и теперь не удержался, продемонстрировал свое искусство. Полицейские были одеты в форму, и их неизменная тупость казалась особенно несносной в той гнетущей обстановке, когда все были удручены случившейся трагедией. В самом деле, здесь произошла трагедия: незнакомец почти два часа исповедовался Синтии, а потом, спускаясь по скале, упал и утонул. Стрейф замолчал, я положила на тарелку нож и вилку - кусок в горло не лез. Как выяснилось, после беседы с Синтией у магнолий человек стал спускаться вниз, цепляясь за камни, по той стороне скалы, где никто не ходит, в противоположном направлении от песчаного берега, по которому мы шли в Ардбиг. Никто, кроме Синтии, оставшейся наверху, не видел, как он боролся с коварными волнами. Был прилив, но когда старый Артур и мистер Мэлсид добежали до скалы, начался отлив, море отступило, оставив на берегу бездыханное тело. По версии мистера Мэлсида, мужчина скорее всего поскользнулся на влажных водорослях, облепивших камни, и упал в море; скала была действительно скользкая, по ней с трудом удавалось пройти несколько ярдов. Тело оттащили в сторону, подальше от любопытных глаз. Мистер Мэлсид побежал в отель звонить. Он сказал, что Синтия совсем потеряла голову, твердит, что человек сам бросился со скалы. Услышав это, я перестала жалеть Синтию. Только она способна впутать нас в такую дурацкую историю. Какого черта она сидела в саду с этим типом, вместо того чтобы поднять шум, когда он начал приставать к ней? Веди она себя умнее, ничего бы не случилось. И глупо теперь настаивать, что он покончил с собой, ведь она видела все издалека и могла ошибаться. - Не понимаю, что на нее вдруг нашло? - не сдержалась я вопреки нашему неписаному правилу. - Мэлсидам это ужасно некстати, - сказал Декко, и я порадовалась, когда Стрейф бросил на него раздраженный взгляд. - Сейчас это вряд ли имеет значение, - сухо заметила я. - Я хотел сказать, что в гостиницах обычно стараются замять такие истории. - Похоже, на сей раз не выйдет. - Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я ждала их в Ардбиге и по дороге домой мы весело болтали о том, какое впечатление произведет телеграмма Декко. Он отправил ее с обратным адресом, и мужчины гадали, какой придет ответ. - Синтия, наверное, решила, - сказал Стрейф, - что после своей выходки этот несчастный с отчаяния бросился в море. - Но он мог и поскользнуться. Конечно, он перепугался, что она сообщит о нем в полицию. - Какая ужасная смерть, - сказал Декко, давая понять, что ничего уже не изменишь и больше не стоит обсуждать случившееся. Он был прав. После ленча мы разошлись по своим комнатам немного отдохнуть. Я сняла брюки и блузку, надеясь, что Стрейф все-таки заглянет ко мне, но он не пришел; я не сердилась, его можно понять. К своему удивлению, я поймала себя на том, что думаю о Декко, представляю, как он лежит, вытянув на кровати длинное тело, в комнате под названием "Гортензия", и на подушке вырисовывается его носатый профиль. Втайне меня давно интересовал истинный характер его отношений с девицами, о которых он рассказывал: правда ли, будто у него в Лондоне есть некая Джульетта, готовая ради его денег даже выйти за него замуж. Я заснула и увидела сон. Трайв Мейджер и Уоррингтон П. Д. работали на почте в Ардбиге и рассылали телеграммы всем знакомым, в том числе и приятельнице Декко, Джульетте. Синтию обнаружили мертвой около магнолий, и все ждали прибытия Эркюля Пуаро. "Поклянись, что не ты ее убил", - прошептала я Стрейфу, он ответил, что тело Синтии напоминает ему мешок сухих куриных костей. Мы втроем встретились за чаем в гостиной. Стрейф заглянул к Синтии, она еще спала. Полиция уехала, сообщил нам Декко, полицейской машины не видно перед домом. Мы ничего не сказали, но каждый из нас подумал, что тело унесли с берега в безлюдные послеполуденные часы. Со своего места за столиком я видела, как через холл энергичным шагом прошла миссис Мэлсид, похоже, она уже оправилась после потрясения. Отдых, конечно, омрачен, но еще не окончательно испорчен. Остается надеяться, что Синтия придет в себя и эта неприятная история забудется. Сейчас самое время появиться молодой жизнерадостной паре и занять комнату, где жил покойный, и тогда все случившееся уйдет в прошлое. В гостиной пили чай и увлеченно болтали французы - две девочки