ицо, опять надел новый фрак и лакированные ботинки, и через пять минут мы уже ехали крупной рысью по дороге в Пюигариг. Все городские игроки в мяч вместе с толпой зрителей бежали вслед за нами с радостными криками. Могучим лошадям, которые везли нас, едва удавалось опередить неустрашимых каталонцев. Мы прибыли в Пюигариг, и процессия уже готовилась двинуться к мэрии, когда Альфонс, ударив себя по лбу, сказал мне тихо: - Вот так штука! Ведь я забыл свой перстень! Он остался на пальце у Венеры, черт бы ее побрал! Только не говорите об этом матери. Может быть, она не заметит. - Пошлите кого-нибудь за ним, - сказал я. - Эх, мой слуга остался в Илле! А этим я не доверяю. Брильянтов на тысячу двести франков - это может хоть кого соблазнить. Да и что сказали бы здесь о моей рассеянности? Стали бы надо мной смеяться. Прозвали бы мужем статуи... Только бы не украли кольца! К счастью, идол внушает страх моим молодцам. Они не решаются подойти к нему на расстояние вытянутой руки. Не беда, обойдемся; у меня есть другое кольцо. Обе церемонии, как гражданская, так и церковная, прошли с подобающей торжественностью, и мадмуазель де Пюигариг получила кольцо парижской модистки, не подозревая, что жених подарил ей залог любви другой женщины. Потом, усевшись за стол, пили, ели, даже пели, и все это тянулось весьма долго. Грубое веселье, царившее вокруг новобрачной, заставляло меня страдать за нее. Однако она держалась лучше, чем я мог ожидать, и ее смущение не было ни неловкостью, ни притворством. Быть может, мужество приходит вместе с трудностью положения. Когда завтрак с божьей помощью окончился, было около четырех часов. Мужчины принялись бродить по парку, который был великолепен, или смотреть, как танцуют на лужайке перед замком пюигаригские крестьянки, нарядившиеся по-праздничному. Таким способом нам удалось убить несколько часов. Тем временем женщины теснились около новобрачной, восторгаясь полученными ею свадебными подарками. Затем она переоделась, и я заметил, что она накрыла свои прекрасные волосы чепцом и шляпой с перьями, ибо больше всего на свете женщины торопятся надеть наряд, который обычай воспрещает им носить в девичестве. Было около восьми часов, когда мы собрались в обратный путь. Но перед этим произошла волнующая сцена. Тетка мадмуазель де Пюигариг, заменявшая ей мать, особа весьма пожилая и крайне набожная, не должна была ехать с нами в город. Перед разлукой она прочла своей племяннице трогательное наставление о ее обязанностях супруги, следствием чего были потоки слез и нескончаемые объятия. Г-н де Пейрорад сравнил это расставание с похищением сабинянок [27]. Наконец нам удалось выбраться, и в течение всей дороги каждый старался как мог развлечь молодую и рассмешить ее, но все было напрасно. В Илле нас ждал ужин, да еще какой! Если грубое утреннее веселье меня коробило, то еще более тягостными показались мне те двусмысленные шутки и прибаутки, мишенью которых были по преимуществу новобрачные. Новобрачный, куда-то исчезавший на минутку перед тем, как сесть за стол, был бледен и странно серьезен. Он непрерывно пил старое кольюрское вино [28], крепкое, почти как водка. Сидя рядом с ним, я почел себя обязанным предостеречь его: - Берегитесь! Говорят, что вино... Чтобы не отстать от сотрапезников, и я сказал какую-то глупость. Он толкнул меня коленом и шепнул: - Когда мы встанем из-за стола... мне хотелось бы сказать вам несколько слов. Его торжественный тон удивил меня. Я посмотрел на него внимательно и заметил странную перемену в его лице. - Вы плохо себя чувствуете? - спросил я. - Нет. И он снова принялся пить. Между тем под веселые возгласы и рукоплескания одиннадцатилетний мальчик, залезший под стол, показал присутствующим хорошенькую белую с розовым ленточку, снятую им со щиколотки новобрачной. Это и называется подвязка. Тотчас же ленту разрезали на кусочки и роздали их молодым людям, украсившим ими свои петлицы, согласно старинному обычаю, еще соблюдаемому в патриархальных семьях. Это заставило новобрачную покраснеть до ушей... Но ее смущение достигло предела, когда г-н де Пейрорад, водворив молчание, пропел ей несколько каталонских стихов, сочиненных им, по его уверению, экспромтом. Вот