девочка. Все вошли за ограду, и Хеймдалль тщательно запер воротя. Из конюшни доносилось громкое ржание, они направились к лошадям. Заметно было, что благородные животные чем-то сильно встревожены. Бока у них были в мыле; Ховварпнир подбежал к двери и несколько раз стукнул в нее копытом. -- Видно, что-то там, снаружи, ему не по вкусу, -- сказал Хеймдалль. Труд подошла к лоснящемуся от пота коню. -- Ну, ну, успокойся! -- шептала она. -- Ничего страшного не произошло. Он просто хотел напугать и теперь убежал. Ховварпнир тут же успокоился и наклонил к Труд свою большую голову. Девочка начала опять что-то нашептывать ему на ухо, однако стоило ей закончить, как конь упрямо мотнул головой, встал на дыбы и заметался по конюшне, будто давая выход переполнявшей его энергии. Золотая Челка протяжно заржала и забегала вместе с ним. -- Что ты ему сказала? -- спросил Эрик. -- Что он останется здесь и подождет, пока мы не вернемся из подземного мира. Ховварпнир негромко фыркнул. -- Нет! -- решительно воскликнула Труд. -- Ты с нами не пойдешь! Жди нас здесь. Эрик положил руку на рукоять своего клинка. Он чувствовал, как постепенно в нем начинает закипать волна ненависти. Хватит медлить! Если Тьяльви или кому-нибудь еще что-то надо от них с Труд, пусть знают -- он никого не боится! -- Отлично, Эрик! -- сказал Хеймдалль, положив свою тяжелую руку на плечо мальчику, -- Да защитит вас волшебная сила чудесных рун! Пусть в пути вам встретится побольше друзей! Эрик и Труд вошли в дом и завернули свои новые кофты и сандалии в медвежью шкуру. Затем каждый перекинул через плечо лук, взял колчан со стрелами, Эрик вооружился копьем, а Труд прихватила посох Гюрда. Теперь они были полностью готовы и снова вышли во двор. Хеймдалль проводил их до ворот. Высокий, светлый, стоял он на пороге я махал им рукой. Золотые зубы его сверкнули в улыбке. -- Счастливого пути! -- крикнул он вслед уходящим ребятам. Отойдя немного, Труд и Эрик приостановились и огляделись по сторонам: куда идти? Хеймдалль запер ворота. Ребята знали, что сейчас он настороженно прислушивается, жадно ловя каждый звук, чтобы в случае чего, быть может, прийти им на помощь. Хотя, конечно, последнее было весьма сомнительно -- ведь Хеймдалль уже старик и не особо силен в бою, да и, кроме того, теперь, когда на карте стоит ни больше ни меньше, как существование всех асов и самого Асгарда, он не может покидать свой пост у Радужного моста. Невдалеке уже начинались горы. Как сказал Хеймдалль, если где-то и был вход в пещеру под корнями Иггдрасиля, то он должен находиться именно здесь. Ребята подошли к подножию склонов и начали карабкаться вверх. Горы казались молодыми -- уступы их были острые и ребристые, как будто здесь часто случались землетрясения. Труд и Эрик, как могли, старались беречь одежду -- ведь она была единственной, а вернуться домой, вероятно, предстояло еще не скоро. Однако острые края камней драли их тонкие кожаные башмаки, предназначенные для ходьбы по равнине, а не для лазанья по горам. -- Вот погоди, придем в ╗тунхейм -- будет еще хуже, -- сказала Труд и предложила: -- Может, наденем сандалии? Эрик не ответил. Он вдруг увидел пару глаз, следящих за ними из расщелины между камнями чуть впереди. -- Посмотри-ка! -- воскликнул он. Но было уже поздно -- глаза исчезли. Эрик вынул свой нож и шагнул вперед. Однако клинок сохранял свою прежнюю форму, так что, быть может, глаза эти принадлежали отнюдь не врагу, как он сперва решил. Эрик молча стиснул зубы, и ребята продолжали идти в том же направлении, в каком шли и раньше. Внезапно Труд заметила какой-то движущийся пучок волос. Казалось, кто-то идет параллельно с ними за расположенной невдалеке низкой грядой скал, а пучок волос, торчащий над камнями, -- это макушка незнакомца. Кто бы это мог быть? Великан? Эрик обратил внимание, что нож немного вырос. Он заслонил рукой глаза от солнца и вдруг увидел странное маленькое удивительно уродливое существо, больше всего походившее на лохматую обезьяну. В руках оно сжимало длинный шест, на верхушку которого была надета высушенная на солнце длинноволосая голова. Эти-то волосы и заметила Труд. Мальчик почувствовал, как по спине его пробежал холодок. Обезьяноподобное существо взглянуло на них и ухмыльнулось, обнажив при этом громадные желтоватые клыки. Затем оно быстро юркнуло в расщелину скалы с такой легкостью, которая доказывала, что она давно уже привыкло передвигаться в этой непроходимой местности. Нож в руках Эрика еще чуть-чуть подрос; мальчик решительно стиснул рукоять. Существо это определенно было из породы великанов, и он -- или она -- что-то против них замышлял! -- За мной! -- крикнул Эрик и начал карабкаться меж камней в том направлении, куда исчезло существо. Он твердо решил преследовать великана и во что бы то ни стало догнать. -- Нет, нет, мне кажется... -- Груд не успела договорить, поскольку