у: - Не мог бы ты вызвать скорую? Это была первая миссия Тайлера в роли террориста сферы обслуживания. Официант - партизан. Грабитель на прожиточном минимуме. Тайлер занимался этим годами, но по его словам чем угодно веселее заниматься вместе. В конце рассказа Альберта Тайлер улыбнулся и сказал: - Круто. Возвращаясь в отель, в настоящее время, в лифт, стоящий между кухней и банкетным этажом, я рассказываю Тайлеру, как я чихал на заливную форель на съезде дерматологов, и три человека сказали мне, что она слишком солёная, я один сказал, что это восхитительно. Тайлер стряхивает над супницей и говорит, что он отмочился насухо. Это проще делать с холодным супом, vichyssoise, или если повар приготовил по-настоящему свежий gazpacho. И это невозможно с тем луковым супом, который покрыт корочкой из плавленого сыра в ramekins. Если я когда-нибудь буду здесь есть, я закажу именно его. Мы убегали от любых идей, Тайлер и я. Издевательство над едой потихоньку надоедает, словно становится частью служебных обязанностей. А затем я слышу, как один из докторов, или юристов, или ещё кого-то говорит, что вирус гепатита может прожить на поверхности нержавейки до шести месяцев. Вы удивитесь, если узнаете, сколько он может прожить в Rum Custard Charlotte Russe. Или в Salmon Timbale. Я спросил доктора, где можно испачкать руки в вирус гепатита, и он был достаточно пьян, чтобы рассмеяться. ?Всё уходит на свалку медицинских отходов?, - сказал он. И засмеялся. Всё. Название ?свалка медицинских отходов? звучит, как касание дна. Я кладу палец на кнопку лифта, и спрашиваю Тайлера, готов ли он. На тыльной стороне моей ладони - распухший красный и лоснящийся шрам, словно пара губ в точности в форме тайлеровского поцелуя. - Ещё секунду, - говорит Тайлер. Томатный суп, наверное, ещё горячий, потому что гнутая штуковина, которую Тайлер спрятал назад в штаны, разгорячённо розовенькая, словно гигантская креветка. 11. В Южной Америке, Земле Очарования, во время перехода вброд какой-нибудь реки, в уретру Тайлеру может заплыть маленькая рыбка. У рыбки шипы на спине, которыми она, вперёд-назад, цепляется за стенки, так что однажды заплыв вовнутрь, она там обосновывается и готовится откладывать яйца. Есть миллион способов провести субботний вечер гораздо хуже. - На самом деле, - говорит Тайлер, - мы могли поступить с матерью Марлы гораздо хуже. Я говорю: ?заткнись?. Но Тайлер продолжает говорить: ?французское правительство могло засунуть нас в подземный комплекс недалеко от Парижа, где даже не хирурги, а недоученные техники вырезали бы наши глазные яблоки в рамках испытаний токсичности аэрозольных баллончиков?. - Такое бывает, - говорит Тайлер, - возьми, почитай газеты. Но что ещё хуже, это то, что я знаю, что Тайлер умышленно сделал это с матерью Марлы, и с первого раза, когда я увидел его, у него всегда водились денежки. Тайлер делал настоящие бабки. Позвонили из ?Нордстрома? и оставили заказ на две сотни кусков тайлеровского нежного коричневого сахарного мыла к рождеству. По двадцати баксов за кусок, согласно оптовым расценкам, у нас были бабки куда-нибудь сходить в субботу вечером. Бабки починить протекающий газопровод. Пойти потанцевать. Если бы мне не нужно было думать о деньгах, я бы возможно уволился с работы. Тайлер называет себя ?Пейпер Стрит Соуп Кампани?. Говорят, что это лучшее мыло в мире. - Что было бы хуже, - говорит Тайлер, - это если бы ты случайно съел мать Марлы. Со ртом, набитым Кунг Пао Чикен, я говорю, чтобы он просто блядь заткнулся. Место, где мы находимся этим субботним вечером - это переднее сиденье ?Импалы? 1968, занимающей две площадки переднего ряда стоянки для подержанных машин. Тайлер и я, мы разговариваем, пьём баночное пиво, и переднее сиденье этой Импалы больше, чем диваны у большинства людей. В этой части бульвара стоянка продолжается во все стороны, на заводе эту стоянку называют Стоянкой Горшков, где любую машину можно купить за две сотни долларов, и в течение дня цыганские ребята, башляющие за эту стоянку, стоят возле фанерного офиса и курят длинные и тонкие сигары. Машины - это первые тачки, которые дети водят в школе: ?Гремлины? и ?Пейсеры?, ?Маверики? и ?Хорнеты?, ?Пинто?, грузовики-пикапы ?Интернэшнл Харвестер?, ?Камаро? с низкой посадкой, и ?Дастеры?, и ?Импалы?. Машины, которые люди любили, а затем выбросили. Звери на пруду. Свадебное платье в Гудвиле. С царапинами на серых, красных или черных грунтованных панелях и ходовых, и с целой кучей неровностей шпатлёвки, которые никто даже не пытался отшлифовать. Пластмассовое дерево, пластмассовая кожа и пластмассовый хромированный интерьер. На ночь цыганские ребята даже не запирают дверцы машин. Огни бульвара пробиваются в салон сквозь цену, нарисованную на огромном ветровом стекле ?