за скалы, спускалось целое войско. -- Витихис! -- с ужасом завопил Кальпурний, опустив руки. Но его лошадь спасла его. Раненная и испуганная, она сделала дикий прыжок в сторону и помчалась вперед. Витихис бросился за ним, рубя направо и налево всех, кто пытался заградить ему путь. Так пронеслись они по рядам конницы, которая в ужас расступалась перед ними и не могла уже сомкнуться. Вслед за Витихисом несся Гильдебад с конницей и пехотой. Вскоре подоспел и Тотила. Гунны были разбиты и бросились бежать. Между тем, Витихис нагнал Кальпурния. Трусливый римлянин выпустил из рук оружие и, как тигр, бросился на Витихиса. Но тот одним ударом разрубил ему голову. Ступив ногой на грудь врага, он глубоко вздохнул: "Вот я отомстил, -- сказал он сам себе. -- Но разве это вернет мне моего мальчика?" Между тем готы, разбив оба фланга врага, устремились на центр, которым начальствовал сам Велизарий. Одна минута -- ужасное столкновение, тысячеголосый крик боли, ярости и ужаса, несколько минут общего смятения, затем громкий торжествующий крик готов: телохранители Велизария были уничтожены. Велизарий, спокойный и все еще уверенный в себе, велел отступать к лагерю. Но это было не отступление, а бегство. Быть может, его войску и удалось бы достичь лагеря раньше готов и укрыться в нем, но Велизарий, слишком уверенный в победе, вел за собой и обоз, и даже стада скота и овец на убой. Эти телеги и стада затрудняли бегство. Всюду слышались крики, споры, угрозы, жалобы. И вдруг среди этого общего смятения раздался крик: "Варвары, Варвары!" То пехота Гильдебада достигла лагеря. Снова ужасное столкновение -- и затем беспорядочное, неудержимое бегство из лагеря. Велизарий, с остатками своих телохранителей, с большим трудом старался удержать готов, прикрывая беглецов. -- Помоги, Велизарий, -- закричал в это время Айган, начальник массагетов, вытирая кровь с лица. -- Мои воины видели сегодня черного дьявола среди врагов. Меня они не слушают. Но тебя они боятся больше, чем дьявола. Велизарий заскрежетал зубами. -- О, Юстиниан! -- вскричал он. -- Как плохо держу я свое слово сегодня! Но вдруг сильный удар в голову оглушил его, и он упал с лошади. -- Велизарий умер! Горе! Все погибло! -- закричали его войска и неудержимо бросились бежать. Напрасно храбрейшие из войска старались после этого удержать готов. Они могли только спасти своего начальника. Готы между тем зажгли лагерь. -- Очистите лагерь! -- со вздохом приказал пришедший в себя Велизарий. -- И скорее к мостам! Войска густой массой бросились к реке. Вдруг звук готских рогов раздался совсем близко: это Тотила и Витихис гнались уже по пятам. -- Скорее к мостам! -- закричал Велизарий своим сарацинам. -- Защищайте их! Но было уже поздно. Легкие мосты, не выдержав тяжести массы людей, толпившихся на них, обрушились, и тысяча гуннов и иллирийских копьеносцев -- гордость Юстиниана -- полетела в воду. Велизарий пришпорил своего коня и бросился в грязный, окрашенный кровью поток. Добрый конь вынес его вплавь на другой берег. -- Соломон! -- сказал там Велизарий. -- Возьми сотню из моей конной стражи, и мчитесь во всю прыть к ущелью в лесу. Вы должны -- слышите, должны быть там раньше готов. Слышишь? Соломон помчался. Велизарий собрал, что было возможно, из оставшихся войск. Вдруг Айган вскричал: -- Вот Соломон скачет назад! -- Господи! -- издали кричал сарацин. -- Все потеряно! В ущелье сверкает оружие: оно уже занято готами. И в первый раз в этот несчастливый день Велизарий вздрогнул. -- Ущелье потеряно? -- медленно сказал он. -- В таком случае, не спасется ни один человек из войска моего императора. Прощай -- слава, Антонина и жизнь! Айган, возьми меч, не допусти меня попасть живым в руки варваров. -- Господин! -- сказал Айган. -- Никогда еще не слыхал я от вас ничего подобного. -- Потому что никогда еще и не было со мной ничего подобного. Сойдем же с лошадей и умрем, -- ответил Велизарий и занес уже ногу, чтобы спрыгнуть, как вдруг раздался крик: -- Утешься, начальник. Ущелье наше! Его занял Цетег. -- Цетег! Возможно ли? Правда ли? -- возразил Велизарий. -- Да, Цетег. Отряд готов, посланный Витихисом, раньше нас достиг ущелья. Но когда они хотели войти в него, Цетег со своими исаврийцами бросился и отбил их. -- Наконец-то! Первый луч победы в этот черный день! -- сказал Велизарий. -- Скорее к ущелью! И он быстро тронулся с остатком своих войск. -- Добро пожаловать в безопасное убежище, Велизарий, -- крикнул Цетег, завидя его. -- С восхода солнца жду я тебя здесь, потому что знал наверно, что ты придешь. -- Префект Рима, -- отвечал Велизарий, протягивая ему руку, -- ты спас императорское войско, которое я погубил. Благодарю тебя. Наступили сумерки, Витихис с готами торжествовали победу. Велизарий привел, насколько было возможно, в порядок свои потрепанные войска и повел их в Рим. ГЛАВА XIII На следующий