оль скоро нам нутро голодным зудом мучит. Зубами мелкими ты сам терзать готов Барашков слабеньких и глупых индюков, Хоть созданы они и не тебе в угоду. Желудок вялый твой, позорящий природу, Цыпленка б не сварил, когда б - о стыд и срам! - Ты денег не платил наемным поварам..." "Сир, мы наделены бессмертною душою, Из уваженья к ней не ужинайте мною! Два сына и жена меня в Марселе ждут, Лишь ради них, клянусь, я очутился тут. Коль буду съеден я, несчастные сиротки Должны носить суму... Молю вас: будьте кротки..." "Но разве о семье печешься ты один? Жену кормлю и я, и у меня есть сын. Еще не по зубам ему ваш род лукавый; Питать его - мой долг. Все жить имеют право. Зачем покинул ты, невесть куда уплыв, Блаженную страну лимонов и олив? Оставил и жену, и город свой прекрасный..." Сюжет и детали этой басни взяты из "Басни о пчелах" Мандевиля. Дабы вы в этом убедились, шлю вам копию этого аполога, переписанную из издания 1750 года, вышедшего в Лондоне у Джона Ноурса (Т. I. С. 258; примеч. 2). "Во время одной из Пунических войн некий римский купец потерпел кораблекрушение у берегов Африки. Он сам и его раб с величайшим трудом выбрались на берег и, бродя в поисках помощи, встретились с огромным львом. Он оказался представителем той породы львов, что водилась во времена Эзопа, и не только изъяснялся на нескольких языках, но, судя по всему, неплохо разбирался в людских делах. Раб влез на дерево, а хозяин его, не полагая сию меру достаточной и будучи наслышан о великодушии львов, простерся ниц перед зверем, изъявляя все признаки страха и покорности. Лев, который в сию пору был сыт, велел купцу встать и на время отбросить страх, добавив, что не тронет его, если он сможет привести какие-либо разумные причины, по которым есть его не следует. Купец, завидев призрачную надежду на спасение, в мрачных тонах живописал кораблекрушение, жертвой коего стал, а затем, силясь пробудить жалость в сердце льва, стал молить его о пощаде со всем красноречием, на какое был способен; однако по всему было заметно, что лесть и уговоры производят на зверя весьма малое впечатление, и купец прибегнул к аргументам более солидным: он показал, что боги создали человека и даровали ему превосходство над всеми живыми существами вовсе не для того, чтобы он служил пищей диким зверям. Тут лев стал слушать купца более внимательно и время от времени даже удостаивал его ответом, так что в конце концов между ними состоялась следующая беседа: - О суетное и алчное животное (сказал лев), из гордости и жадности покинувшее родную землю, могущую удовлетворить все твои естественные потребности! Ты блуждаешь по бурным морям, карабкаешься по опасным скалам, дабы удовлетворить потребности неестественные и излишние, и смеешь ставить свой род выше нашего?! А коль скоро боги даровали тебе превосходство над всеми существами, отчего же ты умоляешь о спасении существо, которое ниже тебя? - Наше превосходство (отвечал купец) состоит не в физической мощи, а в силе разума; боги наделили нас душой разумной, хотя и невидимой, и это - лучшая наша часть. - Мне нужно от тебя лишь то, что годится в пищу, но отчего ты так высоко ценишь себя из-за той части, коя невидима? - Оттого что она бессмертна и после смерти получит воздаяние за земные дела; праведники вместе с героями и полубогами будут вкушать в полях Елисейских вечное блаженство и покой. - Какую жизнь вел ты? - Чтил богов и старался приносить пользу людям. - Тогда отчего же ты страшишься смерти, ведь не думаешь же ты, что боги обойдутся с тобой не по справедливости? - У меня жена и пятеро малых детей; без меня они впадут в нищету. - У меня два детеныша, они еще слишком малы, чтобы самостоятельно добывать пищу; если я им сегодня ничего не принесу, они будут голодать. О твоих детях кто-нибудь позаботится, во всяком случае, если я тебя съем, им будет ничуть не хуже, чем если бы ты утонул в море. <..> Лев рождается без чувства сострадания; мы следуем своей природе: бога назначили нам питаться падалью или убивать других животных, дабы употребить в пищу их мясо. <...> Вы, люди, созданы так, что могли бы обходиться одной лишь растительной пищей, однако, повинуясь неистовой любви к переменам и новизне, вы стали без права и необходимости истреблять животных, извратив тем самым вашу природу и желания в угоду гордости и тяге к роскоши. Желудок льва способен переварить самую жесткую шкуру и самые твердые кости, следовательно, лев может есть мясо всех животных без исключения. Ваш привередливый желудок переваривает пищу так вяло, что не может справиться даже с самыми нежными кусками, если они не будут заранее приготовлены с помощью искусственного тепла. <...