было как на ладони: рассортированное, аккуратно уложенное, снабженное указателями и ярлычками - протяни руку и бери, качество информации гарантировано. И сейчас Андрей с увлечением переваривал свежедобытые сведения, классифицируя их и раскладывая по полкам. И потому не сразу заметил, что напротив, в жестком кресле, образовалась сумрачная фигура с колючими холодными глазами. А увидав, приветствовал ее легкомысленным взмахом руки. "Выспался? - спросил он не без зависти. - Ах, лицемер! Передо мною строишь из себя аскета, а в жизни умеешь устраиваться с комфортом". "Исключительно в интересах дела, - без улыбки ответил Андр. - Если хочешь, в следующий раз поменяемся". "Ладно, будто я не чувствую твоего смущения! Ну, признайся, Кима тебя удивила? Ты ведь не ожидал от нее такого приближения к любви?" "Есть новости?" - сухо спросил Андр. - Так я слушаю". "Я лопухнулся, - признался Андрей удрученно. - В мою гипотезу не вписывались некоторые факты, и я доблестно ими пренебрег. Как мог я забыть, что ни Уго, ни дражайшая Кима психологически абсолютно не годятся на роль вожаков волчьих стай, в просторечии именуемых монастырями! В условиях общегосударственного культа силы наверх должны выбиваться самые зубастые, а та же Кима, например, иногда ухитряется быть даже нежной. Стало быть, настоятелями назначают за какие-то другие, причем очень редкие качества. И я убежден, что дело тут в их исключительном телепатическом даре - недаром же я смог так глубоко прозондировать Киму..." Андр недоверчиво нахмурился. "Ну да! - подтвердил Андрей. - Я правильно угадал, что отсюда, из башни, идет управление округом, но отнюдь не с помощью банальной радиосвязи. Как видно, неспроста ты прорвался ко мне именно в амнезийном поле. Помимо прочего, оно усиливает сенсорные способности". "И кто же на другом конце провода?" "Похоже, сам Отец, хотя не представляю, как он справляется с руководством в масштабе страны". "Если Уго не врал, долго я здесь не задержусь, - сказал Андр. - Подождем. В Столице все прояснится". 3 Устройство охранной ниши было продумано до мелочей. Строители храма позаботились даже о разумном комфорте для стражников: боковые стенки ниши круто сужались на уровне талии, образуя подлокотники, опираясь на которые, можно было разгрузить ноги. В то же время такое сечение не позволяло нерадивому стражу опуститься на пол и прикорнуть часок-другой, воспользовавшись темнотой этой микропещеры. Правда, при некоторой сноровке можно было спать стоя, что часто и делалось, но это был куда более чуткий сон. Впрочем, Андр не позволял себе таких вольностей. Время от времени он высовывал голову из ниши, озирая длинный, скудно освещенный коридор, в стенках которого чернели многочисленные углубления. И мало кто знал, что скрывается в глубине каждого из них - глухая стена, стражник или потайная дверь во внутренние покои Храма. Утомленный ночным бдением Андрей еще спал, и пока его сумбурное сознание не путало мысли, Андр решил еще раз, для большей уверенности, прокрутить в памяти подробности своей стремительной карьеры. Амнезия облегчила ему путь наверх - Андр двигался без задержек, будто по хорошо смазанному конвейеру. Система исключала волокиту и кумовство, ибо ни родственных, ни дружеских привязанностей здесь попросту не существовало. Симпатии же начальства Андр, с бесценной помощью двойника, научился вызывать без затруднений. И в остальном Андр был оснащен лучше любого другого - для общества, в котором главным мерилом служила крепость кулака. С неудержимостью тарана он продвигался от ячейки к ячейке, от монастыря к монастырю, от ордена к ордену, пока не достиг вершины Служительской иерархии - столичного ордена храмовников, личной гвардии Отца. Беспокоило поведение Второго. Растеряв по дороге в Столицу благодушие и самодовольство, Андрей взамен все уверенней обживал их совместный дом, а попутно высвобождался из-под влияния Андра - с настойчивостью, достойной лучшего применения. С течением времени Андр утверждался в мысли, что уже не является незаменимым связующим звеном между двумя мирами, что Андрей, вынуди его обстоятельства, сможет переключиться на любого из настоятелей (на ту же Киму, например) и что круг его психоконтактов непрерывно расширяется. При таких темпах Андрей скоро сумеет прозондировать каждого внутри Поля... и даже вне его?.. Ход рассуждений Андра вдруг прервал протяжный зевок, а затем и недовольный голос напарника: "Предупреждал же: не поминай имя мое всуе! Теперь вот не засну..." "Здесь храм, а не курорт, - ответил Андр. - Отоспишься потом - если доживешь". "Ну-у, оптимист!.. Уж не решился ли ты на штурм? И где будешь прорубаться?" "Да уж, штурм... Слишком тщательно оберегает себя Отец, даже огнестрелы в Столице изъял из употребления! И это при том, что на людях он почти не появляется. У него что, мания