ам третье пророчество Фа- тимы. Первые два пророчества сбылись, а третье было настоль- ко ужасающим, что церковь не осмеливалась его обнародовать. Помимо этого, камерарий обнаружил в хранилище целую кол- лекцию предметов, имеющих отношение к братству "Иллюми- нати". В коллекции хранились ответы на все тайны сообщества. Эти ответы церковь получила, изгнав иллюминатов из Рима. Путь просвещения... Хитроумные уловки главного скульптора Ватикана Бернини... Запись издевательств в адрес церкви, ко- торые допускали ведущие ученые Европы, собираясь в своем Храме Света в замке Святого ангела. В этом собрании находил- ся и пятиугольный ларец с шестью железными клеймами. Од- ним из этих клейм и был мифический "Ромб иллюминати". Все это было частью древней истории Ватикана, о которой предпо- читали забыть. Однако камерарий с этим не соглашался. -- Но антивещество... -- сказала Виттория. -- Вы поставили под угрозу само существование Ватикана. -- Когда Бог на вашей стороне, никакого риска нет, -- от- ветил Карло Вентреска. -- А это было Божье дело. -- Вы -- сумасшедший! -- воскликнула девушка. -- Миллионы получили спасение. -- Погибли люди! -- Но были спасены души! -- Скажите это моему отцу и Максу Колеру! -- Люди должны были увидеть высокомерное бездушие ЦЕРНа. Разве не вы создали каплю, способную превратить в пар несколько городских кварталов? И вы еще осмеливаетесь называть меня сумасшедшим! -- Камерарий почувствовал, как в нем нарастает гнев. -- Те, кто верит, проходят ради Создателя через великие испытания! Бог потребовал от Авраама принести в жертву свое дитя! Бог повелел Иисусу пройти через распятие! И теперь, когда мы смотрим на изображение распятого Христа -- окровавленного и страдающего, -- мы вспоминаем о могуще- стве сил зла. Это заставляет наши сердца быть бдительными! Раны на теле Христовом являются напоминанием о силах тьмы! Раны на моем теле вопиют о том, что зло живо. Но одновре- менно они возвещают и о том, что дело Божие восторжествует! Его крик замер, эхом отразившись от дальней стены Сик- стинской капеллы, после чего под ее сводами воцарилась мерт- вая тишина. Казалось, что остановилось само время. За спиной камерария видна была картина Страшного суда, какой ее пред- ставлял себе Микеланджело... Иисус сбрасывал грешников в ад. На глаза Мортати навернулись слезы. -- Что же ты натворил, Карло? -- шепотом спросил он, за- крыв глаза. По щекам старика катились слезы. -- Неужели и его святейшество... Под сводами капеллы раздался вздох многих людей, и во вздохе этом слышалась невыразимая боль. Все находящиеся в Сикстинской капелле до этого момента старались не думать о смерти понтифика. Да, папа скончался от яда. -- Гнусный лжец! -- бросил камерарий. -- О чем ты? -- спросил потрясенный Мортати. -- Он был человеком кристальной честности! И он... так тебя любил. -- А я его! О, как я его любил! Но он предал мою любовь! Он нарушил обет, данный Богу! Камерарий знал, что сейчас они его не понимают, но, когда он им все расскажет, весь ужас содеянного покойным понти- фиком дойдет до их сознания. Они увидят, что его святейше- ство был одним из самых мерзких лжецов за всю историю цер- кви. Камерарий помнил все подробности той ужасной ночи. Он только что привез из ЦЕРНа новость об акте Творения, совершенном Леонардо Ветра, и об ужасающей мощи антиве- щества. Камерарий не сомневался, что понтифик увидит всю опасность, которую несет с собой это открытие, но святой отец не узрел в этом научном прорыве ничего, кроме надежды. Он даже сказал, что Ватикан мог бы финансировать работу Ветра. По мнению понтифика, это было бы жестом доброй воли по отношению к научным исследованиям, обещающим благие ду- ховные последствия. Безумие! Неужели Ватикан будет оплачивать работу, кото- рая превратит церковь в ненужный пережиток? Работу, которая приведет к распространению оружия массового уничтожения? Оружия, которое убило маму... -- Нет... вы не смеете этого допустить! -- выкрикнул каме- рарий. -- Я в неоплатном долгу перед наукой, -- ответил папа. -- Есть нечто такое, что я скрывал всю свою жизнь. Когда я был молодым, наука преподнесла мне замечательный подарок. И об этом даре я никогда не забывал. -- Не понимаю. Чем наука могла одарить человека, посвя- тившего свою жизнь Богу? -- Все очень сложно, -- ответил папа, -- и для того, чтобы ты меня понял, потребуется время. Но есть один простой факт, который тебе следует знать. Я скрывал его все эти годы. Думаю, настало время поделиться с тобой моей тайной. После этого понтифик сообщил ему ужасную правду. ГЛАВА 132 Камерарий, сжавшись и подтянув колени к подбо- родку, лежал в пыли перед гробницей святого Петра. В Некро- поле было прохладно, но холод ускорял свертывание крови, со- чившейся из ран, которые он нанес себе сам. Его святейшество здесь его не найдет. Здесь его никто не сможет найти... "Все очень сложно, -- продолжали звучать в его мозгу слова папы, -- и для того, чтобы ты меня понял, потребуется время". Но камерарий знал, что никакое время не поможет ему по- нять. "Лжец! А я так верил в тебя! БОГ верил в тебя!" Понтифик единым словом