ыл его прадед". От этого зла род Йорика с мудрой заботливостью надежно оградил себя благоговейным хранением означенной грамоты, которая далее сообщает нам, что род этот - датского происхождения и переселился в Англию еще в царствование датского короля Горвендилла, при дворе которого предок нашего мистера Йорика по прямой линии, по-видимому, занимал видную должность до самой своей смерти. Что это была за должность, грамота ничего не говорит; - она только прибавляет, что уже лет двести, как ее за полной ненадобностью упразднили не только при датском дворе, но и при всех других дворах христианского мира. Мне часто приходило в голову, что речь здесь не может идти ни о чем ином, как о должности главного королевского шута, - и что Йорик из Гамлета, трагедии нашего Шекспира, многие из пьес которого, вы знаете, основаны на достоверных документальных данных, - несомненно является этим самым Йориком. Мне некогда заглянуть в Датскую историю Саксона Грамматика, чтобы проверить правильность всего этого; - но если у вас есть досуг и вам нетрудно достать книгу, вы можете это сделать ничуть не хуже меня. В моем распоряжении при поездке по Дании со старшим сыном мистера Нодди, которого я сопровождал в 1741 году в качестве гувернера, обскакав с ним с головокружительной быстротой большинство стран Европы (об этом своеобразном путешествии, совершенном совместно, дан будет занимательнейший рассказ на дальнейших страницах настоящего произведения), - в моем распоряжении, повторяю, было при этой поездке лишь столько времени, чтобы удостовериться в справедливости одного наблюдения, сделанного человеком, который долго прожил в той стране, - - а именно, что "природа не была ни чрезмерно расточительна, ни чрезмерно скаредна, наделяя ее обитателей гениальными или выдающимися способностями; - но, подобно благоразумной матери, выказала умеренную щедрость к ним всем и соблюла такое равенство при распределении своих даров, что в этом отношении, можно сказать, привела их к одному знаменателю; таким образом, вы редко встретите в этом королевстве человека выдающихся способностей; но зато во всех сословиях найдете много доброго здравого смысла, которым никто не обделен", - что, по моему мнению, совершенно правильно. У нас, вы знаете, дело обстоит совсем иначе; - все мы представляем противоположные крайности в этом отношении; - вы либо великий гений - либо, пятьдесят против одного, сэр, вы набитый дурак и болван; - не то чтобы совершенно отсутствовали промежуточные ступени, - нет, - мы все же не настолько беспорядочны; - однако две крайности - явление более обычное и чаще встречающееся на нашем неустроенном острове, где природа так своенравно и капризно распределяет свои дары и задатки; даже удача, посещая нас своими милостями, действует не более прихотливо, чем она. Это единственное обстоятельство, когда-либо колебавшее мою уверенность относительно происхождения Йорика; в жилах этого человека, насколько я его помню и согласно всем сведениям о нем, какие мне удалось раздобыть, не было, по-видимому, ни капли датской крови; очень возможно, что за девятьсот лет вся она улетучилась: - - не хочу теряться в праздных домыслах по этому поводу; ведь отчего бы это ни случилось, а факт был тот - что вместо холодной флегмы и правильного соотношения здравого смысла и причуд, которые вы ожидали бы найти у человека с таким происхождением, - он, напротив, отличался такой подвижностью и легковесностью, - казался таким чудаком во всех своих повадках, - - столько в нем было жизни, прихотей и gaite de coeur {Своенравности (франц.).}, что лишь самый благодатный климат мог бы все это породить и собрать вместе. Но при таком количестве парусов бедный Йорик не нес ни одной унции балласта; он был самым неопытным человеком в практических делах; в двадцать шесть лет у него было ровно столько же уменья править рулем в житейском море, как у шаловливой тринадцатилетней девочки, не подозревающей ни о каких опасностях. Таким образом, в первое же плавание свежий ветер его воодушевления, как вы легко можете себе представить, гнал его по десяти раз в день на чей-нибудь чужой такелаж; а так как чаще всего на пути его оказывались люди степенные, люди, никуда не спешившие, то, разумеется, злой рок чаще всего сталкивал его именно с такими людьми. Насколько мне известно, в основе подобных fracas {Сумятица (франц.).