преследования?" "Свежая мысль, - ленивым со сна, но уже язвительным голосом откликнулся Андрей. - И кого же это он так испугался? Уж не нас ли с тобой?" "Почему же нет? С его стороны это было бы разумно". "А у тебя, похоже, мания величия! Много ли мы узнали за это время?" "А разве мало?" "Ну да, мелкие бытовые подробности этого славненького общества государственного садизма!.. А в чем его цель?" "Не все сразу". "Черт возьми, у меня отпуск на исходе! Не хватало еще, чтобы меня хватились на работе и взломали двери, когда я... Бр-р-р! Ладно, что же мы все-таки будем делать?" "Ждать". "У моря погоды? Говоря откровенно, этот ваш Отец нравится мне все меньше, в его возне проглядывается какая-то жуткая система. Но суть ее я никак не могу ухватить, настолько захламлена она необязательными мелочами..." "Ты мог нацелиться не на ту систему". "А у тебя есть что-нибудь взамен? Нет? Ну так не копай под недостроенное здание моей гипотезы! Критиканов всегда в избытке, с идеями вот..." "Тихо!" Напротив, во мраке одной из ниш, обозначился бледный силуэт, через секунду материализовавшийся в истерзанную нагую женщину. Тоненько поскуливая, она сделала несколько шатких шагов вдоль коридора, потом, вдруг обессилев, съехала по стене на пол, но еще два-три метра проползла, будто стремясь убраться подальше от страшного места. С минуту Андр выжидал, размеренно стискивая пальцами подлокотники и игнорируя горестные ругательства Второго. Затем шагнул из ниши и склонился над Невестой. Она тихо всхлипывала, уткнувшись измученным лицом в камень. Сейчас ей было больно и страшно, и вряд ли она помнила тот восторг, с которым сегодняшним утром встречала Выбор. "Бредятина! - возмутился, чуть не плача, Андрей. - Ну откуда в этом винегрете столько варварской экзотики, я с ума сойду!.." Андр молча завернул женщину в свой просторный плащ и понес к выходу, в Храмовый гарем. На этом он мог считать свое дежурство завершенным. Два мероприятия в режиме жизни храмовников соблюдались неукоснительно: не слишком обременительные вахты во внешних покоях Храма и ежедневный боевой тренинг, разделенный послеобеденным отдыхом надвое. И если утренние нагрузки не содержали в себе ничего принципиально нового, то вечера целиком посвящались освоению совершенно необычного способа фехтования, при котором на конечности надевались толстокожие перчатки и сапоги с прочно закрепленными в них клинками. Приемы его были чрезвычайно сложны для усвоения, требуя от бойца совершенной координации и змеиной гибкости, однако в результате тот становился неуязвимым для любого числа атакующих - во всяком случае, пока у него хватало сил поддерживать вокруг себя сплошное кольцо обороны. Остальная часть тренинга мало интересовала Андра, и здесь он предоставлял двойнику полную свободу действий, тем более что чрезмерная умелость свежеиспеченного храмовника могла разбудить подозрительность жрецов. Зато новому фехтованию Андр обучался с удивлявшей тренеров одержимостью, оттесняя измотанного к тому времени Андрея на второй план. Уникальная физическая одаренность и обширный запас боевых навыков позволили Андру уже через декаду сражаться на равных с лучшими бойцами Столицы, а затем и превзойти почти всех. И сегодня, безжалостно забив трех партнеров до состояния невменяемости (правилами это не возбранялось), Андр возвращался в свою многокомнатную келью почти удовлетворенным, хотя знал, что отъявленные головорезы, на которых он отводил душу, обладают цепкой и долгой памятью на обиду - несмотря на амнезию. Дверь открыл служка - тихий застенчивый подросток, обреченный в недалеком будущем на отсев в работники. - Предупреди Дану, - сказал Андр, расстегивая кольчугу. - Ужинать буду через час. Служка бесшумно растворился в сумраке коридора, Андр неторопливо пошел следом. Сбросив в предбаннике одежду, он открыл дверь и окунулся в горячий воздух парной. Дана, крепкая и ладная девушка-массажистка, уже ждала его, присев на широкий лежак. Улегшись, Андр отдал свое побитое-таки за день тело ее искусным рукам и прикрыл глаза, убаюкиваемый простодушной воркотней девушки. Прежде чем попасть к нему, Дана служила в монастырских банях, где работы было не в пример больше, но выделилась среди банщиц неправдоподобной добросовестностью, виртуозной умелостью пальцев и неординарной внешностью и была переведена в персональные массажистки. В нарушение образа храмовника - полубезумца-полузверя - Андр не злоупотреблял своей властью над девушкой, хотя не сомневался, что Дана с готовностью согласилась бы на любые сопутствующие услуги. Такую рабскую, почти патологическую покорность Андр ненавидел - в принципе, но на это наивное ласковое создание, покорное не из выгоды или страха, а по своей сути, сердиться было трудно. Сквозь приспущенные веки Андр наблюдал за игрой мышц под распаренной кожей девушки, за ее полудетским