5-6; Ch. 390. III 1 Д. О'Коннор (p. 144-145) считает, что этот сонет является адаптацией сонета итальянского поэта Якопо Саннадзаро (1455-1530) "Запретная надежда и тщетное желанье" ("Interditte speranze e vano desio"), почти дословно переведенного О. де Маньи (Soupirs. Son LXVI). Однако у Луизы Лабе с сонетом Саннадзаро совпадают лишь образы первой и двух последних строк, а элегантный неопетраркизм итальянского поэта, сохраненный Маньи, у лионской поэтессы сильно приглушен. Кроме того, последний терцет, в котором содержится явная отсылка к заключительной строке сонета Саннадзаро: "Что для новой раны во мне нет больше места" ("Che nuova piaga in me non ha piu loco"), несет в себе и "память" о традиционном для труверов мотиве чрезмерности любовных ран. См.: Songs of the Trouvers. Ch. 5, II, 1-2. IV 1 ...священного безумья... - В оригинале: "fureur divine" ("божественное неистовство"). См. примеч. 1 к Элегии I, V 1 В этом сонете контаминируются основные мотивы петраркистской лирики. Ср. сонет CCXVI. 1-4 Петрарки: Весь день в слезах; ночь посвящаю плачу. Всем бедным смертным отдыхать в покое, Мне ж суждено терзаться в муках вдвое; Так я, живя, на слезы время трачу. Пер. Ю. Верховского См. также сравнение возлюбленной с солнцем (сонет CCXII, 4-8; ХС, 12 и мн. др); плач на ложе сна, муки от любовного жара и т. п. Эти мотивы лишь слегка обозначены, но на их фоне особенно резко индивидуальной становится заключительная строка. Отметим, что тема любовной бессонницы и плача - частный мотив лирики трубадуров. См.: Bernard de Ventadour. Ch. 4. IV, 7-8. VI 1 Утверждение Брего де Лю, что этот сонет вдохновлен началом знаменитой оды Сафо "Мнится мне, как боги, блажен и волен" (пер. Вяч. Иванова) и подражанием ей Катулла "Кажется мне тот богоравным..." (пер. С. Ошерова) вряд ли правомерно. См.: Giudici E. Р. 177. 2 ...дар прелестной Флоры... - т.е. розы, с которой сравниваются губы возлюбленного, - устойчивый образ в лирике трубадуров, труверов и поэтов-петраркистов. VII 1 Этот сонет обычно сопоставляется с CXIII сонетом "Оливы" Дю Белле. Но это лишь возникающая ритмически-интонационная ассоциация и внешняя схожесть первой строки (см. примеч. 9 к Элегии II). 2 Я тело мертвое... - Сравнение возлюбленного с душой, отлетевшей от тела, - общий мотив неоплатонической лирики, связанный прежде всего с сонетами Петрарки. Ср. "Порой сомнение мучит: эти члены // Как могут жить, с душой разлучены?" Сонет XV, 9-10. Пер. Вяч. Иванова); ср. также: "Моя Душа, ты вернешься к моему телу" (Sceve Maurice. Delie... Diz. CCCLVII). Этот мотив связан с мифом об андрогинах (см. примеч. 33 к "Спору Безумия и Амура") и был достаточно част а в куртуазной лирике. Ср. у Бернарта де Вента-дорна (Bernard de Ventadour. Chanson d'Amour. P., 1966. Ch. 4, III. V. 9-12): "Mo cor ai pres d'Amor, / que l'esperitz lai cor, / mas lo cors es sai, alhor, / lonh de leis, en Fransa". ("Мое сердце так близко к Любимой, // что моя душа туда устремляется, // но тело здесь, / вдали от нее, во Франции"). VIII 1 Об источниках этого сонета см. нашу статью с. 231 и след.). Добавим, что мотив колебаний от радости к горю, от тревоги - к успокоению, содержащийся в терцетах, част и в средневековой лирике. Ср. у Бернарта де Вептадорна: "Noil е jorn pes, cossir e velh, / plant e sospir; e poir m'apai. / On melhs m'estai, et eu peihz trai, / Mas us bos respeihz m'esvelha, / don mos cossi-rers s'apaya". ("Ночью и днем я думаю, размышляю и не смыкаю глаз, / жалуюсь и вздыхаю, а потом, успокаиваюсь. / Чем лучше у