день все громадное войско готов двинулось к Риму, и началась знаменитая осада "Великого города". Витихис разделил войска на семь отдельных лагерей. Шесть из них были расположены против главных ворот на левом берегу, а седьмой -- на правом. Каждый лагерь был окружен рвами и насыпями. Велизарий и Цетег, со своей стороны, также разделили людей для защиты города. Велизарий защищал северную часть, Цетег -- западную и южную. Особое внимание было обращено на ворота у гробницы Адриана, на правом берегу, против лагеря готов, эти ворота были самым слабым местом города. Сначала готы старались вынудить город к сдаче без боя. Они отрезали четырнадцать водопроводов, так что римлянам пришлось довольствоваться во до из колодцев в частях города, прилежащих к реке. Но меры эти не привели ни чему: в Риме были скоплены громадные запасы провизии, было много колодцев и жители не терпели недостатка ни в чем. Тогда Витихис стал готовиться к штурму. Он построил высокие деревянные башни -- выше, чем городские стены, -- изготовил множество штурмовых лестниц и четыре огромные стенобитные машины. Велизарий и Цетег, со своей стороны, установили на стенах машины, которые бросали на большие расстояния целые заряды копий с такой силой, что они вонзались в человека, одетого в полную броню. Но сами римляне говорили, что, несмотря на все их усилия, готы скоро бы ворвались в город, если бы префект не был чародеем. И действительно, было замечено: как только варвары начинали готовиться к приступу, Цетег шел к Велизарию и точно указывал день нападения. Как только Тейя или Гильдебад задумывали уничтожить какие-нибудь шанцы или разбить ворота, Цетег заранее предупреждал об этом, и варвары встречали удвоенное против обыкновенного число врагов. Так прошло несколько месяцев, и готы, несмотря на постоянные нападения, не имели успеха. Долго они бодрились. Но, наконец, ощутили недостаток в припасах и среди войска начался ропот. Наконец, и сам король, видя, что точно какой-то демон разрушает все его прекрасно задуманные планы, стал мрачен. А когда он, усталый и угнетенный, возвращался с какого-нибудь неудавшегося предприятия в свою палатку, молчаливая королева смотрела на него с таким гордым презрением, что он вздрагивал и отворачивался. -- С Раутгундой ушла не только моя радость, но и счастье, -- сказал он как-то Тейе. -- Точно проклятие лежит на моей короне. А эта дочь Амалунгов, мрачная и молчаливая, бродит около меня, точно воплощенный рок. -- Быть может, ты более прав, чем сам подозреваешь, -- мрачно ответил Тейя. -- Но мне хочется разрушить эти чары. Дай мне отпуск на эту ночь. В тот же день Иоанн Кровожадный также просил себе на эту ночь отпуска у Велизария. -- Пора положить конец этому глупому положению, в котором находимся мы все, не исключая и тебя, начальник. Вот уже сколько месяцев варвары стоят под стенами города и без малейшего успеха; мы шутя отбивали их. И кто же собственно делает это? Ты и войско императора? Так следовало бы думать? Ничуть! -- Все делает только один этот холодный, как лед, префект. Он сидит в своем Капитолии и смеется над всем и всеми, над готами, над императором и его войском и, больше всего, над тобой. Откуда же знает он все, что замышляют готы, -- знает так подробно и точно, будто сам заседает в совете короля Витихиса? Старухи и римляне говорят, что он чародей, что демон сообщает ему обо всем, иные верят, что он узнает все от своего ворона, который прекрасно понимает людскую речь и сам говорит. Римляне, конечно, могут верить этому, но не я. Давно уже я поручил своим гуннам следить за ним. Это очень трудно, потому что мавр Сифакс по ночам ни на шаг не отходит от него. Только днем мавра не видно. Но все же нам удалось узнать, что каждую ночь префект выходит из Рима иногда через ворота святого Павла, иногда через портуэзские. И те, и другие охраняются его исаврийцами. И вот сегодня ночью я решил проследить, куда он ходит и с кем видится. Дай же мне отпуск на эту ночь. -- Хорошо, -- ответил Велизарий. -- Но ты сам говоришь, что он выходит то через одни, то через другие ворота. Как же ты уследишь за ними? -- Я просил моего брата Персея помочь мне. Он будет сторожить ворота святого Павла, а я -- портуэзские. Наступила ночь. Из ворот святого Павла вышел человек и двинулся к развалинам старого храма, который находился неподалеку от самого крайнего рва, окружавшего город. Человек, видимо, избегал света полной луны и старался держаться в тени стен и деревьев. Подойдя к последнему рву, он остановился в тени огромного кипариса и внимательно осмотрелся: нигде кругом не видно было ничего живого. Тогда он быстро пошел к церкви. Как только он двинулся, изо рва выскочил другой человек и в три прыжка был уже под кипарисом. -- Я выиграл, Иоанн, мой гордый братец! На этот раз счастье на моей стороне: тайна префекта в моих руках. И он осторожно пошел