> Если, по твоим словам, боги сделали человека господином над всеми прочими созданиями, то что же это за жестокосердый господин, который уничтожает подданных из-за слабости собственной природы! <...> Если бы богам было угодно, чтобы человек превосходил всех других животных и правил ими, тогда тигр - да что там! даже кит и орел повиновались бы его голосу". Как видите, сударь, философическая идея басни или сказки о марсельце не принадлежит господину де Вольтеру; в этом жанре вообще трудно стать первооткрывателем, однако вы не станете отрицать, что поэт делается поэтом в первую очередь благодаря своим идеям, что именно в них выражается его гений, а тот, кто умеет лишь разукрашивать чужие мысли и находки, - всего-навсего литератор. Боже упаси кого бы то ни было заподозрить меня в желании умалить достоинства господина де Вольтера. Среди множества окружающих нас мастеров и подмастерьев он по праву славится умением с блеском воплощать чужие идеи. Честь имею быть и проч." Примечание И (к с. 96) ДОРА: Святая музыка, укрась мой скромный стих, Пусть он исполнится волшебных тайн твоих. Тебе подвластно все. Когда гроза над судном, Ты можешь аквилон сдержать ветрилом чудным; Ты жителей морских способна чаровать И на младенцев сон умеешь навевать. В полночной тишине тебя любовным бденьем Чтит Амфион лесов, измученный томленьем, - Печален, одинок, среди густых ветвей Поет, забыв себя, он о любви своей. Ты нравы грубые смягчила повсеместно: Какой бы ни был край - и дикий, и безвестный - Все ж оглашается он голосом твоим. И в варварской глуши знакомо эхо с ним. Чуть бранная труба пред битвой заиграет, Тревожный конь тотчас окрестность озирает, Ржет, удила грызет и, гриву распустив, Летит стрелой туда, куда влечет призыв. Нередко смертного ты утешаешь в горе, Ты скрашиваешь труд, ты - средство против хворей. Что делают все те, кого судьба гнетет, Чья жизнь исполнена лишений и невзгод, - На зрелой ниве жнец, от жажды изнемогший, Пастух средь пажити, под ливнем злым промокший? Что делает кузнец, вздымая молот свой, Иль виноградарь в дни, когда несносен зной, Невольник в кандалах, гребец над зыбью водной, Раб в темном руднике, усталый и голодный, Бродяга, зябнущий в дырявом шалаше? Поют. Часы летят, и легче на душе. ДЕЛИЛЬ: Святой гармонии я предаюсь душой... Гармония! Навек ты овладела мной. История и баснь тебя недаром славят, Недаром власть твою всего превыше ставят! Сколь муза к нам щедра была в своих дарах! Ты можешь выразить и торжество, и страх, Ты на войну зовешь, ты праздник согреваешь, С надгробным воплем ты унылый звук сливаешь И ввысь от алтаря, напевом полня храм, Молитвы пылкие возносишь к небесам. Внимая пение бесстрашного Тиртея, Воспламенялся Марс, а лира Тимофея На сотни голосов звенела, говорят: Познал он и хвалы, и нежной страсти лад. Он пел, как Александр Таисою пленился, Как Вавилон пред ним в развалинах дымился, Как Дарий изнемог под гнетом неудач И как надменного умилостивил плач... В угрюмых мастерских, в заброшенных подвалах Ты помощь подаешь, ты веселишь усталых, - Что пахарь делает, взрывая дол сохой, Иль виноградарь в дни, когда нещаден зной, Пастух средь пажити, гребец над хлябью водной, Рабочий-рудокоп, усталый и голодный, Кузнец, чья целый день напряжена рука? Поют. Часы летят, и жизнь не так горька. Примечание К (к с. 108) МОНТЕНЬ: Можно подумать также, что судьба намеренно подстерегает порою последний день нашей жизни, чтобы явить пред нами всю свою мощь и в мгновение ока низвергнуть все то, что воздвигалось ею самою годами; и это заставляет нас воскликнуть подобно Лаберию: "Ясно, что на один этот день прожил я дольше, чем мне следовало жить". <...> Не следует судить о человеке, пока нам не доведется увидеть, как он разыграл последний и, несомненно, наиболее трудный акт той пьесы, которая выпала на его долю. Во всем прочем возможна личина. <...> Но в этой последней схватке между смертью и нами нет больше места притворству; приходится говорить начистоту и показать, наконец, без утайки, что у тебя за душой: Ведь из сердечных глубин лишь тогда вылетает невольно Истинный голос, личина срывается, суть остается {*}. {* Лукреций. О природе вещей, III, 57-58, перевод Ф.Петровского.} Вот почему это последнее испытание - окончательная проверка и пробный камень всего того, что совершено нами в жизни. Этот день - верховный день, судья всех остальных наших дней. <...> Эпаминонд, когда кто-то спросил его, кого же он ставит выше - Хабрия, Ификрата или себя, ответил: "Чтобы решить этот вопрос, надлежало бы посмотреть, как будет умирать каждый из нас". <...