меня все идет, тем хуже мне становится. / Но добрая надежда пробуждает меня / и утишает мои тревоги") (Bernard de Ventadour. Op. cit. Ch. 5, V. V. 1-5). См. там же его кансоны 36, VI, 1-2; 42, V, 4-5. Интересно, что и в "кансоне контрастов" неизвестного трувера соединены разом и антитезы любви, и мотив колебаний от одного состояния к другому (см.: Songs of the Trouvers. Ch. 4). Эти же мотивы характерны и для Карла Орлеанского, Роберте и "великих риториков". IX 1 В качестве исходного источника темы любовного сновидения, столь широко распространенной в поэзии и прозе Возрождения (Боккаччо, Петрарка, Николо Аманьо, Дж. Делла Каза, Каритео, Гаспара Стампа, Бембо, Наваджеро, Ронсар, Теодор де Без, Таюро и мн. др. См.: Giudici E. Р. 179-180), Брего дю Лю указывает Овидия (Героиды. XV, 123-124): Нет от тебя мне покоя, Фаон: тебя возвращают Сны и делают ночь ярче погожего дня. Пер. С. Ошерова Однако Луиза Лабе вряд ли, равно как и сам Петрарка, исходила из Овидия, так как эта тема - общее место в кансонах трубадуров. См., например, кансоны Гильема де Кабестаня (Les chanson de Gulhem de Cabestan / Ed. par Arthur Longfors. P., 1824. P. 45). Характерна она и для "женских песен" труверов. Ср. также кансону Гаса Брюле "Quant je me gix dedans mon lit" ("Как только я ложусь на свою постель...") (см.: Songs of the Trouvers. Ch. 106, 111), почти дословно совпадающую с начальными строками сонета Л. Лабе: "Как только я собираюсь / В своей постели (влажной от слез) получить желанный отдых". 2 Пошли мне, ночь, спасительную ложь! - Ср. у трубадура Арнаута де Марейля (конец XII в.): "Длись без конца, мой сон, - исправь / Неутоленной страсти явь!" (Пер. В. Дынник), X 1 Когда главою, лаврами венчанной... - В оригинале букв.: "Когда я вижу твою белокурую голову, увенчанную / Зеленым лавром..."- зачин, характерный для описания идеальной красоты возлюбленной в поэзии Петрарки и петраркистов. Подробно о клишированности этих описаний в лирике Возрождения см.: Giudici E. Louise Labe е l'Ecole lyonnaise". Napoli, 1964. Note 107. Добавим, что этот зачин приметен и в куртуазной поэзии. Ср. у Готье де Даржьеса: "Qui voit sa crigne bloie, // Que semble qu'el soit d'or" ("Кто видит ее белокурые волосы, / Которые кажутся сделаны из золота"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 112. III, 1-2. 2 И скалам и деревьям повелишь // Идти вслед за тобой... - скрытое сравнение О. де Маньи, которому адресован сонет, с Орфеем. Ср. у Горация (Оды. I, 24, 14), где о его пении сказано: "Чьим напевом внимал бор зачарованный" (Пер О. Румера). XI 1 О нежный взор, обитель красоты... - О зарождении любовного чувства через зрение см. примеч. 104 к "Спору Безумия и Амура". Ср. у Петрарки (сонет CCLIII, 1): "О сладкий взгляд, о ласковая речь" (Пер. А. Эфроса). 2 Где сотни стрел, Амуром припасенных... - устойчивый образ любовной поэзии Возрождения. Ср.: "Ou des Amours les fleches sont encloses" (где Любви стрелы заключены) (Hansard. Amours (1553). Son. XLI, 4). 3 Увы, глаза и любящее сердце // Друг друга разучились понимать! - Э. Джудичи вослед другим комментаторам сближает тему терцетов: с CCCLXIV дизоном (v. 7-10) "Делии" Мориса Сэва: Quant est du coeur, qui seul sans passion Avec toy incessamment demeure, Il est bien loin de perturbation, Et rid en soy de ce que l'oeil pleura. (А сердце, ведь оно одно бесстрастно, Оно от треволнений так далеко, С тобою только находясь всечасно, Смеясь на тем, над чем рыдает око.) Мотив противоречия глаз и сердца встречается и у труверов. Ср. у