} лежало обыкновенно какое-нибудь злополучное проявление остроумия; - ибо, сказать правду, Йорик от природы чувствовал непреодолимое отвращение и неприязнь к строгости; - - не к строгости как таковой; - - когда надо было, он бывал самым строгим и самым серьезным из смертных по целым дням и неделям сряду; - но он терпеть не мог напускной строгости и вел с ней открытую войну, если она являлась только плащом для невежества или слабоумия; в таких случаях, попадись она на его пути под каким угодно прикрытием и покровительством, он почти никогда не давал ей спуску. Иногда он говорил со свойственным ему безрассудством, что строгость - отъявленная пройдоха, прибавляя: - и преопасная к тому же, - так как она коварна; - по его глубокому убеждению, она в один год выманивает больше добра и денег у честных и благонамеренных людей, чем карманные и лавочные воры в семь лет. - Открытая душа весельчака, - говорил он, - не таит в себе никаких опасностей, - разве только для него самого; - между тем как самая сущность строгости есть задняя мысль и, следовательно, обман; - это старая уловка, при помощи которой люди стремятся создать впечатление, будто у них больше ума и знания, чем есть на самом деле; несмотря на все свои претензии, - она все же не лучше, а зачастую хуже того определения, которое давно уже дал ей один французский остроумец, - а именно: строгость - это уловка, изобретенная для тела, чтобы скрыть изъяны ума; - это определение строгости, - говорил весьма опрометчиво Йорик, - заслуживает начертания золотыми буквами. Но, говоря по правде, он был человек неискушенный и неопытный в свете и с крайней неосторожностью и легкомыслием касался в разговоре также и других предметов, относительно которых доводы благоразумия предписывают соблюдать сдержанность. Но для Йорика единственным доводом было существо дела, о котором шла речь, и такие доводы он обыкновенно переводил без всяких обиняков на простой английский язык, - весьма часто при этом мало считаясь с лицами, временем и местом; - таким образом, когда заговаривали о каком-нибудь некрасивом и неблагородном поступке, - он никогда ни секунды не задумывался над тем, кто герой этой истории, - какое он занимает положение, - или насколько он способен повредить ему впоследствии; - но если то был грязный поступок, - - без околичностей говорил: - - "такой-то и такой-то грязная личность", - и так далее. - И так как его замечания обыкновенно имели несчастье либо заканчиваться каким-нибудь bon mot {Остротой (франц.).}, либо приправляться каким-нибудь шутливым или забавным выражением, то опрометчивость Йорика разносилась на них, как на крыльях. Словом, хотя он никогда не искал (но, понятно, и не избегал) случаев говорить то, что ему взбредет на ум, и притом без всякой церемонии, - - в жизни ему представлялось совсем не мало искушений расточать свое остроумие и свой юмор, - свои насмешки и свои шутки. - - Они не погибли, так как было кому их подбирать. Что отсюда последовало и какая катастрофа постигла Йорика, вы прочтете в следующей главе. ^TГЛАВА XII^U Закладчик и заимодавец меньше отличаются друг от друга вместительностью своих кошельков, нежели _насмешник_ и _осмеянный_ вместительностью своей памяти. Но вот в чем сравнение между ними, как говорят схолиасты, идет на всех четырех (что, кстати сказать, на одну или две ноги больше, чем могут похвастать некоторые из лучших сравнений Гомера): - один добывает за ваш счет деньги, другой возбуждает на ваш счет смех, и оба об этом больше не думают. Между тем проценты в обоих случаях идут и идут; - периодические или случайные выплаты их лишь освежают память о содеянном, пока наконец, в недобрый час, - вдруг является к тому и другому заимодавец и своим требованием немедленно вернуть капитал вместе со всеми наросшими до этого дня процентами дает почувствовать обоим всю широту их обязательств. Так как (я ненавижу ваши _если_) читатель обладает основательным знанием человеческой природы, то мне незачем распространяться о том, что мой герой, оставаясь неисправимым, не мог не слышать время от времени подобных напоминаний. Сказать по правде, он легкомысленно запутался во множестве мелких долгов, этого рода, на которые, вопреки многократным предостережениям _Евгения_, не обращал никакого внимания, считая, что, поскольку делал он их не только без всякого злого умысла, - но, напротив, от чистого сердца и по душевной простоте, из желания весело посмеяться, - все они со временем преданы будут забвению. Евгений никогда с этим не соглашался и часто говорил своему другу, что рано или поздно ему непременно придется за все расплатиться, и притом, - часто прибавлял он с горестным опасением, - до последней полушки. На это Йорик со свойственной ему беспечностью обыкновенно отвечал: - ба! - и если разговор происходил где-нибудь в открытом поле, - прыгал, скакал, плясал, и тем дело кончалось; но если они беседовали в тесном уголке у камина, где преступник был наглухо забаррикадирован двумя креслами и столом и не мог так легко улизнуть, - Евгений продолжал читать ему нотацию об осмотрительности приблизительно в таких словах, только немного более складно: "Поверь мне, дорогой Йорик, эта беспечная шутливость рано или поздно вовлечет тебя в такие затруднения и неприятности, что никакое запоздалое благоразумие тебе потом не поможет. - Эти выходки, видишь, очень часто приводят к тому, что человек осмеянный считает себя