, левую руку кверху, левую ногу вперед, нож у правого бедра. Я чувствовал себя сильнее великана. Он кинулся на меня стрелой; я повернулся на левой ноге, и перед ним оказалось пустое место; а я попал ему в горло, и нож вошел так глубоко, что моя рука уперлась ему в подбородок. Я с такой силой повернул клинок, что он сломался. Все было кончено. Клинок вышибло из раны струею крови в руку толщиной. Гарсия упал ничком на бревно. - Что ты сделал? - сказал мне Данкайре. - Послушай, - сказал я ему. - Вместе мы жить не могли. Я люблю Кармен и хочу быть один. К тому же Гарсия был мерзавец, и я не забыл, как он поступил с бедным Ремендадо. Теперь нас только двое, но мы люди хорошие. Скажи, хочешь, будем друзьями на жизнь и на смерть? Данкайре пожал мне руку. Это был человек пятидесяти лет. - Чортовы любовные истории! - воскликнул он. - Если бы ты попросил у него Кармен, он бы тебе продал ее за пиастр. Теперь нас только двое; как нам быть завтра? - Положись на меня, - отвечал я ему. - Теперь мне весь свет нипочем. Мы похоронили Гарсию и перенесли наш лагерь на двести шагов дальше. На следующий день подъехала Кармен со своим англичанином, в сопровождении двух погонщиков и слуги. Я сказал Данкайре: - Я беру на себя англичанина. Припугни остальных, они без оружия. Англичанин оказался храбр. Не толкни его Кармен под руку, он бы меня убил. Словом, в этот день я отвоевал Кармен и с первого же слова сообщил ей, что она вдова. Когда она узнала, как это произошло: - Ты всегда будешь лильипенди! - сказала она мне. - Гарсия наверное бы тебя убил. Твой наваррский прием - просто глупость, а он отправлял на тот свет и не таких, как ты. Но видно, пришел его час. Придет и твой. - И твой, - ответил я, - если ты не будешь мне настоящей роми. - Ну что ж! - сказала она. - Я не раз видела в кофейной гуще, что мы кончим вместе. Ладно! Будь что будет. И она щелкнула кастаньетами, как всегда, когда хотела прогнать какую-нибудь докучную мысль. Когда говоришь о себе, забываешься Вам, должно быть, скучно слушать все эти подробности, но я скоро кончу. Такую жизнь мы вели довольно долго Мы с Данкаире завербовали несколько товарищей надежнее прежних и промышляли контрабандой, а также иной раз, надо сознаться, грабили на большой дороге, но только в последней крайности, когда иначе нельзя было. Впрочем, путешественников мы не трогали и только отбирали у них деньги. Первые месяцы я был доволен Кармен, она по- прежнему была нам полезна, указывая нам, что можно предпринять Она жила то в Малаге, то в Кордове, то в Гранаде, но по первому моему знаку бросала все и приезжала ко мне, то в какую-нибудь глухую венту, а то и на бивак. Только раз, в Малаге, она меня встревожила. Я узнал, что она имеет виды на некоего весьма богатого негоцианта, с которым она, должно быть, собиралась повторить гибралтарскую шутку. Несмотря на уговоры Данкайре, я поехал и прибыл в Малагу среди дня. Я разыскал Кармен и тотчас же увез ее. У нас вышло крупное объяснение. - Знаешь, - сказала она мне, - с тех пор, как ты стал моим ромом по-настоящему, я люблю тебя меньше, чем когда ты был моим минчорро. Я не хочу, чтобы меня мучили, а главное, не хочу, чтобы мной командовали. Чего я хочу, так это быть свободной и летать, что мне вздумается. Смотри, не выводи меня из терпения. Если ты мне надоешь, я сыщу какого-нибудь молодчика, который поступит с тобой так же, как ты поступил с Кривым. Данкайре нас помирил, но то, что мы друг другу наговорили, легло нам на сердце, и что-то между нами изменилось. Вскоре за тем с нами случилась беда. Нас настигли солдаты. Данкайре был убит, и с ним два моих товарища; двух других забрали. Я же был тяжело ранен и, если бы не мой добрый конь, попался бы в руки солдатам. Падая от усталости, с пулей в теле, я скрылся в лесу вдвоем с уцелевшим товарищем. Слезая с коня, я лишился чувств и думал уже, что подохну в кустах, как подстреленный заяц. Товарищ снес меня в знакомую нам пещеру, потом отправился за Кармен Она была в Гранаде и тотчас же приехала. Целых две недели она не отходила от меня ни на шаг Она глаз не сомкнула, она ухаживала за мной с такой ловкостью и с таким вниманием, как не ухаживала ни одна женщина за самым любимым человеком. Как только я смог держаться на ногах, она в величайшей тайне отвезла меня в Гранаду. У цыганок всюду есть верные убежища, и я больше полутора месяцев прожил под самым боком коррехидора, который меня разыскивал. Несколько раз, глядя сквозь ставни, я видел его идущим по улице. Наконец