и их родители, тут же беседовали приехавшие сегодня утром трое пожилых людей, у них был явно американский акцент. Появились смущенные молодожены, проскользнули в уголок и стали там шептаться и хихикать. Семейная пара из Гилфорда, сидевшая в столовой за соседним с нами столиком, командир авиационного крыла Орфелл и его жена, прошли мимо, улыбнулись нам. Все в гостиной старательно делали вид, что ничего не случилось, и я знала - главное, чтобы к вечеру Синтия совсем успокоилась, и тогда мы сыграем два традиционных роббера. В Гленкорн-Лодже жизнь должна идти своим чередом, что бы ни случилось, и миссис Мэлсид подала нам пример. За ленчем мне не удалось поесть, и к чаю я проголодалась. Чай у Мэлсидов был предметом особой гордости. Шеф-повару, мистеру Макбрайду, нашему старому знакомому, особенно удавались бисквитные пирожные и лепешечки с изюмом. Я намазывала лепешку маслом, когда Стрейф сказал: - А вот и она. В столовую вошла Синтия. Судя по ее виду, она как сползла с постели, так и спустилась вниз. Розовое платье еще больше помялось. Она даже не провела расческой по волосам и не напудрила опухшее лицо. Мне показалось, что она движется точно во сне. Стрейф и Декко встали. "Тебе лучше, дорогая?" - спросил Стрейф, но она будто не слышала. - Присядь, Синт, - сказал Декко, придвигая ей стул. - Мне никогда не забыть его рассказ. Сейчас я увидела все это во сне. - Синтия, покачиваясь, стояла у стола и даже не подумала сесть. Честно говоря, ее речь была похожа на бред. - О чем же он рассказал тебе, дорогая? - снисходительно спросил Стрейф, словно разговаривал с ребенком. О девочке и мальчике, ответила Синтия, о том, как они сели на велосипеды, проехали по улицам Белфаста, выехали из города и добрались до графства Антрим. Велосипеды были совсем старые, продолжала Синтия, может быть, они их даже украли. Он не сказал, из каких семей были эти дети, но сердце говорило ей, что они бежали от нищеты и горя. От скандалов и драк, сказала Синтия. И вот они полюбили друг друга. - Ужасный сон, старый как мир, - заметил Стрейф. - И так напугал тебя, дорогая. Она покачала головой и села. Я налила ей чай. - Мне тоже приснился очень странный сон, - сказала я. - Трайв Мейджер стал начальником почты в Ардбиге. Стрейф улыбнулся, Декко хохотнул, но Синтия словно не слышала меня. - Девочка была хрупкая, в ее огромных карих глазах пряталась какая-то тайна. Мальчик, разумеется, был рыжеволосый и худой как щепка. В то время Гленкорн-Лодж был заброшен, и здесь никто не жил. - У тебя, старушка, просто немного сдали нервы, - заметил Декко. - Да, да, - подтвердил Стрейф и мягко добавил: - Знаешь, дорогая, если этот тип действительно приставал к тебе... - Господи, да зачем было ему ко мне приставать? - закричала Синтия почти на грани истерики. Я взглянула на Стрейфа, он, нахмурившись, склонился над чашкой. Декко пробормотал что-то нечленораздельное и замолчал. Синтия продолжала уже спокойнее: - Они приехали сюда летом. Цвела жимолость. И тимьян. Он не знал, что они так называются. Мы молчали, прерывать ее было бессмысленно, Синтия все говорила и говорила: - В школе они учили географию и арифметику. Им рассказывали легенды об ученых и героях, о королеве Мэб и Финне Маккуле {3}. О том, как святой Патрик {4} обратил язычников в христианство. В истории было много королей и верховных королей, и еще Шелковый Томас {5} и Уолф Тон {6}, бегство графов {7} и осада Лимерика {8}. Чем больше Синтия говорила, тем мне все больше казалось, что трагические события сегодняшнего утра подействовали на ее рассудок. Она вела себя странно - непричесанная спустилась в гостиную, стояла, покачиваясь, у стола и сразу заговорила о детях. В ее словах не было ни грана смысла, неужели она не в состоянии понять, что нужно поскорее забыть об этом прискорбном случае? Я протянула ей блюдо с лепешками, надеясь, что она начнет есть и замолчит, но она не обратила на лепешки никакого внимания. - Послушай, дорогая, - прервал ее Стрейф. - Мы не понимаем, о чем ты толкуешь. - Я рассказываю вам о девочке и мальчике, они жили здесь. Он не возвращался сюда много лет, но вчера вечером приехал, чтобы в последний раз попытаться понять. А потом он бросился в море со скалы. Левой рукой она вцепилась в платье и судорожно мяла его. Ее неопрятный вид просто ужасал. Не