о само сорвалось с кровати, и он, пошатываясь, поплелся на звуки. Вошел в кухню и увидел, как здоровенный мужчина избивает другого, меньше его ростом и явно слабее. Сам не зная почему, "призрак" схватил здоровяка и шмякнул его о стенку. Тот рухнул на пол, потом молниеносно вскочил на ноги и убежал. И "призрак" остался стоять над телом молодого человека в сутане священника. Нос у священника был разбит в кровь. "Призрак" поднял его и потащил в комнату, где бережно опустил на диван. - Спасибо, друг мой, - сказал священник на плохом французском. - Деньги, собранные на строительство храма, слишком большое искушение для вора. Во сне ты говорил по-французски. А по-испански говоришь? "Призрак" отрицательно помотал головой. - Как тебя зовут? - продолжил священник по-французски. Ему никак не удавалось припомнить имя, которое дали ему родители. А после он слышал лишь обидные прозвища на улице и в тюрьме. Священник улыбнулся: - No hay problema <Это не проблема, или: Ничего страшного (исп.).>. А меня зовут Мануэль Арингароса. Я миссионер из Мадрида. Послан сюда строить храм во славу Отца нашего Иисуса. - Где я? - глухо спросил "призрак". - В Овьедо. Это на севере Испании. - Как я сюда попал? - Кто-то оставил тебя на пороге моего дома. Ты был болен. Я тебя кормил. Ты здесь уже много дней. "Призрак" рассматривал своего спасителя. Он забыл, когда последний раз хоть кто-нибудь был к нему добр. - Спасибо, отец. Священник потрогал разбитые губы. - Это я должен благодарить тебя, друг мой. Проснувшись наутро, "призрак" почувствовал, как туман в голове начал понемногу рассеиваться. Он лежал и смотрел на распятие, висевшее на стене в изголовье кровати. И хотя Иисус больше не говорил с ним, он чувствовал его умиротворяющее присутствие. Потом он сел в постели и с удивлением увидел, что на тумбочке рядом с кроватью лежит газета. Статья была недельной давности и написана по-французски. Прочитав ее, он ощутил страх. Там говорилось о страшном землетрясении в горах, разрушившем тюрьму, отчего на свободе оказались опасные преступники. Сердце его бешено билось. Так священник знает, кто я! Подобного чувства он не испытывал давным-давно. Чувства стыда. Вины. И все это сопровождалось страхом быть пойманным. Он вскочил с кровати. Куда бежать? - Книга Деяний, - прозвучал голос за спиной. "Призрак" вздрогнул и обернулся. В дверях стоял священник и улыбался. На носу его красовался пластырь, в руках он держал Библию. - Вот, нашел одну на французском, для тебя. Глава помечена. "Призрак" неуверенно взял книгу из рук священника, нашел помеченное место. В этой главе упоминался узник по имени Сайлас <В русском переводе Нового Завета - Сила.>, он, голый и избитый, лежал в темнице и возносил молитвы Господу. "Призрак" дошел до 26-го стиха и вздрогнул от неожиданности. Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебались основы темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели. Он поднял глаза на священника. Тот тепло улыбнулся: - Отныне, друг мой, раз нет у тебя другого имени, буду называть тебя Сайласом. "Призрак" растерянно кивнул. Сайлас. Он наконец обрел плоть. Мое имя Сайлас. - А теперь время завтракать, - сказал священник. - Тебе понадобятся силы, если хочешь помочь мне построить этот храм. На высоте двадцати тысяч футов над Средиземным морем борт 1618 "Алиталия" вдруг затрясло, и все пассажиры занервничали, самолет попал в турбулентный поток. Но епископ Арингароса едва это заметил. Мысли его были устремлены в будущее, тесно связанное с "Опус Деи". Ему не терпелось узнать, как идут дела в Париже, очень хотелось позвонить Сайласу. Но он не мог. Учитель предусмотрел и это. - Это ради твоей же безопасности, - говорил он Арингаросе по-английски с французским акцентом. - Я хорошо разбираюсь в средствах электронной связи. Поверь мне, все разговоры легко прослушать. И результаты могут оказаться самыми плачевными. Арингароса понимал, что Учитель прав. Он вообще был очень осторожным человеком. Даже Арингароса не знал его настоящего имени. Учителю не раз удалось доказать, что к его мнению стоит прислушиваться, а его приказам - повиноваться. Да и потом, ведь удалось же ему завладеть весьма секретной информацией. Имена четырех членов братства высшего ранга! Именно это обстоятельство окончательно убедило епископа в том, что только Учитель способен раздобыть для "Опус Деи" величайшее сокровище. Перед вылетом у Арингаросы состоялся с ним такой разговор. - Епископ, - сказал ему Учитель, - я обо всем позаботился. И чтобы план наш осуществился, вы должны разрешить Сайласу отвечать только на мои звонки на протяжении нескольких дней. Вы оба не должны переговариваться между собой. Я же буду связываться с ним по надежным каналам. - Обещаете, что будете относиться к нему с уважением? - Человек веры заслуживает самого