я поправился; но я многое передумал на ложе болезни и решил переменить образ жизни. Я предложил Кармен покинуть Испанию и постараться зажить честно в Новом Свете. Она подняла меня на смех. - Мы не созданы сажать капусту, - сказала она, - наш удел - жить за счет паильо. Кстати, я устроила одно дело с Натаном бен Юсуфом в Гибралтаре. У него есть бумажная материя, которая только тебя и ждет, чтобы переправиться Он знает, что ты жив. Он на тебя рассчитывает Что скажут наши гибралтарские корреспонденты, если ты изменишь своему слову? Я дал себя увлечь и снова принялся за свой гадкий промысел. Пока я прятался в Гранаде, там происходил бой быков, и Кармен на нем была. Вернувшись, она много говорила об одном очень ловком пикадоре по имени Лукас. Она знала, как зовут его лошадь и во что ему обошлась его расшитая куртка. Я не придал этому значения. Несколько дней спустя Хуанито, мой уцелевший товарищ, рассказал мне, что он видел Кармен и Лукаса у одного торговца на Сакатине. Это нарушило мое спокойствие. Я спросил Кармен, как и почему она познакомилась с этим пикадором. - Это малый, с которым можно сделать дело, - отвечала она. - Если река шумит, то в ней либо вода, либо камни (64). Он заработал на боях тысячу двести реалов. Одно из двух или эти деньги надо забрать, или же, так как это хороший всадник и человек смелый, его можно завербовать в нашу шайку. Такие-то умерли, тебе надо их заменить. Возьми его к себе. - Я не желаю, - сказал я, - ни его денег, ни его самого и запрещаю тебе с ним разговаривать. - Берегись, - отвечала она. - Когда меня дразнят, я делаю назло. К счастью, пикадор уехал в Малагу, а я занялся переправкой бумажной материи бен Юсуфа. Эта экспедиция стоила мне немалых хлопот, Кармен тоже, и я забыл про Лукаса; возможно, что и она про него забыла, если и не совсем, то на время. В эту-то пору, сеньор, я и встретился с вами, сначала близ Монтильи, а потом в Кордове. Не буду говорить о последней нашей встрече. Вы об этом знаете, может быть, даже больше моего. Кармен украла у вас часы, она хотела еще и ваши деньги и, в особенности, это кольцо, что у вас на руке; она говорила, что это волшебный перстень и что ей очень важно его получить. Мы сильно поспорили, и я ее ударил. Она побледнела и заплакала. Я в первый раз видел ее плачущей, и это произвело на меня ужасное впечатление. Я просил у нее прощения, но она дулась на меня целый день и, когда я опять уезжал в Монтилью, не захотела меня поцеловать. Мне было очень тяжело, но три дня спустя она вдруг ко мне приехала с радостным лицом и веселая, как птичка. Все было забыто, и нас можно было принять за влюбленных со вчерашнего дня. Прощаясь со мной, она сказала: - В Кордове праздник, я хочу туда съездить, там узнаю, кто возвращается с деньгами, и тебе скажу. Я ее отпустил. Оставшись один, я стал думать об этом празднике и о перемене в настроении Кармен. "Она, вероятно, уже отомстила, - сказал я себе, - раз сама вернулась". От крестьянина я узнал, что в Кордове бой быков. Кровь во мне вскипает, я скачу, как сумасшедший, и направляюсь в цирк. Мне показали Лукаса, и на скамье у барьера я узнал Кармен. Мне достаточно было посмотреть на нее минуту, чтобы у меня не осталось никаких сомнений. Когда вышел первый бык, Лукас, как я и предвидел, изобразил любезного кавалера. Он сорвал у быка кокарду (65) и поднес ее Кармен, а та тут же приколола ее к волосам. Бык взялся отомстить за меня. Лукас вместе с лошадью свалился ничком, а бык на них. Я стал искать глазами Кармен, ее уже не было. Я бил лишен возможности выбраться со своего места и должен был дожидаться окончания боя. Потом я отправился в тот дом, который вы знаете, и просидел там тихо весь вечер и часть ночи. Часам к двум утра вернулась Кармен и была немного удивлена, увидев меня. - Ступай со мной, - сказал я ей. - Что ж, едем! - отвечала она. Я пошел за своим конем, посадил ее позади себя, и так мы ехали всю ночь, не сказав друг другу ни слова. К утру мы остановились в глухой венте, поблизости от небольшого скита. Тут я сказал Кармен: - Послушай, я забуду все. Я ничего тебе не скажу; но обещай мне одно: уехать со мной в Америку и сидеть там спокойно. - Нет, - отвечала она сердито, - я не хочу в Америку. Мне и здесь хорошо. - Это потому, что здесь ты с Лукасом; но ты помни: если он поправится, то долго не протянет. Да, впрочем, охота мне возиться с ним! Мне надоело убивать твоих любовников; я убью тебя. Она пристально посмотрела на меня своим диким взглядом и сказала: - Я