знаю почему, но я вдруг вспомнила, что она не умеет готовить, совершенно не интересуется кухней и вообще домашним хозяйством. Она так и не создала для Стрейфа уютный дом. - Палило солнце, а они ехали на своих старых велосипедах. Вы представляете все это? Новый асфальт на дороге, дробь камешков, отскакивающих от колес? Клубы пыли, поднятые промчавшейся машиной, город, откуда они убежали? - Синтия, милая, - сказала я. - Выпей чаю и съешь лепешку. - Они плавали в море и загорали на берегу, там, где вы гуляли сегодня. Ходили к роднику за водой. Тогда здесь не было магнолий. Не было парка, аккуратных тропинок к морю среди скал. Вы представляете все это? - Нет, - ответил Стрейф. - Нет, дорогая, ничего мы не представляем. - Этот край, такой идиллический для нас, был и для них царством покоя: деревья, папоротники, заросли шиповника у родника, море и солнце только для них двоих. В лесной чаще был заброшенный дом, и они ходили искать его. Это была игра, что-то вроде пряток. На белой ферме их поили молоком. Я снова придвинула Синтии блюдо с лепешками, и снова она демонстративно не обратила на меня внимания. И к чаю она не притронулась. Декко взял лепешку и весело сказал: - Все миновало, и слава богу. На Синтию снова будто столбняк нашел, и я опять подумала, уж не повредилась ли она умом от переживаний. Я не смогла отказать себе в удовольствии и представила, как ее выводят из отеля, сажают в синий фургон, похожий на машину "скорой помощи". А она все твердит о детях, как они хотели пожениться и открыть кондитерскую. - Не принимай близко к сердцу, дорогая, - пытался урезонить ее Стрейф, и я снова попыталась уговорить ее выпить чаю. - Может быть, все дело в тех улицах, на которых они росли? - заговорила Синтия. - Или виновата история, которую они учили, он - у Христианских братьев, она - у монахинь? На этом острове история не кончилась, это в Суррее она давным-давно остановилась. - Синт, мы должны отрешиться от того, что тут случилось, - сказал Декко, и я не могла не признать, что он прав. Но на Синтию его слова не произвели никакого впечатления. Она все так же бессвязно бормотала про девочку, которую учили монахини, и про мальчика, которого учили Христианские братья. Она стала повторять уроки, которые им, наверное, задавали по истории, - вот так же она начинала порой вещать, когда мы проезжали по каким-то историческим местам. - Представьте себе, - вдруг сказала она ни с того ни с сего, - самые дорогие нам места, оскверненные ненавистью, заговорами и местью. Представьте подлое убийство Шана О'Нила Гордого {9}. Декко покачал головой, только диву даваясь. Стрейф хотел было что-то сказать, но передумал. Смута проходит через всю историю Ирландии, продолжала Синтия, как вьюнок оплетает изгородь. 24 мая 1487 года священник из Оксфорда привез в Дублин десятилетнего мальчика по имени Лэмберт Симнел, его провозгласили Эдуардом VI, королем Англии и Ирландии, короновали золотым венцом со статуи Девы Марии. 24 мая 1798 года фермеры-пресвитерианцы поднялись за одно общее дело вместе со своими работниками-католиками {10}. Синтия замолчала и посмотрела на Стрейфа. Смута и ненависть, поведала она ему, вот что скрывается за такими красивыми названиями. - Битва при Йеллоу Фордc {11}, - вдруг завела она нараспев. - Килкеннийский статут {12}. Битва при Гленмама. Драмситский договор. Акт об устроении Ирландии {13}. Акт об отречении {14}. Акт об унии {15}. Акт об облегчении участи Католиков {16}. Сегодня это уже далекая история, и все же здесь веками одни голодали и умирали, а другие спокойно смотрели на это. Язык забыт, вера под запретом. За восстанием наступал голод, потом приходило время сева. Но не молодые леса зеленели на острове, а новые люди врастали корнями в чужую землю {17}, и всюду, точно зараза, ползли алчность и предательство. Немудрено, что сегодня память истории отзывается распрями и в ответ на задиристую дробь барабанов {18} гремят выстрелы. Немудрено, что здесь самый воздух отравлен недоверием. Когда Синтия замолчала, наступила тягостная пауза. Декко с участливым видом кивал головой. Стрейф тоже кивал. Я растерянно изучала розочки на чайных чашках. Вдруг Декко выпалил: - Как же много ты знаешь, Синт! - Синтия всегда была любознательной, - сказал Стрейф. - И у нее превосходная память. - Тех детей