человеком оскорбленным, со всеми правами, из такого положения для него вытекающими; представь себе его в этом свете, да пересчитай его приятелей, его домочадцев, его родственников, - - и прибавь сюда толпу людей, которые соберутся вокруг него из чувства общей опасности; - так вовсе не будет преувеличением сказать, что на каждые десять шуток - ты приобрел сотню врагов; но тебе этого мало: пока ты не переполошишь рой ос и они тебя не пережалят до полусмерти, ты, очевидно, не успокоишься. "Я ни капли не сомневаюсь, что в этих шутках уважаемого мной человека не заключено ни капли желчи или злонамеренности, - - - я считаю, знаю, что они идут от чистого сердца и сказаны были только для смеха. - Но ты пойми, дорогой мой, что глупцы не видят этого различия, - а негодяи не хотят закрывать на него глаза, и ты не представляешь, что значит рассердить одних или поднять на смех других: - стоит им только объединиться для совместной защиты, и они поведут против тебя такую войну, дружище, что тебе станет тошнехонько и ты жизни не рад будешь. "Месть пустит из отравленного угла позорящий тебя слух, которого не опровергнут ни чистота сердца, ни самое безупречное поведение. - - Благополучие дома твоего пошатнется, - твое доброе имя, на котором оно основано, истечет кровью от тысячи ран, - твоя вера будет подвергнута сомнению, - твои дела обречены на поругание, - твое остроумие будет забыто, - твоя ученость втоптана в грязь. А для финала этой твоей трагедии _Жестокость_ и _Трусость_, два разбойника-близнеца, нанятых _Злобой_ и подосланных к тебе в темноте, сообща накинутся на все твои слабости и промахи. - Лучшие из нас, милый мой, против этого беззащитны, - и поверь мне, - поверь мне, Йорик, когда в угоду личной мести приносится в жертву невинное и беспомощное существо, то в любой чаще, где оно заблудилось, нетрудно набрать хворосту, чтобы развести костер и сжечь его на нем". Когда Йорик слушал это мрачное пророчество о грозящей ему участи, глаза его обыкновенно увлажнялись и во взгляде появлялось обещание, что отныне он будет ездить на своей лошадке осмотрительнее. - Но, увы, слишком поздно! - Еще до первого дружеского предостережения против него составился большой заговор во главе с *** и с ****. - Атака, совсем так, как предсказывал Евгений, была предпринята внезапно и при этом с такой беспощадностью со стороны объединившихся врагов - и так неожиданно для Йорика, вовсе и не подозревавшего о том, какие козни против него замышляются, - что в ту самую минуту, когда этот славный, беспечный человек рассчитывал на повышение по службе, - враги подрубили его под корень, и он пал, как это много раз уже случалось до него с самыми достойными людьми. Все же некоторое время Йорик сражался самым доблестным образом, но наконец, сломленный численным перевесом и обессиленный тяготами борьбы, а еще более - предательским способом ее ведения, - бросил оружие, и хотя с виду он не терял бодрости до самого конца, все-таки, по общему мнению, умер, убитый горем. Евгений также склонялся к этому мнению, и по следующей причине: За несколько часов перед тем, как Йорик испустил последний вздох, Евгений вошел к нему с намерением в последний раз взглянуть на него ж сказать ему последнее прости. Когда он отдернул полог и спросил Йорика, как он себя чувствует, тот посмотрел ему в лицо, взял его за руку - и, поблагодарив его за многие знаки дружеских чувств, за которые, по словам Йорика, он снова и снова будет его благодарить, - если им суждено будет встретиться на том свете, - сказал, что через несколько часов он навсегда ускользнет от своих врагов... - Надеюсь, что этого не случится, - отвечал Евгений, заливаясь слезами и самым нежным голосом, каким когда-нибудь говорил человек, - надеюсь, что не случится, Йорик, - сказал он. - Йорик возразил взглядом, устремленным кверху, и слабым пожатием руки Евгения, и это было все, - но Евгений был поражен в самое сердце. - Полно, полно, Йорик, - проговорил Евгений, утирая глаза и пытаясь ободриться, - будь покоен, дорогой друг, - пусть мужество и сила не оставляют тебя в эту тяжелую минуту, когда ты больше всего в них нуждаешься; - - кто знает, какие средства есть еще в запасе и чего не в силах сделать для тебя всемогущество божие!.. - - Йорик положил руку на сердце и тихонько покачал головой. - А что касается меня, - продолжал Евгений, горько заплакав при этих словах, - то, клянусь, я не знаю, Йорик, как перенесу разлуку с тобой, - - и я льщу себя надеждой, - продолжал Евгений повеселевшим голосом, - что из тебя еще выйдет епископ - и что я увижу это собственными глазами. - - Прошу тебя, Евгений, - проговорил Йорик, кое-как снимая ночной колпак левой рукой, - - правая его рука была еще крепко зажата в руке Евгения, - - прошу тебя, взгляни на мою голову... - Я не вижу на ней ничего особенного, - отвечал Евгений. - Так позволь сообщить тебе, мой друг, - промолвил