всегда думала, что ты меня убьешь. В тот день, когда я тебя в первый раз увидела, я как раз, выходя из дому, повстречалась со священником. А сегодня ночью, когда мы выезжали из Кордовы, ты ничего не заметил? Заяц перебежал дорогу между копыт твоей лошади. Это судьба. - Карменсита, - спросил я ее, - ты меня больше не любишь? Она ничего не ответила. Она сидела, скрестив ноги, на рогоже и чертила пальцем по земле. - Давай жить по-другому, Кармен, - сказал я ей умоляющим голосом. - Поселимся где-нибудь, где нас ничто уже не разлучит. Ты же знаешь, что у нас, недалеко отсюда, под дубом, зарыто сто двадцать унций... Потом еще у еврея бен Юсуфа есть наши деньги. Она улыбнулась и сказала: - Сначала я, потом ты. Я знаю, что так должно случиться. - Подумай, - продолжал я, - я теряю и терпение и мужество; решайся, или я решу по-своему. Я ушел от нее и направился в сторону скита. Отшельника я застал за молитвой. Я подождал, пока он кончит, я бы рад был молиться, но не мог. Когда он встал с колен, я подошел к нему. - Отец мой, - обратился я к нему, - не помолитесь ли вы за человека, который находится в большой опасности? - Я молюсь за всех скорбящих, - сказал он. - Не могли ли бы вы отслужить обедню о душе, которая, быть может, скоро предстанет перед своим создателем? - Да, - ответил он, пристально глядя на меня. И так как в лице у меня было, должно быть, что-то странное, ему хотелось, чтобы я разговорился. - Я как будто вас где-то встречал, - сказал он. Я положил ему на скамью пиастр. - Когда вы будете служить обедню? - спросил я. - Через полчаса. Сын соседнего трактирщика придет прислуживать. Скажите мне, молодой человек, нет ли у вас чего-нибудь на совести, что вас мучит? Не послушаете ли вы советов христианина? Я готов был заплакать. Я сказал ему, что вернусь, и поспешил уйти. Я прилег на траву и лежал, пока не зазвонил колокол. Тогда я вернулся, но остался стоять возле часовни. Когда обедня кончилась, я пошел к венте. Я надеялся, что Кармен сбежит; она могла взять моего коня и ускакать... но она оказалась тут. Ей не хотелось, чтобы могли подумать, будто она меня испугалась. Пока я уходил, она распорола подол платья и вынула оттуда свинец. Теперь она сидела у стола и глядела в миску с водой, куда вылила растопленный свинец. Она была так поглощена своей ворожбой, что не заметила, как я вошел. Она то брала кусок свинца и с печальным видом поворачивала его во все стороны, то напевала какую-нибудь колдовскую песню, где они призывают Марию Падилью, возлюбленную дона Педро, которая, говорят, была "Бари Кральиса", или великая цыганская царица" (66). - Кармен, - сказал я ей, - вы идете со мной? Она встала, бросила свою миску и накинула на голову мантилью, словно собиралась в путь. Мне подали коня, она села на круп, и мы поехали. - Так, значит, моя Кармен, - сказал я ей, когда мы проехали немного, - ты хочешь быть со мною, да? - Я буду с тобою до смерти, да, но жить с тобой я не буду. Мы были в пустынном ущелье; я остановил коня. - Это здесь? - сказала она и соскочила наземь. Она сняла мантилью, уронила ее к ногам и стояла неподвижно, подбочась кулаком и смотря на меня в упор. - Ты хочешь меня убить, я это знаю, - сказала она. - Такова судьба, но я не уступлю. - Я тебя прошу, - сказал я ей, - образумься. Послушай! Все прошлое позабыто. А между тем ты же знаешь, это ты меня погубила; ради тебя я стал вором и убийцей. Кармен! Моя Кармен! Дай мне спасти тебя и самому спастись с тобой. - Хосе, - отвечала она, - ты требуешь от меня невозможного. Я тебя больше не люблю; а ты меня еще любишь и поэтому хочешь убить меня. Я бы могла опять солгать тебе; но мне лень это делать. Между нами все кончено. Как мой ром, ты вправе убить свою роми; но Кармен будет всегда свободна. Кальи она родилась и кальи умрет. - Так ты любишь Лукаса? - спросил я ее. - Да, я его любила, как и тебя, одну минуту; быть может, меньше, чем тебя. Теперь я ничего больше не люблю и ненавижу себя за то, что любила тебя. Я упал к ее ногам, я взял ее за руки, я орошал их слезами. Я говорил ей о всех тех счастливых минутах, что мы прожили вместе. Я предлагал ей, что останусь разбойником, если она этого хочет. Все, сеньор, все, я предлагал ей все, лишь бы она меня еще любила! Она мне сказала: - Еще любить тебя - я не могу. Жить с тобой - я не хочу. Ярость обуяла меня. Я выхватил нож. Мне хотелось, чтобы она испугалась и просила пощады, но эта женщина была демон. - В последний раз, - крикнул я, - останешься ты со