, пользующийся уважением у бразильской молодежи, которая смотрит на него, как на своего руководителя. В заключение говорится, что "все четыре названных романиста воплощают в себе эволюцию народных идей..., все их произведения проникнуты духом времени и изображают современную действительную жизнь, характеры, темпераменты и окружающие условия" (9, С.41). Вероятно, эта статья оказала определенное влияние на развитие литературных связей между Россией и Бразилией. Она стимулировала интерес к творчеству перечисленных авторов: в начале следующего века на русском языке появились рассказы Азеведо и Коэльо Нето. В 3, 5 и 12 номерах "Вестника иностранной литературы" за 1910 годы были напечатаны 4 рассказа Азеведо, правда, не Алоизио, а его брата Артура: "Блэк", "Вдовец", "Плебисцит" и "Марселина" (287). В четвертом номере "Современника" за 1914 год в переводе К. Жихаревой напечатан рассказ Коэльо Нето "Слепая" (349), кроме того, в 1911 году "Киевская неделя" поместила рассказ Кармен Долорес "Слезы тети Зэзе" (341). Впоследствии Артур Азеведо будет представлен двумя рассказами в антологии "Под небом Южного Креста" (449). Произведения двух других авторов больше на русский язык не переводились. Хотя советские читатели были знакомы с весьма нелестной характеристикой Коэльо Нето, данной Жоржи Амаду в его книге "Луис Карлос Престес": "Сподвижники Коэльо Нето именовали его "принцем бразильских писателей". Благодаря своей литературной деятельности он получил место в парламенте и в правлении футбольного клуба. Он опубликовал две сотни книг... Но среди многих тысяч написанных им строк не было ни одного слова о людях, борющихся за Амазонию и ни одного проклятия по адресу тех, кто предавал Амазонию иностранным интересам. Коэльо Нето не хотел знать "неизящных слов". Литература всего этого направления - бездушная, мертвая. Писатели этого направления продавали свое перо за объедки с барского стола. Это самая отвратительная, лживая и бесполезная литература в мире... Коэльо Нето - символ бразильской литературы того времени" (76, С. 90). Таким образом, перевод шести рассказов трех не самых выдающихся бразильских писателей нельзя считать значительным вкладом в развитие литературных связей двух стран. К тому же совершенно непонятно, с какого языка были сделаны переводы. Рассказ Долорес Кармен, оказывается, - "перевод с бразильского", переводчики двух других авторов, хоть и переводят с "португальского", но этого языка явно не знают, так как Коэльо Нето назван переводчицей К.Жихаревой Сельво Нетто. Анонимный переводчик Артура Азеведо также допускает подобные ошибки. Самое интересное, что после Октябрьской революции положение в этой области не изменилось. С 1917 по 1943 год на русском языке были опубликованы произведения трех авторов: стихотворение Мариу ди Андради "Стадо" в переводе Д. Выгодского (296), 4 стихотворения и отрывок из романа "Бразильская тюрьма" Отавиу Брандао (304, 305) и роман Жозе Линса ду Регу "Негр Рикардо" (381). Даже в каталог издательства "Всемирная литература", которое ставило своей задачей познакомить читателя со всеми выдающимися произведениями мира, не были включены произведения ни одного бразильского автора. Все это неопровержимо доказывает, что до знакомства с творчеством Жоржи Амаду бразильская литература не входила в сферу интересов русского читателя. Глава 4. Восприятие бразильской литературы в советской период с 1917 по 1948 год Как отмечалось в предыдущей главе, изменение социального строя в России не повлекло за собой качественных изменений в русско-бразильских культурных отношениях. Бразильская литература была знакома советскому читателю столь же мало, как и читателю дореволюционному. И все же с конца 20-х годов в русско-бразильских отношениях четко просматривается тенденция целенаправленного поиска идеологически близких авторов, писателей социалистической ориентации. Свидетельство этому - деятельность Д.И. Выгодского, одного из первых советских латиноамериканистов. Выгодский был одним из основателей, а с 1930 года - председателем Испаноамериканского общества в Ленинграде, в задачи которого входило изучение истории, современного положения, культуры Испании и Латинской Америки, установление культурных связей между ними и СССР. По словам Мариэтты Шагинян, это был человек, впервые открывший для советского читателя чудесную поэзию Кубы... "Именно переводам Давида Выгодского обязан советский читатель знакомством своим с передовыми писателями Венесуэлы, Мексики, Боливии, Эквадора, Бразилии... Многочисленные статьи, рассеянные по журналам и газетам, о современных литературах Испании и стран Латинской Америки были для нас в те годы едва ли не единственными источниками по этим литературам" (211, No2, С.121). Д. И. Выгодский был автором статьи "Бразильская литература" для 1-го издания "Большой советской энциклопедии". Д. И. Выгодский через газеты и журналы обращался к поэтам и прозаикам Латинской Америки с просьбой присылать ему свои произведения (211, No2. С. 122). В 1931 году он обратился с аналогичной просьбой в бразильскую "Ассоциацию друзей России". В ответном письме члены ассоциации выразили горячее желание помочь в его "благородной работе по расширению духовного обмена между Бразилией и СССР" (там же, С. 125). У Выгодского завязывается дружеская переписка с активными членами этой ассоциации - художницей Тарсилой до Амарал и ее мужем Озорио Сезаром. Именно они посылают Выгодскому новинки бразильской литературы, в том числе первый роман Ж.