Что у вас с рукой? Повредили в бою? - Да. Но несильно. - Марико подвигала ею немного, чтобы продемонстрировать это, и с трудом вытерпела боль. - Бедняжка! Что вы здесь хотели, донна сеньорита, а? - Повидать Ан... - встретиться с кормчим. За ним послал господин Торанага. Кормчий пьян? - Да, это и пища. Бедняга слишком быстро ел и так же быстро пил. Выпил полбутылки одним глотком. Англичане все такие. Не могут переносить свой грог. - Его глаза внимательно рассматривали Марико. - Я никогда не видел такого маленького цветка, как ты. И никогда не разговаривал с джепом, который может говорить на нормальном языке. - Вы всех японских дам и самураев называете джепами и обезьянами? Морях коротко хохотнул. - Эх, сеньорита, это сорвалось с языка. Это про обычных сводников и проституток в Нагасаки. Здесь нет ничего обидного. Я никогда не разговаривал с культурной сеньоритой, даже не знал, что такие бывают, ей-богу. - Я тоже, сеньор. Я никогда не разговаривала с цивилизованными португальцами раньше, только со святыми отцами. Мы японцы, не джепы, понятно? А обезьяны - это животные, правильно? - Конечно. - Боцман показал свои выбитые зубы. - Вы говорите как донна. Да. Не обижайтесь, донна сеньорита. Блэксорн начал что-то бормотать. Она подошла к койке и осторожно потрясла его: - Анджин-сан! Анджин-сан! - Да-да? - Блэксорн открыл глаза. - О, привет, я сожалею, я... - Но боль и закружившаяся комната заставили его лечь на место. - Пожалуйста, пошлите за слугой, сеньор, его надо помыть. - Есть рабы, но не для этого, донна сеньорита. Оставьте англичанина - что такое небольшая рвота для еретика? - Нет слуг? - спросила она, пораженная. - У нас есть рабы - черные негодяи, но они ленивы - им никто не доверяет мыть себя, - сказал он с кривой ухмылкой. Марико знала, что у нее нет выбора. Господин Торанага может потребовать Анджин-сана тотчас же, и это была ее обязанность. - Тогда мне нужно немного воды, - сказала она, - помыть его. - Есть бочка воды. На лестничной площадке внизу. - Пожалуйста, принесите мне воды, сеньор. - Пошлите его. - Боцман ткнул пальцем в Кану. - Нет. Будьте любезны, сходите вы. Сейчас. Боцман оглянулся на Блэксорна. - Вы его возлюбленная? - Что? - Вы возлюбленная этого англичанина? - Что такое возлюбленная, сеньор? - Его женщина. Его подружка, понимаете, сеньорита, его девушка, этого кормчего, его любовница, возлюбленная. - Нет, сеньор, нет. Я не его возлюбленная. - Да? Тогда чья же? Этого оран... этого самурая? Или, может быть, этого князя, который только что поднялся на борт? Тора... что-то, что-то? Вы одна из его?.. - Нет. - Ни одного из тех, что на борту? Она покачала головой: - Пожалуйста, принесите воды. Боцман кивнул и вышел. - Это самый безобразный, дурно пахнущий мужчина, которого я когда-либо видел около себя, - сказал самурай. - Что он говорил? - Он думал, что я одна из наложниц кормчего. Самурай направился к двери. - Кана-сан! - Я требую права по поручению вашего мужа отомстить за это оскорбление. Сразу же! Как если бы вы прелюбодействовали с чужеземцем! - Кана-сан! Пожалуйста, закройте дверь. - Вы Тода Марико-сан! Как он осмелился оскорбить вас? За оскорбление должно быть отомщено! - Оно будет отомщено, Кана-сан, и я благодарю вас. Да. Я даю вам это право. Но мы здесь по приказу господина Торанаги. Пока он не даст своего одобрения, было бы неправильно, если бы вы сделали это. Кана неохотно закрыл дверь. - Я согласен. Но я официально прошу вас обратиться к господину Торанаге до того, как мы уедем отсюда. - Да. Благодарю вас за то, что вы заботитесь о моей чести. "Что бы сделал Кана, если бы он знал все, о чем мы здесь говорили? - спросила она себя, ужаснувшись. - Что бы сделал господин Торанага? Или Хиро-Мацу? Или мой муж? Обезьяны? О Мадонна, помоги мне продержаться и сохрани мой разум". Чтобы унять гнев Каны, она быстро переменила тему: - Анджин-сан выглядит таким беспомощным. Прямо как ребенок. Видимо, чужеземцы не могут пить вино из-за желудка. Совсем как некоторые из наших мужчин. - Да. Но это не из-за вина. Не может быть. Это из-за того, чтоб он съел. Блэксорн тяжело завозился, приходя в сознание. - У них нет слуг на корабле, Кана-сан, так что я должна буду заменить одну из служанок Анджин-сана. - Она начала неуклюже раздевать его, так как у нее еще болела рука. - Ну-ка, позвольте мне вам помочь. - Кана оказался более ловок. - Я привык делать это для моего отца, который часто страдал от саке. - Для мужчины хорошо иногда напиться. Это освобождает его от всяческих дьявольских духов. - Да, но мой отец часто сильно страдал на следующий день. - Мой муж очень сильно потом болеет. По несколько дней. Через минуту Кана сказал: - Может быть, это сам Будда позволил господину Бунтаро спастись. - Да, - Марико огляделась. - Я не понимаю, как они могут жить в такой грязи? Это