мной? - Нет! Нет! Нет! - сказала она, топая ногой, сняла с пальца кольцо, которое я ей подарил, и швырнула его в кусты. Я ударил ее два раза. Это был нож Кривого, который я взял себе, сломав свой. От второго удара она упала, не крикнув. Я как сейчас вижу ее большой черный глаз, уставившийся на меня; потом он помутнел и закрылся. Я целый час просидел над этим трупом, уничтоженный. Потом я вспомнил, как Кармен мне говорила не раз, что хотела бы быть похороненной в лесу. Я вырыл ей могилу ножом и опустил ее туда. Я долго искал ее кольцо и, наконец, нашел. Я положил его в могилу рядом с ней, вместе с маленьким крестиком. Может быть, этого не следовало делать. Затем я сел на коня, поскакал в Кордову и у первой же кордегардии назвал себя. Я сказал, что убил Кармен; но не желал говорить, где ее тело. Отшельник был святой человек. Он помолился за нее. Он отслужил обедню за упокой ее души... Бедное дитя. Это калес виноваты в том, что воспитали ее так. IV Испания принадлежит к тем странам, где в наши дни особенно часто встречаются эти рассеянные по всей Европе кочевники, известные под именем цыган, Воhemiens, Gitanos, Gypsies, Zigeuner и т. д. Большинство обитает или, вернее, ведет бродячую жизнь в южных и восточных провинциях, в Андалузии, в Эстремадуре - в королевстве Мурсии; много их в Каталонии. Отсюда они нередко заходят во Францию. Их можно видеть на всех наших южных ярмарках. Мужчины обыкновенно промышляют барышничеством, коновальством, стрижкой мулов; занимаются также починкой медной посуды и инструментов, не говоря уже о контрабанде и других недозволенных промыслах. Женщины гадают, попрошайничают и торгуют всякого рода снадобьями, иногда безвредными, а иногда и нет. Физические особенности цыган легче заметить, нежели описать, и если видел одного, то среди тысячи людей узнаешь представителя этой расы. Физиономия, выражение - вот что главным образом отличает их от других народов, населяющих ту же страну. Цвет кожи у них очень смуглый, всегда более темный, чем у народностей, меж которых они живут. Отсюда имя "калес", черные, которым они нередко себя обозначают (67). Глаза их, явно раскосые, с красивым вырезам, очень черные, осенены длинными и густыми рванинами. Взгляд их можно сравнить лишь со взглядом хищного зверя. В нем соединяются отвага и робость, и в этом отношении глаза их довольно верно отражают характер этой нации, хитрой, смелой, но "естественно боящейся побоев", как Панург. Мужчины по большей части хорошо сложены, стройны, подвижны; я не помню, чтобы когда-либо видел среди них хоть одного, который был бы тучен. В Германии цыганки часто очень красивы, среди испанских хитан красота - большая редкость. В ранней юности они еще могут сойти за приятных дурнушек; но став матерями, они делаются отталкивающими. Нечистоплотность и мужчин и женщин невероятна, и кто не видел волос цыганской матроны, тому трудно себе их представить, даже рисуя себе самые жесткие, самые жирные и самые пыльные космы. Кое-где в больших городах Андалузии некоторые молодые, девушки, миловиднее остальных, проявляют больше внимания к своей внешности. Они танцуют за плату, исполняя танцы, весьма похожие на те, что у нас запрещаются на публичных балах во время карнавала. Мистер Борроу, миссионер- англичанин, автор двух преинтересных сочинений об испанских цыганах, которых он задумал обратить в христианство на средства библейского общества, утверждает, что не было случая, чтобы хитана была неравнодушна к иноплеменнику. На мой взгляд, в его похвалах их целомудрию многое преувеличено. Во-первых, большинство из них находится в положении Овидиевой некрасивой женщины: "Casta quam nemo rogavit" (68). Что же касается красивых, то они, как все испанцы, привередливы в выборе возлюбленных. Им нужно понравиться, их нужно заслужить. Мистер Борроу приводит в доказательство их добродетели случай, делающий честь его собственной добродетели и, прежде всего, его наивности. Один его безнравственный знакомый тщетно предлагал, по его словам, несколько унций некоей красивой хитане. Андалузец, которому я рассказал этот анекдот, заметил, что этот безнравственный человек имел бы больше успеха, если бы показал два-три пиастра, и что предлагать цыганке золотые унции - столь же малоубедительный способ, как обещать миллион или два миллиона трактирной служанке. Как бы там ни было, несомненно то, что по отношению к своим мужьям хитаны проявляют необычайное самоотвержение. Нет такой опасности и таких лишений, на которые они бы не пошли, чтобы