разрушил тот мир, в котором он жил. Все то хорошее, что видел камерарий в своем наставнике, в один миг оказалось разбитым вдребезги. Страшная правда с такой силой пронзила сердце клирика, что, выбежав из папско- го кабинета, он едва не потерял сознание. В коридоре его стош- нило. -- Подожди! -- кричал ему вслед понтифик. -- Дай мне тебе все объяснить! Но камерарий убежал прочь. Да и как мог его святейшество рассчитывать на то, что камерарий как ни в чем не бывало смо- жет теперь выносить его общество?! А что, если еще кто-то уз- нает об этом ужасном грехе? Страшно подумать, какой удар это нанесет церкви! Ведь это означает, что данный папой священ- ный обет ровным счетом ничего не стоит. Им овладело безумие. Оно гремело в его ушах вплоть до того момента, когда он очнулся у подножия гробницы святого Петра. Именно в этот момент к нему впервые явился разгне- ванный Господь. Гнев Творца был страшен. Я ТВОЙ БОГ, И Я ЖАЖДУ МЕСТИ! После этого они вдвоем принялись строить планы. Вместе им удастся спасти церковь и восстановить веру в этом безбож- ном мире. Зло проникло повсюду. А мир отказывается его за- мечать! Действуя вдвоем, они сумеют сорвать со зла все покро- вы, и люди прозреют... Бог восторжествует! Ужас и надежда! Испытав их, мир снова уверует! Первое испытание, предложенное ему Творцом, оказалось не столь страшным, как предполагал камерарий. Он должен бу- дет всего-навсего проскользнуть в папскую спальню... напол- нить шприц... и закрывать ладонью рот лжеца, пока тот будет биться в предсмертных конвульсиях. В лунном свете он увидит 19 Д. Браун ДЭЯБРАУИ вылезающие из орбит глаза грешника, пытающегося ему что-то объяснить. Но эти объяснения никому не нужны. Папа уже сказал более чем достаточно. ГЛАВА 133 -- У папы был ребенок, -- обличительным тоном произнес камерарий, стоя рядом с алтарем Сикстинской капеллы. Эти три коротких слова произвели впечатление разорвав- шейся бомбы. Казалось, все кардиналы отреагировали на заяв- ление клирика совершенно одинаково. В обращенных на каме- рария взглядах осуждение сменилось чувством глубокого от- вращения. Но в глубине души они молили Бога представить доказательства того, что священник ошибается. У папы был ребенок... Лэнгдон испытал такое же потрясение, как и все осталь- ные. Он почувствовал, как в его ладони дрогнула рука Витто- рии, и мозг ученого, уже отупевший от множества не имею- щих ответов вопросов, принялся лихорадочно искать для себя точку опоры. Казалось, что слова камерария продолжали звучать под сво- дами Сикстинской капеллы. В горящих огнем глазах клирика Лэнгдон видел полную уверенность в истинности своего страш- ного обвинения. Ученый попытался убедить себя в том, что все это не более чем ночной кошмар и, проснувшись^ он снова окажется в реальном мире. -- Это грязная ложь! -- выкрикнул один из кардиналов. -- Никогда не поверю! -- поддержал его другой. -- Его свя- тейшество был предан церкви, как ни один из живущих на зем- ле людей! Затем заговорил Мортати, и в его голосе звучало страдание: -- Друзья мои... То, что сказал камерарий, -- сущая правда. Все кардиналы посмотрели на него с таким видом, словно "великий выборщик" только что произнес чудовищную непри- стойность. -- У его святейшества действительно был ребенок, -- сказал Мортати. Лица кардиналов побелели от ужаса. Камерарий был потрясен. -- Вы знали? Но... каким образом вы смогли?.. -- Во время избрания его святейшества... -- со вздохом про- изнес Мортати, -- ...я выступал в роли адвоката дьявола. Все присутствующие онемели от изумления. Лэнгдон понял, что имел в виду старик, и это означало, что обвинение камерария было правдой. Не слишком почетная долж- ность "адвоката дьявола" предполагала доскональное знание всякого рода скандальных сведений и слухов о кандидате на пост понтифика, распространявшихся в Ватикане. Скелеты в папском шкафу были угрозой церкви, поэтому перед выборами один из кардиналов должен был тайно проверить прошлое кан- дидата. Этого кардинала называли "адвокатом дьявола", и толь- ко он получал право копаться в грязном белье претендентов, чтобы не допустить к Святому престолу недостойного человека. Действующий папа, чувствуя приближение конца, лично выби- рал "адвоката дьявола" из своего ближайшего окружения. Имя этого человека должно было навсегда остаться в тайне. -- Я узнал об этом, потому что был адвокатом дьявола, -- повторил Мортати. По Сикстинской капелле пронесся общий вздох. Это была ночь, когда все каноны отправлялись на свалку. В сердце камерария бушевала ярость. -- И вы... ничего никому не сказали? -- Я встретился с его святейшеством, -- ответил Мортати. -- И он во всем признался. Святой отец рассказал мне все от начала до конца и попросил об одном. Он попросил, чтобы я, принимая решение, открывать или не открывать его тайну, прислушался к голосу своего сердца. -- И сердце повелело вам навеки похоронить эти сведения? -- На предстоящих выборах он был безусловным фавори- том. Люди его любили, и скандал нанес бы церкви непоправи- мый ущерб. -- Но ведь у него был ребенок! Он нарушил священный обет безбрачия! -- закричал