двумя мужчинами, которые годятся ей в отцы. Мне стыдно, мистер Финбоу, никак не ожидала этого от вас. А вы, - и она пригвоздила меня к месту свирепым взглядом, - я знала, что вы еще и не такое способны выкинуть, с первого взгляда видно, -тараторила она без передышки. - Сброд да и только, никаких понятий о чести. Тоже мне хороши, наверное, считают себя джентльменами... или молодые девицы вроде этой... воображают себя леди... да какие же вы леди и джентльмены, когда ведете себя хуже, чем... Джентльмены только тогда джентльмены, когда они ведут себя по- джентльменски, вот что я вам скажу! Она замолкла, чтобы перевести дыхание, а Финбоу, воспользовавшись паузой, вставил: - Миссис Тафтс, а не пойти ли вам поспать? Но разъяренная фурия затараторила с новой силой. Она, очевидно, только сейчас заметила, что на Эвис под пледом нет ничего, кроме пижамы, и набросилась на нее: - Как вы смеете появляться на людях в таком непристойном виде? Ни одна порядочная женщина не дойдет до такого бесстыдства, чтобы ложиться в постель в эдаком одеянии. А вы вертитесь в одном исподнем да еще с голыми пятками перед этими индюками и рады. - Она снова ткнула пальцем в мою сторону. В ее глазах я становился воплощением всех людских пороков... хотя сам я не знал за собой ничего подобного. Миссис Тафтс тряслась от гнева. - Сейчас я схожу в вашу комнату, голубушка, и принесу вам оттуда халат и домашние туфли и буду стоять у вас над душой, пока вы не оденетесь и не отправитесь, как положено приличной девушке, в постель. Я глаз не сомкну, так и знайте, пока не буду уверена, что в этом доме соблюдаются приличия. - В нашу комнату нельзя. Вы разбудите мисс Гилмор, - сказала Эвис, прикусив губу и стараясь сдержать то ли раздражение, то ли смех, не знаю. Наверное, все-таки она боялась вспышки раздражения, так как брань и оскорбления всегда задевают нас больнее, чем хотелось бы. - Пусть хоть весь дом на ноги поднимется, а вы у меня наденете халат и выйдете отсюда в приличном виде, - заявила миссис Тафтс и решительным шагом направилась к дверям девичьей спальни. Финбоу с усмешкой заметил ей вслед: - Просто удивительно, какое влияние оказал язык молитвенника на речь миссис Тафтс. Человечество многим обязано этому произведению... Вопль миссис Тафтс прервал его на полуслове. - Куда запропастилась другая девица? Что происходит в этом доме? Мы с Финбоу кинулись к спальне девушек и заглянули в дверь. Миссис Тафтс зажгла свечу, стоявшую на туалете, и замерла посреди комнаты, остолбенело глядя на две пустые разобранные постели. Эвис, которая проскользнула вслед за нами и уже успела накинуть халат и сунуть ноги в домашние туфли, констатировала: - Ее здесь нет. - Скажите мне на милость, - произнесла миссис Тафтс, снова обретая дар речи, - что творится сегодня в этом доме? Это же форменный вертеп. Куда девалась та, рыжая, сбежала... или еще что-нибудь почище? - Она выпятила нижнюю губу и стояла, приземистая и тучная, уничтожающе глядя на Финбоу. - Далеко уйти она не могла, - рассудительно заметила Эвис. - Ведь она не одета. Все ее вещи на месте. - Если она в доме, она от меня не скроется - все равно найду, - буркнула миссис Тафтс. - А если ее нет, то она останется на улице на всю ночь. Здесь две двери, и обе будут заперты, уж я позабочусь об этом. Щелкнули шпингалеты на дверях гостиной, опустился засов на входных дверях в холле, и миссис Тафтс, вернувшись к нам, заявила: - Так вот, в кухне ее нет. Когда вы разбудили меня своим шумом, я подумала, что это на кухне. Я заглянула туда, но там никого не было. Посмотрим теперь спальни. Мистер Финбоу, постучитесь-ка в дверь к тому молодчику. Финбоу выслушал тираду экономки с невозмутимым спокойствием. Он громко постучал в дверь Филиппа. В ответ - ни звука. Он постучался еще раз, вошел в комнату и чиркнул спичкой. На кровати Филиппа царил беспорядок, и она была пуста. - Так, - пробормотал Финбоу. Со свечой в руке в спальню вошла миссис Тафтс, а вслед за ней и мы с Эвис. Мы представляли препотешную группу... четверо взрослых людей, тупо уставившихся на пустую постель: высокий, элегантный, благодушно улыбающийся Финбоу; миссис Тафтс в пальто и торчащей из-под него ночной сорочке - сама оскорбленная добродетель; изящная, как китайская статуэтка, Эвис - бледная, усталая, но с искрящимися от смеха глазами; и, Наконец, я сам, с блуждающим взглядом, старательно обходящим миссис Тафтс, немолодой, солидный джентльмен в выходном костюме. - Они убежали вдвоем, и один бог знает, чем все это может кончиться! Только он! - взорвалась миссис Тафтс. - Если их нет и в соседней комнате, то они останутся на улице, клянусь! Я собрался возразить ей, но Финбоу остановил меня. - Правильно, миссис Тафтс. Оставьте их за дверью, если они действительно ушли из дому. Мы вернулись в гостиную, и Финбоу тихонько постучал в дверь комнаты Уильяма и Кристофера. Спустя минуту оттуда послышалось невнятное бормотание, и Финбоу сунул в дверь голову. - К вам случайно не забрели Филипп и Тони, а? - Что вы, конечно, нет, - ответил хриплым со сна голосом Уильям. - С какой стати? - Я и сам