> Оценивая жизнь других, я неизменно учитываю, каков был конец ее (Опыты, I, XIX). ШАРРОН: Постоянная готовность к смерти - признак мудрости. День смерти - верховный судья, судья всех остальных наших дней, окончательная проверка и пробный камень всего того, что совершено нами в жизни. <...> Чтобы судить о жизни, надо посмотреть, каков был ее конец. Мы не можем вынести справедливое суждение о человеке, пока нам не доведется увидеть, как он разыграл последний и, несомненно, наиболее трудный акт той пьесы, которая выпала на его долю. Эпаминонд, первый полководец Греции, когда спросили его, кого он ставит выше - Хабрия, Ификрата или себя, ответил: "Чтобы решить этот вопрос, нужно прежде всего посмотреть, как каждый из нас будет умирать". Ибо во всем прочем возможна личина, но в этой последней схватке нет места притворству: Nam verae voces {Ведь истинный голос... (лат.).} и т.д. К тому же можно подумать, будто судьба порою намеренно подстерегает последний день нашей жизни, чтобы явить пред нами всю свою мощь и в мгновение ока низвергнуть все, что мы воздвигали и копили долгие годы, и это заставляет нас воскликнуть подобно Лаберию: Nimirum hac die una plus vixi {Ясно, что на один этот день прожил я дольше... (лат.).} и т. д. МОНТЕНЬ: Вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас не бояться смерти. <...> Вы видели многих, кто умер в самое время, ибо избавился, благодаря этому, от великих несчастий. Но видели ли вы хоть кого-нибудь, кому бы смерть причинила их? <...> Хирон отверг для себя бессмертие, узнав от Сатурна, своего отца, бога бесконечного времени, каковы свойства этого бессмертия. Вдумайтесь хорошенько в то, что называют вечной жизнью, и вы поймете, насколько она была бы для человека более тягостной и нестерпимой, чем та, что я даровала ему [говорит природа]. Если бы у вас не было смерти, вы без конца осыпали б меня проклятиями за то, что я вас лишила ее. Я сознательно подмешала к ней чуточку горечи, дабы, принимая во внимание доступность ее, воспрепятствовать вам слишком жадно и безрассудно устремляться навстречу ей. <...> Конечная точка нашего жизненного пути - это смерть, предел наших стремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя бы один-единственный шаг, не дрожа при этом, как в лихорадке? Лекарство, применяемое невежественными людьми, - вовсе не думать о ней. Но какая животная тупость нужна для того, чтобы обладать такой слепотой! <...> Люди снуют взад и вперед, топчутся на одном месте, пляшут, а смерти нет и в помине. Все хорошо, все как нельзя лучше. Но если она нагрянет, - к ним ли самим или к их женам <...> захватив их врасплох, беззащитными, - какие мучения, какие вопли, какая ярость и какое отчаянье сразу овладевают ими! <...> Чтобы отнять у нее главный козырь, изберем путь, прямо противоположный обычному. Лишим ее загадочности <...> если вы прожили один-единственный день, вы видели уже все. Каждый день таков же, как все прочие дни. Нет ни другого света, ни другой тьмы. Это солнце, эта луна, эти звезды, это устройство вселенной - все это то же, от чего вкусили пращуры ваши и что взрастит ваших потомков. <...> И, на худой конец, все акты моей комедии, при всем разнообразии их, протекают в течение одного года. Если вы присматривались к хороводу четырех времен года, вы не могли не заметить, что он обнимает собою все возрасты мира: детство, юность, зрелость и старость. По истечении года делать ему больше нечего. И ему остается только начать все сначала. И так будет всегда (Опыты, I, XX). ШАРРОН: Превосходная вещь - учиться умирать; к этому и сводится вся наша мудрость. <...> Никогда еще смерть никому не причинила зла; ни один из тех, кто испробовал ее и знаком с нею, на нее не жаловался. <...> Если бы смерти не существовало и нам волей-неволей пришлось бы остаться в этом мире навсегда, мы бы наверняка осыпали природу проклятиями. Представьте, насколько более тягостной и нестерпимой была бы жизнь, которую называют вечной, чем та, с которой можно расстаться. Хирон отверг для себя бессмертие, узнав от Сатурна, своего отца, бога времени, каковы свойства этого бессмертия. С другой стороны, что произошло бы, если бы к смерти не было подмешано чуточку горечи? Все слишком жадно и безрассудно устремились бы ей навстречу. <...> Люди невежественные поступают очень глупо; они применяют вот какое лекарство - совсем не думать о смерти, никогда не поминать ее. Не говоря уже о том, что подобная беспечность не пристала разумному существу, она еще и дорого ему обходится, ибо, когда смерть приходит внезапно, сколько мучений, воплей, ярости и отчаяния! Мудрец поступит иначе: он будет ждать ее без страха, дабы сразиться с ней; мудрость, не в пример невежеству, советует всегда помнить о смерти, размышлять о ней, свыкаться с ней, приручать ее. <...