хуже, чем у самых бедных наших людей. Я чуть не упала в обморок в той каюте от запаха. - Это возмутительно. Я никогда не был на борту чужеземного корабля раньше. - А я никогда не была раньше на море. Открылась дверь, и боцман принес ведро. Он был шокирован тем, что Блэксорн лежит голый, и, выдернув одеяло из-под койки, накрыл его. - Он схватит смертельную простуду. Кроме того, стыдно делать это с человеком, даже с ним. - Что? - Ничего. Как ваше имя, донна сеньорита? - Его глаза сверкнули. Марико не ответила. Она сбросила в сторону одеяло и дочиста обмыла Блэксорна, довольная, что можно что-то делать, ненавидя каюту и вонючего боцмана, гадая, о чем говорят в другой каюте: "В безопасности ли мой господин? " Кончив, она связала в узел кимоно и грязную набедренную повязку. - Можно это постирать, сеньор? - А? - Это надо бы сразу выстирать. Может быть, вы послали бы за рабом, были бы так любезны? - Это кучка ленивых негодяев, я вам уже сказал. Это займет неделю или даже больше. Выбросьте это, донна сеньорита, они никому не нужны. Наш кормчий Родригес сказал, чтобы я дал ему всю нужную одежду. Вот. - Он открыл шкаф, - Он сказал дать ему все отсюда. - Я не знаю, как одевать мужчину во все это... - Ему нужны будут рубашка, брюки, гульфик, носки и ботинки, куртка. - Боцман вынул их и показал ей. Потом с помощью самурая она начала одевать Блэксорна, все еще находящегося в полубессознательном состоянии. - Как он носит это? - Она держала в руках гульфик в форме мешочка с привязанными к нему тесемками. - Мадонна, он носит это впереди, вот так. - Боцман, смутившись, показал свой собственный. - Вы привязываете его по этому месту на брюки, как я показал. На его стручок. Она изучающе посмотрела на боцмана. Он чувствовал ее взгляд и смешался. Марико надела гульфик на Блэксорна и аккуратно уложила поудобней, вместе с самураем они провели тесемки между ног и завязали их вокруг талии. Она спокойно сказала самураю: - Это самый нелепый способ одеваться, который я когда-либо видела. - Это, должно быть, очень неудобно, - ответил Кана, - а священники тоже их носят, Марико-сан? Под своими рясами? - Я не знаю. Она отбросила прядь волос от глаз. - Сеньор, теперь Анджин-сан одет так, как надо? - Ага, кроме ботинок. Они там вон. Но с ними можно подождать. - Боцман подошел к ней, и ее ноздри заложило от отвращения. Он понизил голос, став спиной к самураю: - Не хотите ли быстренько? - Что? - Я схожу по вас с ума, сеньорита, видите ли. Что вы скажете? Там, в соседней каюте, есть койка. Отправьте вашего друга наверх. Англичанин будет в отключке еще час. Я заплачу как обычно. - Что? - Вы заработаете монету, даже три, если вам нравится попрыгать, и вы сядете на лучший член отсюда до Лиссабона, а? Что вы скажете? Самурай заметил ее ужас: - В чем дело, Марико-сан? Марико оттолкнула боцмана назад, подальше от койки. Ее речь была прерывистой: - Он... он сказал... Кана мгновенно выхватил меч, но его взгляд натолкнулся на стволы двух заряженных пистолетов. Тем не менее он замахнулся для удара. - Стойте, Кана-сан! - Марико задыхалась. - Господин Торанага запретил всякие стычки до его приказа. - Ну, обезьяна, иди, ты вонючий обоссанный дерьмовый дурак! Ты! Скажи этой обезьяне поднять свой меч или он будет безголовым сукиным сыном прежде, чем сможет пернуть! Марико стояла в одном футе от боцмана. Ее правая рука все еще была засунута за пояс, ручка ее стилета все еще лежала у нее в ладони. Но она помнила свой долг и убрала руку. - Кана-сан, уберите меч. Пожалуйста. Мы должны выполнять приказания господина Торанаги. Мы должны повиноваться ему. Громадным усилием Кана заставил себя сделать то, о чем она его просила. - Я собираюсь отправить тебя в ад, джеп! - Пожалуйста, извините его, сеньор, и меня тоже, - сказала Марико, пытаясь говорить как можно вежливей. - Это ошибка... - Этот негодяй с обезьяньим лицом вытащил меч. Это не ошибка, ей-богу! - Пожалуйста, извините, сеньор, я очень сожалею. Боцман облизал губы. - Я забуду об этом, если ты будешь хорошо себя вести, маленький цветок. Пошли с тобой в соседнюю каюту, скажи этой обезьяне, чтобы он оставался здесь, и я забуду об этом. - Как ваше имя, сеньор? - Пезаро, Мануэль Пезаро, а что? - Ничего. Пожалуйста, извините нас за это недоразумение, сеньор Пезаро. - Пошли в соседнюю каюту. Сейчас. - Что здесь происходит? Что это... - Блэксорн не понимал, проснулся он уже или все еще в ночном кошмаре, но чувствовал опасность. - Что здесь происходит, скажите, ради Бога! - Этот вонючий джеп бросился на меня! - Это была ошибка, Анджин-сан, - сказала Марико. - Я извинилась перед сеньором Пезаро. - Марико? Это вы, Марико-сан? - Хай, Анджин-сан. Хонто. Хонто. Она подошла ближе. Пистолеты боцмана не спускались с Каны. Она была вынуждена задеть за него, проходя мимо, и ей потребовалось приложить