думаю, что им здесь делать нечего, - ответил Финбоу. - А зачем они вам понадобились? - Сон постепенно улетучивался, и Уильям начинал проявлять недовольство. - Мне они, собственно, не нужны, - отозвался Финбоу. - Это миссис Тафтс хочет их видеть. - Передайте ей, пусть она катится ко всем чертям! - сказал Уильям. - Спокойной ночи. Финбоу прикрыл дверь и обернулся с улыбкой к миссис Тафтс, которая была вне себя от злости. Но прежде чем она двинулась с новыми силами на поиски, он сказал: - Итак, миссис Тафтс, теперь все ясно. Они, должно быть, на улице и попадут в дом только утром. Обещайте мне, что вы ни словом не обмолвитесь о наших ночных похождениях, когда встретитесь с ними за завтраком. - Ничего я не обещаю... - начала было миссис Тафтс. - Сержант Беррелл вам за это спасибо не скажет, - тихо заметил Финбоу. - А это еще почему? - воскликнула в ярости миссис Тафтс, но, подумав, добавила: - Ну ладно, так и быть, буду молчать, пока сама не увижу сержанта Беррелла, но учтите, я иду против своей совести. - Вот и хорошо, - ответил Финбоу. - А теперь - все спать. Через несколько минут мы уже были в нашей комнате. Финбоу снимал воротничок, а я наблюдал за ним. - Может, поговорим? - предложил я. - Ну что ж, поговорим, - откликнулся он. - Перед отъездом в Лондон я проверял нашу комнату. Она единственная в доме, где можно разговаривать, не боясь быть услышанным. Стены между нею и другими комнатами ни такие тонкие, как везде. - Значит, наша лодочная прогулка вчера ночью не была вызвана никакой необходимостью, - начал я брюзжать. - Никакой, - рассмеялся Финбоу. - Но тогда я не знал этого. Кроме того, благодаря прогулке мы оба окунулись в атмосферу таинственности. - Подумаешь! - воскликнул я. Он задумчиво продолжал: - Веселенькая ночка, ничего не скажешь. - Веселенькая?! - повторил я возмущенно. Я мечтал поскорее добраться до постели, но знал, что не смогу заснуть, пока не выясню, что нужно было Финбоу узнать от Эвис. - Зачем ты мучил Эвис своими бесконечными рассуждениями? Ты же видел, что она еле держится на ногах. - Именно поэтому я и затеял этот разговор, - ответил Финбоу. - Не очень достойный прием, - заметил я, - пользоваться слабостью другого. - Дорогой Иен, - мягко ответил Финбоу. - Такие развлечения не в моем духе. Я затеял разговор с Эвис, потому что хотел узнать кое-что о ней самой... ну и, разумеется, потому, что это гораздо легче сделать в беседе с человеком уставшим. Ты, наверно, знаешь, что чаще всего у людей развязываются языки тогда, когда они валятся с ног от усталости или когда пьяны. Это свойство весьма полезно использовать, если интересуешься процессами человеческого мышления, но, к сожалению, его не всегда по достоинству оценивают. У выпившего человека уже после нескольких рюмок развязывается язык, потому что у него притупляется чувство самоконтроля. Предрассветные часы оказывают на психику человека такое же действие, что и алкоголь. Вспомни только, сколько сокровенных тайн поверяли тебе после полуночи! Вспомни, сколько секретов ты сам рассказал! И как стыдно обычно бывает на следующее утро, когда трезвый рассудок заставляет критически оценить свои поступки! Финбоу продолжал: - К сожалению, мы редко отдаем себе отчет в том, каким образом протекает последовательность наших умонастроений на протяжении одних суток. По-моему, это 'происходит потому, что большинство людей плохо разбирается в психологии и просто не способно заметить колебаний собственных умонастроений. Я в своей жизни встретил единственного человека, который умел тонко использовать способность человеческого мышления к трансформации. Это один мой знакомый писатель. Он всегда садится за работу поздно вечером, когда в психике господствует подсознательное "я". А утром, когда пробуждается способность критически мыслить, он правит написанное накануне. По его словам, он каждый раз делает тройную работу. Правда, это ему не помогает - он все равно пишет из рук вон плохо. Тут мое терпение лопнуло, и я взмолился: - Ради всего святого, будь другом, прекрати свои туманные словоизлияния. Скажи мне толком, зачем тебе понадобился этот разговор с Эвис? Что ты из него вынес? Неужели ты не видишь, что я извелся вконец от этой неизвестности?! Что она искала в доме, когда мы неожиданно вошли? Что все это, в конце концов, значит? - Прости меня, Иен, - сказал Финбоу, присаживаясь на край моей кровати. - Я вижу, как ты нервничаешь. Но ты должен набраться терпения еще на пару деньков. Кто совершил преступление, я до сих пор" еще не знаю. И не знаю, почему Эвис бродила ночью по дому. Могу только предположить, что она хотела что-то сжечь... Вспомни, как она настаивала, чтобы разожгли камин вчера вечером. Я сразу насторожился: - Ты думаешь, это значит... Финбоу оборвал меня: - Это может означать все, что угодно, и ровным счетом ничего. Не забывай, что в этой милой компаньице полно всевозможных душевных драм, однако совсем не обязательно все они должны иметь отношение к убийству. Преступницей может оказаться и Эвис и Тони, но не обе. Однако и та и другая ведут себя так, будто им есть что скрывать - и немало. Вот я и пытаюсь разобраться во всех этих хитросплетениях. Поэтому я и беседовал с Эвис сегодня ночью. А ловко я расставил ей сети! Впрочем, ты этого оценить не способен. Начал исподволь - с театра, по опыту знаю, что любая девушка типа Эвис в какой-то период своей жизни втайне мечтает о сцене. Затем потихоньку подвел ее к любовной мелодраме, что, с моей точки зрения, должно было ей импонировать, как это импонирует почти всем в ее возрасте. Если бы я знал, что она увлекается музыкой, я бы завел речь об опере. Мне хотелось создать атмосферу романтики, любви... я прозрачно намекнул на лично пережитое... после этого оставалось лишь сидеть и слушать историю жизни Эвис из ее собственных уст, помнишь, как она рассказывала о своих поклонниках, о том, как она ни в одного из них так и не смогла влюбиться! Я не мог не восхищаться ловкостью Финбоу, хотя все мое существо и восставало против его методов. - Ты чертовски умен, Финбоу, - сказал я. - И падок на лесть, - улыбнулся он, - так что благодарю за комплимент. Подобно всем закоренелым льстецам, я и сам не безразличен к лести. Но на этот раз похвала вполне заслуженна. Я бы вытянул из Эвис все, что угодно, если бы не вторжение этой миссис Тафтс, чтоб ей неладно было. Она испортила все дело. Придется мне завтра еще раз побеседовать с Эвис. Но все-таки мне удалось узнать кое-что. Правда, мне не известно, насколько достоверно то, что я узнал. Во всяком случае, похоже на то, что Эвис действительно не любила Роджера... - Это для меня не новость, - отрезал я. - А вот мне иногда приходила мысль, что она могла любить и ненавидеть его в одно и то же время. Вызывать противоречивые чувства - свойство таких натур, как Роджер. Но в данном случае я ошибся, - произнес Финбоу. - Однако гораздо важнее другое: она не любит и Кристофера. Я должен хорошенько сосредоточиться и обдумать, какие последствия вытекают из этого. Бог мой, какой же запутанный клубок личных взаимоотношений в твоей милой компании: Роджер влюблен в Эвис; Эвис обручена с Кристофером, но не любит его; Филипп и Тони влюблены друг в друга, но у Тони есть от него какая-то тайна, это несомненно; Уильям ненавидит Роджера. Теперь мне остается выяснить отношение самого Кристофера к его помолвке с Эвис. - Он, мне кажется, без ума от девушки, - заметил я. - В противном же случае, - тут у меня мелькнула еще одна догадка, - в противном же случае он хочет жениться на ней из-за денег. Послушай, Финбоу, а ведь это именно он мог пойти на преступление и убить Роджера, чтобы удвоить приданое своей невесты. - Гениально, Иен, - заметил Финбоу. - Не исключено, что так оно и было. Но наверняка пока ничего нельзя сказать. Давай-ка лучше спать. - Он взглянул на часы. - Без малого половина пятого. Я уже улегся и вдруг вспомнил; - Финбоу, - спросил я, - а как быть с Филиппом и Тони? Не можем же мы позволить, чтобы они остались на улице на всю ночь?! - Не можем, - ответил Финбоу, укладываясь. - Они там и не останутся. - Как? - спросил я в недоумении. - Кто же им откроет? - Никто, - ответил друг. - Им это и не понадобится, Они прячутся где-то в доме. - Откуда ты это знаешь? Ты их видел? - Нет, - ответил он. - Просто надо быть совсем без головы, чтобы выйти из дому в одной пижаме в такую сырую ночь. А они хоть и влюблены друг в друга, но рассудок еще не потеряли! - Тогда где же они прячутся? Ведь мы обшарили вс1е углы. Меня охватил какой-то необъяснимый страх, когда я представил, что где-то по темному дому бродят, как призраки, Филипп и Тони. - Их нет на улице, они, очевидно, где-то внутри, - зевнул Финбоу. - Иен, неужели ты в самом деле хочешь, чтобы я сейчас поднялся с постели и пошел их искать? Для этого мне придется чертить план дома, а это дьявольски нудное занятие. Обещаю тебе, что за завтраком ты увидишь Филиппа и Тони живыми и невредимыми. - С ними что угодно могло случиться, ведь мы же не знаем... Не хватает нам еще одного... - Я запнулся. Финбоу снисходительно улыбнулся. - Тьфу ты! Придется, видно, все-таки искать их. Он приподнялся в кровати, достал из пиджака карандаш и бумагу и начал что-то чертить. Закончив, он принялся сосредоточенно рассматривать нарисованный им план дома. Я лежал на боку и видел, как он нетерпеливо постукивал карандашом по колену. Внезадно он рассмеялся. - Все в порядке. А то я уж тоже начал сомневаться, не остались ли они и в самом деле на улице. Слава богу, нет. Я снимаю шляпу перед мисс Тони: это умнейшая женщина, нам с ней не тягаться. - Так где же они? - допытывался я. - Кажется, я догадываюсь, где они могут быть, но они явно не желают, чтобы их беспокоили. Но я все еще не мог отделаться от страха. - Лучше помешать им теперь, чем потом обнаружить Филиппа в таком же виде, что и Роджера, - заметил я. - Не говори чепухи, - оборвал меня Финбоу. - У Тони рука не дрогнет убить любого, но она скорее сама на себя руки наложит, чем убьет Филиппа. Слушай, Иен, будет ли для тебя достаточно убедительно, если я пойду сейчас в комнату девушек и задам Эвис всего один вопрос: "Ходила ли Тони купаться сегодня вечером"? Если она ответит