камерарий. Он снова услышал слова матери: "Обещание, данное Твор- цу, является самым важным из всех обещаний. Никогда не на- рушай своих обетов Богу". -- Папа нарушил клятву! -- Карло, его любовь... -- с тоской произнес Мортати, -- его любовь была непорочной. Его святейшество не нарушал обета. Неужели он тебе этого не объяснил? -- Не объяснил чего?! Камерарий вспомнил, как, выбегая из папского кабинета, он услышал: "Подожди! Дай мне тебе все объяснить!" Мортати неторопливо и печально поведал кардиналам о том, что произошло много лет назад. Папа, который был еще про- стым священником, полюбил молодую монахиню. Оба они дали обет безбрачия и даже не помышляли о том, чтобы нарушить свою клятву Богу. Их любовь крепла, и хотя молодым людям хватало сил противиться зову плоти, они все время мечтали о наивысшем чуде божественного творения -- о ребенке. О своем ребенке. Эта жажда становилась непреодолимой. Но Творец по- прежнему оставался для них на первом месте. Через год, когда их страдания достигли предела, юная монахиня пришла к мо- лодому священнику в большом возбуждении. Оказалось, что она только что прочитала статью об очередном чуде науки, по- зволяющем двум людям иметь ребенка, не вступая в сексуаль- ные отношения. Монахиня решила, что этот знак ниспослан им Богом. Увидев ее лучащиеся счастьем глаза, священник с ней согласился. Еще через год благодаря чуду искусственного оплодотворения на свет появилось дитя... -- Это... это неправда, -- пролепетал камерарий, которому снова стало казаться, что он находится под действием морфина и что у него начались слуховые галлюцинации. -- Именно поэтому, Карло, -- со слезами продолжил Морта- ти, -- его святейшество преклонялся перед наукой. Он чувствовал себя в долгу перед ней. Наука позволила ему испытать счастье отцовства, не нарушив обета безбрачия. Его святейшество сказал мне, что сожалеет лишь о том, что его восхождение по ступеням церковной иерархии не позволяет ему оставаться рядом с люби- мой и постоянно следить за тем, как растет его дитя. Камерарий Карло Вентреска снова ощутил, как им начина- ет овладевать безумие. Ему хотелось разодрать ногтями свою плоть. Откуда я мог это знать?! -- Папа не согрешил, Карло. Он сохранил невинность. -- Но... -- Камерарий искал в своем воспаленном мозгу хоть какую-нибудь зацепку. -- Подумайте о том, какую угрозу церк- ви мог представлять его поступок! Представьте, что могло слу- читься, если бы его шлюха проболталась? Или, не дай Бог, объ- явился бы его ребенок. -- Его ребенок уже объявился, -- произнес Мортати дрожа- щим голосом. Все замерли. -- Карло... -- прошептал старый кардинал, -- ребенок его святейшества -- это ты. И в этот миг камерарий вдруг ощутил, как в его сердце начало затухать пламя веры. Дрожа, он стоял у алтаря Сикстин- ской капеллы на фоне Страшного суда, изображенного Микел- анджело. Он знал, что только что сам увидел ад. Камерарий открыл рот, чтобы что-то сказать, но губы его затряслись, и он не промолвил ни слова. -- Неужели ты так ничего и не понял? -- задыхаясь, спро- сил Мортати. -- Именно поэтому его святейшество пришел к тебе в больницу в Палермо, когда ты был еще мальчиком. Имен- но поэтому он взял тебя к себе и растил тебя. А монахиню, которую он любил, звали Мария... это твоя мать. Мария оста- вила монастырь, чтобы целиком посвятить тебе свою жизнь, но она сохранила верность Создателю. Когда папа узнал, что его возлюбленная погибла во время взрыва, а ты чудесным образом спасся... он поклялся перед лицом Бога, что никогда более не оставит тебя одного. Твои родители, Карло, сохранили невин- ность. Они не нарушили обета, данного Богу. И все же им уда- лось принести тебя в этот мир. Ты -- данное им чудом дитя. Камерарий закрыл уши руками, чтобы не слышать этих слов. Он неподвижно, словно разбитый параличом, стоял у алтаря, а затем резко, как будто из-под его ног выдернули опору, упал на колени и горестно завыл. Секунды. Минуты. Часы. Понятие времени в стенах капеллы, казалось, утратило вся- кий смысл. Виттория почувствовала, что постепенно начинает освобождаться от паралича, поразившего всех присутствующих. Она отпустила руку Лэнгдона и начала проталкиваться сквозь толпу кардиналов. Ей казалось, что от дверей капеллы ее отде- ляет несколько миль и что она двигается под водой... медленно и с трудом. Ее движение, видимо, вывело из транса всех остальных. Один из кардиналов начал молиться. Некоторые рыдали. Часть свя- щенников следили за ее движениями, и по мере того, как де- вушка приближалась к дверям, отрешенные взгляды кардина- лов начали приобретать осмысленное и отнюдь не дружелюб- ное выражение. Она почти пробилась сквозь толпу, когда кто- то схватил ее за руку. Виттория обернулась и оказалась лицом к лицу с одним из служителей церкви. Его морщинистое, похо- жее на печеное яблоко лицо было искажено страхом. -- Нет, -- прошептал старец. -- Вы не должны уходить. Виттория замерла, не поверив своим ушам. -- Прежде чем перейти к действиям, нам необходимо все продумать, -- сказал второй кардинал, преграждая ей путь. -- Это может иметь весьма болезненные последствия