еще больше усилий, чтобы не выхватить свой нож и не выпустить из него кишки. В этот момент открылась дверь. Молодой штурвальный вошел в каюту с ведром воды. Он удивленно глянул на пистолеты и выскочил обратно. - Где Родригес? - сказал Блэксорн, пытаясь заставить работать свою голову. - Наверху, где и следует быть хорошему кормчему, - сказал боцман, его голос звучал раздраженно, - Этот джеп хотел меня зарубить, ей-богу! - Помоги мне выйти на палубу, - Блэксорн ухватился за борта койки. Марико взяла его за руку, но не смогла поднять его. Боцман махнул пистолетом на Кану. - Скажи ему, чтобы он помог. Скажи ему, что если на небесах есть Бог, то он будет висеть на нок-рее до конца вахты. Первый помощник капитана Сантьяго отодвинулся от секретного отверстия в стенке кают-компании, последнее "Ну, тогда все решено", сказанное дель Аквой, все еще звучало в его мозгу. Бесшумно он проскочил через темную каюту, вышел в коридор и тихонько закрыл дверь. Он был высокий, сухощавый мужчина с живым лицом, он носил напомаженную косу в виде свиного хвоста. Его одежда была опрятной, и, как и большинство моряков, он ходил босиком. В спешке он проскочил по коридору, бегом пересек главную палубу и взбежал на ют, где Родригес беседовал с Марико. Он извинился, наклонившись, прижался ртом к уху Родригеса и начал выкладывать все, что услышал и о чем был послан подслушивать, так, чтобы никто на юте не мог присоединиться к ним. Блэксорн сидел на палубе на корме, облокотившись на планшир, голова его лежала на согнутом колене. Марико сидела с прямой спиной, повернувшись лицом к Родригесу, как это принято у японцев, а Кана, самурай, мрачно стоял сбоку. Вооруженные моряки толпились на палубах и расположились в "вороньем гнезде", наверху, еще двое - у штурвала. Корабль все еще был поставлен против ветра, воздух и ночь были чистыми, ореол вокруг луны был больше, дождь недавно кончился. В ста ярдах бортом к кораблю под прицелом его пушек стояла галера, весла были вытащены на палубу, кроме двух с каждой стороны, которые удерживали ее на месте; слабое приливное течение относило ее в сторону. Рыбацкие лодки, находившиеся в засаде с неприятельскими лучниками-самураями, приблизились, но еще не нападали. Марико следила за Родригесом и помощником капитана. Она не могла слышать, о чем они говорят, но даже если бы и могла, ее воспитание заставило бы ее предпочесть не вслушиваться. Интимность в бумажных домах была невозможна без вежливости и предупредительности, без интимности цивилизованная жизнь не могла бы существовать, поэтому всех японцев учили слышать и не мешать. Для общего блага. Когда она пришла с Блэксорном на палубу, Родригес слушал, что говорил боцман и ее сбивчивое объяснение: это была ее ошибка, она неправильно поняла слова боцмана, и это заставило Кану обнажить меч, чтобы защитить ее честь. Боцман слушал, ухмыляясь, его пистолеты все еще были направлены в спину самурая. - Я только спросил, не была ли она любовницей англичанина, ей-богу, - она так спокойно умывала его и запихивала в гульфик его сокровища. - Убери свои пистолеты, боцман. - Он опасен, говорю я вам. Его надо связать! - Я прослежу за ним. Иди на нос. - Эта обезьяна убила бы меня, не будь я попроворней. Вздернуть его на нок-рее! Мы сделаем это в Нагасаки! - Мы не в Нагасаки - иди отсюда! Живо! Когда боцман ушел, Родригес спросил: - Что он сказал вам, сеньора? На самом деле? - Это - ничего особенного. Извините. - Я извиняюсь за высокомерие этого человека перед вами и перед самураем. Пожалуйста, передайте самураю, что я извиняюсь перед ним, прошу его прощения. И я официально прошу вас забыть все оскорбления, нанесенные боцманом. Вашему сюзерену или мне не поможет, если на борту произойдут неприятности. Я обещаю вам, что я разберусь с ним по-своему и в удобное время. Она поговорила с Каной, и под ее нажимом он наконец согласился. - Кана-сан говорит, что очень хорошо, но, если он когда-нибудь увидит боцмана Пезаро на берегу, он отрубит ему голову. - Это честно, ей-богу. Да. Домо аригато, Кана-сан, - сказал Родригес с улыбкой. - И домо аригато годзиемашита, Марико-сан. - Вы говорите по-японски? - О, нет, только слово или два. У меня жена в Нагасаки. - О, вы давно в Японии? - Это мое второе плавание сюда из Лиссабона. Я провел семь лет в этих водах, как говорят - сюда, туда, в Макао и в Гоа. - Родригес добавил: - Не обращайте внимания на этого боцмана - он - эта. Но Будда говорит, даже эта имеют право жить. Правда? - Конечно, - сказала Марико, имя и лицо этого человека запомнились ей навсегда. - Моя жена говорит немного на португальском, сейчас почти так же хорошо, как и вы. Вы христианка, конечно? - Да. - Моя жена новообращенная. Ее отец самурай, хотя и небогатый. Его сюзерен - господин Кийяма. - Ей повезло иметь такого мужа, - вежливо сказала Марико, но