Амаду "Какао", который характеризуется как один из романов, написанных в духе пролетарской литературы под сильным влиянием Майкла Голда. Выгодский стал первым советским корреспондентом Жоржи Амаду. Как видно из писем от 25 января 1934 года и 28 декабря того же года, Амаду посылает Выгодскому свою вторую книгу "Пот", а также договаривается с издательством "Ариэл" о посылке Выгодскому книжных новинок и ежемесячного "Бюллетеня". В результате в 1934 году пятый номер "Интернациональной литературы" информирует читателей о выходе романов Жоржи Амаду "Какао" и "Пот", которые характеризуются как "революционные", и романа Жозе Линса ду Регу "Бангэ" (правильно "Бангуэ"). А в 1935 году в журнале "Звезда" Выгодский публикует статью "На востоке и на западе" (3) с обзором бразильской литературы 30-х годов. В статье упоминаются произведения Афонсу Шмидта, Жоржи Амаду, Жозе Линса ду Регу. Однако знакомство советских читателей с творчеством Жоржи Амаду произошло несколько позже, в 1948 году, когда перевод "Города Ильеуса" положил начало новому этапу литературных связей между нашими странами. Почему этого не произошло в 1934 году? Ответ на этот вопрос дает сам Амаду в письме к Выгодскому от 25 января 1934 года. Обсуждая возможность перевода "Какао" на русский язык, Амаду говорит: "Но книга, подобная "Какао", не может заинтересовать народ, у которого есть такой роман, как "Цемент" (211, No2, С.128). И, действительно, первый роман двадцатилетнего автора не мог стать тем катализатором, который вызвал бы взрыв интереса к бразильской литературе. Не могли выполнить подобную функцию и произведения других авторов, опубликованные в 30-е годы в советской печати. В 1933 году в 10-м номере журнала "Красная новь" в переводе Д. Выгодского было опубликовано стихотворение "Стадо" (296) чрезвычайно популярного в Бразилии поэта Мариу де Андради : О, мои галлюцинации! Я видел депутатов в цилиндрах, под бледным небом с розовой оторочкой они выходили рука об руку из здания Конгресса. Безумный восторг исторг гром рукоплесканий спасителям моей любимой родины... Надежды увидеть все обновленным! Две тысячи реформ, три - проектов... Эмигрируют призраки ночи. И зелень, зелень, зелень! О, мои галлюцинации! Но депутаты в цилиндрах постепенно превращаются в козлов. У них вылезают рога и отрастают бородки. И я вижу, как цилиндры моей любимой родины с деревянными треугольниками на шее начинают щипать траву. На зелени надежд, под кружевами закатного золота, возле дворца господина президента. О, мои галлюцинации! Совершенно очевидно, что модернистская поэтика Марио де Андради была чужда не только принципам социалистической литературы, но русской литературной традиции в целом, а поэтому не могла вызвать интереса у читателей. В начале 30-х годов в советской печати появляются отдельные стихи бразильского литератора Отавио Брандао, одного из основателей Бразильской коммунистической партии, который находился в это время в Советском Союзе в эмиграции. Название стихотворений говорит само за себя: "Нас миллиард - рабов колониальных", "Вы и Мы" ("У вас - рабовладельцы!") (304). Во втором номере "Интернациональной литературы" за 1934 год были напечатаны два стихотворения Отавио Брандао и отрывок из его романа "Бразильская тюрьма" (305). В романе рассказывается о десяти заключенных, людях разных социальных слоев и цветов кожи: индейце-поденщике, портовом грузчике-негре из Баии, двух ткачах из Сан-Паулу, работнике каучуковой плантации, представителе творческой интеллигенции. Но все эти столь разные люди - члены Бразильской коммунистической партии, их объединяет общая цель и общие идеалы. Казалось бы, с идеологической точки зрения Отавио Брандао был тем человеком, который мог открыть новую страницу в советско-бразильских литературных отношениях. Однако этого не произошло. Вероятно, для прогресса в литературных отношениях только идеологических схождений недостаточно: нужен новый взгляд на окружающую действительность, иной масштаб художественного обобщения. В "Автобиографии" О. Брандао говорит, что он "писал стихи, воспевая пролетариат, дело Маркса и Ленина и призывая массы к борьбе" (305,С.76-77). Далее в этом же номере приводятся два стихотворения Брандао в переводе