неожиданно откуда-то сверху, с горы, высившейся впереди, раздался страшный треск и грохот. Окружавшие ребят скалы были крутые, почти отвесные. Они находились сейчас в ущелье, стенки которого сходились под острым углом наподобие буквы V. Отсюда-то, с вершины горы у этого угла, и устремился на них огромный камнепад. Громадные глыбы катились по склону, сталкивались и увлекали за собой все новые камни. И вся эта лавина неслась прямо на Эрика и Труд, разрастаясь с каждой секундой и сметая все на своем пути. Стены ущелья были такими крутыми, что нечего было и думать взобраться по ним вверх. Бежать также не вмело смысла -- лавина мигом догнала бы их. Эрик растерянно озирался по сторонам. Внезапно взгляд его упал на мальчишескую фигуру на вершине одной из скал, образовывавших стены ущелья. Она была похожа... да нет, точно, это был не кто иной, как Тьяльви! Он хохотал! А грохочущие обломки скал между тем были все ближе, ближе... -- Сюда! -- послышался вдруг голос Труд. -- Тут трещина в скале, может, мы сумеем протиснуться внутрь и переждать лавину! - Где? Труд не стала тратить драгоценное время на объяснения. Молча схватив Эрика за руку, она потащила его за собой. В самый последний момент они успели втиснуться в расщелину. Еще немного, и было бы уже поздно. Лавина вихрем пронеслась мимо. Каменные глыбы грохотали и неистово трещали, ударяясь и раскалываясь, все ущелье плотно, как туманом, было затянуто пылью. Огромный обломок скалы внезапно с маху бухнулся прямо перед трещиной и застыл как вкопанный, наглухо перекрыв им выход. Осталась лишь крохотная щелочка, сквозь которую едва пробивался лучик света. Глыба была такой огромной, что, сколько Эрик с Труд не напрягали силы, им так и не удалось даже пошевелить ее. Все пропало! Если эти странные существа во главе с Тьяльви желали гибели Эрику и Труд и намеренно заманили их в это опасное ущелье, то, надо признать, их затея полностью удалась -- ребята оказались погребенными заживо! Глава 25 Снаружи все понемногу затихло. Камни и обломки скал пыль улеглась. Труд и Эрик стояли в узкой расщелине, тесно прижавшись друг к другу. Им трудно было даже пошевелиться, поза была чрезвычайно неудобная, тело как будто повторяло все изгибы обступавших их со всех сторон каменных глыб. Пыль, забивавшаяся в легкие, вызывала мучительный кашель. Эрик лихорадочно пытался сообразить, как же им теперь быть. Труд также задумалась. Надо было учитывать, что горы вокруг, по-видимому, кишат великанами. Западня, в которую угодили ребята, наверняка рассчитана на то, чтобы их уничтожить! И позвать сейчас на помощь было бы равносильно верной смерти. Неужели Тьяльви настолько зол на них, что сознательно участвовал в подготовке их гибели? Возможно ли такое? Эрик не стал говорить об этом вслух, поскольку знал теперь, что Труд свободно читает его мысли. Разговаривать было опасно, ибо это могло выдать их убежище великанам, если те находились где-то поблизости. И действительно, чуть погодя послышался шорох осыпающихся камней и чей-то грубый голос сказал: -- Как думаешь, им крышка? -- Наверняка! -- подтвердил другой. -- Да их раздавило всмятку, при таком обвале не помогут никакие рунические заклинания. -- Ну, теперь мы смело можем вторгнуться в Асгард всей нашей бандой, -- проговорил кто-то третий. Ребята вздрогнули: это голос Тьяльви! -- То-то я позабавлюсь, когда будем крушить Бильскирнир! -- Ладно, ладно, успокойся! -- снова раздался грубый голос. -- Подожди немного. Еще несколько лет -- и старость победит их. Элли уже там, и она делает все, что в ее силах, чтобы они поскорее состарились. Однако работа ее продвигается не так скоро, уж придется тебе запастись поэтому терпением. -- Она сама во всем виновата! -- немного погодя воскликнул Тьяльви. -- О ком это ты? -- Об этой маленькой шлюхе, о Труд! -- А да, это ты верно -- поделом ей, да и этому пигмею -- человеческому детенышу - тоже. -- Вот именно! -- подхватил Тьяльви. -- Он и бегает-то не быстрее улитки. Видели бы вы, как мы с ним бежали наперегонки! Надо же, а ведь у Мирового Змея уже был прекрасный случай разделаться с ним! Когда они -- я имею в виду, он и Улль -- плыли на Скидбладнире, Змей был от них всего в нескольких метрах. -- А ты откуда знаешь? -- Ресква сказала. Они с Фьельниром как раз были на берегу и, спрятавшись в скалах, все видели. -- Что ж, теперь путь в Асгард для тебя снова открыт, -- сказал грубый голос. -- Если там будут спрашивать, где ты пропадал все это время, убеди их, что был у отца с матерью. Они наверняка поверят. -- Да, наверное... -- пробормотал Тьяльви. -- Вынюхивай и высматривай, что там творится за высокими стенами, а если Тор как-нибудь напьется, попытайся стащить у него молот. -- Ладно, попробую, но, может, мне сперва... Больше ничего не стало слышно. Внутри у Эрика все так и кипело от ярости; не будь он сейчас замурован -- на месте изрубил бы