кукольно-хорошеньким лицом, странно контрастирующим с сильным зрелым телом, и блаженно ощущал, как уходит из мускулов усталость. "Не передумал подрывать устои? - ехидно поинтересовался Андрей. - По-моему, тутошние порядки не так уж тебе отвратительны. Ну разве плохо ощущать себя господином?" "Отвлекаешься, - с неудовольствием заметил Андр. - Не о чем больше говорить?" "О чем же, например? После твоего бурного романа с Кимой мы не узнали ничего существенного". "А "пленка"? - возразил Андр. - По крайней мере, теперь нам известен способ экранирования Поля". "Чушь! Это открытие без будущего. У ваших ученых образцы "жидкости" киснут годами, а много они о ней узнали, научились синтезировать? То же будет и с "пленкой". И кстати, "пленка" никоим образом не объясняет устойчивость к Полю самого Отца, уж он-то свою блистательную плешь ничем не прикрывает. Вот где загадка! Как быть нам с исключительностью Отца, с его поразительной живучестью, с его неутомимостью и чудовищной плодовитостью... с его гипнотизмом, наконец? Он будто и в самом деле полубог. Такие возможности не вяжутся с версией о гениальном изобретателе, опередившем свое время". "А по-моему, наоборот. Вяжутся". "Отец? Вряд ли. Я тщательным образом изучил все его поступки и решения, но творческого потенциала там не обнаружил. Отец основателен, дотошен, решителен, обладает, видимо, абсолютной памятью, многофункционален, видит на много ходов вперед... но с воображением у него туго, на качественный скачок он не способен. Да и не верю я в гениев-злодеев, на таком уровне мышления все эти ваши интриги, заговоры, перевороты кажутся мышиной возней". "Выходит, мы зашли в тупик?" "А о чем я тебе толкую? Знаешь... Шел бы ты спать!" - Достаточно, - сказал Андр вслух и сел. - Умница, Дана. Он провел ладонью по ее стриженым волосам, и девушка расцвела преданнейшей из улыбок. Андр нахмурился, вздохнул и отправился в душевую - смывать пот. Андр заснул и, удостоверившись в безопасности его сна, Андрей снова - который раз! - пустился путешествовать по царству теней. Этот зыбкий, переменчивый мир становился ему все привычнее, но не полезнее. С каждым разом Андрей расширял круг поисков, научился схватывать и удерживать самые нестабильные телепатемы, но не мог извлечь из них ничего заслуживающего внимания - какие-то обрывки сцен, словно он воспринимал только пики мозговых излучений, а все остальное, включая главное - память, скрывалось ниже его порога чувствительности. Андрей пытался снизить порог, и это получалось, но медленно, слишком медленно: чтобы добиться желаемых результатов, потребовались бы месяцы, которых у него не было. Похоже, из осторожности Отец не оставил в Столице ни одного приличного телепата, да и к чему они здесь? А телепатем самого Отца обнаружить не удавалось, сколько Андрей ни старался, - видимо, Отец умело их маскировал, так же как и свое психополе, наверняка достаточно мощное, раз с его помощью он управлял всей страной. С близким к отчаянию чувством Андрей убеждался, что загнал себя в тупик... И когда в этом тупике наткнулся вдруг на нору, не колебался ни секунды. Это и в самом деле больше всего походило на нору. Впервые в своих блужданиях по эфирной субстанции Андрей обнаружил по-настоящему плотную, почти твердую сферу. Он долго кружил, пока в сплошной твердыне не отыскал небольшое пятно, подавшееся под его призрачными "ладонями". И тут же втиснулся в открывшийся вход и пополз, задевая "боками" за ребристые выступы. Только потом он сообразил, что угодил в лабиринт, - когда возвращаться было уже поздно. Андрей не запомнил, сколько длилось его кружение по бесконечному переплетению извилистых нор - может, века. Пот заливал "глаза", камни обдирали "ребра", словно лаз становился все уже, а он сам, непонятно отчего - материальнее, но остановиться страшился, откуда-то зная, что назад пути нет, что за ним по пятам следует нечто ужасное, темное, хищное и только непрерывное движение спасает его от гибели. Силы иссякли, он сходил с ума от страха и жажды, голодные спазмы выворачивали желудок, но Андрей продолжал лихорадочно карабкаться, каким-то там по счету чувством угадывая, что приближается к центру сферы недоступности, и ощущая на себе давление чужого пристального взгляда. И наконец впереди, на грани видимости, забрезжил свет. Задыхаясь, Андрей рванулся к нему, как к своей последней надежде, с трудом протискиваясь между смыкающимися стенами, извиваясь, как уж, в нарастающем страхе застрять. Загнанный, обезумевший, Андрей вцепился пальцами в край отверстия, сдирая с ребер кожу, подтянул к нему тело и увидел перед собой уютную комнату, залитую теплым светом, и стол, уставленный яствами и напитками; ощутил спокойствие и безопасность этого заветного места. Андрей сделал последнее отчаянное усилие... и ткнулся в прозрачную перегородку. Все, по чему он так страстно сейчас тосковал, было рядом, но недостижимо для него - хоть голову расшиби!.. Кто-то играл с ним, жестоко и изощренно. Какое-то время Андрей пытался усилием воли вырваться из затянувшегося кошмара, но все было напрасно, он увязал в густеющем воздухе, стены лаза медленно стискивали его, будто чудовищный пищевод. Андрей врастал в камень, мышцы и мозг обволакивал смертельный холод, высасывая из них последние силы. Он попытался крикнуть, но крик застрял в глотке. Последнее, что Андрей увидел, были мерцающие в густом сумраке длинные глаза, наблюдающие за его трепыханием с равнодушием обожравшегося паука. ...