про себя она подумала, содрогаясь: как можно выходить замуж и жить с чужеземцем? - Несмотря на свои хорошие манеры, она спросила: - А госпожа, ваша супруга, ест мясо, как то, что было в каюте? - Нет, - ответил Родригес со смехом, его зубы были белые, красивые и крепкие. - И я в моем доме в Нагасаки не ем никакого мяса. В море ем и в Европе ем. Таков наш обычай. Тысячу лет назад, до прихода Будды, у вас тоже был такой обычай, правда? До Будды люди жили по Тао, Пути и ели мясо. Даже здесь, сеньора. Даже здесь. Теперь, конечно, мы знаем лучше, некоторые из нас, да? Марико подумала об этом. Потом она сказала: - Все португальцы называют нас обезьянами? И джепами? За нашими спинами? Родригес потянул себя за серьгу, которую он носил в ухе. - Вы же называете нас варварами? Даже нам в лицо? Мы культурные люди, по крайней мере мы так думаем, сеньора. В Индии, земле Будды, они называют японцев "восточными дьяволами" и не позволяют никуда приставать, если они вооружены. Вы называете индийцев "черными" и нелюдями. Как китайцы называют японцев? Как вы называете китайцев? Как вы называете корейцев? Поедающими чеснок? - Я не думаю, что господин Торанага будет обрадован. Или господин Хиро-Мацу, или даже отец вашей жены. - Блаженный Иисус сказал: "Сначала выньте сучок из собственного глаза, прежде чем вытаскивать соломинку из моего". Она снова задумалась о том, что первый помощник горячо шептал кормчему Родригесу: "Это верно, мы насмехаемся над другими людьми. Но мы же граждане земли Богов и выбраны богами. Мы одни, из всех народов, защищены божественным императором. Разве не мы, следовательно, совсем особые и выше всех других? А если мы японцы и христиане? Я не знаю. О, Мадонна, дай мне твое понимание. Этот кормчий Родригес такой же странный, как английский кормчий. Почему они такие особенные? Это их воспитание? Это ведь невероятно, то, что они делают, не так ли? Как могут они плыть вокруг Земли и идти по морю так легко, как мы это делаем по земле? Знает ли ответ жена Родригеса? Я бы хотела с ней встретиться и поговорить". Помощник капитана еще больше понизил голос. - Что он сказал? - воскликнул Родригес с невольным проклятием, и вопреки себе Марико попыталась прислушаться. Но она не смогла расслышать, что говорил помощник капитана. Потом она увидела, что они оба посмотрели на Блэксорна, и она последовала за ними взглядом, обеспокоенная их тревогой. - Что еще случилось, Сантьяго? - осторожно спросил Родригес, опасаясь Марико. Помощник капитана ответил ему шепотом, сложив руки рупором. - Сколько времени они останутся внизу? - Они еще будут пить за здоровье друг друга. И за сделку. - Негодяи! - Родригес схватил помощника капитана за рубашку: - Ни слова об этом, ради Бога. Головой отвечаешь! - Об этом не стоит и говорить, кормчий. - Это всегда стоит напомнить, - Родригес посмотрел на Блэксорна. - Разбуди его! Помощник капитана подошел и грубо растолкал его. - В чем дело, а? - Дай ему тумака! Сантьяго отвесил ему пощечину. - Боже мой, да я тебя... - Блэксорн вскочил на ноги, его лицо пылало, но он зашатался и упал. - Черт бы тебя побрал, англичанин! - Родригес бешено ткнул пальцем в двух рулевых. - Бросьте его за борт! - Что? - Быстрей, Боже мой! Пока двое моряков торопливо поднимали Блэксорна, Марико сказала: - Кормчий Родригес, вы не должны... Но прежде чем она или Кана смогли вмешаться, эти двое с силой бросили его за борт. Он пролетел двадцать футов и, хлопнувшись животом о воду, исчез в облаке брызг. Через мгновение он появился на поверхности ошарашенный, молотя руками по воде, - ледяной холод освежил его голову. Родригес пытался выбраться из своего кресла: - Мадонна, дайте мне руку! Один из рулевых подбежал ему помочь, в то время как первый помощник капитана взял его рукой под мышку. - Боже мой, будьте осторожны, помните о моей ноге, вы, дерьмоголовые увальни! Ему помогли подойти х борту. Блэксорн все еще кашлял и плевался, но теперь, плывя к борту корабля, он выкрикивал проклятия тем, кто бросил его за борт. - Два деления вправо! - приказал Родригес рулевым. Корабль немного ушел от ветра и удалился от Блэксорна. Он крикнул вниз: - Остановите, к дьяволу, мой корабль! - Потом энергично приказывал своему первому помощнику: - Возьми баркас, вылови англичанина и отправь его на борт галеры. Быстро. Скажи ему... - Он понизил голос. Марико была рада, что Блэксорн не утонул. - Кормчий! Анджин-сан находится под защитой Торанаги. Я требую, чтобы вы немедленно подняли его! - Одну минуточку, Марико-сан! - Родригес продолжал шептаться с Сантьяго, который кивал, потом умчался. - Извините, Марико-сан, гомен кудасаи, но это было срочно. Англичанина нужно было разбудить. Я знал, что он умеет плавать. Он должен быть в форме, и быстро! - Почему? - Я его друг. Он когда-нибудь говорил вам об этом? - Да, но Англия