Импалы?. Посмотрите так на США. Цена - девяносто восемь долларов. Изнутри она выглядит, как восемьдесят девять центов. Ноль, ноль, десятичная точка, восемь девять. Америка просит тебя позвонить. Большинство машин здесь - около сотни долларов, и у всех машин на ветровом стекле под дворниками - готовый договор купли-продажи. Мы выбрали ?Импалу?, потому что если уж нам придётся спать в машине субботней ночью, то пусть у неё хотя бы будут большие сиденья. Мы едим китайскую еду, потому что не можем поехать домой. Мы можем или спать здесь, или не ложиться спать вообще в каком-нибудь ночном танцевальном клубе. Мы не ходим в танцевальные клубы. Тайлер говорит, что там настолько громкая музыка, особенно басы, что она входит в резонанс с его биоритмом. Когда мы вышли после последнего раза, Тайлер сказал, что громкая музыка вызывает у него запоры. Кроме того, в клубе слишком громко, чтобы разговаривать, так что после пары рюмок каждый чувствует себя центром внимания, и при этом он полностью отрезан от окружающих. Ты - труп в классическом английском детективе. Мы спим сегодня в машине, потому что Марла пришла к нам в дом и стала угрожать вызвать полицию, чтобы меня арестовали за поедание её матери, а затем Марла носилась по дому, с криком, что я упырь, каннибал, и она проламывалась сквозь стопки подшивок ?Ридерс Дайджеста? и ?Нэшнл Джеогрэфик?, пока я не оставил её там одну. В ореховой скорлупе. После случайного намеренного самоубийства с Ксанаксом в ?Регент Отеле?, я не мог представить себе, как Марла вызывает полицию, но Тайлер подумал, что лучше сегодня переночевать вне дома. Просто на всякий случай. Просто на случай, если Марла подожжёт дом. Просто на случай, если Марла найдёт где-нибудь пистолет. Просто на случай, если Марла всё ещё в доме. Просто на всякий случай. Я пытаюсь сосредоточиться: Белый лик луны Звёзды не разозлятся Тра - ля - ля, конец. Здесь, с машинами, едущими по бульвару, и пивом у меня в руке, в ?Импале? с её холодным жёстким рулевым колесом фута, наверное, три в диаметре, и неровным виниловым сиденьем, впивающимся мне в задницу сквозь джинсы, Тайлер говорит: - Ещё раз. Расскажи мне подробно, что произошло. В течение недель я не обращал внимание на то, что замышляет Тайлер. Однажды я пришёл с Тайлером в отделение ?Вестерн Юнион?, и смотрел, как он отправляет телеграмму матери Марлы. УЖАСНЫЕ МОРЩИНЫ (зпт) ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИ МНЕ (тчк) Тайлер показал служащему пропуск Марлы в библиотеку, подписался её подписью на телеграфном бланке и орал, что да, ?Марла? иногда может быть мужским именем, а служащий пусть не лезет не в своё дело. Когда мы уходили из ?Вестерн Юнион?, Тайлер сказал мне, что если я его люблю, то должен ему доверять. Мне не стоит знать, что происходит, сказал мне Тайлер и повёл меня к Гарбонзо на обед. Меня испугала не столько телеграмма, сколько обед с Тайлером вне дома. Никогда, нет, никогда в жизни Тайлер ни за что не платил наличными. За одеждой Тайлер ходил в тренажёрные залы и отели и забирал одежду из бюро находок. Это было лучше, чем, как Марла, воровать джинсы из сушилок в автоматической прачечной, и продавать их затем по двенадцать долларов за пару в комиссионные магазины. Тайлер никогда не ел в ресторанах, а у Марлы не было никаких морщин. По совершено непонятной причине Тайлер послал матери Марлы пятнадцати-фунтовую коробку шоколада. ?Ещё одна возможность, как субботний вечер мог бы быть хуже?, - рассказывает мне Тайлер в ?Импале?, - ?это бурый паук-затворник. Когда он кусает тебя, он впрыскивает не просто яд, а пищеварительный фермент или кислоту, которая расслаивает ткани вокруг укуса, потихоньку растворяя твою руку, или ногу, или лицо?. Тайлер спрятался сегодня, когда всё это началось. Марла показалась в доме. Без стука Марла зашла через переднюю дверь и прокричала: - Тук, тук! Я читаю на кухне ?Ридерс Дайджест?. Я в полном недоумении. Марла кричит: - Тайлер! Я могу войти? Ты дома? Я кричу: ?Тайлера нет дома?. Марла кричит: - Ты шутишь. Секунда, и я у входной двери. Марла стоит на входе с почтовым пакетом ?Федерал Экспресс? и говорит: - Мне нужно кое-что положить тебе в морозилку. Я иду за ней по пятам всю дорогу до кухни, повторяя: ?Нет?. ?Нет?. ?Нет?. ?Нет?. Она не будет хранить свой хлам у меня дома. - Ну, золотце, - говорит Марла, - у меня ведь нет холодильника в отеле, и ты сказал, что можно. Нет, я не говорил. Последняя вещь, которой я хочу, это чтобы Марла переехала к нам, час от часу не легче. Марла вскрывает пакет ?Федерал Экспресс? на кухонном столе, и она вытаскивает и подымает что-то белое из упаковки для арахиса, и трясёт этим у меня перед носом. - Это не хлам, - говорит она, - ты говоришь о моей матери, так что пошёл на хуй. То, что Марла достала из упаковки - это один из тех бутербродных пакетов с чем-то белым, что Тайлер кипятил для получения чистого жира, чтобы сделать мыло. - Всё могло бы быть хуже, - говорит Тайлер, - если бы ты случайно съел содержимое одного из этих бутербродных пакетов. Если бы ты однажды встал посреди ночи, выдавил бы эту белую массу, добавил луковую суповую смесь ?