помочь им в нужде. Одно из имен, которым называют себя цыгане, "ромэ", или "мужья", свидетельствует, по-моему, о том уважении, какое они питают к супружеству, В общем, можно сказать, что главное их достоинство - это патриотизм, если можно назвать патриотизмом верность, которую они соблюдают по отношению к своим единоплеменникам, их готовность помочь друг другу, нерушимость тайны, которой они связаны в компрометирующих делах. Впрочем, нечто подобное наблюдается во всех подпольных и внезаконных обществах. Несколько месяцев тому назад я побывал в цыганском таборе, расположившемся в Вогезах. У одной старухи, старейшины их племени, в шатре лежал при смерти чужой ее семье цыган. Этот человек выписался из больницы, где пользовался хорошим уходом, чтобы умереть среди соотечественников. Он уже тринадцать недель лежал у своих хозяев, и к нему относились с большим вниманием, нежели к сыновьям и зятьям, жившим под тем же кровом. У него была мягкая постель из соломы и мха, с довольно чистым бельем, тогда как остальная семья, числом одиннадцать человек, спала на досках в три фута длиной. Вот каково их гостеприимство. Эта же старуха, такая человечная к своему гостю, говорила мне при больном: "Singo, singo, homte hi mulo" - "скоро, скоро ему придется умереть". В конце концов жизнь этих людей так жалка, что весть о смерти не страшит их нисколько. Примечательной чертой характера цыган является их равнодушие к вопросам веры. Не то, чтобы это были вольнодумцы или скептики. Безбожниками они себя никогда не заявляли. Отнюдь, религию той страны, где они живут, они считают своей; но меняя отечество, они меняют и ее. Суеверие, которое у неразвитых народов занимает место религиозного чувства, также им чуждо. Да и как могло бы существовать суеверие у людей, живущих большей частью за счет чужой легковерности? Однако я замечал, что испанские цыгане до странности боятся соприкосновения с мертвым телом. Редкий из них согласился бы за деньги снести покойника на кладбище. Я уже сказал, что большинство цыганок занимается гаданьем. По этой части они мастерицы. Но что служит для них источником немалых выгод, так это торговля талисманами и приворотными зельями. У них не только имеются жабьи лапы для удержания непостоянных сердец или толченая магнитная руда для пробуждения любви в бесчувственных; когда нужно, они прибегают к могущественным заговорам, заставляющим дьявола приходить им на помощь. В прошлом году одна испанка рассказала мне такой случай. Однажды она шла по улице Алькала, грустная и озабоченная; сидевшая на тротуаре цыганка окликнула ее: "Красавица, ваш милый вам изменил". Это была правда. "Хотите, я вам его верну?" Понятно, с какой радостью это предложение было принято и какое доверие должна была внушить к себе особа, умевшая угадывать с первого же взгляда сокровенные тайны сердца. Так как нельзя было приступить к магическим операциям на самой людной улице Мадрида, было назначено свидание на следующий день. "Нет ничего легче, чем возвратить неверного к вашим ногам; - сказала цыганка. - Найдется у вас какой-нибудь платок, шарф, мантилья, которые он вам подарил?" Ей дали шелковую косынку. "Теперь зашейте малиновым шелком в угол косынки пиастр. В другой угол зашейте полпиастра; сюда - песету; сюда - монету в два реала. Потом в середину надо зашить золотой. Лучше всего - дублон...". Зашивают дублон и все прочее. "Теперь дайте мне косынку, я отнесу ее в полночь на Кампо Санто. Идите со мной, если хотите видеть изрядную чертовщину. Я вам обещаю, что завтра же вы опять встретитесь с тем, кого любите". Цыганка отправилась на Кампо Санто одна, потому что чертей слишком боялись, чтобы ее сопровождать. Я представляю вам догадываться, вернулись ли к несчастной покинутой любовнице ее косынка и ее неверный. Несмотря на свою бедность и на внушаемое ими своего рода отвращение, цыгане все же пользуются известным уважением у необразованных людей и весьма этим гордятся. Они чувствуют свое умственное превосходство и искренне презирают народ, оказывающий им гостеприимство. "Язычника так глупы, - говорила мне одна вогезская цыганка, - что нет никакой заслуги в том, чтобы их надуть. Давеча на улице меня подзывает крестьянка, я вхожу к ней. У нее дымит печь, и она просит меня поворожить, чтобы была тяга. Я велю подать себе сперва большой кусок сала. Потом начинаю бормотать на роммани: "Ты дура, говорю, дурой родилась, дурой и умрешь..." Отойдя к двери, я ей сказала по-немецки: "Верное средство, чтобы печь у тебя не