Готье де Даржьеса в кансоне "Приятство мечтаний..." (строфа 2, пер. А. Парина / Прекрасная Дама. Из средневековой лирики. М., 1984. С. 169); он является центральной темой "Спора Сердца и Ока" Мишо Тайевана (1395-1458) и баллад (III, VI, VIII, XLV, LV, LI, LXV, LXXIII, XCVI, CXII), песен (LIII, LXX) и рондо (LIII, LXXIII, XGIV, CXXI, CLXXXIX, CCXLII, CCLXXXVIII) Карла Орлеанского. Ср. также разработку этого мотива в 46-м сонете Шекспира "Мой глаз и сердце издавна в борьбе" (Пер. С. Маршака). XII 1 О Лютня... - обращение к Лютне (Лире) - устойчивый мотив любовной лирики Возрождения, восходящий к Пиидару (Пифийские песни. I, 1) и Горацию (Оды. I, 32). Обращение к Лютне как свидетельнице и утешительнице страданий, во французской поэзии до 1555 г. мы встречаем у Ронсара (Amours, 1552, CXXII), Мориса Сэва (Delie ...Diz. CCCXLIV) и у Понтюса де Тийара в XXIII сонете 1-й книги "Любовных заблуждений" (1549), с которым ближе всего может быть соотнесен катрен сонета Луизы Лабе. Ср. "Leut, seul temoing et fidel confort / De mes soupirs et travaux languissans: / De qui souvant les accords ravissans / M'ont fait souffrir..." ("Лютня, свидетель верный и надежная поддержка / Моим воздыханиям и томительным мученьям: / Чьи звуки сладостные часто // Заставляли меня страдать...") Комментаторы полагают, что сходство это объясняется влиянием П. де Тийара (см.: Giudici E. Р. 181). Однако лексически и интонационно вышеприведенные строки сонета П. де Тийара резко отличны, на наш взгляд, от возвышенного неоплатонизма и темноты стиля первых его поэтических сборников. Вот почему, если учесть частые общения П. де Тийара с лионской поэтессой (см. его стихи в "Сочинениях разных поэтов...", с. 118, можно предположить в его сонете следы воздействия "простосердечия" слога Л. Лабе. 2 Ее исхода сладостного ждать... - Букв, в тексте сказано: "И от сладостной муки надеяться на сладостный исход" ("Et d'tm dous mal douce fin esperer"). Ср. у Петрарки в сонете CLIII "Dolce mal, dolce affano..." ("Сладостная мука, сладостная боль...") "Сладостная мука" - поэтическое клише, почерпнутое Петраркой в любовных кансонах трубадуров, но восходящее через римских элогиков к раннегреческим лирикам. XIII 1 Эврипа... - См. примеч. 84 к "Спору Безумия и Амура". 2 Как льнут к ограде лозы винограда". - Это сравнение несомненно навеяно Иоанном Секундом (Поцелуи. 2, 1-12): Как виноградная льнет лоза к соседнему вязу Или, виясь по ясеню Стройному, руки свои бесконечные плющ простирает, - Неера, если б так же ты Цепко к шее моей могла прижиматься руками; Неера, если б так же я Белую грудь твою мог оплетать непрестанно объятьем, Всечасно целовать тебя, - То ни Церера тогда, ни забота о друге Лиее, Ни слов забвенье сладостных Не оторвали б меня, моя жизнь, от губ твоих алых, - Но умерли б в лобзаниях мы... Пер. С. Шервинского 3 Я встречу смерть счастливей, чем жила. - Схожий образ есть у Петрарки: "...М'e piu саго il morir, che'l viver" ("Мне слаще умереть, чем шить". Canz. CCXXVII, 15"), М. де Сен-Желе: "Et j'aurais mieux en la mort qu'en la vie" ("Мне в смерти лучше будет, чем в жизни") (см.: O'Connor D. Р. 161). Ср. строки 14-15 сонета "К портрету Дамы Луизы Лабе" (с. 119 наст. изд.). XIV 1 Этот сонет признан совершенным по своей уникальной гармоничности структуры, оригинальности темы и образов. Э. Джудичи (р. 184) констатирует: "Как это ни покажется удивительным, никто не может указать никакого точного источника этого сонета... который напомнил Ж. Мореасу куртуазные кансоны Шатлена де Куси". У Ш. де Куси схожего мотива нами не обнаружено. Однако можно предположить, какой мотивный фон стоит за катренами сонета: кроме строк Петрарки "Пока седыми сплошь виски не станут, // Покуда не возьмут свое года" и "Уже и слезы не бегут из глаз" (сонет LXXXIII, 1-2, 9, пер. Е. Солоновича) возможна и реминисценция из баллады Жана Мешино (см. примеч. 