Йорик, - что она, увы! настолько помята и изуродована ударами, которые ***, **** и некоторые другие обрушили на меня в темноте, что я могу сказать вместе с Санчо Пансой: "Если бы даже я поправился и на меня градом посыпались с неба митры, ни одна из них не пришлась бы мне впору". - - Последний вздох готов был сорваться с дрожащих губ Йорика, когда он произносил эти слова, - а все-таки в тоне, каким они были произнесены, заключалось нечто сервантесовское: - и когда он их говорил, Евгений мог заметить мерцающий огонек, на мгновение загоревшийся в его глазах, - бледное отражение тех былых вспышек веселья, от которых (как сказал Шекспир о его предке) всякий раз хохотал весь стол! Евгений вынес из этого убеждение, что друг его умирает, убитый горем: он пожал ему руку - - и тихонько вышел из комнаты, весь в слезах. Йорик проводил Евгения глазами до двери, - потом их закрыл - и больше уже не открывал. Он покоится у себя на погосте, в приходе, под гладкой мраморной плитой, которую друг его Евгений, с разрешения душеприказчиков, водрузил на его могиле, сделав на ней надпись всего из трех слов, служащих ему вместе и эпитафией и элегией: ---------------------- | УВЫ, БЕДНЫЙ ЙОРИК! | ---------------------- Десять раз в день дух Йорика получает утешение, слыша, как читают эту надгробную надпись на множество различных жалобных ладов, свидетельствующих о всеобщем сострадании и уважении к нему: - - тропинка пересекает погост у самого края его могилы, - и каждый, кто проходит мимо, невольно останавливается, бросает на нее взгляд - - и вздыхает, продолжая свой путь: _Увы, бедный Йорик!_ ^TГЛАВА XIII^U Читатель этого рапсодического произведения так давно уже расстался с повивальной бабкой, что пора наконец возвратиться к ней, напомнить ему о существовании этой особы, ибо по зрелом рассмотрении моего плана, как он мне рисуется сейчас, - я решил познакомить его с ней раз и навсегда; - ведь может возникнуть какая-нибудь новая тема или случиться неожиданное дело у меня с читателем, не терпящее отлагательств, - - как же не позаботиться о том, чтобы бедная женщина тем временем не затерялась? - тем более что, когда она понадобится, мы никоим образом без нее не обойдемся. Кажется, я вам сказал, что эта почтенная женщина пользовалась в нашей деревне и во всем нашем околотке большим весом и значением, - что слава ее распространилась до самых крайних пределов и границ той сферы влияния, которую описывает вокруг себя каждая живая душа, - - безразлично: имеет она на теле рубашку или не имеет, - каковую сферу, кстати сказать, когда речь заходит об особах с большим весом и влиянием в свете, - вы вольны расширять или суживать по усмотрению вашей милости, в общей зависимости от положения, рода занятий, познаний, способностей, высоты и глубины (и ту и другую вы можете измерять) выведенного перед вами лица. В настоящем случае, насколько мне помнится, я называл цифру в четыре или пять миль, не только весь приход в целом, но и примыкающие к нему два-три поселка соседнего прихода; что в общем составляет вещь внушительную. Я должен прибавить, что эта почтенная женщина была очень хорошо принята на одной большой мызе и еще в нескольких домах и фермах, расположенных, как я сказал, в двух или трех милях от собственной дымовой трубы. - - Но я хочу здесь раз и навсегда объявить вам, что все это будет точнее обозначено и пояснено на карте, над которой в настоящее время работает гравер и которая, вместе со множеством других материалов и дополнений к этому произведению, помещена будет в конце двадцатого тома, - не для того чтобы сделать более объемистой мою работу, - мне противно даже думать об этом; - - но в качестве комментария, схолий и иллюстраций, в качестве ключа к таким местам, эпизодам или намекам, которые покажутся либо допускающими различное толкование, либо темными и сомнительными, когда моя жизнь и мои мнения будут читаться всем светом (прошу не забывать, в каком значении здесь берется это слово); - на что, говоря между нами, вопреки господам критикам Великобритании и вопреки всему, что их милостям вздумается написать или сказать против этого, - - я твердо рассчитываю. - - Мне нет надобности говорить вашей милости, что все это говорится здесь сугубо конфиденциально. ^TГЛАВА XIV^U Просматривая брачный договор моей матери, чтобы уяснить себе и читателю один пункт, который непременно должен быть правильно понят, иначе мы не можем приступить к продолжению этой истории, - я, по счастью, натолкнулся как раз на то, что мне было нужно, затратив всего лишь полтора дня на беглое чтение, - ведь эта работа могла отнять у меня целый месяц; - из чего можно заключить, что когда человек садится писать историю, - хотя бы то была лишь история Счастливого Джека или Мальчика с пальчик, он не больше, чем его пятки, знает, сколько помех и сбивающих с толку препятствий встретится ему на пути, - или какие