улицы породили прошлые битвы и Акты, - продолжала Синтия, не замечая, что ее речь все больше походит на бред сумасшедшего. - Их породила кровь, реки пролитой крови, той, что скрыта за этими благозвучными названиями. Синтия умолкла, и я подумала, наконец-то она иссякла. Но она начала снова: - Когда они приехали сюда во второй раз, вокруг все перестраивалось. У дома громоздились бетономешалки, грузовики мяли траву, повсюду крики и брань. И тогда они уехали, каждый отправился своей дорогой: детство кончилось, ушло в прошлое вместе с идиллией их первой любви. Он стал клерком на верфях. Она уехала в Лондон и поступила работать в игорное бюро. - Дорогая, - очень мягко прервал ее Стрейф. - Все, что ты рассказываешь, очень увлекательно, но мы здесь ни при чем. - Разумеется, нет. - Синтия в деланном согласии закивала головой. - Они же выродки, уроды. Разве они могут быть иными? - Никто этого не говорит, дорогая. - Их история должна была бы на этом кончиться, он так и работал бы в доках Белфаста, а она принимала бы ставки. Их не слишком веселая детская любовь прошла бы без следа, как суждено такой любви. Но почему-то у них все получилось иначе. Декко попытался перевести разговор на другую тему, начал рассказывать, как у них в школе один ученик воспылал романтической страстью к дочери землекопа, а потом женился на ней. Мы помолчали, Синтия устало сказала: - Вам на все наплевать. Наплевать, что их уже нет в живых. - Их, Синтия? - спросила я. - Господи, да я же говорю вам! - закричала она. - Эту девушку убили в ее комнате на Мейда-Вейл. Хотя у меня любовная связь с женатым мужчиной, я стараюсь думать о душе. Хожу в церковь, принимаю причастие, Стрейф тоже ходит к причастию, правда, не так часто, как следовало бы. Синтию же никак не назовешь религиозной, и меня покоробило, с какой легкостью она богохульствует, как легко говорит о смерти на Мейда-Вейл после всего этого вздора про историю и детей. Стрейф качал головой - ясное дело, Синтия просто не отвечает за свои слова. - Синтия, дорогая, - сказала я. - Ты ничего не путаешь? Ты в расстроенных чувствах, тебя мучили кошмары. Может быть, это только твое воображение или ты что-то прочитала... - Бомбы не взрываются сами собой. Смерть не приходит сама собой в Дерри и Белфаст, в Лондон, Амстердам и Дублин. Всегда есть убийцы - вот о чем история этих детей. Наступило молчание, мы сидели растерянные, не зная, что сказать. Но Синтия и не ждала от нас никаких слов, она твердила свое: - Мы пьем джин с тоником, едим барашка или котлеты по-киевски. Милая Китти приветливо встречает нас в столовой, а в холле старина Артур всегда готов к услугам. Здесь кругом цветы, и у нас свой постоянный столик. - Разреши, мы проводим тебя в твою комнату, - умоляюще попросил Стрейф, а я взяла Синтию под руку. - Пойдем, старушка, - сказал Декко. - Искалеченные на улицах, лужи крови на стоянках машин. "Бритты, убирайтесь!" - написано на каменной стене, но нас же это не касается! Тогда я сказала спокойно, четко выделяя каждое слово, чтобы до нее дошло. Пора, наконец, назвать вещи своими именами, и неважно, имею я на это право или нет. Я сказала: - Ты просто не в своем уме, Синтия. Французское семейство удалилось. Два далматских дога, Чарджер и Снуз, медленно прошлись по комнате, понюхали и ушли. Китти принялась убирать со стола, за которым пили чай французы. Я слышала, как она говорит молодоженам, что на завтра прекрасный прогноз. - Синтия, - сказал, поднимаясь, Стрейф. - Мы терпеливо слушали тебя, но, признаться, ты ведешь себя глупо. Я кивнула. "Действительно", - подтвердила я мягко, но Синтия перебила меня: - Ему кто-то рассказал о ней. Назвали ее имя, а он не мог поверить. Девочка, которая смеялась на морском берегу и которую он любил, сидит одна в комнате на Мейда-Вейл и делает бомбы. - Синтия, - начал было Стрейф, но она не дала ему сказать, и он снова беспомощно сел. - Каждый раз, когда он узнавал, что где-то снова взрываются бомбы, он думал о ней и не понимал, что с ней стало. Он плакал, рассказывая об этом; его неотступно мучил вопрос, как могло ее сердце так ожесточиться. Днем он был не в силах работать, а ночью лежал не смыкая глаз. Ее образ преследовал его, он то вспоминал их робкие детские поцелуи, то видел ее руки, аккуратно выполнявшие свою страшную работу. Он