Тьяльви и этих двух великанов на куски! Они ведь просто напрашивались на это. -- Эрик! -- шепнула Труд. -- Может, нам стоит попробовать пролезть дальше в расщелину! Кто знает, а вдруг там есть выход? "Бесполезно", -- подумал Эрик. Но с другой стороны, не могут же они вот так торчать здесь вечно. Надо что-то делать, причем как можно быстрее, пока они еще не совсем обессилели. Труд, стоявшая у него за спиной, начала потихоньку протискиваться в глубь трещины. Эрик следовал за ней. Он был не намного крупнее ее, но расщелина становилась все уже и уже. В конце концов грудная клетка его оказалась настолько стиснута, что он едва мог вздохнуть. -- Не могу больше! -- простонал он. -- Можешь! -- убеждала его Труд, -- Ты должен! Трещина уже начала расширяться, правда! Давай же, Эрик, давай! -- Но ведь я застрял! -- Ну, попытайся еще, Эрик! Мы должны выбраться отсюда! Не хотим же мы сгнить тут. Давай, Эрик, давай! Эрик немного втянул живот и попытался пролезть еще немного вперед, Двигался он очень медленно, с величайшим трудом. Когда же наконец в очередной раз попытался перевести дух, он вдруг почувствовал, что не может вобрать в себя ни глотка воздуха. Камни сдавили его со всех сторон, он застрял. От страха на лбу у мальчика выступили капли пота. -- Помоги! -- едва слышно выдохнул он. Труд ухватила его за ноги и с силой дернула - мальчик, как пробка из бутылки, выскочил из узкой щели и упал на пол рядом с ней. Он с шумом ловил ртом воздух. -- Я уже думал, что умираю! -- наконец проговорил он. -- Глупости! - заявила Труд. -- Ты не умрешь раньше, чем я. Ну что, полезем дальше? Мальчик кивнул. -- Все вещи целы -- лук, кинжал? -- Да-да, все со мной. -- Отлично, -- сказала Труд. -- Что ж, тогда -- вперед! Теперь уже им не приходилось протискиваться меж каменных глыб с таким трудом. Трещина понемногу расширялась, и вскоре они уже даже смогли идти не боком, как раньше, а лицом вперед. Тем не менее продвигались они с величайшей осторожностью. Со всех сторон их окружала непроглядная тьма, и приходилось опасаться, что в любой момент можешь наткнуться на какой-нибудь острый выступ скалы. Ребята крепко держались за руки, чтобы один смог поддержать другого в случае нечаянного падения. Ведь вполне могло случиться, что, сделав следующий шаг, сорвешься и полетишь в бездонную пропасть. Идти вперед здесь было жутко и страшно -- никогда даже в самых мрачных кошмарах, Эрик не представлял себе ничего подобного. Проход углублялся в самое сердце горы, постепенно уходя вниз. Каменные стены был сплошь покрыты какой-то влажной слизью. Пол, по которому ступали их ноги, был грязный и скользкий. Отовсюду капало; время от времени из недр горы доносился невнятный гул. Вся пещера была пропитана тяжелым гнилостным запахом, серные испарения стесняли дыхание. Но так или иначе, им не оставалось ничего другого, как следовать все дальше и дальше! Час проходил за часом, а ребята шли и шли, чувствуя, как от усталости постепенно начинают подгибаться ноги. Обступавшая их со всех сторон тьма совершенно притупила ощущение времени: они не знали даже, что сейчас -- день или ночь. Они шли, шли и шли вперед, едва не падая от усталости. Эрик вспомнил; в школе им говорили, что, чем глубже спускаешься под землю, тем теплее должно становиться вокруг. Странно, но здесь, наоборот, делалось все холоднее и холоднее, и, хотя ребята давно уже надели свои толстые кофты, зубы их стучали от холода. -- Как ты думаешь, может, это и есть вход в пещеру Мимира под Иггдрасилем -- тот самый, о котором говорил Хеймдалль? -- спросил Эрик. -- Вполне возможно, -- согласилась с ним Труд. -- Но неужели у Мимира всегда так воняет и почему тут так холодно? Как он только живет в таком месте? -- Ума не приложу, -- отвечала девочка. -- Быть может, это совсем не тот ход. Может, мы просто заблудились тут в темноте и кружим на одном месте? -- Надо двигаться дальше! -- воскликнул Эрик. -- Мы должны выбраться отсюда! Идем, вперед! Ребятам казалось, что они идут уже целую вечность, ноги их дрожали и подкашивались. Однако садиться на пол не хотелось -- он был весь покрыт какой-то мерзкой грязью, да и, кроме того, создавалось впечатление, что под ногами шныряют какие-то живые существа. Несколько раз, шагая вперед, они натыкались на что-то движущееся, как будто уползающее. Что это -- в темноте невозможно было понять. Отдыхая, мальчик и девочка приваливались спинами к скользким стенам. Но и в этом приятного было мало -- камни холодили спины, как лед, кофты, хоть и сшитые из толстых шкур, в скором времени насквозь промокли и не согревали. Они прошли еще немного вперед и внезапно услышали шум воды! Откуда-то издалека доносилось тихое журчание. Может, теперь удастся умыться и попить?! Это придало ребятам силы и мужества, они двинулись дальше. Запах с каждым шагом становился все более тошнотворным. Холод усиливался, и постепенно