высокого уважения. - Прекрасно. Насколько я понимаю, мы с Сайласом не должны общаться до тех пор, пока все не кончится. - Я делаю это лишь для того, чтобы защитить вас, Сайласа и мой вклад. - Вклад? - Если стремление бежать впереди прогресса приведет вас в тюрьму, епископ, тогда вы не сможете оплатить мои труды. Епископ улыбнулся: - Да, это существенный момент. Что ж, наши желания совпадают. Бог в помощь! Двадцать миллионов евро, думал епископ, глядя в иллюминатор самолета. Примерно та же сумма в долларах. Скудная награда за столь великий вклад. Он был уверен, что Учитель и Сайлас не подведут. Деньги и вера всегда были сильной мотивацией. Глава 11 - Une plaisanterie numerique? - воскликнул Фаш, окинув Софи гневно сверкающим взглядом. - Цифровой розыгрыш? Ваш профессиональный подход к коду, оставленному Соньером, позволил сделать такой банальный вывод? Что это всего лишь дурацкая математическая шалость? Фаш просто ошалел от наглости этой дамочки. Мало того что ворвалась сюда без разрешения, так теперь еще пытается убедить его в том, будто Соньер в последние минуты жизни был озабочен лишь одним: оставить послание в виде математической хохмы. - Этот код, - быстро тараторила по-французски Софи, - прост до абсурдности. И Жак Соньер, должно быть, понимал, что мы сразу же его разгадаем. - Она достала из кармана свитера листок бумаги и протянула Фашу. - Вот расшифровка. Фаш уставился на надпись. 1-1-2-3-5-8-13-21 - Как прикажете это понимать? - рявкнул он. - Вы просто переставили числа в обратном порядке, и все? Софи имела наглость ответить улыбкой: - Именно. Фаш уже просто рычал: - Вот что, агент Неве, я, черт побери, понятия не имею, где вы занимались этими глупостями, но советую вам убраться туда, и немедленно! - Он метнул озабоченный взгляд в сторону Лэнгдона, который стоял неподалеку, прижав к уху мобильный телефон. Очевидно, все еще слушал загадочное сообщение из американского посольства. Лицо его сделалось серым, и Фаш понял, что новости плохие. - Капитан, - заметила Софи нарочито небрежным и заносчивым тоном, - набор чисел, который вы сейчас видите, является не чем иным, как самой знаменитой в истории математической прогрессией. Фаш никогда не слышал, чтобы в мире существовали знаменитые математические прогрессии, и уж тем более он был не в восторге от тона этой Неве. - Это называется последовательностью Фибоначчи, - заявила она и кивком указала на бумажку в руке Фаша. - Это профессия, где каждый член равен сумме двух предыдущих. Фаш уставился на цифры. Действительно, каждый член был равен сумме двух предшествующих, и, однако же, он совершенно не понимал, какое отношение имеет все это к смерти Соньера. - Математик Леонардо Фибоначчи сделал это открытие еще в тринадцатом веке. И разумеется, это не простое совпадение, что цифры, которые Соньер написал на полу, являются частью знаменитого ряда Фибоначчи. Несколько секунд Фаш молча смотрел на Софи. - Так, замечательно. Раз это не совпадение, может, тогда вы объясните мне, почему Жак Соньер сделал это? Что он хотел этим сказать? Что подразумевал? Она пожала плечами: - Абсолютно ничего. В том-то и дело. Это просто криптографическая шутка. Все равно что взять слова известного поэта и раскидать их в произвольном порядке. С одной лишь целью: посмотреть, догадается ли кто-нибудь, откуда цитата. Фаш с угрожающим видом шагнул вперед и оказался лишь в нескольких дюймах от Софи. - Надеюсь, у вас есть более убедительное объяснение? Мягкие черты лица Софи словно заострились, глаза смотрели строго. - Капитан, учитывая, с чем вам довелось столкнуться сегодня, думаю, небесполезно будет знать, что Жак Соньер мог просто играть с вами. Но вы, судя по всему, придерживаетесь другого мнения. В таком случае мне остается лишь уведомить директора отдела криптографии, что вы больше не нуждаетесь в наших услугах. И с этими словами она резко развернулась и зашагала по коридору к выходу. Потрясенный Фаш наблюдал за тем, как она исчезает в темноте. Она что, свихнулась? Софи Неве только что совершила самоубийство, в профессиональном смысле этого слова. Поставила крест на своей дальнейшей карьере. Фаш обернулся к Лэнгдону. Тот все еще слушал сообщение по телефону с озабоченным, даже встревоженным выражением лица. Посольство США. Капитан Фаш презирал многое на этом свете... но вряд ли что-либо вызывало у него большую ярость, чем посольство этой страны. Фаш и американский посол регулярно вступали в стычки, и схватки эти разгорались в основном из-за американских гостей в Париже. Почти ежедневно Центральное управление судебной полиции арестовывало американских студентов за хранение и употребление наркотиков, бизнесменов из США - за связь с малолетними проститутками, американских туристов - за мелкие кражи в магазинах и порчу общественной собственности. Легально