного Лиона... - Начало элегии развивает начальный и заключительный мотивы "Книги песен" Петрарки (ср. сонет I "На жизнь мадонны Лауры") и петраркистов. Ср. также начало XXIV сонета Л. Лабе. Зачины подобного "оправдательного" свойства, взывающие к сочувствию аудитории, характерны и для любовной лирики трубадуров (Рамбаута Оранского, Б. де Вентадорна, Фолькета Марсельского и др.) (ср.: Бернарт де Вентадорн. Песни. Указ. изд. XXXIV, строфа 1). Часты они и у труверов - Шателлена де Куси, Гаса Брюле, Рауля де Суассон, Адама де Ла Аля (см.: Songs of the Trouvers. P. 199, 239, 389, 494). Но у Луизы Лабе зачин элегии - не только дань литературной традиции, так как именно в эту пору поэтесса была окружена недоброжелательностью ее соотечественников. 2 За юности грехи и заблужденья... - В оригинале "Et jeune erreur de ma folie jeunesse" ("И юные ошибки моей безумной юности"). Л. Лабе соединяет идущие от Петрарки клише петраркистской лирики "giovenile errore" и "Me jeunesse" (безумная юность, т. е. юность, растраченная дурным образом), составлявших устойчивый мотив во французской поэзии от Вийона, "великих риториков" до Клемана Маро. См., напр.: Francois Villon. Le Testament. XXII, 169-170; XXVII, 215-216. 3 Стать совершенною могла бы я, // Когда бы не Амур, мои друзья. - В оригинале буквально сказано: "Но если во мне и есть несовершенства, // Пусть хулят Амура, ибо он один это сделал". Многие комментаторы интерпретируют эти строки как петраркистский мотив (см.: Tracconag-lia G. Une page de l'histoire de l'italianisme a Lyon. Lodi, 1915-1917. P. 61, 74), возводя их к парафразе CCLXIV сонета (v. 13-14) Петрарки, где о сердце, охваченном любовью, сказано: "В тебе и мыслям суетнейшим кров; // Так ты одно всех бед моих виною" (пер. Ю. Верховского) - и строке итальянского поэта-петраркиста Тебальдео (son. CLXXII, v. 14) "Не меня, но мою любовь вините". Э. Джудичи (р. 174) справедливо полагает, что не следует искать иноязычных соответствий этим строкам Л. Лабе, так как этот мотив достаточно часто встречается во французской любовной поэзии эпохи Возрождения, и приводит один пример из популярной стихотворной книжечки Жиля Коррозе (Corrozet G. Conte du Rossignol, 1546): "Certes, non moy, mais Amour ha ce fait" ("Поверьте, не я, а Амур это сделал"). Однако более полные соответствия со строками элегии и в достаточно большом количестве можно обнаружить в лирике трубадуров и труверов. Ср. у трубадура Пейре Видаля (Les poesies de Peire Vidal / Ed. par Joseph Anglade. P., 1913. Ch. XVIII, 4); у Рауля де Суассон: "Se j'aim plus haul que ne doi, / Amours en blasmez, non pas moi" ("Коль я люблю не так, как должно / Амура, не меня, винить в том можно"); Гаса Брюле (см.: Songs of the Trouvers. Ch. 200. S. 11), Готье де Даршьеса (Ibid. Ch. I. V. 1-2), Копона де Бетюна (см.: Les chansons de Conon de Bethune. P., 1968. Ch. III. V. 20-21). Причем у всех вышеназванных поэтов употребляется тот же глагол, что и у Лабе, - blamer (хулить, винить). Этот мотив устойчив и во французской лирике XV в. (Карл Орлеанский, Роберте и др.). 4 Чтобы с искусницей сравняться тою... - отсылка к мифу об Арахне, искусной вышивальщице и ткачихе, вызвавшей на состязание Афину, которая в наказание за гордыню превратила Арахну в паука. См.: Овидий. Метаморфозы. VI, 5-145. 5 Иль Брадаманта, иль сестра Руджеро... - героини-воительницы героической поэмы "Неистовый Орландо" итальянского поэта Ариосто (14741533): Брадаманта - богатырша, влюбленная в Руджеро, его сестра - Марфиза. Поэма Ариосто, переведенная в 1543 г. и изданная в Лионе, была одной из самых читаемых книг. 6 "Я властелин, - сказал он, - над богами..." - возвращение к основной теме "Спора Безумия и Амура". 7 Так говоря, он гневом пламенел... - Строки 59-62 являются реминисценцией пассажа из "Храма Купидона" Клемана Маро. Приводим подстрочный перевод этого отрывка: "...яростно пылающий гневом // Из своего колчана он вытаскивает стрелу / С гибельным острием, наполненным мщеньем, / Несущую железо, выкованной обидой / На пылающем огне. - Которую, дабы меня навеки устыдить, / Он пустил жестоко мне в сердце". 8 Что я сама себя не узнаю... - См. примеч. 7 к Элегии I. 9 Шестнадцать лишь исполнилось мне зим... И вот уже тринадцатое лето... - На основании этих строк первые биографы Л. Лабе полагали, что к 1555 г., т. е. времени публикации ее книги, поэтессе было 29 лет, и соответственно датировали ее рождение 1526 годом. Однако Ш. Буа (с. 28-29), а вослед ему и современные комментаторы считают, что 29 лет Л. Лабе было не ко времени выхода книги, но в момент написания элегии (приблизительно 1551 год). 