77 к "Спору Безумия и Амура"): "Plus ne voy rien qui reconfort me donne" ("He вижу больше ничего, что было б мне поддержкой"), где перечисляется то, что им утрачено из-за разлуки с возлюбленной: "Мой голос больше не имеет ни звука сильного, ни внятности" (Plus n'a ma voix bon accort ni accent), "Я умереть хочу, и Разум с этим соглашается" ("Plus veuil mourir, et Raison s'y consent"), "Уменья больше нет ни радоваться, ни смеяться" ("Plus n'ay mestier de jouir ni de rire"). Этот сонет Л. Лабе стал источником LXXIV сонета "Вздохов" Маньи. 2 Я не хочу найти, в земле покой... - В оригинале: "Я вовсе еще не хочу умирать". Эта строка стала отправным мотивом знаменитой элегии Андре Шенье "Юная пленница" ("La Jeune Captive"). Полагаем, что она была источником и 6-й строфы его стихотворения "О Версаль, о леса..." ("О Versailles, б bois..."). XV 1 Зефир плывет над спящею землею... - Ср. тему катренов с СССХ сонетом Петрарки: "Опять Зефир подул - и потеплело" (Пер. Б. Солоновича). 2 Вот Нимфы при Луне... - реминисценция из Горация (Оды. I, 4, с. 5-6): Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе В сиянье лунном Грации и Нимфы. Пер. А. Семенова-Тянь Шанского XVI 1 Лишь только град и ливень грозовой... - Тема катренов развивает поэтический топос смены природных состояний, восходящий к Горацию (Оды. II, 9): Не век над полем небу туманиться, Не век носиться ветру над Каспием, Кружа неистовые бури; И не навек, дорогой мой Вальгий, Окован стужей берег Армении... Пер. Т. Казмичевой Этот мотив часто встречается и во французской лирике Возрождения: у Ронсара (Amours, 1552. Son. CLXVI), Мориса Сэва (Delie... Diz. V) и мн. др. Подробно об этом см.: Giudici Т. М. Sceve poeta della "Delie". Napoli, 1969. P. 127, 255- 257. 2 Блеснет Селены профиль заостренный... - См. примеч. 6 к Элегии II. 3 Парфянин хитрый, в бегство обращенный / Врага разил так дерзкою стрелой. - Букв. в тексте: "Когда встарь Парфянин вел бой, / Он отбегал и выпускал стрелу" - имеется в виду способ парфян сражаться, убегая от врага, посылая при этом неожиданно в него стрелы. Ср. у Горация: "...боится <...> Солдат - парфянских стрел и отбега вспять" (Оды. II, 13, 17. Пер. Г, Церетели). XVII 1 Бегу селений, храмов, площадей... - Многие комментаторы (Брего дю Лю, Бланшемен, О'Коннор, Джудичи) видят в этом катрене отдаленную реминисценцию XXXV сонета Петрарки "Задумчивый, медлительный шагаю..." (Пер. Ю. Верховского). Однако это сопоставление нам кажется сомнительным. Скорее в катренах Л. Лабе в трансформированном виде звучит мотив бегства от суетности города 2-го эпода Горация: "Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая...", которому подражали многие поэты Возрождения. XVIII 1 Этот сонет, так же как и XIII и XIV сонеты, считается одним из шедевров любовной лирики эпохи, прежде всего как наивысшее выражение любовной страсти. Г. Кольте, один из первых биографов Лабе, писал в 1624 г., желая оправдать откровенную чувственность этого сонета: "Эти строки ничего не скажут тем, кто захочет прочесть их, стоя на принципах морали и религии. Чтобы судить о них более благосклонно, их следует рассматривать лишь как Поэтические вольности" (Colletet G. Vies