на достаточно большое расстояние, они снова прикуют тебя к цепи и заставят тебя танцевать для Виндры. Выбор остается за тобой - умереть свободным или танцевать для твоей госпожи. Медведь уставился на него, когда его ошейник растянулся, и он удержал наготове свой кинжал. Только то, что он еще не атаковал его, не означает, что он этого не сделает вообще, а косматое чудовище было чуть ли не вполовину больше размерами, чем он сам. Очень медленно медведь поднялся и побрел в темноту. - Лучше всего умереть на свободе, - усмехнулся ему вслед Конан. - А я все-таки говорю тебе, что что-то двигалось в темноте. Конан замер, прокляв свои импульсивные желания. - Возьми десять человек, и посмотрим, что там такое. Одним быстрым движением киммериец распорол материю шатра и юркнул внутрь, прислушиваясь. Осторожные шаги солдат прозвучали за его спиной, пока они огибали палатку с двух сторон. Внутри помещения было почти так же темно, как и снаружи, хотя цепкие глаза Конана, уже привычные к темноте, могли различить тени-формы людей и коней, падающие на ковры, устилавшие пол. Шаги замерли на другой стороне тонкой шелковой стенки, и голоса что-то невнятно забормотали. Одна из теней сдвинулась в сторону. Проклятье, подумал Конан. Надеясь на то, что это не был еще один медведь, он бросился к ней сам. Вздох, который раздался, когда он опустился на темную фигуру, совсем не был похож на сопенье медведя. Мягкое, гибкое тело извивалось под тонким полотняным одеялом, которое Конан сжал обеими руками, и его рука отчаянно зажала рот как раз в тот момент, когда из него был готов вырваться крик. Приблизив к темной фигуре лицо, он посмотрел в большие глаза, в которых была смесь страха и ярости. - Алины нет с тобой, Виндра, - прошептал Конан и отвел свою руку от ее рта. Когда ее рот открылся еще раз, чтобы закричать, Конан заткнул его локоном ее волос, которые замотал себе на руку. Он быстро ощупал рукой ее постель, пока не нашел длинный шелковый шарф, которым обмотал ее волосы вокруг рта, чтобы девушка не сумела выплюнуть их. Связанная и с кляпом во рту, подумал киммериец, она не сможет поднять тревогу до тех пор, пока он не будет далеко отсюда. Если ему повезет, ее не найдут до самого утра. Сорвав ее льняную рубашку, он невольно замер в восхищении. Даже в полумраке палатки красивые формы тела заставили Конана задержать на мгновение дыхание. Но он едва успел отдернуть свое лицо от ее острых ногтей, которыми она уже собиралась впиться ему в лицо. - На этот раз не ты будешь выбирать игру, - сказал он мягко, схватив ее за руку. Он нашел еще один шарф и использовал для того, чтобы связать ей запястья за ее спиной. - Ты, возможно, и не будешь плясать для меня, - усмехнулся он, - но это доставляет мне почти столько же удовольствия. Конан почувствовал, как она задрожала, и ему не нужно было слышать сердитые приглушенные звуки из-под кляпа, чтобы знать, что это была ярость. Пока он искал что-нибудь, чем можно было связать ее лодыжки, он снова услышал голоса перед входом в палатку. Он торопливо пододвинул свою сопротивляющуюся пленницу поближе, чтобы получше слышать. - Зачем вам нужно видеть мою госпожу? - донесся до Конана голос Алины. - Она спит. Мужчина ответил усталым, но терпеливым голосом: - Вазаму сообщили, что твоя госпожа развлекала этого лазутчика несколько часов назад. Возможно, она знает, где он. - Неужели нельзя подождать до утра? Она будет очень рассержена, если вы ее разбудите. Конан не стал ждать окончания этого разговора. Если Виндру найдут в эту минуту, солдаты сразу поймут, что он находится рядом, еще до того, как ее освободят от кляпа. Наполовину неся извивающуюся женщину, он метнулся к черному ходу в задней части шатра и осторожно вгляделся в щель, через которую пробрался внутрь. Солдаты уже ушли. Вполне возможно, что они были теми же самыми людьми, которые только что стояли у входа. - Прости меня, - сказал Конан. Он был рад, что заткнул ей рот кляпом. Гневные протестующие звуки, которые Виндра издавала, и без того были более чем ясны. Несмотря на сопротивление, он подхватил ее на руки и пошел так быстро, как только умел, одновременно желая убедиться, что не столкнется в темноте с патрулем или не наткнется в сумерках ночи на один из шатров или веревки, натянутые на колышки для палаток. Когда Конан отошел на достаточное расстояние от шатра, он поставил Виндру на ноги, одновременно крепко держа ее за руку. Если их обнаружат, он по крайней мере сумеет сражаться и женщина не будет слишком уж большой обузой. И в этом случае ему не нужно будет пресекать возможную попытку к бегству. Поиски лошади все еще оставались первостепенной задачей, но когда Конан снова начал искать коня, то обнаружил, что волочит за собой скорчившуюся женщину, которая, казалось, пыталась съежиться в маленький комочек, одновременно отказываясь передвигаться. - Вставай и иди, - сказал Конан хрипло, но