ует, Мэри. (Доре.) По какому делу вы пришли? Дора. Боюсь, что это я во всем виновата. Гилби. В чем вы виноваты? Я с ума схожу! Я не знаю, что случилось с мальчиком! Вот уже четырнадцать дней как он пропал, и... Миссис Гилби. Две недели. Роб. Гилби. ...и с тех пор мы ничего о нем не знаем. Миссис Гилби. Не волнуйся. Роб. Гилби (кричит). Я не могу не волноваться! У тебя нет сердца! Тебе все равно, что сталось с мальчиком! (Вне себя от волнения садится на стул.) Дора (успокоительно). Вы беспокоились о нем? Ну конечно. Какая я глупая! Нужно было начать с того, что он в безопасности. Да, он, можно сказать, находится в самом надежном месте: сидит под замком. Гилби (в ужасе и тоске). О боже! (У него прерывается дыхание.) Стало быть, говоря о полицейском суде, вы имели в виду скамью подсудимых? О Мэри! О господи! Что он натворил? Какой ему вынесли приговор? (В отчаянии.) Вы будете отвечать или хотите, чтобы я вот тут, на этом самом месте, сошел с ума? Дора (ласково). Отвечу, отвечу, миленький... Миссис Гилби (пораженная такой фамильярностью). Однако! Дора (продолжает). Все расскажу, но вы не беспокойтесь: он цел и невредим. Я сама вышла только сегодня утром. А какая собралась толпа! И оркестр! Подумайте только: меня приняли за суфражистку! Дело, видите ли, было так: святой Джо рассказал, как он был чемпионом-спринтером в колледже. Миссис Гилби. Кем? Дора. Спринтером. Он говорит, что был лучшим в Англии бегуном на сто ярдов. Мы все отправились в тот вечер в старый коровник. Миссис Гилби. А что это за старый коровник? Гилби (со стоном). Да говорите же скорее. Дора. Ах, какая я глупая! Ну конечно, откуда вам знать! Это такой модный мюзик-холл в Степни. Мы его называем "старый коровник". Миссис Гилби. Разве мистер Грэнфел водит Бобби по мюзик-холлам ? Дора. Нет, Бобби его водит. Но святой Джо это любит; милый старичок, его хлебом не корми... Ну-с, так вот, Бобби и говорит мне: "Милочка..." Миссис Гилби (благодушно). Почему он вас называет милочкой? Дора. О, меня все называют милочкой! Такое уж у меня прозвище - "Милочка Дора". Так вот он и говорит: "Милочка, если ты заставишь старого Джо пробежать сто ярдов, я тебе презентую этот сквиффер с золочеными кнопками". Миссис Гилби. Неужели он в глаза называет своего учителя святым Джо? Гилби в нетерпении хватается за голову. Дора. А как же его еще называть? Святой Джо и есть святой Джо, а мальчики все одинаковы. Миссис Гилби. А что такое сквиффер? Дора. Ах, простите! Такое вульгарное выражение! Это концертино. В магазине на Грин-стрит есть один замечательный - инкрустация из слоновой кости, с золочеными кнопками, а самый мех из юфти. Бобби знал, как я о нем мечтаю, но он, бедняжка, не мог пойти на такие расходы, хотя я знаю, что ему ужасно хотелось мне его подарить. Гилби. Мэри, если ты будешь задавать дурацкие вопросы, я за себя не ручаюсь. Мальчик сидит в тюрьме, я опозорен, а тебе понадобилось знать, что такое сквиффер! Дора. Вы не забудьте - кнопки у него золоченые. И за него хотят пятнадцать фунтов, и ни пенни меньше. Это инструмент для подарка. Гилби (кричит на нее). Где мой сын? Что случилось с моим сыном? Вы мне ответите или будете трещать о своем сквиффере? Дора. Какой нетерпеливый! Впрочем, миленький, это вам делает честь. А волноваться нечего: никакого позора нет. Бобби держал себя как настоящий джентльмен. Вдобавок я одна во всем виновата. Уж так и быть, признаюсь: я выпила слишком много шампанского. Не то чтобы я была пьяна, нет, только навеселе, ну и разошлась немножко. И - каюсь - я хотела пофорсить перед Бобби: ему приглянулась какая-то актриса на сцене, а она дала понять, будто согласна на все. Видите ли, вы слишком строго воспитывали Бобби, и когда он закусит удила, никакого удержу нет. В первый раз вижу юнца, который бы так умел наслаждаться жизнью. Гилби. Не беспокойтесь о том, как его воспитывали, это мое дело. Расскажите о том, как его перевоспитали, вот это ваших рук дело. Миссис Гилби. О Роб, будь вежлив с леди. Дора. Я к этому и веду, миленький, не нужно так горячиться. Ну-с, так вот, ночь была прекрасная, лунная, а кеба под рукой не оказалось. Вот мы и пошли пешком; очень было весело, шли под руку, приплясывали, пели... и мало ли что еще делали. Выходим на Джемайка-сквер, а там, на углу, стоит молодой фараон. Вот я и говорю Бобби: "Милый мальчик, если я заставлю Джо пробежаться - сквиффер мой?" - "Твой, твой, милочка, - отвечает он,- я тебя люблю". Я напустила на себя самый светский вид и подхожу к фараону. "Будьте добры, сэр, - говорю я, - скажите, как пройти на Карик-майнс-сквер?" У меня был такой аристократический вид и говорила я так любезно, что он тотчас же попался на