во всех этих случаях посольство США имело право вмешаться и выдворить виновных из страны, экстрадировать их на родину. Что оно и делало, но там преступников никто не подвергал уголовному преследованию. А посольство продолжало делать свое черное дело. Фаш называл такую практику "кастрацией судебной полиции". Недавно в "Пари матч" была опубликована карикатура, на которой Фаш был изображен в виде полицейского пса, пытающегося укусить американца-преступника. Но дотянуться до него никак не удавалось, поскольку пес сидел на цепи, прикованный к американскому посольству. Только не сегодня, напомнил себе Фаш. Не стоит заводиться, слишком многое поставлено на карту. Лэнгдон закончил говорить по телефону. Выглядел он ужасно. - Все в порядке? - спросил его Фаш. Лэнгдон покачал головой. Плохие новости из дома, решил Фаш и, забирая у Лэнгдона телефон, заметил, что профессор вспотел. - Несчастный случай, - пробормотал Лэнгдон со странным выражением лица. - Один мой друг... - Он умолк и после паузы добавил: - Мне необходимо лететь домой завтра же, рано утром. У Фаша не было никаких оснований подозревать Лэнгдона в притворстве. Однако он заметил, вернее, почувствовал: здесь что-то не так, В глазах американца светился страх. - Мне очень жаль, прискорбно слышать, - сказал Фаш, не сводя с Лэнгдона испытующего взгляда. - Может, вам лучше присесть? - И он указал на скамью в коридоре. Лэнгдон рассеянно кивнул и шагнул к скамье. Но затем вдруг остановился. - Боюсь, мне надо посетить туалет, - виновато и смущенно произнес он. Фаш нахмурился - эта пауза была совсем ни к чему. - Туалет... А, ну да, конечно. Давайте устроим перерыв на несколько минут. - Он махнул рукой в сторону длинного темного коридора, откуда они пришли: - Туалеты там, прямо за кабинетом куратора. Лэнгдон явно колебался. А потом указал на один из коридоров Большой галереи: - Кажется, есть и ближе, вон там, в конце коридора. Фаш понял, что Лэнгдон прав. Большая галерея заканчивалась тупиком, где находились два туалета. - Вас проводить? Лэнгдон покачал головой и зашагал по коридору. - Не обязательно. Думаю, мне будет только на пользу побыть несколько минут одному. Фаш был не в восторге от этой идеи. Утешал его лишь тот факт, что Большая галерея действительно заканчивалась тупиком. А выход находился в противоположной стороне, там, где до сих пор была опущена решетка, под которой они пролезли. И хотя по правилам противопожарной безопасности такое большое помещение должно быть обеспечено запасными выходами, все эти пути автоматически перекрылись, как только Соньер включил сигнализацию. Нет, сейчас наверняка систему переключили, дополнительные выходы на лестницы открыли, но это не имело значения, поскольку главные наружные двери охранялись агентами управления судебной полиции. Лэнгдон никак не мог ускользнуть. - Мне надо на минутку зайти в кабинет мистера Соньера, - сказал Фаш. - Там меня и найдете, мистер Лэнгдон. Нам необходимо обсудить еще кое-что. Лэнгдон кивнул и исчез в темноте. Фаш развернулся и сердито зашагал в противоположном направлении. Дойдя до решетки, пролез под ней, вышел из Большой галереи, быстро миновал коридор и ворвался в кабинет Соньера. - Кто позволил пропустить Софи Неве в здание? - грозно осведомился он. Колле первым обрел дар речи: - Но она сказала охранникам у входа, что расшифровала код. Фаш огляделся. - Так она ушла? - А разве она не с вами? - Нет. Она ушла. - Фаш выглянул в темный коридор. Очевидно, Софи была просто не в настроении, а потому на пути к выходу не заглянула в кабинет поболтать с ребятами. Фаш подумал было, что стоит позвонить охранникам на выходе, попросить не выпускать Софи и проводить сюда. Но потом решил, что не стоит. Сейчас ему просто не до этой дамочки. Есть дела поважнее. Агентом Неве займемся позже, подумал он. К этому времени Фаш твердо вознамерился уволить ее. Секунду-другую он задумчиво разглядывал миниатюрного рыцаря на столе Соньера. Потом обратился к Колле: - Вы за ним следите? Колле ответил кивком и развернул компьютер экраном к Фашу. На поэтажном плане была отчетливо видна мигающая красная точка, сигнал исходил из помещения, помеченного надписью "TOILETTES PUBLIQUES". - Хорошо, - сказал Фаш и закурил сигарету. А затем направился к выходу в коридор. - Мне надо позвонить. Проследите за тем, чтобы, кроме туалета, Лэнгдон никуда не заходил. Глава 12 Лэнгдон шагал к тупику в конце Большой галереи, и голова у него кружилась. Что означало странное сообщение Софи? В конце коридора светились указатели с хорошо известной символикой туалетных комнат, и он прошел мимо целого лабиринта разветвленных коридоров, стены которых были увешаны итальянской графикой. Найдя вход в мужской туалет, Лэнгдон отворил дверь, вошел и включил свет. Комната была пуста. Он приблизился к раковине и плеснул в