представлял, как она торопливо идет в толпе с хозяйственной сумкой, оставляет ее там, где многолюднее, чтобы было побольше жертв. Он вспоминал, как перед старым заброшенным домом, каким был тогда Гленкорн-Лодж, они разводили костер и готовили еду. Долго лежали на траве. И возвращались на велосипедах домой, обратно на городские улицы. Мне вдруг пришло в голову, что Синтия все выдумала. Эта история возникла в ее воображении в тот момент, как несчастный утонул у нее на глазах. Они только что мило болтали, он вполне мог ей рассказывать, как проводил здесь каникулы, наверное, упомянул о какой-то девушке; в этом не было ничего особенного, он действительно мог приезжать на каникулы в Гленкорн-Лодж. Незнакомец попрощался, а потом с ним случилось это несчастье. Когда Синтия увидела, как он тонет, что-то сместилось в ее сознании, у ней вообще явная склонность к депрессии. Я понимаю, нелегко, когда сыновья тебя презирают и муж тобой пренебрегает, только и осталось в жизни хорошего что бридж да наши поездки сюда. Вот она и сочинила всю эту галиматью про девочку, ставшую террористкой. Воображение Синтии связало страшную нелепость случайной гибели с бессмысленным разгулом насилия, которое регулярно показывают по телевизору. Интересно, что привиделось бы бедняжке, если бы мы отдыхали, скажем, в Саффолке. Я почувствовала, что Стрейф и Декко тоже начинают понимать, что Синтия просто морочит нам голову со всей этой историей о рыжем пареньке и девочке. "Бедняжка", - хотела я сказать, но промолчала. - Он долго искал ее, несколько месяцев бродил по улицам Лондона в толпах людей, где каждый встречный мог стать ее жертвой. Он нашел ее, она взглянула на него, и он понял, что она отреклась от их прошлого. Она не улыбнулась, казалось, ее губы разучились улыбаться. Он звал ее с собой на родину, но она молчала. Ненависть затаилась в ней точно болезнь и, расставшись с ней, он ощутил в себе такую же ненависть. Стрейф и Декко снова закивали. Стрейф, наверное, понял, что возражать бессмысленно. Можно было лишь надеяться, что финал сей саги близок. - Он поселился в Лондоне, устроился работать на железной дороге. Но мысли о ней по-прежнему не давали ему покоя, все сильнее терзая своей неотступностью. Ему сказали, где можно достать оружие, он купил пистолет и спрятал его в коробку из-под ботинок. Временами он вынимал пистолет, посмотрит на него, посмотрит и снова уберет. Ему была ненавистна ее всепоглощающая жестокость, но он сам уже ожесточился: он знал, что ничто, кроме смерти, не остановит его подругу. Когда он снова пришел в ее комнату на Мейда-Вейл, в них обоих не осталось ни капли человечности. Я с облегчением заметила, что к нам направляются Мэлсиды; Стрейф и Декко тоже явно обрадовались. Как и его жена, мистер Мэлсид уже вполне владел собой. Он откровенно хотел замять эту историю и говорил ровным, спокойным голосом. Постороннее вмешательство было нам кстати. - Я должен принести вам свои извинения, миссис Стрейф, - сказал он. - Мы глубоко огорчены происшедшим, этот человек доставил вам столько беспокойства. - Моей жене еще немного не по себе, - объяснил Стрейф. - Но она выспится хорошенько и утром будет весела как пташка. - Очень жаль, миссис Стрейф, что вы не позвали мою жену или меня, как только он подошел к вам. - В глазах мистера Мэлсида мелькнула досада, но голос оставался таким же ровным. - Мы могли бы легко избежать этой неприятности. - Нельзя избежать неотвратимого, мистер Мэлсид, и нам никуда не деться от открывшегося нам ужаса. Вы представляете, как, став взрослой девушкой, она сидит за струганым крашеным столом, а вокруг проволочки и взрыватели? О чем она думала в той комнате, мистер Мэлсид? Что происходит в сознании человека, охваченного страстью уничтожения? На каких-то задворках он за большие деньги купил пистолет. Когда ему пришла мысль убить ее? - Понятия не имею, - сказал мистер Мэлсид, нисколько не смутившись. Чтобы успокоить Синтию, он не выразил удивления и был очень сдержан. - Я хочу сказать, мистер Мэлсид, что мы должны не прятать голову, как страусы, а постараться понять, почему эти двое преступили черту. - Дорогая, - сказал Стрейф, - у мистера Мэлсида много забот. Не обращая внимания, слышат ли его другие постояльцы, мистер Мэлсид произнес таким же ровным голосом: - Здесь случаются