за первым, который успел уже достичь церкви. Но тут префект вдруг сразу исчез, точно провалился сквозь землю. Армянин также подбежал к стене, окружавшей храм, но никакой двери там не было. Он обошел всю стену кругом, -- нигде ни двери, ни отверстия, попытался перебраться через стену, -- это оказалось невозможно: она была слишком высока. Наконец, ему удалось найти в одном месте небольшой провал, и он пролез через него во внутренний двор храма. Здесь было совершенно темно. Вдруг мелькнула узкая полоска яркого света. В стене храма оказалась трещина, и сквозь нее он увидел, что свет шел от потаенного фонаря, который держала девочка в одежде рабыни. Свет ярко освещал две фигуры, стоявшие у большой статуи апостола Павла. Один из них был префект, другая -- высокая женщина с темнорыжими волосами. "Клянусь богами, это прекрасная королева готов! Недурно, префект! Но вот она говорит. Послушаем!" -- Итак, заметь, -- говорила Матасунта, -- послезавтра произойдет нечто серьезное у тибурских ворот. Я не могла узнать, что именно. А если и узнаю, то не смогу сообщить тебе. Я не решусь больше приходить ни сюда, ни в гробницу у портуэзских ворот. Мне кажется, что за нами следят. -- Кто? -- спросил префект. -- Тот, кто, как кажется, никогда не спит, -- граф Тейя. И он участвует заговоре против Велизария. Чтобы отвлечь внимание, будет для виду сделан приступ на ворота святого Павла. Предупреди же Велизария, иначе он не избегнет смерти. Их будет очень много, поведет их Тотила. -- Не беспокойся, я предупрежу. Рим для меня не менее дорог, чем для тебя. А когда и этот приступ окажется неудачен, варвары должны будут снять осаду сдаться -- и это будет твоей заслугой, королева! В эту минуту громко прокричала кошка. Префект выскочил в отверстие, королева же опустилась на колени у алтаря и приняла вид молящейся. "Так этот крик был условным знаком! -- подумал Персей. -- Значит, есть опасность. Но откуда же? И кто их предупреждает?" И он начал внимательно осматриваться. Было светло, полная луна вышла из-за облаков, и при свете ее Персей увидел готского воина, приближавшегося к храму, а в углублении стены -- Сифакса. "Вот и прекрасно, -- подумал Персей. -- Пока они будут драться, я буду уже в Риме". И он бросился к стене. Но тут Сифакс заметил его. С минуту он стоял, растерявшись. За которым из двоих гнаться? Вдруг ему пришла в голову блестящая мысль. -- Тейя! Граф Тейя! -- закричал он. -- Скорее на помощь! Тут римлянин. Спаси королеву! Там, вправо, у стены римлянин. Беги за ним, а я буду защищать женщину. Тейя бросился к стене, нагнал Персея и одним ударом разрубил ему голову, затем он бросился в церковь. На пороге его встретила Матасунта. С минуту оба молча и с недоверием смотрели друг на друга. -- Я должна поблагодарить тебя, граф Тейя, -- сказала наконец Матасунта. -- Мне грозила опасность во время молитвы. -- Странное выбираешь ты время и место для своих молитв, -- ответил Тейя. -- Я советую тебе оставить эти ночные моления, королева. -- Я буду делать то, что мне велит мой долг. -- И я буду исполнять свой, -- ответил Тейя и вышел из храма. Матасунта медленно и задумчиво пошла за ним в сопровождении верной Аспы. Утром Тейя стоял перед Витихисом с донесением. -- Но ведь это только подозрения, -- сказал Витихис. -- Доказательств нет. -- Подозрения, но очень серьезные. И ты же сам говоришь, что королева ведет себя очень странно. -- Вот потому-то я и остерегаюсь действовать по одним подозрениям. Мне иногда кажется, что мы были несправедливы к ней, почти также, как и к Раутгунде. Ночные же выходы я ей запрещу, ради нее самой. -- А этот мавр? Я ему также не доверяю. Он наверно шпион. -- Да, -- улыбаясь, ответил Витихис. -- Он шпион, но только мой. Он ходит в Рим с моего ведома и приносит мне оттуда сведения. -- Да, но всегда ложные. -- Вот и теперь он сообщил мне новый план, который положит конец всем нашим бедам и предаст самого Велизария в наши руки. ГЛАВА XIV В это же утро префект стоял перед Велизарием и Иоанном у ворот города. -- Префект Рима, где ты был эту ночь? -- сурово спросил его Велизарий. -- На своем посту, -- ответил тот спокойно. -- У ворот святого Павла. -- Знаешь ли ты, что в эту ночь один из моих лучших предводителей -- Персей, брат Иоанна -- вышел из города и исчез? -- Очень жаль. Но ты ведь знаешь, что запрещено выходить за стены города без разрешения. -- Но я имею основания предполагать, -- сказал Иоанн, -- что ты прекрасно знаешь, что сталось с моим братом, что его кровь -- на твоих руках. -- Клянусь, -- сказал Велизарий, -- ты раскаешься в этом. Наступит час расчета. Варвары почти уничтожены, а с твоей головой падет и Капитолий. "Вот как! -- подумал Цетег. -- Берегись же, Велизарий". -- Говори, что ты сделал с моим братом? -- вскричал Иоанн. Прежде чем префект успел ответить, вошел один из телохранителей Велизария. -- Начальник, -- сказал