Калифорния? и сожрал бы её с картофельными чипсами. Или брокколи. Сильнее всего на свете в тот момент, пока мы с Марлой стояли на кухне, я не хотел, чтобы Марла открывала морозилку. Я спросил, что она собирается делать с этой белой массой? - Парижские губы, - сказала Марла, - когда ты стареешь, губы проваливаются внутрь рта. Я храню это для коллагеновых губных инъекций. У меня уже почти тридцать фунтов коллагена в твоей морозилке. Я спросил, насколько большие губы она хочет? Марла сказала, что сама по себе эта операция пугает её. ?Масса, которая была в пакете ?Федерал Экспресс?, - говорю я Тайлеру в ?Импале?, - ?это та же масса, из которой мы делали мыло?. С тех пор, как стало известно, что силикон вреден для здоровья, коллаген превратился в самый ходовый товар для инъекций, чтобы разглаживать морщины и припухлять тонкие губы или слабый подбородок. Если верить Марле, большую часть дешёвого коллагена получают из коровьего жира, который обрабатывают и стерилизуют, но этот дешёвый коллаген не задержится долго у тебя в теле. Как только ты сделал инъекцию, скажем, себе в губы, твоё тело отторгает его и начинает вымывать из организма. Шесть месяцев спустя у тебя снова тонкие губы. ?Лучший коллаген?, - сказала Марла, - ?это твой собственный жир, выкачанный из твоих бёдер, обработанный, очищенный и введённый тебе в губы. Или ещё куда-то. Этот коллаген останется?. Та масса в холодильнике у нас дома - это был коллагеновый фонд доверия Марлы. Где бы у матери Марлы не появился лишний жир, его отсасывают и упаковывают. Марла говорит, что этот процесс называется сборкой. Если самой матери Марлы коллаген не нужен, она отсылает пакеты Марле. У Марлы никогда не было собственного жира, а коллаген из тела её матери будет лучше, если ей когда-либо понадобится его использовать, чем дешёвый коровий. Свет уличных фонарей бульвара пробивается сквозь договор купли-продажи на стекле и пишет ?AS IS? на щеке Тайлера. - Пауки, - говорит Тайлер, - могут откладывать свои яйца, и личинки будут рыть ходы у тебя под кожей. Вот как ужасна может быть жизнь. Моя Миндальная Курица в теплом густом соусе начинает напоминать по вкусу что-то отсосанное из бёдер матери Марлы. И прямо там, стоя на кухне вместе с Марлой, я понял, что сделал Тайлер. УЖАСНЫЕ МОРЩИНЫ. И я знал, почему он послал сладости матери Марлы. ПОЖАЛУСТА ПОМОГИ. Я сказал: ?Марла, ты не хочешь заглядывать в морозилку?. Марла сказала: - Делать что? - Мы можем есть красное мясо, - говорит мне Тайлер в ?Импале?, и он не может использовать куриный жир, потому что мыло не затвердеет в бруски. - Эта масса, - говорит Тайлер, - принесёт нам целое состояние. Мы снимали этот дом только благодаря коллагену. Я говорю: ?ты должен был сказать Марле. Теперь она думает, что это сделал я?. - Омыление, - говорит Тайлер, - это химическая реакция, необходимая, чтобы сделать хорошее мыло. Нам не подойдет ни куриный жир, ни какой-либо другой с высоким содержанием соли. - Слышишь, - говорит Тайлер, - у нас есть большой заказ, который нам нужно выполнить. Вот, что мы сделаем: пошлём матери Марлы ещё шоколада и, наверное, несколько фруктовых пирогов. По-моему, это всё равно не сработает. Ну, короче говоря, Марла заглянула в морозилку. Ну ладно, сначала была небольшая драка. Я пытаюсь её остановить, и пакет, который она держала в руках, падает и рвётся прямо на линолеуме, и мы оба поскальзываемся в жирной белой массе и с трудом поднимаемся. Я хватаю Марлу сзади за талию, её чёрные волосы бьют меня по лицу, руками она размахивает по сторонам, а я повторяю ей снова и снова: ?это не я?. Это не я. Я этого не делал. - Моя мама! Ты полностью её выпотрошил! ?Мне нужно было сделать мыло?, - говорю я, прижимая губы к её уху. Нам нужно было постирать мои брюки, заплатить за дом, починить протекающий газопровод. Это не я. Это Тайлер. Марла кричит ?О чём ты говоришь?? и вылазит из своей юбки. Я карабкаюсь, чтобы подняться с жирного пола, держа в одной руке немнущуюся индийскую хлопковую юбку Марлы, а Марла в колготках, носках и блузке сельского вида бросается к морозильному отделению холодильника, и внутри нету коллагенового фонда доверия. Там две старые батареи для вспышки, и это всё. - Где она? Я уже начал ползти хотя бы задом, мои руки скользят, мои туфли скользят по линолеуму, и моя задница вытирает чистую дорожку по грязному полу в сторону от Марлы и холодильника. У меня в руках юбка, так что я не обязан смотреть на лицо Марлы, когда я скажу ей. Правду. Мы сделали мыло из него. Неё. Матери Марлы. - Мыло? Мыло. Ты кипятишь жир. Ты смешиваешь его со щёлоком. Ты