рвые битники представляют собой довольно странную компанию. Аллен Гинзберг любил Нила Кэссади ("Дина Мориар-ти" из "В дороге" Джека Керуака), Уильям Берроуз любил Гинз-берга, а Керуак, похоже, не любил никого, кроме собственной мамы. Однако в недрах всех этих запутанных взаимоотношений родилось и поныне пребывает в добром здравии целое культурное направление, с коим связано множество легенд, слухов и домыслов. Некогда все эти люди, кроме Кэссади, собрались в Северной Африке, где Берроуз уже успел погрязнуть в дешевых, но опасных наркотиках и изысканных исламских удовольствиях, отмечая свой жизненный путь беспорядочными заметками, впоследствии составившими "Голый завтрак". Друзья пришли от этих заметок в восторг, Керуак даже засел за машинку и принялся их перепечатывать набело, мало того - он и придумал это название. Но потом пути Берроуза и Керуака разошлись, и лишь доброжелательный, восприимчивый Гинзберг метался между ними, восхищаясь и тем, и другим и даже не стыдясь признаваться в подражании обоим. Да, компания была теплая, и ныне подражателей уже никому из них, в том числе и самому Гинзбергу, не занимать. Каким же путем пошел Берроуз после "Голого завтрака"? Каждая его книга содержит множество явных и скрытых цитат и реминисценций, обнаружение которых может стать увлекательным занятием для литературоведов, не чурающихся, правда, "массовой культуры". Однако не думаю, что вследствие этого его книги превратились в литературу для литераторов, ведь в таком случае он не был бы культовой фигурой для представителей многих художественных течений - живописцев, поэтов, музыкантов и даже рок-фанатов. Попробуем в меру сил разобраться в том, как писались все эти книги, и ответить на непременно возникающие по ходу чтения вопросы. Правда, если воспринимать эти произведения как "чистую поэзию", ответы и не понадобятся. И все-таки любопытство превозмочь нелегко. О взглядах Берроуза написано много, судить о них можно и по его книгам, и по книгам Керуака. Коснемся пока того метода, которым написаны вещи, представленные в данной книге. Если метод, которым писался (вернее, монтировался) "Голый завтрак", можно назвать "мозаичным", то в более поздних романах пышным цветом цветет "метод нарезки". Берроуз перенял его у своего друга художника Брайона Гисина и назвал по-другому методом "складывания" или "свертывания". Процитируем интервью, взятое у Берроуза Конрадом Никербокером и опубликованное в книге "Писатели за работой": "...совершая путешествие, я все записываю в трех колонках блокнота, который всегда при мне. Первая колонка содержит элементарный отчет о путешествии, о том, что происходит: как я приехал в аэропорт, что говорили там служащие, что я случайно услышал в самолете, в какой гостинице остановился. В следующей колонке отражены мои впечатления: о чем я в то время думал, какие воспоминания навеяны неожиданными встречами. И в третьей колонке, которую я называю "читательской", содержатся цитаты из любой книги, которую я беру с собой. Так из нескольких поездок в Гибралтар у меня уже получился целый роман... К примеру, я читаю "Чудесную страну" Тома Ли, где герой едет в Мексику и как раз пересекает границу. И именно в этот момент я подъезжаю к испанской границе, что и отмечаю на полях. Или, допустим, я еду в поезде или на пароходе и читаю "Тихого американца". Я озираюсь, надеясь увидеть тихого американца среди попутчиков, и какой-нибудь тихоня из юных американцев непременно находится- с прической "ежиком" и бутылкой пива. Все это просто удивительно, надо лишь смотреть в оба. Как-то раз я читал Раймонда Чандлера, и у него там был один персонаж- террорист-альбинос. И, Боже мой, мне тут же попался на глаза альбинос. Правда, не террорист." Вот из этих трех колонок в результате скрупулезного монтажа, редактирования и составляется книга. Впрочем, подробно этот метод описан в нескольких главах романа "Нова Экспресс". Кстати, первым великим коллажем, составленным с помощью "нарезки", Берроуз называет "Бесплодную землю" Т.С.Элиота. Еще цитата: "Человек читает газету, и его взгляд скользит по колонке в разумной аристотелевской манере - мысль за мыслью, фраза за фразой. Но подсознательно он читает и колонки, расположенные по бокам, а также осознает присутствие сидящего рядом попутчика. Вот вам и нарезка". Потом монтаж, редактура, и книга готова. Формулы это? Да, формулы. Но формулы литературные, которые, в отличие от математических, можно трактовать как угодно. Каким же авторам Берроуз отдает предпочтение, кого наиболее часто включает в своих книги? Если не считать многочисленных стишков и песен, которые в Америке у всех на слуху, то список будет примерно таким: Джойс, Шекспир ("Бессмертный бард"), Рэмбо, Жене, коим он всегда восхищался, Керуак, Элиот, Джозеф Конрад- один из самых любимых его писателей, Ричард Хьюз, Грэм Грин. Есть и такие, о ком вообще