de poetes francais. P., 1873. T. IV. P. 85). Сама Л. Лабе как бы сознательно "упрятала" вольности сонета в конвенциональный для поэзии Возрождения жанр "поцелуя", введенный И. Секундой, которому подражали Ронсар, Дю Белле, Белло, Баиф и др. Л. Лабе контаминирует строки из III, X и XIII стихотворений его цикла; ср.: "Девушка, милая, мне поцелуй подари! - говорил я. - Не поцелуй подаренный, но то, что желанье даешь ты / Мне поцелуев еще, - вот что плачевно, мой свет" (III, I, 5-6); "Или ж обоим душой разливаться в теле другого // В миг, когда пред концом изнемогает любовь" (X, 13-14); "...приникай губами к губам моим крепко! / Пусть витает двух дух постоянно один" (XIII, 19-20) (Пер. С. Шервинского). Мотив "счета" поцелуев, присутствующий и у Иоанна Секунда (VI, VII, IX, XV), восходит к стихотворению Катулла к Лесбии: Так целуй же меня раз сто и двести, Больше, тысячу раз и снова сотню, Снова тысячу раз и сотню снова. Пер. А. Пиотровского Текстуально не совпадая ни с одним из стихов ворений Иоанна Секунда, Л. Лабе соединяет мотив разнообразия поцелуев с центральной для нее темой "любви и безумия", столь характерной и для куртуазной лирики. 2 Тебе - жар поцелуя четверного... - Букв.: "Тебе я возвращу четыре <поцелуя> более жарких, чем угль горящий" (Je t'en rendray quatre plus chaus que braise). Это сравнение есть и у Дю Белле в "Оливе" (son. XLIV), но оно часто встречается и в кансонах труверов. Ср. у Рауля де Суассон: "Et cele m'est au cuer si enbrasee // Que je la sent plus chaude et plus isnele // C'onques ne fis ne brese n'estancele" ("И она так разожгла сердце, / Что я его ощутил более жарким и быстрым, I/ Чем может быть угль горящий или искры"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 156. V, 3-5. 3 Мы будем и в любимом и собой... - "В XVIII сонете, - пишет О'Коннор, - где Луиза Лабе более, чем в каком-либо другом стихотворении, отдается созерцанию чувственной любви, мы тем не менее находим идею, столь дорогую неоплатоникам: идею двух душ, становящихся одной от чувства, которое их объединяет" (р. 146). Эта идея Платона, равно как и миф об андрогинах (см. примеч. 33 к "Спору Безумия и Амура"), воспринятая М. Фичино (Комментарии к Пиру. II, VIII), Леоном Евреем (Диалоги о Любви) и мн. др., одушевляла и неоплатонических поэтов Возрождения. Ср. у Антуана Эроэ в "Совершенной подруге": О cueurs heureux! о felicite d'eulx, Quand pour ung seul on en recouvre deux. O beau mourir pour en celuy revivre. (О счастливые сердца! о их блаженство, Когда вместо одного открывают двоих. О сладостная смерть, чтобы в другом воскреснуть.) Однако эта идея у Л. Лабе сильно приглушена именно "созерцанием чувственной любви". 4 ...Лишь если волю дам желанью. ? Букв. в тексте трудно переводимая строка "Если я как бы в стремительном порыве не выйду из самой себя ("Si hors de moi ne fay quelque saillie"). Источники этой строки комментаторами не указываются. Интересно, что схожий образ в разных вариациях встречается в песнях труверов в описаниях религиозного экстаза. Ср. "Ne me puis tenir, tel joie m'estancella" ("Я вырываюсь из самой себя, так опьяняет меня радость"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 69. S. 2. XIX 1 Брего дю Лю, Ж. Мореас, В.