> Ты все видел; каждый день таков же, как все прочие; нет ни другого света, ни другой тьмы, ни другого солнца, ни другого мира; на худой конец, все можно увидеть за один год. За этот год можно увидеть младенчество, юность, зрелость и старость мира. Затем остается лишь начать все сначала. МОНТЕНЬ: Самая добровольная смерть наиболее прекрасна. <...> Подобно тому, как я не нарушаю законов, установленных против воров, когда уношу то, что мне принадлежит, или сам беру у себя кошелек, и не являюсь поджигателем, когда жгу свой лес, точно так же я не подлежу законам против убийц, когда лишаю себя жизни. <...> Однако далеко не все в этом вопросе единодушны. Многие полагают, что мы не вправе покидать крепость этого мира без явного веления того, кто поместил нас в ней. <...> Больше стойкости - в том, чтобы жить с цепью, которой мы скованы, чем разорвать ее, и Регул является более убедительным примером твердости, чем Катон. Только неблагоразумие и нетерпение побуждают нас ускорять приход смерти. Никакие злоключения не могут заставить подлинную добродетель повернуться к жизни спиной. <...> Спрятаться в яме под плотной крышкой гроба, чтобы избежать ударов судьбы, - таков удел трусости, а не добродетели (Опыты, II, III). СТАРРОН: Самая добровольная смерть - самая прекрасная. Ведь я не нарушаю законов, установленных против воров, когда уношу то, что мне принадлежит, или сам беру у себя кошелек. Точно так же я не подлежу законам против убийц, когда лишаю себя жизни. Впрочем, многие осуждают добровольную смерть, не одни лишь христиане и иудеи <...> но также и философы, такие, как Платон и Сципион, которые почитают ее следствием трусости, малодушия и нетерпения, ибо умереть добровольно значит спрятаться, схорониться, дабы избежать ударов судьбы. Меж тем истинная добродетель не сдается; невзгоды и страдания питают ее; гораздо больше стойкости в том, чтобы жить с цепью, которой мы скованы, чем в том, чтобы разорвать ее, и больше твердости в Регуле, чем в Катоне. Примечание Л (к с. 108) МОНТЕНЬ: Чувства обманывают наш разум, но и он, в свою очередь, обманывает их. Наша душа иногда мстит чувствам; они постоянно лгут и обманывают друг друга (Опыты, II, XII). ПАСКАЛЬ: Чувства обманывают разум, одурманивают его, но и он, в свою очередь, обманывает их; он мстит им. Страсти души смущают чувства и доставляют им неприятные ощущения. Они постоянно лгут и обманывают друг друга (Мысли, Э 83). МОНТЕНЬ: Что это за благо, которое я вчера видел в почете, но которое уже не будет пользоваться им и которое переезд через какую-нибудь речку превращает в преступление? Что это за истина, которую ограничивают какие-нибудь горы и которая становится ложью для людей по ту сторону этих гор! (Опыты, II, XII). ПАСКАЛЬ: Понятия справедливого и несправедливого меняются с изменением географических координат. На три градуса ближе к полюсу - и вся юриспруденция летит вверх тормашками. Истина зависит от меридиана. <...> От многовековых установлений не остается камня на камне; право подвластно времени. <...> Хороша справедливость, которую ограничивает река! Истина по сю сторону Пиренеев становится заблуждением по ту. "За что ты меня убиваешь?" - "Как за что? Да ведь ты живешь на том берегу реки!" (Мысли, Э 294 и Э 293) {Здесь и далее "Мысли" Паскаля (кроме Э 83 и Э 417) цитируются в переводе Э. Линецкой.}. МОНТЕНЬ: Убийство детей, убийство родителей, общность жен, торговля краденым, всякого рода распутство - нет такого чудовищного обычая, который не был бы принят у какого-нибудь народа. Весьма вероятно, что естественные законы, как они именуются у некоторых других созданий, существуют, однако у нас они утрачены по милости этого замечательного человеческого разума, который во все вмешивается и повсюду хочет распоряжаться и приказывать, но вследствие нашей суетности и непостоянства лишь затемняет облик вещей : "Нам уже ничего не принадлежит; то, что я называю нашим, - понятие условное" (Опыты, II, XII). ПАСКАЛЬ: Кража, кровосмешение, дето- и отцеубийство - что только не объявлялось добродетелью! <...