лицо холодной водой, надеясь, что это поможет собраться с мыслями. Над раковинами светили яркие флуоресцентные лампы, пахло аммиаком. Лэнгдон начал вытирать лицо бумажным полотенцем, и тут вдруг за спиной скрипнула дверь. Он быстро повернулся. Вошла Софи Неве, в зеленых глазах светился страх. - Слава Богу, вы здесь! Времени у нас почти нет. Лэнгдон растерянно смотрел на специалистку по дешифровке из Центрального управления судебной полиции. Лишь несколько минут назад, слушая ее сообщение, он подумал, что эта женщина, должно быть, просто безумна. Однако интуиция подсказывала, что Софи Неве искренна с ним. Не реагируйте на это сообщение. Просто слушайте. Вы в опасности. Следуйте всем моим указаниям. И тогда Лэнгдон решил последовать советам Софи. Сказал Фашу, что сообщение касается его близкого друга, что тот пострадал в аварии и что самому ему надо срочно возвращаться в США. А потом добавил, что ему нужно в туалет. И вот теперь Софи стояла рядом, совсем близко. В безжалостном свете флуоресцентных ламп Лэнгдону удалось как следует разглядеть ее лицо, и он с удивлением отметил, что, несмотря на ощущение силы и решимости, исходящее от этой женщины, черты лица у нее мягкие, даже нежные. Лишь взгляд цепкий и пристальный, а вообще она напоминает дам с портретов Ренуара... Слегка затуманенный, но от этого не менее четкий и выразительный образ, где простота самым непостижимым образом сочеталась с тайной. - Я хотела предупредить вас, мистер Лэнгдон, - начала Софи. - Предупредить, что вы sous surveillance cachee. Что за вами следят самым пристальным образом. - Голос с сильным акцентом резонировал в пустом помещении с кафельными стенами, что придавало ему глуховатость. - Но... почему? - спросил Лэнгдон. Софи уже объяснила по телефону, но ему хотелось услышать это от нее лично. - Потому, - сказала она и шагнула к нему, - что вы первый подозреваемый в убийстве по этому делу. Лэнгдон был готов к такому объяснению, но в очередной раз слова эти показались ему полным абсурдом. Если верить Софи, то его вызвали в Лувр вовсе не в качестве специалиста по символам, но как главного подозреваемого. И он, того не осознавая, стал объектом столь популярного у силовиков способа допроса, когда полиция спокойно приглашает подозреваемого на место преступления и задает ему самые разные вопросы в надежде, что нервы у него сдадут и он расколется. - Посмотрите, что у вас в левом кармане пиджака, - сказала Софи. - Доказательство того, что они глаз с вас не спускают. Посмотреть в кармане? Лэнгдону показалось, что он стал объектом не слишком остроумного розыгрыша. - Да, посмотрите, посмотрите. Лэнгдон растерянно сунул руку в левый карман твидового пиджака. Пошарил и не нашел там ничего. Что за дурацкие шуточки, черт побери? Может, эта Софи все же не в себе? Но тут вдруг его пальцы нащупали нечто. Что-то маленькое и твердое. Сжав предмет пальцами, Лэнгдон осторожно достал его из кармана и стал разглядывать. Это был металлический диск в форме пуговицы, размером с батарейку для наручных часов. Он никогда не видел его прежде. - Что за... - Специальный маячок слежения, - ответила Софи, - Постоянно передает сигнал о передвижениях объекта через глобальную спутниковую систему на монитор судебной полиции. Используется для определения местонахождения людей с точностью до плюс-минус двух футов в любой точке земного шара. Так что вы у них на электронном поводке. А подложил его вам в карман агент, приходивший в гостиницу. Лэнгдон вспомнил сцену в гостиничном номере. Он наскоро принимал душ, потом одевался, и уже у двери агент услужливо подал ему твидовый пиджак. На улице сейчас прохладно, мистер Лэнгдон, сказал агент. Весна в Париже совсем не такая, как поется в песнях. И тогда Лэнгдон поблагодарил его и надел пиджак. Оливковые глаза Софи, казалось, так и прожигают насквозь. - Раньше я вам об этой штуке не сказала. Специально. А то бы еще вытащили ее из кармана на глазах у Фаша. Ему не следует знать, что вы ее обнаружили. Лэнгдон не знал, что и сказать. - Они наградили вас этой меткой, чтобы вы не убежали. - Помолчав, она добавила: - Вообще-то они очень рассчитывали па то, что вы попытаетесь сбежать. Это лишь укрепило бы их подозрения. - Но к чему мне бежать? - воскликнул Лэнгдон. - Ведь я не виновен! - А Фаш думает иначе. Лэнгдон сердито шагнул к мусорной корзине с намерением выкинуть маячок. - Нет, не надо! - Софи схватила его за руку. - Пусть остается в кармане. Если выбросите, сигнал перестанет двигаться, и они поймут, что вы нашли устройство. Фаш разрешил вам отойти лишь по одной причине: он знал, что может следить за вами по монитору. Если он заподозрит, что вы обнаружили маячок... - Софи умолкла, не закончив фразы. Взяла из рук Лэнгдона диск и сунула в тот же карман. - Пусть будет при вас. По крайней мере какое-то