Он затаился во мраке подземного зала, соперничая неподвижностью с камнями. Тянулись минуты, часы - Он не торопил их, Он ждал, уверенный, что на этот раз Его терпение будет вознаграждено. Он умел ждать. И наконец из глубины шахты всплыла многорукая грузная туша. Она перемещалась почти бесшумно и с устрашающей легкостью, окружив себя кольцом смертоносных щупалец. Без сомнения, чудовище чуяло Его и теперь надвигалось, неотвратимо и угрожающе. И Он двинулся навстречу, потому что был уверен в себе и не хотел зависеть от случайности в этой мешанине камней. Они встретились на просторной площадке, будто специально подготовленной для поединков, и закружились в неторопливом танце, обмениваясь редкими расчетливыми ударами. И снова Он с острым любопытством, но ни на мгновение не отвлекаясь от боя, разглядывал это странное существо - последнее из тысяч, выведенных Создателями для борьбы с Чужаками. Способность к саморазвитию у этих специализированных на убийстве чудовищ превзошла все ожидания: исторгнув из тел контролируемые Создателями "железы смерти", адаптировавшись к амнезийному облучению, Многоруки обрели бессмертие и свободу - свободу убивать любое разумное существо, способное питать их ориентированные на страдания энергетические центры. И потому, расправившись с Чужаками, эти совершенные орудия смерти двинулись на Создателей... Темп схватки нарастал. Щупальца врага мелькали перед Его глазами взбесившимися питонами, и сейчас он уже не мог полностью контролировать ситуацию. Это был противник, достойный Его, - плод жесточайшего отбора из сотен себе подобных... он даже мог оказаться достойным победы. Лезвие в щупальце врага тускло блеснуло, прорвавшись сквозь Его оборонительные рубежи и падая на незащищенную голову, но Он успел подставить руку. Кисть отпала, продолжая бессмысленно стискивать оружие, и Он ощутил боль, на секунду пронизавшую все тело, но сразу схлынувшую. Брызнувшую из обрубка кровь мгновенно остановили сузившиеся сосуды. Это ерунда, подумал Он. Регенерируется, если останусь жив. Он отступал, имитируя испуг и слабость, хотя чувствовал в себе неубывающую решимость победить, и осторожно взвинчивал темп - в ожидании, когда система защиты Его врага, эта завораживающая гармония движений шести конечностей, даст сбой. И дождавшись, ринулся вперед, игнорируя глубокие раны, наносимые Ему отчаянными ударами чудовища, - счастье, что Его нервные центры укрыты так глубоко! И рубил, рубил под корень щупальца, мечущиеся в бесплодных усилиях восстановить оборону... Последний враг лежал перед ним, вяло шевеля обрубками щупалец и наблюдая за Ним мерцающими глазищами - с восхитительной бессильной ненавистью. Наклонившись над побежденным, Он несколько секунд вглядывался, будто в отражение, в эти грубо высеченные неподвижные черты, затем яростно взмахнул всеми уцелевшими руками и на всю глубину вонзил клинки в мясистую голову противника, уничтожив то единственное, чего враг не мог регенерировать - его мозг. Итак, Он выполнил предначертание: отныне мир стал свободен от разумных. Вслед за Чужаками ушли в небытие Создатели, не сумевшие обуздать свои смертоносные орудия, затем, в ненасытной жажде убийства, Многоруки истребили друг друга. Но всегда остается самый последний, которого некому убить. И этим последним стал Он. Титаническая сила вышвырнула Андрея из царства теней - сначала в его персональный "кабинет", а затем инерция броска увлекла его в мир реальности. Осознав себя в своей квартире, в своем настоящем теле, Андрей бегло осмотрел ссадины на торсе, удивляясь, как легко отделался. Вот так да! - думал он. - Это я влетел! Сколько времени-то? Всего пять часов прошло, а показалось!.. Куда ж это я угодил? Неужели Отец? Ну уж нет, он бы меня не выпустил. Но - сила! А я-то мнил себя парящим над миром демоном. Как котенка!.. Что же я видел? Это телепатема, вне всякого сомнения. Четкая, связная, сюжетно завершенная - прямо на блюдечке. Кто же это меня угостил? Поигрался, побаловал молочком и за шиворот - в окно. Ну, нравы!.. Так, спокойно! Я спокоен, предельно спокоен... как чугунный рельс... Где я ошибся? Сунулся внутрь без оглядки, без спроса? А что оставалось делать? Не попробовав яблока, вкуса не