он. -- Шесть готских воинов принесли труп предводителя Персея. Король Витихис велел передать тебе, что граф Тейя убил его у стены сегодня ночью. Он посылает его прах для почетного погребения. -- Само небо обличает вашу наглую клевету, -- гордо сказал префект и медленно вышел. "Так ты грозишь, Велизарий? -- подумал он. -- Хорошо, посмотрим, не сможем ли мы обойтись без тебя". Дома его ждал Сифакс. -- Господин, важные вести: я узнал все о заговоре против Велизария -- место и время, и имена союзников. Это -- Тотила, Гильдебад и Тейя. -- Каждого из них в отдельности достаточно для Велизария, -- пробормотал префект. -- Кроме того, по твоему приказанию, господин, я сообщил варварам, что завтра сам Велизарий выйдет через тибурские ворота за провиантом, потому что гунны боятся выходить, и что с ним будет только четыреста человек. Заговорщики засядут с тысячью воинов у гробницы Фульвия, а Витихис, чтобы отвлечь внимание, сделает для вида нападение на ворота святого Павла. Я сейчас бегу к Велизарию предупредить его, чтобы он завтра взял с собой три тысячи. -- Стой, -- спокойно сказал Цетег. -- Не торопись. Ты ему ничего не скажешь. -- Как? -- с удивлением вскричал Сифакс. -- Но ведь он погибнет, если его не предупредить. -- Пусть завтра Велизарий испытает свою звезду. -- О, -- смеясь, ответил Сифакс. -- Вот ты чего хочешь? Ну, не хотел бы я теперь быть на месте великого Велизария. На следующее утро как в Риме, так и в лагере готов было сильное движение: Сифакс и Матасунта сообщили префекту верные сведения о планах готов. Действительно, трое друзей решили захватить Велизария и, отвлекая внимание византийцев от наблюдения за их предводителем, сделать легкий приступ на святого Павла. Но после этот план был изменен. Витихис решил сделать по последнюю попытку взять Рим и назначил на этот день общий штурм города. Вожди прекрасно понимали всю важность этого предприятия: войска были уже сильно утомлены, они выдержали под стенами Рима шестьдесят восемь сражений, -- все неудачных, благодаря измене Матасунты. Теперь будут напряжены послед силы, и, если приступ будет неудачен, дальнейшая осада окажется невозможной, придется уйти. В виду этого главные военачальники, по просьбе Тейи, дали клятву никому решительно не говорить о перемене плана. Поэтому ни Сифакс, ни Maтасунта ничего не знали о нем. В полночь Тотила, Гильдебад и Тейя без шума вывели конницу из лагеря расположились с ней в засаде у гробницы Фульвия, мимо которой должен был проходить Велизарий. Утром Велизарий, с небольшим отрядом своих телохранителей, выехал из рода, передав начальство над своими войсками Константину. Когда ворота за ни закрылись, Цетег позвал к себе Люция Лициния. -- Пойдем, Люций, -- шепнул он ему. -- Надо подумать, как нам быть в случае, если Велизарий не возвратится. Необходимо будет забрать начальство над его войсками в свои руки. По всей вероятности, дело не обойдется без борьбы, особенно у тибурских ворот и у бань Диоклетиана. Надо раздавить их там в их лагере. Возьми скорее три тысячи исаврийцев и расставь их вокруг бань, так чтобы их не было видно. Тибурские ворота непременно сейчас же захвати в свои руки. -- А откуда взять три тысячи? Цетег на минуту задумался. -- Возьми их от гробницы Адриана. Башня крепкая, притом нападение будет сделано только на ворота святого Павла. Лициний отправился исполнить приказание, окружил бани и сменил армян у тибурских ворот. --"Теперь, -- подумал префект, -- надо еще отделаться от Константина" -- и поехал к саларийским воротам, где тот находился. Едва он подъехал, как прискакал один сарацин. -- Начальник! -- крикнул он, обращаясь к Константину. -- Бесс просит подкреплений к пренестинским воротам. Готы подходят к ним. -- Глупости, -- уверенно сказал Цетег. -- Нападение грозит только моим воротам святого Павла, а они хорошо охраняются. Скажи Бессу, что он испугался слишком рано. Но вот появился другой всадник. -- Помоги, Константин, дай подкрепления! Твои собственные фламинские ворота в опасности! Бесчисленное множество варваров! -- И там? -- недоверчиво спросил Цетег. -- Скорее помощи к пинциевым воротам! -- издали кричал новый всадник, и вслед за ним примчался Марк Лициний. -- Префект, -- сказал он, едва переводя дыхание, -- скорее иди в Капитолий. Все семь лагерей двинулись. Риму грозит общий штурм всех ворот сразу. -- Едва ли, -- с улыбкой сказал Цетег. -- Но я сейчас буду там. А ты, Марк, скорее занимай тибурские ворота своими легионерами. Они должны быть мои, а не Велизария. Префект взошел на башню Капитолия, откуда была видна вся долина. Она была залита готскими войсками. В строгом порядке, медленно двигались они к Риму. Скоро со всех сторон началась борьба, и Цетег с досадой увидал, что готы всюду берут перевес. Вот старый Гильдебранд перебрался уже через рвы к самым воротам и начал громить их. Между