Ф. Кельина. Одно из них называется "Великий путь": Бессмертный пламень Октября! В веках нам слышен гул призыва, Нам дорог смысл всех этих уз, С тобой, великий, коллективный Индустриальный наш Союз! И мы скрепляем узы эти, Нам внятен их живой трагизм, Наш поезд мчится вдаль по рубежам столетий До станции Социализм. Цитируемое произведение ничем не отличается от множества подобных стихов советских поэтов, опубликованных в те годы, которые метко охарактеризовал Михаил Булгаков устами Ивана Бездомного: "Взвейтесь!" да "Развейтесь!". Можно предположить, что сама тема не предполагает оригинального воплощения, однако тот же Жоржи Амаду в книге "В мире мира", обращаясь к своим соотечественникам в день Октябрьской революции, писал: "Если ты выращиваешь розы в своем саду, принеси самую алую розу, самый яркий цветок, принеси хлеб, что ты выпек из пшеницы, выращенной твоими руками. Принеси самую нежную песню, белый утренний свет; возьми звезду с неба, возьми улыбку невесты в день свадьбы. Принеси также свое сердце, чтобы подарить его... Советская земля, ты мать, сестра и возлюбленная моя, ты спасла всех нас" (200, С.143). Таким образом, пример Марио де Андради и Отавио Брандао со всей очевидностью доказывает, что отсутствие оригинальности у иноязычного писателя столь же мало способствует возникновению интереса к его творчеству, как и полное несоответствие переводимого автора литературным традициям воспринимающей стороны. Из всех произведений, опубликованных на русском языке в 30-е годы, наиболее зрелым в художественном отношении был роман Жозе Линса ду Регу "Негр Рикардо" (381). Рецензия Е. Шишмаревой позволяет понять, почему эта книга была выбрана для перевода и почему она не внесла радикальных изменений в русско-бразильские литературные отношения. Причины выбора, безусловно, идеологические. Как пишет рецензент, главный герой, Рикардо, "наивный деревенский паренек бежит в город в поисках счастья" и "узнает на собственном опыте, какой эксплуатации подвергаются городские рабочие... В конце книги Рикардо встречается с сознательным рабочим Себастьяном, который сумел найти слова, убедительные даже для отсталого негра. Рикардо примыкает к всеобщей забастовке, он идет вместе с рабочими, восставшими против хозяев, и начинает верить в возможность новой, счастливой жизни" (387, С.68). Не удовлетворяет рецензента отсутствие цельности, фрагментарность произведения и качество перевода: по мнению Е. Шишмаревой, книга построена несколько хаотично. В ней нет пропорциональных частей: наряду с незаконченностью некоторых характеристик встречаются излишние длинноты и повторения. Не удовлетворяет рецензента и перевод. Язык, особенно в диалогах, вялый, серый. Знакомство с творчеством Линса ду Регу могло бы стать новой ступенькой в развитии русско-бразильских литературных отношений. Однако в том самом году, когда вышел русский перевод "Негра Рикардо", у писателя начался творческий кризис, порожденный установлением профашистской диктатуры генерала Варгаса. Писатель отказывается от реалистического метода, от рассмотрения социальных и политических проблем. В течение 20 лет он "выпускал один за другим романы о привидениях, убийствах на сексуальной почве, пытался ввести в бразильскую литературу фрейдистский психоанализ" (50, С. 272). Естественно, подобные произведения не могли быть допущены к советскому читателю. Поэтому следующая книга Линса ду Регу "Кангасейро" была переведена только в 1960 году, когда "этот большой мастер вернется к своей теме, своему миру" (там же). Таким образом, можно сделать вывод, что первые послеоктябрьские десятилетия, не изменив коренным образом русско-бразильские литературные отношения, заложили фундамент для будущего рывка, связанного со вторым этапом в развитии этих отношений. Глава 5. Начало второго этапа развития русско-бразильских связей. 40-60-е годы. Второй этап русско-бразильских литературных отношений связан непосредственно с именем ЖоржиАмаду. Этот этап начался в 1948 году с публикации на русском языке его романа "Земля золотых плодов". С этого произведения началось "широкое знакомство русских читателей с бразильской литературой" (41,С.513). И закончился он в 1994 году публикацией отрывков из книги воспоминаний "Каботажное плаванье", в которой Амаду подводит итог своему долгому роману с Советским Союзом. О том, что это был качественно новый этап, свидетельствуют следующие факты. С 1829, когда "Сын отечества" опубликовал отрывки из поэмы "Карамуру" Дурана, по 1947 год, то есть за 118 лет, русские читатели познакомились с творчеством восьми бразильских авторов, при этом было опубликовано только одно крупномасштабное произведение - роман "Негр Рикардо" Линса ду Регу. Остальные авторы представлены отрывками из книг (Дуран, Отавио Брандао), отдельными стихотворениями (Гонзага, Мариу де Андради) или рассказами (Артур