даже звук текущей воды перестал казаться им таким соблазнительным. Теперь он больше походил на металлический звон, чем на журчание ручья. Раздававшийся в глубине горы гул делался все громче и под конец стал просто оглушительным. Все это напоминало настоящее преддверие ада. Внезапно откуда-то начал пробиваться свет, слабый, тусклый, но, как бы там ни было, теперь ребята, по крайней мере, могли осмотреться по сторонам. Они стояли в огромном гроте, расположенном, вероятно, где-то очень глубоко под землей. Вода, звук которой они слышали, оказалась большой, отливающей серебром рекой, которая уходила в глубь грота, в темноту. Река была, по-видимому, необыкновенно чистой; волны ее выглядели абсолютно прозрачными. Над головами ребят носились огромные стаи летучих мышей, и теперь им удалось рассмотреть, что грязь, по которой они брели, и впрямь была живая. Пол кишел скользкими черными змеями, покрытыми отвратительной слизью жабами, червями и слизнями. Стены шевелились от полчищ тараканов. "Эх, сейчас бы бахилы!" -- подумал Эрик. Кожаные башмаки, в которые они были обуты, вряд ли могли служить хорошей защитой от этих гадов. -- Что такое "бахилы"? -- спросила Труд. -- Резиновые сапоги. -- Резиновые сапоги? -- Ну да, такие высокие сапоги из резины, -- попытался объяснить Эрик, пожав плечами. Он понимал, что не сможет сейчас внести ясность в этот вопрос, да, признаться, и не особо стремился к этому. "Если она спросит, что такое резина, скажу, что это то же самое, что английская жвачка", -- решил он. -- А что такое "английская жвачка"? -- Ну, это такое... жуют, -- ответил Эрик. В голосе его чувствовалось! явное раздражение. -- Да, сейчас бы поесть что-нибудь! -- вздохнула Труд. -- Что ж, по крайней мере, мы можем напиться! -- бодро откликнулся Эрик и сунул палец в воду, намереваясь проверить, насколько она холодна. -- Ой! - вскрикнул он, отдергивая руку. - Больно! - На пальце появился небольшой кровоточащий разрез. -- Теперь я знаю, где мы! -- с замиранием в голосе выдохнула Труд. -- Мы на пути в Хель, Царство мертвых! -- Не может быть! -- К сожалению, это так. Я слышала об этой реке, она зовется Слид. Она начинается на востоке ╗тунхейма и течет по долинам, покрытым инеем, вода в ней ледяная, и, говорят, в ней плавают ножи и мечи. Река эта мертва. -- Да, точно. Я, по крайней мере, уже порезался, -- сказал Эрик, высасывая кровь из ранки на пальце. Понемногу у него начало складываться мнение о ╗тунхейме, как о самом отвратительном месте на свете, какое только можно себе представить. Но то, что сказала Труд о реке, полной мечей и ножей, было просто немыслимо. Вероятно, говоря об этом, имеют в виду острые обломки льда. -- Ну а теперь что будем делать? -- спросила Труд. -- Надо идти дальше. Другого выхода у нас нет! Они двинулись вперед и спустя какое-то время дошли до поворота реки, грот здесь расширялся. Ребята очутились в огромной пещере; ни стен, ни свода ее не было видно. Все вокруг по-прежнему заливал тусклый, рассеянный голубоватый свет; воздух был леденящий. Вонь тут стояла поистине нестерпимая. -- Это трупный запах, -- сказала Труд. -- Где-то здесь, поблизости, жилище зачумленных, умерших естественной смертью. -- Зачумленных? -- Мы называем так тех, кто умер сам от болезней и всего прочего. Те же, кто пал на поле боя, как ты знаешь, попадают в Вальгаллу. -- Угу, -- пробормотал Эрик, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Ребята прошли еще несколько шагов; внезапно прямо перед ними в морозном воздухе возникла огромная стена, сложенная из полусгнивших бревен. Посредине в ней виднелась дверка или калитка, по-видимому, открывавшаяся. -- Где-то здесь перед самым входом в Царство мертвых похоронена Вельва, -- прошептала Труд. -- Вельва? Кто это? -- Это очень мудрая прорицательница из рода древних великанов. Когда мы с Моди были маленькими, Тор много рассказывал нам о ней. Вельва помнит, как создавался мир, и это она предсказала, как будут развиваться события, когда настанет Рагнарок. -- И где же она похоронена? -- Вероятно, здесь, -- Труд указала на кучку земли -- небольшой, едва заметный холмик. -- Как-то раз у Одина была удивительная встреча с ней, точнее, с ее тенью, -- продолжала девочка. -- Это случилось, когда Бальдру стали сниться какие-то странные зловещие сны, предвещающие ему гибель. Один, души не чаявший в Бальдре, переоделся и спустился сюда. Употребив все свои волшебные чары, он сумел вызвать ее из ледяной земли, в которой она пролежала много лет, и заставил рассказать, что произойдет с Бальдром. -- Она это знала? -- Да, знала, что он умрет и окажется здесь, в Царстве мертвых, а так же знала, кто убьет его. -- Так, выходит, Бальдр умер? -- Умер, и теперь он где-то здесь, за этой стеной, -- Труд кивнула в сторону Царства мертвых. -- Что ж, войдем туда? -- спросил девочку Эрик. -- Уж коли мы забрались так далеко, что, в