и Португалия находятся в состоянии войны. И Испания. - Да, но кормчие выше войны. - Тогда кому же вы служите? - Флагу. - А не вашему королю? - И да, и нет, сеньора. Я обязан англичанину жизнью. - Родригес следил за баркасом. - Держите на курсе, а теперь приводите к ветру, - приказал он рулевому. - Да, сеньор. Он подождал, проверяя и перепроверяя ветер, и мели, и дальний берег. Лотовой выкрикивал глубины. - Извините, сеньора, что вы сказали? - Родригес глянул на нее на мгновение, потом отвернулся, чтобы проверить положение корабля и баркаса. Она тоже следила за баркасом. Люди, которые вытащили Блэксорна из моря, теперь быстро гребли к галере, работая веслами, сидя, а не стоя. Теперь Анджин-сан был закрыт человеком, который сидел близко к нему, тем, который шептался с Родригесом. - Что вы сказали ему, сеньор? - Кому? - Ему. Сеньору, которого вы послали с Анджин-саном. - Просто пожелать англичанину всего хорошего и успехов. - Ответ был невыразителен и безлик. Она перевела Кане сказанное Родригесом. Когда Родригес увидел баркас рядом с галерой, он опять ожил: - Святая Мария, Матерь Божья... Адмирал и иезуиты поднялись наверх. За ними шли Торанага и его телохранители. - Родригес! Спусти баркас! Святые отцы собираются на берег, - сказал Феррьера. - А потом? - А потом мы выходим в море. Пойдем в Эдо. - Почему туда? Мы собирались в Макао, - ответил Родригес, изображая невинность. - Мы отвезем господина Торанагу в Эдо. Сначала. - Мы? А что с галерой? - Она останется или пробьется одна. Родригес казался еще более удивленным и посмотрел на галеру, потом на Марико. Он увидел проклятие, отразившееся на ее лице. - Матсу, - спокойно сказал ей кормчий. - Я сказал - привет, Мария, отец. Я говорил госпоже, что это учит вас терпению. Феррьера посмотрел на галеру: - Что там делает наш баркас? - Я отправил еретика обратно. - Что вы сделали? - Я отправил англичанина обратно. Что за вопрос, адмирал? Англичанин оскорбил меня, и я отправил этого пидора за борт. Мне следовало утопить его, но он умел плавать, поэтому я послал старшего помощника вытащить его и отвезти на его корабль, так как он, видимо, пользуется благосклонностью господина Торанаги. Что здесь такого? - Привези его обратно сюда. - Я пошлю вооруженную команду, адмирал. Что вам надо? Он ругался и призывал на нас геенну огненную. На этот раз он по доброй воле сюда не явится. - Я хочу, чтобы он снова был на борту. - Да что за проблемы? Разве вы не сказали, что галера останется и будет сражаться или делать что хочет? Так что англичанин по пояс в дерьме. Хорошо. Кому нужен этот пидор вообще-то? Конечно, отцы предпочли бы, чтобы он скрылся с глаз. Да, святые отцы? Дель Аква не ответил. Алвито тоже. Это нарушало план, изложенный Феррьерой и принятый ими и Торанагой: чтобы священники сразу же отправлялись на берег, чтобы уладить дело с Ишидо, Кийямой и Оноши, делая вид, что они поверили рассказу Торанаги о пиратах и не знали, что он "спасся" из замка. Тем временем фрегат пойдет к выходу из гавани, оставив галеру пробиваться сквозь рыбачьи лодки. Если будет открытая атака на фрегат, она будет отбита пушками и огнем на поражение. - Но лодки не должны атаковать нас, - доказывал Феррьера, - они должны захватить галеру. Вашей задачей. Ваше Преосвященство, будет убедить Ишидо, что мы не имели другого выбора. В конце концов, Торанага президент Совета регентов. В конце концов, еретик должен остаться на борту. Ни один из священников не спросил почему. А Феррьера не стал объяснять. Отец-инспектор положил свою мягкую руку на плечо адмирала и отвернулся от галеры. - Может быть, это и к лучшему, что еретик там, - сказал он и подумал, как неисповедимы пути Господни. "Нет! - хотелось крикнуть Феррьере. - Я хотел видеть, как он будет тонуть". Человек за бортом в море на рассвете - так легко, ни следов, ни свидетелей, так просто, несчастный случай, насколько он себе это представлял. И это было то, что заслужил Блэксорн. Адмирал также знал, как ужасна смерть в море для кормчего. - Нан дза? - спросил Торанага. Отец Алвито объяснил, что кормчий на галере и почему. Торанага повернулся к Марико, которая кивнула и подтвердила то, что раньше сказал Родригес. Торанага подошел к борту и пристально посмотрел в темноту. С северного берега отплыло еще много рыбачьих лодок, скоро подойдут и другие... Он понимал, что Анджин-сан создавал политические сложности, и это был простой способ, который дали ему боги, если он пожелает избавиться от Анджин-сана. "Хочу ли я этого? Конечно, священники-христиане будут безмерно рады, если Анджин-сан исчезнет, - подумал он. - А также Оноши и Кийяма, которые так боялись этого человека, что кто-то из них или они оба устроили эту попытку убить его. Откуда такой страх? Это карма, что Анджин-сан теперь на галере, а не в безопасности, здесь. Так