их содержание, насколько мне удалось его понять: "Что я вижу, Друзья? Или от выпитого вина двоится в глазах моих? Две Венеры здесь предо мною..." Жених внезапно повернул голову с выражением ужаса, заставившим всех рассмеяться. "Да, - продолжал г-н де Пейрорад, - две Венеры под кровом моим. Одну нашел я в земле, словно трюфель; другая, сойдя с небес, разделила сейчас меж нами свой пояс". Он хотел сказать: подвязку. "Сын мой! Избери себе какую хочешь Венеру - римскую или каталонскую. Но плутишка уже предпочел каталонку, выбрал лучшую долю. Римлянка черна, каталонка бела. Римлянка холодна, каталонка воспламеняет все, что к ней приближается". Последние слова вызвали такой рев восторга, такой раскатистый смех, такие бурные рукоплескания, что я испугался, как бы потолок не обрушился нам на голову. Только у троих лица были серьезны - у новобрачных и у меня. У меня сильно болела голова. К тому же, не знаю почему, свадьбы всегда нагоняют на меня грусть, а это вдобавок мне была даже неприятна. Напоследок помощник мэра пропел куплеты, надо сказать, очень игривые. После этого перешли в гостиную, чтобы полюбоваться зрелищем, как будут готовить новобрачную к отходу в спальню, так как было уже около полуночи. Альфонс отвел меня к окну и сказал, глядя в сторону: - Вы будете надо мной смеяться... Но я не знаю, что со мной... Я околдован, черт меня побери! У меня мелькнула мысль, что ему грозит опасность вроде той, о которой рассказывают Монтень [29] и мадам де Севинье: "История любви человеческой полна трагических случаев" и т. д. и т. д. "Я всегда полагал, что такого рода неприятности бывают лишь с людьми, умственно развитыми", - подумал я. - Вы выпили слишком много кольюрского вина, - сказал я ему. - Я вас предупреждал. - Да, это возможно. Но случилась вещь более ужасная... Его голос прервался. Мне показалось, что он совсем пьян. - Вы помните мое кольцо? - продолжал он после небольшого молчания. - Ну, конечно! Его украли? - Нет. - Значит, оно у вас? - Нет... я... я не мог снять его с пальца этой чертовки Венеры. - Да будет вам! Вы просто недостаточно сильно потянули. - Я старался изо всех сил... Но Венера... согнула палец. Он пристально посмотрел на меня растерянным взглядом, ухватившись за шпингалет, чтобы не упасть. - Что за басни! - воскликнул я. - Вы слишком глубоко надвинули его на палец. Завтра вы снимете его клещами. Только не повредите статую. - Да нет же, говорят вам! Палец Венеры изменил положение; она сжала руку, понимаете?.. Выходит, что она моя жена, раз я надел ей кольцо... Она не хочет его возвращать. Я вздрогнул, и по спине моей пробежали мурашки. Но тут он испустил глубокий вздох, и на меня пахнуло вином. Мое волнение сразу рассеялось. "Бездельник вдребезги пьян", - подумал я. - Вы, сударь, антикварий, - продолжал он жалобным тоном, - вы хорошо знаете эти статуи... Может быть, там есть какая-нибудь пружинка или секрет, неизвестный мне... Пойдемте посмотрим! - Охотно, - ответил я. - Пойдемте вместе. - Нет, лучше пойдите вы один. Я вышел из гостиной. Покуда мы ужинали, погода испортилась, и пошел сильный дождь. Я уже хотел попросить зонтик, но следующее соображение удержало меня. "Глупо идти проверять россказни пьяницы, - сказал я себе. - В конце концов он просто хотел надо мной подшутить, чтобы позабавить своих недалеких земляков. Наименьшее, что мне грозит, - это промокнуть до костей и схватить насморк". Я поглядел с порога на статую, по которой струилась вода, и прошел к себе в комнату, не заходя в гостиную. Я лег в постель; но долго не мог заснуть. Все виденное мною за день не выходило у меня из головы. Я думал о молодой девушке, такой прекрасной и чистой, отданной этому грубому пьянице. "Какая отвратительная вещь, - говорил я себе, - брак по расчету! Мэр надевает трехцветную перевязь, священник - епитрахиль, и вот достойнейшая в мире девушка отдана Минотавру [30]. Что могут два существа, не связанные любовью, сказать друг другу в минуту, за которую двое любящих отдали бы жизнь? Может ли женщина полюбить мужчину, который однажды был груб с ней? Первые впечатления никогда не изглаживаются, и я уверен, что Альфонс заслужит ненависть своей жены..." Во время этого монолога, который