она только яростно затрясла головой. - Кром, женщина, у меня нет времени наслаждаться твоими прелестями. Виндра снова покачала головой. Он быстро оглянулся по сторонам и не заметил никого, кто был бы рядом и не спал. Все близлежащие палатки были погружены в темноту. Сильная рука Конана хлопнула Виндру по заду громче и сильнее, чем он рассчитывал, не говоря уже о возмущенных звуках, которые женщина издала, но этот удар поднял ее на ноги. Когда же Виндра вновь попыталась сесть на корточки, он удержал свою открытую ладонь перед ее лицом. - Иди, - прошептал Конан угрожающе. Ее гневный взгляд смог бы, наверное, поразить насмерть льва, но она медленно выпрямилась. Даже не посмотрев на ее чудесное тело, Конан подтолкнул Виндру вперед. Конан не был настолько юн, чтобы сойти с ума из-за женщины, особенно в такую минуту. Осторожно обходя палатки, они несколько раз чуть было не наткнулись на обшаривающих лагерь вендийских солдат. Сначала Конан был удивлен тем, что Виндра не сделала ни малейшей попытки спастись, когда солдаты в шлемах и тюрбанах были рядом, и даже не пыталась привлечь их внимания шумом и сопротивлением Конану. Если уж на то пошло, она двигалась так же бесшумно, как и он, а ее глаза все время шарили вокруг, смотря за тем, что может выдать их или помешать. И вдруг он все понял. Спастись от него было одно, но быть спасенной, в то время как она была покрыта только двумя тонкими шарфами, это было совсем другое. Он с благодарностью улыбнулся, принимая все, что делало его собственное спасение легче. Он снова очутился в лагере купцов, в котором стояла такая мертвая тишина, будто купцы и их слуги сидели, не дыша, в своих палатках, боясь привлечь лишнее внимание, не осмеливаясь даже громко дышать, чтобы только не потревожить солдат. Конан решил, что, кажется, нашел хорошее место, где он смог бы раздобыть лошадей, и место, где солдаты не будут рыскать, если ему хоть немного повезет. Движение теней впереди снова заставило Конана спрятаться, потянув за собой покорную Виндру. Это был не патруль, как Конан успел заметить, а только одинокий человек, тихо крадущийся в темноте. Медленно-медленно тень превратилась в Канг-Хоу, который наполовину сидел на корточках, спрятав руки в полах своего халата. Конан уже открыл рот, чтобы позвать его, когда еще две тени появились позади купца. Это были вендийские кавалеристы; правда, теперь они двигались пешими и держали копья наперевес. - Ты кого-то ищешь, кхитаец? - спросил один из них и угрожающе поднял копье. Канг-Хоу гибко и быстро повернулся, его руки молниеносно выскочили из рукавов. Что-то просвистело в воздухе, и оба вендийца беззвучно рухнули на землю. Купец тут же подскочил к ним и склонился над телами солдат. - Для простого торговца коврами ты довольно опасный человек, - проговорил Конан и вышел из своего укрытия. Канг-Хоу резко повернулся, держа по метательному ножу в каждой руке, затем он медленно спрятал ножи в полости длинных рукавов. - Купцу часто приходится путешествовать в опасной компании, - сказал он мягко. Он бросил взгляд на Виндру и приподнял левую бровь. - Я слышал, что некоторые воины предпочитают женщин всей добыче и трофеям, но в данных обстоятельствах я нахожу это довольно странным. - Я не хочу ее, - сказал Конан. Виндра зарычала сквозь свой кляп. - Вся беда в том, что я нигде не мог оставить ее и быть абсолютно уверенным в том, что ее не обнаружат прежде, чем я найду лошадь и покину это место. - М-да, довольно затруднительная ситуация, - согласился кхитаец. - Ты уже решил, где будешь искать лошадь? Солдаты проверяют ряды животных постоянно, и пропажа коня очень скоро будет обнаружена. - Самое последнее место, куда они заглянут в поисках нас, это туда, где стоят кони и верблюды позади твоей палатки. Канг-Хоу улыбнулся: - Логика, достойная восхищения. Я выманил своих преследователей из лагеря и теперь возвращаюсь туда. Ты пойдешь со мной? - Да, подожди одну секунду. Подержи ее. Ткнув Виндру ошеломленному кхитайцу, Конан побежал к мертвым вендййцам. Он быстро оттащил их в более глубокую тень позади палатки (нет никакого смысла оставлять их тела там, где их легко могут найти) и вернулся к торговцу, неся с собой один из плащей убитых солдат. На лице Канг-Хоу блуждала легкая улыбка, а глаза Виндры были закрыты так плотно, что даже веки ее дрожали. - Что случилось? - спросил киммериец. Он набросил плащ на плечи женщины и постарался сделать это как можно лучше, как вообще было возможно сделать в ее положении - с руками, связанными за спиной. Глаза Виндры резко открылись, и она посмотрела на Конана взглядом, в котором смешались удивление и благодарность. - Я не могу быть абсолютно уверенным, - сказал купец, - но похоже, что она верит в то, что если она не может увидеть меня, то и я, в свою очередь, не смогу увидеть ее. Даже в темноте краска, выступившая на лице женщины при этих словах, была