время. Лэнгдон похолодел. - Но с чего это Фаш вдруг решил, что я убил Жака Соньера? - У него были весьма веские причины подозревать именно вас, - ответила Софи. - Есть одна улика, о которой вы еще не знаете. Пока Фаш тщательно скрывает ее от вас. Лэнгдон с недоумением воззрился на Софи. - Помните текст, который Соньер написал на полу? Он кивнул. Слова и цифры намертво врезались в память. Софи понизила голос до шепота: - Так вот, к сожалению, вы видели не все послание. Там была еще четвертая строчка, которую Фаш сфотографировал, а потом специально стер перед вашим приходом. Лэнгдон знал, что жидкие чернила маркера ничего не стоит стереть, однако он никак не мог понять, зачем Фашу понадобилось уничтожать часть вещественных доказательств. - Просто Фаш не хотел, чтобы вы знали об этой последней строке. По крайней мере до тех пор, пока он не припрет вас к стенке. Софи достала из кармана свитера компьютерную распечатку снимка, начала медленно ее разворачивать. - Чуть раньше этим же вечером Фаш отправил все снимки с места преступления в наш отдел в надежде, что мы сумеем разобраться, что именно хотел сказать Соньер перед смертью. Вот снимок всего послания, без купюр. - И она протянула листок Лэнгдону. Тот смотрел и глазам своим не верил. Крупный план, снимок той части пола, где красовалась светящаяся надпись. Увидев последнюю строчку, Лэнгдон вздрогнул. 13-3-2-21-1-1-8-5 На вид идола родич! О мина зла! Р S. Найти Роберта Лэнгдона Глава 13 В течение нескольких секунд Лэнгдон смотрел на снимок с постскриптумом Соньера. Найти Роберта Лэнгдона. Казалось, пол уходит у него из-под ног. Соньер оставил постскриптум, где указал мое имя? Нет, это просто в голове не укладывается!.. - Теперь понимаете, - спросила Софи, - почему Фаш вызвал вас сюда и считает главным подозреваемым? Пока Лэнгдон понял лишь одно: почему Фаш смотрел так самодовольно, когда он, Лэнгдон, предположил, что Соньеру было бы куда проще написать имя убийцы. Найти Роберта Лэнгдона. - Но почему Соньер это написал? - воскликнул он. На смену смятению и растерянности пришел гнев. - Зачем мне было убивать Жака Соньера? - Мотив Фашу еще неясен. Но он записал весь ваш разговор в надежде, что это прояснится. Лэнгдон разинул рот, но не произнес ни слова. - У него при себе миниатюрный микрофон, - объяснила Софи, - подключенный к передатчику в кармане. И все радиосигналы передавались на командный пост в кабинет куратора. - Нет, это просто невозможно, - пробормотал Лэнгдон. - И потом, у меня есть алиби. Сразу после лекции я отправился в гостиницу. Можете спросить внизу, у портье за стойкой. - Фаш уже спрашивал. И в его отчете указано, что вы взяли ключ от номера примерно в десять тридцать. Увы, время убийства определено достаточно точно. И произошло оно около одиннадцати. Так что вы вполне могли выйти из номера незамеченным. - Нет, это просто безумие какое-то! У Фаша нет доказательств! Глаза Софи удивленно округлились, точно она собиралась спросить: Как это нет доказательств? - Но, мистер Лэнгдон, ваше имя написано на полу, рядом с телом. К тому же в дневнике Соньера найдена запись о том, что вы договаривались встретиться. И время встречи совпадает со временем убийства. Да у Фаша было более чем достаточно оснований взять вас под стражу. И привезти в управление для допроса, - добавила она. Тут Лэнгдон понял, что без адвоката ему не обойтись. - Я этого не делал. Софи вздохнула: - Это вам не американский телесериал, мистер Лэнгдон. Во Франции закон защищает полицейских, а не преступников. К сожалению, в данном конкретном случае надо еще учитывать и реакцию средств массовой информации. Жак Соньер был весьма известным и уважаемым в Париже человеком, его многие любили. А потому новостью номер один завтра станет его убийство. И на Фаша начнут давить, заставляя сделать заявление для прессы, а потому в его же интересах уже иметь наготове хотя бы одного задержанного подозреваемого. Лэнгдон почувствовал, что загнан в угол. - Но почему вы говорите мне все это? - Потому, мистер Лэнгдон, что я верю в вашу невиновность. - Софи на мгновение отвернулась, потом снова посмотрела ему прямо в глаза. - А также потому, что это отчасти по моей вине вы попали в эту переделку. - Простите, не понял... Выходит, это вы виноваты в том, что Соньер подставил меня? - Да не подставлял он вас. Просто произошла ошибка. Это послание на полу... оно было предназначено мне. Лэнгдону никак не удавалось осмыслить услышанное. - Простите?.. - Послание было предназначено не для полиции. Он оставил его мне. Думаю, в те минуты он так спешил, что не осознавал, как это будет выглядеть в глазах полиции. - Она на миг умолкла. - Цифровой код не имеет никакого смысла. Соньер написал его просто для того, чтобы быть уверенным, что в расследовании будут задействованы криптографы. И чтобы