тем, к префекту подбежал Сифакс. -- Горе, горе! -- кричал слишком уж громко этот всегда осторожный мавр. -- Какое несчастье, господин: Константин тяжело ранен, он назвал тебя своим заместителем. Вот его жезл военачальника. -- Этого быть не может! -- вскричал Бесс, подъехавший в эту минуту. -- Или он был уже без сознания, когда сделал это! Но Цетег, быстрым взглядом поблагодарив мавра, взял из его рук жезл. -- Следуй за ним, Сифакс, и хорошенько наблюдай, -- сказал префект, указывая на Бесса, который, бросив на него яростный взгляд, ускакал к своему посту. Тут подбежал исаврийский солдат. -- Помощи, префект, к портуэзским воротам. Отряд герцога Гунтариса взбирается туда по лестницам. -- Пятьсот армян от аппиевых ворот немедленно пусть спешат к портуэзским, -- распорядился префект. -- Помощи! Помощи к аппиевым воротам! -- кричал новый гонец. -- Все наши люди на стенах уже перебиты. Шанцы уже почти потеряны. -- Возьми сто легионеров, -- обратился префект к одному из начальников отрядов, -- и во что бы то ни стало надо удержать шанцы, пока подоспеет помощь. В эту минуту раздался страшный удар, треск и затем торжествующий крик готов. Цетег в три прыжка очутился подле ворот: в них был сделан широкий пролом. -- Еще такой удар, и ворота совсем падут, -- сказал ему византиец Григорий. -- Верно, нельзя допустить второго удара. Воины! Копья вперед! Захватите факелы -- и за мной! Откройте ворота. В эту минуту позади раздался страшный шум. Подскакал Бесс и схватил руку префекта. -- Велизарий разбит! Его воины стоят под тибурскими воротами и умоляют впустить их. Готы гонятся за ними! Велизарий убит! -- Велизарий в плену! -- кричал гонец от тибурских ворот. -- Готы, готы там, у номентайских и тибурских ворот! -- кричали голоса. -- Вели открыть тибурские ворота, префект! -- закричал Бесс, подскочив к нему. -- Твои исаврийцы заняли их. Кто послал их туда? -- Я, -- ответил префект. -- Они не хотят открыть ворот без твоего приказа. Спаси же Велизария! Спаси его труп! Цетег медлил. "Труп, -- подумал он, -- я спасу охотно." -- Нет, господин, -- закричал ему на ухо подбежавший Сифакс, -- я видел его со стены, он жив, он движется. Но Тотила и Тейя нагоняют его, он все равно, что в плену. -- Вели же открыть тибурские ворота, -- настаивал Бесс. -- Вперед, за мной! -- крикнул префект. -- Прежде Рим, а потом Велизарий! Ворота открылись, и префект, а за ним его отряд бросились на готов. Те, почти уверенные в успехе, никак не ожидали такой смелой выходки и были отброшены, а стенобитные машины их сожжены. После этого Цетег со своим отрядом возвратился в город. Тут к префекту подбежал Сифакс. -- Бунт, господин! -- кричал он. -- Византийцы не хотят повиноваться тебе. Бесс уговаривает их силой открыть тибурские ворота. Его телохранители грозят перебить твоих исаврийцев и легионеров. -- О, Бесс раскается, я ему припомню это! Люций, возьми половину оставшихся исаврийцев. Нет, бери их всех! Ты знаешь, где они стоят? И веди против телохранителей Велизария. Если они не сдадутся, руби их без пощады, руби всех до одного! Я сейчас сам буду там. -- А тибурские ворота?.. -- спросил Люций. -- Останутся заперты. -- А Велизарий?.. -- Пусть остается за ними. -- Но за ним гонятся Тотила и Тейя! -- Тем более, нельзя открыть ворота. Прежде Рим, а потом уже все остальное. Повинуйся, трибун! Люций уехал, а префект продолжал распоряжаться. Через несколько времени прискакал гонец от Люция. Префект бросился туда. В это время с запада, со стороны аврелиевых ворот, раздался крик, покрывший весь шум битвы: -- Горе! Горе! Все потеряно! Готы здесь! Город взят! Варвары! Цетег побледнел. -- Где они? -- спросил он гонца. -- У гробницы Адриана, -- ответил тот. Цетег должен был сознаться, что, думая только о том, чтобы погубить Велизария, он на время забыл о Риме. А Бесс кричал телохранителям со стены: -- Цетег оставил незащищенными аврелиевы ворота! Цетег погубил Рим! -- Но Цетег же и спасет его! -- вскричал префект. -- За мной, все исаврийцы и легионеры! -- А Велизарий? -- шепотом спросил Сифакс. -- Впустите его! Прежде Рим, а потом остальное! И, вскочив на лошадь, префект, точно ураган, понесся к аврелиевым воротам, войско последовало за ним, но далеко отстало. Через несколько минут он был уже там. -- О Цетег! -- закричал Пизон, начальник отряда, защищавшего ворота, -- ты явился как раз вовремя. Между тем, готы приставили уже лестницы ко внутренней стене и быстро взбирались по ним. -- Стреляйте! -- вскричал префект. -- У нас уже нечем стрелять, -- ответил Пизон. Число лестниц у стены все возрастало. Опасность усиливалась с каждой минутой, а исаврийцы префекта были еще далеко. Цетег дико осмотрелся. -- Камней! -- крикнул он, топнув ногой. -- Камней и стрел! В эту минуту раздался треск: узкая деревянная калитка подле ворот упала, и на пороге стал Витихис. -- Мой Рим! -- с торжеством