более чем очевидной. - У нас нет времени для глупостей, - сказал Конан. - Пошли. Тысяча золотых были достаточной наградой, особенно когда ее посулил такой могущественный человек, как Карим Сингх, но даже эта награда потеряла свою привлекательность, когда солдаты стали верить, что их жертва ускользнула из лагеря. Патрулей вендийцев становилось все меньше и меньше, а те, кто еще продолжал поиски, делали это очень вяло. Многие даже не бродили вокруг, а просто собирались вместе в маленькие группки и тихо разговаривали друг с другом. Недалеко от лагеря кхитайца Конан остановился, все еще спрятанный в темноте между палатками других купцов. Виндра повиновалась ему с кажущейся покорностью, когда он сжал ее руку, как клещами, но Конан даже не ослабил своей хватки. Костер у палатки Канг-Хоу уже почти потух, и только несколько красноватых углей еще тлели в нем. Несколько разорванных тюков шелка и бархата валялись на песке. Если кто-нибудь и был убит здесь (киммериец вспомнил донесение Кариму Сингху о том, что четыре человека были убиты), то их тела были унесены. Группа животных кхитайца была единственной темной массой, но некоторые из теней двигались так, что Конану это совсем не понравилось. Канг-Хоу подался было вперед, но Конан схватил его за руку. - Лошади передвигаются даже ночью, - прошептал кхитаец, - а солдаты не стали бы прятаться. Нам надо спешить. Конан покачал головой. Сжав губы трубочкой, он подал сигнал, закричав голосом птицы, которую можно встретить только в степях Заморры. На мгновение воцарилась тишина, после чего раздался ответный птичий крик с той стороны, где стояли животные. - Вот теперь нам надо спешить, - сказал Конан и побежал к лошадям, таща за собой Виндру. Ордо сделал шаг вперед, подав сигнал, чтобы все поспешили. - Я очень надеялся, что ты уцелеешь, киммериец, - сказал он хрипло. - Похоже, что сам ад разверзся сегодня под нашими ногами. Две тени, стоявшие рядом, материализовались в людей. Это были Энам и Пританис. - Я слышал, что четверо погибли, - сказал Конан, - кто? - Балис! - сплюнул Пританис. - Вендийский солдат изрубил его на куски. Я ведь говорил, что ты принесешь всем нам гибель. - Он следовал за мной, - согласился Конан к явному удивлению безносого. - И это еще один долг, который я должен оплатить. - Балис умер, сражаясь как настоящий мужчина, - сказал Ордо, - и убил при этом одного из сильных стражников. Человек не может просить у судьбы лучшей смерти, чем эта. Что касается остальных трех, - добавил он, обращаясь к кхитайцу, - то это были твои слуги. Я не видел твоих племянниц. - Мои слуги не были воинами, - вздохнул Канг-Хоу, - но я надеялся... Ну что ж, это уже не имеет значения. Что касается моих племянниц, то Кай-Ше вполне сможет и сама позаботиться о себе и о своей сестре так же хорошо, как и я. Позволено ли мне будет заметить, что нам лучше взять лошадей и продолжать наш разговор в другом месте? - Хороший совет, - сказал Конан. Жеребец все еще был на месте; Конан боялся, что такой хороший конь привлечет внимание вендийцев. Киммериец прыгнул в седло, захватив его одной рукой, но для того, чтобы закрепить подпругу, требовалось две руки. Бросив Виндре предупреждающий взгляд, Конан развязал ей руки, но внимательно следил за женщиной, пока подтягивал подпругу и лямки седла. К его удивлению, Виндра даже не шелохнулась. Вне всякого сомнения, подумал Конан, она все еще опасалась, что ее найдут в таком одеянии, даже если это и означало для нее спасение. - Девка, - сказал с любопытством Ордо. - У тебя есть какая-то важная причина, чтобы взять ее с собой, или она просто сувенир на память об этом месте? - Да, на это есть причина, - сказал Конан, объяснив, почему он ее еще не мог оставить. - Возможно, что я даже возьму ее в дорогу до самой Вендии, хотя сомневаюсь, что она уцелеет, если я оставлю ее одну в степи. - Он выдержал паузу и спросил с той небрежностью, которая у него еще оставалась: - А что с Гурраном? - Я не видел старика с момента, когда на нас напали, - ответил с сожалением Ордо. - Прости, киммериец. - Что случилось - случилось, - мрачно сказал Конан. - Мне нужно оседлать лошадь для женщины, Боюсь, что тебе придется ехать верхом, так как у нас нет женского седла. Виндра только уставилась отсутствующим взглядом на киммерийца. Тихая, безмолвная процессия медленно, но твердо выходила из лагеря, скользя между палатками. Все вели своих лошадей под уздцы. Животные могли идти куда более тихо и спокойно, если они не были отягощены грузом, и кроме того, их было куда труднее заметить, когда контрабандисты не сидели верхом на лошадях. Вендийские патрули, уже изрядно усталые от поисков и очень шумные, казалось, заранее предупреждали о своем появлении. Конан, который вел отряд, держал поводья своей лошади и лошади Виндры. Если их обнаружат, то ему не нужно будет больше удерживать ее с собой (и он был уверен, что ей это