я здесь сильно сокращаю, я слышал движение в доме, хлопанье отворяемых и затворяемых дверей, стук отъезжающих экипажей; затем я услышал на лестнице легкие шаги женщин, направлявшихся в конец коридора, противоположный моей комнате. По-видимому, это была процессия, провожавшая новобрачную до ее постели. Дверь в комнату г-жи де Пейрорад затворилась. "Как, должно быть, смущена и плохо себя чувствует, - подумал я, - эта бедная девушка!" Я ворочался в постели, будучи в самом дурном настроении духа. Какую глупую роль играет холостяк в доме, где совершается свадьба! На некоторое время воцарилась тишина, но вдруг ее нарушили тяжелые шаги по лестнице. Деревянные ступеньки ее сильно скрипели. "Вот увалень! - мысленно воскликнул я. - Еще, пожалуй, свалится". Все снова затихло. Я взял книгу, чтобы изменить течение моих мыслей. Это был статистический отчет департамента, украшенный статьей г-на Пейрорада о друидических памятниках [31] в округе Прад. Я заснул на третьей странице. Я спал плохо и несколько раз просыпался. Было, должно быть, часов пять утра, и я лежал уже более двадцати минут без сна, как вдруг пропел петух. Близился рассвет. И вот я отчетливо услышал снова те же тяжелые шаги, тот же скрип лестницы, какие слышал перед тем как заснуть. Это мне показалось удивительным. Позевывая, я пробовал угадать, для чего понадобилось Альфонсу встать так рано, но не мог придумать ничего правдоподобного. Я уже собирался снова закрыть глаза, но тут внимание мое было привлечено странным шумом, к которому вскоре присоединились звонки, хлопанье дверей и, наконец, громкие крики. "Наш пьяница где-нибудь обронил огонь!" - подумал я, вскакивая с кровати. Я поспешно оделся и вышел в коридор. С другого конца его неслись крики и жалобные стоны, покрываемые душераздирающим воплем: - Мой сын! Мой сын! Было ясно, что с Альфонсом приключилось несчастье. Я вбежал в спальню новобрачных; она была полна народу. Первый, кого я увидел, был молодой Пейрорад, полуодетый и распростертый поперек сломанной кровати. Он был мертвенно бледен и неподвижен. Мать плакала и кричала, стоя около него. Г-н де Пейрорад суетился, тер ему виски одеколоном, подносил к носу пузырек с солями. Увы, его сын был давно мертв! На диване, в другом конце комнаты, лежала новобрачная, бившаяся в страшных судорогах. Она испускала нечленораздельные крики, и две дюжины служанок едва могли ее удержать. - Боже мой! - воскликнул я. - Что случилось? Я подошел к кровати и приподнял тело несчастного юноши; оно уже окоченело и остыло. Стиснутые зубы и почерневшее лицо выражали страшные страдания. Было очевидно, что он погиб насильственной смертью и что агония его была ужасна. Однако ни малейшего следа крови не было видно на одежде. Я раскрыл его рубашку и увидел синюю полосу на груди, на боках и на спине. Похоже было на то, что его сдавили железным обручем. Я наступил ногой на что-то твердое, лежавшее на ковре; наклонившись, я увидел брильянтовый перстень. Я отвел г-на де Пейрорада и его жену в их комнату; затем распорядился перенести туда же новобрачную. - У вас осталась дочь, - сказал я им. - Вы должны позаботиться о ней. После этого я ушел из комнаты. Мне казалось несомненным, что Альфонс стал жертвой злодеяния и что убийцы нашли способ проникнуть ночью в комнату новобрачных. Однако эти кровоподтеки, опоясывавшие все тело, очень смущали меня, - их нельзя было причинить палкой или ломом. Внезапно я припомнил рассказы о том, что валенсийские наемное убийцы пользуются длинными кожаными мешками, набитыми мелким песком, чтобы приканчивать людей, за смерть которых им заплачено. И тотчас же мне вспомнился арагонский погонщик мулов с его угрозой. Тем не менее трудно было допустить, чтобы он прибег к столь ужасной мести из-за глупой шутки. Я принялся блуждать по дому, ища повсюду следов взлома и не находя их нигде. Я сошел в сад, чтобы посмотреть, не проникли ли злоумышленники оттуда, но не обнаружил никаких явных улик. Впрочем, от дождя, шедшего накануне, почва настолько размокла, что на ней не могло сохраниться ясных следов. Все же я заметил на земле несколько глубоких отпечатков ног; они шли в двух противоположных направлениях, но по одной линии, начинавшейся от