мытарства ожидают его при том или ином отклонении в сторону, прежде чем он благополучно доберется до конца. Если бы историограф мог погонять свою историю, как погонщик погоняет своего мула, - все вперед да вперед, - - ни разу, например, от Рима до Лоретте не повернув головы ни направо, ни налево, - он мог бы тогда решиться с точностью предсказать вам час, когда будет достигнута цель его путешествия. - - Но это, честно говоря, неосуществимо; ведь если в нем есть хоть искорка души, ему не избежать того, чтобы раз пятьдесят не свернуть в сторону, следуя за той или другой компанией, подвернувшейся ему в пути, заманчивые виды будут притягивать его взор, и он так же не в силах будет удержаться от соблазна полюбоваться ими, как он не в силах полететь; кроме того, ему придется согласовывать различные сведения, разбирать надписи, собирать анекдоты, вплетать истории, просеивать предания, делать визиты (к важным особам), наклеивать панегирики на одних дверях и пасквили на других, - - между тем как и погонщик и его мул от всего этого совершенно избавлены. Словом, на каждом перегоне есть архивы, которые необходимо обследовать, свитки, грамоты, документы и бесконечные родословные, изучения которых поминутно требует справедливость. Короче говоря, этому нет конца; - - что касается меня, то довожу до вашего сведения, что я занят всем этим уже шесть недель и выбиваюсь из сил, - а все еще не родился. - Я удосужился всего-навсего сказать вам, когда это случилось, но еще не сказал, как; - таким образом, вы видите, что все еще впереди. Эти непредвиденные задержки, о которых, признаться, я и не подозревал, когда отправлялся в путь, - хотя, как я в этом убежден теперь, они, скорее, будут умножаться, нежели уменьшаться по мере моего продвижения вперед, - эти задержки подсказали мне одно правило, которого я решил держаться, - а именно - не спешить, - но идти тихим шагом, сочиняя и выпуская в свет по два тома моего жизнеописания в год; - - и, если мне ничто не помешает и удастся заключить сносный договор с книгопродавцем, я буду продолжать эту работу до конца дней моих. ^TГЛАВА XV^U Статья брачного договора, которую, как уже сказано читателю, я взял на себя труд отыскать, и теперь, когда она найдена, хочу ему представить, - изложена в самом документе куда более обстоятельно, чем это мог бы когда-нибудь сделать я сам, и было бы варварством выхватить ее из рук сочинившего ее законника. - Вот она от слова до слова. "_И договор сей удостоверяет далее_, что упомянутый _Вальтер Шенди_, купец, в уважение упомянутого предположенного брака, с божьего благословения имеющего быть честно и добросовестно справленным и учиненным между упомянутым _Вальтером Шенди_ и _Елизаветой Моллине_, упомянутой выше, и по разным другим уважительным и законным причинам и соображениям, его к тому особо побуждающим, - допускает, договаривается, признает, одобряет, обязуется, рядится и совершенно соглашается с вышеназванными опекунами Джоном Диксоном и Джемсом Тернером, эсквайрами и т. д. и т. д., - в том, - что в случае, если впоследствии так произойдет, выйдет, случится или каким-либо образом окажется, - что упомянутый Вальтер Шенди, купец, оставив свое дело до того времени или срока, когда упомянутая Елизавета Моллине, согласно естественному ходу вещей или по другим причинам, перестанет вынашивать и рожать детей, - и что, вследствие оставления таким образом своего дела, упомянутый Вальтер Шенди, вопреки и против добровольного согласия и желания упомянутой Елизаветы Моллине, - выедет из города Лондона с целью обосноваться и поселиться в своем поместье Шенди-Холл, в графстве *** или в каком-нибудь другом сельском жилище, замке, господском или ином доме, в усадьбе или на мызе, уже приобретенных или имеющих быть приобретенными впоследствии, или на какой-нибудь части или площади последних, - что тогда, каждый раз, когда упомянутой Елизавете Моллине случится забеременеть младенцем или имеющими быть зачатыми в утробе упомянутой Елизаветы Моллиие в продолжение упомянутого замужества младенцами, - - оный упомянутый Вальтер Шенди должен будет на свой собственный счет и средства и из собственных своих денег, по надлежащем и своевременном уведомлении, каковое должно быть сделано за полных шесть недель до предположительно исчисляемого срока разрешения от бремени упомянутой Елизаветы Моллжне, - уплатить или распорядиться об уплате суммы в сто двадцать фунтов полноценной и имеющей законное хождение монетой Джону Диксону и Джемсу Тернеру, эсквайрам, или их уполномоченным, - на веру и совесть, для нижеследующих нужд и целей, употребления и применения: - то есть - дабы названная сумма в сто двадцать фунтов вручена была упомянутой Елизавете Моллине или другим способом употреблена оными упомянутыми опекунами для честного и добросовестного найма почтовой кареты с надлежащими и пригодными лошадьми, дабы довезти и доставить особу