было хорошо известно), но он не мог полностью доверяться ее видимой покорности, которую она пока показывала. Вскоре они подошли к самому краю каравана, и врожденная осторожность заставила его остановиться. Пританис начал было что-то говорить, но Конан сердито заставил его замолчать, резко махнув рукой. Недалеко от них раздался какой-то слабый шум, который был почти не слышен для человеческого уха. Мягкое движение лошадей. Возможно, не все вендийцы сдались в своей охоте на них. Быстрый взгляд сказал Конану, что другие тоже услышали эти звуки. Все тихо вытащили свои мечи (Канг-Хоу держал наготове свои метательные ножи), и каждый человек шел бок о бок со своей лошадью, готовый в любую минуту вскочить на нее. Киммериец напрягся, готовый отбросить Виндру в сторону, чтобы она была в относительной безопасности, и прыгнул в седло, когда увидел приближение других лошадей. Перед ними появились пятеро лошадей, и Конан почти засмеялся с облегчением, когда увидел, кто вел их. Это были Шамил и Хасан (каждый держал настороже руку на плече одной из племянниц КангХоу) и старый Гурран, ковыляющий в темноте, в хвосте отряда. - Очень рад увидеть всех вас, - сказал мягко и тихо Конан Двое молодых парней резко повернулись к нему, хватаясь за свои сабли. Хасан слегка замешкался, когда Чин-Коу судорожно схватила его за плечи, но Кай-Ше уже стояла наготове с метательным ножом. Опасная семейка, подумал киммериец. Что касается Гуррана, то он только наблюдал без всякого выражения на лице за всем происходящим, как будто в нем не было никакого страха. Две группы людей соединились, и каждый собирался что-то обрадованно прошептать друг другу, но Конан, грозно прошипев, заставил их замолчать. - Мы поговорим, когда будем в безопасности, - сказал он тихо, - а это место лежит далеко отсюда. Подняв Виндру и посадив ее в седло, Конан поправил солдатский плащ на плечах женщины, чтобы придать ей облик приличия и пристойности. - Я найду что-нибудь, чтобы тебя одеть, - пообещал он.- Возможно, ты еще будешь танцевать ддя меня. Виндра уставилась на киммерийца, но он не мог прочесть выражения в ее глазах. Когда Конан прыгнул в седло, волна слабости прошла но всему телу и он вынужден был ухватиться за высокую луку седла, чтобы не упасть. Гурран тут же поспешил к нему. - Я сделаю настойку как можно скорее, - сказал старик. - А пока постарайся удержаться, хорошо? - Я и не собираюсь ничего другого делать, - с трудом выдавил Конан сквозь стиснутые зубы. Ведя под уздцы лошадь Виндры, он также дернул за поводья своего жеребца, пустив его легким шагом вперед, в глубину ночи. Он не сдастся так легко. У него впереди были неоплаченные долги... и двое людей, которых он сначала должен убить. Глава 17 Найпал взглянул на человека, стоявшего перед ним. Худой, с жесткими, холодными глазами вендиец был похож на солдата. Колдун размышлял о том, какие мотивы руководят сейчас этим человеком. Похоже, что ни личная прибыль, ни жажда власти не слишком привлекают его. В лице и жестах нельзя было прочитать ни одного признака ненависти, гордости или каких-либо других эмоций. Это создавало некоторую неловкость для колдуна, потому что это был первый человек, которым нельзя было манипулировать. - Ты понимаешь, что я сказал? - вновь спросил Найпал. - Когда Бандаркар будет мертв, тирания закончится. Святыни Катар будут разрешены в каждом городе. - Разве я уже не говорил тебе, что понял твои слова? - сказал тихо безымянный представитель катари. Они были одни в этой круглой комнате, с маленьким куполом и барельефом на потолке, изображающим старинных героев из легенд. Золотые светильники на стенах давали мягкое освещение. В комнату не было принесено ни еды, ни вина, так как катари никогда не будут есть в помещении и в присутствии того, кто решил воспользоваться их услугами. Они оба стояли на мягком ковре, так как катари не сел в кресло, а колдун не хотел, чтобы его гость, стоя, нависал над ним. Стоящий во весь рост человек имел преимущество над сидящим из-за своего роста и позиции. - Ты не сказал, что это будет сделано. Найпал сделал все, чтобы подавить раздражение в своем голосе. Сегодня нужно было сделать очень много, но эта часть была так же важна, как и другие, и ее нужно было выполнить очень деликатно. Не считая других вещей, которые не произвели впечатления на катари, была сила колдовства и магии. Заклинания, конечно, могли убить катари так же легко и быстро, как и всякого другого человека, но это ничего не говорило и ничего не значило для того, кто верил в смерть как основу своего учения, каким бы способом она ни пришла, так как это означало, что после смерти катари автоматически соединяется со своей богиней, которой они поклонялись. Из-за всего этого виски колдуна разламывались от боли. - Это будет сделано, - сказал катари. - В обмен на то, что ты обещал. Бандаркар, даже на своем троне, будет посвящен богине. Но