удочку. "Я, говорит, никогда не слыхал о таком месте". - "Ну, - говорю я, - и дурачок же вы после этого!" Щелкнула его сзади по каске, нахлобучила ее на нос ему и задала лататы. Миссис Гилби. Что задали? Дора. Лататы. А святой Джо за мной! И пари держу, что милый старикашка никогда так не бегал в своем колледже. Он так-таки и удрал! Когда он догонял меня на площади, раздался свисток. Тут он пустился во всю прыть, только я его и видела. А меня сцапали. Вот уж не повезло, правда? Я напустила на себя самый невинный и благородный вид, но меня подвела шляпа Бобби. Гилби. А что случилось с мальчиком? Дора. Нет, вы подумайте только! Он замешкался, чтобы посмеяться над фараоном! Бедная овечка, он думал, что фараон оценит шутку. Об этом-то он и разглагольствовал, когда те двое, что сцапали меня, подошли узнать, почему был дан свисток, и меня с собой притащили. Конечно, я клялась, что никогда в глаза его не видела, но на нем была моя шляпа, а на мне - его. Фараоны взбесились и выложили все, что могли: будто мы были пьяны, и безобразничали, и напали на полицию... Я получила четырнадцать дней без права замены штрафом, потому что, понимаете... Ну да уж так и быть, скажу вам: я и раньше один раз попалась и получила предупреждение. Бобби был под судом в первый раз и мог отделаться штрафом, но у бедного мальчика не осталось денег, а вас он не хотел подводить и потому не назвал свою фамилию. Ну и, конечно, он не мог откупиться, а меня оставить в тюрьме. Вот он и отсиживает свой срок. За него нужно внести четыре фунта. А у меня есть только двадцать восемь шиллингов. Если я заложу свои платья, мне уж больше ничего не заработать. Значит, я не могу заплатить штраф и вызволить его. Но если вы дадите три фунта, я прибавлю еще фунт, и конец делу. А если вы добрые люди, вы уплатите целиком весь штраф... Но я не хочу на вас нажимать, я ведь не отрицаю, что одна во всем виновата. Гилби (мрачно). Мой сын в тюрьме! Дора. Э, миленький, бодритесь! Ему это не повредит. Посмотрите на меня: я четырнадцать дней отсидела - и только отдохнула за это время. Незачем вам впадать в тоску. Гилби. Позор - вот что меня убивает! И на нем до конца жизни останется клеймо. Дора. Чепуха! Вы не бойтесь. Я немножко воспитала Бобби: теперь он не такой неженка, каким был у вас. Миссис Гилби. Бобби совсем не неженка. Его хотели записать в фехтовальный кружок Христианского союза молодежи, но я, конечно, воспротивилась: ему могли выбить глаз. Гилби (сердито обращаясь к Доре). Эй, вы, послушайте! Дора. Ух, какой сердитый! Гилби. Ваше веселье неуместно. Это порядочный дом. Явились вы и довели до беды моего бедного невинного мальчика. Вот такие, как вы, и губят таких, как он! Дора. Вы, милые старички, всегда так говорите. А думаете совсем другое. Бобби сам пришел ко мне, - я к нему не ходила. Гилби. А разве он бы пришел, если бы вас не было под рукой? Отвечайте. Надо полагать, вы знаете, почему он к вам пришел. Дора (сострадательно). Бедняжка! Он так скучал дома. Миссис Гилби. О нет! Я принимаю в первый четверг каждого месяца. А по пятницам у нас обедают Ноксы. Маргарет Нокс и Бобби почти что помолвлены. Мистер Нокс - компаньон моего мужа. Миссис Нокс очень религиозна, но она совсем не скучная. Мы обедаем у них по вторникам. Значит, каждую неделю - два приятных вечера. Гилби (чуть не плача). Мы делали для сына все, что было в наших силах. Мы его нисколько не стесняли, мы только устраняли все соблазны. Чего ему еще нужно? Дора. Видите ли, миленький, ему нужна я, и все тут... И должна вам сказать, что вы не очень-то со мной любезны. Я его усовещивала, как родная мать, изо всех сил старалась, чтобы он не сбился с толку. Но что уж тут скрывать - я сама люблю повеселиться! И у нас обоих голова кружится, когда на душе легко. Да, боюсь, что мы с ним два сапога пара. Гилби. Не говорите глупостей! Какая там пара! Кто вы и кто он? Как он был воспитан? Изо дня в день видел перед собой такую религиозную женщину, как миссис Нокс! Понять не могу, как он дошел до того, чтобы появляться с вами на улице! (Жалея самого себя.) Я этого не заслужил. Я исполнил свой родительский долг. Я его оберегал от опасности. (Воспламеняется гневом.) Таких тварей, как вы, которые пользуются невинностью ребенка, следовало бы кнутом гонять по всем улицам! Дора. Ну, какая бы я там ни была, я все-таки леди и не позволяю себе забываться. И вряд ли Бобби понравится, если я вам выложу свое мнение о вас; ведь если я уж начну говорить, что у меня на уме, мне иной раз не обойтись без словечек, которые ниже моего достоинства. Но сейчас не до того: мне нужны деньги, чтобы выручить Бобби, а если вы не хотите раскошелиться, я разыщу святого Джо - пускай он выудит