> Естественное право, разумеется, существует, но как его извратил этот замечательный человеческий разум: "Нам уже ничего не принадлежит; то, что я называю нашим, - понятие условное. - Преступления совершаются на основании сенатских решений и плебисцитов. Некогда мы страдали из-за наших пороков, теперь страдаем из-за наших законов" (Мысли, Э 294). МОНТЕНЬ: Достаточно одного порыва противного ветра, крика ворона, неверного шага лошади, случайного полета орла, какого-нибудь сна, знака или звука голоса, какого-нибудь утреннего тумана, чтобы сбить человека с ног и свалить на землю. Одного солнечного луча достаточно, чтобы сжечь и уничтожить его (Опыты, II, XII). ПАСКАЛЬ: Ум верховного судии подлунной юдоли так зависит от всякого пустяка, что малейший шум его помрачает. Отнюдь не только гром пушек мешает ему мыслить здраво: довольно скрипа какой-нибудь флюгарки или блока (Мысли, Э 366). МОНТЕНЬ: Если посадить какого-нибудь философа в клетку с решеткой из мелких петель и подвесить ее к верхушке башни собора Парижской богоматери, то, хотя он будет ясно видеть, что ему не грозит опасность из нее выпасть, он не сможет не содрогнуться при виде этой огромной высоты (Опыты, II, XII). ПАСКАЛЬ: Поставьте мудрейшего философа на широкую доску над пропастью: сколько бы разум ни твердил ему, что он в безопасности, воображение все равно возьмет верх (Мысли, Э 82). МОНТЕНЬ: Эта наблюдающаяся у нас изменчивость и противоречивость, эта зыбкость побудила одних мыслителей предположить, что в нас живут две души, а других - что в нас заключены две силы, из которых каждая влечет нас в свою сторону: одна - к добру, другая - ко злу, ибо резкий переход от одной крайности к другой не может быть объяснен иначе (Опыты, II, I). ПАСКАЛЬ: Эта двойственность человека настолько очевидна, что иные мыслители предполагали, будто в нас живут две души, ибо им не верилось, что одна-единственная личность способна на такие резкие и неожиданные переходы от чрезмерного самодовольства к безнадежному отчаянию (Мысли, Э 417). МОНТЕНЬ: Ничто на свете не несет на себе такого тяжкого груза ошибок, как законы. Тот, кто повинуется им потому, что они справедливы, повинуется им не так, как должно (Опыты, III, XIII). ПАСКАЛЬ: Всего ошибочнее законы, исправляющие былые ошибки: кто подчиняется им потому, что они справедливы, тот подчиняется справедливости, им самим вымышленной, а не сути закона (Мысли, Э 294). Примечание M (к с. 109) ТИМЕЙ ЛОКРСКИЙ: Бог - это огромный круг, центр которого везде, а окружность нигде. (NB Сознаюсь, что приписываю эту мысль Тимею Локрскому только на основании многочисленных свидетельств античных авторов. В тексте Платона я ее не обнаружил.) ПАСКАЛЬ: Сколько бы мы ни раздвигали пределы наших представлений, все равно мы познаем не сущее, а лишь его частицы. Вселенная - это не имеющая границ сфера, центр ее всюду, периферия - нигде (Мысли, Э 72). Примечание H (к с. 141) БУАЛО: Будь проклят сей творец, терзающий Палладу: Насилуя свой мозг, он рифмовал без складу И плюща здравый смысл тяжелым молотком, Премерзостных стихов наделал целый том. ПРИМЕЧАНИЯ  От составителя В настоящий сборник вошли далеко не все библиофильские произведения Нодье; из огромного количества написанных им на эту тему работ отобраны те, которые, на наш взгляд, представляют наиболее общий интерес, затрагивают основные проблемы книжного собирательства и истории книги, содержат наибольшее количество занимательных и любопытных сведений из истории книжного дела и библиофильства. Нодье упоминает в своих книгах и статьях мельком, без специальных разъяснений, множество книг и фактов, неизвестных русскоязычному читателю. Сведения о них (необходимый реальный комментарий, краткие библиографические описания упоминаемых книг и проч.) даны в примечаниях; сведения о лицах, упоминаемых в тексте, даны в аннотированном именном указателе (общеизвестные имена не аннотируются). В тех случаях, где это необходимо, примечания предваряет короткая преамбула. При подборе иллюстраций использована книга: Devaux Y. Dix siecles de reliure. P., 1981. Комментатор приносит благодарность П. Скобцеву за помощь в переводе латинских цитат. Вопросы литературной законности С XVII в. во Франции было в ходу выражение "литературная республика". Однако от настоящего государства эта "метафорическая" республика отличалась почти полным отсутствием законности: законы, охраняющие авторские права, были приняты во Франции лишь в середине XIX в., а до этого автор, выпускавший в свет свое творение, был практически бесправен: если книга его пользовалась успехом, любой типограф и у него на родине, и в соседних странах мог немедленно ее перепечатать и заработать кучу денег (это были так называемые контрафакции - бич писателей и издателей); если книга попадала в руки к литературному противнику автора, тот мог переиздать ее в исковерканном виде, с издевательскими комментариями (так, например, поступил с историческим трудом Вольтера "Век Людовика XIV" его большой враг Ла Бомель). Сочиняя свою книгу, Нодье не ставил перед собой цель выработать подлинное "законодательство" для "литературной республики", он выступал лишь классификатором разнообразных случаев литературного воровства, но для того, чтобы