для... -- вступил третий. Виттория оказалась в окружении. Недоуменно оглядывая кардиналов, она сказала: -- Но все, что сегодня произошло... Мир должен узнать правду. -- Сердцем я с вами, -- произнес, не отпуская ее руки, мор- щинистый старец, -- однако мы вступили на путь, с которого нет возврата. Нам необходимо подумать о разбитых надеждах. Я понимаю, что это цинизм. Но ведь люди после всего этого никогда нам не поверят. Девушке стало казаться, что число преградивших ей путь кардиналов постоянно растет. Вскоре перед ней образовалась стена из черных сутан. -- Прислушайтесь к людям на площади, -- сказал один из священнослужителей. -- Ведь это может разбить их сердца. Не- обходимо вести себя с максимальным благоразумием. -- Нам нужно время, чтобы все обдумать и помолиться, -- произнес другой. -- Кроме того, следует думать о будущем. По- следствия этого печального... -- Но он убил моего отца! -- воскликнула Виттория. -- Он убил своего отца! -- Я уверен, что он заплатит за все свои грехи, -- произнес державший ее за руку кардинал. Виттория в этом тоже не сомневалась, но ей хотелось обес- печить неотвратимость расплаты. Девушка возобновила попыт- ки протолкнуться к дверям, но кардиналы с испуганным видом лишь теснее сомкнули ряды. -- Что вы собираетесь сделать? -- спросила она. -- Убить меня? Лица кардиналов побелели, и Виттория тут же пожалела о произнесенных сгоряча словах/Она видела, что у всех этих ста- риков доброе сердце и никакой угрозы ей они не представляют. В эту ночь кардиналы уже насмотрелись на насилие. Члены конклава просто оказались в ловушке и смертельно испугались. Им было необходимо собраться с мыслями. -- Я не хочу, -- сказал морщинистый кардинал, -- чтобы мы совершили ошибку... -- В таком случае дайте ей уйти, -- произнес чей-то глубокий голос. Слова прозвучали спокойно, но абсолютно уверенно. К Виттории подошел Роберт Лэнгдон и взял ее руку в свою. -- Мисс Ветра и я немедленно покидаем капеллу. Кардиналы начали неохотно расступаться. -- Постойте! Мортати шел к ним по центральному проходу, оставив камерария в одиночестве у алтаря. Кардинал, казалось, по- старел еще на несколько лет. Он выглядел значительно стар- ДЗН БРАУН ше своего и так уже очень преклонного возраста. Священник шел медленно, сгорбившись под тяжким бременем позора. Подойдя к ним, он положил одну руку на плечо Лэнгдона, а другую -- Виттории. Девушка сразу ощутила искренность этого прикосновения. Глаза старика были наполнены слезами. -- Конечно, вы можете уйти, -- сказал Мортати. -- Ко- нечно... -- повторил он и после короткой паузы произнес: -- Я прошу лишь об одном... -- Кардинал долго смотрел в пол, а затем, снова подняв глаза на Лэнгдона и Витторию, про- должил: -- Позвольте мне сделать это. Я сейчас выйду на площадь и найду способ все им сказать. Пока не знаю как... но я все им скажу. Церковь должна сама покаяться в своих прегрешениях. Мы сами должны изобличить свои пороки. Поворачиваясь к алтарю, Мортати печально сказал: -- Карло, ты поставил нашу церковь в критическое поло- жение... -- Он выдержал паузу, но продолжения не последо- вало. В боковом проходе Сикстинской капеллы послышался шо- рох, а затем раздался звук захлопнувшейся двери. Камерарий исчез. ГЛАВА 134 Карло Вентреска шагал по коридору, и его белая мантия колыхалась в такт шагам. Швейцарские гвардейцы были безмерно удивлены, когда он, выйдя из Сикстинской капеллы без всякого сопровождения, сказал, что хочет некоторое время побыть в одиночестве. Гвардейцы повиновались и позволили ему удалиться. Свернув за угол и оказавшись вне поля зрения швейцарцев, камерарий дал волю чувствам. Вряд ли кому-нибудь из живу- щих на земле людей довелось испытать то, что испытал он. Он отравил человека, которого называл "святой отец", человека, который обращался к нему со словами "сын мой". Карло всегда считал, что обращения "отец" и "сын" были всего лишь данью религиозной традиции, но теперь он узнал чудовищную правду. Слова эти имели буквальный смысл. И сейчас, как и в ту роковую ночь две недели назад, камера- рию казалось, что он в безумном бреду мчится сквозь тьму. В то утро шел дождь. Кто-то из прислуги барабанил в дверь камерария, забывшегося прерывистым, неспокойным сном. "Папа, -- сказал слуга, -- не отвечает ни на стук в дверь, ни на телефонные звонки". Молодой служка явно был испуган. Ка- мерарий был единственным человеком, которому дозволялось входить в покои папы без предварительного уведомления. Камерарий вошел в спальню и нашел понтифика в том виде, в каком оставил его прошлым вечером. Святой отец лежал в постели, и его лицо, искаженное предсмертной судорогой, на- поминало личину сатаны, а язык был черен, как сама смерть. Одним словом, в папской постели покоился сам дьявол. Камерарий не испытывал никакого раскаяния. Он испол- нил волю Творца. Никто не заметит измены... пока. Истину все должны уз- нать позже. Камерарий объявил страшную новость: его святейшество скончался от кровоизлияния в мозг. После этого Карло Вент- реска стал готовиться к проведению конклава. Мать Мария прошептала ему на ухо: "Никогда не нарушай