-Л. Сонье, Э. Джудучи и др. видят источник этого сонета в одах Анакреона, латинский перевод которого был издан Анри Этьеном в 1554 г. Однако никаких конкретных параллелей они при этом не приводят (см.: Giudici E. Р. 189). На наш взгляд, сонет Луизы Лабе - это редкий в поэзии ее времени тип такого "подражания древним", когда имитируется общий стиль, интонация в данном случае того, что потом будет именоваться "анакреонтикой", но без каких-либо текстуальных заимствований. При этом Л. Лабе изобретает и новый мифологический сюжет. XX 1 Мне предсказали... - Мотив предсказания фатальной любви встречается у Бембо, Саннадзаро (см.: Gindici E. Р. 190). Добавим, что он звучит и в любовных кансонах труверов. Ср. у Тибо Шампанского: "La prophete dit voir, qui pas me ment" ("Предсказательница, которая мне не солгала, сказала"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 141. IV. XXI 1 Ни один комментатор не нашел прямого или косвенного источника этого сонета. Полагаем, что Л. Лабе перевела в вопросительные конструкции клише куртуазных и петраркистских описаний возлюбленной - сладостный взгляд, который посылает неизлечимые раны, красота волос, очарование пения и игры на лютне, любезность и т. д., упрятав тем самым конвенциональный фон. А в терцетах ею намечена тема, которая получит наивысшее свое воплощение в 130-м сонете Шекспира ("Ее глаза на звезды не похожи..." Пер. С. Маршака), который, возможно, был знаком с творчеством лионской поэтессы. XXII 1 Любимой лик... - т. е. гелиотропа (по-фр. женск. рода), в который превратилась Клития (в греч. миф. дочь Океана и Титаниды Тефиды), воспылавшая неразделенной страстью к Гелиосу (богу Солнца). Не могши отвести от него взора, она поворачивала голову вослед ходу Солнца, вросла в землю и стала цветком, название которого букв, означает "кто поворачивается к солнцу" (heliotropium). См.: Овидий. Метаморфозы. IV, 256-270. 2 ...сестра его... - т. е. Луна (Селена). Имеется в виду миф о любви Селены к прекрасному юноше Эндимиону, к которому она приходила ночью в Латмийскую пещеру. Л. Лабе явно ориентировалась во 2-3-й строках на Проперция (II, XV, 15): "Наг был Эндимион, когда Феба сестрой овладел он" (Пер. Л. Остроумова). Ср. строки из сонета 70-х годов Жоделя (1532-1573): "Heureux te fit la Lime, Endymion, alors / Que tant de tant de nuict sa bouche a toi se vint rejoindre" ("Счастливым сделала тебя Луна, Эндимион, тогда, / Когда столько ночей ее уста прижимались к тебе") (Jodelle E. Oeuvres completes / Ed. Е. Balmas. P., 1968. Т. 11. P. 388). 3 Юпитер о минувших днях грустит... - т.е. о времени, когда он любил земных женщин (см. примеч. 6 "Спору"). 4 Гармонией небесною полно... - Букв.: "Вот Неба могущественная гармония, / Которая божественные души связует воедино". Противопоставление гармонии мира и дисгармонии влюбленного мы встречаем у Бернарта де Вентадорна. Ср.: Е je tuih el mon garan desoz la chapa del eel eron en un sol tropel, for d'una non ai talan. ("И если все существа в мира под плащом неба живут, связанные воедино, я лишь к одной (женщине) влеком желаньем") (Bernart de Ventadour. Ch. 43. II, 1-4). XXIII 1 Источники, к которым пытаются возвести этот сонет, сомнительны, так как указываемые отдаленные соответствия со строками Маньи, Боккаччо, Сэва не выходят за рамки клише типа "золото волос", "глаза-солнце" и др. (см.: Giudici Е. Р. 192). Пожалуй, лишь одна реминисценция CXXIX канцоны (v. 63-65) Петрарки, может быть, определила тему и интонацию заключительного терцета у Лабе: "Шепчу: "Смотри туда, / Где, может, по тебе истосковалась, / Как ты по ней, любимая моя"". (Пер. Е, Со-лоновича). XXIV Этот сонет возвращает нас к теме Элегии I. О его роли в структуре книги Л. Лабе см. нашу статью (с. 217). Э. Джудичи сближает зачин сонета с популярной песней, положенной на музыку в 1529 г.: Ayez pitie du grand mal que j'endure Pour vous servis sans me vouloir blamer, Amour vous peult comme moy faire aymer Et du passe faire payer l'usure. (Имейте жалость к великому горю, что я терплю, И, не хуля меня, урок себе извлеките: Амур и вас, как и меня, заставит полюбить И за прошлое заставит заплатить сторицей.) Однако эта тема, звучащая и в III элегии, характерна для песен трубадуров и труверов (см. примеч. 