их у своего брата, монсеньора! Гилби. Не суйтесь не в свое дело. Мой поверенный все уладит. Я не желаю, чтобы вы платили штраф за моего сына, словно вы ему свой человек. Дора. Отлично. Стало быть, вы его освободите сегодня? Гилби. А как по-вашему, могу я оставить моего мальчика в тюрьме? Дора. Мне хотелось бы знать, когда его выпустят. Гилби. Хотелось бы? Вы намереваетесь встретить его у ворот тюрьмы? Дора. Так поступила бы любая женщина, которая умеет чувствовать, как леди. Верно? Гилби (с горечью). Ах, знаю, знаю! Ну что же! Придется, видно, заплатить за спасение мальчика. Сколько вы возьмете за то, чтобы убраться восвояси и оставить его в покое? Дора (жалея Гилби и очень добродушно). Что толку, миленький? Ведь есть, знаете ли, и другие. Гилби. Правда. Я должен отправить его куда-нибудь. Дора. Куда? Гилби. Все равно куда, только бы подальше от вас и вам подобных. Дора. Э, миленький, боюсь, что вам придется отправить его на тот свет! Мне вас жаль, хотя вы этому, может быть, и не поверите. И по-моему, такие чувства делают вам честь. Но не могу же я от него отказаться только для того, чтобы он попал в руки людей, которым я не доверяю, ведь правда? Гилби (вскакивает вне себя). Где же полиция? Где правительство? Где церковь? Где респектабельность и здравый смысл? Какой от них прок, если мне приходится спокойно смотреть, как вы присваиваете себе моего сына, словно он ваш раб, а сами только что сидели в тюрьме за пьянство и дебош! До чего мы дожили! Дора. Это, миленький, лотерея. Гилби в бешенстве выбегает из комнаты. Миссис Гилби (невозмутимо). Где вы купили эти белые кружева? Мне нужно подобрать кружево к воротничку, а у Пэрри и Джона я ничего не нашла. Дора. У Нага и Пэнтла. Шиллинг четыре пенса. Это машинная работа, но совсем как ручная. Миссис Гилби. Я никогда не плачу больше шиллинга двух пенсов. Но вы, должно быть, от природы мотовка. Моя сестра Марта была точь-в-точь такая же. Платила, сколько бы с нее ни запросили. Дора. В конце концов, миссис Бобби, что такое для вас два пенса? Миссис Гилби (поправляет ее). Миссис Гилби. Дора. Ну конечно, миссис Гилби. Ах, какая я глупая! Миссис Гилби. Должно быть, у Бобби был уморительный вид в вашей шляпе? Зачем вы поменялись шляпами? Дора. Не знаю. Просто так. Миссис Гилби. Я никогда этого не делала. И чего только люди не выдумывают! Не понимаю их. А Бобби мне ни разу не говорил, что встречается с вами. Родной матери не сказал! Дора (не удержавшись). Простите, ну как тут не улыбнуться! Входит Джогинз. Джогинз. Мистер Гилби поехал в Уормвуд-Скрабз, мадам. Миссис Гилби. Джогинз, вам случалось бывать в полицейском суде? Джогинз. Да, мадам. Миссис Гилби (слегка шокированная). Надеюсь, вы ни в чем не были замешаны, Джогинз. Джогинз. Был, мадам. Я был замешан в нарушении закона. Миссис Гилби. А, вот что! Скажите, почему женщину в мужской шляпе приговаривают к двум неделям, а мужчину в дамской шляпе к одному месяцу? Джогинз. Я об этом не знал, мадам. Миссис Гилби. Ведь это как будто несправедливо? Правда, Джогинз? Джогинз. Конечно, мадам. Миссис Гилби (Доре, вставая). Ну, до свидания. (Пожимает ей руку.) Очень рада, что познакомилась с вами. Дора (встает). Что вы, что вы! Это я должна благодарить вас за то, что вы меня вообще приняли. Миссис Гилби. Простите, я должна пойти распорядиться насчет завтрака. (Идет к дверям.) Скажите, как это вы называете концертино? Дора. Сквиффер, дорогая моя. Миссис Гилби (задумчиво). Сквиффер... ну конечно. Как забавно! (Уходит.) Дора (заливается неудержимым смехом). Ах, боже мой! Какая прелестная старушка! Как это вы ухитряетесь не смеяться ? Джогинз. За это мне платят жалованье. Дора (конфиденциально). Послушайте, мой милый, ваша фамилия не Джогинз. Нет такой фамилии - Джогинз! Джогинз. Мисс Дилейни, мне приказано, чтобы вас здесь не было, когда мистер Гилби вернется из Уормвуд-Скрабз. Дора. Иными словами, не суйся не в свое дело? Ладно, ухожу. Прощай, миленький Чарли! (Посылает ему воздушный поцелуй и уходит.) ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Днем, в тот же день. Миссис Нокс пишет письма в гостиной за письменным столом, который стоит у левой стены. Справа - дверь, слева - окно. Миссис Нокс сидит ближе к авансцене, спиной к старомодному фортепиано у противоположной стены. Рядом с фортепиано - диван. Посреди комнаты - маленький столик, на нем книги и альбомы с золотым обрезом, у стола несколько стульев. Незаметно входит м истер Нокс, он взволнован. Ему лет пятьдесят; он более резок, худощав и некрасив, чем его компаньон Гилби. Гилби - довольно плотный человек с седой головой и тонкой гладкой кожей, а у Нокса жесткие черные волосы и синий подбородок, который не может побелеть, как бы его ни брили. Миссис Нокс - некрасивая женщина, одевается не заботясь о моде. У нее задумчивые глаза и сдержанные манеры,- это создает вокруг нее атмосферу безмятежную и слегка торжественную. Она удивлена, видя, что муж вернулся домой в служебное время. Миссис Нокс. Почему ты пришел так рано? Узнал что-нибудь? Нокс. Нет. А ты? Миссис Нокс. Ничего. А что случилось? Нокс (садясь на диван). Мне кажется, что Гилби все известно. Миссис Нокс. Почему ты так думаешь? Нокс. Видишь ли, я и сам не знаю. Я не хотел тебе говорить, у тебя и без того много забот. Но с тех пор как это случилось, Гилби ведет себя очень странно. Я не могу сосредоточиться на делах и все время полагался на него, а он еще хуже меня. Решительно ни за чем не следит и меня избегает. Чувствуется какая-то натянутость. Он не пригласил нас обедать и даже не заикнулся о том, почему мы его не пригласили, хотя все эти годы мы дважды в неделю обедаем вместе. У меня такое впечатление, будто Гилби пытается порвать со мной. А зачем бы он стал это делать, если ему ни о чем не известно? Миссис Нокс. Странно! И Бобби к нам не заглядывал - вот чего я не могу понять. Нокс. Ну, это ничего не значит. Я ему сказал, что Маргарет в Корнуэлле, у тетки. Миссис Нокс (укоризненно). Джо! (Достает из письменного стола носовой платок и всхлипывает.) Нокс. Что ж поделаешь, пришлось солгать. Ведь ты лгать не станешь. А кто-нибудь должен был им объяснить. Миссис Нокс (пряча носовой платок). Вот и получается, что мы не знаем, чему верить. Миссис Гилби сказала мне, что Бобби поехал в Брайтон подышать морским воздухом. Тут что-то не так. Гилби нипочем не отпустил бы мальчика одного, без учителя, в такое веселое место, как Брайтон, где на каждом шагу соблазны; а учителя я видела на Кенсингтон-Хай-стрит в тот самый день, когда она мне об этом сказала. Нокс. Если Гилби что-то узнали, значит, все кончено между Бобби и Маргарет и между ними и нами. Миссис Нокс. Все кончено между нами и всем светом. Если девушка вот так убегает из дому, можно себе представить, что говорят о ней и ее родителях. Нокс. Она жила счастливо, в хорошей семье, все у нее... Миссис Нокс (перебивая его). Незачем повторять все сначала, Джо. Если в самой девушке не заложен источник счастья, она нигде не будет счастлива. Ты лучше вернулся бы в магазин и постарался отвлечься. Нокс (нервно встает). Не могу. Мне все время чудится, будто все об этом знают и втихомолку хихикают. Мне легче здесь. С тобой я успокаиваюсь, а быть на людях для меня пытка. Миссис Нокс (подходит к нему и берет под руку). Полно, Джо, полно! Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты все время был со мной. Но ничего не поделаешь! На божьей ниве нужно работать изо дня в день, что бы там ни случилось. Мы должны нести свой крест. Нокс (под руку с ней идет к окну). Посмотри - люди снуют по улице как ни в чем не бывало. В этом есть что-то неестественное: кажется, будто они знают, но им нет дела. Миссис Нокс. Если бы они знали, Джо, перед нашими окнами собралась бы толпа зевак. Старайся не думать об этом. Нокс. Я знаю, что не надо об этом думать! У тебя, Эмили, есть религия. Я очень рад, что она тебя поддерживает. А у меня этого нет. Я упорно работал, чтобы завоевать себе положение и быть респектабельным. А сколько молоденьких приказчиц я уволил из магазина за то, что они по вечерам опаздывали на полчаса! И вдруг моя собственная дочь исчезает на две недели и не дает о себе знать, телеграфирует только, что она жива и просит нас не беспокоиться! Миссис Нокс (показывает на улицу). Джо! Смотри! Нокс. Маргарет! С мужчиной! Миссис Нокс. Джо, беги скорей! Догони ее, спаси ее! Нокс (медлит). Пожимает ему руку... идет к подъезду... Миссис Нокс (энергично). Слушайся меня! Задержи этого человека, пока он не ушел. Нокс выбегает из комнаты. Миссис Нокс с тревогой смотрит на улицу, потом открывает окно и высовывается. Входит Маргарет Нокс, возбужденная и раздосадованная. Это сильная, мускулистая девушка восемнадцати лет с широкими ноздрями и дерзким подбородком. Веселая, решительная, даже заносчивая, когда она чем-то раздражена, как сейчас. Маргарет. Мама! Миссис Нокс отступает от окна и поворачивается к дочери. Миссис Нокс (сурово). Что скажете, мисс? Маргарет. Ах, мама, пойди удержи папу, чтобы он не делал сцены на улице. Он бросился к нему и кричит: "Вы увели мою дочь!" Все останавливаются. Скоро перед домом соберется толпа. Постарайся его успокоить. Нокс возвращается с красивым молодым морским офицером. Маргарет. Ах, мосье Дювале, мне так неприятно, так стыдно. Мама, это мосье Дювале, он был так добр ко мне. Мосье Дювале, это моя мать. Дювале кланяется. Нокс. Француз! Этого