данного Богу обета". -- Я слышу тебя, мама, -- ответил он. -- Наш мир погряз в безбожии. Человечество надо вернуть на путь веры. Ужас и на- дежда -- наш единственный выход. -- Да, -- сказала мама. -- Если не ты... то кто? Кто выведет церковь из тьмы? Ни один из preferiti на это не способен. Все они старцы... ходячие покойники... либералы, которые пойдут по стопам по- койного папы. Они, подобно ему, обратятся лицом к науке и будут привлекать к себе новых сторонников, отказываясь от древ- них традиций. Эти старцы безнадежно отстали от жизни, но тем не менее делают вид, что шагают в ногу со временем. Эти их потуги вызывали только жалость. Они потерпят крах. Сила церкви не в ее трансформации, а в ее традициях. Весь мир ме- няется, но церковь ни в каких изменениях не нуждается. Ее задача -- напоминать миру, что перемены не имеют никакого значения. Зло по-прежнему существует! Бог обязательно вос- торжествует! Церкви нужен вождь! Старцы не способны зажечь в сердцах пламень веры! Это был способен сделать Иисус -- молодой, полный энергии, сильный и... способный творить ЧУДЕСА. -- Спокойно пейте чай, -- сказал камерарий четырем кар- диналам, выходя из личной библиотеки папы. -- Я скоро при- шлю за вами проводника. Preferiti рассыпались в благодарностях. Они были в востор- ге от того, что им выпала редкая честь вступить в знаменитый Passetto. Прежде чем удалиться, камерарий открыл замки две- ри, и точно в назначенное время появился восточного вида свя- щеннослужитель с факелом в руках. Этот священнослужитель пригласил радостно возбужденных кардиналов войти в тоннель. Из тоннеля они так и не вышли. "Они будут ужасом. А я стану надеждой". Нет.., Ужас -- это я. Камерарий, пошатываясь, брел через погруженный в тем- ноту собор Святого Петра. Каким-то непостижимым образом, прорвавшись сквозь безумие, сквозь чувство вины и отодвинув в сторону образ мертвого отца, к нему пришло ощущение не- обыкновенного просветления. Голова, несмотря на действие мор- фина, была совершенно ясной. Это было ощущение собствен- ного высокого предназначения. "Я знаю свою судьбу", -- думал он, восторгаясь открывшимся ему видением. Этим вечером все с самого начала шло не так, как он заду- мал. На его пути возникали непредвиденные препятствия, ка- мерарий успешно их преодолевал, внося необходимые поправ- ки в первоначальные планы. Вначале он не мог и предполо- жить, что все так закончится. И лишь теперь узрел величие это- го предначертанного для него Богом конца. По-иному закончить свое земное существование он просто не мог. Невозможно представить, какой ужас испытал он в Сик- стинской капелле, задавая себе вопрос, не покинул ли его БОГ. Для каких же деяний он его предназначил?! Камерарий упал на колени. Его одолевали сомнения. Клирик напрягал слух, чтобы услышать глас Божий, но слышал только молчание. Он молил Бога ниспослать ему знак. Молил о наставлении на путь истин- ный. Чего желает Господь? Неужели скандала и гибели церкви? Нет! Ведь не кто иной, как сам Создатель, приказал камерарию действовать. Разве не так? И затем он увидел его. Прямо на алтаре. Знак. Божествен- ное указание. Нечто совершенно обыденное, но представшее теперь в ином свете. Распятие. Убогое, сделанное из дерева. Иисус на кресте. В этот момент для него все стало ясно... он был не одинок. Теперь он никогда не будет одиноким. Это была Его воля... Именно этого Он от него хотел. Создатель всегда требовал наибольших жертв от самых люби- мых своих чад. Почему камерарию потребовалось столько време- ни, чтобы это понять? Может быть, он слишком боялся? Или чувствовал себя недостойным? Впрочем, теперь это не имело зна- чения. Господь нашел выход. Камерарий теперь знал, с какой це- лью был спасен Роберт Лэнгдон. Для того, чтобы открыть правду. Чтобы неизбежно подвести дело к нужному концу. Это был единственный путь спасения церкви! Когда каме- рарий спускался в нишу паллиума, ему казалось, что он плывет по воздуху. Действие морфина все более усиливалось, но каме- рарий знал, что его ведет Бог. Он слышал где-то вдали голоса выбежавших из Сикстин- ской капеллы и пребывающих в растерянности кардиналов. Кто- то отдавал громкие приказы швейцарским гвардейцам. Они его не найдут. Просто не успеют. Камерарий чувствовал, как какая-то сила все быстрее и бы- стрее увлекает его вниз, туда, в углубление, где вечно сияют девяносто девять наполненных благовониями лампад. Господь возвращает его на Святое место. Камерарий направился к две- рям, закрывающим вход вниз, в Некрополь. Именно в Некро- поле должна закончиться для него эта ночь. В священной тьме под землей. Он взял одну из лампад и приготовился к спуску. Но, подойдя к дверям, камерарий замер. Нет, здесь что-то не так. Каким образом его избавление поможет Богу? Одино- кий и тихий конец? Иисус страдал перед глазами всего мира. И сейчас Творец должен был желать именно этого. Такова долж- на быть Его воля! Камерарий хотел услышать голос Бога, но в ушах был лишь шум, вызванный действием морфина. "Карло, -- вдруг раздался голос матери, --∙ у Бога для тебя грандиозные планы". Камерарий был потрясен. Затем, безо