утвердительно, это значит, что оба, Филипп и Тони, находятся сейчас в доме, и ты даешь мне слово, что будешь спать спокойно. Возможность купания в холодной ночной реке казалась мне настолько маловероятной, что я согласился. Финбоу ушел, прихватив с собой свечу, и я остался один. Я лежал, уставившись в черную пустоту. Я так устал за день, что даже не пытался найти ответы на мучившие меня вопросы. Что делала в потемках Эвис? Где сейчас Тони? Неужели нам предстоит стать свидетелями еще более мрачной драмы? Глаза понемногу привыкали к темноте, и скоро я уже различил окно, мутным серым пятном выделявшееся на фоне стены. Эта туманная мгла действовала мне на нервы, внезапно, под влиянием какого-то импульса, я вскочил и сел в постели, вцепившись в подушку и прислушиваясь к каждому шороху. Мне послышались приглушенные голоса... но я силился убедить себя, что это разговаривают Финбоу и Эвис. Я уже начал успокаиваться, как вдруг до моего слуха донесся стон. И как высокий тон скрипки рвет тонкое стекло, так подействовал на мои взвинченные нервы этот стон. Я содрогнулся всем телом. Но уже через мгновение я не мог бы с уверенностью сказать, слышал я этот звук или мне только показалось. Ибо он длился такой краткий миг, что я стал себя убеждать, будто это плод моего расстроенного воображения, вызванного нервным состоянием и безмолвной тишиной дома. Я лежал в холодном поту. Но тут Финбоу открыл дверь, и я с облегчением увидел в свете свечи знакомую ироническую улыбку. - Ты слышал? - спросил я с тревогой. - Что? - Не то стон, - ответил я, не то сдавленный крик. - Мой приятель улыбнулся. - Нет, - сказал он. - Такого я не слышал. Но я бы не стал беспокоиться, если бы и услышал. Я не уловил смысла его слов, но постарался уговорить себя, что могу положиться на Финбоу. - Что сказала Эвис? - спросил я. - Я спросил ее, ходила ли Тони купаться вечером, - ответил Финбоу. - И что же она ответила? - нетерпеливо переспросил я. - Она сказала, что Тони действительно ходила окунуться незадолго до сна, - ответил Финбоу с самодовольной улыбкой. - И ты полагаешь, что все в порядке? - Я был поражен, что его предсказание сбылось. - Вполне, - заверил он меня. - А как ты догадался, что она ходила купаться? - спросил я, почти засыпая. Я чувствовал себя таким уставшим, что, какие бы загадочные события ни происходили вокруг меня, меня это уже не волновало. У меня было единственное желание - спать. - По одному очень простому признаку, - ответил Финбоу. - Ведь Тони - светская молодая особа. Глава одиннадцатая ТРЕВОЖНОЕ УТРО Утром следующего дня я проснулся и увидел около своей постели улыбающегося Финбоу в халате. - Скоро двенадцать, - заметил он. - Миссис Тафтс вот-вот хватит апоплексический удар. Вначале я никак не мог сообразить, где я и что со мной, как вдруг перипетии и страхи прошедшей ночи живо возникли в моей памяти. Как будто видишь во сне, что ты болен... просыпаешься, и оказывается, что это не сон, а ты болен наяву. Я вспомнил Эвис, сжавшуюся в комочек от страха в углу столовой, затянувшийся до бесконечности разговор Финбоу, пустую постель Тони, и стон в темноте. Я вскочил и спросил: - Все целы? Все на месте? Финбоу, сходи проверь. - Все целы и невредимы, - ответил мой приятель невозмутимо. - Только Эвис жалуется на мигрень. Уильям и Кристофер давным-давно позавтракали, а Тони только садится за стол. Эвис и Филипп еще не появлялись. У меня отлегло от сердца. - А ты сам давно на ногах? - спросил я и начал умываться. - С четверть часа, - ответил Финбоу. - То, что я недосыпаю, если поздно ложусь, я с лихвой компенсирую утром - в этом мое спасение. - Я рад, что ты оказался прав в отношении Филиппа и Тони, - сказал я. - Но как ты все-таки догадался? - Я же сказал тебе вчера ночью: потому что Тони - светская женщина. - Что это значит? - спросил я. - Существуют самые различные определения, - ответил Финбоу, - в большинстве своем довольно глупые. Я лично назвал бы светской женщиной такую, которая знает одну тонкость... - Какую тонкость? - Как пользоваться духами. Если она искушена в этом, она не может не знать и всего остального, что связано с понятием светскости. А Тони, как ты сам, вероятно, заметил вчера, когда мы входили в эту комнату, мастерица своего дела, - заявил Финбоу. - А я не почувствовал вчера никакого запаха, - ответил я заинтригованно. - Именно это я и имею в виду, - ответил Финбоу. - Они прятались здесь? - не переставал я удивляться. - Конечно, здесь, - ответил Финбоу. - Пока мы разыскивали их по всему дому, они сидели в этой комнате и посмеивались над нами. Взгляни на мой план. Мы знаем, что, когда мы ступили на порог дома, их не было в кухне, не было и в гостиной, потому что мы сразу направились именно туда. Они не могли прятаться в комнате Филиппа, так как из нее нет выхода в коридор... мы бы застали их там, когда разыскивали. Значит, они или мерзли на улице, что противоречит здравому смыслу, или находились у нас в комнате в течение всего времени, пока мы разговаривали в гостиной и искали их по всему дому. А потом, когда мы, идя по ложному пути, стучались в