10 Ход времени - враг гордых пирамид... - Эту и следующие 7 строк обычно соотносят со строками о всесилии любви из стихотворения "О своей вечной любви" ("De suo amore aeterno") известного неолатинского поэта Иеронима Ангериана (Джеромо Анджериано, 1480-1535): "Tempo-га tecta ruunt praetoria, tempora vires, / Tempore quaesitae debilitantur opes. ...scriptum tern-pore marmor obit. / Tempore durities, decedit tempore livor: / At meus, heu! nullo tempore cessat amor". ("Временем рушатся укрепленные станы владык, временем <слабнут> силы, // Временем стираются великие деяния. ...Надписанный мрамор уничтожается временем. / Временем твердость, временем зависть прекращается: / Но, увы, никаким временем не прекращается моя любовь".) Но этот мотив, который возникает и в XVI сонете, к середине XVI в. стал уже поэтическим клише любовной лирики (см., напр.: Sceve M. Delie, objet de la plus haute vertu. Diz. CXII; Ronsard. Amours (1552). Son. CLXVI). 11 Но как недолго длился страстный пыл! -< Нимфа Звона, первая супруга Париса, была оставлена им ради царицы Спарты Елены. История любви Эноны рассказана Овидием (Героиды, V). 12 Ясон любил прекрасную Медею... - трагическая история любви Медеи, дочери царя Колхиды, к Ясону, которому она помогла овладеть золотым руном, а затем была оставлена им ради Главки, дочери коринфского царя Креонта, достаточна известна. В XVI в. она была особо популярна благодаря переводам "Аргонавтики" Аполлония Родосского, трагедий "Медея" Еврипида и Сенеки, а также "Героид" (V) Овидия. СОНЕТЫ I 1 И стала б у него защиты от терзаний // Искать... - По народным поверьям, жир, вытопленный из скорпиона, излечивает от его укуса (см.: Плиний. Естественная история. Гл. XXIX, IV, 29). Сравнение любви с укусом скорпиона - мотив, характерный для петраркистской лирики эпохи Возрождения (во Франции, например, у Мориса Сэва, Дю Белле), обычно возводят к канцонам Петрарки (CV, 87; CXXVII. V. 42). Однако это же сравнение мы находим и у трувера Рауля де Суассон (XIII в.): "Mout let douce bleceure / Bonne amour en son venir, // Mes micus vendrpit la pointure / D'un escorpipn sentir II Et morir // Que de ma dolour languir" ("Сладкую рану мне нанесла // Благая любовь своим приходом, / Мне слаще б было укус // Скорпиона испытать / И умереть; /Чем муку мою длить") (см.: Songs of the Trouvers. Ch. 153, II). Мотив исцеления любви любовью в сонете Лабе также восходит к трубадурам и труверам. Ср. у Бернарта де Вентадорна: "Ранено сердце - тоской изойдет, / Только от вас исцеления ждет" (Ch. XLI, VI, v. 78. Пер. В. Дынник). II 1 Э. Тюркети в 1860 г. первым отметил идентичность катренов этого сонета с катренами 55-го сонета "Вздохов" (1557) О. де Маньи. Этот факт интерпретировался некоторыми исследователями как свидетельство влияния О. де Маньи на творчество лионской поэтессы и даже возможного редактирования им ее сочинений. Однако это совпадение, на наш взгляд, может означать лишь, что сонет Маньи - его ответ на признание Луизы Лабе. Что же до влияния, а тем более до его вмешательства в ее тексты, то, напротив, поэтика Л. Лабе не несет в себе, на наш взгляд, никаких следов "маньизма". Доказательством может служить и сравнение терцетов этого же сонета: Маньи завершает свой сонет следующим образом: О робкие шаги, о пламень жгучий, О сладкий бред, о мыслей рой летучий, Кружащийся во сне и наяву, О этих глаз печальные фонтаны, О боги, небеса, вас неустанно В свидетели любви моей зову. Пер. Ю. Денисова В терцетах Маньи продолжают нагнетаться петраркистские клише без какого-либо интонационного и тематического переключения темы катренов, как этого требует принцип тематического развития сонетной формы. Луиза Лабе, начиная свой сонет тоже а la Петрарка, в 11-й строке как бы "оправдывает" все восклицательные перечисления пронзительно-личной по своей интонации фразой, дословно звучащей так: "Так много источников огня, дабы зажечь одну маленькую женщину". Этой строкой сонет. получает новую тему, которая затем и развивается. 2 Но ни одна тебя не опалила, - В оригинале буквально сказано: "Ни одна искра от этих огней на тебя не отлетела". Весь терцет обычно соотносят с мотивом сонетов Петрарки. Ср., напр., сон. LXV, с. 10, 12-14: Одно - молить Амура остается . . . . . . . . . . . . . . . . Нет, не о том, чтоб в сердце у меня Умерить пламя, но пускай придется Равно и ей на долю часть огня. Пер. Е. Солоновича См. также сонет III, с. 12-14. Этот мотив встречается у Ариосто и Дю Белле (Olive. Son. V, v. 9-14). Однако лексически более близкое Лабе выражение этого мотива мы находим у трувера Адама де Ла Аля (втор. пол. XIII в.), в одной из песен которого о желании ответной любви буквально сказано так: "...хочу / Чтобы хоть одна искра, отлетев, зажгла бы пламенную любовь". См. также: Songs of the Trouvers. Ch. 196, III,