Оцените этот текст:



     ------------------------------------------------------------------------------------------
     Рассказ.
     Впервые опубликован в январе 1925 года
     Перевод с английского (автор перевода неизвестен)
     OCR   &   spellcheck   by   GreyAngel   (greyangel_galaxy@mail.ru),
20.11.2004
     ------------------------------------------------------------------------------------------

     Я решил, что  Макс Келада мне не  понравится,  еще  до того, как увидел
его.  Война  только что кончилась, и  движение  на  океанских  линиях  стало
особенно оживленным.  Достать  билет  на  пароход  было почти невозможно,  и
приходилось   довольствоваться   любым  местом,   предложенным   пароходными
агентами. Нечего было и думать об отдельной каюте,  и я  радовался, что хоть
попал в двухместную. Но когда  мне назвали фамилию второго пассажира, сердце
мое упало. Эта  фамилия  наводила на мысль о плотно  закрытом иллюминаторе и
спертом  воздухе  по ночам. Делить каюту с кем  бы  то ни  было четырнадцать
суток (я ехал от Сан-Франциско до Иокогамы) и без того достаточно неприятно,
но меня бы это меньше страшило, если  б  моим  попутчиком  оказался Смит или
Браун.
     Когда я вошел в  каюту, вещи мистера Келада были уже там. Вид их мне не
понравился:  слишком уж много наклеек на  чемоданах, слишком велик  кофр для
одежды.  Мистер Келада  успел  разложить свои  туалетные принадлежности, и я
заметил,  что он постоянный клиент несравненного  мосье Коти: на умывальнике
стояли  духи, туалетная  вода, бриллиантин  от Коти. Черного дерева  щетки с
золотыми   монограммами   не  мешало  бы  помыть.  Нет,  мистер  Келада  мне
определенно не  нравился.  Я пошел в курительную,  потребовал колоду  карт и
стал раскладывать пасьянс. Только я начал, ко мне подошел один из пассажиров
и спросил, не я ли мистер такой-то.
     -- Я мистер Келада, -- добавил он,  приоткрыв в улыбке ряд  белоснежных
зубов, и сел.
     -- А-а, мы, кажется, в одной каюте.
     -- Повезло нам, правда? Никогда не знаешь, с кем тебя поместят. Я очень
обрадовался,  когда узнал, что  вы англичанин.  По-моему,  за  границей  мы,
англичане, должны держаться друг друга, вы ведь меня понимаете.
     Я даже заморгал.
     -- Разве вы англичанин? -- спросил я, пожалуй, не совсем тактично.
     --  Конечно. А  вы приняли  меня за американца,  да? Британец  до мозга
костей, вот я кто.
     В доказательство мистер  Келада  достал  из кармана  паспорт  и  слегка
помахал им перед моим носом.
     У  короля  Георга  немало удивительных  подданных.  Мистер  Келада  был
небольшого  роста,  плотный,   с  чисто  выбритым  смуглым  лицом,  мясистым
крючковатым  носом  и  блестящими  влажными  глазами  навыкате. Его  длинные
вьющиеся  волосы  были  черны  и  лоснились.  Говорил  он  с  несвойственной
англичанам живостью и сильно жестикулировал. Без сомнения, при более близком
знакомстве с его британским паспортом  обнаружилось бы, что небо над родиной
мистера Келада куда лазурнее, чем над Англией.
     -- Что будете пить? -- спросил он меня.
     Я взглянул на него  с  недоумением. Сухой  закон был  в силе и, по всей
видимости,  на  корабле строго соблюдался.  А  газированная вода  и лимонад,
когда меня не мучит жажда, мне одинаково противны.
     Лицо мистера Келада осветилось восточной улыбкой.
     -- Виски с содовой или сухой мартини? Скажите лишь слово.
     Из карманов брюк он извлек по фляжке  и положил  передо мной на стол. Я
выбрал мартини, и мистер Келада, подозвав официанта, потребовал  кубики льда
и два стакана.