получаешь мыло. Когда Марла начинает кричать, я бросаю юбку ей в лицо и бегу. Я скольжу. Я бегу. Вновь и вновь по всему первому этажу Марла гоняется за мной, тормозя возле углов, хватаясь за открытые окна, чтобы погасить инерцию. Скользя. Оставляя жиром грязные отпечатки рук, и грязь с пола на цветах моих обоев. Падая и скользя по паркету, поднимаясь и продолжая бежать. Марла кричит: - Ты кипятил мою маму! Тайлер кипятил её маму. Марла кричит, она отстаёт от меня совсем чуть-чуть. Тайлер кипятил её маму. - Ты кипятил мою маму! Входная дверь всё ещё открыта. А затем я выскочил через входную дверь, и Марла продолжала кричать где-то у меня за спиной. Мои ступни не скользили по бетонной дорожке, и я продолжал бежать. Пока я не нашёл Тайлера, или пока Тайлер не нашёл меня и я не рассказал ему, что случилось. У каждого по пиву, мы с Тайлером вытягиваемся на переднем и заднем сидении, я на переднем. Даже сейчас Марла наверное ещё в доме, швыряется журналами в стены и кричит, какой я урод и чудовище двуликий капиталист пидарас ублюдок. Километры ночи между мной и Марлой наполнены насекомыми, меланомой и плотоядными вирусами. Там, где я нахожусь, не так уж плохо. - Когда молния попадает в человека, - говорит Тайлер, - его голова сгорает до размеров бейсбольного мяча, и ширинка на брюках сплавляется. Я говорю: ?мы коснулись дна сегодня ночью?? Тайлер ложится на спину и спрашивает: - Если бы Мерлин Монро была жива прямо сейчас, что бы она делала? Я говорю: ?спокойной ночи?. С потолка свешивается плакат, порезанный на мелкие полоски и Тайлер говорит: - Скреблась бы в крышку своего гроба. 12. Мой шеф вплотную подошёл к моему столу со своей миниатюрной улыбочкой, губы соединены вместе и тоненько растянуты, и упёрся промежностью мне в локоть. Я отрываюсь от написания сопроводительного письма по кампании отзыва. Эти письма всегда начинаются одинаково: ?Этот отчёт послан вам согласно требованиям Национального Постановления О Безопасности АвтоМототранстспортных Средств. Нами было установлено, что неполадки действительно имеют место?? На этой неделе я применил формулу надёжности, и А умножить на В умножить на С оказалось больше, чем стоимость отзыва. На этой неделе это пластмассовая заклёпка, которая держит резиновую полоску на ваших дворниках. Мелочь. Только две сотни автомобилей с дефектом. Почти ничего по стоимости рабочей силы. На прошлой неделе было более характерно. На прошлой неделе проблема была в том, что резина в салоне была вулканизирована с известным тератогеническим веществом, синтетическим Нирретом, или ещё чем-то, тоже запрещённым, что ещё используют при сборке в третьих странах. Чем-то настолько крутым, что оно может вызвать выкидыш или дефект развития плода у любой беременной женщины, которая с ним соприкасается. На прошлой неделе никто не звонил в министерство путей сообщения. Никто не организовывал отзыв. Новая кожа плюс стоимость рабочей силы плюс административные расходы будет больше, чем наша прибыль за первый квартал. Если кто-нибудь когда-нибудь и обнаружит нашу ошибку, мы сможем очень долго откупаться от безутешных семей, прежде чем подойдём к стоимости замены шести тысяч пятисот кожаных салонов. Но на этой неделе мы проводим кампанию отзыва. И на этой неделе вернулась бессонница. Бессонница, и сейчас кажется, будто весь мир замер в ожидании возможности сплясать гопак на моей могиле. На моём шефе его серый галстук, так что наверное сегодня вторник. Мой шеф принёс мне на стол лист бумаги, и спрашивает, не ищу ли я что-нибудь. ?Эту бумажку оставили в копировальном аппарате?, - говорит он и принимается читать: - Первое правило бойцовского клуба - ты не говоришь о бойцовском клубе. Его глаза пробегаются по листу бумаги и на губах играет улыбка. - Второе правило бойцовского клуба - ты не говоришь о бойцовском клубе. Я слышу, как из уст моего шефа вылетают слова Тайлера, из уст Господина Шефа с его кризисом середины жизни, фотографией жены на рабочем столе и мечтами о ранней пенсии и зимнем отдыхе в трейлер-парке где-нибудь в аризонской пустыне. Мой шеф, с его чрезмерно накрахмаленным воротничком и записью к парикмахеру каждый вторник после обеда, он сморит на меня, затем произносит: - Я надеюсь, это не твоё. Я - закипающая кровь Джо. Тайлер попросил меня распечатать правила бойцовского клуба, и сделать для него десять копий. Не девять, не одиннадцать. Тайлер сказал: ?десять?. У меня всё ещё бессонница, и последний раз, когда я помню, что я спал - это три ночи назад. Это наверное оригинал, который я распечатал. Я сделал десять копий и забыл оригинал. Фотографическая вспышка копировальной машины мне в лицо. Расстояние от всего из-за бессонницы, фотография фотографии фотографии. Ты ничего не можешь коснуться, и ничто не может коснуться тебя. Мой шеф продолжает читать: - Третье правило бойцовского клуба - два человека на один бой. Никто из нас не моргает. Мой шеф читает: - Один бой в одно время. Я не спал уже три дня, если не считать сном моё нынешнее состояние. Мой шеф трясёт бумажкой у меня перед носом. ?