Азеведу, Долорес Кармен, Коэлью Нету) в периодических изданиях. С 1948 по 1994, то есть за 36 лет русские читатели познакомились с творчеством 132 бразильских писателей - прозаиков, поэтов, драматургов. За этот период было издано 68 книг бразильских авторов, из них 8 - прозаические и поэтические антологии, сборники повестей, сказок и мифов (данные без учета книг Амаду, переизданий, публикаций в сборниках и периодической печати). Были переведены все наиболее значительные произведения как классиков, так и современников, внесших вклад в развитие бразильской литературы. В этот период русские читатели могли судить о бразильских авторах не по отрывкам и отдельным рассказам, а по целым романам, сборникам рассказов, подборкам стихотворений. Наиболее выдающиеся авторы были представлены несколькими крупными произведениями. Это относится не только к классикам, основоположникам бразильской литературы: Жозе де Аленкару ("Гуарани", "Ирасема"), Алуизио Азеведо ("Мулат", "Трущобы"), Кастро Алвесу ( сборники "Стихи" и "Лирика"), Машаду де Ассизу ("Записки с того света", "Дон Касмурро", "Избранное"), но и таким современным авторам, как Грасилиано Рамос ("Сан-Бернардо", "Иссушенные жизни"), Афонсу Шмидт ("Поход", "Тайны Сан-Паулу", "Ненаказуемые"), Эрико Вериссимо ("Господин посол", "Пленник", "Происшествие в Антаресе"), Жозе Линс ду Регу ("Кангасейро", "Угасший огонь"), Бениту Баррету ("Капела дос Оменс", "Кафайя"), Монтейру Лобату ("Орбен Желтого Дятла", "Сказки тетушки Настасии"). Были выпущены сборники рассказов Милтона Педрозы, Гимараэнса Розы, Лижии Теллес. Не была обойдена вниманием и бразильская драматургия. В периодических изданиях, сборниках и отдельными изданиями печатались пьесы самых известных бразильских драматургов: Гильермо Фигейреду ("Эзоп", "Смешная история", "Дон Жуан"), Диаса Томиса ("Обет", "Вторжение", "Колыбель героя"), Джанфранческо Гуарнери ("Семя"), Паскоала Магно ("Завтра будет иным"). Несколько в меньшем объеме была представлена поэзия Бразилии: ни один современный поэт не удостоился отдельной книги. Однако, по подборкам стихов в "Иностранной литературе", сборникам стихов бразильских поэтов читатель мог познакомиться с творчеством Мануэла Бандейры, Сесилии Мейрелес, Раула Боппа, Марио де Андради, Жоржи де Лима, Винисиуса де Морайса, Кабрала де Мело Нету и многих других поэтов. Таким образом, в этот новый период русскоязычный читатель получил возможность: Представить панораму бразильской литературной жизни. Познакомиться в достаточном объеме с творчеством отдельных, наиболее значительных писателей. Проследить историю развития бразильской литературы, познакомиться с ее основными направлениями: индеанизмом (Жозе де Аленкар, Бернарду Гимараэнс, Тристан де Аленкар), плутовским романом (Мануэл Алмейда "Жизнь Леонардо, сержанта полиции"), натурализмом (Алуизио Азеведу), критическим реализмом (Машаду де Ассиз - психологическое направление и Лима Баррету - сатирическое), регионализмом (Гимараэнс Роза, Грасилиану Рамос), классической "минаской школой" (Антонио Гонзага), романтической "кондорской школой" (Кастро Алвес) и модернизмом в поэзии (Марио де Андрада, Раул Бопп, Сесилия Мейрелес и др.). Таким образом, можно говорить о качественно новом этапе в развитии русско-бразильских литературных связей. С чем связан взрыв интереса к бразильской литературе? Если посмотреть, как распределяются публикации бразильских авторов внутри второго периода, видно, что наибольшее число переводов было сделано с 1957 по 1969 годы. За это время опубликовано 40 произведений бразильских авторов, причем в 1960, 61, 62, 65 и 68гг. опубликовано по 4 книги, а в 1963- 8 книг. Тогда как с 1970 по 1979 год опубликовали 11 переводов, а с 1980 по 89 гг. - 15. Вероятно, этот бум связан с ростом интереса к зарубежной литературе в целом. Так, в каталоге ЮНЕСКО No18 за 1965 год перечислены 31196 переводов, сделанных в 70-ти странах. При этом в СССР было сделано 1228, во Франции - 880, в США - 578. Вероятно, интерес к переводной литературе был результатом "оттепели", средством заглянуть за "железный занавес". Однако только этим интерес именно к бразильской литературе объяснить трудно: число переводов писателей других стран Латинской Америки, сделанных в эти же годы, значительно меньше. Так, за период с 1960 по 1965 годы было опубликовано 9 книг писателей Аргентины, 6 - Мексики и 8 - Кубы, хотя Куба уже была "островом Свободы", а число опубликованных книг бразильских авторов - 26. Вероятно, этот интерес связан непосредственно с именем Жоржи Амаду. Ж.Амаду мог бы быть пассивным проводником бразильской литературы в СССР: его книги были столь популярны в нашей стране в 60-е годы, что возникал естественный интерес к его предшественникам, знакомство с творчеством которых позволило бы понять истоки такого яркого литературного явления, и его современникам, на фоне которых это явление развивается. Но роль пассивного наблюдателя Ж.