дымила, это ее не топить". И пустилась наутек". История цыган все еще представляет загадку. Известно, правда, что первые их толпы, весьма немногочисленные, появились в Восточной Европе в начале пятнадцатого столетия; но неизвестно, ни откуда они пришли, ни почему они перекочевали в Европу; и, что еще удивительнее, никто не знает, каким образом они за короткое время так невероятно размножились в ряде весьма отдаленных друг от друга стран. У самих цыган не сохранилось никаких преданий об их происхождении, и если большинство из них называет своей первоначальной родиной Египет, то это потому, что они переняли ходивший о них в давние времена вымысел. Большинство востоковедов, изучавших язык цыган, полагает, что это выходцы из Индии. И действительно, многие корни и грамматические формы роммани, по- видимому, встречаются в наречиях, происшедших от санскрита (69). Естественно, что в своих долгих скитаниях цыгане усвоили много иностранных слов. Во всех диалектах роммани мы находим немало слов греческих. Например: cocal - кость, от kokkalon; petalli - подкова, от petalon; саfi - гвоздь, от karfi, и т. п. В настоящее время у цыган почти столько же различных диалектов, сколько существует отдельных орд их племени. На языке тех стран, где они живут, они изъясняются с большей легкостью, нежели на своем собственном, которым пользуются лишь для того, чтобы свободно разговаривать друг с другом при посторонних. Сравнивая диалекты немецких и испанских цыган, разобщенных на протяжении нескольких веков, мы обнаружим очень большое число общих слов; но первоначальный язык повсюду, хоть и в неодинаковой степени, значительно видоизменился от соприкосновения с более культурными языками, которыми эти кочевники вынуждены были пользоваться. Немецкий, с одной стороны, испанский - с другой, настолько исказили основу роммани, что шварцвальдский цыган не мог бы беседовать со своим андалузским собратом, хотя им достаточно было бы обменяться несколькими фразами, чтобы увидеть, что каждый из них говорит на наречии, происходящем от одного и того же языка. Несколько наиболее употребительных слов общи, мне кажется, всем диалектам; так, во всех словарях, какие мне приходилось видеть, pani значит "вода", manro - "хлеб", mas - "мясо". lon - "соль". Числительные повсеместно почти одни и те же. Немецкий диалект представляется мне гораздо более чистым, нежели испанский, ибо он сохранил много первоначальных грамматических форм, тогда как испанские цыгане усвоили формы кастильского наречия. Однако некоторые слова составляют исключение, свидетельствуя о древней общности языка. В немецком диалекте прошедшее время образуется присоединением "ium" к повелительному наклонению, всегда являющемуся основой глагола. В испанском роммани все глаголы спрягаются по образцу кастильских глаголов первого спряжения. От неопределенного наклонения jamar - "есть" следовало бы, по общему правилу, образовать jame-"я ел", от lillar - "брать" - lille - "я взял". Однако некоторые старые цыгане говорят в виде исключения: jayon, lillon. Я не знаю других глаголов, которые сохранили бы эту древнюю форму. Щеголяя здесь своими скудными познаниями в языке роммани, я должен привести несколько слов из французского арго, заимствованных нашими ворами у цыган. Из "Парижских тайн" порядочное общество узнало, что chourin означает "нож" (70). Это чистый роммани; chouri является одним из тех слов, которые общи всем диалектам. Г. Видок (71) называет лошадь "gres"; это опять-таки цыганское gras, gre, graste, gris. Добавьте еще слово lomanichel, что на парижское арго означает: цыгане. Это искажение rommani tchave - "цыганские парни". Но чем я горжусь, так это словопроизводством frimousse - "лицо, личико", - слово, которое в ходу у всех школяров или, во всяком случае, было в ходу в мое время. Прежде всего заметьте, что Уден (72) в своем любопытном словаре писал в 1640 году - firlimouse. A firia, fila на роммани значит лицо; mui имеет то же значение, оно вполне соответствует латинскому os. Цыган-пурист сразу понял сочетание firlamui, и я считаю, что оно в духе его языка. Всего этого, думается мне, достаточно, чтобы дать читателям "Кармен" выгодное представление о моих исследованиях в области роммани. Я закончу пословицей, которая будет здесь кстати: "En retudi panda nasti abela macha" - "в рот, закрытый глухо, не залетит муха". ----------------------------------------------------------- 1) - Сьерра (исп.) - горная цепь; кабра - коза. 2) - Андалузцы произносят s с придыханием, так что смешивают его с мягким с и с z, которые испанцами выговариваются как англииское th. По одному лишь слову senor можно узнать андалузца (прим автора} 3) - Вента - постоялый двор, гостиница. 