упомянутой Елизаветы Моллине с младенцем или младенцами, коими она будет тогда тяжела и беременна, - в город Лондон; и для дальнейших уплат и покрытия всех других могущих возникнуть издержек, расходов и трат какого бы ни было рода - для, ради, по поводу и относительно упомянутого предполагаемого ее разрешения от бремени и родов в названном городе или его предместьях. И дабы упомянутая Елизавета Моллине время от времени, всякий раз и столько раз, как здесь условлено и договорено, - мирно и спокойно нанимала или могла нанять упомянутую карету и лошадей, а также имела или могла иметь в продолжение всего своего путешествия свободный вход, выход и вход обратно в упомянутую карету и из оной, согласно общему содержанию, истинному намерению и смыслу настоящего договора, без каких бы то ни было помех, возражений, придирок, беспокойств, докук, отказов, препятствий, взысканий, лишений, притеснений, преград и затруднений. - И дабы сверх того упомянутой Елизавете Моллине законно разрешалось время от времени, всякий раз и столько раз, как упомянутая ее беременность истинно и доподлинно подходить будет к выше установленному и оговоренному сроку, - останавливаться и жить в таком месте или в таких местах, в таком семействе или в таких семействах и с такими родственниками, знакомыми и другими лицами в пределах названного города Лондона, как она, по собственной своей воле и желанию, невзирая на ее нынешнее замужество, словно бы она была femme sole {Женщина, независимая от своего мужа в отношении имущественном (франц.).} и незамужняя, - сочтет для себя подходящим. - _И договор сей удостоверяет далее_, что в обеспечение точного использования настоящего соглашения упомянутый Вальтер Шенди, купец, сим уступает, предоставляет, продает, передает и препоручает упомянутым Джону Диксону и Джемсу Тернеру, эсквайрам, их наследникам, душеприказчикам и уполномоченным в их действительное владение в силу заключенной ныне на сей предмет между оными упомянутыми Джоном Диксоном и Джемсом Тернером, эсквайрами, и оным упомянутым Вальтером Шенди, купцом, сделки о купле-продаже сроком на один год, каковая сделка, сроком на один год, заключена накануне числа, коим помечен настоящий договор, в силу и на основании статута о передаче права пользования, - _все_ поместья и владения Шенди в графстве ***, со всеми правами, статьями и полномочиями; со всеми усадьбами, домами, постройками, амбарами, конюшнями, фруктовыми садами, цветниками, задними дворами, огородами, пустырями, домами фермеров, пахотными землями, лугами, поймами, пастбищами, болотами, выгонами, лесами, перелесками, канавами, топями, прудами и ручьями, - а также со всеми рентами, выморочными имуществами, сервитутами, повинностями, пошлинами, оброками, с рудниками и каменоломнями, с движимостью и недвижимостью преступников и беглых, самоубийц и преданных суду, с конфискованным в пользу бедных имуществом, с заповедниками и со всеми прочими прерогативами и сеньориальными правами и юрисдикцией, привилегиями и наследствами, как бы они ни назывались, - - а также с правом патроната, дарения и замещения должности приходского священника и свободного распоряжения церковным домом и всеми церковными доходами, десятинами и землями". - - В двух словах: - - - Моя мать могла (если бы пожелала) рожать в Лондоне. Но для предотвращения каких-либо неблаговидных действий со стороны моей матери, для которых эта статья брачного договора явно открывала возможность и о которых никто бы и не подумал, не будь моего дяди, Тоби Шенди, - добавлена была клаузула в ограждение прав моего отца, которая гласила: - "что если моя мать когда-нибудь потревожит моего отца и введет его в расходы на поездку в Лондон по ложным мотивам и жалобам, - - то в каждом таком случае она лишается всех прав и преимуществ, предоставляемых ей этим соглашением, - для ближайших родов, - - но не больше; - и так далее, toties quoties {Сколько бы раз это ни повторялось (лат.).}, - совершенно и безусловно, - как если бы подобного рода соглашение между ними и вовсе не было заключено". - Оговорка эта, кстати сказать, была вполне разумна, - и все-таки, несмотря на ее разумность, я всегда считал жестоким, что волею обстоятельств всей тяжестью она обрушилась на меня. Но я был зачат и родился на горе себе; - был ли то ветер или дождь, - или сочетание того и другого, - или ни то, ни другое, были ли то попросту не в меру разыгравшиеся фантазия и воображение моей матери, - а может быть, она была сбита с толку сильным желанием, чтобы это случилось, - словом, была ли тут бедная моя мать обманутой или обманщицей, никоим образом не мне об этом судить. Факт был тот, что в конце сентября 1717 года, то есть за год до моего рождения, моя мать увлекла моего отца, наперекор его желанию, в столицу, - и он теперь категорически потребовал соблюдения клаузулы. - Таким образом, я обречен был брачным договором моих