еще недоставало! Маргарет (раздраженно). Папа, пожалуйста, будь вежлив с джентльменом, который оказал мне большую услугу.. Что он о нас подумает? Дювале (непринужденно). Но это вполне естественно. Я прекрасно понимаю мистера Нокса. (По-английски он говорит лучше, чем Нокс, так как изучал этот язык и в Англии и в Америке). Нокс. Если я ошибаюсь, я готов принести извинение. Но я желаю знать, где моя дочь провела последние две недели. Дювале. Могу вас уверить, что она была в самом надежном месте. Нокс. Быть может, вы мне скажете, что это за место? Я сам могу судить, насколько оно надежно. Маргарет. Холоуэйская тюрьма. Достаточно надежно? Нокс и миссис Нокс. Холоуэйская тюрьма! Нокс. Ты связалась с суфражистками? Маргарет. Нет. И жаль, что не связалась. Я бы могла испытать то же самое, но только в более приятной компании. Пожалуйста, садитесь, мосье Дювале. (Садится между столом и диваном.) Миссис Нокс, ошеломленная, садится против нее за стол. Нокс остается посреди комнаты. Дювале (садясь на диван). Это пустяки. Маленькое приключение. Пустяки. Маргарет (упрямо). Задержана за пьянство и нападение на полицию! Сорок шиллингов или месяц тюрьмы! Миссис Нокс. Маргарет! Кто обвинил тебя в этом? Маргарет. Полисмен, на которого я напала. Нокс. Ты хочешь сказать, что ты действительно это сделала? Маргарет. Да. Это удовольствие я себе, во всяком случае, доставила. Я ему выбила два зуба. Нокс. И ты преспокойно сидишь здесь и говоришь мне такие вещи? Маргарет. А где я, по-твоему, должна сидеть? Какой смысл в том, что ты говоришь? Нокс. Моя дочь в Холоуэйской тюрьме! Маргарет. Все женщины в Холоуэйской тюрьме - чьи-то дочери. Право же, папа, ты должен примириться с этим. Если бы ты просидел в камере четырнадцать дней, пытаясь с этим примириться, ты бы понял, что я совсем не в таком настроении, чтобы на меня таращили глаза, пока ты стараешься убедить себя, будто этого не могло быть. Такие вещи случаются каждый день, о них читаешь в газете - и думаешь, что так и полагается. Ну так вот: это случилось со мной, и дело с концом. Нокс (слабея, но не сдаваясь). Но с тобой это не должно было случиться! Неужели ты не понимаешь? Маргарет. Мне кажется, это ни с кем не должно случаться. Однако случается. (Порывисто встает.) Право же, я, кажется, лучше пойду и поколочу еще какого-нибудь полисмена и вернусь в Холоуэй, чем толковать без конца все об одном и том же. Если ты хочешь выгнать меня из дому, выгоняй, и чем скорее, тем лучше. Дювале (вскакивает с места). Это немыслимо, мадемуазель. Ваш отец должен думать о своем положении. Если он выставит дочь за дверь, это его погубит в глазах общества. Нокс. А, так это вы ее подстрекали? А разрешите спросить, при чем здесь вы? Дювале. Я здесь, потому что вы меня пригласили, и притом очень настойчиво. Но на мой счет вы можете не беспокоиться. Я принимал участие в печальном инциденте, который привел вашу дочь в тюрьму. Меня приговорили к двум неделям без права замены штрафом на том нелепом основании, что я должен был ударить полисмена кулаком. Знай я об этом, я бы с удовольствием это сделал, но я не знал и ударил его по уху башмаком - должен сказать, что это был великолепный мулине ногой. Мне сообщили, что я повинен в гнусном поступке, но из уважения к Entente cordiale ["Сердечному согласию" (франц.)] мне будет оказано снисхождение. Однако мисс Нокс, которая пустила в ход кулаки, получила месяц, но с правом замены штрафом. Я об этом не знал, пока меня не выпустили, после чего первым делом уплатил штраф. А затем мы явились сюда. Миссис Нокс. Джо, ты должен вернуть джентльмену его деньги. Нокс (покраснев). Разумеется. (Достает деньги.) Дювале. О, что вы! Это неважно. Нокс сует ему два соверена. Ну, если вы настаиваете... (Прячет деньги.) Благодарю вас. Маргарет. Я вам так благодарна, мосье Дювале. Дювале. Не могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен, мадемуазель? Маргарет. Пожалуй, если вам все равно, вы лучше уходите сейчас, а уж мы тут до чего-нибудь договоримся. Дювале. Разумеется. Мадам! (Поклон.) Мадемуазель! (Поклон.) Мосье! (Поклон. Выходит.) Миссис Нокс. Не звони, Джо! Ты сам можешь проводить джентльмена. Нокс поспешно выпроваживает Дювале. Мать и дочь. не говоря ни слова, растерянно смотрят друг на друга. Миссис Нокс медленно садится. Маргарет следует ее примеру. Снова смотрят друг на друга. Мистер Нокс возвращается. Нокс (отрывисто и сурово). Эмили, ты сама должна поговорить с ней. (Обращаясь к Маргарет.) Я оставляю тебя с матерью. Я свое слово скажу, когда узнаю, что ты ей сообщишь. (Уходит, величественный и оскорбленный.) Маргарет (с горьким смешком). Вот об этом-то мне и говорила суфражистка