Амаду не подходит. Он активно пропагандирует творчество бразильских писателей (прежде всего, товарищей по партии, писателей-коммунистов) в своих выступлениях, статьях; привозит писателей в СССР в составе бразильских делегаций, рекомендует их книги своим друзьям - переводчикам и, наконец, пишет предисловие к этим книгам. Результатом стали публикации переводов на русских язык почти всех упомянутых Амаду авторов. Уже в одной из первых статей, опубликованных в советской печати, "Нефть и кровь" (112), где Амаду говорит о борьбе бразильского народа за нефть, которая одновременно является борьбой "против американского империализма, за нашу национальную культуру, за процветание нашей родины, за нашу независимость, за мир" и об участии в этой борьбе Монтейро Лобато, "одного из лучших бразильских писателей". За свою книгу "Нефтяной скандал" писатель был заключен в тюрьму, "где он вступил в контакт с коммунистами. С этого момента в политических взглядах Лобато произошли большие сдвиги, приведшие его, уже под конец жизни, в коммунистическую партию". Лучшей рекомендации придумать трудно. Вероятно поэтому, Монтейро Лобато до сих пор остается единственным детским писателем, чьи книги издавались в СССР ("Сказки тетушки Настасии" - 1958год, "Орден Желтого Дятла" - 1961год). В статье "Вместе с народом" Амаду сообщает о выступлении на заседании Ассоциации бразильских писателей коммуниста Милтона Педрозы, который заявил: "Бороться против североамериканского космополитизма - такова насущная задача нашей литературы" (129). Милтон Педроза становится первым автором, чьи рассказы издаются отдельной книгой ("Ночь и надежда", 1963год). 25 января 1952 года "Литературная газета" публикует статью Ж.Амаду "Слово художника служит миру", где говорится, что писатель-коммунист Грасилиано Рамос "находится в рядах активных борцов за мир" (136), и уже в 29-м номере "Огонька" за тот же год печатают отрывки из романа Рамоса "Иссушенные жизни". Полностью роман был опубликован в 1961 году (413). Грасилиано Рамос - очень известный и уважаемый писатель у себя на родине. Он пользовался огромным авторитетом в писательской среде и дважды избирался президентом Ассоциации бразильских писателей. Но этого явно не достаточно для публикации его произведений в Советском Союзе. В предисловии к русским переводам "Иссушенных жизней" (417) и "Сан-Бернардо" (418) Инна Тертерян дает очень высокую оценку мастерства их автора, его значение для бразильской и латиноамериканской литературы. По ее мнению, Грасилиано Рамос был первым в бразильской и одним из первых в латиноамериканской литературе, кто "направлял лупу" художественного анализа на внутренний мир личности, не теряя в то же время из виду социального макрокосма. Именно на этом пути, на пути сопряжения коллективного и индивидуального, латиноамериканскую литературу ждал успех в дальнейшем, в 50-60-е годы. "Мастерство художественного психологизма, достигнутое Грасилиано Рамосом, составило ту близкую традицию, на которую смогли опереться писатели послевоенной эпохи" (418, С.14-15). Переводчик Лилиана Бреверн в предисловии к журнальному варианту "Сан-Бернардо" делает акцент на убеждениях писателя, его политической деятельности, подчеркивая, что еще до вступления в коммунистическую партию Грасилиано Рамос был тесно связан с бразильскими коммунистами, укрывал их от полицейских преследований. В 1936 его арестовали по политическому обвинению, в тюрьме он познакомился ближе с коммунистами, его поразило мужество и стойкость этих борцов за народное дело, и тогда в ответ на вопрос, разделяет ли он, Грасилиано Рамос, коммунистическое мировоззрение, писатель, не колеблясь, заявил: "Да, я - коммунист" (414, С.76). Выдающийся писатель, коммунист, друг Советского Союза, казалось бы, этого вполне достаточно, чтобы произведения данного автора были переведены на русский язык. Но переводчикам и издателям этого кажется мало. И. Тертерян в предисловии к обоим романам подчеркивает, что, по мнению Жоржи Амаду, Грасилиано Рамос поднял романы на небывалую еще в Бразилии высоту. А в предисловии Бреверн отмечается, что Жоржи Амаду называл его "учителем нашего поколения" (там же). Вот теперь, после таких слов Жоржи Амаду, этого писателя надо издавать в Советском Союзе. На примере Г. Рамоса можно также проследить, по какому принципу отбирались для перевода произведения писателя, признанного достойным издаваться в нашей стране. Г. Рамос написал всего четыре романа. Первым перевели на русский язык "Иссушенные жизни", так как это "вершина творчества Рамоса, итог его пути" (418, С.14). Самый первый роман "Каэте" был "еще далеким от совершенства" (там же, С.5), третий роман "Тоска" - "единственное его произведение, где сказалось влияние модернистской литературы" (417, С.8), второй же роман "Сан-Бернардо" характеризуется "классически строгим реалистическим стилем" (там же). Следовательно, на русский язык переводятся произведения: а) реалистические, исключается всякое влияние модернизма; б) высокого художественного уровня. В статье "В защиту национальной культуры" Жоржи Амаду рассказывает о деятельности издательства "Виториа" и редактируемой им серии "Народный роман", в которой в скором времени "будут опубликованы романы молодых бразильских романистов - Далсидио Журандара и Алины Паим, романы, представляющие шаг вперед нашей литературы в сторону реализма и являющиеся доказательством того, что наша литература не намерена следовать "психологическим" советам американского посольства" (137). Вскоре произведения обоих авторов были переведены на русский язык. Роман Алины Паим "Час близок" был опубликован издательством иностранной литературы в 1957 году, а произведение Далсидио Журандира "Парковая линия" - в 1963-ем, этим же издательством. Алина Паим стала вторым после Ж.Амаду автором, чье крупномасштабное произведение было опубликовано в Советском Союзе. Предисловие к обеим книгам написал сам Жоржи Амаду. Из предисловия к роману Паим читатель узнает, что "Час близок" - четвертый роман Алины Паим и, несомненно, самое значительное ее произведение, представляющее шаг вперед на творческом пути молодой писательницы из Сержипе и знаменующее новый этап в бразильской литературе. Книга эта помогает понять самое замечательное явление, происходящее сейчас в бразильской литературе: "переход ее из рук правящих классов, уже не способных создавать книги, которые отвечали бы запросам народа, в руки трудящихся, рабочего класса. Иными словами, это произведение свидетельствует об эволюции бразильской литературы...от критического реализма к реализму социалистическому".(108, С.5) Алина Паим была одной из первых, кто решил посвятить себя литературе, отвечающей новым условиям бразильской жизни - нуждам трудящихся, их чаяниям и борьбе. Она решила сделать свои произведения действенным оружием народа, служащим делу бразильской революции. В этом заключается историческое значение романа "Час близок" (там же, С.8-9). Публикация книги нового для советского читателя бразильского автора не осталась незамеченной. В "Литературной газете" от 17 мая 1955 была опубликована аннотация, а в газете " Гудок " и журнале " Москва " -рецензии на романы. Во всех рецензиях роман получил очень высокую оценку, но не с точки зрения художественного мастерства, а с точки зрения идеологии. Так, В. Фишер, автор рецензии в журнале "Москва", озаглавленной "Гудок паровоза "437", пишет, что, гудок этого паровоза зовет к борьбе, возвещает наступление новой эры человечества - справедливых социальных отношений без надругательства над свободой и личностью тех, чьим трудом существует общество. Рабочий класс Латинской Америки добьется свободы и справедливости. По мнению рецензента, это так же верно, как то, что солнце ежедневно встает из-за гор. "Права Алина Паим: час близок. Читая ее книгу, невольно вспоминаешь "Мать" Горького, пророческую роль этой книги в истории нашего рабочего движения" (407, С.214). Автор рецензии находит сходство между М. Горьким и А. Паим также в спокойной уверенности в тоне повествования, в нарастающей динамике самосознания масс, в меткости политических оценок и подлинной народности, которая делает литературу близким и кровным делом каждого. Далее В. Фишер отмечает, что сегодня книгой в Бразилии интересуются не только представители правящей верхушки и интеллигенция: свежее и доходчивое слово жадно ловят рабочие и крестьяне, солдаты и ремесленники. А это зовет в литературу нового автора - пропагандиста больших, светлых идей, поборника прогрессивных социальных преобразований. Таким автором и является А. Паим. "И пусть перу писательницы иногда изменяет вдохновение мастера-художника, уступая место речи агитатора, вожака масс; пусть отдельные места ее повествования схематичны и напоминают приемы плакатного творчества. Неровности письма искупаются жизненностью и честностью, делающими ее книгу весьма нужной для современников и соратников по борьбе" (407, С.214). Таким образом, автор рецензии прямо заявляет, что художественная ценность литературного произведения - ничто по сравнению с "правильной идеологией". Как видно, взгляды Жоржи Амаду на литературу в то время полностью совпадают с официальным советским литературоведением, рассматривающим книгу прежде всего как явление идеологическое, а не художественное. Амаду пропагандирует именно тех "новых авторов", которые нужны советским функционерам от литературы. Одним из таких авторов был Далсидио Журандир. В предисловии к "Парковой линии" Амаду пишет: " Писатель, всегда тесно связанный с жизнью своей родины и с борьбой своего народа, всегда активно участвовавший в политической борьбе и никогда не делавший различия между писательским и гражданским долгом, на этот раз избрал темой своего романа беззаветную борьбу рабочих Рио-Гранде за свободу и экономическую независимость родины, за мир, за светлое будущее. Перед нами встает историческая панорама развития рабочего движения в Бразилии, постепенного политического роста рабочего класса, формирования его боеспособности, его стойкости" (109, С.7). В этом романе, как и в некоторых других своих книгах, писатель не только запечатлел различные аспекты жизни Бразилии и ее пролетариата, но и продемонстрировал революционное свойство литературы, стоящей на службе народу, отвечающей его самым священным и самым благородным задачам. "Далсидио Журандир идет в авангарде бразильской литературы. Этот писатель, не представляющий для себя иного жизненного пути и за последние тридцать лет принимавший активное участие в борьбе своего народа, является одним из самых уважаемых и серьезных бразильских художников слова. Далсидио Журандир не только певец своих родных краев Амазонии, он прежде всего певец борьбы и надежд всего бразильского народа" (109, С.8). Выступая на Втором съезде советских писателей, Амаду говорил о творчестве бразильских писателей-коммунистов, которые стараются овладеть методом социалистического реализма и применить его в своих произведениях. Эти писатели углубили и расширили литературу Бразилии, представив наиболее точную и полную картину жизни этой страны, осветили наиболее животрепещущие проблемы положения и борьбы народа, а также выразили чувства и стремления бразильца. "Эта литература уже не довольствуется драматическим изображением страшных условий жизни трудового народа, она раскрывает причины столь жестокой действительности, разоблачает виновных и воспевает суровую борьбу лучших сынов народа за изменение коренных условий быта, борьбу за победу над голодом и нищетой, за уничтожение иностранного угнетения и эксплуатации трудящихся города и деревни, за создание свободной и счастливой Бразилии. Писатели-коммунисты своими произведениями внесли в бразильскую литературу струю оптимизма: они добавили к реализму описаний тяжелых жизненных условий романтизм борьбы, рождающейся на фабриках и плантациях феодалов, нарастающей, как морской вал перед бурей, и распространяющейся по всей стране" (144). В числе таких писателей-коммунистов Амаду кроме уже упомянутых им Алины Паим и Далсидио Журандира называет имена Афонсу Шмидта, Лилы Рипол, Джанфранческо Гуарниери. Безусловно, данная Амаду характеристика была лучшей рекомендацией, и вскоре произведения этих авторов издаются на русском языке: Афонсо Шмидт - романы "Поход", "Тайны Сан-Пауло" (441) и сборник рассказов "Ненаказуемые" (440), Д. Гуарниери - пьеса "Семя" (334), Лила Рипол - подборка стихов в "Неделе" (419). В предисловии к роману А. Паим "Час близок" Амаду говорит о том, что эта книга - не единственное произведение, которое содержит ростки социалистического реализма, взошедшие на плодотворной почве бразильской литературы, и Алина Паим - не единственный писатель, следующий этому направлению. Среди авторов, взявших на вооружение метод социалистического реализма, молодые писатели, некоторые из них отличаются оригинальностью и недюжинным литературным талантом; к ним в первую очередь Жоржи Амаду относит Марию Алиси Баррозо. "Ее книга, несмотря на обычные недостатки, свойственные начинающему автору, свидетельствует о большом даровании писательницы, полной творческих сил; ей есть, что сказать, и говорит она об этом во весь голос" (108, С.11). Несмотря на все недостатки роман М. Баррозо "В долине Серра-Алта" (303) был издан в 1960 -м году. Представляя советским читателям известного бразильского драматурга Гильерме Фигейреду в предисловии к его книге "Эзоп (Лиса и виноград). - Смешная трагедия" (435), Амаду опять подчеркивает не художественные достоинства, а идеологическую сторону творчества писателя. Он без обиняков заявляет: "Я не литературный критик и не собираюсь анализировать здесь многочисленные достоинства творчества Гильерме Фигейреду как драматурга, так и романиста и рассказчика. Здесь, в этих кратких строках, посвященных писателю, я хочу лишь обратить внимание читателей на особые черты его творчества - демократический характер и преданность идеям свободы, выкованные в тяжелое и трудное время. Эта верность демократии находит свое отражение и в его драматургии и в его романах. Мы уже не молодые люди героических лет борьбы против фашизма на нашей земле. Мы возмужали. Но как радостно констатировать тот факт, что Гильерме Фигейреду, выросший и утвердившийся, несет с собой тот самый непреодолимый огонь любви к свободе, превратившийся в пламя, которое освещает дорогу людям" (110, С.7). К моменту выхода книги пьесу Фигейреду "Эзоп" ("Лиса и виноград") уже поставили во МХАТе, ленинградском БДТ, Белорусском академическом театре им. Я. Купалы и многих