сущности, значит для нас смерть? Я, к примеру, чувствую себя скорее мертвым, чем живым. К тому же нам больше некуда идти, а оставаться и ждать здесь -- тоже не выход. Ведь не хотим же мы заживо сгнить тут?! Труд бросила на него взгляд, полный понимания. Она решительно шагнула к калитке. Эрик последовал за ней, но поскользнулся и во весь рост растянулся в грязи, кишащей мерзкими гадами. Он чуть было не вскрикнул от ужаса и отвращения, но пересилил себя и вовремя сдержался. Ведь крик вполне мог вызвать Хель из ее ужасного Царства. Стараясь не шуметь, Эрик встал и поплелся за Труд. Она тем временем попыталась было открыть калитку, однако, решив, что это ей не удастся, принялась карабкаться вверх. Эрик видел, как она перелезла через калитку и исчезла по ту сторону стены. Мальчик последовал ее примеру. Вначале пальцы его скользили, он никак не мог уцепиться покрепче за выступы стены, но в конце концов это ему удалось, и вскоре он уже стоял по ту сторону ограды рядом с Труд. Они были в Царстве мертвых! Внезапно, как своего рода приветствие, прозвучал крик петуха. -- Это черный петух Хель, -- шепнула Труд. -- Он уже нас заметил. -- Добро пожаловать в Царство мертвых! -- раздался поблизости чей-то надтреснутый голос. Эрик и Труд обернулись и увидели стоявшую рядом уродливую женщину. Одна половина ее липа была живая и вполне нормальная, тогда как другая -- темная и сморщенная, как у разлагающегося трупа. Во рту торчали черные обломки гнилых зубов, волосы были спутанные, серые от пыли, с застрявшим в них мусором. Из распухшего носа непрерывно текли зеленые сопли, по всему телу лепешками присохла застывшая грязь. Одетая на ней хламида также в несколько слоев была покрыта грязью. -- Заходите, заходите в мое скромное жилище. В моих палатах сухо и уютно, -- насмешливо продолжала она, и на губах ее заиграла глумливая усмешка. -- Отсюда назад уже нет пути никому. Что ж, весьма рада видеть вас у себя! Эрик посмотрел на Труд. "Ничего, ничего!" -- попытался сам себя подбодрить он. Мальчик уже было незаметно потянулся к рукояти ножа, однако потом раздумал и убрал руку. Нож мог выдать, кто они такие на самом деле. Они вступили в палату, стены которой были сложены из источенных червями, осклизлых бревен. Вонь здесь стояла столь отвратительная, что у Эрика на глазах выступили слезы -- он едва мог дышать таким воздухом. Перешагивая через порог. Труд зазевалась, недостаточно подняла ногу и упала, так что в палату девочка практически не вошла, а влетела. Эрик был более осторожен и внимательно смотрел себе под ноги. Он увидел, что в тот момент, когда он занес ногу, чтобы шагнуть внутрь, порог у дверей как бы вырос. Вероятно, все это было специально подстроено, чтобы заставить их упасть! Эрик бросился к Труд и помог ей подняться. С этой минуты он ни миг не выпускал ее руку. Медленно и лениво, как бы с трудом переставляя ноги, к ним приблизились два существа, судя по одежде, одно -- мужского, а другое -- женского пола. Они хотели взять у ребят их теплые куртки. -- Вы не замерзнете здесь! -- прогнусавили они нараспев. Однако Эрик и Труд наотрез отказались отдать что-либо из одежды или других своих вещей. -- Ладно уж, оставьте им их пожитки, -- сказала Хель, и оба существа покорно поклонились ей. -- Мое имя -- Лежебока, -- сказало существо мужского пола, -- я слуга Хель. -- Мое имя -- Соня, -- вторило ему существо женского пола, - я служанка Хель. -- Дайте им что-нибудь поесть, -- велела Хель. -- Они прибыли сюда издалека и, вероятно, проголодались. Так что приготовьте угощение получше! -- Хель расхохоталась: голос у нее был высокий, резкий я визгливый. Слуги тут же исчезли. Хель обернулась к Эрику и Труд. - Что-то рановато вы пожаловали ко мне, -- сказала она. -- Я, признаться, не ждала вас так скоро. Вероятно, в Асгарде случилось что-то такое, о чем я не знаю. Ну да я многого не знаю из того, что хотелось бы. А теперь еще к тому же моего бедного отца связали и спрятали от меня самым жестоким образом. Кстати, вы, вероятно, знаете его -- его имя Локи! Труд кивнула. -- Я слышала о нем, -- сказала она. -- Ох-хо-хо! -- вздохнула Хель. -- А ты, молодой человек, отчего ты умер? -- Хель крепко схватила Эрика за руку своими мерзкими пальцами. -- Ты ведь выглядишь таким здоровым и бодрым. Эрик не ответил. -- Что ж, ладно, -- проговорила Хель. -- Рано или поздно я все равно это узнаю. Чего-чего, а времени теперь у нас будет предостаточно. -- Она вновь рассмеялась булькающим, захлебывающимся смехом. -- Присядьте здесь на скамью и отдохните. Вы, вероятно, сильно утомились с дороги. Все те, кто приходят ко мне, смертельно устают. -- Последовал новый приступ хохота, и Хель удалилась. Эрик и Труд опустились на лавку, они и вправду жутко вымотались. Но, странное дело, чем дольше они сидели, тем с большой силой охватывала их свинцовая усталость. И хотя они накинули на плечи медвежью