в Холоуэе. Он все сваливает на тебя. Миссис Нокс (укоризненно). Маргарет! Маргарет. Ты знаешь, что это правда. Миссис Нокс. Маргарет, если ты так ожесточена, я не вижу смысла говорить с тобой! Маргарет. Я, мама, не ожесточена, но я не могу болтать чепуху. Видишь ли, для меня это все очень реально. Я это выстрадала. Со мной грубо обращались. Мне выкручивали руки и иными способами заставляли меня кричать от боли. Швырнули в грязную камеру к каким-то несчастным женщинам, словно я мешок угля, который высыпают в погреб. А между мной и другими была только та разница, что я давала сдачи. Да, давала! И я еще хуже делала. Я держала себя совсем не как леди. Я ругалась. Говорила скверные слова. Я сама слышала, как у меня срывались слова, которых я как будто и не знала, словно их говорил кто-то другой. Полисмен повторил их на суде. Судья сказал, что отказывается верить. Тогда полисмен протянул руку и показал два зуба, которые я у него выбила. Я сказала, что так оно и было, что я сама ясно слышала, как говорю эти слова, а в школе я три года подряд получала награду за примерное поведение. Бедный старенький судья приставил ко мне священника, чтобы тот узнал, кто я такая, и установил, в своем ли я уме. Конечно, ради вас я не хотела назвать себя. И я не сказала, что раскаиваюсь, прошу прощения у полисмена, хочу вознаградить его или еще что-нибудь в этом роде. Я не раскаивалась! Если что и доставило мне удовольствие, то именно этот удар по зубам, - и я так и сказала. Священник доложил, что я, по-видимому, ожесточена, но, посидев день в тюрьме, конечно, назову себя. Тогда мне вынесли приговор. Теперь ты видишь, что я совсем не та девушка, какой ты меня считала. И совсем не та, какой я сама себя считала. И в сущности, я не знаю, что ты за человек и что за человек мой отец. Интересно, как бы он поступил, если бы разъяренный полисмен одной рукой скрутил ему руку, а другой тащил его за шиворот! Он не смог бы размахнуться ногой и, описав полный круг, сбить с ног полисмена чудесным ударом по каске. О, если бы все дрались, как мы двое, мы бы их побили! Миссис Нокс. Но как это случилось? Маргарет. Ах, не знаю! Кажется, в тот вечер были гребные гонки. Миссис Нокс. Гребные гонки! Но какое ты имеешь отношение к гребным гонкам? Ты пошла со своей теткой в Альберт-холл на праздник Армии спасения. Она посадила тебя в автобус, который проезжает мимо нашего дома. Почему ты вышла из автобуса? Маргарет. Не знаю. Собрание почему-то подействовало мне на нервы. Должно быть, всему виной пение: ты знаешь, как я люблю петь наши ритмичные бодрые гимны. И вот я почувствовала, что нелепо ехать домой в автобусе после того, как мы так чудесно пели о золотых ступенях, по которым мы всходим на небо. Мне хотелось еще музыки... счастья... жизни. Хотелось, чтобы рядом был человек, который чувствовал бы то же, что и я. Я была возбуждена, мне казалось недостойным бояться чего бы то ни было. В конце концов, что могли мне сделать против моей воли? Кажется, я немножко рехнулась. Словом, я вышла из автобуса у Пикадилли-серкус, потому что там было очень светло и людно. Я свернула на Лестер-сквер и вошла в какой-то большой театр. Миссис Нокс (в ужасе). В театр! Маргарет. Да. Очень много женщин входило туда без мужчин. Пришлось заплатить пять шиллингов. Миссис Нокс (не веря своим ушам). Пять шиллингов! Маргарет (сконфуженная). Да, ужасно дорого. Там было очень душно. И публика мне не понравилась,- мне казалось, что она скучает, но на сцене было чудесно, и музыка упоительная. Я заметила этого француза, мосье Дювале. Он прислонился к барьеру и курил папиросу. Он казался таким безобидным, ну и вдобавок он красив и настоящий моряк. Я подошла и стала рядом с ним, надеясь, что он со мной заговорит. Миссис Нокс (потрясенная). Маргарет! Маргарет (продолжает). И он заговорил так, как будто мы давным-давно знакомы. Мы болтали, как старые друзья. Он спросил, не хочу ли я шампанского, а я сказала, что оно слишком дорого стоит, но что потанцевать мне ужасно хочется. Я мечтала о том, чтобы поплясать на сцене с актерами. Там была одна чудесная танцовщица! Он мне сказал, что пришел сюда специально, чтобы посмотреть на нее, а потом мы можем пойти куда-нибудь, где танцуют. Так мы и сделали; он привел меня в какой-то зал, там на галерее играл оркестр, а внизу танцевали. Танцующих было очень мало, - женщины хотели только показывать свои туалеты; но мы танцевали без конца, и, глядя на нас, многие тоже стали танцевать. А мы просто удержу не знали и в конце концов выпили-таки шампанского. Я никогда еще так не веселилась. А потом все испортили студенты из Оксфорда и Кембриджа, приехавшие на гонки. Они напились, стали буянить, и