яд ли случалось когда-нибудь видеть грума около его конюшни, который в минуту досуга не пребывал бы, в большей или меньшей степени, жертвой этого странного заблуждения. Сэм подумал, что он может с таким же успехом поговорить с этим грумом, как и со всяким другим, в особенности потому, что он очень устал от ходьбы, а как раз против тачки находился прекрасный большой камень; поэтому он свернул в переулок и, усевшись на камень, начал разговор с присущей ему легкостью и развязностью. - Доброе утро, старина, - сказал Сэм. - Вы хотите сказать- день, - отозвался грум, бросив угрюмый взгляд на Сэма. - Вы совершенно правы, старина, - согласился Сэм, - я именно хочу сказать - день. Как поживаете? - Ну, я себя чувствую не лучше оттого, что вас вижу, - отвечал сердитый грум. - Это очень странно, - сказал Сэм, - а вид у вас такой беззаботный, и кажетесь вы таким добрым, что глядеть на вас - одно удовольствие. Угрюмый грум стал еще угрюмее, однако же это не произвело никакого впечатления на Сэма, который немедленно осведомился с весьма озабоченным видом, не Уокер ли фамилия его хозяина. - Нет, не так, - ответил грум. - Не Браун ли? - спросил Сэм. - Нет, не так. - И не Уилсон? - Нет, тоже не так, - сказал грум. - Ну, значит, я ошибся, - продолжал Сэм, - и он не имеет чести быть со мною знакомым, как я полагал. Не задерживайтесь здесь из любезности ко мне, - добавил Сэм, когда грум вкатил тачку и приготовился закрыть ворота. Удобства выше церемоний, старина, я не буду в обиде. - Я бы вам голову проломил за полкроны! - сказал угрюмый грум, захлопывая одну створку ворот. - На таких условиях не согласен! - возразил Сэм. - За это вам бы дали стол и квартиру до конца жизни, да и этого было бы мало. Передайте там, в доме, привет от меня. Скажите, чтобы меня не ждали к обеду и не оставляли для меня, потому что все остынет раньше, чем я приду. В ответ на это грум, распалясь гневом, выразил желание отколотить кого-нибудь, но скрылся, не приведя его в исполнение, и сердито захлопнул за собой дверь, не обратив ни малейшего внимания на покорнейшую просьбу Сэма оставить ему прядь своих волос. Сэм продолжал сидеть на большом камне, размышляя о том, что предпринять, и обдумывая план, сводившийся к тому, чтобы стучать во все двери в пределах пяти миль от Бристоля, считая в среднем по сто пятьдесят или двести дверей в день, и попытаться таким путем отыскать мисс Арабеллу, как вдруг благодаря счастливой случайности произошло нечто такое, чего он мог бы не дождаться, хотя бы просидел здесь целый год. В переулок, где он сидел, выходило три-четыре калитки, ведущие к домам, которые хотя и были обособлены друг от друга, но разделялись только садами. Так как сады были большие, длинные и тенистые, дома находились на некотором расстоянии от переулка, и большая часть их оставалась почти невидимой. Сэм сидел, устремив взгляд на мусорную кучу перед калиткой, следующей за той, куда вошел грум, и глубокомысленно размышлял о трудностях своего предприятия, как вдруг калитка открылась и в переулок вышла служанка, чтобы выколотить ковры. Сэм был столь поглощен своими мыслями, что, пожалуй, не обратил бы особого внимания на молодую женщину, а только поднял бы голову и одобрил ее изящную и красивую фигуру, если бы в нем не вспыхнуло чувство галантности, когда он увидел, что ей некому помочь, а ковры, по-видимому, слишком тяжелы и работа ей не под силу. Мистер Уэллер был джентльменом, на свой лад чрезвычайно галантным, и едва он успел обратить внимание на упомянутое обстоятельство, как поспешно поднялся с большого камня и направился к ней. - Моя милая, - сказал Сэм, подходя с очень почтительным видом, - вы испортите все пропорции такой хорошенькой фигуры, если сами будете выколачивать эти-вот ковры. Позвольте вам помочь. Молодая леди, стыдливо притворявшаяся, будто не заметила находившегося вблизи джентльмена, оглянулась, когда Сэм заговорил, - несомненно (она утверждала это впоследствии) с целью отклонить предложение совершенно незнакомого человека, - как вдруг вместо ответа отпрянула и слегка взвизгнула. Сэм был ошеломлен, пожалуй, не меньше, ибо в чертах лица хорошо сложенной служанки узнал подлинные черты своей "Валентины", миловидной горничной мистера Напкинса. - Мэри, дорогая моя! - сказал Сэм. - О господи, мистер Уэллер, - воскликнула Мэри, - как вы пугаете людей! Сэм не дал никакого словесного ответа на эту жалобу, и точно мы не можем сказать, какой именно ответ он дал. Мы знаем только, что после короткого молчания Мэри сказала: "Ах, перестаньте, мистер Уэллер!" - и что шляпа слетела с него за несколько секунд до этого. На основании этих двух признаков мы склонны предположить, что стороны обменялись одним или несколькими поцелуями. - Да как же вы сюда попали? - спросила Мэри, когда разговор, таким образом прерванный, возобновился. - Конечно, я