всякого предупреждения, к нему снизошел Гос- подь. Карло Вентреска стоял и смотрел. На мраморной стене рядом с ним двигалась его собственная тень. Огромная и ус- трашающая. Туманный силуэт, казалось, плыл в золотом си- янии. Вокруг него мерцало пламя лампад, и камерарий был похож на возносящегося в небо ангела. Он постоял некото- рое время, раскинув руки, а затем повернулся и начал подни- маться по ступеням. Суматоха в коридоре у Сикстинской капеллы длилась уже добрых три минуты, но никто так и не смог обнаружить каме- рария. Можно было подумать, что этот человек растворился в ночи. Мортати был готов приказать начать поиски по всему Ватикану, но в этот момент площадь Святого Петра взорвалась восторженным ревом. Ликование толпы достигло высшей точ- ки. Кардиналы обменялись взглядами. Мортати закрыл глаза и прошептал: -- Да поможет нам Бог. Второй раз за ночь вся коллегия кардиналов высыпала на площадь Святого Петра. Поток священников увлек за собой Лэнгдона и Витторию, и те тоже оказались под ночным небом. Все прожектора прессы были обращены на базилику. А там, на священном папском балконе в самом центре фасада, стоял, воз- 58? дев к небесам руки, камерарий Карло Вентреска. Даже издали он казался воплощением чистоты. Статуя в белоснежном одея- нии, залитая светом. Атмосфера на площади продолжала накаляться, и через не- сколько секунд барьеры, возведенные швейцарскими гвардей- цами, рухнули. Поток восторженных людей устремился к бази- лике* Кто-то кричал, кто-то плакал или пел. Сияли прожекто- ра, сверкали вспышки фотокамер. Одним словом, на площади перед собором творился кромешный ад. Хаос усиливался по мере того, как разрасталась толпа у подножия собора. Каза- лось, никто и ничто не сможет это остановить. Но все же нашелся человек, которому это удалось. Стоящий на балконе камерарий распростер над беснующейся толпой руки и склонил голову в молчаливой молитве. Вначале по одному, потом десятками, а затем сотнями и тысячами люди последова- ли его примеру. Над площадью повисла тишина... словно толпу околдовали. В душе камерария бушевал ураган. В его помутившемся со- знании, сменяя одна другую, вихрем проносились молитвы. Мольбы надежды сменялись воплями раскаяния... Простите меня... Отец... Мама... вы преисполнены милости... вы -- церковь... умоляю вас понять смысл жертвы, которую при- носит рожденный вами сын. О, Иисус... избавь нас от геенны огненной... Прими все души в небесах, и прежде всего души тех, кто более всего нуждается в Твоей милости... Камерарию не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть толпу внизу и телевизионные камеры, показывающие его всему миру. Он душой ощущал их присутствие. Даже испытывая му- чения, он чувствовал необыкновенное единство людей, и это его опьяняло. Казалось, что от него по всему миру раскинулась объединяющая человечество невидимая сеть. Перед экранами телевизоров дома и у радиоприемников в автомобилях весь мир молился Богу. Словно повинуясь велению одного огромного сердца, говорящие на сотнях языков жители множества стран одновременно обратились к Творцу. Слова, которые они шеп- тали, были для них новыми. Но они знали их всегда. Эти древ- ние слова истины хранились в их душах. Казалось, эта гармония будет продолжаться вечно. Царившая на площади тишина вскоре снова сменилась ра- достным пением. Камерарий понял, что настал нужный момент. Святая Троица, я отдаю Тебе все самое дорогое -- тело, кровь, душу.., как плату за насилие, беззаконие, святотатство и неве- жество. Камерарий вновь начал ощущать физическую боль. Она рас- текалась по его телу, и ему захотелось сорвать одежду и в кровь ногтями разодрать плоть, как он разодрал ее две недели назад в ту ночь, когда Бог впервые явился к нему. Не забывай, какие страдания перенес Христос. Грудь камерария горела огнем. Даже морфин был не в силах приглушить боль. Моя миссия на земле завершена. Весь ужас достался ему. Им оставалась надежда. В нише пал- лиума, следуя воле Бога, камерарий совершил миропомазание. Там он обильно смочил волосы, тело, одежду, лицо и руки и теперь весь был пропитан священными благовонными маслами из лам- пад. Масла благоухали так же сладко, как когда-то благоухала мама, и очень хорошо горели. Это будет благостное вознесение. Чудес- ное и почти мгновенное. И он оставит после себя не постыдный скандал... а новую силу и возрожденную веру в чудеса. Сунув руку в карман мантии, он нащупал крохотную золо- тую зажигалку, которую прихватил в нише паллиума. Затем камерарий прочел стих из Библии: "И когда огонь поднялся к небесам, ангел Божий вознесся в этом пламени". И вот кнопка зажигалки оказалась под его большим пальцем. На площади Святого Петра звучали гимны. Мир никогда не забудет того, что увидел в тот миг. Из груди стоящего на балконе камерария высоко в небо взметнулся столб пламени. Казалось, что душа священнослу- жителя освобождалась от своей земной оболочки. Пламя рва- нулось вверх, мгновенно охватив все тело клирика. Камерарий даже не вскрикнул. Он поднял руки над головой и обратил лицо к небесам/Огонь превратил его тело в огненный