шкуру, им было еще холоднее, чем прежде. Гнилая сырость, наполнявшая воздух, была такой плотной, что ребятам казалось, будто они сидят под моросящим дождем. Они дрожали от холода и чувствовали, что промокли насквозь. Усталые, совсем упавшие духом и голодные, сидели они так, ожидая неизвестно что. Они ждали и ждали, однако ничего не происходило. Тем не менее и уйти они все же не решались: кто знает, чем это все может обернуться? В конце концов появились сонные слуги, неся большое блюдо с угощением. Но нож, который они положили перед ребятами, напрочь отказывался резать поданное мясо. Кроме того, Эрик и Труд чувствовали, что, чем больше едят, тем сильнее мучит их голод. По-видимому, все в этом царстве было наоборот. Ребята валились с ног от усталости, глаза их сами собой закрывались. Поэтому они были чрезвычайно рады, когда снова вошли слуги, чтобы отвести их наконец в их спальню. Они сказали, что эти покои Хель бережет для самых дорогих своих гостей. Заверив, что Эрика и Труд здесь никто не потревожит, и пожелав им спокойной ночи, слуги удалились так же бесшумно, как и появились. Эрик и Труд бросились на кровать. Но не успели они лечь, как сразу же почувствовали себя необычайно плохо. Все внутри у них словно переворачивалось, их тошнило и трясло, будто в лихорадке. Тем не менее после всех сегодняшних невзгод и треволнений их неудержимо клонило в сон. Глаза закрывались сами собой, помимо их воли. Однако не успели ребята смежить веки, как их стали мучить кошмары, в голове возникали образы разных жутких чудовищ. Нет, определенно, то место, куда они попали, -- самый настоящий ад! И этот ужас длился несколько часов подряд, не прекращаясь ни на минуту. За окном стояла непроглядная тьма, кругом было тихо. Внезапно ребята увидели, что в окно к ним кто-то лезет. Человек осторожно прокрался к их постели и отодвинул в сторону полог. -- Пойдемте со мной! -- сказал он. -- Если вы пробудете здесь дольше, вы рискуете никогда не выйти отсюда живыми. -- В таком случае тебе придется нам помочь, -- шепнул Эрик. -- Мы едва ли сами сможем идти. -- Доберитесь до окна и вылезайте наружу. Спуститесь вниз -- здесь невысоко и ждите меня. Если понадобится, я вас понесу. -- Кто ты? -- хриплым голосом спросила Труд. -- Меня зовут Бальдр, -- ответил незнакомец, помогая девочке подняться. Глава 26 -- Тсс! -- прошептал Бальдр, когда они втроем очутились на земле под окном дома Хель. -- Говорите тише, чтобы Хель не могла нас услышать! Эрик и Труд молча следовали за ним, стараясь не шуметь. Они успела заметить, что открывавшееся перед ними пространство невообразимо огромно. Все оно было полно бледными, безобразными и сморщенными людьми, больше всего напоминавшими призрачные тени. Да и сам Бальдр был похож на призрак, хотя в темноте они видели лишь неясные очертания его фигуры. Не светили ни луна, ни звезды, все вокруг окутывала какая-то бледная голубовато-серая мгла. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не, было видно, и никто не обращал ни малейшего внимания на три их фигуры, в молчании пробиравшиеся куда-то вперед. Грязь, покрывавшая Труд и Эрика после их длительного путешествия в подземном мире, сослужила им в данном случае неплохую службу: она настолько скрывала их черты и платье, что они ничем не отличались от уныло бродивших вокруг мертвецов. Долго шли они за Бальдром по земле, по песку, по жидкой грязи. Ребята уже перестали понимать, где находятся. Наконец они достигли, какой-то убогой хижины, построенной из натянутых на шесты тряпок. В хижине спал какой-то карлик. Бальдр разбудил его и велел посторожить снаружи некоторое время -- быть может, Хель или ее слуги уже хватились ребят и ищут их повсюду. Карлик беспрекословно отправился выполнять приказание Бальдра, а тот предложил ребятам прилечь. -- Здесь вы можете отдохнуть, - сказал он, -- а если сумеете, то и поспать. Встреча с Бальдром вернула Эрику прежнее мужество и выдержку. Он заявил, что вполне может пободрствовать еще какое-то время, Труд также выглядела теперь не такой сонной. -- Да, -- промолвил Бальдр, -- вот вы и встретились с Хель -- дочерью Локи. -- Она что, действительно дочь Локи? -- спросил Эрик. Это как-то не укладывалось у него в голове. -- Да, -- отвечала Труд. -- Ты же сам знаешь, тебе рассказывали! -- Порог перед палатами Хель зовется Напасть, -- продолжал Бальдр. -- Сами палаты -- Мокрая Морось, блюдо -- Голод, а нож -- Истощение. Постель называется Одром Болезни, а полог перед ней -- Кошмаром или Злой Кручиной. -- А, вот в чем дело, -- пробормотала Труд. -- Теперь я, кажется, начинаю понимать. -- Так ты вправду живешь здесь, в Царстве мертвых? -- спросил Эрик. -- Да, к сожалению, -- отвечал Бальдр. -- И в том дважды повинен Локи. Труд зевнула. Силы ее, похоже, были на исходе, девочку неудержимо клонило в сон, и действительно, вскоре ее сморило. Она обняла Эрика и крепко