беспорядки, миссис Стрейф, но приходится как-то приспосабливаться. - Я хочу сказать, что можно хотя бы пожалеть двух детей, жизнь которых так нелепо оборвалась. Мистер Мэлсид ничего не ответил. Его жена улыбалась, стараясь изо всех сил сгладить неловкость. Стрейф что-то шептал Синтии на ухо, скорей всего, умолял ее опомниться. И снова я представила, как к Гленкорн-Лоджу подъезжает синий фургон, ведь теперь уже всем ясно, что болезненно впечатлительная женщина просто сошла с ума, потрясенная зрелищем смерти. Бессвязный рассказ о мальчике и девочке, страшная путаница у бедняжки в голове, история детей, как она ее называла, - во всем этом и не надо было искать никакого смысла. - Убийцы преступают черту, мистер Мэлсид, Англия всегда проводила черту запретов и отчуждения на захваченных землях. В Ирландии это началось в 1395 году {19}. - Дорогая, - сказала я. - То, что здесь случилось, не дает никаких оснований называть людей убийцами, преступившими какую-то там черту. На твоих глазах произошел несчастный случай, и вполне естественно, что на тебя это ужасно подействовало. Ты только что разговаривала с этим человеком, сидя у магнолий, и вдруг такое потрясение - ты видишь, как он поскользнулся... - Он не поскользнулся! - вдруг закричала Синтия. - Господи, он же не поскользнулся! Стрейф закрыл глаза. В гостиной все уже давно затихли, открыто прислушиваясь к нашему разговору. В дверях стоял Артур и тоже слушал. Китти ждала, когда можно будет убрать с нашего стола, но не решалась подойти. - Я вынужден просить вас, майор, увести миссис Стрейф в ее комнату, - сказал мистер Мэлсид. - Должен заявить, что мы не потерпим беспорядка в Гленкорн-Лодже. Стрейф попытался взять Синтию за руку, но она не обратила на него внимания. - Ирландская шутка, - сказала она и пристально посмотрела на Мэлсидов, ее взгляд изучающе скользил по их лицам. Так же пристально она посмотрела на Декко и Стрейфа, а потом на меня и как бы между прочим продолжала: - Ирландская шутка, неприличный анекдот. Ну конечно же, все это неправда. И как нелепо - зачем он вернулся сюда, зачем бродил по берегу моря и в лесу, пытаясь понять, где корни ненависти, обуявшей его любимую. - Это становится оскорбительным, - возмутился мистер Мэлсид, и на какое-то мгновение спокойствие покинуло его. Его лицо снова стало мертвенно-серым, как днем, и я поняла, что он взбешен. - Вы пытаетесь обвинить нас в том, к чему мы не имеем никакого отношения. - Вот здесь, на пороге вашего дома, они строили планы, мечтали, что откроют кондитерскую, будут продавать шоколад, разноцветный крем, ореховые ириски, конфеты. - Ради бога, возьми себя в руки, - услышала я шепот Стрейфа; миссис Мэлсид пыталась улыбаться. - Идемте же, миссис Стрейф, - сказала она, шагнув к ней. - Пожалуйста, дорогая, ради нас. Китти нужно убрать со стола. Китти! - позвала она, стараясь покончить с этой сценой. Подошла Китти и стала собирать на поднос чашки и блюдца. Встревоженные Мэлсиды не торопились отойти от нашего столика. Никто не удивился, когда Синтия снова заговорила, теперь она прицепилась к Китти с дурацким вопросом, что та о нас думает. - Прошу вас, милая, - сказала миссис Мэлсид. - Китти занята, не надо ее отвлекать. - Прекрати сию минуту, - потребовал Стрейф. - Китти, ты четырнадцать лет подаешь нам еду, убираешь за нами чашки после чая. Четырнадцать лет мы играем в бридж и гуляем по парку. Объезжаем окрестности, покупаем твид и, как те дети, плаваем в море. - Прекрати, - повторил Стрейф, немного повысив голос. Растерявшись, Китти покраснела и стала быстро собирать посуду на поднос. Мне почему-то подумалось, что развязка близка, и я сделала знак Стрейфу, чтобы он сохранял самообладание, но тут Синтия понесла что-то несусветное: - В Суррее, чтобы убить время, мы подстригаем изгороди. Вечерами играем в бридж, а в девять часов пьем кофе с соломкой или пирожными. Закончив игру, собираем карты, листочки с записями взяток и заточенные карандаши, смотрим последний выпуск новостей по телевизору. В Арме беспорядки, сообщают нам, одному солдату оторвало голову, другой сошел с ума. Мы вспоминаем наш чудесный Гленс в Антриме, поездки по побережью; мы верим, что ничто не нарушит царящий здесь покой. Мы знаем, что мистер Мэлсид работает не покладая рук, ведь на нем такое большое хозяйство, как