столп. Чудо, как казалось затаившему дыхание миру, продолжалось вечно. Пламя полыхало все ярче и ярче, а затем постепенно стало спа- дать. Камерарий исчез. Никто не мог точно сказать, упал ли он за балюстраду или вознесся на небо. Толпа теперь видела толь- ко облако дыма, спиралью уходящее в небо над Ватиканом. ГЛАВА 135 Рассвет пришел в Рим поздно. Утренний ливень с грозой смыл толпу с площади Святого Петра. Журналисты остались. Спрятавшись под зонтами или укрывшись в своих машинах, они продолжали комментировать ночные события. В церквях по всему миру яблоку было негде упасть. Настало время для раздумий и дискуссий представите- лей всех религий. Вопросов было много, а ответы на них вызы- вали лишь недоумение. Ватикан же хранил молчание. Никаких официальных заявлений пока сделано не было. Глубоко в гротах Ватикана кардинал Мортати стоял на ко- ленях перед открытым саркофагом. Поднявшись на ноги, он опустил руку в гроб и закрыл почерневший рот умершего две недели назад папы. Его святейшеству теперь предстояло вечно покоиться в мире. У ног Мортати стояла небольшая золотая урна, до краев наполненная пеплом. Мортати лично собрал его и принес сюда. -- Даю тебе возможность прощения, -- сказал он покойно- му понтифику, помещая урну в саркофаг рядом с телом. -- Ибо нет любви сильнее, чем любовь отца к своему сыну. С этими словами он прикрыл урну полами папской мантии. Он знал, что эти священные гроты предназначены только для останков пап, но ему почему-то казалось, что он поступает пра- вильно. -- Синьор, -- произнес кто-то, входя в гроты, -- вас ждут на конклаве. Это был лейтенант Шартран. Лейтенанта сопровождали три гвардейца. -- Еще одну минуту, --- ответил кардинал, в последний раз взглянув в лицо покойного. -- Его святейшество наконец полу- чит покой, который он заслужил. Гвардейцы навалились на крышку саркофага. Тяжелый ка- мень вначале не хотел сдвигаться, но потом с глухим стуком, в котором прозвучала вечность, встал на свое место. Мортати направился в Сикстинскую капеллу. По дворику Борджиа он проследовал в полном одиночестве. Влажный ве- тер играл полами его мантии. Из Апостольского дворца появился его коллега кардинал, и дальше они пошли вместе. -- Будет ли мне оказана честь сопровождать вас на конклав, синьор? -- спросил кардинал. -- Это вы окажете мне честь, сопроводив меня в капеллу, -- ответил Мортати. -- Синьор, -- смущенно продолжил кардинал, -- коллегия просит у вас прощения за свои действия прошлым вечером. Мы были ослеплены... -- Не надо... -- сказал Мортати. -- Наш разум иногда ведет себя так, как того хочет сердце. А наши сердца вчера желали, чтобы это оказалось правдой. Кардинал некоторое время шел молча, а затем произнес: -- Вы уже знаете, что перестали быть "великим выборщиком"? -- Да, -- улыбнулся Мортати. -- И я благодарю Создателя за эту небольшую милость. -- Коллегия кардиналов решила, что вы подлежите выборам. -- Это говорит о том, что способность сострадать в нашей церкви умерла не до конца. -- Вы мудрый человек и будете хорошо руководить нами. -- Я старый человек, и мое руководство долго не продлится. Это меня несколько утешает. Оба рассмеялись. Когда они почти миновали дворик Борджиа, кардинал по- вернул ея к Мортати. То, что он сказал, было произнесено до- вольно странным тоном, так, словно удивительные события прошлой ночи не давали кардиналу покоя. -- Вы знаете, -- с таинственным видом прошептал он, -- что на балконе мы не обнаружили никаких останков? -- Видимо, их смыл ливень, -- улыбнулся Мортати. -- Да, возможно... -- протянул кардинал, взглянув в грозо- вое небо. ГЛАВА 136 Ближе к полудню, когда небо над Римом все еще было затянуто тяжелыми тучами, над дымовой трубой Сикстин- ской капеллы появилось белое облачко. Жемчужные клубы ус- тремились к небу, медленно рассеиваясь по пути. А далеко внизу, на площади Святого Петра, репортер Би- би-си Гюнтер Глик задумчиво следил за движением клубов бе- лого дыма. Последняя глава... Сзади к нему подошла Чинита Макри и, водрузив камеру на плечо, сказала: -- Время. Глик скорбно кивнул, повернулся к ней лицом, пригладил ладонью волосы и глубоко вздохнул. "Моя последняя переда- ча", -- подумал он. -- Эфир через пятьдесят секунд, -- объявила Макри. Глик посмотрел через плечо на крышу Сикстинской капел- лы и спросил: -- А дым ты сможешь взять? -- Я умею строить кадр, -- спокойно ответила Макри. Глик ощущал себя полным тупицей. Скорее всего он им и был. Операторская работа Макри прошлой ночью может при- нести ей Пулитцеровскую премию. Его же работа... ему даже не хотелось об этом думать. Он не сомневался, что Би-би-си от- правит его на все четыре стороны и начнет разбираться с судеб- ными исками весьма могущественных лиц и организаций... среди которых могут оказаться Джордж Буш и ЦЕРН. -- Ты выглядишь отлично, -- покровительственно заметила Макри, глядя на него из-за камеры. Однако в ее голосе можно было уловить и некоторую озабоченность. -- Ты не рассердишь- ся, если я дам тебе... -- не зная, как закончить, она замолчала. -- Совет? -- закончил за нее Глик. -- Я просто хотела сказать, что не стоит уходить