если обещания не будут выполнены... Найпал не обратил внимания на эту угрозу. Это был тот аспект сделки, с которым он смог бы разобраться и позже. Но, конечно же, не намеревался давать дополнительную власть культу, который мог впоследствии попытаться подмять чародея под себя. Ладно, посмотрим, кто кого, подумал Найпал. Корисани, безусловно, смогут защитить его против кинжала убийцы-асассина. Или же это сделает его телохранитель - воин из гробницы царя Ориссы. - Ты понимаешь также, - продолжил колдун, - что это должно быть совершено, когда я подам сигнал? Не раньше этого. Даже ни на час раньше. - Разве я уже не сказал, что понял тебя? - повторил катари. Найпал вздохнул. У катари была репутация убивать своих жертв тогда, когда они считали это нужным, и делать это своими способами, но даже если Бандаркар не сумел защитить себя от злых чар и заклинаний, его смерть не имела бы ничего общего с чарами и колдовством. Для Найпала было особенно важно выйти из этого дела с чистыми руками, так как он хотел, чтобы страна добровольно объединилась под будущим вождем - Каримом Сингхом, а не была бы разодрана на части гражданской войной. И кто поверит тому, что колдун будет использовать катари для своих целей, когда он мог легко поразить свою жертву колдовством или другими методами? - Очень хорошо, - сказал Найпал. - По моему сигналу Бандаркар погибнет от рук катари на своем троне, пряма на глазах у своей знати и советников. - Бандаркар умрет. Найпал был удовлетворен этими словами. Он предложил мешочек с золотом катари, и тот принял его без слов благодарности и не изменив выражения лица. Золото осядет в казне и ларцах катари, и поэтому не было никакой нити, которой можно было связать этого человека, но колдун: сделал это все равно - по старой привычке. Когда асассин ушел, Найпал задержался только на одно мгновение, чтобы схватить золотой ларец, в котором находился дьявольский кинжал демона, и поспешил к подземному залу. Оживший воин по-прежнему неподвижно стоял, прислонившись к стене, неутомимый, не нуждающийся во сне солдат. Найпал не смотрел на него. Новизна уже исчезла, и что такое был один-единственный воин, по сравнению с теми тысячами, которых Найпал поднимет из их вечного сна? Он пошел сразу к ларцу из слоновой кости, без колебаний отбросил крышку и откинул шелковую ткань. В зеркале теперь отражался всего лишь один костер, видимый с большой высоты. В течение семи дней зеркало показывало костер ночью и маленькую группу всадников днем, сначала в степях, а потом уже в горах. И почти всегда чародей видел всех всадников одновременно. Они передвигались гораздо медленнее, чем могли бы, и Найпалу потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что они в действительности следовали за караваном, который должен был доставить колдуну его сундуки. Спасение и возможная катастрофа могли случиться одновременно. Семь дней наблюдения за неудачей Карима Сингха, однако, слегка приглушили боль. Она уже не давила, как раньше, когда колдун наблюдал за приближаюпршся концом. В действительности, если только не считать адской боли в висках, которая пришла, когда он разговаривал с катари, чувства Найпала почти оцепенели. Впереди было еще столько дел, подумал Найпал, закрывая ларец, а оставалось так мало времени. Напряжение было просто невыносимым. Но он должен был одержать победу, как всегда это делал. Найпал вновь быстро расставил корасини на золотых треножниках, И вновь произнес слова заклинания. Вспышки пламени, которые, казалось, были ярче огня самого солнца, снова метнулись к серебряной паутине и образовали огненную клетку. После слов, которые вызывали демона, раздался раскат грома и внутри клетки появился Масрок, повиснув в воздухе и потрясая оружием в пяти из своих восьми рук. - Прошло так много времени, о Человек, - гневно закричал демон, - с тех пор как ты вызывал меня! Разве ты не чувствовал, как камень пульсирует о твою плоть? - Я был занят. Возможно, я этого не заметил. Несколько дней назад Найпал снял кулон с черным опалом, чтобы избавиться от отчаянного пульса камня. Он должен был дать некоторое время демону, чтобы тот <созрел> для предстоящего дела. - И кроме того, ты и сам сказал, что время не имеет никакого значения для таких, как ты. Огромная масса демона задрожала, как будто он собирался перепрыгнуть через огненный барьер, сдерживающий его. - Не будь глупцом, о Человек! Я был заключен в тюрьму, и только пустота в твоих знаниях спасла меня. Другие отражения уже знают, что один из Сивани исчез! Как ты думаешь, как долго я смогу избежать кары? - Возможно, тебе уже не придется больше спасаться. Я думаю, что день твоей свободы уже совсем близко и ты сможешь оставить остальных демонов в их тюрьме, где они будут пребывать вечно. В тюрьме, которая будет отгорожена от тебя так же хорошо, как и от всего мира. - Каким образом, о Человек? И когда? Найпал