Гленкорн-Лодж, а миссис Мэлсид рисует цветы на табличках для новой пристройки. - Да заткнись ты, ради всего святого! - вдруг заорал Стрейф. Я видела, он старался сдержаться, но это было выше его сил. Мерзкая кривляка, кричал он, расселась тут и несет вздор. Но я думаю, она его не слышала. - Мы смотрим на ваш остров сквозь радужную пелену, и мы любим вас и ваш остров, Китти. Нам нравится ваше яркое историческое прошлое, нравятся ваши графы и герои. И все же некогда мы благоразумно провели здесь черту - так закладывают сад, прелестный, как на картинке. Я чувствовала, что Стрейфу стыдно за свою несдержанность. Он бормотал извинения, но Синтия, не оценив его доброты, продолжала свое: - За чертой этой нечто смутное, запретное, и пусть оно остается где-то там, далеко-далеко, крохотным пятнышком на горизонте, думать о нем слишком страшно. Как можно нас винить в том, что мы не видим связь времен, Китти, связь настоящего с вашим прошлым, с битвами и законами? Ведь мы из Суррея, откуда нам все это знать? Но видишь ли, я наивно думала, что по крайней мере можно попытаться понять трагедию двух детей. Он так и не узнал, что ожесточило ее, наверное, это вообще нельзя узнать: зло непостижимым образом порождает новое зло. Вот какую историю рассказал мне рыжеволосый незнакомец, историю, которую вы все не хотите слушать. Бедный Стрейф все пытался отвлечь Синтию, все умолял простить его. - Миссис Стрейф, - начал было мистер Мэлсид, но Синтия оборвала его и, к моему ужасу, вдруг резко повернулась ко мне. - Эта женщина - любовница моего мужа, - сказала она, - хотя считается, что я об этом ничего не знаю, Китти. - Боже мой! - воскликнул Стрейф. - У моего мужа извращенные наклонности. Его друг, с которым он учился в школе, так и не излечился, не стал нормальным мужчиной. Я, жалкое создание, закрываю глаза на неверность мужа и безнравственность его любовницы. Мне все время рассказывают о Трайве Мейджере и А. Д. Каули-Стаббсе, а я улыбаюсь, как кукла. Я устала так жить, Китти. Все подавленно молчали. Стрейф сказал: - Все это неправда. Ради бога, Синтия, - и вдруг снова сорвался на крик: - Иди к себе и успокойся. Синтия покачала головой и продолжала говорить, обращаясь к официантке. Да, ей хотелось бы покоя, сказала она. - Но это невозможно, Китти, силы зла захватили рай земной в Гленкорн-Лодже, как они уже не раз захватывали ваш остров. И те, кто не раз призывал их на вашу землю, делают вид, будто ничего не происходит. Кому какое дело, что дети становятся убийцами? И снова Стрейф закричал: - Тощая уродина! Чертова сука! Он вскочил и бросился стаскивать Синтию со стула. Его загорелое лицо побагровело, глаза сверкали от бешенства, я никогда не видела его таким. "Тощая!" - вопил он, не обращая внимания на то, что кругом люди. Потом закрыл глаза от отчаяния и стыда, мне хотелось подойти к нему, взять его за руку, но я не осмелилась. Я видела, что Мэлсиды не осуждали его, конченые люди, читала я в их глазах. Мне тоже захотелось накричать на Синтию, выколотить из нее дурь, но я не разрешила себе так распускаться. Я почувствовала, как к глазам подступают слезы, и увидела, что у Декко дрожат руки. Он очень ранимый, хотя и носит шутовскую маску, и слова Синтии, что он так и не излечился после школы, глубоко обидели его. И мне тоже не слишком приятно было услышать, что я безнравственна. - Всем все равно, - продолжала Синтия так же бессвязно, словно ее не обозвали уродиной и сукой. - Всем наплевать, мы поедем домой и будем молчать по дороге. Но может быть, мы хотя бы начнем прозревать? Задумаемся ли мы о том, что ждет нас в конце, о пугающем нас аде? Стрейф стоял раздавленный и -прятал лицо. Миссис Мэлсид тихо вздохнула, левую руку прижала к щеке, словно хотела унять боль. Ее муж тяжело дышал. Декко, казалось, вот-вот расплачется. Синтия, спотыкаясь, побрела из гостиной, в наступившей тишине никто не проронил ни слова. Я знала, она говорит правду, мы уедем домой и больше не вернемся в эту страну, которую полюбили. Я знала: ни здесь, ни дома Синтию не увезут в синем фургоне, не очень похожем на машину "скорой помощи". Стрейф останется с женой, потому что он не может иначе, по-своему он человек благородный. Я почувствовала боль там, где у меня, должно быть, сердце, и снова глаза обожгли слезы. Пусть бы Синтия спустилась на берег, пусть бы она, поскользнувшись, упала в море или даже бросилась со скалы! Со стола убирали последнюю посуду после чая, и страшные видения, рожденные в ее больном бреду, обступали нас - графы, спасавшиеся бегством, голод, пришельцы, пустившие корни в чужую землю. И никому не нужные дети, они выросли и стали убийцами. Примечания 1 Коричневый, как и зеленый, - национальные цвета Ирландии. 