угла изгороди, прилегавшей к площадке для игры в мяч, и кончавшейся у входной двери дома. Это могли быть следы, оставленные Альфонсом, когда он ходил к статуе, чтобы снять кольцо с ее пальца. Впрочем, изгородь была здесь менее плотной, чем в других местах, и убийцы могли пролезть через нее именно тут. Бродя вокруг статуи, я остановился на минуту, чтобы посмотреть на нее. На этот раз, признаюсь вам, я не мог взглянуть без содрогания на злое и насмешливое выражение ее лица. И, весь во власти ужасных сцен, свидетелем которых я только что был, я воображал, что вижу пред собой адское божество, ликующее по поводу несчастья, поразившего этот дом. Я вернулся к себе в комнату и оставался в ней до полудня. Затем вышел, чтобы проведать моих хозяев. Они несколько успокоились. Мадмуазель де Пюигариг, точнее, вдова Альфонса, пришла в себя. Она даже говорила с королевским прокурором из Перпиньяна, оказавшимся в Илле проездом, и давала этому представителю власти свои показания. Он пожелал также выслушать меня. Я ему рассказал, что знал, и не скрыл своих подозрений насчет арагонца. Он распорядился немедленно его арестовать. - Узнали вы что-нибудь существенное от вдовы господина Альфонса? - спросил я у королевского прокурора после того, как мое показание было запротоколировано и подписано мною. - Несчастная молодая женщина потеряла рассудок, - сказал он мне с печальной улыбкой. - Она совсем помешалась, совсем. Вот что она рассказывает. Она лежала, по ее словам, несколько минут в кровати с задернутым пологом, как вдруг дверь в спальню отворилась, и кто-то вошел. В этот момент молодая госпожа де Пейрорад лежала на краю постели, лицом к стене. Она не шевельнулась, уверенная, что это ее муж. Вскоре затем кровать затрещала, точно на нее навалилась огромная тяжесть. Она очень испугалась, но не решилась повернуть голову. Прошло пять минут, может быть, десять... она не знает в точности, сколько. Потом она сделала невольное движение, или же существо, находившееся в кровати, переменило положение, но только она почувствовала прикосновение чего-то холодного, по ее выражению, как лед. Она опять отодвинулась на краешек кровати, дрожа всем телом. Немного погодя дверь отворилась вторично, и вошедший сказал: "Здравствуй, женушка". Вслед за тем полог раздвинулся. Она услышала сдавленный крик. Особа, бывшая рядом с ней на кровати, села и как будто вытянула вперед руки. Тогда молодая женщина повернула голову... и увидела, как она говорит, своего мужа, стоящего на коленях перед кроватью с головою на уровне подушек, в объятиях какого-то зеленого гиганта, сжимающего его со страшной силой. Несчастная женщина уверяла меня и повторяла раз двадцать, что узнала - угадайте, кого! - бронзовую Венеру, статую господина де Пейрорада... С тех пор как эта статуя появилась здесь, она всех свела с ума. Но вернемся к рассказу бедной помешанной. При этом зрелище она потеряла сознание, как, вероятно, потеряла и свой рассудок за минуту до того. Она не может даже приблизительно определить, сколько времени лежала без чувств. Придя в себя, она опять увидела призрак, или, как она утверждает, статую; эта статуя была неподвижна; она сидела на кровати, слегка наклонившись. В руках она сжимала ее неподвижного мужа. Пропел петух. Тогда статуя сошла с кровати, выпустила труп из рук и удалилась. Молодая женщина кинулась к звонку, а остальное вы знаете. Привели испанца. Он был спокоен и защищался с большим хладнокровием и присутствием духа. Он не отрицал тех слов, которые я слышал, но, согласно его объяснению, он хотел сказать только то, что на другой день, хорошенько отдохнув, он рассчитывал обыграть своего победителя. Помню, что он прибавил: - Арагонец, когда он оскорблен, не станет откладывать месть до завтра. Если бы мне показалось, что господин Альфонс обидел меня, я тут же всадил бы ему нож в живот. Сравнили его башмаки со следами в саду: башмаки оказались гораздо больших размеров. В довершение всего трактирщик, у которого этот человек остановился, засвидетельствовал, что он провел всю ночь, растирая и леча своего заболевшего мула. Вообще же этот арагонец был человек с хорошей репутацией, всем известный в этих краях, куда он приезжал ежегодно по