пришел посмотреть на вас, моя милочка, - отвечал мистер Уэллер, на этот раз позволяя страсти одержать верх над правдивостью. - А как вы узнали, что я здесь? - осведомилась Мэри. - Кто мог вам это сказать, что я поступила на другое место в Ипсуиче, а потом они переехали сюда? Кто мог вам это сказать, мистер Уэллер? - Совершенно верно, - отозвался Сэм с лукавой миной, -в этом вся штука. В этом вся штука. Кто бы мог мне сказать? - Не мистер Мазль, не правда ли? - спросила Мэри. - О нет! - ответил Сэм, серьезно покачав головой. Не он. - Должно быть, кухарка? - сказала Мэри. - Должно быть, она, - сказал Сэм. - Никогда я еще такого не слыхала! - воскликнула Мэри. - И я не слыхал, - сказал Сэм. - Но, Мэри, моя дорогая, - тут голос Сэма стал чрезвычайно нежен, - Мэри, моя дорогая, у меня есть еще одно дело, очень спешное. Один из друзей моего хозяина... мистер Уинкль, вы его помните? - Тот, что в зеленой куртке? - спросила Мэри. О да, я его помню. - Так вот, - продолжал Сэм, - он в ужасном состоянии от любви... регулярно запутался и потерял голову. - Ах, боже мой! - воскликнула Мэри. - Да, - сказал Сэм, - но это пустяки, если только нам удастся найти молодую особу. И Сэм, со многими отступлениями на тему о красоте Мэри и невыразимых муках, какие он испытывал с тех пор, как в последний раз ее видел, дал правдивый отчет о бедственном положении мистера Уинкля. - Ну, никогда бы не подумала! - сказала Мэри. - Конечно, и никто бы не подумал и впредь не подумает, - сказал Сэм, а я странствую, как вечный жид, - может, вы слыхали, Мэри, моя дорогая, был такой спортивный тип: непременно хотел обставить время и никогда не спал, и отыскиваю эту-вот мисс Арабеллу Эллен. - Мисс... как? - с великим изумлением спросила Мэри. - Мисс Арабеллу Эллен, - повторил Сэм. - Боже милостивый! - воскликнула Мэри, указывая на калитку сада, которую запер за собой угрюмый грум. - Вот он, этот дом! Она тут живет вот уже полтора месяца. Их старшая горничная, которая состоит также при леди, все мне рассказала однажды утром через решетку прачечной, когда в доме все еще спали. - Как? В соседнем доме? - воскликнул Сэм. - Да, в соседнем, - ответила Мэри. Мистер Уэллер был так глубоко потрясен этим сообщением, что счел совершенно необходимым искать поддержки у своей прелестной собеседницы, и между ними произошел обмен маленькими любезностями, раньше чем он оправился в достаточной мере для того, чтобы продолжать разговор. - Ну, если это возможно, - произнес, наконец, Сэм, - то на свете нет ничего невозможного, как сказал лорд-мэр, когда главный министр предложил выпить после обеда за здоровье хозяйки, в соседнем доме! Да ведь у меня есть к ней поручение, которое я целый день стараюсь передать. - Ах! - сказала Мэри. - Сейчас вы не можете его передать, потому что она гуляет в саду только по вечерам, да и то очень недолго, а из дому никогда не выходит без старой леди. Сэм несколько секунд размышлял, наконец придумал следующий план действий: он вернется в сумерки - как раз к тому времени, когда Арабелла неизменно совершает прогулку; Мэри впустит его в сад своего дома, а он постарается вскарабкаться на забор под нависшими ветвями большой груши, которая в достаточной мере скроет его; затем передаст поручение, и, если возможно, устроит свидание для мистера Уинкля на следующий вечер, в тот же час. Быстро набросав перед Мэри план действий, он помог ей в давно откладываемой работе - в выколачивании ковров. Далеко не такое невинное занятие, каким оно кажется, - это выколачивание ковриков; быть может, самое выколачивание и не грозит большой бедой, но складывание - очень коварный процесс. Пока длится выколачивание и оба участника находятся на расстоянии, равном длине ковра, это самая невинная забава, какую только можно придумать; но когда начинается складывание и расстояние между ними уменьшается постепенно с половины его прежней длины до одной четверти, а затем до одной восьмой, а затем до одной шестнадцатой, а затем до одной тридцать второй, если ковер достаточно длинен, - забава становится опасной. Мы точно не знаем, сколько ковриков было сложено в данном случае, но смеем сказать, что, сколько бы их ни было, ровно столько раз Сэм поцеловал хорошенькую горничную. Мистер Уэллер скромно закусывал в ближайшей таверне, пока не надвинулись сумерки, а затем вернулся в переулок. Как только Мэри впустила его в сад и он получил от этой леди различные предостережения, касающиеся целости его рук, ног и шеи, Сэм влез на грушу и стал ждать появления Арабеллы. Ждать пришлось так долго, что он начал сомневаться, наступит ли вообще когда-нибудь это с тревогой ожидаемое событие, как вдруг послышались легкие шаги по песку, и немедленно вслед за этим он увидел Арабеллу, задумчиво идущую по саду. Едва она приблизилась к дереву, Сэм, дабы деликатно уведомить о