других театрах страны. В 1959 году Г. Фигейреду посетил Советский Союз и произнес много лестных слов о постановках своих пьес, о советском театре и самой стране. В частности, в интервью, данном "Советской культуре", драматург сказал: "Подлинные чудеса, увиденные мною в СССР, заставили меня принять твердое решение - по возвращении написать книгу о вашей стране, где так много радует сердце писателя, сердце каждого, кто любит театр... Я дышал здесь воздухом мира и свободы. Пусть всегда на языке мира и свободы говорят люди всего земного шара" (436). И все же, несмотря на мировую известность Г. Фигейреду и его дружеские чувства к нашей стране, издатели ощущают необходимость некого ручательства в политической благонадежности автора. Ручательство Амаду, безусловно, самое надежное. И оно было дано в предисловии к книге Фигейреду. В интервью "Литературной газете" от 13 декабря 1967 года Амаду, рассказывая о культурной жизни Бразилии, высоко оценивает творчество Сержио Порто, пишущего под псевдонимом Станислау Понте Прето, которого называет "своего рода символом бразильской литературы", юмористом и сатириком, "едко критикующим политическую обстановку и нравы, царящие в политических кругах" (206). В результате Сержио Порто до сих пор остается единственным бразильским писателем-сатириком, чьи рассказы переводились на русский язык" (410). Долгое время Жоржи Амаду весьма критически относился к произведениям Линса ду Регу, называя их "музыкой для бала прожигателей жизни, музыкой для тех, кто платит деньги" (137). Однако в конце 50-х Амаду изменил свое мнение об этом писателе. Например, в речи по случаю его избрания в члены Бразильской академии литературы Амаду называет Линса "непревзойденным мастером бразильской литературы и выдающейся личностью" (456, С.42). И вот в 1960 году, после 23-летнего перерыва на русском языке выходит второй роман Жозе Линса ду Регу "Кангасейро". Бросается в глаза тот факт, что какой бы популярностью ни пользовался писатель у себя на родине, какое бы место он ни занимал в литературе, советские критики и литературоведы любым способом пытаются "привязать" творчество этого автора к имени Амаду. Так, заключительным аккордом в предисловии к третьей по счету переведенной на русский язык книги "Угасший огонь" того же Линса ду Регу стало следующее утверждение Инны Тертерян: "Национальный характер бразильского народа - вот что становится для писателя светильником в темноте, когда гаснут одни и медлят вспыхнуть другие огни. И в этом Линс ду Регу един с крупнейшими бразильскими романистами 20 века. И Жоржи Амаду, и Грасилиано Рамос видят залог будущего своей страны в духовном потенциале народа. Этим питается реализм современной бразильской литературы, высоким образцом которого стал роман Жозе Линса ду Регу "Угасший огонь" (389, С.16). Представляя советским читателям другого бразильского писателя, Жоана Гимараэнса Розу, та же Инна Тертерян пишет: "Произведения Ж. Гимараэнса Розы и Жоржи Амаду родственны по художественной цели, по пафосу и авторским симпатиям, но различны по тональности - так отличаются протяжные песни сертанцев от карнавальной самбы на улицах Баии, так отличается суровая, однообразная жизнь бескрайних степей от куда более красочного и динамичного быта большого приморского города" (323, С.6-7). По сути, исследователь признает, что в художественном отношении: системой образов, тематически, стилистически, интонационно - между этими писателями нет ничего общего, и все же использует имя Амаду как своего рода "подпорку" для оправдания интереса издательства к данному автору. Ведь именно Амаду в предисловии к изданию романа Гимараэнса Розы в США очень точно определил самый корень художественного своеобразия своего современника и собрата по бразильской прозе: "Гимараэнс Роза, кроме своей фундаментальной эрудиции, имеет еще достоинство быть настоящим человеком из народа..." (323, С.16). Но очень часто создается впечатление, что ссылки на Амаду нужны не только для идеологического оправдания проявленного интереса со стороны переводчика и издательства к тому или иному автору, сколько для привлечения внимания читателя. Для массового советского читателя имена того же Гимараэнса Розы или любого другого писателя не говорили абсолютно ничего. Единственным бразильским писателем, широко известным в нашей стране был и остается Ж. Амаду, поэтому ссылки на него, иногда приводимые совсем не к месту, - обязательная часть почти каждого предисловия к книгам бразильских авторов. Так, на первой странице предисловия к книге Бенито Баррето "Капела дос Оменс. Кафайя", сообщается, что роман "Капела дос Оменс" по единодушному мнению жюри, в которое входил Ж.Амаду, был отмечен Национальной премией Вальмап за 1967 год (302, С.5). Далее в предисловии говорится, что крестьянские восстания в Бразилии нередко облекались в форму религиозных е