улыбнулся, как он делал, когда человек, которого он довел до полного отчаяния и безнадежности, стал показывать первые трещинки, прежде чем расколоться. - Сообщи мне местоположение гробницы царя Ориссы, - сказал он тихо. - Где находится затерянный в веках город Махарастра? - Нет! - Слово отозвалось глухим эхом, в то время как Масрок закрутился черным смерчем и огненные стены его клетки изогнулись от ярости демона. - Я никогда не выдам секрета! Никогда! Колдун сидел, не говоря ни слова, пока ярость чудовища не улеглась. - Расскажи мне о гробнице, Масрок, - приказал он. - Никогда, о Человек! Я уже сказал тебе, что есть пределы твоих пут на мне. Возьми кинжал, который я дал тебе, и порази меня. Убей меня, о Человек, если ты этого хочешь. Но я никогда не выдам секрета. - Никогда? - наклонил голову Найпал, и жестокая улыбка тронула его губы. - Может быть и так. - Он коснулся золотого ларца, но только на мгновение. - Нет, я не буду убивать тебя. Я всего лишь отошлю тебя назад и оставлю тебя там навеки. - Это еще что за глупость, о Человек? - Я отправлю тебя не назад в те пространства, где я тебя держал, а в ту тюрьму, которую ты делил со своими двойниками-демонами. Даже демон, возможно, узнает, что такое страх, если его преследователи - тоже демоны? Я могу только уничтожить тебя, Масрок, Убьют ли они тебя, когда ты наконец попадешь им в руки? Или же у демонов есть пытки для своих собратьев? Убьют ли они тебя, или же ты останешься жить, жить до того, как исчезнет само время, под пытками, которые заставят тебя подумать о твоей тюрьме как о сладком рае? Итак, Масрок? Громадный демон с яростью посмотрел на колдуна. Его глаза не мигали, и весь он, казалось, был высечен из камня, так неподвижна была его огромная фигура. И все же Найпал знал, о чем демон сейчас думал. Если бы Масрок был человеком, он бы сейчас обливался потом и облизывал пересохшие губы. Найпал знал! - Моя свобода, о Человек? - сказал наконец демон. - Свобода, и я перестану также служить тебе? - Когда я найду гробницу, - ответил Найпал, - и когда армия, похороненная в ней, будет в моих руках - тогда ты получишь свою свободу. Разумеется, со связывающим тебя заклинанием, чтобы быть уверенным в том, что ты не сможешь ни причинить мне зла, ни помешать мне в будущем. - Разумеется, - медленно сказал Масрок. То, что я сказал о связывающих заклинаниях, было хорошей выдумкой, подумал Найпал. Забота о собственной безопасности в будущем, безусловно, будет достаточно убедительна, чтобы демон поверил, будто чародей сдержит условия их сделки. - Хорошо, о Человек. Руины Махарастры лежат в десяти лигах к западу от Гвандиакана, поглощенные лесами Гендали. Победа! Найпал хотел подпрыгнуть в воздух и заплясать от радости. Гвандиакан! Это, должно быть, было доброе предзнаменование, так как первым городом, через который будет проходить караван Карима Сингха и где он остановится на отдых после Гимелеев, будет именно Гвандиакан. Надо немедленно же связаться с вазамом с помощью магического зеркала. Он должен скакать со всей возможной скоростью, чтобы получить свои сундуки и немедленно идти в гробницу. Неудивительно, что гробницу до сих пор никто не мог найти. Ни одна дорога не была прорублена в лесах Гендан, и очень немногие вообще пытались проникнуть в лес, чтобы срубить несколько могучих высоких деревьев. Огромные тучи крошечных жалящих мух атаковали людей и животных, а те, кто сумел сбежать жестоких насекомых, получал одну из тех страшных неизвестных болезней, которые иссушали тело болью и ознобом, прежде чем человек умирал в страшных мучениях. Некоторые люди скорее согласились бы умереть, чем войти в эти леса. - Карты, - сказал Найпал неожиданно. - Мне нужны карты, чтобы мои люди не шли наугад. Ты нарисуешь их для меня. - Как тебе угодно, о Человек. - Усталое поражение демона звучало как триумфальная музыка в ушах Найпала. Глава 18 С вершины холмов, нависших над Гвандиаканом, Конан в изумлении уставился на город. Башни из белого алебастра и позолоченные луковичные купола храмов, колоннады дворцов и святынь, созданные людьми холмы из камня и кирпичей - все это поражало взгляд. Размеры же города превосходили всякое воображение. - Он больше, чем Султанапур, - сказал пораженный Энам. - Он больше чем Султанапур и Аграпур, вместе взятые, - сказал Ордо. Канг-Хоу и его племянницы, казалось, принимали размеры города как само собой разумеющееся, в то время как Хасан и Шамил смотрели во все глаза только на девушек-кхитаянок. - Вы смотрите на него только в сравнении с крошечными размерами ваших стран, - с издевкой сказала Виндра. Она сидела свободно на лошади, так как Конан не видел никакого смысла держать женщину связанный, как только они отошли на достаточное расстояние от каравана. Она была одета в плащ из зеленого шелка из той кучи одежды, которую сумели взять с собой кхитайские женщины. Они были гораздо меньше ее по