своем присутствии, начал издавать чудовищные звуки, которые, пожалуй, были бы естественны для пожилой особы, страдающей с младенческих лет воспалением горла, крупом и коклюшем одновременно. Молодая леди поспешно устремила взор к тому месту, откуда исходили ужасные звуки; а так как первая ее тревога отнюдь не улеглась, когда она увидела на дереве мужчину, весьма возможно, что она бы убежала и подняла на ноги весь дом, если бы страх, по счастью, не лишил ее способности двигаться и не заставил опуститься на садовую скамью, которая весьма кстати находилась поблизости. - Она падает в обморок, - рассуждал сам с собой Сэм в большом замешательстве. - И почему только эти молодые создания устраивают обмороки как раз в тот момент, когда не следовало бы это делать! Послушайте, молодая девица, мисс костоправка, миссис Уинкль, не надо! Оживило ли Арабеллу магическое имя мистера Уинкля, или прохладный, свежий воздух, или смутное воспоминание о голосе мистера Уэллера, значения не имеет. Она подняла голову и томно спросила: - Кто вы и что вам нужно? - Тише! - сказал Сэм, перемахнув на забор и съежившись, чтобы занимать как можно меньше места. Это только я, мисс, только я. - Так это слуга мистера Пиквика? - с живостью воскликнула Арабелла. - Он самый, мисс, - ответил Сэм. - А мистер Уинкль, регулярно, извелся от отчаяния, мисс! - Ах! - воскликнула Арабелла, подходя к забору. - Вот именно ах, - подтвердил Сэм. - Прошлой ночью мы думали, что нам придется надеть на него смирительную рубашку; он бесновался целый день и говорит, что если не увидит вас до завтрашней ночи, с ним приключится что-нибудь очень неприятное или он раньше утопится. - Ах, не может быть, мистер Уэллер! - воскликнула Арабелла, сжимая руки. - Он так именно и говорит, мисс, - возразил Сэм. - Он человек своего слова, и, по моему мнению, он это сделает, мисс. Он все узнал о вас от костоправа в очках. - От брата! - воскликнула Арабелла, смутно распознавая его в изображении Сэма. - Я хорошенько не знаю, который из двух ваш брат, мисс, - отвечал Сэм. - Тот, что погрязнее? - Да, да, мистер Уэллер, - сказала Арабелла. - Продолжайте. Пожалуйста, поторопитесь. - Так вот, мисс, он обо всем узнал от него, - сказал Сэм. - И, по мнению хозяина, если вы с ним не повидаетесь очень скоро, - костоправ, о котором мы говорили, всадит ему столько свинца в голову, что повредит развитию этого органа, даже если его положат потом в спирт. - Ах, что мне делать! Как предотвратить эту ужасную ссору! - воскликнула Арабелла. - Подозревают, что тут виной более ранняя привязанность, - вот в чем дело, - отвечал Сэм. - Вы бы лучше повидались с ним, мисс. - Но как? Где? - вскричала Арабелла. - Я не смею уходить из дому одна. Мой брат такой недобрый, такой сумасброд! Я знаю, каким странным может показаться мой разговор с вами, мистер Уэллер, но, можете мне поверить, я очень, очень несчастна... И бедная Арабелла заплакала так горько, что у Сэма проснулись рыцарские чувства. - Может показаться очень странным, что вы со мной разговариваете об этих-вот делах, мисс, - сказал Сэм с большим жаром, - но я одно могу сказать: я не только готов, но с удовольствием сделаю что угодно, только бы все уладилось. И если для этого нужно вышвырнуть из окна любого из костоправов, я готов! С этими словами Сэм Уэллер, подвергая себя неминуемой опасности слететь с забора, засучил рукава, чтобы продемонстрировать свою готовность немедленно приступить к делу. Как ни лестно было такое проявление доброго чувства, Арабелла решительно не захотела (неведомо почему, как подумал Сэм) воспользоваться им. Сначала она настойчиво отказывалась подарить мистеру Уинклю свидание, которого Сэм так трогательно добивался; но в конце концов, боясь, как бы их беседу не прервало нежелательное появление третьего лица, она быстро дала ему понять, несколько раз выразив свою благодарность, что такая возможность не исключена и она, быть может, придет в сад завтра вечером, часом позже. Сэм прекрасно это понял, и Арабелла, подарив его одною из обворожительнейших своих улыбок, грациозно удалилась, оставив мистера Уэллера весьма восхищенным ее чарами, как телесными, так и духовными. Спустившись благополучно с забора и не забыв посвятить несколько минут своим личным делам по тому же департаменту, мистер Уэллер, не теряя времени, вернулся в гостиницу "Кустарник", где его длительное отсутствие вызывало различные предположения и некоторую тревогу. - Мы должны быть осторожны, - сказал мистер Пиквик, внимательно выслушав рассказ Сэма, - не ради нас самих, но ради молодой леди. Мы должны быть очень осторожны. - Мы? - повторил мистер Уинкль с подчеркнутым ударением. Негодующий взгляд мистера Пиквика, вызванный тоном этого замечания, мгновенно смягчился, и на лице его появилось свойственное ему благодушное выражение, когда он ответил: - Мы, сэр! Я