дверь к Уильяму, они прошмыгнули прямо в комнату Филиппа. - Зачем же они затеяли всю эту канитель? - спросил я со смехом, не в силах больше сдерживаться. Финбоу тоже рассмеялся: - Да просто, должно быть, им хотелось побыть наедине. Целый день им, наверное, мешали то Эвис и Кристофер, то Беррелл и миссис Тафтс. Узнав, что мы не вернулись с последним поездом, они, очевидно, решили, что мы остались ночевать в Лондоне, и Тони пришла идея устроить свидание в нашей комнате. - Но почему именно в нашей? - вставил я. - Почему бы им сразу не пойти в комнату Филиппа? - Потому что она единственная в доме, где можно разговаривать, не опасаясь быть услышанными. Тони ума не занимать. Вещи, которые они говорили друг другу, не были предназначены для посторонних ушей - это не входило в ее планы. - Обычно, - многозначительно ввернул я, - она предпочитает делать наоборот: выставляет свои чувства напоказ. - В том-то все и дело, Иен, - начал растолковывать мне Финбоу. - На сей раз им явно было не до любви, во всяком случае, не только до нее. Были и какие-то очень серьезные дела, им, очевидно, многое нужно было сказать друг другу. Я даже беру на себя смелость предположить, что, если бы мне было известно содержание их разговора, это могло бы в какой-то степени пролить свет на дело Роджера. В общем, события развивались по такой схеме: Филипп и Тони хотели остаться наедине, и, когда все легли спать, они зашли к нам в комнату. Тони не намерена была оставлять никаких следов своего пребывания здесь, а я уже говорил тебе, что это светская молодая женщина, знающая наипервейшее правило, касающееся дамских духов, оно гласит: духи важнее платья. И второе: женщина должна так душиться, чтобы, уходя от нее, ее возлюбленный унес с собой, как воспоминание, легкий аромат ее духов. И третье: иногда это может стать роковым для самого мужчины, если он этим запахом напомнит кому-то другому о своей возлюбленной. Тони прекрасно понимала, что, если, войдя сюда, мы почувствуем запах ее духов, у нас зародятся подозрения. Поэтому она и пошла купаться, чтобы избавиться от запаха духов, - И ты до всего этого дошел логически? - спросил я с нескрываемым восхищением. - Встречал я на своем веку таких, как эта Тони, - улыбнулся он. - Хитрые бестии, обведут вокруг пальца кого угодно. Ей бы и на этот раз все сошло с рук, если бы не случайность. Она просто не учла, что мы можем вернуться на машине. - Ну это как раз и не говорит о большом уме, - заметил я. - Мы же сами сказали, что, вероятно, вернемся последним поездом, и, мне кажется, она никак не предполагала, что мы нагрянем словно снег на голову, раз уж пропустили свой поезд. А скорее всего, она сознательно шла на риск, считая, что игра стоит свеч, - предположил Финбоу. - Ну ладно, - уступил я, - но почему же тогда они не вышли отсюда, пока мы были заняты разговором в гостиной? Ведь они знали, что рано или поздно мы должны пойти спать... и тогда уж никуда не денешься - попались голубчики. - Пусть тебе подскажет ответ твое собственное воображение, - усмехнулся он. - Разве ты никогда не бывал влюблен? Наша парочка прекрасно знала, с кем имеет дело: с двумя добродушными старыми дураками, которым доставляет удовольствие видеть, как резвится молодежь. - Неужели Эвис не заметила отсутствия Тони? Она явно не знала об этом, иначе она сама бы не вышла из комнаты, - сказал я. - По всей видимости, Эвис вышла первая, -ответил Финбоу. - Тони, вероятно, ждала, когда Эвис заснет, а та все не засыпала. Филипп, наверное, ждал ее в это время в нашей комнате. Стоило только Эвис подняться с постели и выскользнуть за дверь, как Тони тут же воспользовалась случаем и убежала, так я себе все это представляю. - Но она должна была учесть, что Эвис вернется и обнаружит ее исчезновение, - возразил я. - А что ей до этого? - откликнулся Финбоу. - В таком случае она могла бы пригрозить Эвис, что отплатит ей той же монетой, если та вздумает проговориться. - Ты полагаешь, что Тони способна пойти на шантаж? - Я был немного шокирован. - Не сомневаюсь ни на минуту, - решительно ответил мой друг, - И сделает это с превеликим удовольствием. Ведь она ненавидит Эвис и мечтает, чтобы та валялась у нее в ногах. Я не сказал ни слова и молча приглаживал щеткой волосы. Затем спросил: - Ты что, в самом деле думаешь, что она ненавидит Эвис? - Она ее терпеть не может, - уточнил Финбоу, - но и Эвис то же самое испытывает к Тони. Две настолько разные девушки - лед и пламень, - к тому же обе привлекательные, не могут не испытывать неприязни друг к другу. Если ты готов, Иен, пойдем завтракать. Я хочу поставить все точки над i сегодня же, а времени в обрез. Нужно еще поговорить с Эвис и Кристофером; пока у меня не будет полной ясности насчет их отношений, я не смогу ни к чему прийти. Причесавшись, я стал оправлять на себе пиджак. А Финбоу, нетерпеливо посматривая, как я прихорашиваюсь, продолжал развивать свою мысль: - Безусловно, выяснить все, что меня интересует, не имея возможности задавать вопросы в лоб, довольно трудно. С другой стороны, если бы я мог спросить о том, что меня интересует, это