явилась полиция. Тут началось что-то ужасное. Студенты полезли в драку с полисменами, а те вдруг озверели и начали выбрасывать всех на улицу. Они налетали на женщин, которые ни в чем не были виноваты, и обращались с ними так же грубо, как со студентами. Дювале возмутился и вступил в спор с полисменом, который толкал женщину, хотя та преспокойно шла к выходу. Полисмен вышвырнул женщину за дверь, а потом повернулся к Дювале. Вот тогда-то Дювале ударил полисмена ногой, и тот упал. А на француза набросились трое, схватили его за руки и за ноги и понесли лицом вниз. Двое других подлетели ко мне и стали толкать к двери. Меня это взбесило. И одному из них я изо всех сил дала в зубы. Дальше было ужасно. Меня тащили по улицам к полицейскому участку. Подталкивали коленями, выкручивали мне руки, издевались надо мной, оскорбляли, осыпали руганью. А я им напрямик сказала, что я о них думаю, и вывела их из терпения. Одно хорошо, когда тебя побьют: после этого крепко спится. В грязной камере, в обществе каких-то пьяниц, я спала лучше, чем дома. Нет слов, чтобы описать, как я себя чувствовала на следующее утро. Это было отвратительно. А в полиции хохотали; все утверждали, что это развлечение в английском духе, и вспоминали прошлогодние гребные гонки, когда было еще хуже. Я была вся в синяках, чувствовала себя больной и несчастной. Но странное дело - я не раскаивалась. И сейчас не раскаиваюсь. И по-моему, я ничего плохого не сделала. (Встает и потягивается, вздыхая глубоко, с облегчением.) Теперь, когда все кончено, я даже горжусь немножко. Хотя я теперь знаю, что я не леди. Но я не знаю, почему это так. Быть может, потому, что мы только лавочники. Или потому, что нельзя быть леди, если с тобой не обращаются, как с леди. (Садится в угол дивана.) Миссис Нокс (в полном недоумении). Но как ты могла дойти до этого, Маргарет? Я не браню тебя, я хочу только понять. Как ты могла дойти до этого? Маргарет. Не знаю, что тебе ответить. Я сама не понимаю. После молитвенного собрания я почувствовала себя свободной. Не будь молитвенного собрания, я бы ни за что этого не сделала. Миссис Нокс (глубоко потрясенная). Ох, не говори таких вещей! Я знаю, что молитва нас освобождает, хотя ты меня не понимала, когда я говорила тебе об этом, но она освобождает нас для добрых дел, а не для дурных. Маргарет. Ну, значит, я ничего дурного не сделала. А может быть, я получила свободу и для хорошего и для дурного. Как говорит папа: всего сразу не получишь. Дома и в школе я была - пользуясь вашим языком - хорошей, но не свободной. А когда я получила свободу, мало кто назвал бы меня хорошей. Но я не вижу ничего дурного в том, что я сделала, тогда как мне причинили много зла. Миссис Нокс. Надеюсь, ты не воображаешь себя героиней романа? Маргарет. О нет! (Снова садится к столу.) Я героиня реальной жизни, если уж ты называешь меня героиней. А реальная жизнь жестокая, грязная, когда приходится с ней сталкиваться. И все-таки она чудесна. Такая настоящая и полная! Миссис Нокс. Маргарет, мне не нравится твое настроение. Мне не нравится, что ты говоришь со мной таким тоном. Маргарет. Ничего не поделаешь, мама. Тебя и папу я люблю ничуть не меньше, но разговаривать с вами по-старому я уже не могу. Я, можно сказать, побывала в чертовом пекле. Миссис Нокс. Маргарет, какие слова! Маргарет. Ты бы послушала, какие слова произносили в тот вечер! Ты бы поговорила с людьми, которые других слов даже не знают. Но это выражение - чертово пекло - я употребила совсем не в ругательном смысле. Я говорила очень серьезно, как проповедник. Миссис Нокс. Проповедники говорят совсем другим тоном - благоговейным. Маргарет. Знаю, и этот тон показывает, что понятие "пекло" для них нереально. И для меня оно было нереально. А теперь оно стало реальным, как брюква. И мне кажется, навсегда таким останется. Я действительно побывала в аду. И вот что я теперь думаю: единственное, что стоит делать, это спасать людей от ада. Миссис Нокс. Они будут спасены, как только захотят уверовать в это. Маргарет. А что толку в таком спасении, если они в него не верят? И ты сама не веришь, иначе ты бы не стала платить полисменам за то, чтоб они выкручивали людям руки. Какой смысл притворяться? Вся наша респектабельность - это притворство, притворство и притворство! Слава богу, из меня ее выбили раз навсегда! Миссис Нокс (в сильном волнении). Маргарет, не говори так. Я не могу слышать от тебя такие греховные речи. Я еще могу вынести, когда дети мира сего говорят суетно и безумно на языке сего мира. Но когда я слышу, как ты, оправдывая свою порочность, призываешь имя божие, это ужасно! Кажется, будто дьявол высмеивает религию. Я учила тебя познавать