прокричал он, опуская топор и вынимая меч. -- Ты лжешь, Витихис! В первый раз в жизни лжешь! -- ответил префект, одним прыжком очутившись подле него и со страшной силой ударив его в грудь. Витихис, не ожидавший удара, отступил на один шаг, Цетег тотчас стал на его место на пороге и своим щитом закрыл вход. -- Исаврийцы, сюда! -- кричал он. Но Витихис уже опомнился от удара и узнал Цетега. -- Итак, мы все же встретились на поединке у стен Рима, -- закричал он и, в свою очередь, нанес сильный удар Цетегу в грудь. Префект зашатался, готовый упасть, но удержался на ногах. Витихис отступил, чтобы нанести новый удар врагу. Но в эту минуту Пизон со стены и тяжело ранил его камнем, Витихис упал, воины унесли его. В эту минуту раздался звук римской трубы: подоспели исаврийцы и легионеры. Цетег еще видел падение Витихиса, услышал звук трубы и, прошептав: "Рим спасен! Спасен!", потерял сознание. Общий штурм, в котором готы напрягли все свои силы, окончился неудачей. После этого наступило долгое затишье: все три вождя -- Велизарий, Цетег и Витихис -- были тяжело ранены, и целые недели прошли прежде, чем они могли снова взяться за оружие. Да, кроме того, и настроение готов после этой неудачи было самое удрученное. Витихис понимал, что теперь надо переменить план войны. Взять город приступом уже нечего было и думать: громадное войско, приведенное к Риму, теперь сильно уменьшилось. В один этот день было убито тридцать тысяч воинов, а раненых было еще больше, да в прежних шестидесяти восьми битвах также погибло много готов. Если можно было взять Рим, то только голодом. Но и в лагере готов давно уже чувствовался недостаток пищи, начались болезни. Вечером, на другой день после битвы, Цетег пришел в себя. У ног его сидел верный Сифакс. -- Хвала всем богам! -- сказал он, когда префект открыл глаза. -- Господин, у тебя давно уже ждет посланный от Велизария. -- Введи его! Вошел Прокопий, секретарь Велизария. -- Префект, -- сказал он, -- Велизарий все знает. Как только он пришел в себя от раны, Бесс тотчас рассказал ему, что ты занял тибурские ворота своими исаврийцами и не позволил открыть их, чтобы впустить его, когда за ним гнались Тотила и Тейя. Он передал и твой возглас: "Прежде Рим, а потом Велизарий!" и требовал в совете твоей казни. Но Велизарий сказал: "Он был прав. Прокопий, возьми мой меч и все вооружение, бывшее на мне в тот день, и отнеси префекту в знак моей благодарности". И в своем донесении императору он продиктовал мне следующее: "Цетег спас Рим, только Цетег". -- Ну, а что решил он делать теперь? -- спросил префект. -- Он согласился на перемирие, которого просили готы, чтобы похоронить своих убитых. -- Как! -- закричал префект. -- Перемирие? Он не должен был соглашаться на него, это бесполезная потеря времени. Теперь готы обессилены, пали духом, теперь-то и надо нанести решительный удар. Передай Велизарию мой привет: сегодня же пусть отправит Иоанна с восемью тысячами воинов к Равенне. Витихис созвал сюда все войска, так что дорога туда свободна. А Витихис, узнав, что опасность грозит Равенне, его последнему убежищу, тотчас снимет осаду с Рима и поведет туда все свои войска. -- Цетег, -- сказал Прокопий, -- ты великий полководец! ГЛАВА XV Наступил последний день перемирия. Грустный, с тяжелой тоской на сердце, возвратился Витихис в свою палатку. Сегодня он в первый раз обошел лагерь в сопровождении своих друзей, и увидел печальную картину: из семи многолюдных лагерей три оказались совершенно пусты, а в остальных четырех было тоже немного воинов. Проходя между палатками, ни разу не слышал он радостного приветствия, всюду раздавались стоны, крики больных и умиравших. У дверей многих палаток лежали воины, обессилевшие от голода и лихорадки, они не жаловались, но ни на что уже и не надеялись. Здоровых едва хватало на важнейшие посты, стража волочила свои копья за собой -- люди были слишком изнурены, чтобы держать их прямо или через плечо. Правда, на днях должен был прибыть из Кремоны граф Одовинт с кораблями, нагруженными припасами, но это будет еще через несколько дней, а до тех пор сколько людей умрет от голода! Единственным и печальным утешением было то, что и римляне терпели голод и не могли продержаться долго. Вопрос был только в том: кто выдержит нужду дольше. -- Часто думал я, -- медленно говорил король, -- в эти тяжелые дни и бессонные ночи: за что, почему терпим мы все эти неудачи? Я был беспристрастен к врагам и все же нахожу, что правда и справедливость -- на нашей стороне. Но в таком случае, если на небе действительно владычествует Бог, добрый, справедливый и всемогущий, зачем Он допускает это незаслуженное несчастье? -- Ободрись, мой благородный король, -- сказал Тотила, -- и верь, что над звездами действительно властвует справедливый Бог, поэтому в конце концов правое дело победит. Ободрись же, мой Витихис, не