заснула, крепко прижавшись к нему, чтобы тут же проснуться, если он поднимется и соберется уйти. Оставаться здесь одной, без него, ей совсем не хотелось. Та история, которую намерен был рассказать сейчас Бальдр, была ей прекрасно известна, так что в любом случае, засыпая, она ничего не теряла. Бальдр приступил к рассказу: -- Однажды несколько ночей подряд меня мучили страшные кошмары. Мне снилось, что скоро я умру ужасной смертью, Я рассказал это отцу, Одину, и другим асам. Один решил, что раз сны такие отчетливые в повторяются так часто, то за ними что-то кроется, и отправился сюда, на восток, к царству Хель, чтобы вопросить похороненную здесь Вельву. И Вельва подтвердила самые худшие мои сны. -- Об этом я уже слышал, -- нетерпеливо прервал его Эрик. -- Но что случилось потом, почему все же ты умер? -- Прорицание Вельвы никому не дано изменить, однако асы тем не менее попытались сделать все, что было в их силах. Долгое время они совещались и порешили, что надо защитить меня ото всех опасностей, которые так или иначе могут мне угрожать. Они по-настоящему сделали все для этого. Прочитав волшебные руны, Фригг заставила все вещи, всех животных, все стихии поклясться, что они не тронут меня. Таким образом, ни огонь, ни вода, ни воздух, ни железо, ни камень, ни земля, ни дерево, ни звери ни птицы не могли причинить не вреда. Защищен я был также и от всех ядов и болезней. После этого все поверили, что волшебство ее должно принести успех - на нее в этом смысле можно было положиться даже в большей степени, чем на самого Одина. Тем не менее поначалу все были со мной чрезвычайно осторожны. Но когда оказалось, что чары и вправду действуют, мы начала играть во всякие забавные игры. Я спокойно стоял на месте, а прочие рубили меня топорами и мечами, пускали в меня стрелы и копья или бросали камня; Что бы они ни делали, это не причиняло мне никакого вреда, и все мы от души веселились -- все, за исключением одного лишь Локи, который всегда был страшно завистлив. Однажды он почувствовал, что не в силах больше бороться с завистью, и, обернувшись женщиной, прокрался в покои Фригг. Она в тот день не играла с нами, а сидела в Фенсалире и расчесывала свои длинные волосы; "Ну и шум там снаружи! -- сказала Фригг, принимая Локи за какую-то незнакомую ей служанку или валькирию. - Чем они там занимаются? Да, как обычно, пытаются убить Бальдра, -- отвечал Локи, изменив голос на женский. -- Швыряют в него чем попало, стреляют из луков. - Вот как, -- рассеянно заметила Фригг. -- Ну, это не страшно. От этого Бальдру ничего не будет -- ведь никакое оружие не может причинить ему вреда -- мне поклялись в этом. -- А правда, что все вещи дали клятву не трогать Бальдра? -- спросил Локи. Да, все, за исключением молодого побега омелы возле одинокой яблони в лесу к востоку от Игтдрасиля. Он показался мне слишком юным, чтобы брать с него клятву, да и большая часть его настолько мягкая, что им нельзя причинить никакого вреда". Услышав все, что ему надо, Локи тут же исчез и отправился в лес. Он прекрасно знал то место, где росла омела, ведь именно к этой яблоне он как-то раз заманил Идунн. Локи срезал с омелы ветку и сделал из нее небольшую стрелу. С ней он вернулся к асам, по-прежнему обступавшим меня. Вблизи стоял мой брат Хед, слепой ас. К нему-то и подошел Локи и спросил: - А отчего же ты не стреляешь в Бальдра?" -- "Я не вижу его, да и стрелять мне нечем", -- отвечал Хед. "Нет, тебе тоже надо попробовать, как и всем остальным! -- воскликнул Локи. -- Вот тебе отличная стрела, пусти а я укажу тебе, где стоит Бальдр". Хед был не прочь позабавиться. Он взял стрелу и пустил в том направлении, которое указал ему Локи. -- Ветка омелы пронзила меня здесь, -- сказал Бальдр и показал себе на сердце. -- Я, разумеется, тут же умер. А поскольку погиб я не в бою, то я попал сюда, в Царство мертвых. Но прежде чем отправить меня сюда, асы устроили мне пышное погребение, как если бы я был каким-нибудь знатным королем. Они перенесли меня на мою ладью, которая звалась Хрингхорни. В то время это был самый большой корабль во всем Асгарде, и асы решили спустить его в море и устроить мне похороны на нем. Ладья была вытащена на берег и долго стояла здесь без дела. Когда асы попытались спустить ее на воду, оказалось, что они не могут даже сдвинуть ее с места. Асы поняли, что не обойтись им тут без великанской силы, и послали за великаншей по имени Хюрроккин. Она приехала верхом на волке, а поводом ей служила змея. Это произвело на всех сильное впечатление. Когда она соскочила на землю, потребовалось четверо эйнхернев, чтобы удерживать ее волка, да и им удалось утихомирить его, лишь повалив на землю. Пока все смотрели, как эйнхерии борются с волком, Хюрроккин подошла к кораблю, взялась за форштевень и стащила его в воду, да так, что из-под подложенных под днище катков только искры