узнаешь. Постучать, что ли, следовало? Ну конечно! Алло, это не Отец ли? Мы тут пришли вас слегка убивать. Н-да... Однако я коснулся чего-то крупного. И важного. Но зондирование провалилось с позором. Внутрь-то меня впустили, но показали только то, что хотели, ни битом больше. Зато меня выпотрошили на славу, до самых глубин. Если уж рефлексы в ход пошли... Нет, вру! Память-то у меня заблокирована - от Андра - так, на всякий случай: не каждый уверен в себе настолько, чтобы выставлять напоказ все нутро. И если уж Андр с этим запретом считается, значит, блок не так уж плох... и есть надежда, что память-то моя драгоценная как раз осталась вне досягаемости. Оттого-то, наверно, и расшалился так хозяин лабиринта - пришлось прощупывать меня косвенными методами. Ай-да я! Научился-таки ставить блоки. В чем же дело? Заблокировать все мыслимые рефлексы - и вперед, к победе... Стоп, задний ход! С чего это я распетушился? Ну интересно, да, - сумел-таки этот мерзавец меня заинтриговать. Но, как это принято спрашивать у нас, у боевиков, имеет ли вся эта белиберда отношение к главной цели нашего похода? Так что же это за Многоруки? Какие-то ущербные существа, биороботы, запрограммированные таинственными Создателями на уничтожение. И форма!.. Уж не знаю, на кого похожи сами Создатели, но для своих убийц они, видимо, за основу взяли подходящий вид головоногих... Мало, мало информации! Кто такие Создатели? Были ли они приматами, не поделившими сферу обитания с родственным видом разумных, или это тоже головоноги, вознамерившиеся завоевать сушу, предварительно очистив ее от Чужаков? И что стало с "Ним" потом? Ох, мать честная! Не хочется, но придется, видно, сунуться в эту дыру еще раз... тем более что выбирать-то не из чего, здесь хоть что-то можно узнать... Разбудить, что ли, Андра? Без скептика в нашем деле нельзя. Я ведь могу зарваться, есть такой грех, а Андр меня приземлит, он это умеет, гад... "Звал?" - осведомился вдруг ровный голос Андра. Андрей хихикнул. "Уж и не знаю, что блокировать, - ответил он. - Какая трогательная взаимная чуткость!.. Ладно, сейчас прибуду". Он уложил свое ноющее, пострадавшее за чужие грехи тело на диван, закрыл глаза и увидел перед собой Андра - в его всегдашнем чудовищном кресле, отрицающем всякий комфорт. Развалясь в шезлонге, Андрей заказал воздуху расслабляющий массаж и только после этого спросил: "Ну и что ты об этом думаешь?" "Это похоже на сон", - осторожно ответил Андр. "Да? А сам-то ты в это веришь? Слава богу, я знаю цену таким снам!" "Если это не сон, тем хуже. Значит, ты нарвался на сумасшедшего". "Видишь ли, с тех пор, как я сам сошел с ума, эти психи стали мне как родные". "По-моему, ты собираешься наведаться туда еще раз". "Непременно! Но мне нужна твоя помощь". Андр усмехнулся: "Мир перевернулся: не так давно просил о помощи я". "И я тебе не отказал, верно? Ну так вот, я хочу попрактиковаться в установке психоблоков. И ты будешь мне спарринг-партнером". "Ладно, раз уж ты видишь в этом смысл. Только..." "...не забывай о главном! - подхватил Андрей. - Родной мой, как можно! Я же теперь ни о чем другом и думать не могу - чистый фанатик, ей-богу!" 4 Дверь с визгом влетела в стену, уступая могучему рывку, и в келью ввалился квадратный тяжелорукий верзила. Рухнув в кресло, он забросил ноги в замызганных сапогах на кушетку и удовлетворенно рыгнул, обегая маленькими зоркими глазками комнату. - Стучать надо, - сказал Андр. Верзила осклабился, широко разверзнув пасть. Зубы присутствовали не все, но и без того их было слишком много, они не умещались во рту, выпирая под разными углами. - Жрешь? - прогудел верзила, продолжая ухмыляться. - Не много тебе? Перегнувшись через подлокотник, он протянул было громадную грязную пятерню к тарелке Андра, но тот коротко рубанул ребром ладони по нахальным пальцам, впечатав их в столешницу, и верзила, охнув, убрал руку, по пути прихватив здоровенный ломоть хлеба. За неполные две недели этот храмовник, Стэн, надоел Андру сверх всякой меры. По несчастливому стечению обстоятельств они оказались в одной смене, и после каждой ежедекадной "промывки мозгов" Стэн в первый же день безошибочно определял сильнейшего в смене, немедленно затевал с ним жестокую драку и, оказавшись в очередной раз битым, с первобытным простодушием начинал набиваться Андру в друзья. - Намахались! - невнятно говорил Стэн, с нетерпеливым чавканьем уплетая хлеб. - И не надоест Старшим - откуда столько усердия? - Ты бы в душевую сходил, - проворчал Андр, брезгливо отодвигая тарелку от вылетавших изо рта храмовника крошек. - Задохнуться можно! - Чего там! - махнул рукой Стэн. - И так обсохну, а девкам слаще. Или ты Данку предлагаешь? Ну не жмись, одолжи на часок! - Обойдешься. - Да, я зачем пришел! - вспомнил Стэн. - Поздравить. Ага. С повышением тебя! - Тебе что, голову на