с большим шумом, -- вздохнула Макри. ∙-- Знаю. Я хочу простой и элегантной концовки. -- Самой простой за всю историю журналистики. Простая концовка? У нее, наверное, поехала крыша. То, что случилось прошлой ночью, заслуживало более яркого за- вершения. Нужен неожиданный ход. Еще одна бомба. Финаль- ный факт. Нечто такое, чего никто не ждет. И по счастью, подобный факт уже был припрятан в его ру- каве. -- Ты в эфире через... пять... четыре... три... Лишь взглянув в визир камеры, Чинита заметила хитрый блеск в глазах Глика. "Я сошла с ума, позволив ему вести ре- портаж! Каким местом я думала?" Но времени на то, чтобы принять меры, не оставалось. Они уже были в эфире. -- Прямая передача из Ватикана, на ваших экранах Гюнтер Глик, -- произнес журналист и посмотрел в камеру, дав зрите- лям возможность полюбоваться тем, как к небу за его спиной поднимаются клубы белого дыма. -- Дамы и господа, позвольте начать с официального сообщения. Семидесятидевятилетний кардинал Саверио Мортати был только что избран очередным папой. Выборы оказались беспрецедентными. Самый неожи- данный кандидат на пост понтифика был избран коллегией кар- диналов единогласно! Макри почувствовала некоторое облегчение. Глик сегодня работал на редкость профессионально. Даже с излишней сухо- стью. Первый раз в жизни Глик выглядел и говорил так, как подобало выглядеть и говорить настоящему репортеру, подавая новости. -- Как мы упоминали ранее, -- сказал Глик, -- Ватикану еще предстоит выступить с сообщением о чудесных событиях, имевших место прошлым вечером и ночью. Отлично. Напряжение, которое испытывала Макри, еще не- много уменьшилось. Пока все хорошо. По лицу Глика разлилась печаль, и он продолжил: -- И хотя прошлая ночь была ночью чудес, она оказалась в то же время ночью трагедий. Во вчерашнем конфликте погибли четыре кардинала, а также коммандер Оливетти и капитан Ро- шер из швейцарской гвардии. Оба офицера отдали свои жизни при исполнении служебных обязанностей. Человеческие поте- ри включают Леонардо Ветра -- известного физика из ЦЕРНа и пионера новых технологий по получению антивещества, а так- же его коллегу, директора ЦЕРНа Максимилиана Колера, ко- торый прибыл в Ватикан, чтобы помочь разрешить кризис. В процессе этой деятельности доктор Колер скончался. Ватикан пока еще не сделал официального заявления о причине смерти известного ученого, однако специалисты высказывают предпо- ложение, что мистер Колер ушел из жизни в результате обо- стрения хронического заболевания органов дыхания. Макри одобрительно кивнула. Сообщение пока шло точно по разработанной ими схеме. -- В свете взрыва, прогремевшего вчера в небе над Ватика- ном, проблема антивещества стала темой самых горячих дис- куссий в научной среде. Из заявления, зачитанного личной по- мощницей доктора Колера госпожой Сильвией Боделок, следу- ет, что совет директоров ЦЕРНа приостановил все исследова- ния, связанные с антивеществом, хотя и высказался о потенциальных возможностях последнего с энтузиазмом. Ис- следования могут быть возобновлены после того, как будут изу- чены все проблемы, связанные с безопасностью их проведения. "Отлично! -- подумала Макри. -- Последний рывок, и мы дома". -- Не может остаться незамеченным отсутствие сегодня на наших экранах Роберта Лэнгдона, профессора из Гарварда, прибывшего вчера в Ватикан, чтобы оказать помощь в разре- шении кризиса, связанного с сообществом "Иллюминати". Вы- сказывались обоснованные предположения, что он погиб при взрыве, однако, как утверждают, его видели на площади Свято- го Петра после него. О том, как профессор мог там оказаться, высказываются различные предположения, хотя представитель больницы Сан-Джованни ди Дио утверждает, что вскоре после полуночи мистер Лэнгдон упал с неба в реку Тибр и был выпи- сан из лечебницы после оказания ему первой медицинской по- мощи. -- Глик вскинул брови и, глядя в камеру, закончил: -- Если это действительно так... то прошедшая ночь оказалась во- истину ночью чудес. Отличное завершение! Макри почувствовала, как ее губы против воли растянулись в широкой улыбке. Безупречная кон- цовка. Пора прощаться! Но Глик прощаться не стал. Вместо этого он выдержал па- узу и, шагнув в направлении камеры, объявил с таинственной улыбкой на устах: -- Однако прежде чем попрощаться... Нет! -- ...я хотел бы, чтобы перед вами выступил мой гость. Чинита судорожно сжала камеру. Какой еще гость? Что, дья- вол его побери, он вытворяет?! Он должен убраться из эфира! Но она знала, что опоздала. Глик уже сделал объявление. -- Человек, которого я хочу вам представить... -- продолжал репортер, -- американец... известный ученый. Чинита не знала, как поступить. Она затаила дыхание, ког- да Глик, повернувшись к собравшейся вокруг них небольшой толпе, пригласил своего гостя выйти вперед. Макри взмолилась про себя: "Боже, сделай так, чтобы это оказался внезапно обна- ружившийся Роберт Лэнгдон... а не очередной псих, свихнув- шийся на почве теории заговоров!" Когда Макри увидела гостя, ее сердце провалилось в желу- док. Это был вовсе не Роберт Лэнгдон, а какой-то лысый тип в джинса