посыпались. Тор, думая, что она испортила ладью, схватился было за свой молот, но все асы начали его успокаивать. Тело перенесли на борт корабля и зажгли погребальный костер, который следовало освятить Мьелльниром. Но на пути к костру Тору случайно попался карлик. Тор и так был в ярости и отчаянии из-за того, что произошло со мной. Кроме того, он досадовал, что не может отомстить Локи -- ведь не Локи, а Хед пустил ту злополучную стрелу, а кто дал ему ее, тогда еще никто не знал, это стало известно лишь спустя время. Тем не менее Тора обуревали подозрения, и он был страшно зол. Как бы там ни было, но он сделал то, в чем потом не раз раскаивался: пихнул ногой карлика -- его звали Лит, -- да так, что тот угодил в костер, где и сгорел вместе со мной. С тех пор Лит живет здесь и делит со мной хижину. Мы с ним стали добрыми друзьями, потому-то он сейчас и караулит нас. Один положил на мой костер свое драгоценное кольцо Драупнир, из которого, как ты, наверное, слышал, каждую девятую ночь капает по восемь таких же колец. Возвели на костер и моего коня во всей сбруе, выкованной главным образом карликами. Погребальные дары да и сам костер были превосходными, так что я вполне мог ими гордиться. Тяжело было видеть, как убивается возлюбленная жена моя Нанна. Горько рыдал и сын мой, Форсети. А Хед горевал так, что, как я слышал, с тех пор он и не смог окончательно прийти в себя. Мать моя, Фригг, чуть было не лишила себя жизни, но потом все же овладела собой и вопросила асов, кто из них решится отправиться в Царство мертвых, отыскать там меня и предложить Хель богатый выкуп. Кто знает, быть может, она согласится отпустить меня обратно в Асгард? Вызвался сделать это мой брат Хермод. Когда предстояло выполнить что-нибудь трудное, он всегда вызывался первым, за это его и величали Хермод Удалой. Один дал ему своего Слейпнира, и Хермод тут же отправился в путь. Чтобы не быть перехваченным по дороге великанами, он скакал только по ночам и на девятую ночь очутился у моста через шумную реку Гьелль, выложенного чистым золотом. У моста сидела дева по имени Модгуд и охраняла его. Как обычно, когда кто-нибудь въезжал на мост, она спросила Хермода, кто он и откуда. Хермод все объяснил ей, и она сказала: "Вчера по мосту проехало пять полчищ мертвецов, и все равно он не так грохотал, как грохочет теперь под тобой. Да и не такой ты бледный, как прочие покойники. Зачем ты едешь по дороге в Хель?" - "Мне нужно в Хель, чтобы разыскать моего брата Бальдра. Не видела ли ты его на дороге в Хель?" -- "Да, -- отвечала она, -- действительно, не так давно он проехал здесь и направился в подземный мир". Хермод, не мешкая, поскакал дальше и остановился лишь у калитки, которую вы с Труд уже видели. Там Хермод спрыгнул с коня, подтянул подпругу, снова вскочил в седло, и разом перемахнул через калитку. Подъехав к дождливым палатам Хель, Хермод слез с коня и вошел внутрь. Я как раз сидел в палате на том самом месте, куда усадила и вас Хель. Увидев Хермода, я несказанно обрадовался. Брат переночевал там, а наутро спросил Хель, не отпустит ли она меня обратно в Асгард. Он клялся, что всем там меня очень не хватает и великая печаль поселилась в сердцах асов с тех пор, как они лишились меня. Хель отвечала, что хотела бы проверить, правда ли все так любят и оплакивают меня, Бальдра, как утверждает Хермод. Она сказала, что, если все, что только есть на свете живого или мертвого, будет оплакивать меня, она позволит мне вернуться в Асгард, Но если хоть кто-то не захочет меня оплакивать, то я навечно останусь в Хель. Горько было мне снова прощаться с братом, но он, не теряя времени, вскочил на коня и отправился в обратный путь. Как доказательство того, что он действительно побывал в Хель и говорил со мной, он взял с собой Драупнир и отвез его Одину. Узнав новость, привезенную Хермодом, асы разослали гонцов по всему свету просить, чтобы все я вся плакали и тем самым вызволили меня из Хель. Плакали сами асы, плакали люди и звери, земля и камни, деревья и металлы. Все утопало в слезах. Но когда гонцы возвращались домой, одному из них встретилась великанша, назвавшаяся Текк. Она была последней, кого предстояло уговорить плакать обо мне. Великанша сказала гонцам: "Сухими останутся мои глаза. Не стану я плакать по Бальдру. Для меня ничего не значит, жив он или мертв. Мне это все равно. Пусть Хель хранит у себя свое добро, я же буду заботиться о своем!". Таковы были ее слова, а на самом деле была та великанша переодетым Локи, который снова решил причинить мне вред и повергнуть всех в уныние. Так во второй раз он стал виновником моей гибели. -- Ну, попадись он мне только, -- насквозь его проткну! -- с негодованием воскликнул Эрик. -- Нет, пожалуй, уже не стоит, да ты и сам в этом убедишься, когда повстречаешься с ним. Ну да хватит о нем. Выспись-ка лучше как следует! А я пойду посторожу вместе с Литом