ли? То, что Анджин-сан будет отправлен на дно вместе с кораблем, вместе с Ябу и другими и с ружьями, - это также карма. Ружья я могу потерять, Ябу я могу потерять. Но Анджин-сана? Да. Потому что у меня есть еще пока восемь этих чужеземных варваров в запасе. Может быть, их коллективное знание будет равно или больше того, что у этого одного человека. Очень важно как можно быстрее вернуться в Эдо, чтобы подготовиться к воине, которой никак не избежать. Кийяма и Оноши? Кто знает, поддержат ли они меня? Может быть, поддержат, может быть, нет. Но кусок земли и некоторые посулы ничто по сравнению с тем, что значат христиане, если они перейдут на мою сторону через сорок дней". - Это карма, Тсукку-сан. Не так ли? - Да, господин. - Алвито посмотрел на адмирала, очень довольный. - Господин Торанага считает, что ничего не сделано. Это только воля Бога. - Да? На галере внезапно заработал барабан. Весла с силой ударили в воду. - Что он делает, Боже мой? - заревел Феррьера. И когда они наблюдали за галерой, уходящей от них, с вершины мачты вдруг пополз флаг Торанаги. Родригес сказал: - Похоже, что они извещают эти проклятые рыбацкие лодки в гавани, что господина Торанаги на борту больше нет. - Что он собирается делать? - Я не знаю. - Не знаешь? - спросил Феррьера. - Нет. Но если бы я был на его месте, я бы вышел в море и оставил нас в этой помойной яме или попытался так сделать. Англичанин теперь показывает на нас пальцем. Что будем делать? - Тебе приказано идти в Эдо. - Адмирал хотел добавить: "Если ты протаранишь галеру - тем лучше", - но удержался, так как их разговор слушала Марико. Священники, благодаря, отправлялись на берег в баркасе. - Поднять все паруса! - крикнул Родригес. Его нога болела и сально пульсировала. - Зюид-тень-зюйд-вест! Всем наверх! - Сеньора, пожалуйста, скажите господину Торанаге, что ему лучше бы спуститься вниз. Это будет безопасней, - сказал Феррьера. - Он благодарит и говорит, что останется здесь. Феррьера пожал плечами и подошел к краю полуюта. - Зарядить все пушки. Шрапнелью! Приготовиться! ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ - Исоги! - кричал Блэксорн, заставляя старшего над гребцами увеличить темп. Он оглянулся назад на фрегат, который надвигался на них, идя в крутой байдевинд под всеми парусами, потом снова вперед, оценивая следующий галс, который они выполнят. Он решал, правильно ли рассудил, так как здесь было очень мало пространства для судов, совсем близко были утесы, так что от удачи до несчастья отделяло всего несколько ярдов. Из-за ветра фрегат, чтобы приблизиться к входу в гавань, должен был делать галс, в то время как галера могла идти как ей заблагорассудится. Но фрегат имел преимущество в скорости. На последнем галсе Родригесу стало ясно, что галере лучше бы уйти с дороги, когда "Санта-Терезе" требуется свободное пространство. Ябу опять что-то залопотал ему, но он не обратил внимания. - Не понимаю, вакаримасен, Ябу-сан! Слушай, Торанага-сама сказал, ты, Анджин-сан, ищи-бан има! Я теперь главный капитан! Вакаримасу ка, Ябу-сан? - Он указал курс по компасу японскому капитану, который показывал на фрегат всего в пятидесяти ярдах за кормой, быстро догонявший их на другом курсе, грозящем столкновением. - Держи курс, ради Бога! - сказал Блэксорн. Бриз холодил его пропитанную морской водой одежду, - ему было неприятно, но это помогало проясниться голове. Он проверил небо. Вокруг яркой луны облаков не было, ветер был хороший. "Опасностей отсюда нет, - подумал он. - Боже, пусть луна светит, пока мы не проскочим". - Эй, капитан! - позвал он по-английски, зная, что это не имеет значения, говори он по-английски, по-португальски или по-голландски, даже на латыни, так как он был один, - Пошли кого-нибудь за саке! Саке! Вакаримас ка? - Хай, Анджин-сан. Срочно послали моряка. Убегая, тот посмотрел через плечо, испуганный размером приближающегося фрегата и его скоростью. Блэксорн держал тот же курс, пытаясь вынудить фрегат повернуть, прежде чем он захватит все пространство с наветренной стороны. Но тот без колебаний шел прямо на него. В последнюю секунду фрегат отпрянул с его пути, а когда их бушприт почти навис над его кормой, он услышал приказ Родригеса: - Держись на левом галсе! Пусть она идет прямо, и оставайся так! Потом тот крикнул ему по-испански: - Твой рот у дьявола в заду, англичанин! - Твоя мать побывала там раньше! После этого фрегат отошел к дальнему берегу гавани, где он вынужден был повернуться, чтобы поймать ветер и идти галсом к этому берегу еще раз, чтобы снова повернуть, в последний раз, и попасть в выход из гавани. В какой-то миг галера была так близко, что могла почти коснуться их корабля. Родригес, Торанага, Марико и адмирал на юте даже отшатнулись. Потом фрегат умчался и их чуть не затянуло его кильватерной струей. - Исоги, исоги, ради