1 к Элегии III). См. также: Songs of the Trouvers. Ch. 48. Ill; Ch. 105. IV, 1-4; V. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ЛУИЗЕ ЛАБЕ Жан Пернетти в своей книге "Изыскания, долженствующие послужить для истории Лиона, или Достопамятные Лионцы" (Pernetti J. Recherches pour servir a l'histoire de Lyon ou Les Lyonnois dignes de memoire. Lyon, 1757) писал, что один из его друзей видел у Клода Менестрие, известного специалиста по истории Лиона, много рукописей стихов Луизы Лабе, которые были утеряны после его смерти. Очевидно, что кроме стихотворений, которые лионская поэтесса включила в свою книгу, ею было написано еще много других, в частности на латинском языке (см.: Pernetti J. Op. cit. P. 352). Первое из стихотворений было найдено Э. Тюркети. Оно было написано без знаков препинания и без указания имени автора на форзаце греко-латинского издания Никандра (Никандр из Колофона, греч. поэт и ученый III в. н. э.). Опубликовано Э. Тюркети в "Бюллетене библиофила" в 1860 г. (Bulletin du Bibliophile. P., 1860. P. 1637). А в 1875 г. Проспер Бланшемен добавил к нему еще два, извлеченных им из сборника О. де Маньи "Любовные стихотворения" ("Amours", 1553): "Сонет к Оливье де Маньи", которым открывался цикл его стихов, и "На могилу Гюго Салеля", фигурирующего в сборнике Маньи под названием "Кастианира Оливье де Маньи - на могилу Гюга Селеля". Если касательно "Сонета к Оливье де Маньи" и "Сонета Прекрасной К." с большей вероятностью можно утверждать, что они принадлежат Л. Лабе, так как конечная строка первого - "Comme de luy je fis ample conqueste" ("Как и над ним я одержала полную победу") - весьма схожа с заключительным стихом VI сонета лионской поэтессы - "Qu'en peu de terns feray grande conqueste" ("Что в скором времени я одержу великую победу"), а второе, название которого может интерпретироваться и как "Сонет Прекрасной Канатчицы", лексически и интонационно действительно напоминает стиль лионской поэтессы, то авторство Луизы Лабе в отношении последнего стихотворения большинством исследователей считается наиболее сомнительным, ибо отождествление Луизы Лабе с Кастианирой, героиней любовного цикла Маньи, не представляется им вполне обоснованным. Впрочем, портрет Кастианиры на обложке "Любовных стихотворений" О. де Маньи (см. с. XXIII), имеет много общего с гравюрой Воэрьо, выполненной двумя годами позднее (см. примеч. 1 к стих. "К портрету Дамы Луизы Лабе". Гюг Салель(Hugues Salel ?-1553) - гуманист, ученый, поэт (в 1540 г. вышел сборник его поэзии "Oeuvres") и переводчик античных авторов, главный дворецкий короля Франциска I с придворный капеллан Маргариты Наваррской. Был покровителем О. де Маньи, которого по завещанию оставил своим душеприказчиком; восхищался талантом Рабле, поощрял деятельность поэтов Плеяды (Дю Белле, Ронсара, Баифа), был дружен с Э. Доле. Вышеупомянутый сборник "Любовных стихотворений" О. де Маньи предварялся рядом стихотворений в честь его автора, среди которых был и сонет Г. Салеля. Более чем вероятно, что он, посещавший Лион вместе с королевским двором, был лично знаком с Луизой Лабэ. И. Ю. Подгаецкая