торговым делам. Его отпустили, извинившись перед ним. Я забыл еще упомянуть о показаниях слуги, - он последний видел Альфонса в живых. Это случилось в ту минуту, когда тот собирался идти к жене; подозвав слугу, он спросил его с видимым беспокойством, не знает ли он, где я нахожусь. Тот ответил, что не видел меня. Тогда Альфонс вздохнул и, помолчав с минуту, сказал: "Уж не унес ли и его дьявол?" Я спросил этого человека, был ли у г-на Альфонса на пальце брильянтовый перстень, когда он говорил с ним. Слуга подумал немного, потом ответил, что, кажется, перстня не было, но что он не обратил на это внимания. - Если бы перстень у него был - поправился он, - я бы, наверное, заметил, - я был уверен, что он отдал его своей супруге. Расспрашивая этого человека, я испытывал суеверный страх, овладевший всем домом после показаний жены Альфонса. Королевский прокурор посмотрел на меня с улыбкой, и я воздержался от дальнейших вопросов. Через несколько часов после погребения Альфонса я собрался уезжать из Илля. Коляска г-на де Пейрорада должна была отвезти меня в Перпиньян. Бедный старик, несмотря на свою слабость, пожелал проводить меня до садовой калитки. Мы молча прошли по саду, причем он еле волочил ноги, опираясь на мою руку. В минуту расставания я в последний раз бросил взгляд на Венеру. Я чувствовал, что мой хозяин, хотя и не разделял страха и отвращения, которые статуя внушала некоторым членам его семейства, все же захочет отделаться от предмета, который будет непрестанно напоминать ему о его ужасном несчастии. Мне хотелось убедить его отдать статую в музей. Я не знал, как заговорить об этом. В это время г-н де Пейрорад, заметив, что я куда-то пристально смотрю, машинально повернул голову в ту же сторону. Он увидел статую и тотчас же залился слезами. Я обнял его и, не найдя в себе силы что-нибудь ему сказать, сел в коляску. После моего отъезда я не слышал, чтобы какие-нибудь новые данные пролили свет на это таинственное происшествие. Господин де Пейрорад умер через несколько месяцев после смерти своего сына. Он завещал мне свои рукописи, которые я, может быть, когда-нибудь опубликую. Я не нашел среди них исследования о надписях на Венере. P. S. Мой друг г-н де П. только что сообщил мне в письме из Перпиньяна, что статуи больше не существует. Г-жа де Пейрорад после смерти мужа немедленно распорядилась перелить ее на колокол, и в этой новой форме она служит илльской церкви. "Однако, - добавляет г-н де П., - можно подумать, что злой рок преследует владельцев этой меди. С тех пор, как в Илле звонит новый колокол, виноградники уже два раза пострадали от мороза". ПРИМЕЧАНИЯ Впервые - журн. "Ревю де Де Монд", 1837, 15 мая. [1] Эпиграф к новелле - из сочинения древнегреческого писателя-сатирика Лукиана Самосатского (125 - ок. 180), из главы 17-й его диалога "Любитель лжи, или Невер". В этом диалоге рассказывается о коринфском полководце Пелихе, у которого была статуя, якобы обладавшая даром исцеления больных. По ночам она сходила со своего пьедестала и бродила по саду. Вылеченные ею больные приносили ей в дар монеты и пр. Когда один из конюхов польстился на это золото и серебро, статуя жестоко его наказала. [2] Канигу - гора в департаменте Восточных Пиренеев высотой 2786 метров. [3] Серабона - селение в Русильоне (см. ниже). [4] ...времен Карла Великого... - Король франков Карл Великий (742 - 814) был провозглашен императором в 800 году. [5] Русильон - старая французская провинция с главным городом Перпиньяном; первоначально самостоятельное графство, Русильон окончательно вошел в состав королевства в 1659 году. [6] Терм - древнеримское божество, охранитель границ и полевых межей; изображался в виде столба с человеческой головой. [7] ...финикийские... - Финикия - древняя страна на восточном побережье Средиземного моря, расположенная по склонам Ливанских гор. Известная с третьего тысячелетия до нашей эры, Финикия имела многочисленные торговые колонии на островах и западном побережье Средиземного моря. [8] ...