родителей носить настолько приплюснутый к лицу моему нос, как если бы Парки свили меня вовсе без носа. Как это произошло - и какое множество досадных огорчений меня преследовало на всех поприщах моей жизни лишь по причине утраты или, вернее, изувеченья названного органа - обо всем этом в свое время будет доложено читателю. ^TГЛАВА XVI^U Легко себе представить, в каком раздраженном состоянии отец мой возвращался с матерью домой в деревню. Первые двадцать или двадцать пять миль он ничего другого не делал, как только изводил и донимал себя, - и мою мать, разумеется, - жалобами на эту проклятую трату денег, которые, говорил он, можно было бы сберечь до последнего шиллинга; - но что больше всего его огорчало, так это избранное ею возмутительно неудобное время года, - - стоял, как уже было сказано, конец сентября, самая пора снимать шпалерные фрукты, в особенности же зеленые сливы, которыми он так интересовался: - "Замани его кто-нибудь в Лондон по самому пустому делу, но только в другом месяце, а не в сентябре, он бы слова не сказал". На протяжении двух следующих станций единственной темой разговора был тяжелый удар, нанесенный ему потерей сына, на которого он, по-видимому, твердо рассчитывал и которого занес даже в свою памятную книгу в качестве второй опоры себе под старость на случай, если бы Бобби не оправдал его надежд. "Это разочарование, - говорил он, - для умного человека в десять раз ощутительнее, чем все деньги, которых стоила ему поездка, и т. д.; - сто двадцать фунтов - пустяки, дело не в них". Всю дорогу от Стнлтона до Грентама ничто его в этой истории так не раздражало, как соболезнования приятелей и дурацкий вид, который будет у него с женой в церкви в ближайшее воскресенье; - - в своем сатирическом неистовстве, вдобавок еще подогретом досадой, он так забавно и зло это изображал, - он рисовал свою дражайшую половину и себя в таком неприглядном свете, ставил в такие мучительные положения перед всеми прихожанами, - что моя мать называла потом две эти станции поистине трагикомическими, и всю эту часть дороги, от начала до конца, ее душили смех и слезы. От Грентама и до самой переправы через Трент отец мой рвал и метал по поводу обмана моей матери и скверной шутки, которую, как он считал, она сыграла с ним в этом деле. - "Разумеется, - твердил он снова и снова, - эта женщина не могла ошибиться; - - а если могла, - - какая слабость!" - - Убийственное слово! оно увлекло его воображение на тернистый путь и, прежде чем он выпутался, доставило ему большие неприятности; - - ибо едва только слово слабость было произнесено и вполне им осмыслено - во всем его значении, как тотчас начались бесконечные рассуждения о том, какие существуют виды слабости - - что наряду со слабостью ума существует такая вещь, как слабость тела, - после чего он на протяжении одного или двух перегонов был весь погружен в размышления о том, в какой мере причина всех этих треволнений могла, или не могла, заключаться в нем самом. Короче говоря, эта несчастная поездка явилась для него источником такого множества беспокойных мыслей, что если дорога в Лондон и доставила удовольствие моей матери, то возвращение домой оказалось для нее не из приятных. - - Словом, как она жаловалась моему дяде Тоби, муж ее истощил бы и ангельское терпение. ^TГЛАВА XVII^U Хотя отец мой ехал домой, как вы видели, далеко не в лучшем расположении духа, - негодовал и возмущался всю дорогу, - все-таки у него достало такта затаить про себя самую неприятную часть всей этой истории, - а именно: принятое им решение отыграться, воспользовавшись правом, которое ему давала оговорка дяди Тоби в брачном договоре; и до самой ночи, в которую я был зачат, что случилось тринадцать месяцев спустя, мать моя ровно ничего не знала о его замысле; - ибо только в ту ночь мой отец, который, как вы помните, немного рассердился и был не в духе, - - воспользовался случаем, когда они потом чинно лежали рядом на кровати, разговаривая о предстоящем, - - и предупредил мою мать, что пусть устраивается как знает, а только придется ей соблюсти соглашение, заключенное между ними в брачном договоре, а именно - рожать следующего ребенка дома, чтобы расквитаться за прошлогоднюю поездку. Отец мой обладал многими добродетелями, - но его характеру была в значительной мере присуща черта, которую иногда можно, а иногда нельзя причислить к добродетелям. - Она называется твердостью, когда проявляется в хорошем деле, - и упрямством - в худом. Моя мать была превосходно о ней осведомлена и знала, что никакие протесты не приведут ни к чему, - поэтому она решила покорно сидеть дома и смириться. ^TГЛАВА XVIII^U Так как в ту ночь было условлено или, вернее, определено, что моя мать должна была разрешиться мною в деревне, то она приняла соответствующие меры. Дня через три после того, как она забеременела, начала она обращать взоры на повивальную бабку, о