спарринге зашибли? - Говорю тебе, слух верный! Со следующего цикла ты - Старший. - Ладно, - равнодушно повел плечом Андр. - Ты-то тут причем? - А как же! Отметить надо? Потом ты со мной знаться не захочешь. - Ты и сейчас мне даром не нужен. Стэн гулко хохотнул, волосатой лапищей поскреб бычью шею и предложил: - Двинули в "Чистилище"? Девки там - мороз по коже! - В самый раз заразу подхватить. И не устал ты? - Мне бы в производители! - мечтательно произнес Стэн. - Так нет, этим чертовым жрецам - сморчкам жеванным - что-то там во мне не подходит. - Больно вонюч, - предположил Андр. По некоторым признакам Андр подозревал Стэна в поощряемой жрецами склонности к фискальству. В этом дикаре, видимо, прекрасно уживались искреннее почитание сильнейшего с самой черной завистью к нему. И потому не стоило давать доносчику повода для недоумения. - Ладно, сходим, - сказал Андр, отодвигая тарелку, остатки с которой немедленно подмел Стэн. - Только, конечно, не в "Чистилище". Он стукнул кулаком в стену, и возникший, будто по волшебству, служка принялся убирать со стола. Стэн следил за красивым подростком, задумчиво ощерясь, что свидетельствовало о созревании - в очередной раз - в его дремучем мозгу идеи махнуться служками. - Так и пойдешь? - спросил Андр, обрывая недооформившуюся цепочку мыслей. - Переоделся бы. - Сойдет и так! - хрипло сказал Стэн. - Выпить бы... Мальчик поднял глаза на Андра - он кивнул. Служка исчез за дверью, через минуту возник снова - с кувшином в руке. Выхватив у него кувшин, Стэн запрокинул голову, и в чудовищную пасть хлынула могучая струя пива. Опорожнив сосуд, Стэн оглушительно чихнул, вытер рукавом губы и провозгласил: - Намнем бока придуркам беспамятным! Чтоб не зарились на наши шлемы! Противоамнезийные шлемы храмовников действительно были предметом вожделения всех прочих монахов Столицы: считалось престижным иметь долгую - втрое дольше обычной - память. - Проштрафишься да загремишь из Столицы - тоже память отшибет, - отозвался Андр, натягивая кожаные перчатки, чтобы не ободрать кулаки в неизбежной потасовке. Драки в столице скорее поощрялись, возбранялось лишь применять в них оружие. За соблюдением этого запрета следили очень строго и не один Служитель был переведен на несколько разрядов ниже за чрезмерную, в ущерб исполнительности, агрессивность. Хотя и голыми руками убивали немало. - Катись! - велел Андр, кивнув на дверь. - Подождешь внизу. Еще раз оглядев комнату (явно на предмет: чего спереть), Стэн с сожалением вздохнул, и, нагнув голову, нырнул в дверной проем. - Завтра подниму вас рано, - сказал Андр служке, предусмотрительно запиравшему за Стэном дверь. - Предупреди Дану. Мальчик ушел. Андр откинулся в кресле, глядя через стол в темнеющее окно. "Будем развлекаться, - произнес он мысленно, - раз уж больше нечем заняться". "Надо ждать, - немедленно откликнулся двойник. - Это твои слова". "Обживались мы достаточно - пора действовать. Все нити сходятся на Отце. И он рядом. Рукой можно достать. Или клинком". "Будто не знаешь, как плотно охраняет себя Отец! Подкрадываться к этому зверю надо очень осторожно. И лучше - через черный ход". "Тебе еще не наскучили психофокусы? Ладно бы сам играл..." "Андр, дружище, а чего же ты хотел? Рискуем мы одинаково, почему же право на решение должно быть только у тебя?" "Ты мешаешь мне! Я рассчитывал занять у тебя силы, а не..." "...трусости, верно? Знаешь, по-моему, ты так стремишься проникнуть в Храм вовсе не потому, что это нужно Движению, - просто тебе не терпится свести с Отцом счеты. Разве не так? Несчастный ты человек, Андр, никого ты не любишь. Ты себя не любишь". "Не твое дело! - резко сказал Андр. - Куда лезешь?" "Думаешь, я тебя зондировал? - грустно спросил Андрей. - Ошибаешься, я только делаю выводы. Или нельзя?" "Сколько угодно, - ответил Андр. - Делай. А я пока прогуляюсь в молельню. Каждому свое". Скоростным лифтом Андр спустился к проходной, за которой уже изнывал от нетерпения Стэн, меряя широкими шагами улицу. Переглянувшись, они зашагали по широкому тротуару мимо заброшенных, разграбленных домов, в тени которых еще белели кое-где кости, оставшиеся с тех первых, самых страшных месяцев узаконенного Культа, когда противников режима убивали прямо на улицах, без суда и следствия. Лишенный жителей, город умирал. Только немногие здания, из числа самых добротных, использовались под монастыри, да еще в нескольких местах, наспех расчищенных от старой застройки, теснились уродливые бараки работников. Внезапно Стэн нарушил дистанцию комфорта, определяемую их взаимным доверием, и Андр подобрался, помня о тех неспровоцированных нападениях, которые храмовник время от времени предпринимал с коварством и настойчивостью самца-бабуина, оспаривающего у вожака власть. - Может, все-таки завернем на окраину? - негромко спросил Стэн, положив руку