мало кто слышал. Кроме того- куча фантастики, и особенно Эрик Фрэнк Рассел с его "Звездным вирусом". Как видим, Уильям Берроуз - благодарный читатель. Попробуем и мы внимательно прочесть его книги, в которых многое непонятно. Что это, к примеру, за "серая комната", в которую надо "ворваться"? "Я представляю ее себе чем-то вроде "темной комнаты", фотолаборатории, где в настоящее время изготавливаются фотографии реальности. В "Нова Экспресс" косвенным образом выражено предположение, что наша так называемая реальность на самом деле - кинофильм. То, что я называю "биологическим фильмом". А происходит вот что: деятели подполья вместе с полицейскими нова прорываются сквозь охрану в темную комнату, где проявляются пленки, и получают возможность засветить негативы и предотвратить таким образом кое-какие события. Они действуют, как любая другая полиция. Ведь возникает опасность: банда нова намерена взорвать планету. Потому Тяжелый Металлический Малыш и вызывает полицию нова. А появившись, она, ей-Богу, действует, как и всякая прочая полиция. Ведь двойственность всегда была характерной чертой этого учреждения. Словом, стоит полицейским появиться, как они принимаются все вынюхивать. Если уж они начали задавать вопросы, конца этому не будет". Да, если методы полиции можно оценивать неоднозначно, то в отношении к ней Берроуза признаков двойственности не наблюдается. Как и в его отношении к политикам. Люди, стоящие у власти, по его мнению, сами никогда не уйдут, и бесполезно дарить полицейским цветы (не забудем, что все это сказано в шестидесятые годы). Впрочем, в цветах Берроуз полицейским отнюдь не отказывает - если цветы эти растут в горшках и падают из достаточно высоких окон. Что еще? Майяский календарь контроля? Он действительно существовал и был действительно разработан жрецами: тропический год состоял из 365 дней или 18 месяцев по 20 дней, причем последние пять дней года, "Дни Уаба", считались самыми несчастливыми, в результате чего таковыми и оказывались. Епископ Ланда сжег все майяские книги, и осталось всего три экземпляра "Кодексов майя". Пытаясь найти ответы на возникающие вопросы, следует учитывать, что берроузовские сюжеты и персонажи кочуют из книги в книгу, и потому привязывать их к какому-то определенному роману бессмысленно. К примеру, лемуры. По словам Берроуза, около 500 000 лет назад вполне могли водиться некие лемуроподобные существа, которые исчезли, потому что им недоставало агрессивности. Существует теория, согласно которой человек появился на равнинах Африки и выжил лишь потому, что стал убийцей. Роберт Ардри называет человека "агрессивной южной обезьяной", рожденной вовсе "не в Азии и не в непорочности". "Не зная, что есть знание, а что - нет, мы не знаем ничего". Однако, несмотря на эти слова Берроуза, попробуем еще кое в чем разобраться, тем более, что он сам предоставляет нам такую возможность. В "управленческих книгах", например, в пиктографическом виде содержатся записи событий, которым предстоит произойти - опять же нечтэ вроде биологических фильмов. Упомянем еще двух часто встречающихся персонажей. Гарри Анслингер был американским представителем в комиссии по наркотическим средствам при ООН. Датч (Голландец) Шульц (в русском переводе романа Докто-роу "Билли Батгейт" - "Немец Шульц") - известный гангстер, чьи бессвязные предсмертные речи в больнице вдохновили нескольких писателей и режиссеров, в том числе и Берроуза ("Последние слова Датча Шульца"), на создание романов и фильмов. О многом остается только догадываться. Во время войны Берроуз работал дезинсектором в чикагской фирме "Эй-Джей Коэн". Не тот ли Эй-Джей так рельефно выписан в "Голом завтраке"? Жизненный путь его вообще довольно извилист. Лучше всего об этом написано у Керуака в романе "В дороге", где Берроуз выведен под именем Старого Буйвола Ли. "Уильям Ли" - это псевдоним, под которым вышли первые книги писателя, "Джанки" и "Педик". Статьи его появлялись во многих изданиях и касались самых разных вопросов - от протеста против смертной казни до рассуждений о Джимми Пейдже и группе "Лед Зеппелин". Будучи женат и пережив жену и сына (которого сгубили наркотики), Берроуз превратился впоследствии в ярого женоненавистника и, всерьез считая женщин агентами чуждой нам расы из космоса, предлагал загнать их в нечто вроде резервации. Что до жены, то его сын, Уильям Берроуз-младший, так описывает версию ее смерти, услышанную от Аллена Гинз-берга: "У нас дома была вечеринка - кто пил, кто тащился под наркотой, а мама положила себе на голову яблоко, абрикос или виноградинку, а может, посадила меня, и потребовала, чтобы отец выстрелил. Билл... промахнулся". Да, умели люди развлекаться в прежние времена... Можно согласиться с теми критиками, которые считают, что Берроуз продолжил традиции Джойса, Гертруды Стайн и Элиота с его "Бесплодной землей", кубистов, сюрреалистов