именно я поскорее узнала о том, что с ним случилось. У Лэнгдона голова пошла кругом. Он еще не разобрался, в своем Софи уме или нет, но по крайней мере теперь точно знал, что она хочет помочь ему. Этот постскриптум, "найти Роберта Лэнгдона"... Она сочла его приказом, последней предсмертной волей куратора, и разыскала Роберта Лэнгдона. - Но с чего вы взяли, что он оставил послание вам? - "Витрувианский человек", - просто ответила она. - Этот рисунок всегда был моим самым любимым из всех работ Леонардо да Винчи. Вот он и использовал его, чтобы привлечь мое внимание. - Погодите. Выходит, куратор знал ваши вкусы? Она кивнула: - Извините. Надо было рассказать все по порядку. Дело в том, что Соньер и я... Тут Софи умолкла, и Лэнгдон уловил в ее голосе печаль и сожаление о прошлом. Очевидно, Софи и Жака Соньера связывали какие-то особые отношения. Лэнгдон посмотрел на стоявшую перед ним красивую женщину и напомнил себе, что во Франции пожилые мужчины часто заводят молодых любовниц. Хотя слово "завести" как-то не слишком гармонировало с характером Софи Неве. - Мы поссорились лет десять назад, - шепотом произнесла Софи. - И с тех пор почти не разговаривали. Но сегодня, когда в отдел позвонили и сообщили, что Соньер убит, а потом прислали снимки, я сразу поняла: он оставил это послание мне. - Потому что изобразил собой "Витрувианского человека"? - Да. И еще эти буквы - P. S. - Постскриптум? Она покачала головой: - Нет. Это мои инициалы. - Но ведь вы Софи Неве. Она опустила глаза: - П. С. - это прозвище. Так он меня называл, когда мы жили вместе. - Она слегка покраснела. - Сокращенно от Принцесса Софи. Лэнгдон не знал, что и сказать. - Глупо, я понимаю, - добавила она. - Но так он называл меня давным-давно. Когда я была совсем маленькой девочкой. - Так вы давным-давно с ним знакомы?.. - Да, и очень даже хорошо знакомы. - На глазах ее выступили слезы. - Дело в том, что Жак Соньер - мой дед. Глава 14 - Где Лэнгдон? - входя в кабинет, осведомился Фаш и сильно затянулся напоследок сигаретой. - Все еще в туалете, сэр, - ответил лейтенант Колле, покосившись на экран. - Застрял, - проворчал Фаш. Чтобы удостовериться лично, он взглянул через плечо Колле на монитор. Красная точка была на месте и мерцала. Фаш с трудом поборол желание пойти и проверить, что там делает Лэнгдон. Вообще-то в идеале объекту слежки лучше предоставлять максимум свободы в передвижениях, это усыпляет подозрения. Лэнгдон должен вернуться по собственной воле. Однако прошло уже десять минут. Слишком долго. - Есть шанс, что он обнаружил слежку? - спросил Фаш. Колле покачал головой: - Вряд ли. В туалете наблюдаются небольшие перемещения, так что прибор все еще при нем. Может, ему плохо? Если бы он нашел маячок, то выбросил бы его и попытался бежать. Фаш взглянул на наручные часы: - Что ж, прекрасно. Тогда подождем. Но похоже, сомнения продолжали терзать его. Весь вечер Колле чувствовал, что капитан как-то особенно напряжен, а это было для него нетипично. Обычно сосредоточенный и сдержанный, Фаш проявлял сегодня излишнюю эмоциональность, точно это дело имело для него какое-то особое личное значение. И неудивительно, подумал Колле. Фашу позарез нужно арестовать подозреваемого. Совсем недавно кабинет министров и средства массовой информации открыто критиковали агрессивную тактику Фаша, его постоянные столкновения с посольствами ряда иностранных государств, огромные перерасходы его ведомства на новые технологии. Сегодня произведенный с помощью этих самых высоких технологий арест американца мог бы надолго заткнуть рот всем этим критикам. И это помогло бы Фашу еще несколько лет спокойно заниматься своей работой, а потом с почетом уйти и получить пенсию, весьма и весьма высокую. А она ему ой как нужна, эта пенсия, подумал Колле. Судя по слухам, несколько лет назад Фаш вложил все свои сбережения в какую-то компанию по развитию новых технологий и потерял все, до последней рубашки. А Фаш из тех, кто носит только самые лучшие рубашки. Ничего, время у них еще есть. Правда, несколько помешало незапланированное вторжение Неве, но это мелочи. Сейчас она ушла, и Фаш еще не разыграл свою главную карту. Еще не сообщил Лэнгдону о том, что его имя красовалось на полу рядом с телом жертвы. P. S. Найти Роберта Лэнгдона. Можно только представить, какая реакция будет у американца, когда ему продемонстрируют эту улику. - Капитан! - позвал Фаша один из агентов. - Думаю, вам следует ответить на этот звонок. - Он держал в руке телефонную трубку, и лицо у него было встревоженное. - Кто это? - спросил Фаш. Агент нахмурился: - Директор отдела криптографии. - И что?.. - Это касается Софи Неве, сэр. Что-то с ней не так. Глава 15 Пора. Сайлас вышел из черной "ауди", ночной бриз раздувал его просторную сутану. Дует ветер перемен. Он знал, что предстоящее задание