буду вас сопровождать. - Вы? - воскликнул мистер Уинкль. - Я! - кротко ответил мистер Пиквик. - Согласившись на это свидание с вами, молодая леди сделала естественный, быть может, но все-таки очень неосторожный шаг. Если присутствовать при встрече буду я - ваш общий друг, который настолько стар, что может быть отцом обоих, - голос клеветы никогда не посмеет коснуться ее имени! Глаза мистера Пиквика сияли чистой радостью, вызванной его собственной предусмотрительностью, когда он произносил эти слова. Мистер Уинкль был растроган таким деликатным уважением к молоденькой protegee своего друга и пожал ему руку с чувством почтения, граничившего с благоговением. - Вы должны идти, - сказал мистер Уинкль. - И я пойду, - сказал мистер Пиквик. - Сэм, приготовьте мне пальто и шарф и распорядитесь, чтобы завтра вечером экипаж был подан заблаговременно; мы должны быть там вовремя. Мистер Уэллер притронулся к шляпе в знак повиновения и удалился, чтобы сделать все необходимые приготовления к экспедиции. Карета явилась пунктуально в назначенный час, и мистер Уэллер, усадив должным образом мистера Пиквика и мистера Уинкля, занял место рядом с кучером. Они вышли из экипажа, как было условлено, за четверть мили до места свидания и, распорядившись, чтобы карета ждала их возвращения, решили пройти оставшееся расстояние пешком. Именно на этой стадии их предприятия мистер Пиквик, улыбаясь с весьма самодовольным видом, извлек из кармана пальто потайной фонарь, который он приобрел специально для этого случая и великие достоинства которого он начал объяснять мистеру Уинклю, пока они шли по дороге, к большому изумлению немногих встречных прохожих. - Я бы себя лучше чувствовал, если бы у меня было что-нибудь в этом роде во время моей последней ночной экспедиции в саду, правда, Сэм? добродушно сказал мистер Пиквик, поворачиваясь к своему слуге, который шел сзади. - Славные штуки, если уметь ими пользоваться, сэр, - отвечал мистер Уэллер, - но если вы не хотите, чтобы вас видели, мне кажется, что от них больше пользы, когда свечку потушишь. Мистер Пиквик, по-видимому, был озадачен замечаниями Сэма, ибо он снова спрятал фонарь в карман, и они продолжали путь молча. - Сюда, сэр! - сказал Сэм. - Позвольте, я пойду вперед. Вот этот переулок, сэр. Они вошли в переулок, где было довольно темно. Мистер Пиквик раза два вынимал фонарь, который бросал перед собою яркий короткий сноп лучей шириной около фута. На него очень приятно было смотреть, но, казалось, он отличался способностью делать окружающие предметы темнее, чем они были раньше. Наконец, они добрались до большого камня. Тут Сэм предложил хозяину и мистеру Уинклю посидеть, пока он пойдет на разведку и убедится, что Мэри их ждет. Пробыв в отсутствии минут пять - десять, Сэм вернулся и доложил, что калитка открыта и все спокойно. Следуя за ним крадущимися шагами, мистер Пиквик и мистер Уинкль вскоре очутились в саду. Здесь каждый произнес по нескольку раз: "Тсс!.." - но никто из них, казалось, не имел сколько-нибудь ясного представления о том, что делать дальше. - Мисс Эллен в саду, Мэри? - осведомился мистер Уинкль, приходя в волнение. - Не знаю, сэр, - отвечала хорошенькая служанка. Лучше всего, сэр, если мистер Уэллер поможет вам влезть на дерево, а мистер Пиквик будет так любезен и посмотрит, не идет ли кто-нибудь по переулку, я же буду сторожить в другом конце сада. Господи помилуй, что это такое? - Этот-вот окаянный фонарь всех погубит! - раздраженно воскликнул Сэм. - Смотрите, что вы делаете, сэр! Вы направляете луч прямо в окно их дома! - Ах, боже мой! - произнес мистер Пиквик, поспешно поворачиваясь. - Это я нечаянно. - Теперь он на соседнем доме, сэр, - заявил Сэм. - Помилуй бог! - воскликнул мистер Пиквик, поворачиваясь снова. - Теперь он на крыше конюшни, и подумают, что там пожар, - сказал Сэм. - Закройте его, сэр. Что вам стоит закрыть? - Самый необычайный фонарь, с каким мне приходилось встречаться! воскликнул мистер Пиквик, крайне озадаченный тем эффектом, какой он столь неумышленно производил. - Никогда не видывал такого сильного рефлектора. - Для нас он окажется слишком сильным, если вы будете светить таким манером, сэр, - отвечал Сэм, когда мистер Пиквик после многих неудачных попыток ухитрился задвинуть заслонку. - Вот шаги молодой леди. Ну, мистер Уинкль, полезайте, сэр. - Постойте, постойте! - вмешался мистер Пиквик. Сначала я должен переговорить с нею. Помогите мне влезть, Сэм. - Осторожнее, сэр, - сказал Сэм, упираясь головой в забор и превращая свою спину в площадку. - Станьте на эту-вот цветочную кадку, сэр. Ну, теперь полезайте! - Боюсь, как бы не ушибить вас, Сэм, - заметил мистер Пиквик. - Не беспокойтесь обо мне, сэр, - отвечал Сэм. Протяните ему руку, мистер Уинкль. Смелее, сэр, смелее! Вот и готово! Пока Сэм говорил, мистер Пиквик, делая