росту и размерам, и теснота новой одежды теперь подчеркивала ее бедра и грудь, вероятно, гораздо больше, чем Виндра этого хотела. - Многие города в Вендии такого же размера или даже больше, - продолжала она. - Да что там говорить, Айдохья по меньшей мере в три раза больше Гвандиакана. - Мы что же, собираемся сидеть весь день на этом месте? - ворчливо сказал Гурран. По мере того как другие уставали от путешествия, гербариус, казалось, черпал откуда-то энергию, но вся она уходила почему-то в раздражение. Пританис вмешался в разговор, используя еще более резкий тон: - А что это за дворец, о котором она нам говорила? После многих дней, когда мы ели только то, что могли поймать на охоте, и пили одну только воду, я просто рвусь вперед выпить кувшин хорошего вина и поесть вкусной еды, которую будет мне подавать угодливая, доступная девка. Особенно когда киммериец хочет держать эту вот девку для себя. Лицо Виндры вспыхнуло, но она сказала только: - Я приведу вас туда. Конан дал ей возможность показывать дорогу, держа свою лошадь чуть позади, на расстоянии нескольких шагов, по мере того как они спускались с холмов, направляясь к городу. Конан был далек от мысли, что до конца понимает поступки вендийской женщины и ее характер. Она не сделала ни малейшей попытки улизнуть и ускакать к каравану, даже когда знала, что он находится совсем недалеко, поскольку следы каравана явно указывали его направление. Киммериец часто ловил ее пристальный взгляд, странное, непонятное выражение ее темных глаз ставило Конана в тупик. Он не делал ни малейшей попытки ухаживать за ней; после того, как он силой взял ее с собой, это казалось ему очень жестоким и неправильным поступком. Она могла увидеть угрозу в любых словах, которые он мог сказать, и она не сделала ничего, чтобы заслужить это. Поэтому он, в свою очередь, наблюдал за ней настороженно и думал о том, когда же это ее странное спокойствие кончится. Их путь к городу был очень недолгим, и потом он резко повернул на запад. Прежде чем они спустились с холмов, Конан увидел множество дворцов, расположенных в этом направлении, больших блоков бледного мрамора, усыпанных колоннами, сияющими в свете лучей солнца в открытых местах, разбросанных на десяток лиг. Большие куски девственного леса уходили зелеными пятнами на север и юг. А еще дальше на запад деревья становились все выше и выше, и в той части не было совсем никаких дворцов, насколько он мог видеть. Внезапно перед ними появился громадный дворец с острыми белоснежными шпилями и сверкающими куполами башен, с вздымающимися вверх террасами флейтообразных колонн и мраморными ступенями у входа, которые были шириной не меньше чем в сто шагов. Слева и справа от ступенчатой лестницы располагался длинный бассейн с мраморными ступенями, в кристальных водах которого отражался белоснежный мрамор дворца. Пока они ехали ко дворцу, Виндра внезашю заговорила: - Когда-то Гвандиакан был любимым летним курортом знати и придворных вендийских царей, но многие стали опасаться лихорадки, которая гнездится в лесах на западе. Я не была здесь с тех пор, когда мне было семь лет, но я знаю, что тут еще осталось несколько слуг, так что, возможно, в нем еще можно жить. Она спрыгнула с седла и побежала вверх по широким ступеням лестницы. Ей приходилось делать два шага, чтобы пройти каждую ступень. Конан гораздо медленней, чем Виндра, слез с лошади. Ордо сделал то же самое. - Она что, опять с нами играет в какую-то вендийскую игру? - спросил одноглазый. Конан молча покачал головой - его так же, как и одноглазого друга, терзали сомнения и неопределенность. Внезапно около двадцати человек в белых тюрбанах и белых хлопковых туниках появились на вершине лестницы. Рука киммерийца скользнула на рукоять меча, но люди даже не обратили внимания на тех, кто стоял у подножия лестницы, и склонились, почти согнувшись пополам, в поклоне Виндре, бормоча какие-то слова, которые не достигли ушей Конана. Виндра повернулась к слугам спиной. - Они помнят меня. Все получилось так, как я и опасалась. Здесь только несколько слуг, а сам дворец уже не в очень хорошем состоянии, но все же мы сможем получить здесь минимальные удобства и комфорт. - Я знаю, какой комфорт мне нужен, - громко объявил Пританис. - Три самых красивых девки, каких я только могу найти. Скинуть с них одежду, и я выберу самую лучшую. - Я не позволю грубого отношения к моим служанкам, - гневно сказала Виндра. - Ты забываешь, что ты пленница, девка! - закричал безносый. - Если бы киммериец не находился здесь, я бы уже давным-давно... - Но я нахожусь здесь, - сказал резко Конан. - И если она хочет, чтобы к ее служанкам относились мягко, значит ты будешь относиться к ним, как к своим собственным сестрам. Пританис встретил железный взор Конана только на секунду, после чего отвел в сторону свои темные глаза. - Держу пари, что в городе есть шлюхи, да и в тавернах