Андру на плечо. - Развеемся как следует, а? В его глубоко посаженных глазах чистым и невозмутимым пламенем горела неистребимая жажда убийства: в окраинные молельни было проще пронести оружие. - Убери лапу! - велел Андр. - И катись хоть в ад! Ухмыльнувшись, Стэн отступил, беспечно поддел носком сапога выкатившийся на середину тротуара череп, чуть подбросил его и хлестким ударом ноги отправил в темную дыру окна. - Ладно, - сказал он, - уговорил. Идем в "Центральную". По мере приближения к главной молельне Столицы тротуар заполнялся Служителями. По двое-трое возникали они из переулков, направляясь в ту же сторону, что и Андр со Стэном. У последнего их появление вызывало воодушевление. Гогоча, он обменивался громогласными непристойностями с товарищами по ордену, изобретательно и злобно издевался над другими монахами, но те предпочитали отмалчиваться: храмовников побаивались. У входа в молельню Стэн, двинув мощным плечом, отшвырнул от двери рослого Служителя в рясе оружейного надсмотрщика, злорадно гоготнул и нырнул в узкий лаз. Рассвирепевший надсмотрщик выхватил клинок и ринулся было следом, но Андр рефлекторно бросил руку наперерез. Детина врезался в стену и осел на ступеньки, ошалело тряся головой и с трудом выталкивая ругательства из разбитого рта. Его товарищи, враждебно ворча, посторонились, и Андр вступил в молельню. Сдав служкам оружие и плащи - в обмен на банальные жетоны, храмовники протиснулись мимо четырех здоровенных, вооруженных секирами привратников, цепко ощупывающих глазами, а иногда и руками, все подозрительные неровности на одежде входящих, и очутились в громадном кольцеобразном зале, пол которого сначала полого спускался к центру, а затем вдруг круто вздымался к далекому потолку, образуя грандиозный, увитый лестницами конус. Оглядевшись, Стэн подкрался к приглянувшемуся ему столику, оккупированному полудюжиной окраинных монахов, вышиб ногой стул из-под одного из них и вызывающе захохотал. Он мало чем рисковал: в "Центральной" всегда было полно храмовников, а клановая взаимовыручка в орденах соблюдалась свято, забывались все внутренние распри. Монахи убрались, и Стэн самодовольно расселся, взмахами громадной руки подзывая Андра. Нехотя тот подошел и опустился рядом. В пространстве зала уже ритмично бухали басы негромкой пока музыки, ноздри дразнил аромат бодрящего газа, рассеянного в воздухе. Зал постепенно заполнялся нетерпеливой, шумной, драчливой толпой, возбужденной предвкушением сильных ощущений. Среди всех выделялись габаритами и буйством храмовники - горилловое племя, признавшее своим и Андра. Почувствовав, как в нем снова вскипает ненависть, Андр отвернулся к стенам, где на множестве ярких экранов томно танцевали и умело раздевались, демонстрировали прелести и полное отсутствие стыдливости - создавали настроение - многочисленные неоновые красотки с чувственно искаженными пропорциями. Но и это красочное изобилие сейчас раздражало Андра. Вдруг экраны потухли - все разом, и наступившая темнота обозначила в потолке, по периметру исполинской колонны, бледные пятна люков. Гул толпы оборвался, Служители запрокинули головы, цепенея в ожидании. Свет в люках постепенно усиливался вместе со звуками жутковатой мелодии, нарастающий ритм которой почти физически ударял по нервам. Внезапно свет ненадолго померк, заслоненный выползающим из люков облаком, клубы которого медленно и тяжело покатились по склону конуса и накрыли людей, расползшись по залу белесым туманом. И сразу ярче стали краски, зажигательней музыка, возбужденней толпа. Вот уже кто-то стал напевать музыке в такт, кто-то заливисто хохотал, кто-то испускал бессмысленные пронзительные вопли. "Начинается! - прошептал Андрей. - Ты хотел знать, в чем сила Отца? Вот тебе и ответ: он сумел разбудить в людях зверство. Ты не пробовал сразиться с многоголовой гидрой?" Вытянув шею и почти перестав дышать, Андр завороженно следил за сатанеющей толпой, чувствуя, как изнутри поднимается что-то темное и страшное: всплывает, почуяв слабину клетки, его персональный Зверь. Рядом бешеным быком ревел Стэн, остервенело колотя пудовым кулаком по столешнице и сотрясая ножищами пол. Остальные тоже стремительно теряли остатки человеческого, приходя в дикое исступление, когда хочется рвать, бить, насиловать, когда полностью снимаются внутренние запреты и вырываются на волю темные страсти. "Подменить?" - осторожно спросил Второй. "Обойдусь", - с усилием ответил Андр. Вспыхнули прожекторы, залив слепящим светом лестницы, по которым уже спускались навстречу ликующему реву толпы, пританцовывая и нестройно подвывая гремящей музыке, вереницы одурманенных, полубезумных Служительниц. "Ну, дальше без меня, - предупредил Андрей. - Насмотрелся - хватит". Этот чистоплюй всегда оставлял на долю Андра самую грязь. На этот раз Андрей отыскал зону твердости почти