усилия, почти сверхъестественные для джентльмена его возраста и веса, умудрился стать на спину Сэма; Сэм осторожно выпрямился, а мистер Пиквик уцепился за край забора, в то время как мистер Уинкль крепко держал его за ноги, и таким путем они добились того, что очки мистера Пиквика очутились как раз над забором. - Милая моя, - сказал мистер Пиквик, взглянув через забор и увидев по другую сторону Арабеллу, - не пугайтесь, это только я. - О, пожалуйста, уходите, мистер Пиквик! - воскликнула Арабелла. - Скажите им, чтобы они все ушли. Я так ужасно боюсь. Милый, милый мистер Пиквик, не оставайтесь здесь. Вы упадете и расшибетесь! Я знаю, вы расшибетесь! - Прошу вас, не тревожьтесь, моя дорогая, - успокоительно сказал мистер Пиквик. - Нет ни малейшей причины бояться, - уверяю вас. Стойте твердо, Сэм, - добавил мистер Пиквик, поглядев вниз. - Слушаю, сэр, - отвечал мистер Уэллер. - Не - задерживайтесь дольше, чем нужно, сэр. Вы довольно-таки тяжеловаты. - Еще одну секунду, Сэм! - отозвался мистер Пиквик. - Я хотел только сообщить вам, моя дорогая, что я бы не разрешил моему молодому другу видеть вас тайком, если бы положение, в каком вы находитесь, позволило ему поступить иначе; и если этот шаг покажется вам неподобающим и вызовет у вас тревогу, милая моя, вы можете быть спокойны, зная, что я здесь. Вот и все, моя дорогая! - Уверяю вас, мистер Пиквик, я очень благодарна вам за вашу доброту и заботливость, - отвечала Арабелла, вытирая слезы носовым платком. Вероятно, она сказала бы значительно больше, если бы голова мистера Пиквика не исчезла с большой поспешностью, вследствие неверного шага, сделанного им на плече Сэма, каковой шаг неожиданно поверг его на землю. Однако он через секунду уже стоял на ногах и, попросив мистера Уинкля торопиться и поскорее закончить свидание, побежал караулить в переулке со всей отвагой и пылом юноши. Мистер Уинкль, воодушевленный близостью свидания, в одно мгновение очутился на заборе, задержавшись только для того, чтобы попросить Сэма позаботиться о своем хозяине. - Я о нем позабочусь, сэр, - отозвался Сэм. - Предоставьте его мне. - Где он? Что он делает, Сэм? - осведомился мистер Уинкль. - Да благословит бог его старые гетры! - отвечал Сэм, посматривая в сторону калитки. - Он караулит в переулке с потайным фонарем, словно живой Гай Фокс *. В жизни не видал такого доброго создания. Будь я проклят, если не думаю, что его сердце родилось по крайней мере на двадцать пять лет позже, чем его тело! Мистер Уинкль не стал слушать панегирик своему другу. Он спрыгнул с забора, бросился к ногам Арабеллы и стал клясться в искренности своих чувств с красноречием, достойным самого мистера Пиквика. Пока происходили эти события на открытом воздухе, некий пожилой джентльмен, обремененный ученостью, сидел в своей библиотеке за два-три дома оттуда и писал философический трактат, то и дело увлажняя свою земную оболочку и свои труды рюмкой кларета из почтенной на вид бутылки, которая стояла подле него. В муках творчества пожилой джентльмен смотрел то на ковер, то на потолок, то на стену; а когда ни ковер, ни потолок, ни стена не вдохновляли в должной мере, он выглядывал из окна. Во время одной из таких творческих пауз ученый джентльмен рассеянно Смотрел в густой мрак за окном, как вдруг с удивлением заметил очень яркий луч, скользнувший в воздухе невысоко над землей и почти мгновенно исчезнувший. Несколько минут спустя феномен повторился не один и не два, а несколько раз; наконец, ученый джентльмен положил перо и начал размышлять о том, каким естественным причинам могли быть приписаны эти явления. Это не метеоры - они вспыхивали слишком низко. Это не светлячки - они вспыхивали слишком высоко. Это не блуждающие огоньки; это не фосфоресцирующие мухи; это не фейерверк. Что бы это могло быть? Какой-то необычайный и удивительный феномен природы, которого не видел доселе ни один натуралист; нечто такое, что удалось открыть ему одному и чем он обессмертит свое имя, написав труд для блага потомства. Одержимый этой мыслью, ученый джентльмен снова схватил перо и занес на бумагу различные данные об этих беспримерных явлениях, указывая дату, день, час, минуту и даже секунду, когда они наблюдались; все это долженствовало служить материалом для объемистого трактата, исследовательского и глубоко ученого, которому суждено было изумить всех метеорологов во всех цивилизованных уголках земного шара. Он откинулся на спинку кресла, погруженный в размышления о своем грядущем величии. Таинственный свет вспыхнул еще ярче; он как будто плясал по переулку, переходил с одной стороны на другую и двигался по орбите, не менее эксцентрической, чем орбиты самих комет. Ученый джентльмен был холост. У него не было жены, которую он мог бы позвать и удивить; поэтому он позвонил слуге. - Прафль, - сказал ученый джентльмен, - сегодня