теряй надежды! Но Витихис покачал головой. -- Я вижу только один выход из моего ужасного сомнения в существовании Бога. Не может быть, чтобы мы терпели все это безвинно. И так как дело нашего народа бесспорно справедливое, то вина должна таиться во мне, его короле. Как часто повествуют наши песни языческих времен о том, что, когда народ постигало какое-либо несчастье -- многолетний неурожай, болезни, поражение -- король сам приносил себя в жертву богам за свой народ. Он брал на себя вину, которая, казалось, тяготела над народом, и искупал ее или своей смертью, или тем, что отказывался от короны и отправлялся странствовать по миру, как не имеющий крова беглец. Я хочу сделать то же: я откажусь от короны, которая не принесла мне счастья. Выберите себе другого короля, над которым не тяготел бы гнев Божий. Изберите Тотилу или... -- Ты все еще в лихорадке! -- прервал его старый оруженосец. -- Ты отягчен виной! Ты, самый благородный изо всех нас! Нет, молодые, вы утратили и силу ваших отцов и их веру, и потому сердца ваши не знают мира. Мне жаль вас! И серые глаза старика загорелись странным блеском, когда он, глядя на своих друзей, продолжал: -- Все, что радует и печалит нас здесь, на земле, не стоит ни радости, ни горя. Одно только важно здесь: остаться верным человеком, не негодяем, и умереть на поле битвы. Верного героя Валькирии унесут с поля битвы на красных облаках в дом О дина, где мертвые воины встретят их с полными кубками. Каждый день с утренней зарей будет он выезжать с ними на охоту или на военные игры, а с вечерней зарей будет возвращаться в раззолоченную залу для пиршества. И молодых героев там будут ласкать прекрасные девушки, а мы, старики, будем беседовать со стариками -- героями прежних времен. И я снова увижу там всех храбрых товарищей моей молодости: и отважного Винитара, и Валтариса Аквитанского, и Гунтариса Бургундского. Там увижу я и того, кого давно желаю видеть: Беофульфа, который впервые разбил римлян и о котором до сих пор поют саксонские певцы. И я буду снова носить щит и меч за моим господином, королем с орлиными глазами. И так будем мы жить там вечность, в светлой радости, забыв о земле и всех ее горестях. -- Прекрасный рассказ, старый язычник, -- улыбнулся Тотила. -- Но что делать, если мы не можем уже верить и утешить им свое глубокое горе? Скажи ты, мрачный Тейя, что ты думаешь об этом нашем страдании? -- Нет, -- ответил Тейя, вставая, -- мои мысли было бы вам тяжелее перенести, чем это горе. Лучше я буду молчать пока. Быть может, наступит день, когда я заговорю. И он вышел из палатки, потому что из лагеря доносился какой-то неопределенный шум, раздавались какие-то голоса. Через несколько минут он возвратился. Лицо его было бледнее прежнего, глаза горели, но голос его был спокоен, когда он заговорил: -- Снимай осаду, король Витихис. Наши корабли в Остии -- в руках неприятеля. Они прислали в лагерь голову графа Одовинта. Из Византии явился на помощь Велизарию сильный флот. Иоанн взял Анкону и Аримин, и теперь грозит Равенне. Он всего в нескольких милях от нее. На следующий день Витихис снял осаду с Рима и повел остатки своих войск к Равенне. Вслед за ним туда же двинулся и Велизарий. Крепость Равенны считалась неприступной. И действительно, с юго-востока ее омывало море, а с остальных трех сторон -- целая сеть каналов, рвов и болот. Кроме того, стены города были необычайной толщины и крепости. Теодррих взял этот город только голодом после четырехлетней осады. Теперь Велизарий окружил его с трех сторон и сначала пробовал взять штурмом, но был отбит с большим уроном и понял, что эту крепость можно заставить сдаться только голодом. Но Витихис предусмотрительно скопил в городе громадные запасы. Прямо против дворца был выстроен огромный деревянный сарай, и еще до своего похода на Рим Витихис наполнил его зерном. Склад этот был гордостью короля. Его запасов было за глаза достаточно на два месяца, а между тем, переговоры с королем франков шли успешно и подходили к концу, так что в течение этих двух месяцев войска франков должны появиться в Италии, и тогда Велизарий вынужден будет уйти. Велизарий и Цетег также знали или подозревали это и потому всеми силами старались найти средство вынудить город к сдаче. Префект прежде всего решил снова завести тайные сношения с Матасунтой. Но теперь это было очень трудно: с одной стороны -- готы зорко охраняли все выходы из города, а с другой -- и сама Матасунта сильно изменилась в последнее время. Она ожидала быстрого падения короля, а такое долгое промедление утомило ее, и страшные страдания готов, которые падали в битвах, от голода и болезней, поколебали ее. Ко всему этому прибавилась еще сильная перемена в самом короле: недавно здоровый, крепкий, бодрый, он стал недомогать, и душа его была угнетена молчаливой, но глубокой скорбью. Хотя Матасунта и воображала, что