потребует от него не столько силы, сколько ловкости и ума, а потому оставил автоматический пистолет в машине. Тринадцатизарядный "хеклер-и-кох" предоставил ему Учитель. Смертоносному оружию не место в доме Господнем. В этот поздний час на площади перед церковью было безлюдно, лишь пара тинейджеров в дальнем ее конце демонстрировала перед машинами с припозднившимися туристами свой товар - сувениры из керамики. Созерцание хрупких фигур юноши и девушки вызвало у Сайласа хорошо знакомое томление плоти. Но порыв был тут же подавлен: одно неловкое движение - и подвязка с шипами больно врезалась в бедре. Желание тут же пропало. Вот уже на протяжении десяти лет Сайлас отказывал себе в плотских наслаждениях, даже онанизмом не занимался. Таков был закон "Пути". Он знал, что пожертвовал многим ради "Опус Деи", но был уверен, что получит взамен гораздо больше. Бремя воздержания нести не так уж и тяжело. Он даже по-своему радовался воздержанию: это менее суровое испытание по сравнению с нищетой, в которой он жил, и с сексуальными домогательствами, от которых страдал в тюрьме. Впервые вернувшись во Францию после ареста и тюремного заключения в Андорре, Сайлас чувствовал, что родная земля испытывает его, пробуждает в душе самые жестокие воспоминания. Ты родился заново, напомнил он себе. Сегодня служение Господу требовало совершить грех, убийство, но это было жертвой во славу того же Господа, и Сайлас знал, что ему за это воздастся. Мера веры твоей - это мера боли, которую ты можешь вынести, так говорил ему Учитель. Что такое боль, Сайлас знал хорошо и стремился доказать Учителю, что ему все нипочем, если поступками его движет высшая сила. - Hago la obra de Dios <Я делаю богоугодное дело (исп.).>, - прошептал Сайлас и двинулся к входу в церковь. Остановившись в тени массивных дверей, он глубоко втянул ртом воздух. Лишь сейчас со всей ясностью он понял, что должен сделать и что ждет его внутри. Краеугольный камень. Он приведет нас к цели. И вот, подняв белую, как у призрака, руку, он трижды постучал в дверь. Через минуту послышался грохот отпираемых запоров. Огромная дверь отворилась. Глава 16 Интересно, подумала Софи, сколько времени понадобится Фашу, чтобы понять: из здания Лувра она не выходила? Лэнгдон был просто потрясен новым известием, и она в очередной раз усомнилась, что поступила правильно, загнав его сюда и поделившись информацией. Но что еще мне было делать? Она представила своего деда, как он лежит на полу голый, с нелепо раздвинутыми руками и ногами. Когда-то он был для нее всем, но сегодня Софи, к своему удивлению, вдруг поняла, что не испытывает особой жалости к этому человеку. Жак Соньер давно стал для нее чужим. Их отношениям пришел конец, когда ей было двадцать два, и разрушились они в одночасье. Десять лет назад. Тем мартовским вечером Софи вернулась домой из Англии, где училась в университете, на несколько дней раньше, чем ожидалось, и застала деда врасплох. И то, чем он занимался... она не должна была этого видеть, и лучше бы не видела никогда. Эта сцена так до сих пор и стоит перед глазами. Ни за что бы не поверила, если бы не видела собственными глазами... Не слушая лепет Соньера, беспомощно пытавшегося объясниться, Софи, потрясенная и сгорающая от стыда, тут же покинула дом, забрав свои сбережения. И сняла маленькую квартирку, где поселилась с подругой. Она поклялась никому не говорить о том, что видела. Дед отчаянно искал примирения, посылал открытки и письма, умолял Софи о встрече, хотел объяснить. Но как можно объяснить такое? Софи ответила лишь раз: просила ее больше не беспокоить, запретила деду звонить и встречаться с ней на людях. Она боялась, что объяснение окажется еще более ужасным, чем сам поступок. Но Соньер не сдавался, и в ящике комода у Софи хранилась целая гора нераспечатанных писем. Впрочем, Соньеру надо было отдать должное: он ни разу не позвонил ей и не пытался встретиться на людях. До сегодняшнего дня. - Софи? - Голос в автоответчике звучал совсем по-стариковски. - Я достаточно долго выполнял твое пожелание не звонить... и поверь, решиться было трудно. Но я должен с тобой поговорить. Случилось нечто ужасное. Сердце у Софи екнуло - так странно было снова услышать его голос после всех этих лет. А мягкий умоляющий тон навеял воспоминания о детстве. - Софи, пожалуйста, выслушай меня, - говорил он с ней по-английски. Он всегда говорил с ней по-английски, когда сна была еще совсем маленькой девочкой. Французским будешь заниматься в школе. А практиковаться в английском лучше дома. - Нельзя же вечно сердиться на меня. Ты читала письма, которые я посылал тебе все эти годы? Неужели так ничего и не поняла? - Он на секунду умолк. - Мы должны встретиться и поговорить. Сейчас же, немедленно. Сделай милость, подари своему деду немного времени. Перезвони мне