в атмосфере происходит нечто весьма необычайное. Вы видели это? - добавил ученый джентльмен, указывая на окно, когда свет появился снова. - Видел, сэр. - Что вы об этом думаете, Прафль? - Что я думаю, сэр? - Да. Вы выросли в этих краях. Что бы вы сказали, какова причина этих вспышек? Ученый джентльмен, улыбаясь, предугадывал ответ Прафля, что он никакой причины найти не может. Прафль размышлял. - Я думаю, что это воры, сэр, - ответил, наконец, Прафль. - Вы - дурень и можете идти вниз, - сказал ученый джентльмен. - Благодарю вас, сэр, - сказал Прафль и ушел. Но ученый джентльмен не мог примириться с мыслью, что гениальный трактат, который он задумал, погибнет для мира, а это неизбежно случится, если соображение гениального мистера Прафля не будет задушено в зародыше. Он надел шляпу и поспешно вышел в сад, решив исследовать вопрос самым основательным образом. Незадолго до того как ученый джентльмен вышел в сад, мистер Пиквик со всею быстротой, на какую был способен, пробежал по переулку, чтобы поднять ложную тревогу, будто кто-то сюда идет, и время от времени отодвигал заслонку потайного фонаря, дабы не попасть в канаву. Едва поднята была тревога, как мистер Уинкль перелез назад через забор, а Арабелла побежала домой; калитку заперли, и три искателя приключений быстро зашагали по переулку, но тут ученый джентльмен отпер свою калитку. - Держитесь! - прошептал Сэм, который, конечно, шагал впереди. Откройте фонарь ровно на один момент, сэр. Мистер Пиквик исполнил просьбу, и Сэм увидел, что на расстоянии полуярда от его головы мужчина осторожно высовывает из-за калитки голову; немедленно он нанес ей легкий удар кулаком, после чего голова гулко ударилась об калитку. Совершив этот подвиг с большой стремительностью и легкостью, мистер Уэллер взвалил себе на спину мистера Пиквика и побежал по переулку вслед за мистером Уинклем с быстротой совершенно изумительной, если принять во внимание тяжесть его ноши. - Отдышались ли вы, сэр? - осведомился Сэм, когда они добрались до конца переулка. - Вполне. Теперь вполне, - отвечал мистер Пиквик. - Тогда идемте, сэр, - сказал Сэм, спуская своего хозяина на землю. Идите между нами, сэр. Осталось пробежать меньше полумили. Вообразите, что вам надо выиграть кубок, сэр. Вперед! После такого поощрения мистер Пиквик заставил поработать свои ноги. Можно с уверенностью сказать, что ни одна пара черных гетр не летела быстрее, чем гетры мистера Пиквика в тот достопамятный день. Карета ждала, лошади отдохнули, дорога была хорошая, и кучер в ударе. Вся компания благополучно прибила в гостиницу "Кустарник", раньше чем мистер Пиквик успел отдышаться. - Скорей входите в дом, сэр! - сказал Сэм, высаживая своего хозяина из кареты. - Ни секунды не стойте на улице после таких упражнений. Прошу прощения, сэр, - продолжал Сэм, прикасаясь к шляпе, когда мистер Уинкль вышел из экипажа, - надеюсь, никакой прежней привязанности не было, сэр? Мистер Уинкль пожал руку своему скромному другу и прошептал ему на ухо: - Все в порядке, Сэм, в полном порядке! После сего мистер Уэллер трижды хлопнул себя по носу в знак понимания, улыбнулся, подмигнул и стал убирать подножку экипажа, причем его физиономия выражала живейшее удовлетворение. Что касается ученого джентльмена, то он в мастерски составленном трактате установил, что этот чудесный свет был вызван электрическим разрядом, и он ясно доказал это, обстоятельно изложив, как перед его глазами возникла ослепительная искра, когда он высунул голову из калитки, и как он испытал шок, который оглушил его на четверть часа; это доказательство восхитило все научные общества и привело к тому, что он стал светилом науки. ГЛАВА XL знакомит мистера Пиквика с новой и небезынтересной сценой в великой драме жизни Остаток времени, которое мистер Пиквик отвел пребыванию в Бате, прошел без каких-либо серьезных происшествий. Началась летняя сессия суда. К концу первой недели мистер Пиквик и его друзья вернулись в Лондон; мистер Пиквик, разумеется в сопровождении Сэма, отправился прямо на свою старую квартиру в "Джордже и Ястребе". На третье утро после приезда, как раз в тот момент, когда все часы в городе порознь выбивали девять ударов, а все вместе - около девятисот девяноста девяти, и Сэм прогуливался в переулочке "Джорджа", подъехал какой-то странный свежевыкрашенный экипаж, из коего выскочил с большим проворством, бросив вожжи сидевшему рядом с ним толстому человеку, какой-то странный джентльмен, который, казалось, был создан для экипажа, как экипаж для него. Этот экипаж не был в точном смысле гигом, не был и стенхопом. Он не походил на охотничью * или на фермерскую двуколку, не был похож на двуколку для прогулок или на кабриолет без верха, и тем не менее у него было некоторое сходство с каждым из этих сооружений. Он был окрашен в ярко-желтый цвет, с