Как насчёт этого?, - говорит он. Это что, какая-то игра, в которую я играю в рабочее время? Мне платят за то, чтобы я работал, а не тратил время на какие-то детские военные игры. И мне не платят, чтобы я насиловал копировальные аппараты. Как насчёт этого? Он трясёт бумажкой у меня перед носом. Как я думаю, спрашивает он, что он должен сделать с работником, который тратит время компании на какой-то детский фантастический мир. Если бы я был на его месте, что бы я сделал? Что бы я сделал? Дыра у меня в щеке, чёрно-синие круги у меня вокруг глаз и распухший красный шрам от тайлеровского поцелуя, фотография фотографии фотографии. Подумайте. Зачем Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба? Коровы Хинду. ?Что бы я сделал?, - говорю я, - ?это был бы очень осторожен в том, с кем я говорю по поводу этого листа бумаги?. Я говорю: ?похоже, что это написал какой-то опасный психопат-убийца, и этот крышотёчный шизофреник в любой момент во время рабочего дня может перейти границу, и начать бегать от кабинета к кабинету с полуавтоматическим газо-отводным карабином ?Армалит AR-180?. Мой шеф просто смотрит на меня. ?Этот парень?, - говорю я, - ?наверное каждую ночь у себя дома занят тем, что с помощью маленького напильничка делает насечки на каждой пуле. Он делает это для того, чтобы однажды утром, когда он покажется на работе и всадит пулю в своего ворчливого, занудного, мелкого, вечно ноющего, жопосраного говнюка шефа, эта пуля прошла сквозь всю начинку, и начертила внутри тебя цветок пули дум-дум, разорвала всё колоссальное содержимое твоих вонючих кишок и вышла через спину?. Представьте себе вашу кишечную чакру открывающейся замедленным взрывом забитого сосисками тонкого кишечника. Мой шеф убирает бумажку от моего носа. ?Вперёд, - говорю я, - почитайте ещё?. ?Серьёзно, - говорю я, - это звучит интригующе. Продукт совершенно больного разума?. И я улыбаюсь. Маленькая жопоподобная дыра в моей щеке с рваными краями всё такая же сине-зелёная, как собачьи дёсны. Туго натянутая кожа вокруг распухших глаз кажется вскрытой лаком. Мой шеф просто смотрит на меня. ?Позвольте вам помочь?, - говорю я. Я говорю: ?четвёртое правило бойцовского клуба - один бой в одно время?. Мой шеф смотрит на правила, затем смотрит на меня. Я говорю: ?пятое правило - без обуви и рубашек во время боя?. Мой шеф смотрит на правила, затем на меня. ?Может быть, - говорю я, - этот совершенно больной хуй использует карабин ?Игл Апаче?, потому что у ?Апаче? тридцатизорядный магазин, и весит он всего девять фунтов. В ?Армалите? магазин всего пятизарядный. С тридцатью патронами наш совершенно охуевший герой может пройти по струне до конца, выловить всех вице-президентов и ещё оставить по пуле на каждого директора. Слова Тайлера вылетали из моих уст. А я был таким милым парнем. Я просто смотрю на своего шефа. У моего шефа голубые-голубые, васильково-голубые глаза. ?У полуавтоматического карабина ?J & R 68? тоже тридцатизарядный магазин, и он весит всего семь фунтов?. Мой шеф просто смотрит на меня. Это страшно, рассказываю я. Наверное, это кто-то, кого он знает долгие годы. Наверное, этот парень всё про него знает, где он живёт, где работает его жена и какой дорогой его дети ходят в школу. Это чудовищно, и вместе с тем очень, очень скучно. И на кой чёрт Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба? О чём я совсем не обязан был говорить, это о том, что я знаю о кожаных салонах, провоцирующих выкидыши. Я знаю о бракованных тормозных огнях, которые выглядят достаточно прилично, чтобы спихнуть изделие торговому агенту, но отказывают через две тысячи миль. Я знаю о реостате системы кондиционирования, который нагревается так сильно, что воспламеняет дорожные карты у вас в бардачке. Я знаю, сколько людей сгорело заживо из-за вспышки в топливном инжекторе. Я видел, как людям отрезали ноги по колено, когда турбонасос взрывался и пробивался сквозь противопожарную перегородку внутрь пассажирского салона. Я выезжал в поля, где видел дотла сгоревшие автомобили, и видел отчёты, где в графе ?ПРИЧИНА АВАРИИ? значилось ?неизвестна?. ?Нет, - говорю я, - это не моя бумажка?. Я беру бумажку двумя пальцами и вырываю её из его рук. Краешек бумаги должно быть распорол ему большой палец, потому что его рука сразу взлетела ко рту, и он начал усиленно сосать с широко открытыми глазами. Я скатываю бумажку в шарик и швыряю её в мусорную корзину возле моего стола. ?Может быть, - говорю я, - вам не стоит тащить ко мне весь мусор, который вы подбираете?. Воскресный вечер, я иду на ?