Бога! Гребцы удвоили свои усилия. Блэксорн знаками потребовал увеличить количество гребцов, пока в резерве никого не осталось. Он должен был попасть к выходу из гавани раньше, чем фрегат, иначе они пропали. Галера сокращала расстояние. Но фрегат тоже. В дальнем конце гавани он повернулся, словно танцор, и Блэксорн увидел, что Родригес поставил еще и топсели, и брамсели. - Он такой же хитрый негодяй, как все эти португальцы! Принесли саке, но у моряка его взяла молодая женщина, которая помогала Марико и случайно оказалась перед ним. Она мужественно оставалась на палубе, хотя было ясно, что это не ее стихия. У нее были сильные руки, волосы хорошо уложены, а кимоно очень дорогое, выбранное с большим вкусом и опрятное. Галера накренилась от удара волны. Девушка покачнулась и выронила чашку. Ее лицо не дрогнуло, но он увидел, что оно вспыхнуло от стыда. - Пор нада, - сказал он, когда она стала поднимать ее. - Намае каи? - Усата Фудзико, Анджин-сан. - Фудзико-сан. Сюда, дайте-ка это мне. Дозо, - Он протянул руку, взял бутылку и выпил прямо из нее, проглотив вино одним глотком, стремясь скорее согреть свое тело изнутри. Он сконцентрировал внимание на новом курсе, вокруг которого были мели, о них ему по приказу Родригеса рассказал Сантьяго. Он перепроверил пеленг на мыс, который давал им свободный, безопасный курс к выходу из гавани, допивая подогретое вино, гадая при этом, почему они дают его теплым, и в таких небольших количествах, и как умудряются его подогревать. В голове у него теперь прояснилось, и он чувствовал себя достаточно сильным, - надо только соблюдать осторожность. Но он знал, что у него нет никаких резервов, чтобы выбраться, как и у его корабля. - Саке, дозо, Фудзико-сан. - Он протянул ей бутылку и забыл о ней. На наветренном курсе фрегат шел слишком быстро и прошел в ста ярдах перед ним, курсом на берег. Он слышал ругань, несущуюся по ветру, и не ответил, сохраняя силы. - Исоги, Боже мой! Мы погибли! Возбуждение гонки и ощущение того, что он один и опять командует, - больше силой своей воли, чем по положению, - усиленное редким преимуществом того, что Ябу в его власти, наполнили его бесовским весельем. "Если не получится так, что корабль выскочит и мы вместе с ним, я выброшусь на скалы, чтобы только посмотреть, как ты утонешь, дерьмолицый Ябу! За старого Пьетерсуна! " Но разве не Ябу спас Родригеса, когда ты не смог? Не он расправился с бандитами, когда ты попал в засаду? И он храбро вел себя сегодня вечером. Да он дерьмолицый, и это верно. Ему снова предложили бутылочку саке. - Дозо, - сказал он. Фрегат резко остановился, развернулся в крутой байдевинд, и это сильно обрадовало его. - Я бы не смог сделать лучше, - сказал он ветру, - Но если бы я был на их месте, я бы пробился через лодки, вышел в море и никогда не возвращался. Я бы увел корабль домой и оставил Японию японцам и этим противным португальцам. Он заметил, что Ябу и капитан смотрят на него, но притворяются, что он им совершенно безразличен. - Нужно захватить Черный Корабль и взять в добычу то, что он там везет. И отомстить, а, Ябу-сан? - Нан дес ка, Анджин-сан? Нан дза? - Иси-бан! Первым! - ответил он, махнув рукой в сторону фрегата. Он осушил бутылочку. Фудзико тут же приняла ее. - Саке, Анджин-сан? - Домо, ие! Оба корабля теперь очень близко подошли к столпившимся рыбачьим лодкам, галера направлялась прямо в проход, который был специально оставлен между ними, фрегат выполнял последний галс и поворачивал к выходу из гавани. Ветер здесь посвежел, так как защищавшие гавань горы отодвинулись, открытое море было уже в полумиле впереди. Порывы ветра били в паруса фрегата, ванты хлопали, как пистолетные выстрелы, у носа в кильватере появилась пена. Гребцы покрылись потом и явно устали. Один гребец свалился. Потом упал еще один. Пятьдесят с лишним самураев, переодетых ронинами, уже заняли боевые посты. Впереди, по обеим сторонам прохода, лучники в рыбацких лодках уже нацеливали свои луки. В большинстве лодок Блэксорн заметил небольшие жаровни, так что когда начнется стрельба из луков, то стрелы будут в основном зажигательными. Он, как мог, приготовился к битве. Ябу понял, что предстоит схватка, и сразу же сообразил про зажигательные стрелы. Вокруг штурвала Блэксорн поставил защитные деревянные стенки. Он вскрыл несколько ящиков с мушкетами и поставил там тех, кто мог их заряжать, принес на ют несколько небольших мешков с порохом и приготовил запалы, Когда Сантьяго, первый помощник капитана, подвозил его на баркасе на галеру, то сказал ему, что Родригес собирается помочь ему, если на то будет милость Божья. - Мой кормчий говорит, скажи ему, что я бросил его за борт, чтобы он протрезвел, сеньор. - Зачем? - Потому, просил он передать вам, что на борту "Санта-Терезы" было опасно, вам опасно. - Чем опасно? - Вы