черными оглоблями и колесами; кучер имел ортодоксально спортивный вид, сидя на подушках, нагроможденных на два фута выше перил. Лошадь была гнедая, довольно красивая, но в ней безусловно чувствовалось нечто вульгарное, что хорошо гармонировало как с экипажем, так и с ее хозяином. Сам хозяин оказался человеком лет сорока, с черными волосами и тщательно расчесанными бакенбардами. Он был одет чрезвычайно щеголевато, носил множество драгоценных вещей - каждая в три раза крупнее, чем принято носить джентльменам, - и в довершение всего толстое пальто. В один карман этого пальто он засунул левую руку, как только вышел из экипажа, а из другого вытащил правой рукой яркий и ослепительный шелковый носовой платок, которым смахнул две-три пылинки с башмаков, а затем, скомкав его в руке, важно прошел по переулку. От внимания Сэма не ускользнуло, что оборванный человек в коричневом пальто, лишенном многих пуговиц, который до сей поры слонялся по другой стороне улицы, перешел улицу, когда эта особа вышла из экипажа, и остановился поблизости. Почти угадывая цель визита этого джентльмена, Сэм опередил его на пути к "Джорджу и Ястребу" и, круто повернувшись, загородил ему вход. - Ну-ка, любезный! - повелительным тоном сказал человек в толстом пальто, пытаясь оттолкнуть Сэма. - В чем дело, сэр? - отозвался Сэм, возвращая толчок со сложными процентами. - Бросьте эти штуки, любезный: со мной не пройдет! - сказал владелец толстого пальто, повышая голос и бледнея. - Сюда, Смауч! - Ну, что такое? - проворчал человек в коричневом пальто, который, крадучись, прошел по переулку во время этого короткого диалога. - Да вот этот молодой человек обнаглел, - отвечал его начальник, снова толкая Сэма. - Без глупостей! - буркнул Смауч, толкнув Сэма еще раз и посильнее. Этот последний толчок произвел эффект, на который рассчитывал опытный мистер Смауч, ибо, пока Сэм, горя желанием ответить на любезность, притиснул этого джентльмена к косяку двери, владелец толстого пальто прошмыгнул мимо и направился в буфетную. Сэм последовал за ним, предварительно обменявшись некоторыми эпитетами с мистером Смаучем. - Доброе утро, моя милая, - сказал владелец толстого пальто, обращаясь к молодой леди за стойкой с развязностью, присущей обитателям Ботени-Бей * и с аристократическими замашками, свойственными жителям Нового Южного Уэльса. - Где комната мистера Пиквика, моя милая? - Проводите его наверх, - сказала буфетчица лакею в ответ на этот вопрос, не подарив взглядом щеголя. Лакей пошел наверх, как было ему приказано, а за ним следовал человек в толстом пальто и сзади - Сэм, который, поднимаясь по лестнице, делал разнообразные жесты, выражавшие крайнее презрение и возмущение, к неописуемому удовольствию служанок и прочих зрителей. Мистер Смауч, терзаемый отчаянным кашлем, остался внизу и отхаркивался в коридоре. Мистер Пиквик крепко спал, когда ранний гость, а за ним Сэм вошли в комнату. Шум, какой они при этом подняли, разбудил его. - Воды для бритья, Сэм! - сказал мистер Пиквик из-за занавесок. .. - Брейтесь сейчас же, мистер Пиквик, - сказал гость, отдергивая занавеску у изголовья кровати. - Мне поручено привести в исполнение постановление суда по иску Бардл. Вот распоряжение. Суд Общих Тяжб. Вот моя визитная карточка. Полагаю, вы отправитесь ко мне? Дружески хлопнув мистера Пиквика по плечу, представитель шерифа (ибо это был он) бросил свою визитную карточку на одеяло и достал из жилетного кармана золотую зубочистку. - Моя фамилия Немби, - сказал представитель шерифа, когда мистер Пиквик вытащил очки из-под подушки и надел их, чтобы прочесть карточку. - Немби, Белл Аллей, Кольмен-стрит. Тут Сэм Уэллер, который все время не спускал глаз с блестящей касторовой шляпы мистера Немби, вмешался. - Вы - квакер? * - спросил Сэм. - Вы узнаете, кто я, раньше, чем я расстанусь с вами, - отвечал возмущенный чиновник. - В один из ближайших дней я вас научу хорошим манерам, любезный. - Благодарю вас, - сказал Сэм. - А пока что я вас буду учить. Снимите шляпу. С этими словами мистер Уэллер ловко отшвырнул шляпу мистера Немби в другой конец комнаты с такою силою, что тот чуть было не проглотил свою золотую зубочистку. - Прошу это заметить, мистер Пиквик, - сказал потрясенный чиновник, едва переводя дух. - Я подвергся нападению вашего слуги в вашей комнате при исполнении служебных обязанностей. Мне нанесено личное оскорбление. Я призываю вас в свидетели! - Ничего не свидетельствуйте, сэр, - перебил Сэм. Хорошенько закройте глаза, сэр. Я бы его вышвырнул в окно, если бы ему было куда лететь, но под окном крыша. - Сэм! - сердито сказал мистер Пиквик, пока его слуга всячески демонстрировал свои враждебные намерения. - Если вы скажете еще слово или причините этому человеку хотя бы малейшее беспокойство, я сейчас же откажу вам от места. - Но... сэр... - возразил