Вернувшихся Мужчин Вместе?, и подвал Троицкой Епископальной практически пуст. Только Большой Боб, и я пришёл еле волоча ноги, с каждой мышцей скрученной и раскрученной, но мое сердце всё ещё стучит, и мысли проносятся в голове маленьким торнадо. Это бессонница. Целую ночь твои мысли носятся в воздухе. Всю ночь напролёт ты задаёшь себе вопрос: ?Я уже заснул??, ?Я вообще спал?? Хвала богам, руки Большого Боба вытягиваются из рукавов его футболки, набитой мускулами и такой твёрдой на вид. Большой Боб улыбается, он очень рад меня видеть. Он думал, что я умер. ?Да, - говорю я, - я тоже?. - Что ж, - говорит Большой Боб, - у меня хорошие новости. ?Где все?? - Это и есть хорошие новости, - говорит Большой Боб, - группу распустили. Я пришел сюда просто на случай, если заглянет кто-нибудь, кто не знает. Я падаю с закрытыми глазами на один из мягких сборных диванов. - Хорошие новости в том, - говорит Большой Боб, - что есть новая группа, но первое правило этой группы - я не должен о ней говорить. О-о. Большой Боб говорит: - И второе правило этой группы - я не должен о ней говорить. О-о, твою мать. Я открываю глаза. Блядь! - Эта группа называется бойцовский клуб, - говорит Большой Боб, - и она собирается ночью каждую пятницу в заколоченном гараже за городом. В четверг ночью есть другой бойцовский клуб, который собирается в гараже ещё ближе. Я не слышал ни об одном из этих мест. - Первое правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - ты не говоришь о бойцовском клубе. Среда, четверг и ночь пятницы Тайлер - киномеханик. Я видел квитанцию его зарплаты на прошлой неделе. - Второе правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - ты не говоришь о бойцовском клубе. В субботу ночью Тайлер ходит в бойцовский клуб вместе со мной. - Только два человека на один бой. В воскресенье утром мы приходим домой избитые и спим до полудня. - Только один бой в одно время, - говорит Большой Боб. В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер обслуживает столики. - Ты дерёшься без рубашек и обуви. Во вторник вечером Тайлер дома, делает мыло, заворачивает его в обёрточную бумагу и отправляет заказчику. ?Пейпер Стрит Соуп Кампани?. - Бой, - говорит Большой Боб, - будет продолжаться столько, сколько нужно. Это правила, которые придумал парень, придумавший бойцовский клуб. Большой Боб спрашивает: - Ты его знаешь? - Я сам никогда не видел его, - говорит Большой Боб, - но знаю, что его зовут Тайлер Дарден. Пейпер Стрит Соуп Кампани. Знаю ли я его. ?Я нь знаю?, - говорю я. Может быть. 13. Когда я пришёл в ?Регент Отель?, Марла была в вестибюле, одетая в купальный халат. Марла позвонила мне на работу и поинтересовалась, не мог бы я отменить тренажёрный зал и библиотеку, или прачечную, или что там у меня запланировано после работы, и вместо этого приехать встретиться с ней. Почему Марла позвонила - потому что она ненавидит меня. Она ни словом не обмолвилась о своём коллагеновом фонде доверия. Как Марла сказала, это - не мог бы я оказать ей одну услугу? Марла валялась в постели сегодня днём. Марла жила на еде, которую ?Милз он Вилз? доставляла её умершим соседям; Марла брала доставку и говорила, что они спят. Короче говоря, сегодня днём Марла просто лежала в постели, ожидая доставки ?Милз он Вилз? между полуднем и двумя. У Марлы не было медицинской страховки уже на протяжении пары лет, так что она не ходила на осмотры, но сегодня она осмотрела себя сама и похоже, что у неё было уплотнение, и какие-то пятнышки под рукой возле бугра были твёрдыми и мягкими в одно и то же время, и она не могла сказать об этом кому-либо, кого она любит, потому что не хочет их пугать, и она не может позволить себе визит к врачу в случае, если это ерунда, но ей нужно было поговорить с кем-нибудь, и кто-нибудь должен был посмотреть. Цвет глаз Марлы похож на животное, которое жарили на костре, а затем бросили в холодную воду. Его называют вуканизированным или гальванизированным или просто закалённым. Марла говорит, что она простит мне эту фигню с коллагеном, если я помогу ей посмотреть. Я решил, что она не позвонила Тайлеру, потому что не хочет его пугать. В её глазах я беспристрастен, и я её должник. Пока мы подымаемся по лестнице в её комнату, Марла рассказывает мне, что в естественных условиях почти невозможно встретить старых животных, потому что как только животное старится, оно умирает. Если оно заболевает или становится медленным, кто-то более сильный убивает его. Животным не стоит стариться. Марла ложится на свою постель, развязывает пояс купального халата и говорит, что наша культура сделала смерть чем-то неправильным. Старое животное было бы неестественным исключением. Уродом. Марла замёрзла и потеет, пока я рассказываю ей, как однажды в колледже у меня была бородавка. На моём половом члене, только я сказал - хрене. Я пошёл в медицинскую школу, чтобы мне её удалили. В смысле, бородавку. Потом я рассказал об этом отцу. Это было годы спустя, и мой отец рассмеялся и сказал мне, что я дурак, потому что подобные бородавки - это естественные Французские щекоталки. Женщины любят их и бог просто делал мне одолжение. Пока я становлюсь на колени возле постели Марлы с руками, всё ещё холодными от улицы, по чуть-чуть ощущая холодную кожу Марлы, пропуская дюйм за дюймом Марлу у себя между пальцами, Марла говорит, что эти бородавки, те, которые Гоподни Французские щекоталки, провоцируют у женщин рак шейки матки. Так вот, я сидел на бумажном полотенце в экзаменационной аудитории медицинской школы, пока студент-медик прыскал из канистры с жидким азотом на мой хрен, а восемь студентов-медиков просто наблюдают. Вот где ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки. Только они не называют его хрен, они называли его половым членом, и как бы ты его не называл, его опрыскивают жидким азотом, и я мог бы с тем же успехом сжечь бородавку щёлоком, настолько это больно. Марла смеётся над этим до тех пор, пока мои пальцы не останавливаются. Как будто я что-нибудь нашёл. Марла задерживает дыхание, её желудок начинает работать, как барабан, а её сердце становится кулаком, который пытается пробиться изнутри сквозь тонкую шкуру барабана. Но нет, я остановился, потому что я говорю, и я остановился, потому что на одну минуту ни один из нас не находился в спальне Марлы. Мы были в медицинской школе много лет назад, сидя на мерзкой бумажке с моим хреном в огне от жидкого азота, когда один из студентов увидел мои босые ноги и вылетел из комнаты в два огромных шага. Студент вернулся и привёл за собой аж трёх настоящих врачей, и врачи отодвинули в сторону человека с канистрой с жидким азотом. Настоящий врач схватил мою босую правую стопу и поднял её к лицам других настоящих врачей. Они втроём поворачивали её, тыкали в неё, и даже сделали Полароидом снимок моей стопы, и было похоже, что остальной части человека, полураздетого и с полузамёрзшим даром Господним, просто не существовало. Только стопа, и остальные студенты-медики, пришедшие посмотреть на неё. - Как давно, - спросил врач, - у вас на стопе эта красная область? Врач имел в виду моё родимое пятно. На моей правой ступне есть родимое пятно, про которое мой отец шутил, что оно похоже на тёмную красную Австралию, и маленькую Новую Зеландию рядом с ней. Именно это я и сказал им, и мгновенно очистил пространство от всего. Мой член потихоньку отогревался. Все, кроме студента с азотом, вышли, и было такое ощущение, что он тоже должен был выйти, он был настолько разочарован, что ни разу не посмотрел мне в глаза, пока он брал головку моего хрена и тянул её на себя. Канистра выпустила тоненькую струю на то, что осталось от бородавки. Ощущение, ты можешь закрыть глаза и представить, что твой член длиной в сотню миль, и всё равно будет больно. Марла смотрит вниз, на мою руку и шрам от тайлеровского поцелуя. Я сказал студенту-медику: ?вы наверное не часто видите здесь родимые пятна?. Дело не в этом. Студент сказал, все думали, что моё родимое пятно - это рак. Этот новый вид рака, который поражал молодых людей. Они просыпаются с красным пятнышком на стопе или на лодыжке. Пятнышки не проходят, они распространяются, пока не покроют тебя полностью, а затем ты умираешь. Студент сказал: ?врачи и все остальные были так поражены, потому что они думали, что у тебя этот новый рак. Пока он есть у очень немногих людей, но он быстро распространяется?. Это было много лет назад. ?Рак наверное похож на это?, - говорю я Марле. ?Ошибки случаются, и может быть самое главное - это не забывать всего себя, когда у одной маленькой части возможно начались неприятности?. Марла говорит: - Возможно. Студент с азотом закончил и сказал мне, что бородавка отпадёт через несколько дней. На мерзкой бумаге рядом с моей голой задницей лежала фотография моей ноги из Полароида, которая никому не была нужна. Я спросил: ?могу я забрать фотографию?? У меня до сих пор есть эта фотография, в рамке, засунутая в угол зеркала у меня в комнате. Каждое утро перед работой я расчёсываю волосы и думаю о том, как у меня однажды был рак на десять минут, хуже чем настоящий. Я рассказал Марле, что на День Благодарения в этом году мы с дедушкой впервые не поехали кататься на лыжах, несмотря на то, что снег в этом году был шести дюймов толщиной. Моя бабушка всё время носила эти маленькие повязки на голове или на руках, где у неё были родинки, которые всю её жизнь были какими-то не такими. Они распространялись со своими неровными краями, или вдруг перекрашивались из коричневого цвета в голубой или чёрный. Когда моя бабушка последний раз вышла из больницы, мой дедушка тащил её чемодан, и тот был таким тяжёлым, что дедушка пожаловался, что чувствует себя кривобоким. Моя Франко-Канадская бабушка была настолько благопристойна, что никогда не показывалась на людях в купальнике и всегда пускала воду в ванной, чтобы скрыть любой звук, который она могла издать. Выходя из Больницы Пресвятой Богоматери после частичной мастектомии, она спросила: - ТЫ чувствуешь себя кривобоким? Для моего дедушки это подвело черту под всем: моей бабушкой, раком, их женитьбой, твоей жизнью. Он смеётся каждый раз, когда рассказывает эту историю. Марла не смеётся. Я хочу её рассмешить, может быть расшевелить чуть-чуть. Заставить её простить меня за коллаген, я хочу сказать ей, что мне здесь нечего искать, если она и нашла что-нибудь сегодня утром, это была ошибка. Родимое пятно. У Марлы шрам от тайлеровского поцелуя на тыльной стороне ладони. Я хочу рассмешить Марлу, поэтому я не рассказываю ей, как я последний раз обнимал Хлою, Хлою без волос, скелет, вымазанный жёлтой ваксой с шёлковым шарфом, повязанным на её лысой голове. Я обнимал Хлою один последний раз перед тем, как она исчезла навсегда. Я сказал ей, что она похожа на пирата, и она рассмеялась. Когда я прихожу на пляж, то всегда сажусь, подкладывая правую ногу под себя. Австралия и Новая Зеландия, или я зарываю её в песок. Я боюсь, что люди увидят мою ногу и я начну умирать у них в головах. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду. Я не рассказал об этом Марле. Мы многого не хотим знать о тех, кого любим. Чтобы расшевелить её, рассмешить её, я рассказал Марле о женщине из ?Диа Эбби?, которая вышла замуж за могильщика, и в их первую брачную ночь он заставил её отмокать в ванне в ледяной водой, пока её кожа не стала ледяной на ощупь, а затем заставил её лежать в постели совершенно неподвижно, пока он совершал половой акт с её инертным телом. Самое смешное было в том, что эта женщина выполнила всё это, будучи молодожёнкой, и продолжала делать всё это на протяжении десяти лет брака, и теперь она писала Диа Эбби, чтобы спросить, не думает ли Эбби, что это что-то значит? 14. Почему я так сильно любил группы поддержки, это потому, что когда люди думают, что ты умираешь, они уделяют тебе всё своё внимание. Если это может быть последний раз, когда они видят тебя, то они на самом деле видят тебя. Всё остальное об их бухгалтерских отчётах, песнях по радио и укладке волос остаётся за окном. Они уделяют тебе всё своё внимание. Люди слушают, а не просто ждут своей очереди заговорить. И когда они говорят, они не рассказывают тебе историй. Когда вы вдвоём разговариваете, вы строите что-то, и после этого вы немного другие, чем были до того. Марла начала ходить в группы поддержки после того, как обнаружила у себя первое уплотнение. На следующее утро после того, как мы нашли второе уплотнение, Марла пропрыгала в кухню, засунув обе ноги в один чулок и сказала: - Смотри, я - русалка. Марла сказала: - Это не то же самое, что парень, севший на унитаз задом наперёд и воображающий, что он на мотоцикле. Это настоящая трагедия. Прямо перед нашей с Марлой встречей на ?Вернувшихся Мужчинах Вместе? у неё было первое уплотнение, и вот теперь второе. Что вам нужно знать, это то, что Марла до сих пор жива. Философия Марлы по жизни, как она сказала мне, была в том, что она может умереть в любой момент. Трагедия её жизни заключалась в том, что этого не происходит. Когда Марла нашла первое уплотнение, она пошла в поликлинику, где горбатые чучелоподобные матери сидели вдоль трёх стен приёмного покоя с убогими игрушечными детьми, укутанными у них на коленях, или сидящими возле них на полу. У всех детей были потемневшие и запавшие глаза, похожие на постепенно увядающий апельсин или банан, и матери непрерывно чесали слой перхоти от давно запущенной грибковой инфекции скальпа. Когда ты видишь зубы, выглядящие огромными на чьём-нибудь тонком лице, то понимаешь, что зубы - это всего лишь надслойка наших костей, вылезшая наружу, чтобы перемалывать всё, что ей попадётся. Вот здесь ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки. Ещё до того, как все об этом задумались, довольно много голубых ребят хотели иметь детей, и теперь дети больны, их матери умирают, а их отцы уже мертвы, и сидя в тошнотворном запахе мочи и уксуса, пока медсестра спрашивала у каждой матери, как долго она уже болеет, и сколько веса она потеряла, и есть ли у её ребёнка какой-нибудь живой родитель или опекун, Марла решила: ?нет?. Если жить ей осталось не долго, она не хочет об этом знать. Марла пошла за угол в Городскую Прачечную и украла все джинсы из сушильных машин, а затем пошла к перекупщику, который дал ей по пятнадцать долларов за пару. Потом Марла купила себе пару по-настоящему хороших колготок, тех, которые не пускают стрелок. - Даже самые лучшие, которые не пускают стрелок, - говорит Марла, - они скатываются. Ничто не вечно. Всё потихоньку разрушается. Марла начала ходить в группы поддержки, по