тоже, - пробормотал он. - Или ты хочешь, чтобы я и к ним относился, как к своим сестрам? - Поберегись, если ты собираешься идти в город, - сказал ему Конан. - Помни о том, что в этой стране всех чужеземцев считают лазутчиками и шпионами. - Я могу и сам позаботиться о себе, - прорычал немедиец. Резко дернув за поводья, он повернул лошадь назад и галопом поскакал в направлении Гвандиакана. - Нам нужно послать туда еще кого-нибудь, - сказал Конан, глядя вслед удаляющемуся Пританису. - Я не думаю, что он найдет то, что нам нужно, но информация нам просто необходима. Караван вошел в город, но как долго он будет в нем оставаться? И что делает Карим Сингх? Ордо, проследи за тем, чтобы ни один из слуг Виндры не убежал и не сообщил никому, что здесь остановились чужеземцы. Пока ничто не говорит о том, что Карим Сингх знает о нашем присутствии здесь, а также, что мы следуем за ними, поэтому нам нужно постараться сделать так, чтобы эта ситуация не изменилась. А я пойду в... - Прошу прощения, - вмешался Канг-Хоу. - Потребуется довольно долгое время для такого явного чужеземца, как вы, чтобы узнать что-нибудь нужное для нас, так как разговоры, как правило, стихают в вашем присутствии. С другой стороны, моя племянница Кай-Ше очень часто сходила за вендийку, когда нужно было помочь в моих делах. Если они сумеет найти здесь вендийскую одежду... - Я не могу послать вместо себя женщину, - сказал Конан, но кхитаец только улыбнулся. - Могу заверить вас, что я не послал бы ее, если бы не думал, что опасность будет слишком велика. Конан взглянул на Кай-Ше, которая стояла прямо и невозмутимо рядом с Шамилем. В своем украшенном драконами и цаплями халате она, несомненно, выглядела как кхитаянка, но ее смуглое лицо, почти лишенные раскосости глаза делали предстоящую вылазку вполне возможной. - Ну хорошо, - неохотно сказал Конан. - Но пусть она только наблюдает и слушает. Если она будет задавать вопросы, это только может привлечь недобрые глаза к ней, а я не хочу, чтобы она так рисковала. - Я передам ей о том, что вы о ней беспокоитесь, - сказал купец. Вскоре к ним подошли слуги (молчаливые люди в тюрбанах) и, низко поклонившись, взяли за новодья лошадей, после чего, поклонившись еще раз ц улыбаясь, предложили гостям серебряные бокалы вива и золотые подносы с влажными полотенцами, чтобы обтереть запыленные лица и руки. Мужчина с круглым лицом и порядочным животом появился перед Конаном и, быстро отвесив поклон, сказал: - Меня зовут Панджар, мой господин. Я старший над слугами во дворце. Моя госпожа приказала мне лично выполнять все ваши пожелания. Конан огляделся по сторонам в поисках Виндры, но нигде не мог найти ее. Слуги окружили отрдд киммерийца тесной толпой, спрашивая, чем они могут служить господам, не угодно ли им будет принять ванну и хотят ли они, чтобы им постелили постель... Мысль о хитрых ловушках и западнях тут же мелькнула в голове у Конана. Но Канг-Хоу уже пошел следом за служанкой в одном направлении, в то время как племянницы ушли со слугами в другом, а Конан хорошо знал, насколько опытен был купец в том, как можно избежать ловушки и коварства. Гурран, однако, не слез со своей лошади. - Ты не доверяешь этому месту, гербариус? - спросил его Конан. - Гораздо меньше, чем ты, это несомненно. Конечно же, она одновременно и женщина и вендийка, что означает, что она или будет охранять тебя ценой своей жизни, или убьет тебя во время сна. Многие дни, проведенные во время похода, в степи и в лесах, сделали кожу старика темной и обветренной, и теперь она уже меньше напоминала пергамент, а его зубы сверкнули белым блеском, когда он улыбнулся, видя неловкость Конана. - Я собираюсь поехать в Гвандиакан. Вполне возможно, что я найду в городе ингредиенты для твоего противоядия. - Этот старик, - проворчал Ордо, когда гербариус отъехал на большое расстояние, - похоже, питается одним солнечным светом и водой, как дерево. Я не думаю, что он даже спит. - Ты просто ревнуешь его бодрости, по мере того как приближаешься к его возрасту, - сказал Конан и засмеялся, когда одноглазый зарычал сквозь зубы. Коридоры, по которым их вел Панджар, заставили Конана удивиться, вспомнив слова Виндры о том, что дворец был едва обитаем. Разноцветные ковры были разбросаны по полированному мраморному полу, и огромные гобелены висели на стенах. Они были великолепнее, чем те, которые он видел во дворцах Немедии и Заморры - земель, которые славились на западе своей роскошью. Золотые светильники, оправленные аметистами и опалами, свисали на серебряных цепях с потолков, украшенных фресками и картинами, изображавшими античных героев, охоту на леопарда и загадочных крылатых существ. Искусно сделанные орнаменты из тонкого хрусталя и золота украшали столики из черного дерева, выложенные бирюзой и серебром. Ванные комнаты были бассейнами, украшенными мозаикой с геометрическими узорами, но среди п