лучше понять "Вопросы литературной законности", необходимо помнить о том состоянии книжного дела, которое явилось их питательной средой. Решает Нодье и две другие задачи: во-первых, напоминает читателям о многих забытых и малоизвестных авторах, чьи находки и открытия пригодились гениям изящной словесности; во-вторых, язвительно критикует литературную школу, в начале XIX в. еще весьма влиятельную, - школу, в которую входили приверженцы подражательного, выродившегося классицизма (так называемого "пост-классицизма"). Благодаря этому "Вопросы литературной законности" можно рассматривать как одну из книг, подготовивших триумф романтизма в конце 1820-х годов. Однако, о чем бы Нодье ни рассказывал - о литературных заимствованиях и подражаниях, о забытых авторах или о бездарных стилизаторах, он всегда пользуется случаем познакомить читателя с множеством редких и малоизвестных книг, с их сложной судьбой, - что, собственно, и делает "Вопросы литературной законности" книгой истинно библиофильской. Первое издание вышло в 1812 г., второе - в 1828 г. Перевод выполнен по второму изданию. С. 78. ...в доме друга, где я скрывался ...незаслуженных гонений... - В 1810-1812 гг. Нодье жил в деревне Кентиньи (в горах Юра) в доме, принадлежащем родителям его жены; в эту пору он уже был совершенно свободен от преследований полиции (см. об этом эпизоде во вступ. статье, с. 7-8). Сколь многое... исчезло с лица земли... - В 1815 г. наполеоновскую империю сменила вернувшаяся на престол монархия Бурбонов. С. 79. Недостатки литературной школы, бывшей в моде... - Имеется в виду пост-классицистические поэзия и проза, подражательность и нежизнеспособность которых Нодье остро чувствовал. ...в голове моей поселилась навязчивая идея... - Навязчивым идеям, или "мономаниям" как одному из типов безумия в психиатрии 1820-х гг. придавали большое значение; Нодье, которого всегда привлекали фигуры чудаков и одержимых, испытывал к "мономаниям" большой интерес (см., в частности, статью 1837 г. "Пиранези"). ...провел юные годы в тюрьме... - На самом деле Нодье провел в тюрьме Сен-Пелажи около месяца (в конце 1803 - начале 1804 г.), но вспоминал об этом всю жизнь (см. его очерк "Парижские тюрьмы в эпоху Консульства", впервые напечатанный в "Ревю де Пари" в мае-июле 1829 г.). С. 80. Ш.Г.Этьенн, в защиту которого Нодье выступил на страницах "Вопросов литературной законности", в 1813 г. устроил Нодье в газету "Журнальде л'Ампир" (в будущем "Журналь де Деба"), которую возглавил в 1810 г. по приказу Наполеона. ...ту из них, что касается меня самого... - Нодье всю жизнь любил печататься анонимно или под псевдонимами. Знаменитый роман "Жан Сбогар" он выпустил в 1818 г. без имени автора, фантастическую повесть "Смарра" (1821) выдал за произведение знатного жителя Рагузы Максима Одена. С. 82. ...Цицерону, вымаливающему у Цезаря прощение Лигария... - В 46 г. до н.э. Цезарь приговорил Лигария, выступившего в гражданских войнах на стороне его противников, к смерти, но Цицерон произнес в защиту Лигария столь вдохновенную речь, что Цезарь Лигария простил. Нодье сравнивает с Лигарием, нуждающимся в защите, свою книгу. ...завещанием вроде Евдамидова... - В диалоге древнегреческого писателя Лукиана "О дружбе" рассказывается о некоем Бвдамиде из Коринфа, бедняке, который дружил с двумя богачами; перед смертью он завещал одному из друзей содержать его мать, а другому - выдать замуж его дочь; если бы один из друзей тоже умер, "наследство" должно было бы целиком перейти к оставшемуся в живых. Так и случилось, и оставшийся в живых друг исполнил все наказы Евдамида. С. 83. ...чтобы они в моем лице обрушивались на Сенеку... - Монтень, Опыты, II, X. С. 84. ...великий Корнель... слово в слово повторил... находку Кальдерона... - "Ираклий" Корнеля был поставлен в самом конце 1646 или самом начале 1647 г.; в 1724 г. новая постановка трагедии послужила поводом к публикации в журнале "Меркюр" двух анонимных статей, где указывалось на поразительное сходство трагедий Корнеля и Кальдерона и плагиатором назывался Корнель; однако в предисловии к изданию "Сочинений" Корнеля в 1738 г. литератор Ф.А.Жолли, ссылаясь на знатока литературы иезуита Турнемина, оспорил эту точку зрения, настаивая на том, что пьеса Кальдерона была издана после 1647 г. Точная дата первой постановки пьесы Кальдерона "В этой жизни все правда, все ложь" неизвестна, опубликована же она была лишь в 1664 г., в третьем томе "Сочинений" Кальдерона, причем приложенное к этому тому письмо издателя к драматургу дает основания считать данную публикацию первой. Слова "прославленная комедия" традиционно характеризовали в Испании все знаменитые пьесы. Вольтер, переведший пьесу Кальдерона и включивший ее в свои "Комментарии к Корнелю" (1764), озаглавил свой перевод "Ираклий, прославленная комедия". Как и Нодье, Вольтер отводил от Кальдерона упрек в плагиате, хотя оба, вероятно, ошибались. ..."