кельтские... - Кельты, жившие в центральной Европе между Рейном, Майном и Дунаем, были вытеснены оттуда в IX в. до н. э. германскими племенами и заселили территории будущих Франции и Англии; в IV в. до н. э. они дошли до Пиренеев. Остатки их поселений находят также в Испании и северной Италии. [9] Кусту - фамилия трех известных французских скульпторов: Никола (1658-1733); его брата, Гийома-отца (1677-1746) и Гийома-сына (1716-1777); в данном случае речь идет, очевидно, о Никола Кусту. [10] Мирон - греческий скульптор (жил в V в. до н. э.). [11] ...раненный Венерой дурень... - Игра слов; по-французски слово "дурень" (maraud) звучит так же, как и одно из имен древнеримского поэта Публия Вергилия Марона (70-19 гг. до н. э.), из поэмы которого "Энеида" (п. IV стих 33) и взята латинская цитата. [12] Мурр - старинная народная игра, известная еще в древнеримскую эпоху. Игра состоит в том, что двое играющих одновременно показывают несколько пальцев и при этом произносят какое-либо число; выигрывает тот, кто назвал число, равное количеству пальцев, показанных им и его партнером. Статуя "Игрок в мурр" находится в Лувре; ее приписывают древнегреческому скульптору Клеомену (I в. до н. э.). [13] Германик - древнеримский полководец (15 г. до н. э. - 19 г. н. э.), прозванный Германиком за его победы над германскими племенами. [14] "Венера, мыслью всей прильнувшая к добыче!" - стих из трагедии Расина "Федра" (д. I, явл. 3). [15] Вулкан - в древнеримской мифологии бог огня; по некоторым легендам, был мужем богини Венеры. [16] Тир - один из самых крупных финикийских портов и городов-государств; выходцы из Тира основали торговые колонии в Северной Испании и во Франции, и в частности в Русильоне. [17] Ваал - верховный бог древних семитов. [18] Тетрик - назначенный Римом префект Аквитании (юго-западная Франция), в 268 году н. э. захвативший власть и провозгласивший себя императором Галлии. Ему удалось удерживать власть до 273 года. [19] Грутер, Ян (1560-1627) - голландский филолог-классик, автор капитального труда о древнеримских надписях. [20] Орелли, Иоганн-Каспар (1787-1849) - швейцарский филолог, автор комментированных изданий произведений Горация, Цицерона и Тацита, а также свода древних латинских надписей. [21] Диомед - один из героев древнегреческой мифологии; в "Илиаде" Гомера рассказывается, как Диомед во время Троянской войны в пылу боя ранил Афродиту. После этого разгневанная богиня долго препятствовала его возвращению на родину. В "Метаморфозах" Овидия есть рассказ о том, как Венера (Афродита) превратила спутников Диомеда в белых птиц. [22] ...назначить свадьбу на пятницу? - Согласно библейским мифам, в пятницу был распят Иисус Христос, поэтому у христиан пятница считается "тяжелым днем". [23] Пятница - это день Венеры! - В романских языках название пятница происходит от латинского Veneris dies, то есть "день Венеры". По-французски пятница - vendredi. [24] Латинская цитата - из "Энеиды" Вергилия (п. VI, стих 883). [25] ...конституция - это только пустой звук. - Так называемая "Хартия 1830 года", данная Луи-Филиппом, провозгласила католицизм не государственной религией, а лишь религией "большинства французов". Тем самым утверждалась свобода вероисповедания. [26] ...как Цезарь, собравший своих солдат при Диррахии. - Во время войны с Помпеем, в 48 году до н. э., войска Цезаря были почти разбиты при Диррахии (на территории современной Албании). Однако Цезарю удалось собрать остатки своих легионов, поднять дух солдат и добиться победы при Фарсале. [27] Похищение сабинянок - эпизод из легендарной истории Древнего Рима: когда-то Рим был населен одними мужчинами, соседнее племя сабинян отказывалось выдавать своих женщин замуж за римлян. Тогда на устроенном в городе пышном празднестве римляне неожиданно напали на безоружных гостей и похитили самых красивых сабинянок. [28] Кольюрское вино - вино, приготовляемое в небольшом городке Кольюр, в департаменте Восточных Пиренеев, южнее Перпиньяна. [29 ...рассказывают Монтень... - Мериме имеет в виду одно из довольно вольных мест "Опытов" французского писателя и философа Мишеля де Монтеня (1533-1592). [30] Минотавр - согласно мифу, чудовище с головой быка и туловищем человека, пожиравшее самых красивых афинских юношей и девушек, посылаемых ему как ежегодная дань. [31] Друидические памятники. - Друидами назывались жрецы у древних кельтов Галлии и Британии. 1