которой вы столько уже от меня слышали; и не прошло и недели, как она, - ведь достать знаменитого доктора Маннингема было невозможно, - окончательно решила про себя, - - несмотря на то что на расстоянии всего лишь восьми миль от нас жил один ученый хирург, бывший автором специальной книги в пять шиллингов об акушерской помощи, где он не только излагал промахи повивальных бабок, - - но и прибавил еще описание многих любопытных усовершенствований для быстрейшего извлечения плода при неправильном положении ребенка и в случае некоторых других опасностей, подстерегающих нас при нашем появлении на свет; - несмотря на все это, моя мать, повторяю, непреклонно решила доверить свою жизнь, а с нею вместе и мою, единственно только упомянутой старухе и больше никому на свете. - Вот это я люблю: - если уж нам отказано в том, чего мы себе желаем, - - никогда не надо удовлетворяться тем, что сортом похуже; - ни в коем случае; это мизерно до последней степени. - Не далее как неделю тому назад, считая от нынешнего дня, когда я пишу эту книгу в назидание свету, - то есть 9 марта 1759 года, - - моя милая, милая Дженни, заметив, что я немножко нахмурился, когда она торговала шелк по двадцати пяти шиллингов ярд, - извинилась перед лавочником, что доставила ему столько беспокойства; и сейчас же пошла и купила себе грубой материи в ярд шириной по десяти пенсов ярд. - Это образец такого же точно величия души; только заслуга моей матери немного умалялась тем, что она не шла в споем геройстве до той резкой и рискованной крайности, которой требовала ситуация, так как старая повитуха имела все-таки некоторое право на доверие, - поскольку, по крайней мере, ей давал его успех; ведь в течение своей почти двадцатилетней практики она способствовала появлению на свет всех новорожденных нашего прихода, не совершив ни одного промаха и не зная ни одной неудачи, которую ей можно было бы поставить в вину. Эти факты, при всей их важности, все же не совсем рассеяли кое-какие сомнения и опасения, шевелившиеся в душе моего отца относительно сделанного матерью выбора. - Не говоря уже о естественных чувствах человечности и справедливости - или о тревогах родительской и супружеской любви, одинаково побуждавших его оставить в этом деле как можно меньше места случайности, - - он сознавал особенную важность для него благополучного исхода именно в данном случае, - предвидя, сколько ему придется изведать горя, если с его женой и ребенком приключится что-нибудь неладное во время родов в Шенди-Холле. - - Он знал, что свет судит по результатам и в случае несчастья только прибавит ему огорчений, свалив на него всю вину. - - "Ах, боже мой! - Если бы миссис Шенди (бедная женщина!) могла исполнить свое желание и съездить для родов в Лондон, хотя бы не надолго (говорят, она на коленях просила и молила об этом, - - по-моему, принимая во внимание приданое, которое мистер Шенди взял за ней, - ему было бы не так уж трудно удовлетворить ее просьбу), - и она сама и ее ребенок, верно, были бы живы и по сей час!" На такие восклицания не найдешь ответа, и мой отец знал это, - но то, что его особенно волновало в этом деле, было не только желание оградить себя - и не исключительно лишь внимание к своему отпрыску и своей жене: - у моего отца был широкий взгляд на вещи, - - и в добавление ко всему он принимал все близко к сердцу еще и в интересах общественного блага, он опасался дурных выводов, которые могли быть сделаны в случае неблагоприятного исхода дела. Ему были прекрасно известны единодушные жалобы всех политических писателей, занимавшихся этим предметом от начала царствования королевы Елизаветы и до его времени, о том, что поток людей и денег, устремляющихся в столицу по тому или иному суетному поводу, - делается настолько бурным, - что ставит под угрозу наши гражданские права; - хотя заметим мимоходом, - - поток не был образом, который приходился ему больше всего по вкусу, - любимой его метафорой здесь был недуг, и он развивал ее в законченную аллегорию, утверждая, что недуг этот точь-в-точь такой же в теле народном, как и в теле человеческом, и состоит в том, что кровь и жизненные духи поднимаются в голову быстрее, чем они в состоянии найти себе дорогу вниз, - - кругообращение нарушается и наступает смерть как в одном, так и в другом случае. - Нашим свободам едва ли угрожает опасность, - говорил он обыкновенно, - французской политики или французского вторжения; - - и он не очень страшился, что мы зачахнем от избытка гнилой материи и отравленных соков в нашей конституции, - с которой, он надеялся, дело , обстоит совсем не так худо, как иные воображают; - но он всерьез опасался, как бы в критическую минуту мы не погибли вдруг от апоплексии; - и тогда, - говорил он, - господь да помилует нас, грешных. Отец мой, излагая историю этого недуга, никогда не мог одновременно не указать лекарство против него. "Будь я самодер