в Лувр прямо сейчас. Кажется, нам с тобой угрожает серьезная опасность. Софи с недоумением взирала на автоответчик. Опасность? О чем это он?.. - Принцесса... - Голос деда дрожал, и Софи никак не могла понять, чем это вызвано. - Знаю, я утаивал от тебя многое, понимаю, что это стоило мне твоей любви. Но я поступал так ради твоей же безопасности. Теперь ты должна узнать всю правду. Пожалуйста, давай встретимся. Я должен рассказать тебе правду о твоей семье. Софи почувствовала, как бешено забилось у нее сердце. О моей семье? Но родители Софи умерли, когда ей было всего четыре года. Машина сорвалась с моста и упала в реку. В машине, помимо отца и матери, находились еще бабушка и младший братишка Софи, и она разом потеряла всю семью. В коробке у нее хранились газетные вырезки, подтверждавшие это. Слова дела вызвали прилив тоски. Моя семья! Софи вспомнился сон, от которого она так часто просыпалась в детстве. Она ждет своих родителей, знает, что они должны скоро приехать. И всякий раз она просыпалась с мыслью: Они живы! Они возвращаются домой! И всякий раз сон кончался одним и тем же, а родные милые лица исчезали, точно в тумане, проваливались в забвение. Вся твоя семья погибла, Софи. Они никогда не вернутся. - Софи, - в автоответчике снова звучал голос деда, - я ждал много лет, ждал подходящего момента, когда можно будет тебе сказать. Но теперь время вышло. Позвони мне в Лувр. Сразу же, как только услышишь это послание. Буду ждать всю ночь. Боюсь, мы оба в опасности. Тебе обязательно надо узнать... На этом послание обрывалось. Софи стояла посреди кухни и чувствовала, как ее сотрясает мелкая дрожь. Она думала о послании деда, и в голову ей пришло одно лишь приемлемое объяснение. Это уловка. Очевидно, деду страшно хотелось увидеть ее. Он все перепробовал. И вот теперь... это. Презрение и отвращение к этому человеку лишь усилилось. Потом Софи подумала: может, он серьезно болен и хочет использовать любую возможность, чтобы увидеть внучку в последний раз. Если так, то придумано очень умно. Моя семья. Софи стояла в полутьме мужского туалета, и в ушах ее звучали отрывки из дневного послания деда. Мы оба в опасности, Софи. Позвони мне. Она не позвонила. Даже не собиралась. Теперь на смену скептицизму пришли другие, столь же безрадостные мысли. Ее дед был убит в стенах музея. Но он успел оставить на полу загадочное послание. Послание для нее. В этом она была уверена. Софи не понимала значения этого послания, но тем не менее была уверена: сам факт, что дед зашифровал его, указывал на то, что последние его слова предназначались ей. Страстный интерес к криптографии развился у Софи во многом благодаря тому, что она росла и воспитывалась рядом с Жаком Соньером. Тот и сам был просто фанатом разных кодов, шифров, головоломок и игр в слова. Сколько воскресений провел он за составлением криптограмм и разгадыванием кроссвордов в газетах! Уже в двенадцать лет Софи не составляло труда разгадать любой кроссворд из "Ле монд" без посторонней помощи, а дед стал приучать ее решать английские кроссворды, различные математические головоломки и учить основам шифрования. Софи щелкала все эти задачки как орешки. Не случайно она выбрала себе такую профессию, стала шифровалыцицей в Центральном управлении судебной полиции. И вот сегодня Софи с чисто профессиональной точки зрения не могла не оценить придумку, с помощью которой ее дед использовал простой код с целью свести двух совершенно незнакомых людей - Софи Неве и Роберта Лэнгдона. Но с какой целью? Судя по растерянному взгляду Роберта Лэнгдона, Софи поняла, что и американец тоже не имеет об этом ни малейшего представления. - Вы собирались встретиться сегодня с моим дедом, - сказала она. - Зачем? Теперь Лэнгдон растерялся вконец. - Его секретарша назначила встречу и, когда звонила, причин не называла, а я не спрашивал. Очевидно, он просто слышал, что я буду выступать с лекцией по языческой иконографии французских соборов, вот и заинтересовался этой темой. Ну и счел, что нам было бы неплохо встретиться, посидеть, поболтать за выпивкой. Софи не верилось в это объяснение. Никакой связи не прослеживалось. Да ее дед знал о языческой иконографии больше любого другого специалиста в этой области. К тому же Жак Соньер был исключительно замкнутым человеком, вовсе не расположенным проводить время в пустопорожней болтовне с залетными американскими профессорами. Разве только у него была веская причина... Софи вздохнула и решилась на откровенность: - Дед звонил мне сегодня днем. И сказал, что мы с ним в опасности. Вы имеете представление, что бы это могло означать? Синие глаза Лэнгдона смотрели встревоженно. - Нет, но с учетом того, что произошло... Софи кивнула. С учетом сегодняшних событий она была бы полной идиоткой, если б не испытывала страха. Она подошла к маленьк