счастье, даруемое религией. Я все ждала, когда ты поймешь, что счастье в нас самих, а не в мирских забавах. Ты не знаешь, как часто я молилась о том, чтобы на тебя снизошел свет. Но если все мои надежды и молитвы привели к тому, что мои слова и мысли перепутались у тебя с соблазнами дьявола, тогда я не знаю, что мне делать. Не знаю! Меня это убьет! Маргарет. Напрасно ты молилась о том, чтобы на меня снизошел свет, если ты не хотела для меня этого света. Уж коли на то пошло, мне кажется, все мы хотим, чтобы наши молитвы исполнялись только наполовину: приятную половину. А твоя молитва, мама, была исполнена целиком. Ты получила этого света больше, чем рассчитывала. Мне уже не быть такой, как раньше. Я никогда не буду говорить по-старому. Меня выпустили на свободу из этой дурацкой жалкой норы со всем ее притворством. Теперь я знаю, что я сильнее, чем ты и папа. Я не нашла этого вашего счастья, которое будто бы в вас самих, зато я нашла силу. Я обрела свободу и для добра и для зла, и теперь меня не может удержать то, что удерживало раньше. Входит Нокс; у него не хватило терпения дожидаться. Нокс. Ты еще долго будешь меня томить, Эмили? По-твоему, я что, железный? Что натворила эта девчонка? Что мы теперь будем делать? Миссис Нокс. Она вышла из-под моей власти, Джо, и ты над ней не властен. Теперь я даже молиться за нее не могу, потому что хорошенько не знаю, о чем молиться. Нокс. Не говори глупостей, сейчас не время молиться. Кто-нибудь об этом знает? Вот о чем надо думать. Если бы только нам удалось это скрыть, я бы ни о чем не беспокоился. Маргарет. Брось пустые надежды, папа: я всем скажу. Об этом нужно говорить, нужно! Нокс. Молчи, девчонка! Или убирайся сию же минуту вон из моего дома! Маргарет. Охотно. (Берет шляпу и поворачивается к дверям.) Нокс (загораживает ей дорогу). Стой! Куда ты идешь? Миссис Нокс (встает). Не выгоняй ее, Джо! Если она уйдет, я уйду вместе с ней. Нокс. Да кто ее выгоняет? Но ведь она хочет нас погубить! Хочет, чтобы все узнали про ее стыд и позор! Хочет лишить меня того положения, которое я сорок лет с таким трудом создавал для себя и для тебя! Маргарет. Да, я хочу все это разрушить, оно стоит между нами и жизнью. Я всем скажу. Нокс. Мэгги, дитя мое, не доводи своего отца до могилы. Я одного хочу: скрыть это все. Я, твой отец, я на коленях прошу тебя, можно сказать в ногах у тебя валяюсь: не говори никому! Маргарет. Я все скажу. Нокс - в глубоком отчаянии. Миссис Нокс пробует молиться и не может. Маргарет стоит с неумолимым видом. ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Снова в столовой Гилби. После полудня. Обеденный стол покрыт суконной скатертью, на нем чернильница, ручка, тетрадь и учебники. Бобби Гилби, съежившись в кресле у камина, читает иллюстрированную газету. Это красивый юноша с потугами на аристократизм, сильный и мужественный от природы; но он не тренирован и не развит, ибо его родители воображали, что воспитание сводится к системе запретов. Благодаря такой системе у него развилась только привычка ускользать от нее путем обмана. Он встает, чтобы позвонить, затем снова усаживается в кресло. На звонок является Джогинз. Бобби. Джогинз! Джогинз. Что прикажете, сэр? Бобби (угрюмо и саркастически). К черту сэра! Джогинз (бодро). О нет, сэр! Бобби. Я сидел в тюрьме, а вы ничем себя не запятнали. Джогинз. Это ничего не значит, сэр. Ваш отец платит мне за то, чтобы я называл вас сэром, а я беру деньги и не должен нарушать договор. Бобби. А вы называли бы меня сэром, если бы вам за это не платили? Джогинз. Нет, сэр. Бобби. Я говорил о вас с Дорой. Джогинз. Неужели, сэр? Бобби. Да. Дора уверяет, будто ваша фамилия не Джогинз и будто у вас манеры джентльмена. А я всегда думал, что у вас нет никаких манер. Во всяком случае, они не похожи на манеры джентльмена моего круга. Джогинз. Так и должно быть, сэр. Бобби. Вы, кажется, не расположены обсуждать точку зрения Доры? Джогинз. Да, сэр. Бобби (швыряет газету на пол и, перебросив ноги через ручку кресла, поворачивается лицом к лакею). По договору вы должны немножко прислуживать мне, не так ли? Джогинз. Да, сэр. Бобби. Ну-с, так вот, не укажете ли вы мне пристойный способ порвать помолвку с девушкой так, чтобы не доводить дело до скандала за нарушение обещания жениться и не быть последним негодяем? Джогинз. Нет, сэр. Не будучи негодяем, вы можете порвать помолвку лишь в случае, если леди сама не согласится выйти за вас замуж. Бобби. Но она не будет со мной счастлива, раз я не люблю ее по-настоящему. Джогинз. Женщины не всегда думают о счастье, когда выходят замуж, сэр. Часто они это делают для того, чтобы быть замужними женщинами, а не старыми девами. Бобб