и Эйзенштейна, чей метод "монтажа аттракционов" переняли многие крупные режиссеры. Однако мало кто был способен на такую поразительную откровенность, с какой создан карнавальный мир "Голого завтрака", ведь о себе пишут все, но так беспощадно - почти никто. И ни к чему объяснять все непонятные эпизоды наркотическими видениями, ибо с воображением художника последние ничего общего не имеют. Кроме того, хорошо узнав, что такое наркотики, Берроуз настаивает на существовании всевозможных видов духовной наркомании: многие полицейские и агенты управления по борьбе с наркотиками пристрастились к власти, и что особенно мерзко - к власти над беспомощными людьми. Этот мерзкий сорт власти Берроуз назвал "белым джанком" - "правотой": "они правы, правы, правы - а стоит им этой власти лишиться, как у них появляются мучительные симптомы отнятия. Наше представление о российской бюрократии, о людях, озабоченных только властью и собственной выгодой, позволяет сделать вывод: все это не что иное, как наркомания". По мнению Берроуза, ни один писатель, рассчитывающий хотя бы приблизительно отразить то, что происходит в душе и теле его персонажа, не может ограничиваться такой капризной структурой, как "логическая" последовательность. Джойса обвиняли в том, что он пишет непонятно, тогда как он затрагивал лишь один уровень мозговых явлений - сознательную внутреннюю речь. Берроуз же считает возможным изображение событий и персонажей на многих уровнях - дабы читатель постигал книгу всем своим существом. Что до обвинений в непристойности, то Берроуз отвергает цензуру в любой ее форме, поскольку самое серьезное преступление, на которое способны толкнуть так называемые грязные книжонки - это мастурбация. В этой книге представлены романы, продолжающие и завершающие тетралогию, начатую "Голым завтраком" и "Мягкой машиной". Они являются в большей степени экспериментом, нежели сведением в единое целое темы и метода. В "Билете, который лопнул" появляется новый аспект: Берроуз рассуждает об освобождении энергии, заключенной в книжной странице, с помощью "магнитофона", то есть нарезки и склеивания магнитной ленты с целью "стереть слово" и "отрезать словесные линии". "Нова Экспресс" же - самый наглядный пример гармонического сочетания авторских попыток "научить уму-разуму простаков" и "метода нарезки". В этом романе конфликт, отраженный в "Голом завтраке", разрастается до масштабов космического заговора. Многие персонажи этих книг имеют реальных прототипов, но даже на тех, кто возник во сне (а Берроуз записывал все свои сны и с этой целью всегда держал у изголовья кровати блокнот), автором составлены подробные досье, наподобие полицейских: место рождения, привычки, отличительные черты характера и даже фото. То есть, увидев в каком-нибудь журнале фотографию человека, похожего, к примеру, на доктора Бенвея, Берроуз ее вырезал. Есть и такие персонажи, которые поначалу являлись ему в виде голосов. Отсюда, быть может, и магнитофон. Каким-то образом Берроуз почувствовал, что наркомания находит свое предельное выражение в "тяжелом металле" (привет металлистам!), что в ней действительно есть нечто металлическое и что на последней ее стадии человек превращается не столько в растение, сколько в неорганическое, во всяком случае все мен,ее одушевленное, вещество - и появился Тяжелый Металлический Малыш. И так происходило со многими персонажами. Сам автор признается, что во всех этих романах отражен опыт, приобретенный им во время употребления галлюциногенных наркотиков, приготовленных из некоторых южноамериканских растений. И все же представляется вероятным, что в основе всех этих романов лежит не отражение авторских галлюцинаций, а реальня жизнь. "Карлики смерти", например, -это, как объясняет Берроуз, паразитические организмы, завладевающие человеком-хозяином. Это оружие банды нова, которая провоцирует залпы холодной войны, чтобы взорвать планету. И действительно, что, если вдуматься, не поделили Америка и Россия?.. Берроуз находит этому единственное разумное объяснение: всех нас заставляет плясать под свою дудку могущественная банда нова. Он явно хочет, чтобы его слова воспринимали буквально, чтобы люди осознали, в какое преступное время живут. Он хочет научить уму-разуму простаков. Все его книги направлены против тех, кто, по недомыслию или по злому умыслу, готов взорвать планету или сделать ее непригодной для обитания. Точно создатель рекламы, он манипулирует словом и образом, чтобы люди совершили поступок - только читатели должны не бежать сломя голову за кока-колой, а изменить что-то в себе, в, собственном сознании. Однажды Берроуза спросили, продолжал ли бы он писать на необитаемом острове, зная, что его книг никто не прочтет. Он; ответил: разумеется, ради компании. Ибо создавал воображаемый - а он всегда воображемый - мир, в котором хотел бы жить. Виктор КОГАН