     -- Очень хороший коктейль, -- сказал я.
     -- Там,  где я это  взял,  еще много  всего,  и  если у вас здесь  есть
знакомые, скажите им, что у одного вашего приятеля спиртного хоть отбавляй.
     Мистер  Келада был болтлив. Он рассказывал о Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Говорил о  пьесах, картинах и политике.  Это был патриот. Британский флаг --
величественное полотнище, но, когда им размахивает джентльмен из Александрии
или Бейрута, я  невольно  чувствую,  что этот флаг  несколько теряет в своем
достоинстве.  Мистер  Келада был фамильярен. Я далек от высокомерия, но,  на
мой  взгляд, когда  обращаешься к  постороннему, не подобает  опускать слово
"мистер". Между тем мистер Келада -- вероятно, чтоб я чувствовал себя проще,
-- отбросил  эту  формальность.  Не нравился мне  мистер  Келада.  Когда  он
подсел, я отложил было карты,  теперь же, полагая, что для первого раза  наш
разговор достаточно затянулся, снова принялся за пасьянс.
     -- Тройку на четверку, -- сказал мистер Келада.
     Ничто  так  не  действует  на  нервы,  когда  раскладываешь  пасьянс  и
смотришь, куда положить очередную карту, как советы под руку.
     -- Сходится, сходится! -- воскликнул он.-- Десятку на валета.
     С яростью и ненавистью в душе я закончил. Тогда он завладел колодой.
     -- Любите карточные фокусы?
     -- Ненавижу, -- ответил я.
     -- Я все же покажу вам один.
     Он  показал три. Тогда я заявил, что спущусь  в столовую и выберу  себе
место.
     -- О, не беспокойтесь, -- сказал он. -- Место  вам уже занято. Я решил,
раз мы с вами в одной каюте, хорошо бы и сидеть за одним столом.
     Не нравился мне мистер Келада.
     Мало того, что я делил с  ним каюту и трижды в день ел за одним столом;
стоило мне только выйти на палубу,  как он оказывался рядом.  Отделаться  от
него  было невозможно. Ему и в голову не  приходило, что в нем не нуждаются.
Он не сомневался, что вам так же приятно видеть его, как  ему вас. Если бы в
своем собственном доме вы спустили его с лестницы или захлопнули дверь перед
его носом, он и тут не заподозрил бы, что  с ним не хотят  знаться.  Он  был
очень  общителен и через три дня знал на пароходе всех. Он  поспевал  всюду:
проводил лотереи, возглавлял аукционы, собирал  деньги на  призы победителям
состязаний, затевал  игры  в серсо  и  гольф,  организовал  концерт, устроил
костюмированный  бал.  Он  был  вездесущ.  И,  конечно,  возбуждал  всеобщую
ненависть. Мы называли его мистер Всезнайка даже в глаза. Он принимал это за
комплимент. Но особенно невыносим он  был в  столовой. Тут  мы  почти на час
оказывались в его власти. Он  шутил, хохотал, ораторствовал, спорил. Он  все
знал лучше других,  и если  вы  с  ним не соглашались, это  был удар по  его
самолюбию. Даже когда речь шла о пустяках,  он не  успокаивался  до тех пор,
пока  не склонял вас на  свою сторону. Он  не  допускал  и  мысли, что может
ошибиться.  Он из тех, кто  знает  наверняка.  Мы сидели за столом  судового
врача. Мистеру  Келада никто  бы здесь не перечил -- доктор  был  ленив, а я
подчеркнуто  равнодушен,  --  если  бы не сидевший  с нами некто Рэмзи. Этот
тоже,  как  и мистер  Келада, не терпел  возражений, и его  выводила из себя
самоуверенность левантинца. Их споры были бесконечны и язвительны.