еще больше усложнило бы мою задачу. Эти молодые люди - крепкий орешек, не очень- то они открывают тебе душу, если ты им честно задаешь эдакий заковыристый вопросик. Да ты сам знаешь - так называемые невинные вопросы, к которым, как принято считать, прибегают детективы, чтобы среди вороха улик докопаться до истинных мотивов преступления. Детективу-профессионалу пришлось бы на моем месте гораздо хуже. - Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я исчез с горизонта и не мешал тебе поговорить с ними? Тебе одному было бы, наверное, проще, - предложил я. - Ерунда, - ответил Финбоу. - Если ты будешь маячить где-то поблизости, они не сразу сообразят, что за моей болтовней кроется нечто большее, чем простое любопытство. Ты послужишь ширмой для меня. В гостиной по пути в столовую мы увидели Уильяма. - Доброе утро, - приветствовал он нас, затем подозрительно спросил: - Как ваши глаза, Иен? - Окулист Финбоу считает, что нет оснований для беспокойства, - сказал я и мысленно отметил, что, став однажды на скользкий путь лжи и обмана, делаю успехи. - Чудесно, - заметил Уильям, как мне показалось, с иронией. - Что это за дурацкую игру затеяли вы сегодня посреди ночи? - Прятки, - любезно разъяснил Финбоу. - Очень увлекательная игра, Уильям, рекомендую попробовать - гарантия от преждевременной старости. Тони лежала на диванчике. Я заметил, как сверкнули ее глаза при последних словах Финбоу. - Хелло, - вызывающе произнесла она, готовая дать отпор любому, кто вздумает заикнуться о ее ночных приключениях. Кристофер встретил нас веселой улыбкой, отчего на его бронзовом лице собрались симпатичные морщинки. - Доброе утро, - ответил Финбоу, делая вид, что не замечает напряженной атмосферы в гостиной. - Вчера мы с Иеном вернулись довольно поздно и, боюсь, проспали все на свете. Вы правильно сделали, что не стали ждать нас к завтраку. Мы свое наверстаем. За столом молча сидели Филипп и Эвис, оба выглядели очень утомленными, но тем не менее через силу улыбнулись, когда мы подсели к ним. Миссис Тафтс поставила перед нами тарелки с беконом и яйцами. - Все остыло, - прокомментировала она. - Что же делать, - заметил Финбоу, - мы засиделись вчера ночью, миссис Тафтс... а впрочем, вы, наверное, сами помните. Миссис Тафтс в ответ фыркнула. - Мистер Финбоу, - начала она зловещим тоном, - я сдержала свое обещание и ни словечком не обмолвилась о том, что у меня на уме, и обо всех мерзостях, которые творились ночью под крышей этого дома. За что только господь послал мне такое испытание... стой и смотри, как эти греховодники уплетают за обе щеки, и рта не смей открыть! Не подумайте только, что я это из-за вас, мистер Финбоу, пообещала держать язык за зубами. Я пообещала потому, что мне было приказано слушаться вас во всем. Один человек, которому я доверяю, так мне велел. - Кто же это? - спросил Филипп. - Сержант Беррелл, - отрезала она. - Но если бы сержант Беррелл сказал мне, что вы, мистер Финбоу, смотрите сквозь пальцы на такие непристойные вещи, уж будьте спокойны, я бы ни за что не сказала: "Я сделаю все, что могу, для мистера Финбоу". Вчера вы вырвали у меня обещание, мистер Финбоу, но никогда в жизни больше это не повторится. Никогда! Я не знала, куда глаза девать от стыда, когда пошла вчера спать, и сегодня с утра на божий свет смотреть не хочется. - Та-ак! - произнес Финбоу, отсекая ножом верхушку остывшего яйца. - Но вы все-таки не забудьте свое обещание. - Меня и так грызет совесть, - сказала она, хотя на ее сытом свирепом лице не было никаких признаков неспокойной совести. - Не грешно ли не поднять голоса против зла, когда оно творится рядом с тобой, только потому, что ты дала слово? Разве это правильно? - А вы спросите сержанта Беррелла, - посоветовал Финбоу. - И спрошу, не беспокойтесь, - огрызнулась она и вышла из комнаты. Эвис слушала эту тираду с усмешкой в усталых глазах. Но, наблюдая за ней, я видел, что ее руки находятся в беспрестанном движении; своими изящными пальцами она бездумно, словно какой-то автомат, все вертела и вертела кольцо от салфетки. И контраст между нервными движениями рук и бесстрастным, непроницаемым лицом был настолько велик, что невольно выдавал тревогу и отчаянные усилия справиться с этой тревогой. Ее напряженность передалась и мне, и я, слушая сердитый монолог миссис Тафтс, сидел как на иголках. Бывает, что фарс, думал я, вносит разрядку в момент накала страстей, но бывает и наоборот - он лишь усугубляет боль, которую человек несет в себе. Миссис Тафтс, насколько я могу судить, вносила элемент истеричности в эту атмосферу. Когда экономка ушла, Эвис взглянула на Финбоу точно с таким же выражением, с каким Тони встретила его в гостиной. Она тоже ждала, что разговор коснется событий прошлой ночи. У меня мелькнула мысль, что, если бы я был в компании своих молодых друзей один, без Финбоу, они наверняка обращались бы со мной, как с добрым дядюшкой: чмокали бы меня мимоходом в щечку и хором заверяли, что все в порядке и мне не о чем беспокоиться. Присутствие Финбоу все меняло; хотя он и пришелся по душе моим молодым друзьям и