4) "Сорсико" - национальный баскский танец, исполнявшийся под песню. 5) - Привилегированные провинции, пользующиеся особыми правами, то есть Алава, Бискайя, Гипускоа и часть Наварры. Местный язык там - баскский (прим. автора). 6) - Алькайд - комендант или начальник стражи. 7) - "Ангелус" - католическая вечерняя молитва. 8) - Актеон (греч. миф.) - юный охотник, нечаянно увидевший Артемиду (Диану), купающуюся с нимфами. Разгневанная богиня превратила Актеона в оленя, и его собственные псы растерзали его. 9) - A la francesa - на французский лад, по-французски. 10) - Папелито (исп.} - папироса. 11) - Кафе, где имеется ледник, или, вернее, склад снега. В Испании в каждой деревне есть такая неверия (прим. автора). 12) - В Испании всякого путешественника, у которого нет с собой образцов коленкора или шелка, считают англичанином, "инглесито". То же самое на Востоке. В Халкиде я имел честь быть представленным как "милордос францезос" (прим: автора}. 13) - Пикадоp - участник боя быков: всадник, который колет чтобы сильнее раздразнить его. 14) - Погадаю (прим. автора). 15) - Хитана (исп.) - цыганка. 16) - Имеются в виду сочинения писателя XVI в. Брантома, полные эротических вольностей. 17) - "Pater" и "ave" - католические молитвы ("отче наш" и "богородица"). 18) - Идальго - дворянин. Повешение считалось более унизительным видом казни, чем удавление. 19) - В 1830 году дворянство еще пользовалось этой привилегией. Теперь, при конституционном строе, право на "гарроту" предоставлено и простому народу (прим. автора). 20) - Ранними христианами" в Испании назывались люди которых во время арабского владычества не приняли мусульманства и не вступали в смешанные браки с мусульманами. 21) - Баскские палки с железным наконечником (прим. автора). 22) - Чиновник, ведающий городскую полицию и благоустройство (прим. автора). 23) - Обычный костюм крестьянок Наварры и баскских провинций (прим. автора). 24) - В подлиннике игра слов: epingle - булавка, epinglette - затравник, для которого Хосе делал цепочку. 25) - В старину женщин легкого поведения возили по городу, публично их бичуя. 26) - Pintar un javeque - расписать шебеку. У испанских шебек борт, по большей части, бывает расписан красными и белыми квадратами (прим. автора). Шебека - длинное и узкое трехмачтовое судно. 27) - Да, господин (прим. автора). 28) - Сада (прим. автора). 29) - Задиры, хвастуны (прим. автора), 30) - Вся испанская кавалерия вооружена пиками (прим. автора). 31) - "Черный" - прозвище, данное сторонникам кортесов (народного правительства) во время революции в Испании 1820 г. 32) - Из Алькала де лос Панадерос, местечка в двух милях от Севильи, где пекут превкусные хлебцы. Говорят, что своими качествами они обязаны тамошней воде, и каждый день их во множестве привозят в Севилью (прим. Автора). 33) - Здравствуй, товарищ! (прим. автора). 34) - Патио (исп.) - внутренний двор здания. 35) - У большей части севильских домов бывает внутренний двор, окруженный галереей. Там обыкновенно сидят летом. Двор этот накрыт пологом, который днем поливают водой, а на ночь убирают. Ворота на улицу почти всегда открыты, а проход, который ведет во двор, zaguan, перегорожен железной калиткой очень изящной работы {прим. автора). 36) - Manana sera otro dia - испанская пословица (прим. автора). 37) - Chuquel sos pirela, Cocal terela - пес, который ходит, кость находит - цыганская пословица (прим. автора}. 38) - "Yemas" - засахаренные желтки {прим. автора). 39) - "Turron" - род нуги (прим. автора). 40) - Король дон Педро, которого мы зовем Жестоким и которого королева Изабелла Католичка называла не иначе как Справедливым, любил прогуливаться вечером по улицам Севильи в поисках приключений, подобно халифу Харун аль Рашиду. Однажды ночью на глухой улице он затеял ссору с мужчиной, певшим своей даме серенаду. Они дрались, и король убил влюбленного кавалера. При звуке шпаг в окно высунулась старуха и осветила эту сцену маленьким светильником, candilejo, бывшим у нее в руке. А надо знать, что король дон Педро, в общем ловкий и сильный, обладал странным недостатком в телосложении. Когда он шагал, его коленные чашки издавали громкий хруст. По этому хрусту старуха сразу его узнала. На следующий день дежурный вейнтикуатро явился к королю с докладом: "Ваше величество, сегодня ночью на такой-то улице был поединок. Один из дравшихся убит". - "Нашли вы убийцу?" - "Да, ваше величество". - "Почему же он еще не наказан?" - "Ваше величество, я ожидаю ваших приказаний". - "Исполните закон". А как раз незадолго перед тем король издал указ, гласивший, что всякий поединщик будет обезглавлен и что голова его будет выставлена на месте поединка. Вейнтикуатро нашел остроумный выход. Он велел отпилить голову у одной из королевских статуй и выставил ее в нише посреди улицы, на которой произошло убийство. Королю и всем севильянцам это очень понравилось. Улица была названа по светильнику старухи, единственной очевидицы этого случая. Таково народное предание. Суньига рассказывает об этом несколько иначе (см. Anales de Sevilla, т. II, стр. 136). Как бы там ни было, в Севилье все еще существует улица Кандилехо, а на этой улице - каменный бюст, который считается портретом дона Педро. К сожалению, бюст этот новый. Прежний очень обветшал в XVII веке, и тогдашний муниципалитет заменил его тем, который можно видеть сейчас (прим. автора). 41) - Rom - муж; romi - жена (прим. автора}. 42) - Calo, женский род - calli, множественное число - cales. Дословно: черный, - так называют себя цыгане на своем языке (прим. автора}. 43) - Испанские драгуны ходят в желтом (прим. автора). 44) - Me dicas vriarda de jorpoy, bus ne sino braco - цыганская пословица (прим. автора). 45) - Majari - святая; святая дева (прим. автора). 46) - Виселица, вдова последнего повешенного (прим. автора). 47) - Красная (земля) (прим. автора). 48) - По-французски, как и по-испански, здесь игра слов: dragon значит и "дракон" и "драгун". 49) - Flamenca de Roma - жаргонный термин, обозначающий цыганку. Рота значит здесь не Вечный город, а народ роми, или "женатых людей", как называют самих себя цыгане. Первые появившиеся в Испании цыгане пришли, вероятно, из Нидерландов, почему их и стали звать "фламандцами" (прим. автора). 50) - Chufa - клубневидный корень, из которого приготовляют довольно приятный напиток (прим. автора}. 51) - Обычная пища испанского солдата (прим. автора}. 52) - Ustilar a pastesas - воровать с ловкостью, похищать без насилия (прим. автора). 53) - Род вольнонаемной милиции (прим. автора}, 54) - Прозвище, означающее по-испански: тот, кто играет за другого и на его деньги. 55) - Sarapia sat pesquital ne punzava (прим. автора). 56) - Прозвище, означающее по-испански: пятнистый, пегий. 57) - Эти дураки приняли меня за приличную женщину (прим автора). 58) - Прозвище, которое простой народ в Испании дал англичанам из-за цвета их мундиров (прим. автора). 59) - Прозвище, означающее по-испански: пышка. 60) - "На каторгу или ко всем чертям (прим. автора). 61) - Моим любовником, или, вернее, моей причудой (прим. автора). 62) - Navarro fino (прим. автора}. 63) - Or esorjie de or narsichisle, sin chismar lachinguel - цыганская пословица. "Удаль карлика в том, чтобы далеко плюнуть" (прим. автора). 64) - Len sos sonsi abela Pani o reblendani terela (Цыганская пословица) (прим автора) 65) - Lа divisa - бант, цвет которого обозначает, с какого пастбища бык. Бант этот прикрепляется к шкуре быка крючком, и верхом галантности является сорвать его у живого зверя и поднести женщине (прим автора}. 66) - Марию Падилью обвиняли в том, что она будто бы околдовала короля дона Педро. Народное предание повествует, будто она подарила королеве Бланке Бурбонской золотой пояс, показавшийся очарованным глазам короля живой змеей. Этим объясняется отвращение, которое он всегда питал к несчастной государыне (прим. автора). 67) - Я заметил, что немецкие цыгане, хоть и отлично понимают слово "калес", не любят, когда их так называют. Сами они себя зовут "романе чаве" (прим. автора). 68) - "Casta quam.." - "девственница, которой никто не пожелал". 69) - Санскрит - искусственный, чисто литературный язык древней Индия, следовательно, никакие наречия из него не могли произойти. Но родство цыганского языка с некоторыми говорами Индии наукою твердо установлено. 70) - Один из героев романа Э. Сю "Парижские тайны", вышедшего в свет незадолго до написания "Кармен" (1842-1843), носит прозвище Chourineur, что должно означать живодер, ножовщик. 71) - Видок - известный парижский вор, раскаявшийся и сделавшийся полицейским; в 1828 г выпустил свои "Мемуары", а в 1844 г. вышли под его именем "Подлинные парижские тайны". 72) - Уден Антуан - автор нескольких трудов по французскому, итальянскому и испанскому языкам.