сразу. Он только начал свое обычное осторожное кружение вокруг исполинской сферы, еще не зная, что предпримет сегодня, как вдруг эта казавшаяся неколебимой твердыня ринулась на него - невероятным, мгновенным скачком. Но удара он не ощутил, только сознание на миг затуманилось. Когда мир восстановил четкость, Андрей обнаружил себя в небольшой круглой комнате. Он стоял спиной к стене, голыми лопатками ощущая шершавый камень и пытаясь обуздать страх и ярость, распиравшие нутро. А посередине комнаты, на возвышении, на чем-то пушистом и упругом, похожем на огромную смятую подушку, удобно расположилась тонкая смуглая девушка, в которой все было слегка чересчур: пугающе правильное лицо, слишком длинные ноги и шея, неправдоподобно узкая, будто стянутая невидимым корсетом талия, неприлично тяжелая грудь и огромная копна иссиня-черных волос. И однако же в этом постоянном переборе ощущалась завораживающая гармония, безупречное, идеальное равновесие. Она была прекрасна - без преувеличения, но почему-то это обрамленное легкой бижутерией великолепие вызывало у Андрея гадливый ужас, словно под роскошной оболочкой он угадывал что-то отвратительное, чужое, змеиное. Покусывая губу, девушка разглядывала гостя с безучастным интересом, будто диковинного зверя. Андрей чувствовал себя парализованным, распластанным по стене немигающим взглядом ее огромных глаз, затененных пушистыми ресницами, - будто два провала в ничто. - С прибытием! - наконец промурлыкала незнакомка с радушием поднаторевшей на людоедстве тигрицы. - Надоело ждать, пока ты на что-то решишься. Отвечать Андрею не хотелось, словно он надеялся спастись, выдав себя за труп. С трудом он заставил себя отлепиться от стены и шагнуть вперед, ощутив при этом некоторое облегчение: худо-бедно, но его психоблоки действовали, сейчас он способен был себя контролировать. - Где это я? - промямлил он и поморщился: начало куда как оригинальное! - У меня, - ответила девушка. - Разве неясно? Их глаза находились на одном уровне, что не мешало ей смотреть на Андрея, будто на копошащегося далеко внизу муравья. Он пожал плечами и огляделся. Кругом серый грубый камень. Ни дверей, ни окон, ни углов. - Какая программа? - спросил он, избегая ее глаз. - Развлекай, хозяйка! - Я? - удивилась девушка. - И кто же тебя сюда звал? - Только не говори, что в первый раз вход разблокировался случайно, - проворчал он неуступчиво. Девушка шевельнулась, и под атласной кожей заструились мышцы - не по-женски сухие, но изумительной формы и упругости. - Соскучился по лабиринту? - ее нежные припухлые губы искривила улыбка, долженствующая, по-видимому, означать веселость. - Можно повторить игру. - Можно, - согласился Андрей, теряя осторожность. - Только поменяемся ролями. Хотя куда тебе - с таким-то бюстом!.. - Ты неучтив, - заметила она бесстрастно. - Это поправимо. Пронзительная боль вдруг обожгла все его тело, судороги вывернули суставы. Захлебнувшись в крике, он опрокинулся на пол, корчась, как раздавленный червяк. Боль схлынула так же внезапно, как и захлестнула. С минуту Андрей лежал неподвижно, дыша тяжело и прерывисто, затем уперся дрожащими руками в неправдоподобно пушистый ковер, тяжело сел, вытер со лба холодный пот. - Достаточно? - осведомилась девушка мелодичным голосом. - Усвоил урок? - Идиотка! - с трудом разжал губы Андрей. - Плевал я на твои... Боль снова скрутила его - он вцепился зубами в руку, чтобы не кричать. - Ну как? - спросила она с вялым любопытством. - К дьяволу!.. И опять выворачивающая душу боль. - Что ж, поиграем, - сказала девушка. - Ты ведь не торопишься? Андрей рванулся к ней, но при первом же шаге судороги швырнули его на пол. Сцепив зубы, Андрей не издал больше ни звука, игнорируя вопросы и замечания. Но каждый раз, когда боль отпускала его, он бросался вперед - на шаг, на сантиметр, почти не надеясь, не веря, что достигнет цели, что сможет вцепиться в свою мучительницу. Он забыл все, боль вытравила все мысли и чувства, остались только ненависть и упрямство. Андрей сам не ожидал в себе столько силы, и прошло немало времени, прежде чем он не смог подняться. Оскалив зубы, он неуклюже ворочался перед грациозно свернувшейся в кресле девушкой, пытаясь встать, но пол под ним качался, будто палуба в шторм, руки подгибались. Кажется, он почти мечтал о смерти, избавившей бы его от унижения. - Ну нет! - возразила девушка. - Зачем портить игру? Внутри его черепа словно разорвалась бомба, и Андрей полетел в бездонную пропасть забвения. Тянулись годы, века, тысячелетия - Он ждал, почти без надежды. Жизнь едва теплилась в Нем, мысли дремали, питая себя воспоминаниями и неясным предчувствием грядущего. Иногда - Он не знал, как часто - мозг пробуждался и разбрасывал на сотни километров незримую сеть сенсоров, ища ростки постороннего разума. И, не находя их, вновь засыпал - все