Сиде" ...следующем трагедии Гильена де Кастро... - Трагедия П.Корнеля "Сид" (1636) была написана по мотивам трагедии испанского драматурга Гильена де Кастро "Юность Сида" (1618). Трагедия другого испанского драматурга, Х.Б.Диаманте, "Тот, кто чтит своего отца", была написана позже, в 1658 г. и сама является подражанием "Силу". Подражанием Гильену и Диаманте корнелевский "Сид" назван в "Философском словаре" Вольтера, в статье "Преувеличение" (1771). ...пишет Скюдери... - Цитата взята из предисловия Ж. де Скюдери к его эпической поэме "Аларих" (1654); ее приводит Бейль в цитирующейся у Нодье ниже статье "Эфор", входящей в "Исторический и критический словарь" (1695-1697). С. 86. ...переписал этот кусок из Сенеки... - Из трактата Сенеки "О милосердии" (55 г., кн. I, гл. 9). ...у никому не ведомого Кассеня... - Две первые строки поэмы Вольтера "Генриада" (1723) заимствованы из поэмы Ж.Кассеня "Генрих Великий" (1661); это, равно как и некоторые другие заимствования Вольтера, упомянутые у Нодье, указано в "Суждениях о "Генриаде" опубликованных в приложении к книге литературного противника Вольтера Л. А. де Ла Бомеля "Комментарий к "Генриаде"" (1775). С. 87. Оба эти автора... обвиняют Расина... - О том, что строки из трагедии Расина "Гофолия" (д. II, явл. 7) заимствованы из трагедии П. Матье "Лига" (1589; точное название - "Гизиада"), Вольтер писал в статье "Драматическое искусство" .(1770), входящей в состав его "Философского словаря"; А.Сабахье де Кастр повторил это мнение в книге "Три века литературы" (1772); об упреках в плагиате, который навлек на себя Сабатье, см. ниже, т. 1, с. 105. Что касается сходства стихов Расина и Нерея, о котором говорится в примечании Д, то оно, возможно, объясняется общим источником (146-й псалом). ...чьи имена довольно странно видеть рядом... - Сабатье де Кастр в начале своей карьеры пользовался покровительством "энциклопедистов", но вскоре перешел на сторону их противников; в 1771 г. он выпустил клеветнический памфлет под названием "Философический обзор мыслей господина де Вольтера". О "всемирной биографии" см. примеч. к наст, изд., т. 1, с. 59; статья "Пьер Матье" в т. 27 написана другом Нодье Ш.Вейссом, который во втором издании учел замечания, высказанные автором "Вопросов литературной законности". "Дю Райе сказал ...пишет Мармонтель... - Имеется в виду статья "Плагиат" из книги Мармонтеля "Основы литературы" (1787); здесь упоминаются трагедия Дю Рийе "Сцевола" (1646) и Вольтера "Эдип" (1718), трагедия Теофиля де Вьо "Пирам и Тисба" (1623) и трагедия-балет "Психея" (1671), написанная П.Корнелем в соавторстве с Мольером и Ф.Кино. С. 88. ...из Энниевой навозной кучи... - Хотя в художественном отношении эпическая поэма Энния "Анналы", посвященная истории Древнего Рима, была весьма несовершенна, Вергилий использовал некоторые строки своего предшественника в "Энеиде", назвав их "жемчужинами, извлеченными из Энниева навоза". "Сатурналии" - сочинение Макробия, написанное в форме застольных бесед и содержащее сведения о древнеримских обычаях, мифах и языке. "Проделки Скапена" Мольера поставлены в 1671 г., "Проученный педант" Сирано де Бержерака опубликован в 1654 г.; из этой комедии Мольер заимствовал знаменитую фразу: "Кой черт понес меня на эту галеру?" Об отношении Нодье к Сирано де Бержераку см. во вступ. статье, с. 22-23, и в т. 2, с. 139-141. "Подсвечник" (1582) - комедия Д.Бруно, "Любовная досада" (1656), "Брак поневоле" (1664) и "Графиня д'Эскарбаньяс" (1671) - комедии Мольера; в последней из них в эпизоде с учителем Бобине (сиена VII) воспроизведена острота из "Подсвечника", касающаяся латинской грамматики Дспотера (см. примеч. к т. 2, с. 168), где якобы говорится о грамматическом роде: "Все, что относится только к мужчине, да будет мужским"; у Д.Бруно эти слова произносит смешной педант профессор Манфурио. "Игру любви и случая" (1730) Мариво и "Взаимное испытание" (1711) МЛ Леграна роднит мотив переодевания слуги и служанки в господское платье; в комедии Мариво введена также существенно новая линия - переодевание знатных молодых героев в платье слуг. С. 89. "Два зятя" - стихотворная комедия Ш.Г.Этьенна, впервые поставленная 11 августа 1810 г. Сразу после премьеры критик Оффман обвинил Этьенна в том, что он списал свою комедию с пьесы А.