2 Тропа Гигантов - плато вулканического происхождения, образовавшееся из лавы, застывшей в причудливых формах. 3 Королева Мэб и Финн Маккул - герои ирландского национального эпоса. 4 Св. Патрик (конец IV - середина V в.) - основатель ирландской католической церкви; многие сведения о его жизни носят легендарный характер. 17 марта - день св. Патрика, считающегося патроном Ирландии, - ирландский национальный праздник. 5 Томас из рода Килдаров, по прозвищу Шелковый, поднял в 1534 году восстание в защиту отца, заключенного Генрихом VIII в Тауэр, и осадил Дублин. 6 Тиобальд Уолф Тон (1763-1798) -убежденный противник английского владычества в Ирландии; один из создателей общества "Объединенные ирландцы" (1791); организатор восстания 1798 года, которое было жестоко подавлено. Тон был взят в плен англичанами и покончил с собой в тюрьме перед казнью. 7 В 1607 году вожди ирландских кланов О'Нейд и Десмонд, потерпевшие поражение в поднятом ими в 1602 году восстании, спаслись бегством на континент. 8 В 1690 году Вильгельм Оранский осадил Лимерик, где закрепились якобиты, сторонники Карла II. Город держал оборону в течение месяца. Ирландские католики согласились на капитуляцию только при условии, если будут удовлетворены их требования свободы вероисповедания. Вильгельм вынужден был пойти на некоторые уступки. 9 В 1562 году вождь Ольстера Шан О'Нил, по прозвищу Гордый, заключил с Елизаветой I мирный договор. Однако вскоре английское правительство, использовав жалобы вождей на Шана, обвинило его в измене и спровоцировало войну. В лагере Шана возник раскол, и в 1567 году он был убит своими бывшими союзниками, которым королева обещала его конфискованные земли. 10 Имеется в виду восстание, организованное Т. Уолфом Тоном (см. 6-ю сноску). 11 Битва при Йеллоу Фордс в августе 1558 года - одно из кровопролитных сражений девятилетней национально-освободительной войны 1594-1603 гг. против попыток Елизаветы I колонизировать Ольстер. Ирландцы потерпели поражение, стране был нанесен значительный ущерб. В одном из официальных документов сообщалось: "Вся страна опустошена, те, кто избежал меча, погибли от голода. Вашему величеству не над чем повелевать в этой стране, разве только над кучами пепла и трупами". 12 Имеется в виду статут 1366 года, запрещающий англичанам всякое общение с местными жителями. 13 Видимо, имеется в виду Акт об устроении Ирландии, принятый английским парламентом 12 августа 1652 года, направленный против бунтующего католического населения страны и их сторонников: конфискация земель, переселение в другие, не приспособленные для житья, районы. 14 Имеется в виду постановление английского парламента от 22 января 1783 года, подтвердившее предоставление ирландскому парламенту автономии и невмешательство английских судебных инстанций в ирландские судебные дела. 15 Уния 1801 года упразднила ирландский парламент, объединив его с английским. Ирландия юридически стала частью Соединенного королевства Великобритании и Ирландии. 16 В апреле 1793 года с согласия английских властей ирландским парламентом бил принят Акт об облегчении участи католиков: право голоса для имущих, право на собственность, право на обучение в Дублинском университете. 17 В частности, имеется в виду Великий голод 1845-1848 гг., ставший страшным бедствием для страны и вызвавший народные выступления. Английские власти безжалостно выкорчевывали ирландские леса, в которых скрывались повстанцы. 18 Имеются в виду оранжистские выступления, сопровождавшиеся барабанной дробью. 19 В 1395 году Ричард II предпринял военный поход с целью покорения Ирландии; в результате на верность ему присягнуло около 80 ирландских вождей и их союзников, и было закреплено разделение страны на две части - "мирные" территории, или Пейл, и непокоренную Ирландию, которая по Килкеннийскому статусу 1366 г. выразительно именовалась территорией "ирландцев-врагов".