     Рэмзи служил в американском консульстве в Кобе. Это был высокий грузный
человек,  уроженец Среднего Запада,  его тучное  тело с трудом  умещалось  в
дешевом  костюме. Он возвращался к месту службы после недолгого пребывания в
Нью-Йорке, куда  ездил  за  женой, которая провела год на  родине. Это  была
очень хорошенькая женщина с приятными  манерами и с чувством юмора. Служба в
консульстве больших  доходов  не приносит,  и  миссис Рэмзи одевалась  очень
скромно, но  со вкусом. Она умела носить вещи и всегда выглядела элегантной.
Я не  обратил бы  на  нее особого внимания,  если б  не  одно  ее  качество,
которое, быть  может, и  свойственно  женщинам,  но  в наше время обычно ими
скрывается. Глядя на миссис Рэмзи, нельзя было  не поражаться ее скромности.
Скромность украшала ее, как цветок украшает платье.
     Как-то  за  обедом  разговор  случайно коснулся жемчуга.  Газеты  много
писали  о хитроумном  способе  получения жемчуга,  придуманном  японцами,  и
доктор  заметил, что  их  жемчуг неминуемо снизит стоимость настоящего. Этот
жемчуг и сейчас уже очень хорош, а скоро его доведут до совершенства. Мистер
Келада, по своему обыкновению, ухватился  за новую тему. Он сообщил нам все,
что можно знать о жемчуге. Думаю, что Рэмзи даже понятия об этом не имел, но
он  не мог  упустить случая сцепиться  с  левантинцем,  и через  пять  минут
разгорелся  жестокий  спор. Я еще никогда  не слышал,  чтобы  мистер  Келада
спорил так страстно и многословно, как на этот раз. Наконец что-то сказанное
Рэмзи его особенно уязвило, он стукнул кулаком по столу и закричал:
     -- Я ведь знаю, что говорю.  Я  еду в Японию, как раз  чтобы посмотреть
пресловутый  японский  жемчуг.   Это  моя  специальность,  и  любой  эксперт
подтвердит вам, что с моим мнением считаются. Я знаю все  лучшие жемчужины в
мире, а уж если чего не знаю о жемчуге, того и знать не стоит.
     Это  было  для  нас новостью, при всей своей болтливости  мистер Келада
никому еще не говорил о роде своих занятий. Мы слышали только, что он едет в
Японию по каким-то коммерческим делам. Он победоносно оглядел нас.
     -- Японцам никогда не  получить жемчужины, которую такой знаток, как я,
не распознал бы с первого взгляда. -- Он указал на ожерелье миссис Рэмзи. --
Помяните  мое  слово,  миссис  Рэмзи, эта нитка никогда  ни на один цент  не
упадет в цене.
     Миссис Рэмзи из свойственной ей скромности слегка покраснела и спрятала
жемчуг под платье. Рэмзи подался  вперед. Он взглянул на нас, и в его глазах
мелькнула улыбка.
     -- Красивая нитка, правда?
     -- Я сразу обратил на  нее  внимание, -- ответил мистер Келада.  -- Да,
сказал я себе, вот это жемчуг что надо.
     -- Его покупали без меня. Интересно, сколько, по-вашему, он стоит?
     -- О, цена ему около пятнадцати тысяч долларов.  Но я не удивлюсь, если
на Пятой авеню за эту нитку взяли все тридцать.
     Рэмзи злорадно улыбнулся.
     --  А что  вы скажете,  если миссис  Рэмзи в день  отъезда из Нью-Йорка
купила ее в универсальном магазине за восемнадцать долларов?
     Мистер Келада побагровел.
     -- Вздор. Жемчуг  настоящий, притом для своего размера  превосходный, я
еще не встречал такой нитки.
     -- Хотите пари? Ставлю сто долларов, что это подделка.
     -- Идет.
