кроме бегства. На север и юг бежали они. Тысячами
тонули, пытаясь переправиться через Тарендрелле без помощи Повелителей
Ужаса; в страхе перед тем, что преследовало их, они сносили мосты через
Манете-рендрелле. Там, где они обнаруживали людей, они убивали и жгли, но
ими владела одна мысль -- бежать. И они бежали, пока наконец ни одного из
них не осталось в землях Манетерен. Они рассеялись, словно пыль под натиском
урагана. Возмездие настигло всех, пусть и запоздав, когда их преследовали и
убивали другие народы, другие армии в других странах. Из тех, кто участвовал
в резне на Аэмоновом Лугу, в живых не остался ни один.
Но для Манетерен цена оказалась высока. Элдрин пропустила через себя
Единой Силы больше, чем мог бы справиться без посторонней помощи любой
человек. Едва пали вражеские генералы, погибла и она, и пламя, которое
поглотило ее, поглотило и покинутый город Манетерен, даже камни его,
проникнув до нынешних горных утесов. Однако народ был спасен.
Ничего не осталось от их ферм, от их деревень, от их великого города.
Кто-то мог бы сказать, что им не оставалось ничего, ничего, кроме как уйти в
другие страны, где и начать все заново. Но не они. Такой ценой -- кровью и
надеждами на будущее -- заплатили они за свою землю, ценой, которой никогда
не платили раньше, и теперь были связаны с этой землей узами крепче стали.
Другие войны разрушительно проносились над миром в грядущих годах, пока в
конце концов их уголок мира не был забыт и пока наконец они не забыли о
войнах и о том, как воевать. Никогда более не возвысился Манетерен. Его
взметнувшиеся ввысь шпили и плещущие фонтаны превратились в грезы, понемногу
стираясь из памяти народа. Но они, и дети их, и дети их Детей держались за
землю, что принадлежала им. Они держались за нее и тогда, когда долгие
столетия стерли из воспоминаний причины этого. Они держались за нее до
нынешних пор, до сегодняшнего дня, и они -- это вы. Так оплачьте Манетерен.
Оплачьте то, что потеряно навеки!
Огни на посохе Морейн замерцали и погасли, и она опустила его так,
будто он весил добрую сотню фунтов. Долгое время слышался лишь стон ветра.
Затем мимо Коплинов протолкался вперед Пайт ал'Каар.
-- Как-то я в толк не возьму ваш рассказ, -- произнес длиннолицый
фермер. -- Я не заноза в ноге у Темного, да и не буду ею никогда. Но
благодаря вам мой Вил может ходить, и потому мне стыдно, что я здесь. Не
знаю, простите ли вы меня, но, захотите вы того или нет, я буду просить
прощения. По мне -- так оставайтесь вы в Эмондовом Лугу сколько вам
захочется.
Быстро наклонив голову, почти поклонившись, он протолкался обратно
через толпу. Тогда и прочие робко стали бормотать извинения, стыдливо пряча
глаза и торопливо исчезая один за другим. Коплины, с кислыми, злыми лицами и
хмурясь еще больше, поозирались вокруг и растворились в ночи без единого
слова. Били Конгар успел уже испариться раньше, опередив своих кузенов.
Лан потянул Ранда за куртку и закрыл дверь.
-- Идем, парень. -- Страж направился в заднюю часть гостиницы. --
Ступайте сюда, оба. Живее!
Ранд помедлил, удивленно переглянувшись с Мэтом. Пока Морейн
рассказывала о прошлом, даже дхурраны мастера ал'Вира не оттащили бы его от
двери, но сейчас нечто иное удерживало его на месте: вот оно, настоящее
начало, -- выйти из гостиницы и отправиться за Стражем в ночь... Ранд
встряхнулся и постарался укрепиться в своем решении. Иного выбора, кроме как
уйти, у него нет, но он должен обязательно вернуться в Эмондов Луг, каким бы
далеким и долгим ни оказалось предстоящее ему путешествие.
-- Чего ждете? -- спросил Лан, стоя в задних дверях, ведущих во двор из
общей залы. Вздрогнув, Мэт заспешил к нему.
Пытаясь убедить себя в том, что он на пороге грандиозного приключения,
Ранд направился вслед за Ланом и Мэтом через темную кухню во двор конюшни.
ГЛАВА 10. ОТЪЕЗД
Единственный фонарь с полуприкрытыми заслонками свисал с гвоздя,
вбитого в опорный столб конюшни. Тусклый свет оставлял большую часть стойл в
глубоком сумраке. Когда Ранд вошел в конюшню со двора, почти наступая на
пятки Мэту и Стражу, Перрин, сидевший привалившись спиной к дверце стойла,
вскочил на ноги, зашуршав соломой. Тяжелый плащ свисал с плеч, скрывая всю
его крупную фигуру.
Лан чуть приостановился, чтобы спросить:
-- Ты посмотрел, где я сказал, кузнец?
-- Я проверил, -- отозвался Перрин. -- Кроме нас, здесь никого нет. С
чего бы кому-то прятаться...
-- Осторожность и долгая жизнь идут рука об руку, кузнец. -- Страж
окинул взглядом погруженную в тени конюшню и поднял глаза к еще более
глубоким теням сеновала, потом качнул головой. -- Нет времени, --
пробормотал он, похоже, споря с собой. -- Она сказала "поторопиться".
И словно подкрепляя свои слова, он, широко шагая, прошел под фонарь к
пяти привязанным лошадям, уже взнузданным и оседланным. Двух -- черного
жеребца и белую кобылу -- Ранд уже видел раньше. Другие, если и не такие же
высокие и холеные, несомненно, производили впечатление лучших из тех
лошадей, что могло предложить Двуречье. Быстро, но тщательно Лан принялся
проверять сбрую и подпруги, кожаные ремешки, которыми были привязаны
переметные сумы, бурдюки и скатки одеял позади седел.
Ранд неуверенно улыбнулся своим друзьям, изо всех сил стараясь
выглядеть так, будто горит желанием отправиться в путь.
Мэт, только сейчас заметив меч на поясе Ранда, ткнул в него пальцем.
-- Решил податься в Стражи? -- Он засмеялся, потом, глянув на Лана,
осекся. Страж, видимо, не обратил на эти слова внимания. -- Или же в
купеческую охрану? -- продолжил Мэт с ухмылкой, которая, правда, казалась
несколько натянутой. Он взвесил на руке свой лук. -- Оружие честного
человека тебе не очень-то подходит, да?
О том, чтобы похвастаться мечом, нарочито выставив его напоказ, Ранд,
признаться, подумывал, но присутствие Лана остановило его. В его сторону
Страж и не глядел, но юноша был уверен, что тот замечает все вокруг. Поэтому
Ранд с преувеличенной небрежностью сказал:
-- Он может оказаться полезным, -- словно бы носить меч -- дело вполне
заурядное.
Зашевелился Перрин, стараясь что-то скрыть под складками плаща. Ранд
мельком увидел широкий кожаный ремень на поясе подмастерья кузнеца: в
кожаную петлю на ремне была продета рукоять топора.
-- Что это у тебя там? -- спросил он.
-- Точно в купеческую охрану собрался. -- присвистнул Мэт.
Лохматый парень так глянул на Мэта из-под насупленных бровей, что стало
понятно: шуточками он уже сыт по горло; затем Перрин тяжело вздохнул и
откинул полу плаща, демонстрируя топор. Тот не походил на обычный инструмент
лесоруба. Весь его вид -- широкое, полумесяцем, лезвие и изогнутый шип на
обухе -- делали этот топор для Двуречья вещью столь же чуждой, как и меч
Ранда. Однако ладонь Перрина лежала на нем привычно.
-- Мастер Лухан сделал его года два назад для охранника купца,
закупавшего шерсть. Но когда работа была закончена, этот тип не захотел
платить оговоренную плату, а на меньшую мастер Лухан не соглашался. Он мне
его отдал, когда -- он кашлянул, потом стрельнул в Ранда тем же самым
предостерегающим хмурым взглядом, каким раньше одарил Мэта, -- ...когда
застал меня упражняющимся с ним. Он сказал, что я могу взять его, пока он не
решит сделать из него что-нибудь полезное.
-- Упражняющимся, -- тихо заржал Мэт, но, когда Перрин поднял голову,
успокаивающе выставил вперед ладони. -- Ну ладно, ладно! Как ты сам сказал.
Можно подумать, кто-то из нас знает, как обращаться с настоящим оружием.
-- Вот этот лук -- настоящее оружие, -- вдруг раздался голос Лана.
Опираясь рукой на седло своего высокого вороного, он серьезно смотрел на
парней. -- Как и те пращи, что я видел у деревенских ребятишек. Хотя вы
никогда и не пользовались ими иначе, как для охоты на кроликов или чтобы
отгонять волков от овец, они не перестают быть оружием. Все может стать
оружием, если у мужчины или у женщины, которые держат его в руках, есть
самообладание и желание пустить его в ход. Если хотите доехать до Тар Валона
живыми, выкиньте из головы троллоков, она должна быть абсолютно пустой до
тех пор, пока мы не выедем из Двуречья, из Эмондова Луга.
Лицо и голос Лана, холодные, как смерть, и безжалостные, точно грубо
высеченное надгробье, стерли улыбки и оборвали треп. Перрин поморщился и,
пряча топор, натянул плащ. Мэт уставился себе под ноги и принялся носком
сапога ворошить солому на полу конюшни. Страж хмыкнул и вновь занялся своим
делом. Молчание затягивалось.
-- Все это не очень-то похоже на сказания, -- вымолвил наконец Мэт.
-- Не знаю, -- угрюмо заметил Перрин. -- Троллоки, Страж, Айз Седай.
Чего еще тебе надо?
-- Айз Седай, -- прошептал Мэт таким тоном, будто ему сразу стало
холодно.
-- Ты ей веришь, Ранд? -- спросил Перрин. -- То есть я о том, что
троллокам нужны мы?
Втроем, как один, они взглянули на Стража. Лан, казалось, был занят
только седельной подпругой белой кобылы, но друзья отступили поближе к
воротам конюшни, подальше от него. Даже после этого они встали тесным
кружком и заговорили вполголоса.
Ранд покачал головой.
-- Не знаю, что и сказать, но она говорила правду: напали только на
наши фермы. И здесь, в деревне, вначале напали на дом мастера Лухана и на
кузницу. Я спрашивал у мэра. Столь же легко поверить в то, что они явились
за нашими головами, как и в любое другое, что я могу придумать.
Внезапно Ранд понял, что оба его друга смотрят на него, широко раскрыв
глаза.
-- Ты спрашивал у мэра? -- недоверчиво произнес Мэт. -- Она велела
никому не говорить.
-- Я ему и не говорил, почему спрашиваю, -- возразил Ранд. -- Вы что,
хотите сказать, вообще ни с кем нельзя разговаривать? Вы никому не дали
знать, что уходите?
Перрин пожал плечами и оправдывающимся тоном произнес:
-- Морейн Седай сказала -- никому.
-- Мы записки оставили, -- сказал Мэт. -- Родным. Утром их найдут.
Ранд, да моя мать считает, что Тар Валон -- нечто совсем близкое к Шайол
Гул. -- Он хохотнул, показывая, что не разделяет этого мнения. Смех
прозвучал не очень убедительно. -- Она бы меня в подвал заперла, если бы
решила, что мне только мысль такая взбрела в голову.
-- Мастер Лухан упрям, как камень, -- добавил Перрин, -- а миссис Лухан
и того пуще. Если б вы видели, как она роется в том, что осталось от дома,
приговаривая, мол, пусть только троллоки вернутся, она им такую трепку
задаст...
-- Пусть я сгорю. Ранд, -- сказал Мэт, -- да, я знаю, она -- Айз Седай
и все такое прочее, но троллоки на самом деле здесь были. Она приказала
никому не говорить. Если уж Айз Седай не знает, как поступить верно, то кто
знает?
-- Я не знаю. -- Ранд потер лоб. Болела голова -- ему никак не
удавалось выбросить из головы тот сон. -- Мой отец ей верит. По крайней
мере, он согласен с тем, что нам нужно уходить.
Неожиданно в дверях появилась Морейн.
-- Ты разговаривал со своим отцом об этом? -- С головы до пят она была
облачена в темно-серое, юбка с разрезом для езды верхом, и единственным
золотым украшением на ней сейчас было кольцо со змеем.
Ранд посмотрел на ее жезл -- пламя, что он видел, не оставило никаких
следов, даже пятен копоти.
-- Я не мог уйти, не сообщив об этом отцу.
Она на мгновение задержала на Ранде свой взгляд, поджала губы, потом
повернулась к другим.
-- И вы тоже решили, что одной записки не будет достаточно?
Мэт и Перрин заговорили, перебивая друг друга, уверяя ее, что они
только оставили записки, именно так, как она сказала. Кивнув, Морейн жестом
заставила их замолчать и пристальным взглядом пронзила Ранда.
-- Что сделано, то уже вплетено в Узор. Лан?
-- Лошади готовы, -- сказал Страж, -- и у нас достаточно провизии,
чтобы достичь Байрлона, и еще останется. Мы можем выступать в любой момент.
Предлагаю прямо сейчас.
-- Но не без меня! -- В конюшню проскользнула Эгвейн, сжимая в руках
узелок. От удивления и неожиданности Ранд чуть не упал на месте.
Меч Лана наполовину уже покинул ножны, когда Страж увидел, кто это, и
глаза его внезапно потускнели. Перрин и Мэт залепетали, что никто из них не
рассказывал Эгвейн об уходе. Айз Седай их уверений не слушала, а просто
смотрела на Эгвейн, задумчиво постукивая пальцем по губам.
Капюшон темно-коричневого плаща Эгвейн надвинула, но он не скрывал того
вызывающего взгляда, которым она дерзко ответила Морейн.
-- У меня все с собой. И еда тоже. И я тут не останусь. Скорей всего,
другой возможности повидать мир вне Двуречья мне больше никогда не
подвернется.
-- Это тебе не поездка на пикник в Мокрый Лес, Эгвейн, -- ухмыльнулся
Мэт. А когда девушка глянула из-под опущенных бровей, он шагнул назад.
-- Спасибо, Мэт. Вот уж не знала. По-твоему, только вам троим хочется
посмотреть, что там, во внешнем мире? Я мечтала об этом не меньше твоего и
не намерена упускать этот случай.
-- Как ты узнала, что мы уходим? -- спросил Ранд. -- Все равно тебе
нельзя идти с нами. Мы же уезжаем не ради забавы. За нами охотятся троллоки.
Эгвейн укоризненно посмотрела на него, и Ранд вспыхнул и выпрямился,
кипя от негодования.
-- Во-первых, -- с бесконечным терпением сказала она ему, -- я увидела
крадущегося Мэта, который изо всех сил старался, чтобы его не заметили.
Потом я увидела, как Перрин пытался спрятать под плащом этот нелепый
громадный топор. Я знала, что Лан купил лошадь, и мне вдруг пришло на ум
полюбопытствовать, зачем ему понадобилась еще одна. И раз уж он купил одну,
почему бы ему не купить и другую? Сложив еще и Мэта с Перрином, которые
шныряли вокруг, похожие на телят, прикидывающихся лисами... ну, я увидела
лишь один ответ. Не знаю, удивилась я или нет, Ранд, застав тебя здесь,
после всех ваших разговоров о своих мечтах. Раз в этом замешаны и Мэт, и
Перрин, мне, наверное, надо было понять, что и ты от них не отстанешь.
-- Я должен идти, Эгвейн, -- сказал Ранд. -- Все мы должны, иначе
троллоки вернутся.
-- Троллоки! -- недоверчиво засмеялась Эгвейн. -- Ранд, если ты решил
посмотреть кусочек мира, это замечательно, но, пожалуйста, избавь меня от
своих дурацких россказней.
-- Это правда, -- сказал Перрин, а Мэт начал было:
-- Троллоки...
-- Довольно, -- произнесла Морейн негромко,, но беседа мигом
оборвалась, словно ее ножом обрезало. -- Кто-нибудь еще заметил все это? --
Голос Морейн был тихим, но Эгвейн сглотнула комок в горле и выпрямилась,
прежде чем ответить.
-- Со вчерашней ночи все только и думают о том, чтобы отстроиться
заново и тому подобное, и что делать, если случившееся повторится. Они
ничего не увидят, если только им под нос не сунут. И я никому не говорила о
своих подозрениях. Ни единой живой душе.
-- Очень хорошо, -- сказала Морейн через минуту. -- Ты можешь
отправиться с нами.
Выражение крайнего изумления промелькнуло на лице Лана. Только на миг,
потом оно вновь стало внешне спокойным, но с уст Стража уже сорвались слова,
звеневшие от ярости:
-- Нет, Морейн!
-- Теперь это часть Узора, Лан.
-- Это нелепо! -- возразил он. -- Нет ни одной причины, чтобы она
отправлялась с нами, и есть тысяча причин против этого.
-- Для этого есть причина, -- холодно ответила Морейн. -- Часть Узора,
Лан.
На каменном лице Стража не отразилось ничего, но он медленно кивнул.
-- Но, Эгвейн, -- сказал Ранд, -- за нами будут гнаться троллоки. Пока
не окажемся в Тар Валоне, нам грозит опасность.
-- Не пытайся меня запугать, я не откажусь, -- ответила она. -- Я еду.
Ранду был знаком этот тон. Его он не слышал с тех пор, как она решила
однажды, что лазить по самым высоким деревьям -- дело в самый раз для детей,
но Ранд хорошо помнил эти нотки.
-- Если, по-твоему, забавно, когда за тобой гонятся троллоки... --
начал было он, однако Морейн не дала договорить.
-- На разговоры у нас нет времени. К рассвету нам надо быть как можно
дальше отсюда. Если она останется здесь, Ранд, то поднимет на ноги всю
деревню, не успеем мы и мили проскакать, и это наверняка послужит
предупреждением для Мурддраала.
-- Я бы этого не сделала, -- запротестовала Эгвейн.
-- Она может ехать на лошади менестреля, -- сказал Страж..-- Я ему
оставлю достаточно, чтобы он мог купить другую.
-- Ну, это вряд ли получится, -- донесся с сеновала хорошо поставленный
голос Тома Меррилина. На сей раз меч Лана вылетел из ножен, и Страж, когда
поднял взгляд на менестреля, оружия не убрал.
Том скинул вниз скатанное одеяло, затем забросил на спину флейту и арфу
в футлярах, а через плечо повесил переметные сумы.
-- В этой деревне мне теперь делать нечего, а с другой стороны, в Тар
Валоне я представления ни разу не давал. И хотя обычно я предпочитаю
путешествовать в одиночку, после вчерашней ночи у меня нет никаких
возражений против того, чтобы отправиться в путь в компании.
Страж придавил Перрина суровым взглядом, и тот опасливо поежился.
-- На сеновал я и не подумал заглянуть, -- пробормотал он. Пока
долговязый менестрель спускался с сеновала по приставной лестнице, Лан
спросил подчеркнуто церемонно:
-- Это тоже часть Узора, Морейн Седай?
-- Все -- часть Узора, мой старый друг, -- мягко ответила Морейн. --
Нам нельзя быть привередливыми. Но посмотрим.
Том ступил на пол конюшни и повернулся от лестницы, стряхивая солому со
своего лоскутного плаща.
-- Положительно, -- произнес он спокойно, -- я требую, чтобы меня
приняли в компанию. Много часов я провел над бессчетными кружками зля в
раздумьях о том, как окончу свои дни. Котла троллоков в моих планах не было.
-- Он искоса глянул на меч Стража. -- В этом нет нужды. Я не сыр, чтобы меня
пластать на ломтики.
-- Мастер Меррилин, -- сказала Морейн, -- нам придется двигаться быстро
и почти наверняка в большой опасности. По-прежнему кругом троллоки, и мы
будем двигаться ночами. Вы уверены, что хотите пуститься в путь вместе с
нами?
Том, насмешливо улыбнувшись, обвел всех взглядом.
-- Если дорога не слишком опасна для девушки, вряд ли она окажется
слишком опасной для меня. К тому же какой менестрель отказался бы
столкнуться с маленькой опасностью ради выступления в Тар Валоне?
Морейн кивнула, и Лан вложил меч в ножны. Ранду вдруг стало интересно,
а что произошло бы, если бы Том передумал или если бы Морейн не кивнула.
Менестрель начал седлать свою лошадь как ни в чем не бывало и как будто
схожие мысли не приходили ему в голову, однако Ранд заметил, что Том не один
раз бросал короткие взгляды на меч Лана.
-- Итак, -- сказала Морейн. -- Что с лошадью для Эгвейн?
-- Лошади торговца не подойдут, как и дхурраны, -- мрачно ответил
Страж. -- Сильные, но ни резвости, ни выносливости.
-- Бела, -- сказал Ранд, схлопотав от Лана взгляд, от которого юноше
захотелось проглотить язык. Но он понимал, что не в силах отговорить Эгвейн;
поэтому единственное, что оставалось, -- это помочь ей. -- Бела, может, и не
такая быстрая, как остальные, но зато она выносливая. Иногда я на ней ездил
верхом. Она не отстанет.
Лан заглянул в стойло Белы, что-то ворча себе под нос.
-- Наверное, она будет немного лучше прочих, -- сказал он в конце
концов, -- и не думаю, что есть выбор.
-- Значит, она подойдет, -- сказала Морейн. -- Ранд, отыщи-ка седло для
Белы. И поторопись! Мы и так уже слишком долго мешкали.
Торопливо Ранд выбрал седло и попону в упряжной, затем вывел Белу из
стойла. Пока он прилаживал седло на спину кобылы, та в удивлении сонно
оглядывалась на него. Когда юноша ездил на ней верхом, он не седлал ее, и до
сих пор Белу под седлом не использовали. Успокаивающе причмокивая. Ранд
затянул подпругу, и кобыла отнеслась к этой странной процедуре вполне мирно,
лишь пару раз тряхнув гривой.
Взяв у Эгвейн котомку, он приторочил ее за седлом, пока девушка влезала
на кобылу и приводила в порядок свои юбки. Они не были пригодны для верховой
езды, поэтому ее ноги в шерстяных чулках оказались открыты до колен. На
ногах у Эгвейн были надеты такие же башмаки из мягкой кожи, что носили все
деревенские девушки. Для поездки в Сторожевой Холм, не говоря уж о Тар
Валоне, они вовсе не годились.
-- Я все равно считаю, что тебе не нужно ехать, -- сказал Ранд. -- Я не
выдумываю про троллоков. Но обещаю позаботиться о тебе.
-- Скорей я позабочусь о тебе, -- беспечно ответила Эгвейн. На его
сердитый взгляд она улыбнулась и, наклонившись, погладила юношу по волосам.
-- Я знаю, что я у тебя под присмотром, Ранд. Мы друг за другом будем
приглядывать. А сейчас тебе лучше сесть на свою лошадь.
Ранд заметил, что остальные уже в седлах и ждут его. Единственной
лошадью без всадника оставался Облако -- высокий, серый, с белой гривой и
хвостом, принадлежавший раньше Джону Тэйну. Ранд залез в седло, хотя и не
без труда, поскольку, едва он поставил ногу в стремя, серый вскинул голову и
прянул в сторону, после чего ножны меча запутались в ногах у юноши. Не
случайно его друзья не выбрали Облака. Мастер Тэйн частенько спорил с
купцами, что его горячий серый обгонит любую купеческую лошадь, и Ранд знал,
что пари тот ни разу не проигрывал, а еще Ранд знал, что Облако не всякому
позволял без хлопот прокатиться в седле. Лану пришлось немало выложить,
чтобы уговорить мельника на такую сделку. Когда Ранд устроился в седле,
Облако загарцевал сильнее, будто готов был рвануть с места в карьер. Ранд
потянул поводья и попытался думать, что никаких неприятностей у него не
будет. Может, если он сумеет убедить в этом самого себя, то и лошадь удастся
убедить.
Где-то в ночи гукнула сова, и четверо деревенских ребят вздрогнули,
только потом поняв, что это был за звук. Они нервно рассмеялись и стыдливо
переглянулись.
-- В следующий раз мышь-полевка загонит нас на дерево, -- со сдавленным
смешком сказала Эгвейн. Лан покачал головой:
-- Лучше бы это были волки.
-- Волки! -- восклицание Перрина привлекло к нему внимание
всезамечающих глаз Стража.
-- Волки не любят троллоков, кузнец, а троллоки не любят волков, и с
собаками та же история. Если я слышу волков, то могу быть уверен, что там
нас не поджидают троллоки. -- Лан двинулся в залитую лунным сиянием ночь,
пустив своего высокого вороного шагом.
За ним, нисколько не колеблясь, тронулась Морейн, подле Айз Седай,
сбоку, держалась Эгвейн. Ранд и менестрель замыкали цепочку всадников --
вслед за Мэтом и Перрином.
Позади гостиницы все было погружено в темноту и тишину, а конный двор
пятнали лунные тени. Приглушенный стук копыт вскоре стих в ночи. В сумраке
плащ Стража превратил его в тень среди теней. Только из-за того, что Лан вел
отряд, остальные не сбивались тесной кучкой возле него. Выбраться из деревни
незамеченными будет непросто, решил Ранд, подъехав ближе к воротам. По
крайней мере, не замеченными односельчанами. Деревня мигала множеством
бледно-желтых огоньков, сейчас в ночи они казались слабыми, но в окнах
мелькали силуэты наблюдающих за происходящим на улице. Никому не хотелось
вновь оказаться застигнутыми врасплох.
В глубокой тени рядом с гостиницей, как раз у выезда со двора конюшни,
Лан резко остановился, коротким жестом приказав сохранять молчание.
По Фургонному Мосту простучали башмаки, на мосту в лунном свете блеснул
металл. Башмаки дробно протопали через мост, заскрипели по гравию и
приблизились к гостинице. Из тени не донеслось ни звука. У Ранда возникло
подозрение, что его друзья слишком испуганы, чтобы издать хоть писк. Как и
он сам.
Шаги стихли возле гостиницы, в сумраке рядом с тусклым пятном света из
окон общей залы. Ранд ничего там не разглядел, пока вперед не шагнул Джон
Тэйн, с копьем на крепком плече, в старой короткой кожаной куртке-безрукавке
с нашитыми на груди стальными бляхами. Вместе с ним -- с дюжину мужчин из
деревни и с близлежащих ферм, -- кое-кто в шлемах или облаченные в отдельные
части доспехов, что раньше годами пылились на чердаках, -- все при оружии:
одни с копьями, другие -- с топором лесоруба на длинной ручке, третьи -- с
заржавленной алебардой.
Мельник всмотрелся в окно общей залы, затем повернулся, коротко бросив:
-- Похоже, здесь все в полном порядке.
Остальные выстроились перед ним в неровную колонну по двое, и дозорные
зашагали в ночь, будто маршируя под три разных барабана.
-- Пара троллоков из стаи Да'вол могут позавтракать ими всеми, --
проворчал Лан, когда стихли шаги дозорных, -- но у них есть глаза и уши. --
Он развернул своего жеребца. -- За мной!
Медленно и бесшумно Страж повел их обратно через двор конюшни, вниз на
берег, через ивы и в Реку Винный Ручей. Быстрая, холодная вода, поблескивая
водоворотами вокруг лошадиных ног, лизала подметки сапог всадников -- так
глубок был Винный Ручей у своего истока.
Вскарабкавшись на противоположный берег, цепочка лошадей двигалась след
в след под искусным руководством Стража, держась в стороне от деревенских
домов. Время от времени Лан останавливался, поднимая руку, чтобы никто не
шумел, хотя никто ничего не видел и не слышал. Однако всякий раз вскоре мимо
всадников проходил какой-нибудь отряд дозорных из селян или фермеров.
Понемногу уезжающие приближались к северной околице деревни.
Ранд всматривался в высокие островерхие дома, стараясь получше их
запомнить. Хороший же из меня искатель приключений, подумал он. Даже еще из
деревни не выехал, а уже по дому затосковал. Тем не менее озираться по
сторонам не перестал.
Вереница всадников миновала последние жилые дома на околице и двинулась
по полям вдоль Северной Дороги, что вела к Таренскому Перевозу. Ранд
подумал, что ночное небо наверняка нигде не будет таким красивым, как в
Двуречье. Ничем не замутненная чернота простиралась в саму вечность, и
мириады звезд мерцали в ней, подобные искоркам света на гранях кристалла.
Луна, которую лишь тонкий ломтик отделял от полнолуния, висела так близко,
что до нее можно было достать рукой, стоило только потянуться...
Черная тень медленно скользнула по серебристому лунному диску. Невольно
дернув за поводья. Ранд остановил серого. Летучая мышь, мелькнуло у него в
голове, но он понимал, что это не так. Для летучих мышей самое время
вечером, когда они в сумерках ловят мух и мошкару. Крылья, что несли это
создание, могли иметь похожие очертания, но двигались они медленными,
мощными взмахами хищной птицы. И оно охотилось. То, как оно скользило
туда-сюда по широким длинным дугам, не оставляло в этом никаких сомнений.
Хуже всего дело обстояло с его размерами. Чтобы летучая мышь выглядела на
фоне луны такой громадиной, она должна пролететь на расстоянии вытянутой
руки от человека. Ранд попытался прикинуть, насколько далеко это создание и
насколько оно велико. Туловище этого существа должно быть с человеческий
рост, а размах крыльев... Оно опять пересекло лик луны, неожиданно
сорвавшись вниз, и его поглотила ночная темень.
Ранд не замечал Лана, который, развернув жеребца, подскакал к нему.
Страж ухватил его за локоть.
-- Что ты стоишь тут и на что уставился, парень? Нам нужно двигаться
дальше.
Остальные ожидали позади Лана.
Надеясь в душе на ответ, что он позволил страху перед троллоками
обмануть свое зрение. Ранд рассказал Стражу об увиденном. Он надеялся, что
Лан рассеет его страхи, объяснив все появлением летучей мыши или тем, что
тень ему почудилась.
Лан процедил сквозь зубы слово, которое, казалось, оставило после себя
у него во рту отвратительный привкус:
-- Драгкар.
Эгвейн и остальные двуреченцы встревоженно уставились в небо, а
менестрель тихо охнул.
-- Да, -- произнесла Морейн. -- Размеры слишком велики, чтобы надеяться
на что-либо другое. И если у Мурддраала под началом Драгкар, значит, скоро
ему станет известно, где мы находимся, если он этого пока не знает. Нам
нужно двигаться еще быстрее, лучше выехать на дорогу. Мы успеем добраться до
Таренского Перевоза раньше Мурддраала, а он и его троллоки так же легко, как
мы, на другой берег не переправятся.
-- Драгкар? -- спросила Эгвейн. -- А кто это?
Вместо Морейн ей хриплым голосом ответил Том Меррилин:
-- Во время войны, которой завершилась Эпоха Легенд, были созданы твари
много хуже троллоков и Полулюдей.
При этих словах Морейн резко повернулась к менестрелю. Даже темнота не
смогла скрыть пронзительность ее взгляда.
Прежде чем кто-то еще успел задать менестрелю вопрос, Лан принял
решение:
-- Сейчас мы выедем на Северную Дорогу. Если вам дорога жизнь, следуйте
за мной, не отставайте и держитесь все вместе.
Страж повернул коня, и все галопом поскакали вслед за ним.
ГЛАВА 11. ДОРОГА НА ТАРЕНСКИЙ ПЕРЕВОЗ
По плотно наезженной Северной Дороге лошади понеслись во весь опор, они
мчались на север, гривы и хвосты развевались в лунном сиянии, копыта
выбивали ровный ритм. Впереди скакал Лан, черная лошадь и всадник,
облаченный в тень, были почти незаметны в холодной ночи. Белая кобыла ни на
шаг от жеребца не отставала -- бледным копьем пронзала темноту. Следом
скакали остальные, такой тесной цепочкой, будто Страж тянул их всех на одной
веревке.
Серый конь Ранда галопом мчался последним, чуть впереди Том --
Меррилин, дальше -- все остальные. Менестрель ни разу даже головы не
повернул, глядя перед собой и только вперед. Если сзади появятся троллоки,
или Исчезающий на своей беззвучно ступающей лошади, или та летающая тварь,
Драгкар, то тревогу поднимать придется Ранду.
Каждые несколько минут Ранд вытягивал шею и оглядывался, цепляясь за
гриву Облака и поводья. Драгкар... Хуже, чем троллоки и Исчезающие, сказал
Том. Но небо было пусто, а на земле глаза видели лишь тьму и тени. Тени,
которые могли скрывать целую армию.
Теперь, когда серого пустили свободно бежать, он призраком несся сквозь
ночь, с легкостью поддерживая темп Ланова жеребца. И Облако хотел бежать еще
быстрее. Он стремился нагнать вороного. Приходилось твердой рукой осаживать
его, дергая поводья. Облако же, не обращая на одергивания Ранда внимания,
рвался вперед, словно считал, что он на скачках, борясь со всадником за
каждый шаг. Ранд слился с седлом и поводьями, чувствуя их каждым мускулом.
Он лишь желал, чтобы лошадь не заметила тревоги всадника. Обнаружь ее
Облако, юноша потерял бы свое единственное реальное преимущество, сколь бы
непрочно оно ни было.
Пригнувшись к шее Облака, Ранд озабоченно посматривал на Белу и ее
всадницу. Когда он говорил, что косматая кобыла не отстанет от остальных
лошадей, то имел в виду отнюдь не такую скачку. Сейчас она вполне поспевала,
хотя он не думал, что Бела угонится за другими. Лану не хотелось брать с
собой Эгвейн. Снизит ли он из-за нее скорость, если Бела начнет сдавать? Или
же он решит бросить ее? Айз Седай и Страж считали, что Ранд и его друзья
чем-то важны, но, как там ни говорила Морейн об Узоре, он не думал, что
Эгвейн значит для них что-то важное.
Если Бела отстанет, он тоже останется сзади, что бы ни сказали Морейн и
Лан. Останется. Там, где Исчезающий и троллоки. Там, где Драгкар. Всей
душой, полной отчаяния, он безмолвно приказывал Беле мчаться как ветер, без
слов внушая ей быть выносливой. Скачи! Кожу защипало, кости словно
заморозило так, что они вот-вот расколются. Да поможет ей Свет, скачи! И
Бела скакала.
Все дальше и дальше спешили они на север в ночи, время сливалось в
размытое пятно. Тут и там мелькали вспышками окошки ферм, затем сразу же, в
один миг, словно их и не было, исчезали. Неистовый собачий лай быстро стихал
позади или резко обрывался, когда псы думали, что уже прогнали чужаков. Они
скакали во тьме, из которой внезапно выступали придорожные деревья, а потом
так же внезапно исчезали в ней. Мрак, один лишь мрак окружал их со всех
сторон, и только редкий крик ночной птицы, одинокий и печальный, нарушал
мерный перестук копыт
Внезапно Лан замедлил бег своего вороного, затем и совсем остановил
колонну. Ранд не знал точно, сколько времени они уже скакали, но после такой
скачки тупая боль разлилась по ногам. Впереди в ночной мгле сверкали огни:
как будто небывалый рой светлячков завис между деревьев.
Ранд в замешательстве сдвинул брови, глядя на огоньки, потом чуть не
задохнулся от изумления. Светлячки оказались освещенными окнами, окнами
домов, что теснились на склонах и на вершине холма. Это был Сторожевой Холм.
Ранду с трудом верилось, что они унеслись уже так далеко. Всадники проделали
весь этот путь, наверное, быстрее, чем когда-либо. По примеру Лана Ранд и
Том Меррилин спешились. Облако стоял, опустив голову, бока его вздымались.
Клочья пены, почти неразличимые на дымчатых боках коня, покрывали пятнами
его шею и плечи. Ранд подумал, что этой ночью Облако нести своего седока
больше не в состоянии.
-- Больше всего мне хочется, чтобы все эти деревушки остались у меня за
спиной, -- заявил Том, -- а отдохнуть несколько часов было бы кстати. Как,
мы достаточно оторвались, чтобы позволить себе передышку?
Ранд потянулся, потирая костяшками пальцев поясницу.
-- Если мы хотим остановиться на остаток ночи в Сторожевом Холме, то,
может, лучше продолжить путь?
Приблудившийся порыв ветра донес из деревни куплет песни, а еще --
запахи стряпни, от которых у Ранда потекли слюнки. В Сторожевом Холме все
еще праздновали. Там не было троллоков, чтобы расстроить у них Бэл Тайн.
Ранд повернулся к Эгвейн. Она тяжело опиралась о Белу, едва не падая от
усталости. Остальные тоже сползли с лошадей, со вздохами, потягиваясь,
растирая ноющие мускулы. Лишь Айз Седай и Страж не выказывали никаких
видимых признаков усталости.
-- Я стерплю немного пения, -- слабым голосом заговорил Мэт. -- И может
быть, в "Белом Вепре" найдется горячий пирог с бараниной. -- Помолчав, он
добавил: -- Дальше Сторожевого Холма я никогда не бывал. А "Белому Вепрю" ох
как далеко до "Винного Ручья".
-- "Белый Вепрь" не так уж плох, -- сказал Перрин. -- От пирога с
бараниной я бы тоже не отказался И уймы горячего чая, чтобы выгнать холод из
костей.
-- Нам нельзя останавливаться, пока мы не переправимся через Тарен, --
резко сказал Лан. -- Только на несколько минут, и не дольше.
-- Но лошади, -- запротестовал Ранд. -- Мы их загоним до смерти, если
поскачем этой ночью дальше. Морейн Седай, вы, конечно же...
Он видел, как она ходит между лошадей, но не обращал особого внимания
на то, что делает Морейн: Теперь она проскользнула мимо него и положила руки
Облаку на шею. Ранд замолчал. Вдруг лошадь с тихим ржанием вскинула голову,
чуть не вырвав поводья из рук Ранда. Серый затанцевал на месте с таким
норовом, словно неделю простоял в конюшне. Не сказав ни слова, Морейн
направилась к Беле.
-- Я и не знал, что она умеет такое, -- тихо сказал Ранд Лану, щеки
юноши горели.
-- Все вы склонны в этом сомневаться, -- ответил Страж. -- Ты же
наблюдал за нею у постели своего отца. Она изгонит всю усталость. Сначала из
лошадей, потом из вас.
-- Из нас? А как же вы?
-- Из меня -- нет, овечий пастух. Пока я в этом еще не нуждаюсь. И не
из самой себя. То, что она делает для других, она не может сделать для себя.
Усталым будет скакать только один из нас. Вам лучше надеяться, что она не
слишком устанет до того, как мы достигнем Тар Валона.
-- Слишком устанет для чего? -- спросил Ранд Стража.
-- Ты оказался прав насчет своей Белы, Ранд, -- сказала Морейн, стоя
возле кобылы. -- У нее хорошее сердце и столько же упорства, как у всех вас,
двуреченцев. Странно, но она, похоже, устала меньше всех.
Вопль распорол тьму, вопль, словно сорвавшийся с губ умирающего под
острыми ножами человека, и низко, над самыми головами отряда, просвистели
крылья. Под тенью пронесшейся над отрядом твари сгустилась ночь. Испуганно
заржав, лошади дико заметались из стороны в сторону.
Поток воздуха от крыльев Драгкара обдал Ранда, -- и у него возникло
ощущение, как от прикосновения липкого ила, как от сырой мути ночного
кошмара, когда стучат зубы. Он даже испугаться не успел, как с пронзительным
ржанием рванулся. встав на дыбы, Облако, неистово мотая головой, словно
пытаясь сбросить какую-то прицепившуюся тварь. Ранда, ухватившегося за
поводья, сбило с ног и проволокло по земле, а Облако ржал так, будто волки
щелкали зубами, уже вплотную подбираясь к подколенным сухожилиям серого.
Каким-то чудом юноша удержал в руке поводья, он с трудом поднялся на
ноги, снова рискуя оказаться на земле, пока серый беспорядочно метался
туда-сюда. Дыхание Ранда стало тяжелым, судорожно-неровным. Нельзя позволить
Облаку вырваться и убежать. Отчаянно выбросив вперед руку, он едва сумел
перехватить поводья у морды серого. Облака вскинулся, встал на дыбы, поднял
юношу в воздух; Ранду оставалось лишь цепляться за уздечку, уповая на то,
что лошадь в конце концов успокоится.
От удара о землю Ранд чуть не откусил себе язык, но неожиданно серый
встал спокойно, раздувая ноздри и вращая глазами, с дрожащими от напряжения
ногами. Ранд тоже весь дрожал, тяжело повиснув на поводьях. Должно быть,
бедному животному тоже досталось, подумал он. Юноша сделал три-четыре
глубоких, с хрипом вдоха. Только потом он смог оглянуться по сторонам, чтобы
выяснить, что там с остальными.
В отряде царил хаос. Все, натягивая поводья, едва удерживали при резких
рывках лошадей, дергающих головами, тщетно стараясь успокоить шарахающихся
животных, -- люди и лошади беспорядочно кружили по дороге. Только у двоих,
судя по всему, не возникло вообще никаких проблем с лошадьми. Морейн сидела
в седле, выпрямив спину, ее белая кобыла деликатно отступила в сторону от
всеобщей сумятицы, словно бы не случилось ничего необычного. Лан, все еще
спешившийся, внимательно разглядывал небо, с мечом в одной руке и поводьями
в другой; холеный вороной жеребец спокойно стоял рядом с ним.
Шум веселья больше не доносился из Сторожевого Холма. В деревне
наверняка тоже услышали тот вопль. Ранд знал, что они какое-то время будут
внимательно вслушиваться, возможно, и выглянут полюбопытствовать, что
послужило причиной этого вопля, а потом вернутся к своему празднеству.
Вскоре они позабудут про этот странный случай, воспоминание о нем утонет в
песнях и в угощениях, в танцах и в шутках. Вероятно, когда они прослышат
новости из Эмондова Луга, кто-то и припомнит пронзительно-жуткий крик и
будет удивляться. И вот начала пиликать скрипка, чуть погодя к ней
присоединилась флейта. Деревня вновь окунулась в праздник.
-- На коней! -- отрывисто скомандовал Лан. Вложив меч в ножны, он
вскочил в седло. -- Драгкар не стал бы появляться, если бы уже не доложил
Мурддраалу о нас. -- Ветер донес еще один резкий взвизг -- издалека, куда
слабее, но от этого не менее неприятный. Музыка в Сторожевом Холме разом
оборвалась. -- Теперь эта тварь следит за нами, отмечая наш путь для
Получеловека. А он не так далеко.
Лошади, теперь не только освеженные, но и охваченные страхом, гарцевали
и шарахались от своих седоков, пытающихся есть в седла. Сыплющий проклятиями
Том Меррилин оказался на своем мерине первым, за ним вскоре в седлах сидели
все остальные. Все, кроме одного.
-- Поторопись, Ранд! -- крикнула Эгвейн. Драгкар вновь испустил
душераздирающий вскрик, и Бела пробежала несколько шагов, прежде чем девушке
удалось удержать кобылу. -- Скорее!
Вздрогнув, Ранд понял, что вместо того, чтобы сесть на Облако, он
стоит, запрокинув голову в небо в тщетной попытке обнаружить источник этих
отвратительных, режущих слух воплей. Более того, неосознанным движением он
выхватил меч, будто готовясь сразиться с летающей тварью.
Ранд покраснел, в душе порадовавшись, что в темноте краску, залившую
его лицо, никто не разглядит. Неуклюже, так как в другой руке он сжимал
поводья, он сунул клинок в ножны,