произвел приятное впечатление, все каким- то шестым чувством определили в нем человека, которому обязаны давать отчет. Финбоу между тем спокойно разделался с холодным яйцом и вдруг ни с того ни с сего пустился, в обсуждение истории финансовой науки. Он рассказал Эвис о происхождении, значении и недостатках золотого стандарта. Он объяснял предельно ясно, я бы даже сказал - с юмором. Я видел, что Эвис едва сдерживалась, чтобы не закричать. Однако она вежливо слушала его разглагольствования и даже раз или два вполне к месту вставляла какие-то вопросы. Я не спускал глаз с ее бледного, страдальческого лица. Финбоу решил наконец подвести разговор к концу: - Никакой сложности в этой науке нет. В ней гораздо легче разобраться, чем в той грязной истории, в которую вы все попали. Меня передернуло от этой садистской, хладнокровно рассчитанной жестокости. Эвис уставилась на него своими огромными глазами и не сказала ничего. Первым отреагировал Филипп, он сделал неудачную попытку обратить все в шутку. - А по-моему, это самая заурядная история. - Не такая уж заурядная, - возразил Финбоу. Он намазал джем на кусочек тоста и принялся излагать свою точку зрения на японский империализм. Здесь уместно было бы сказать, что, хотя Финбоу и был глубоко эрудированным человеком, у него не было того, что называется "пунктиком" и что часто приписывается детективам в романах... если, правда, не считать кое-каких вопросов, касающихся Китая, но об этом я не берусь судить. Покончив с завтраком, мы присоединились к остальной компании в гостиной. Молодые люди все еще пребывали в состоянии депрессии, которая неизменно приходит вслед за сильным эмоциональным напряжением. Вначале человек, волнуясь, ищет выхода в действии, он не в силах сидеть сложа руки и молча ждать развития событий. Затем он доходит до такого состояния, когда страх окончательно парализует его волю, и он жаждет только одного - конца. Пусть самое страшное, лишь бы конец! Тони по-прежнему лежала на диванчике, закинув руки за голову. Уильям читал детективный роман под названием "Не своей смертью", если не ошибаюсь. Кристофер делал какие-то пометки на обороте письма. Эвис и Филипп уселись где попало и сидели, не произнося ни слова. Окинув взглядом гостиную, Финбоу, ни к кому не обращаясь, сказал: - А мы только что обсуждали положение на Дальнем Востоке. - О, - произнес Уильям, оторвавшись от книги, и посмотрел на Финбоу отсутствующим взглядом, - а что, это вас очень волнует? - Разумеется, волнует, - ответил Финбоу. - Все, что может как-то отразиться на жизни миллионов людей, волнует меня. - А меня лично, простите за эгоизм, - вмешался Кристофер, - в данный момент в тысячу раз больше беспокоит моя собственная судьба, нежели судьба всех китайцев, вместе взятых. - Когда вы и Уильям станете старше, - сказал Финбоу, - вы измените свое отношение к таким вопросам, вот увидите. - Черта с два, - оборвал Уильям. - Ваше поколение исчерпало все запасы социальной совестливости английской нации. Как вы, черт вас дери, пеклись о будущем мира и посмотрите, во что вы его превратили! Возьмите, к примеру, меня и Кристофера. Разгул военной истерии, атмосфера нервозности и мошенничество всех мастей - вот первые впечатления нашего детства. Наше отрочество прошло в послевоенные годы - самые безалаберные годы в истории человечества, я бы сказал. А теперь, когда мы более или менее встали на ноги, на нас того и гляди грозит обрушиться финансовый кризис, который перевернет вверх тормашками все, что мы успели сделать. Это наследие вашего поколения, Финбоу, и вашей, с позволения сказать, социальной совестливости. Как же вас после этого может удивлять, что мы стали "потерянным поколением"? Как же вас может удивлять, что мы замкнулись в кругу сугубо личных интересов и знать не желаем, что творится в мире, пусть он хоть в тартарары летит?! Горечь, сквозившая в словах Уильяма, вполне отвечала настроению собравшихся. Она отражала отчаяние, которое им приходилось переживать... и, как мне кажется, была символом каких-то еще более глубоких процессов. Финбоу задумался. - Вполне согласен с Уильямом, - кивнул Кристофер. - Мой мир тоже не выходит за пределы круга интересов моих друзей. Понятно, Финбоу? - Думаю, что да, - ответил Финбоу. - Но боюсь, что из-за вашего индивидуализма вы очень много потеряете в жизни, если действительно круг ваших интересов так узок, как вы утверждаете. - Может статься, - улыбнулся Кристофер. - Но будем надеяться, что китайцы, которых я буду встречать на каждом шагу в Малайе, расширят мой кругозор. К слову сказать, правление компании вызывает меня на окончательное собеседование. Как вы думаете, Беррелл не будет возражать, если я съезжу в Лондон? - Если хотите, я могу спросить у него, - предложил Финбоу. - Мне это проще, он со мной считается. Узнав от миссис Тафтс, что Беррелл пошел перекусить в Бридж-инн, Финбоу собрался пойти в деревушку и предложил мне составить компанию ему и Кристоферу, Страшно обрадовавшись, я покинул своих друзей, которые остались сидеть в гостиной в полном молчании. Уильям снова углубился в