Сэм. - Молчите! - перебил мистер Пиквик. - Поднимите шляпу. Но Сэм категорически и наотрез отказался это сделать, и, после того как он получил строгий выговор от своего хозяина, чиновник, очень спешивший, согласился поднять ее сам, изливая при этом на Сэма поток самых разнообразных угроз, которые сей джентльмен принял с полным спокойствием, заметив, что, если мистеру Немби будет угодно снова надеть шляпу, он ее отправит на край света. Мистер Немби, считая, быть может, что подобная операция чревата для него неудобствами, предпочел не давать повода для соблазна и поспешил призвать наверх Смауча. Уведомив его, что все формальности выполнены и что он должен ждать, пока арестованный закончит свой туалет, Немби важно вышел из комнаты и уехал. Смауч угрюмо предложил мистеру Пиквику "поторапливаться, ибо дело не терпит", придвинул стул к двери и стал ждать, пока мистер Пиквик одевался. Затем Сэм был послан за каретой, в которой все три мужа отправились на Кольмен-стрит. Расстояние было небольшое, - к счастью, ибо мистер Смауч, будучи отнюдь не блестящим собеседником, оказался к тому же решительно неприятным компаньоном в таком тесном помещении вследствие физического недуга, о котором мы упоминали выше. Карета, свернув в очень узкую и темную улицу, остановилась перед домом с железными решетками во всех окнах; дверь этого дома была украшена именем и званиям: ""Немби, чиновник при лондонских шерифах"; внутренние ворота открыл джентльмен, которого можно было принять за пребывающего в ничтожестве брата-близнеца мистера Смауча и который был вооружен огромным ключом от ворот, и мистера Пиквика ввели в общую столовую". Эта комната выходила окнами на улицу; отличительными ее признаками был свежий песок и затхлый запах табака. Мистер Пиквик поклонился трем индивидам, которые находились в комнате, куда он вошел, и, послав Сэма за Перкером, удалился в темный угол и оттуда стал рассматривать с некоторым любопытством новых сотоварищей. Хотя еще не было десяти часов, один из них, почти мальчик, лет девятнадцати-двадцати, пил джин с водой и курил сигару - развлечения, коим, судя по его воспаленной физиономии, он в течение последних двух лет предавался довольно упорно. Против него, занимаясь размешиванием углей в камине носком правого башмака, находился грубый, вульгарный молодой человек лет тридцати, с испитым лицом и резким голосом, по-видимому обладавший тем знанием жизни и той чарующей развязностью, которые приобретаются в трактирах и дрянных бильярдных. Третий из находившихся в комнате был человек средних лет, в очень старом сером костюме, бледный и изможденный; он неустанно шагал взад и вперед по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы тревожно поглядеть в окно, словно кого-то ждал, а затем снова начиная бродить. - Вы могли бы воспользоваться сегодня моей бритвой, мистер Эйрсли, сказал человек, который размешивал угли, украдкой подмигивая своему приятелю, юноше. - Нет, благодарю вас, она мне не понадобится; через час или два я рассчитываю выйти отсюда, - торопливо ответил тот. Потом он еще раз подошел к окну, снова возвратился ни с чем, глубоко вздохнул и вышел из комнаты; двое других громко расхохотались. - Никогда не видел такой потехи, - сказал джентльмен, предлагавший бритву и чья фамилия, как оказалось, была Прайс. - Никогда! Мистер Прайс подкрепил эти слова ругательством и снова захохотал, а юноша (который считал своего приятеля одним из чудеснейших людей), конечно, вторил ему. - Подумайте только! - продолжал Прайс, обращаясь к мистеру Пиквику. Вчера исполнилась неделя, как этот человек сидит здесь, и он ни разу не брился; уверен, что его выпустят через полчаса, так что бритье можно отложить до возвращения домой. - Бедняга! - воскликнул мистер Пиквик. - И у него действительно есть шансы выпутаться из затруднения? - Какие к черту шансы! - отозвался Прайс. - У него и намека нет на них. Я бы вот этого не дал за его шансы разгуливать по улицам через десять лет. С этими словами мистер Прайс презрительно щелкнул пальцами и позвонил. - Дайте мне лист бумаги, Круки, - приказал мистер Прайс слуге, который костюмом и внешностью напоминал нечто среднее между обанкротившимся скотоводом и разорившимся погонщиком, - и стакан грогу, слышите, Круки? Я хочу написать отцу, и мне нужно возбудительное, иначе не удастся напасть на старика с достаточной энергией. Вряд ли следует упоминать о том, что, услышав эту остроумную речь, юноша расхохотался чуть ли не до судорог. - Правильно! - согласился мистер Прайс. - Никогда не падайте духом. Все на свете вздор, не так ли? - Великолепно! - воскликнул молодой джентльмен. - У вас есть бодрость, что и говорить, - сказал Прайс. - Вы видели жизнь. - Еще бы не видел! - отозвался юноша. Он видел ее сквозь грязные стекла трактира. Мистер Пиквик, чувствуя немалое отвращение к эт