должны сами пробиваться, - сказал он вам, - если сможете. Но он поможет. - Почему? - Ради Святой Мадонны, придержите свой еретический язык и слушайте - у меня мало времени. После этого первый помощник рассказал ему о мелях и пеленгах, пути через пролив и их плане. И дал ему два пистолета. - Вы хорошо стреляете? - спрашивает мой кормчий. - Плохо, - соврал он. - Идите с Богом, - просил сказать вам мой кормчий напоследок. - И он тоже, и вы? - Что касается меня, я бы отправил тебя в ад! - И твою сестру! Блэксорн зарядил бочонки, на случай если начнут стрелять пушки и ему придется действовать без плана или если окажется, что план плохой, а также на случай нападения. Даже такой маленький бочонок, с зажженным запалом, подплывший к борту фрегата, потопит его так же точно, как и выстрел всем бортом из семидесяти пушек. "Неважно, что бочонок маленький, - подумал он, - важно, что в нем". - Исоги, если хотите жить! - крикнул он и взялся за штурвал, благодаря Бога за Родригеса и за то, что светит яркая луна. Здесь, на выходе, гавань сужалась до четырехсот ярдов. Глубина воды была большой почти от берега до берега, скальные массивы резко поднимались сразу от моря. Пространство между затаившимися рыбацкими лодками составляло всего сто ярдов. "Саита-Тереза" попала теперь в сложное положение, ветер был позади траверза с правого борта, удобно, чтобы идти в кильватере, и они быстро догоняли. Блэксорн держался середины прохода и сделал Ябу знак приготовиться. Все ронины-самураи согласно приказу сидели на корточках ниже планшира, невидимые, пока Блэксорн не отдаст команду, тогда каждый человек - с мушкетом или мечом - кинется к правому или левому борту - туда, куда потребуется. Ябу командовал. Японский капитан знал, что его гребцы гребут в темпе барабана, а старший из гребцов знал, что он должен слушаться Анджин-сана. И Анджин-сан один вел корабль. Фрегат был в пятидесяти ярдах за кормой, в середине прохода, направляясь прямо на них, и стало очевидно, что они потребуют уступить себе середину прохода. На борту фрегата Феррьера негромко сказал Родригесу: - Протарань его. Он смотрел на Марико, которая стояла шагах в десяти от него, у леера, рядом с Торанагой. - Я не могу - не при Торанаге же и этой бабе! - Сеньора! - окликнул ее Феррьера. - Сеньора, вам лучше спуститься вниз, вам и вашему господину. Там, на пушечной палубе, ему будет безопасней. Марико перевела Торанаге, который немного подумал, потом спустился по трапу на пушечную палубу. - Черт бы побрал мои глаза, - сказал главный артиллерист, не обращаясь ни к кому в частности, - Я бы не прочь дать залп всем бортом и потопить кого-нибудь. Это проклятый год, мы не потопили ни одного проклятого пирата. - Да. Эти обезьяны заслуживают хорошей бани. На юте Феррьера повторил: - Протарань галеру, Родригес! - Зачем убивать вашего врага, когда за вас это сделают другие? - Мадонна! Ты совсем как священник! В тебе нет ни капли крови! - Да, у меня нет настроения убивать, - ответил Родригес также на испанском, - а как ты? В тебе много бойцовской крови, да? А может быть, и испанской? - Ты собираешься его протаранить или нет? - спросил Феррьера на португальском, близость смерти захватила его. - Если она останется там, где сейчас, то да. - Тогда, Мадонна, пусть она останется там, где есть. - Что у тебя на уме насчет этого англичанина? Почему ты так разозлился, что его не было с нами на борту? - Ты мне не нравиться, и я тебе не доверяю теперь, Родригес. Дважды ты становился, или казалось, что становился, против меня или нас, но с еретиком. Если где-то в Азии найдется еще один подходящий кормчий, я спишу тебя на берег, Родригес, и уплыву с моим Черным Кораблем. - Тогда ты утонешь. Над тобой веет запах смерти, и только я могу защитить тебя. Феррьера суеверно перекрестился. - Мадонна, у тебя такой мерзкий язык! Какое право ты имеешь так говорить со мной? - Моя мать была цыганка и седьмой ребенок в семье, и я тоже. - Врешь! Родригес улыбнулся. - Ах, мой адмирал, может быть, я и вру. - Он сложил руки рупором и закричал: - Приготовиться! - А затем обратился к рулевому: - Держи прямо за ней, и, если эта пузатая проститутка не уйдет в сторону, потопи ее! Блэксорн твердо держал руль, ноги и руки у него болели. Старший над гребцами бил в барабан, гребцы делали последнее усилие. Теперь фрегат был в двадцати ярдах за кормой, вот уже в пятнадцати, сейчас в десяти. Тогда Блэксорн круто повернул влево. Фрегат чуть не врезался в них, повернул за ними и оказался рядом. Блэксорн резко повернул вправо, чтобы идти параллельно фрегату, в десяти ярдах от него. Потом вместе, борт о борт, они приготовились идти сквозь два ряда врагов. - Давай, давай, негодяи! - кричал Блэксорн, стремясь остаться точно сбоку, так как только здесь его прикрывали вся громада фрегата и его паруса. Неск