ненавидит его всеми силами души, но эта ненависть была только скрытой любовью, и вид его глубокой скорби сильно печалил ее. В минуту гнева она охотно увидела бы его мертвым, но не могла выносить, как тоска изо дня в день разрушала его силы. Причем, с прибытием в Равенну ей показалось, что и в обращении его с ней произошла перемена. "Он раскаивается, -- думала она, -- что разбил мою жизнь". И Матасунта отказалась от дальнейших сношений с префектом. Но раньше еще, когда готы стояли под Римом, она сообщила ему, что Витихис ждет помощи от франков. И префект тотчас решил отклонить франков, лживость которых уже тогда вошла в пословицу, от союза с готами. У него были друзья при дворе франкского короля, и он тотчас вступил с ними в сношения, прося их содействия в этом деле. Когда они все подготовили, он послал франкскому королю богатые подарки и письмо, в котором предостерегал его не принимать участия в таком ненадежном деле, как дело готов. Со дня на день он ждал ответа на это письмо. Наконец, ответ был получен. Король франков сообщал, что он принимает разумный совет префекта и отказывается от союза с готами, потому что, кого покидает Бог, того должны оставить и люди, если они благочестивы и умны. Но так как войско его готово и жаждет войны, то он решил послать его в Италию, только не на помощь готам, а против них. "Но, конечно, -- писал он, -- я не стану помогать и Юстиниану, который не хочет признавать меня королем и наносит мне постоянные оскорбления. Я пришлю войско Велизарию. Его ведь Юстиниан также много раз незаслуженно оскорблял, я предлагаю ему теперь стотысячное войско в распоряжение. Пусть он завоюет с ним Италию и сам сделается королем Западной империи, а мне пусть уступит за это только маленькую полосу Италии до Генуи". С волнением прочел Цетег это письмо. -- Такое предложение и в подобную минуту, когда он только что получил новое оскорбление от неблагодарного Юстиниана! Конечно, он примет его, но он не должен жить!.. И в страшном волнении префект прошелся несколько раз по палатке. Вдруг он сразу остановился. -- Глупец я! -- спокойно усмехнулся он. -- Да ведь он, Велизарий, олицетворенная верность и преданность, а не Цетег! Никогда не изменит он Юстиниану. Скорее ручная собака обратится в кровожадного волка!.. Низостью франкского короля, однако, надо воспользоваться. Сифакс, позови ко мне Прокопия. Прокопий, секретарь Велизария, скоро пришел, и долго сидели они, запершись с префектом. Уже звезды начали бледнеть, уже заалела узкая полоска на востоке, когда друзья распростились. -- Хорошо, -- сказал на прощанье Прокопий. -- Я согласен действовать заодно с тобой, потому что хочу, чтобы мой герой как можно скорее покинул Италию. Но дальше наши дороги разойдутся. Поверит ли только Витихис измене Велизария? -- Не бойся, король Витихис -- прекрасный воин, но плохой знаток людей. Он поверит. Ведь ты же покажешь ему письма, -- сказал Цетег. -- В таком случае я сегодня надеюсь отправиться послом к Витихису. -- Не забудь же поговорить там с прекрасной королевой. ГЛАВА XVI Положение готов, между тем, все ухудшалось. Аримаин, Анкона перешли один за другим в руки Велизария, только Равенна держалась твердо. Но с падением Анконы прекратился подвоз припасов из южных областей Италии, и в городе скоро почувствовали сильный недостаток в провианте. Тут-то и пригодились запасы Витихиса: он отпускал из них хлеб не только войскам, но и населению, однако, чтобы не допустить каких-либо злоупотреблений или несправедливости, он сам наблюдал всегда за раздачей хлеба. Однажды Матасунта увидела его во время такой раздачи. Он стоял на мраморных ступенях церкви святого Апполинария среди толпы нищих, благословлявших его. Она стала рядом с ним и начала помогать ему. Вдруг она заметила среди теснящейся толпы одну женщину в темной одежде из грубой материи? голова ее была почти скрыта под плащом. Она не теснилась вперед, не старалась взобраться на ступени, чтобы получить хлеба, а облокотясь о мраморную колонну храма и склонив голову на руку, пристально, не отрывая глаз, смотрела на королеву. Матасунта подумала, что она из робости или стыда не хочет просить, и, наполнив одну из корзин провизией, дала Аспе, чтобы та отнесла ей. Когда она снова подняла голову, женщина в темном плаще исчезла. Матасунта не видела, как высокого роста мужчина, осторожно прикоснувшись к плечу женщины, сказал ей: "Идем, тебе не годится стоять здесь". И женщина, точно пробудившись от сна, ответила: "Клянусь, она чудно хороша!" Когда хлеб был роздан, Витихис обратился к Матасунте. -- Благодарю тебя, Матасунта! -- сказал он. В первый раз назвал он ее по имени. И его тон, и взгляд, который он бросил на нее, глубоко запали ей в душу. Слезы радости выступили на ее глазах. -- О, он добр, -- сказала она, направляясь домой, -- я также буду добра. Как только она вступила во двор, к н