Пирона "Неблагодарные сыновья" (1728); затем по Парижу поползли слухи, что источник "Двух зятьев" - хранящаяся в Императорской библиотеке "школьная" (то есть без женских ролей) комедия некоего рейнского иезуита "Конакса, или Обманутые зятья" (1710). Дабы все убедились в лживости этих обвинений, Этьенн на свои деньги поставил "Конаксу", которая в самом деле имеет с его комедией некоторое сюжетное сходство, однако в художественном отношении гораздо слабее. В конце концов обвинение в плагиате с Этьенна было снято. ...посвятивший себя трудам иного рода... - С середины 1810-х гг. Этьенн полностью посвятил себя журналистике, а в 1820-х гг. занялся политической деятельностью (был избран в Палату депутатов). ...ее окружают змеи... - Геракл (греч, миф.) был сыном Зевса и смертной женщины Алкмены; ревнивая супруга Зевса Гера подослала к колыбели Геракла двух чудовищных змей, но младенец задушил их. Л. Капилупи с братьями и племянником складывал из стихов Вергилия центоны о монахах, о женщинах, о дурных болезнях; они были опубликованы в 1588 г. в Риме вместе с составленной из стихов Вергилия поэмой о Ветхом и Новом завете, написанной Фальконией (Фальтонией) Проба (первое изд. - в 1472 г. в Венеции). См.: Гаспаров М.Л., Рузина Е.Г. // Памятники книжного эпоса. М" 1978, с. 190-211. Авсоний был автором "Свадебного центона", составленного из стихов и полустиший Вергилия. С. 91. По свидетельству Дювердье и Ламоннуа... - Имеются в виду "Библиотека Антуана Дювердье, содержащая каталог всех авторов, писавших по-французски или переводивших на этот язык" (1585) и примечания Б.Ламоннуа, опубликованные в переиздании этой книги, вышедшем в 1772-1773 гг.Г'Французские библиотеки Л акру а дю Мена и Дювердье, т. VI). Жан де Корр выпустил в 1575 г. "Сочинения нравственные и прочие", списанные из "Антологии" (1574) Пьера Бреслау и некоторых других сочинений, в том числе из брошюры об одном нашумевшем судебном процессе, изданной в 1561 г, Жаном де Кора, Бейль упоминает... Стригелия... - По словам Бейля, Стригелий, "кажется, выступал за общую собственность" и предлагал тем, кого обокрал: "если вам что-либо нравится в моих сочинениях, пользуйтесь этим смело; все написанное мною к вашим услугам" ("Исторический и критический словарь", статья "Стригелий"). ...философа Хрисиппа... переписал целиком "Медею"... - См.: Диоген Лазртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, VII, 7; здесь жедоиведены слова Аполлодора Афинского о Хрисиппе: "Если бы из книг Хрисиппа изъять все, что он повыписал из других, у него остались бы одни пустые страницы!" "Комментарии к латинскому языку" Э. Доле вышли в 1536-1538 гг. (т. 1-2); в плагиате из трактата Л.Баифа об античном мореплавании (1536) обвинял Доле Шарль Этьенн. ...современники хвалили Эпикура... - По словам Диогена Лаэртского (указ, соч., X, 26), книги Эпикура "составляют около 300 свитков. В них нет ни единой выписки со стороны, а всюду голос самого Эпикура". С. 92. Интиме - персонаж комедии Расина "Сутяги" (1668), секретарь судьи; приведенная строка (д. I, явл. 5) пародийная цитата из трагедии П. Корнеля "Сид"(д, I, явл. 1). Флешье произнес речь над гробом Тюренна 10 января 1676г.; в начале ее он ссыпается на второканоничесте Книги Маккавеев из Ветхого Завета, где описывается народное восстание в Иудее против царя Сирии Антиоха IV Епифана под предводительством Иуды Маккавея. С. 93. Филипп де Коммин ... сходится с Тацитом... - Слова Коммина из его "Мемуаров" (1489-1498; опубл. 1524) и близкие к ним мысли Тацита, Сенеки и Квинта Цицерона приведены в "Опытах" Монтеня (Ш, VIII). С. 94. Лени Ламбен выпустил в 1566 г. четырехтомные "Сочинения" Цицерона; Ламбен отличался такой обстоятельностью и медлительностью, что имя его даже стало нарицательным: во французском языке есть глагол lambiner - "волынить"; Д.М.Брут выпустил в 1570 г. приписывавшуюся Цицерону "Риторику для Геренння". "Менажиана" - сборник высказываний ученого и поэта Жиля Менажа и анекдотов о нем, собранный после его смерти друзьями (1-е изд. - 1693, 2-е, дополн. - 1713-1716, т. 1-4). С. 95. Шевалье Д'Асейи - один из поэтов, к которым Нодье питал живой интерес; в 1825 г. он издал миниатюрную (16o) книгу его сочинений, а в своих "Новых заметках об одной небольшой библиотеке" (1844) рассказал историю его сборника "Мелкие стихотворения" (1667): автор шутки ради поставил на титульном листе при указании имени книгопродавца вместо слов "продается" слова "отдается даром"; покупатели приняли это за чистую монету и книгопродавцу пришлось вырывать титульный лист из всего тиража. ...в классической пьесе Расина... - Нодье сопоставляет строки из трагедии "Британик" (1669, д, IV, явл. 2) со строками из 8-й песни поэмы "Генриада". С. 96. ...с Ламоттом, который... переписал... Вальтера... - Ошибка Нодье