     --  Ах, Элмер, нельзя же спорить, когда знаешь  наверняка,  --  сказала
миссис Рэмзи, слабо улыбаясь. В ее голосе слышался мягкий упрек.
     -- Почему же? Деньги  сами  плывут в руки,  надо быть  круглым дураком,
чтобы упустить такой случай,
     --  Но как вы докажете?  -- продолжала  она.  -- Ведь ваши  утверждения
голословны.
     -- Дайте мне взглянуть поближе, и, если это подделка, я тут же скажу. Я
готов потерять сто долларов, -- заявил мистер Келада.
     -- Сними  жемчуг,  дорогая. Пусть  этот  джентльмен  смотрит  на  него,
сколько ему угодно.
     Миссис Рэмзи мгновение колебалась. Потом подняла руки к замочку.
     -- Я не могу  расстегнуть, -- сказала она. --  Придется  мистеру Келада
поверить мне на слово.
     Меня  вдруг  кольнуло  предчувствие,  что  сейчас  произойдет  какое-то
несчастье, но я не нашелся что сказать.
     Рэмзи вскочил.
     -- Дай я расстегну.
     Он   протянул  нитку  мистеру  Келада.  Левантинец  вынул   из  кармана
увеличительное  стекло  и  стал  внимательно  рассматривать  жемчуг.  Улыбка
торжества  заиграла на  его чисто выбритом смуглом лице.  Он  вернул нитку и
собрался было  заговорить. Внезапно  он перехватил взгляд  миссис Рэмзи. Она
так побледнела, что, казалось, была близка к  обмороку. Глаза ее расширились
от ужаса. Они молили о спасении; это было до того ясно, что я удивляюсь, как
ее муж ничего не заметил.
     Мистер Келада застыл с открытым ртом.  Он  густо покраснел.  Было ясно,
что он делает над собой усилие.
     -- Я ошибся, -- сказал он. --  Это очень хорошая имитация,  и, конечно,
посмотрев  через лупу,  я  сразу увидел, что  жемчуг  не настоящий. Пожалуй,
больше восемнадцати долларов эта безделка и не стоит.
     Он достал бумажник, вынул из него сто долларов и молча протянул мистеру
Рэмзи.
     -- Может,  это  научит вас  впредь  не  быть  таким самоуверенным,  мой
молодой друг, -- сказал Рэмзи, принимая деньги.
     Я заметил, что руки у мистера Келада дрожали.
     История эта, как обычно бывает, распространилась по всему кораблю, и на
долю  мистера Келада в тот вечер выпало  немало  насмешек.  Шутка сказать --
мистера  Всезнайку посадили в калошу. Только миссис Рэмзи ушла в свою каюту,
у нее разболелась голова.
     На следующее  утро я встал  и  начал бриться.  Мистер  Келада  лежал  в
постели и курил сигарету. Вдруг послышался слабый шорох, и в щели под дверью
показалось письмо. Я отворил дверь и выглянул.  Никого. Я поднял конверт. На
нем печатными буквами было написано: Максу Келада. Я передал ему письмо.
     -- От кого бы это? -- Он вскрыл конверт.-- О!
     Из конверта он вынул не письмо,  а стодолларовую бумажку. Мистер Келада
взглянул на меня и покраснел. Изорвав конверт на  мелкие клочки, он протянул
их мне.
     -- Будьте добры, киньте это в иллюминатор.
     Я исполнил просьбу и взглянул на него с улыбкой.
     -- Кому охота разыгрывать из себя шута горохового, -- сказал он.
     -- Жемчуг оказался настоящим?
     -- Будь у меня хорошенькая жена, я не отпустил бы ее на год в Нью-Йорк,
если сам остаюсь в Кобе, -- сказал он.
     В  эту  минуту мистер  Келада  мне  почти  нравился.  Он  потянулся  за
бумажником и бережно положил в него сто долларов.

Last-modified: Sun, 28 Nov 2004 11:22:06 GMT
Оцените этот текст: