створками вращающейся двери, но больше уже не жужжали. Коммандант Ван Хеерден прошел пустым коридором к себе в комнату и взял удочку. При выходе возникли сложности: удочка и ведерко для рыбы не протискивались одновременно во вращающуюся дверь. Но в конце концов коммандант все же выбрался наружу и направился по тропинке, извивавшейся среди густой зелени, в сторону реки. Около слива из огромной сточной трубы он остановился, посмотрел, в какую сторону течет река, и пошел вверх по течению, решив, что не стоит ловить рыбу, которая нагулялась на стоках. Найти участок берега, который не был бы сплошь покрыт зарослями, оказалось непросто. Но коммандант все же отыскал подходящее местечко, уселся, выбрал самую многообещающую, на его взгляд, мушку -крупную, с ярко-красными крыльями - - и забросил удочку. Вода в реке казалась неподвижной, и в ней не было видно признаков чьей-либо жизни, но комман-данта это не волновало. Он занимался тем, чем должен был заниматься настоящий английский джентльмен в жаркий летний полдень. Отлично зная, что англичане редко демонстрируют образцы эффективности в делах, коммандант сомневался и в том, что они способны кого-либо поймать, когда занимаются рыбной ловлей. Время текло неторопливо, и коммандант, разморенный жарой, начал как бы грезить наяву, одновременно и подремывая, и с удивительной ясностью видя себя со стороны. Вот он стоит на берегу неизвестной ему реки -- полный пожилой человек в непривычной ему одежде --и ловит непонятно кого. Странное занятие, но оно помогало расслабиться и наполняло какой-то удивительной умиротворенностью. Пьембург и полиция со всеми их проблемами остались далеко-далеко и не имели уже никакого значения. Ван Хеердену было совершенно безразлично, что там происходит. Он чувствовал себя бесконечно оторванным от всего этого. Здесь, в горах, он если еще и не стал самим собой, то по крайней мере сильно приблизился к состоянию полной душевной раскрепощенности. Коммандант только было задумался над внутренним смыслом собственного восхищения всем английским, как чей-то голос прервал его грезы. - О, за мушкой никогда не прячется крючок! -проговорил голос. Коммандант обернулся и увидел глазеющего на него коммивояжера, страдающего вспучиванием от газов. Иногда как раз прячется, - - ответил комман дант, которому слова коммивояжера показались довольно-таки глупыми. Это цитата, цитата, -- пояснил тот. -- Боюсь, я их слишком часто употребляю. Издержки моей про фессии. Это обычно вредит общению. - Вот как, - - нейтрально заметил коммандант, понятия не имевший о том, откуда может быть взята эта цитата. Он смотал удочку и с огорчением заметил, что мушка с крючка куда-то пропала. Видите, я все же оказался прав, -- сказал комми вояжер. Весь покрытый чешуей, всемогущий и святой. Простите? -- переспросил коммандант. Еще одна цитата, -- пояснил его собеседник. - Пожалуй, мне стоит представиться. Меня зовут Мальпурго. Я преподаю английский язык и литературу в университете Зулулэнда. Ван Хеерден, коммандант полиции из Пьембур- га, -- в свою очередь представился коммандант и был поражен эффектом, который произвели его слова. Мальпурго побледнел и казался откровенно встревоженным. - - Что-нибудь не так? - - спросил коммандант. Нет... -- потрясенно ответил Мальпурго. -- Все в порядке. Я просто... Ну, я и представить себе не мог, что вы... э-э-э... коммандант Ван Хеерден. А вы что, слышали обо мне? -- спросил коммандант. Мальпурго кивнул. Было очевидно, что ему действительно приходилось слышать раньше о комманданте. Ван Хеерден разобрал удочку. Думаю, я уже ничего сейчас не поймаю, - сказал он. -- Уже слишком поздно. Самое хорошее время - вечером, - ответил Мальпурго, с любопытством разглядывая его. Правда? Интересно, -- заметил коммандант, и они двинулись вдоль берега назад, в сторону гостини цы. -- Я тут впервые взялся за удочку. А вы, наверное, завзятый рыболов? Похоже, вы разбираетесь в этом деле. Мои знания почерпнуты исключительно из литературы, -- признался Мальпурго. -- Я пишу диссертацию о "Провидении". Коммандант Ван Хеерден был поражен. Это же страшно трудная тема? -- спросил он. Это поэма Руперта Брука, -- улыбнувшись, пояснил Мальпурго. - "Поэма о рыбе". Ах, вот оно что, - - произнес коммандант. Он никогда в жизни не слышал о Руперте Бруке, однако теперь его интересовало все, что касалось английской литературы. -- А этот Брук -- он кто, английский по эт? Мальпурго подтвердил догадку Ван Хеердена. - Он погиб во время первой мировой войны, - пояснил Мальпурго, и коммандант выразил сожале ние. -- Дело в том, -- продолжал преподаватель ан глийской литературы, - - что, на мой взгляд, эту по эму можно истолковать как простую аллегорию на те му состояния человека -- la condition humaine, если вы понимаете, что я имею в виду, -- но в ней есть также и более глубокий смысл, который можно истолковать в понятиях открытого Юнгом психоалхимического про цесса превращения. Коммандант кивнул. Он не понял ни слова из того, что сказал Мальпурго, но ему было приятно слушать столь умные речи. Ободренный этим молчаливым согласием, Мальпурго стал с энтузиазмом развивать свои идеи дальше. - Например, строки "И несомненно, что добро родится как-то из воды и грязи" ясно указывают на стремление поэта ввести юнговскую концепцию камня и его первородства как первичной материи - - prima materia, -- никак в то же время не уводя внимания чи тателя от несерьезного, юмористического тона поэмы. Они дошли до огромной сточной трубы, и Мальпурго помог комманданту перенести через нее его ведерко. Явная тревога, с какой он среагировал на первоначальное знакомство с коммандантом, уступила у него место нервной говорливости в ответ на дружелюбный интерес со стороны комманданта, пусть даже и не окрашенный пониманием. - Несомненно, это мотив индивидуализации, -продолжал рассуждать Мальпурго, пока они поднимались по дорожке от реки к гостинице. -- На это явно указывают такие образы и сравнения, как "райские личинки", "неувядающие мотыльки", а также строка "И никогда не умирающий червяк". - Да, наверное, -- согласился коммандант уже в вестибюле гостиницы, и они расстались. Ван Хеерден шел по коридору в свой номер "6 - - Промывка кишок" в приподнятом настроении. Ему удалось провести послеобеденные часы действительно по-английски -- за рыбной ловлей и интеллектуальной беседой. Начало отпуска оказалось удачным, в какой-то мере оно даже компенсировало разочарование, испытанное коммандантом при первом знакомстве с гостиницей. По этому случаю коммандант решил принять перед ужином ванну. Некоторое время он потратил в безуспешных поисках ванной комнаты, но в конце концов вернулся к себе в номер и умылся над раковиной, явно предназначенной -- судя по ее внешнему виду -- для этой самой цели и вряд ли использовавшейся для чего-либо другого. Как и предупреждал его старик, вода в кране, обозначенном: "Хол.", оказалась горячей. Коммандант попробовал другой кран, но вода и там была такой же горячей. Коммандант побрызгал на себя теплой водой из какой-то кишки, слишком толстой для того, чтобы ее можно было использовать для клизмы. Запах от воды, однако, шел весьма странный. Умывшись подобным образом, коммандант уселся на кровать и прочел главу из "Берри и компания", благо до ужина еще оставалось время. Но ему не удалось полностью сосредоточиться на чтении. Как бы он ни садился, ему все время было видно собственное размытое отражение в зеркале платяного шкафа, и это создавало ощущение, будто в комнате постоянно присутствует кто-то еще. Чтобы избавиться от этого принудительного самосозерцания, коммандант улегся на кровать и попробовал разобраться, что же именно втолковывал ему Мальпурго. Во время разговора он не понял ничего, сейчас ясности было еще меньше, однако у него в голове непрерывно крутилась строчка "И никогда не умирающий червяк". Он вспомнил, что червяка можно разрезать пополам, и каждая из половинок начнет жить самостоятельной жизнью. В это было трудно поверить: но вдруг, подумалось комман-данту, если один конец червяка окажется смертельно болен, то другой сумеет как-то отсоединиться от первого, от его смерти и сможет жить дальше. Возможно, что-то подобное имеют в виду, когда употребляют слово "терминальный". Он никогда не мог понять смысла этого слова. Надо будет спросить Мальпурго, сразу видно, что тот -- человек образованный. Но когда он спустился в "Насосную" на ужин, Мальпурго там не было. Единственными компаньонами комманданта оказались две пожилые леди, сидевшие в дальнем углу комнаты. Поскольку из-за журчания фонтана разобрать их перешептывание было совершенно невозможно, коммандант поужинал, можно считать, в тишине и теперь просто сидел, наблюдая за тем, как за Аардваркбергом темнело небо. Завтра он обязательно разыщет адрес Хиткоут-Килкуунов и даст им знать, что приехал. В семидесяти милях от Веезена, в Пьембурге, вечер, не обещавший, казалось, никаких происшествий, ближе к полуночи стал неожиданно бурным. Начиная с половины двенадцатого, город с интервалами в несколько минут друг между другом потрясли двенадцать мощных взрывов. Тот факт, что все они произошли в стратегически важных местах, полностью подтверждал мнение лейтенанта Веркрампа о существовании в городе хорошо организованной и законспирированной сети подрывных элементов. После того как горизонт озарил взрыв последней из подложенных бомб, Пьембург еще глубже погрузился в тот мрак забвения, который, собственно, и придавал ему известность. Теперь он лишился электричества, телефонной связи и радио. Благодаря рвению секретных агентов Веркрампа прекратились шоссейные и железнодорожные связи с внешним миром. И без того тонкие нити, соединявшие столицу с XX веком, оборвались полностью. С крыши здания полицейского управления, по которой прогуливался, дыша воздухом, Веркрамп, зрелище этого преображения показалось ему захватывающим. Только что Пьембург еще представлял собой скопление ярких неоновых огней и паутину освещенных улиц, и вдруг в одно мгновение весь город погрузился в полную, кромешную темноту и стал неотличим от окружавших его холмов Зулулэнда. Неразличима стала и телевизионная башня, всегда заметно выделявшаяся на фоне окружающего пейзажа. Веркрамп поспешно направился с крыши вниз, в камеры, где единственные в городе люди, которые могли бы порадоваться перебою с электричеством, все еще продолжали в темноте получать удары током от приводимых в действие вручную генераторов. Утешением для добровольцев было разве что отсутствие теперь изображений обнаженных черных женщин, поскольку диапроекторы тоже не работали. В обстановке всеобщей паники только лейтенант Веркрамп сохранял удивительное спокойствие. - Все в порядке, -- прокричал он. -- Волноваться не из-за чего. Продолжайте эксперимент, используйте обычные фотографии. -- Веркрамп ходил от одной ка меры к другой, раздавая фонари, которые он заранее приготовил, по-видимому, предполагая нечто подоб ное. Сержант Брейтенбах, как всегда, не разделял его спокойствия. Вам не кажется, что важнее было бы разобраться, почему отключилось электричество? -- спросил сержант. -- Мне послышалось, что было довольно много взрывов. Двенадцать, - - многозначительно сказал Вер крамп. -- Я их пересчитал. Двенадцать мощнейших взрывов среди ночи, и вас это никак не волнует? -- спросил пораженный се ржант. Нет, лейтенанта Веркрампа это не волновало. Я уже давно ожидал чего-то в этом роде, - честно сказал он. Чего ожидали? Того, что саботажники снова возьмутся за свое дело, - ответил лейтенант и направился вниз к себе в кабинет. За ним поспешал сержант Брейтенбах, все еще пребывавший во мраке и в прямом и в переносном смысле. Когда сержант добрался до кабинета комманданта, лейтенант при свете аварийной лампы просматривал какой-то список. До сержанта внезапно дошло, что по непонятной ему пока причине Веркрамп оказался поразительно подготовлен к кризису, захватившему весь остальной город врасплох. Немедленно задержать всех, кто указан в этом списке, -- приказал ему Веркрамп. Вы не собираетесь вначале выяснить, что все-та ки произошло? -- спросил сержант Брейтенбах. -- Вы же даже не знаете, действительно ли эти взрывы были вызваны бомбами. Лейтенант Веркрамп жестко посмотрел на него. У меня достаточно опыта борьбы против сабо тажников, чтобы суметь распознать взрыв бомбы, ког да я его слышу, - - ответил он. Сержант Брейтенбах решил, что лучше не спорить. Вместо этого он пробе жал список, который вручил ему Веркрамп, и пришел в ужас от увиденного. Если Веркрамп был прав и нор мальная жизнь в городе действительно была нарушена взрывами бомб, то последствия этого для обществен ной жизни в Пьембурге не шли бы ни в какое сравне ние с тем хаосом, который мог бы последовать за арестом перечисленных в списке лиц. Священники, члены муниципалитета, управляющие банками, юрис ты, даже сам мэр города -- все они, похоже, находи лись у лейтенанта Веркрампа под подозрением. Се ржант Брейтенбах поспешно положил список на стол. Он не хотел иметь с подобными делами ничего обще го. Вам не кажется, что вы немного торопитесь? - нервно спросил он. Нет, лейтенанту Веркрампу так не казалось. Если я прав -- а я прав, -- город стал жертвой преднамеренной акции саботажа. Все эти люди хоро шо известны... Да уж, известней некуда, -- пробурчал сержант. ...как противники правительства, -- продолжал исполняющий обязанности комманданта. - - Многие из них были "садоводами". Садоводами? - - удивился сержант, который не видел в этом ничего предосудительного. Он и сам был немножко садоводом. "Садоводы", -- объяснил Веркрамп, -- это секретная организация богатых фермеров и бизнесменов, которая во время общенационального референдума добивалась отделения Зулулэнда от Южноафриканского Союза. Они были готовы даже прибегнуть к силе. Среди них были и некоторые офицеры пьем-бургского кавалерийского полка, намеревавшиеся использовать оружие из полкового арсенала. -- Но это же было десять лет тому назад, -уточнил сержант Брейтенбах. Такие люди не меняют своих взглядов, -- про чувствованно произнес Веркрамп. - - Ты когда-нибудь сможешь простить англичан за то, что они сделали в концлагерях с нашими женщинами и детьми? Нет, -- ответил сержант, у которого во време на бурской войны не было в концлагере никого из жен щин и детей его семьи или родных, но который тем не менее знал, как надо правильно отвечать на подобные вопросы. Вот именно, -- подтвердил Веркрамп. -- А эти свиньи ничем от них не отличаются, и они никогда не простят нам того, что Зулулэнд перестал быть частью Британской империи. Они нас ненавидят. Неужели ты не понимаешь, как англичане нас ненавидят?! Да, -- поспешно ответил сержант. Он видел, что Веркрамп начинает заводиться, и ему очень не хоте лось при этом присутствовать. -- Возможно, вы и правы. - Возможно? - - заорал Веркрамп. - - Я всегда прав! - Да, сэр, -- подтвердил сержант еще более пос пешно. - Так вот, как же поступили эти "садоводы"? Они ушли на время в подполье, а потом стакнулись с ком мунистами и либералами, чтобы разрушить ту пре красную республику, которую создали мы, африканеры. И взрывы этих бомб -- первый признак того, что они начали наступление. Но я не намерен сидеть сложа руки. Я им этого так не спущу. Я посажу этих негодяев в тюрьму и выжму из них всю правду прежде, чем они успеют навредить по-настоящему. На этот раз сержант Брейтенбах дождался момента, когда лейтенант прервал свою тираду сам, и только тогда рискнул задать вопрос. - А может быть, лучше вначале сообщить ком- манданту Ван Хеердену? Тогда, если что не так, ответственность будет на нем. Но лейтенант Веркрамп и слышать об этом не желал. - Половина проблем в нашем городе возникает только из-за того, как этот старый дурак относится к англичанам, -- отпарировал лейтенант. -- Он к ним чертовски мягок. Иногда мне даже кажется, что любит их больше, чем народ, к которому принадлежит сам. Сержант Брейтенбах ответил, что он всего этого не знал. Единственное, что он знал, так это то, что деда комманданта застрелил какой-то англичанин после сражения под Паардебергом. Но про деда Веркрампа и этого нельзя было сказать: тот служил в армии буров, но при этом продавал лошадей англичанам. Однако сержант был человеком тактичным и решил не упоминать этот факт. Он снова взялся за список подлежавших аресту. А куда мы их всех посадим? - - спросил сержант. -- В камерах верхнего этажа мы лечим от пристрастия к кафиркам, а в подвале все забито. Отправляйте их прямо в тюрьму, - - ответил Веркрамп, -- и проследите, чтобы каждого помещали в отдельную камеру. Важно не дать им договориться друг с другом. Через полчаса в дома тридцати шести наиболее влиятельных граждан Пьембурга нагрянула вооруженная полиция, и рассерженных и перепуганных обитателей прямо в пижамах препроводили в полицейские фургоны. Один или два арестованных оказали отчаянное сопротивление. Им спросонья показалось, будто начался бунт зулусов и восставшие явились убивать их прямо в постелях. Впрочем, причиной недоразумений послужила кромешная тьма, в которую ввергли весь город агенты Веркрампа. В стычках были ранены четыре полицейских, а владелец фирмы, торгующей углем, застрелил свою жену, чтобы избавить ее от участи- оказаться изнасилованной толпами черных. Позднее, однако, он сообразил, что допустил ошибку. К рассвету удалось арестовать практически всех из намеченного списка, хотя в ряде случаев возникли ошибки и недоразумения, в которых еще предстояло разобраться. Человек, выхваченный из объятий супруги мэра, оказался не высшим должностным лицом города, но его соседом. Когда наконец задержали самого мэра, тот почему-то решил, что его арестовывают за причастность к коррупции в высших сферах. -- Позор! -- возмущался и протестовал мэр, когда его заталкивали в полицейский фургон. -- Вы не имеете никакого права вмешиваться в мою частную жизнь! Меня избрал народ! -- Но его протесты остались втуне. Утром, поспав пару часов, лейтенант Веркрамп и сержант Брейтенбах проехали по тем точкам, где накануне произошли взрывы. Сержанта снова поразило, насколько точно ориентировался в обстановке исполняющий обязанности комманданта. Веркрамп, никого ни о чем не спрашивая, прекрасно знал, куда надо ехать. После того как на дурбанском шоссе они осмотрели остатки трансформатора, сержант спросил Веркрампа, что тот собирается делать дальше. Ничего, -- к изумлению сержанта ответил Веркрамп. - - Через несколько дней мы сможем арестовать всю коммунистическую организацию Зулулэнда. А что делать с теми, кого мы арестовали сегодня ночью? Они будут допрошены, и их показания позволят нам установить весь круг заговорщиков, - - пояснил Веркрамп. Пораженный сержант лишь качал головой. Чертовски хочется верить, что вы понимаете, что делаете, - - только и сумел выговорить он. На обратном пути они заехали в тюрьму, где Веркрамп проинструктировал группу сотрудников службы без опасности, которым предстояло вести круглосуточные допросы. Действуйте как обычно, -- наставлял он их. - Держите арестованных все время стоя. Не давайте им спать. Припугните их малость для начала. Скажите, что их будут судить по закону о терроризме и что они должны доказать свою невиновность. Никаких адво катов -- у них на это прав нет. Скажите им, что их мо гут держать под арестом сколь угодно долго и без всякой связи с внешним миром. Вопросы есть? Любые, сэр? -- поинтересовался один из присутствующих. Вы слышали, что я сказал, -- резко ответил Веркрамп. -- Я спросил, есть ли вопросы? -- Подчиненные тупо смотрели на лейтенанта. Веркрамп отпустил их, и они отправились приступать к своим нелегким обязанностям. Лейтенант Веркрамп посетил начальника тюрьмы Шнапса и извинился за временные неудобства, которые его служба вынужденно причиняет тюрьме и ее распорядку. Вернувшись в то крыло, где шли допросы задержанных, лейтенант Веркрамп обнаружил, что отданные им распоряжения исполняются точно. Кто выиграл чемпионат 1948 года? -- орал сержант Шепперс на управляющего банком "Барклайз". Не знаю! - - взвизгивал тот, уже успевший два раза получить в пах за отсутствие интереса к чемпионатам по крокету. Веркрамп сделал сержанту знак выйти вместе с ним в коридор. Зачем вам это? -- спросил он. По-моему, очень простой вопрос, -- ответил сержант. Проще не бывает, -- сказал Веркрамп и пошел в следующую камеру. Там настоятелю пьембургского собора удавалось пока избежать участи управляющего банком: священник смог назвать рас стояние по шоссе от Йоханнесбурга до Кейптауна, возраст премьер-министра и расшифровку сокращения "США". Вы же сами сказали -- любые вопросы, -- ответил допрашивающий, когда Веркрамп поинтересовался, чем они тут занимаются. Тупица безмозглый! - - заорал Веркрамп. - - Я спросил, есть ли вопросы, а не приказывал вам задавать любые вопросы вообще. Мне что --по слогам или по буквам диктовать вам надо, а?! Слушаюсь, сэр, - - ответил подчиненный. Веркрамп снова собрал всех, кто вел допросы, и уточнил отданные прежде распоряжения. Нам нужны доказательства того, что все эти люди вступили в заговор с целью насильственного свержения правительства, - - объяснил лейтенант и заставил подчиненных записать эти слова. Во-вторых, нам нужны доказательства того, что они активно подстрекали черных к восстанию. -- Эти слова тоже были записаны. -- В-третьих, что они получали деньги из-за границы. В-четвертых, что все они - коммунисты или симпатизируют коммунистам. Все понятно? Сержант Шепперс спросил, может ли он передать мэру, что один из членов городского муниципалитета назвал его рогоносцем. Разумеется, - - сказал Веркрамп. - - Скажите ему, что этот член муниципалитета готов представить доказательства своего утверждения. Заставьте их начать давать показания друг против друга, и тогда мы раскопаем все до самых корней. Допрашивающие разошлись по камерам с записанными вопросами, и работа возобновилась. Убедившись, что на этот раз его люди занимаются делом, лейтенант Веркрамп вернулся в полицейское управление и поинтересовался, нет ли вестей от его агентов. Никаких сообщений не поступало, и лейтенант испытал известное разочарование. Поразмыслив, однако, он пришел к выводу, что ожидать конкретных результатов пока еще рано. Тогда он решил проверить эффективность лечения, которое проходили собранные наверху добровольцы. Лечение продолжалось, о чем свидетельствовали непрерывно доносившиеся оттуда крики и стоны. Он вызвал сержанта Брейтенбаха и приказал ему доставить из подвала какую-нибудь черную девку. Сержант ушел и вскоре вернулся с чернокожей женщиной, которую он явно счел подходящей кандидатурой. Ей было добрых пятьдесят восемь лет, и последние лет тридцать из них ее вряд ли можно было назвать красавицей. Лейтенант Веркрамп при виде нее пришел в ужас. - Я сказал "девку", а не "старуху", -- заорал он на сержанта. - - Уведи ее и приведи нормальную девку. Сержант Брейтенбах повел женщину назад в подвал, искренне недоумевая, почему семидесяти- или восьмидесятилетнего негра можно назвать "боем", а негритянку такого же возраста назвать девкой нельзя. Ему это казалось странным. В конце концов он выбрал очень крупную черную девушку и приказал ей следовать за ним наверх. Но чтобы доставить ее на верхний этаж, потребовались десять минут и восемь полицейских, причем у одного оказался в итоге сломан нос, а другой жаловался, что остался без яиц. Веркрампу, однако, и на этот раз угодить не удалось. - Вы что, считаете, что она может понравиться нормальному мужику? -- спросил он, глядя на избитую и потерявшую сознание фигуру, которую констебли тщетно пытались удержать на ногах. -- Мне нужна симпатичная кафирка, которая бы любому показалась привлекательной. Ну, пойдите и выберите сами, -- ответил ему се ржант Брейтенбах. -- Поглядите, что получится, когда вы зайдете в камеру и скажете какой-нибудь красивой негритянке, что ее хотят видеть полицейские на верху. Ваша беда, сержант, -- говорил ему Веркрамп, когда они вместе спускались в подвал, --в том, что вы не понимаете человеческую психологию. Если вы хотите, чтобы люди для вас что-то сделали, вовсе ни к чему их запугивать. Особенно черных. Их надо убеждать. -- Они остановились перед дверью камеры, се ржант отпер ее и втолкнул внутрь крупную негритянку. Веркрамп перешагнул через нее и оглядел жавшихся к стенам женщин. - Ну-ну, нечего бояться, -- успокоил он их. -- Кто из вас, девочки, хочет подняться с нами наверх и посмотреть картинки? Хорошие картинки. Добровольцев не было. Веркрамп сделал еще один заход. - Нечего бояться. Вам никто не сделает ничего плохого. Находившиеся в камере женщины молчали, только стонала девушка, лежавшая на полу. Кислая улыбка, державшаяся на лице Веркрампа, исчезла окончательно. Давайте эту, -- приказал он констеблям, и в следующий момент тонкую черную девушку поволокли наверх. Вот что я имею в виду, говоря о психологии, - говорил лейтенант Веркрамп сержанту, пока они поднимались обратно. Но сержант по-прежнему сомневался. Здоровую, как я заметил, вы не выбрали, -- сказал он. На верхнем этаже несколько полицейских из числа тех, кого Веркрамп внес в список нуждающихся в лечении, с готовностью сорвали с девушки одежду и, голую, провели перед пациентами устроенной лейтенантом больницы. Веркрамп был крайне обрадован, когда со стороны последних не последовало никакой реакции. - Ни у одного нет эрекции, - удовлетворенно констатировал он. - Вот научное доказательство того, что лечение действует. ' Но сержант Брейтенбах был, как всегда, настроен более скептически. - За двое суток они не проспали и минуты, -- воз разил сержант. -- Поставьте здесь хоть голую Мэри- лин Монро, они и на нее не среагируют. Веркрамп неодобрительно посмотрел на сержанта. Фома неверующий, -- буркнул он. Ничего подобного, -- запротестовал сержант. - Я лишь говорю, что если вы хотите действительно научную проверку эффективности лечения, то надо привести сюда белую и показать им. -- Но лейтенанта Веркрампа подобное предложение привело в бешенство. Омерзительная идея, - заявил он. - Как можно подвергать белую девушку столь отвратительной процедуре! Он распорядился продолжать лечение еще по меньшей мере два дня. Еще два дня такого, и я помру, - простонал один из добровольцев. Лучше помереть, чем спать с черными, -- ответил Веркрамп и отправился к себе в кабинет разрабатывать планы массового лечения остальных пятисот девяноста человек, временно находившихся под его командованием. Тем временем в кафе "У Флориана" секретные агенты Веркрампа добились потрясающих успехов в поисках участников подрывного движения. После многих лет отчаяния, когда они непрерывно вращались в либеральных кругах, но так и не смогли отыскать там никого, кто был хотя бы отдаленно связан с коммунистической партией или же был бы готов признать, что одобряет насильственные способы изменения власти, внезапно агенты напали на довольно значительное число таких людей. Агент 745 396 обнаружил агента 628 461, которому, похоже, было что рассказать о взрыве на телефонном узле. У агента 628 461 осталось совершенно четкое впечатление, что номер 745 396 не совсем непричастен к уничтожению трансформатора на дурбанском шоссе. В столовой университета агент 885 974 случайно натолкнулся на агента 378 550 и постарался прощупать, что тот знает о причинах, по которым замолчало радио. В свою очередь он намекнул 378 550, что мог бы сообщить тому кое-что о бомбе, повредившей железнодорожный мост. Каждый из агентов Веркрампа в Пьембурге смог доложить, что продвинулся в выполнении полученного задания. Они лихорадочно шифровали свои донесения и, в соответствии с инструкциями, закладывали их в тайники. На следующий день уверенность каждого из агентов, что он наконец-то выходит на действительно крупное дело, окрепла еще больше после того, как агенты 745 396 и 628 461, договорившиеся встретиться в университетской столовой, внезапно нашли там благодарную аудиторию в лице агентов 885 974 и 378 550. Двум последним накануне так повезло, на их взгляд, в этом месте, что каждый из них решил на следующий день попытать там счастья снова. Заговор явно разрастался. Веркрамп был по горло занят расшифровкой поступавших ему донесений. Этот и без того сложный процесс затруднялся еще более тем, что Веркрамп понятия не имел, в какой день недели было отправлено то или иное донесение. Так, донесение агента 378 550 было обнаружено в корнях одного из деревьев в городском парке. Этот тайник агенту следовало использовать по воскресеньям. Однако, вооружившись кодом, предназначенным для воскресений, и проработав два часа, Веркрамп из случайного набора букв сумел извлечь некий набор слов, но он оказался столь же случайным. Во всяком случае, понять из него что-либо было невозможно. Тогда он попробовал расшифровать записку субботним кодом. Слова получились другие, но их бессвязность оставалась прежней. При этом и словарный запас расшифрованного текста оказывался весьма ограниченным. Веркрамп проклинал себя за то, что для субботних кодов решил воспользоваться пьембургским каталогом луковичных растений только на том основании, что его легко достать. Лейтенант решил испробовать пятничный шифр и наконец-то смог прочесть донесение, в котором говорилось, что агент 378 550 выполнил полученные инструкции и в настоящее время меняет место жительства. Потратив на расшифровку этого послания в общей сложности шесть часов, Веркрамп полагал, что затраченные им усилия заслуживают более впечатляющего информационного вознаграждения. Он взялся за донесение агента 885 974 и с удовлетворением обнаружил, что оно с первого же раза поддалось верной расшифровке и содержало кое-какую полезную информацию. Агент докладывал, что установил контакт с несколькими лицами, которых он подозревает в подрывной деятельности, но испытывает трудности с закладкой тайника, поскольку за ним непрерывно следят. Оказалось, что следили не только за агентом 885 974. Стремясь установить адреса, где проживали саботажники, секретные агенты Веркрампа дни напролет выслеживали друг друга по всему Пьембургу. Каждый день они покрывали огромные расстояния и, добравшись вечером до дому, буквально валились с ног от усталости. У них не оставалось сил даже на то, чтобы зашифровать очередное донесение, которого с нетерпением ждал Веркрамп. А кроме того, в соответствии с полученными от лейтенанта указаниями агенты должны были ежедневно менять место жительства, но для этого нужно было заранее найти новое жилье. В результате с каждым днем представления Веркрампа о происходящем все больше запутывались, тем более что каждый агент время от времени менял еще имя и образ, в котором работал. К понедельнику агент 628 461 сам уже не был уверен ни в том, кто он сегодня есть, ни в том, где он живет, ни даже в том, какой сегодня день недели. Но еще более смутными были его представления о том, где живет агент 745 396. На протяжении пятнадцати миль он неотрывно преследовал того по бесчисленным улицам и переулкам Пьембур-га, так что в итоге 745 396 отказался от попыток избавиться от "хвоста" и вернулся в дом на Бишоф-авеню, где с удивлением узнал, что съехал отсюда два дня тому назад. В конце концов ему пришлось спать в парке на скамейке. Агент 628 461, сбивший до кровавых мозолей ноги во время этой погони, собрался было возвращаться к себе, но внезапно обнаружил, что за ним самим тоже кто-то следит. Он захромал побыстрее, но звук чьих-то шагов позади не отставал. 628 461 решил отказаться от борьбы. Ему было уже наплевать, выследит его кто-нибудь или нет. "Все равно утром уезжать отсюда", -- думал он, поднимаясь по лестнице пансионата, в котором остановился на этот раз. Проводив его до двери дома, агент 378 550 вернулся в собственное прибежище и потратил всю ночь на то, чтобы написать и зашифровать донесение лейтенанту Веркрампу, в котором он сообщал адрес выслеженного им подрывного элемента. Но поскольку начинал он писать это донесение в половине одиннадцатого вечером в понедельник, а закончил в два часа ночи во вторник, Веркрампу пришлось с большими, чем обычно, трудностями докапываться до его смысла. При расшифровке кодом понедельника первая часть донесения казалась осмысленной, вторая же представляла собой какой-то странный набор слов. С вторничным кодом получалось наоборот: конец фразы обретал смысл, начало же утрачивало его. К тому времени, когда лейтенант Веркрамп отказался от попыток что-либо понять в этом донесении, устраивать облаву в пансионате было бы все равно уже бессмысленно: 628 461, ночевавший тут под именем Фредерика Смита, успел утром съехать и уже зарегистрировался в другом месте под именем Пита Ретифа. Не только лейтенант Веркрамп испытывал затруднения, пытаясь разобраться, что же происходит вокруг. Нечто подобное переживали также и миссис Хиткоут-Килкуун, и коммандант Ван Хеерден. Вы уверены, что его там нет? -- допытывалась миссис Хиткоут-Килкуун у майора, которого она ежедневно посылала в Веезен сообщить комманданту, что его ждут к обеду. Совершенно уверен, - отвечал майор Блоксхэм. - Я просидел в баре почти час, и он так и не появился. Я спросил у бармена, не видал ли тот его. Тоже нет. Очень странно, сказала миссис Хиткоут- Килкуун. -- Он же совершенно определенно написал, что остановится в гостинице. На мой взгляд, чертовски странное было это письмо, - проговорил полковник. - "Дражайшая Дафния, коммандант Ван Хеерден имеет удовольствие..." Мне оно показалось очень милым, -- перебила его миссис Хиткоут-Килкуун. -- Оно доказывает, что у комманданта есть своеобразное чувство юмора. Мне это не показалось чувством юмора, -- сказал майор, до сих пор не вполне еще пришедший в себя после встречи с коммандантом. Лично мне кажется, что мы должны быть благодарны за маленькие подарки судьбы, - - сказал по лковник. - - По-моему, эта скотина все-таки не при едет. -- И полковник вышел в расположенный позади дома двор, где Харбингер вываживал крупную черную лошадь. - Все готово на завтра, Харбингер? Фокс в хорошей форме? - Сегодня утром гонял его на пробежку, -- ответил Харбингер, худой человек с короткой стрижкой и узко поставленными глазами. - Он довольно резво бежал. - Отлично, отлично, -- сказал полковник. - Что ж, утром выезжаем как можно раньше. Миссис Хиткоут-Килкуун, остававшаяся в доме, никак не могла понять причины отсутствия комманданта. А вы уверены, что спрашивали в той самой гостинице? -- допрашивала она майора. Я зашел в магазин и спросил, где гостиница, - объяснял ей майор. - Продавец попытался всучить мне кровать. Похоже, он почему-то решил, что мне нужно именно это. В высшей степени странно, -- проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. Я сказал, что кровать мне не нужна, -- продол жал майор. -- В конце концов он показал мне гостиницу, она прямо через дорогу. И там о нем ничего не слышали? Там совершенно ничего не слышали о человеке, которого звали бы коммандант Ван Хеерден. Может быть, он приедет завтра, - с тоской в голосе сказала миссис Хиткоут-Килкуун. Глава восьмая Хотя коммандант Ван Хеерден даже и не подозревал о тех зловещих событиях, что развернулись в его отсутствие в Пьембурге, тем не менее первую ночь на курорте в Веезене он провел без сна. Прежде всего, ему страшно действовал на нервы сильный запах серы. А кроме того, один из находящихся в комнате многочисленных кранов время от времени вдруг разражался каплей, предпочитая делать это через неравные интервалы. Коммандант попытался избавиться от серной вони, разбрызгав по комнате дезодорант, который он прихватил специально для того, чтобы ненароком не оскорбить обоняние миссис Хиткоут-Килкуун. Однако получившаяся в результате смесь запахов оказалась гораздо противнее, чем аромат одной только серы. К тому же у комманданта от нее начали слезиться глаза. Он поднялся и открыл окно, чтобы проветрить комнату, но налетели комары. Коммандант снова закрыл окно и, включив свет, тапочкой перебил комаров. Только он улегся в постель, как из крана сорвалась вниз очередная капля. Ван Хеерден снова встал, затянул изо всех сил все шесть кранов и лег опять. На этот раз он уже почти было заснул, когда водопроводные трубы вдруг глухо зарокотали и завибрировали -где-то образовалась воздушная пробка. С этим ком-мандант уже ничего не мог поделать и поэтому просто лежал, слушал гудение труб и наблюдал, как восходит луна из-за матового стекла окна, казавшаяся как бы окутанной туманом. Уже на рассвете он наконец заснул, но в половине восьмого его разбудила цветная служанка, принесшая чашку чая. Коммандант уселся на кровати и начал пить. Он сделал несколько глотков, прежде чем почувствовал, что чай на вкус просто ужасен. Сознание его мгновенно пронзила мысль, что он стал жертвой попытки отравления, но потом он понял, что отвратительный вкус чая объясняется присутствием все той же серы. Коммандант почистил зубы, но вода, которой он полоскал рот, была столь же омерзительной на вкус. Окончательно разозлившись, коммандант умылся, оделся и пошел в "Насосную" завтракать. Фруктовый сок, -- ответил он официантке, по интересовавшейся, что коммандант будет пить. Ког да она принесла стаканчик сока, он тут же заказал вто рой. Тщательно прополоскав рот соком, он почти из бавился от неприятного привкуса серы. Яйца всмятку или яичницу? - - спросила офи циантка. Командант заказал яичницу, полагая, что жа реное не будет отдавать всепроникающей серой. Ког да в зале появился старик и подошел поинтересо ваться, все ли в порядке, коммандант воспользовался возможностью и попросил обычной свежей воды. Свежей воды? -- удивился старик. -- Вода здесь такая, что свежее не бывает. Прямо от матушки при роды, как она ее сделала. Горячий источник непосред ственно под нами. Можно сказать, приходит к нам прямо из земных недр. Похоже, что действительно оттуда, -- ответил коммандант. Вскоре в столовой появился и Мальпурго, усевшийся на свое обычное место -- за столик возле фонтана. Доброе утро! весело поприветствовал его коммандант. В ответ он услышал холодно произне сенное: "Доброе", что несколько задело чувства ком- манданта, однако он решил попробовать сделать вто рой заход. Как сегодня наше вспучивание? -- дружелюбно спросил он. Мистер Мальпурго заказал себе на завтрак пшеничные хлопья, яичницу с ветчиной, тост с джемом и только после этого ответил: - Вспучивание? Какое вспучивание?Вы вчера говорили, что страдаете вспучиванием от газов, -- сказал коммандант. Ах, это, -- ответил Мальпурго тоном человека, который не любит, когда ему напоминают, о чем он говорил накануне. -- Намного лучше, благодарю вас. Коммандант отказался от предложенного официанткой кофе и попросил третий стакан фруктового сока. - Я все думаю о том червяке, о котором вы рас сказывали вчера. Червяке, который никогда не уми рает, -- сказал коммандант, пока Мальпурго пытался срезать шкурку с непрожаренного кусочка ветчины. - А что, червяки на самом деле не умирают? Взгляд Мальпурго выразил сомнения и недоверие. Насколько я понимаю, черви тоже смертны и подвержены всем последствиям этого, - - ответил он наконец. -- Они прекращают