книгу. Филипп и Тони проявляли удивительное безразличие друг к другу, а Эвис, отчужденная и подавленная, сидела в стороне. Бежать без оглядки, хоть полчаса отдохнуть от этой насыщенной страхом атмосферы! Вскоре Финбоу, Кристофер и я не спеша шли по тропинке. - Что ждет вас на этом собеседовании? - спросил Финбоу Кристофера. - Ну, первым делом меня отдадут на растерзание эскулапу. Он будет щупать меня и мять, чтобы вынести свое заключение: перенесу я тамошний климат или нет. Я, собственно, ничего не имею против, - рассмеялся он. - Меня никогда не подвергали медицинскому обследованию, но чутье мне подсказывает, что это единственное испытание, которое я пройду без всяких осложнений. - Не скромничайте, - Финбоу улыбнулся. - Я не сомневаюсь, что вы выдержите любое испытание, если захотите. А что еще предстоит вам завтра? - Вот в письме сообщают, что администрация интересуется кое-какими биографическими подробностями моей жизни. Не очень приятная процедура, но ничего, как-нибудь переживу. После этой конфиденциальной части меня снова отошлют к тому же эскулапу - сделать прививки. - И вы вернетесь обратно в тот же вечер? - полюбопытствовал Финбоу. - Непременно. Много времени это не займет. Я успею на пятичасовой поезд - в пять сорок девять, - уточнил Кристофер. Мы миновали дощатый мостик. - Меня очень заинтриговало, - заметил Финбоу, - то, что вы и Уильям говорили там, в гостиной, Значит, окружающие вас люди - единственное, что вас интересует? - Да, - подтвердил Кристофер. - Разве это так уж необычно? А сами- то вы неужели и впрямь печетесь о судьбах народов? Финбоу не удостоил его ответом. - Вероятно, - произнес он, размышляя вслух, - все мы, за малым исключением, рассуждали бы так же на вашем месте. Любить такую девушку, как Эвис, нелегко. Тонкое лицо Кристофера окаменело. - Я рассуждал так и до того, как встретил Эвис, - сказал он. На сей раз, отметил я про себя, ловушка друга не сработала. Кристофер не клюнул на приманку. Но Финбоу это не сбило с толку. - Странная болезнь - любовь, - сказал он. - Говорят, - ответил Кристофер с вялой улыбкой. - Интересно знать, стоят ли мгновения счастья того, чтобы за них расплачиваться потом нескончаемой, безысходной тоской, - продолжал философствовать Финбоу. - Интересно, - отозвался Кристофер. - Пока человек не любит, он считает, что да, но, стоит ему самому пережить муки любви, он начинает все больше в этом сомневаться, - заявил Финбоу. - Что ж, это вполне естественно, - ответил Кристофер. - Многое зависит от темперамента. Человек жизнерадостный очень скоро забывает нанесенную ему обиду. Мне кажется, таким был Роджер: судя по отзывам, он производил впечатление неунывающего жизнелюба, - спокойно заметил Финбоу. Эти слова вызвали улыбку у Кристофера. - Бедняге Роджеру приходилось туго, - сказал он. - Он был жизнелюб, вы правы. Но надо было обладать неистощимым запасом оптимизма, чтобы переносить холодность, с которой относилась к нему Эвис. И все же он домогался ее. Таких упорных малых я в жизни не встречал. А Эвис это упорство раздражало. Я так до конца и не понял, заговорил Кристофер на эту тему по велению сердца или все-таки попался в сети, расставленные Финбоу. - Эвис на редкость красивая девушка, - сказал Финбоу. -И наверное, мало кому удавалось разбудить ее чувства, Кристофер улыбнулся - немного криво, как мне показалось. - Вокруг таких хорошеньких женщин всегда увивается больше поклонников, чем следует, - сказал он. И, как бы устыдившись своей откровенности, снова замкнулся. - Вы, очевидно, давно ее знаете? - спросил Финбоу. - Три или четыре года, - ответил Кристофер. - Не то что Филипп и Тони, - пробормотал Финбоу. - Те знакомы, по- видимому, около двух месяцев. И уже успели обо всем договориться. - Легкомысленные создания, - заметил Кристофер. - Оба, наверное, не раз влюблялись... и еще не раз влюбятся. - Наверное, - согласился Финбоу. - Молодые люди их типа гораздо проще смотрят на любовь. Кристофер молчал, и Финбоу не пытался больше говорить об Эвис. Вскоре я оказался втянутым в какой-то тривиальный разговор о кино, который продолжался до самого бара, где мы и встретили Алоиза Беррелла. Беррелл стоял, облокотившись на стойку и держа в руке стакан виски с содовой. Я, правда, скорее ожидал бы увидеть его со стаканом лимонада, учитывая его моральное кредо, которое он не раз излагал, но я тут же перестал удивляться, ибо вспомнил, что сочетание пуританства и трезвенности - чисто английское изобретение, а в Ирландии можно пить за милую душу и оставаться чистым и непорочным, как Алоиз Беррелл. Финбоу направился прямо к нему. - Доброе утро, сержант, - обратился он. - Доброе утро, мистер Финбоу, - ответил Беррелл, бросив на него недовольный взгляд. - Миссис Тафтс рассказала мне о том, какие ужасные вещи творились у вас этой ночью. Если бы я услышал это от кого-нибудь другого, я бы ушам своим не поверил. Но миссис Тафтс - женщина порядочная. - Верно. Она сама порядочность, - подтвердил Финбоу. - Однако ничего страшного не произошло, сержант. - Все зависит от того, как на это посмотреть, - изрек Беррелл. - Н