клочки этих снов вперемежку с воспоминаниями. Он не мог отделить одно от другого. Немыслимые полеты над землей, неистовый гром сражений, странный народ, явившийся из-за океана. Пути и Портальные Камни, обрывки иных жизней, создания и предметы прямиком из сказаний менестрелей - все это наверняка сны. По крайней мере, так ему казалось. Но не был же его вымыслом Лойал, а он-то ведь - огир! Причудливо сплетались перед внутренним слухом Мэта и кружили в голове обрывки его разговоров с отцом, с друзьями, с Морейн, он видел красивую женщину, видел капитана-корабельщика и того прилично одетого господина, который по-отечески беседовал с Мэтом. предлагая здравые советы. Вот это представлялось реальным. Но все рассыпалось на клочки и фрагменты. Все беспорядочно кружилось и перемешивалось. - Муад'дрин тиа дар алленде кабадрин родим, - бормотал Мэт. Слова были всего лишь набором звуков, однако меж ними сверкало нечто. Внизу, прямо под ним, на милю или больше по обе стороны, выстраивались плотные шеренги копьеносцев, там и тут виднелись вымпелы и знамена больших и малых городов и меньших Домов. Слева фланг его войска защищала река. справа - болота и топи. С вершины холма он следил за копьеносцами, вступившими в бой с неисчислимым полчищем троллоков, пытающихся пробить фронт. Копья пронзали черные кольчуги троллоков, но их секиры, точно косы, выкашивали в рядах людей окрашенные кровью прокосы. Воздух наполняли крики и пронзал рев. Над головой, посреди безоблачных небес, нещадно пылало солнце, и над рядами ратоборцев поднималось мерцание жары. Вражеские стрелы падали дождем, не переставая ранить и поражать насмерть не только людей, но и троллоков. Он отозвал своих лучников, но Повелители Ужаса не обратили внимания на новый маневр, стремясь прорвать линию вражеской обороны. Позади, за горным хребтом, ждала его приказа Ближняя Гвардия, и кони бойцов нетерпеливо переминались. В блеске сияющего дня броня на латниках и сталь, защищающая коней, посверкивали серебром. Ни люди. ни боевые кони уже не могли более переносить ужасную духоту. Они должны победить или умереть! Он был известен как отчаянный игрок. Теперь самое время бросить кости. Вскочив в седло, он отдал приказ голосом, перекрывающим рев всеобщего неистовства: - Пехотинцы! Пропустить кавалерию! Знаменосец скакал рядом, над головой его билось и трепетало знамя с изображением Красного Орла. а команда войскам предавалась копьеносцами вверх и вниз по линии. Внизу, у подножия холма, внезапно изменили свой строй копьеносцы: выступая ровными рядами, четко исполняя распоряжения командиров, они перестраивались в узкие колонны, оставляя между отрядами широкие проходы. В сии намеренные интервалы стали потоками вливаться троллоки, издавая звериное рычание, образуя массу, схожую с черным и воспаленным приливом смерти. Обнажив свой меч, он поднял его высоко над головой: - Ближняя Гвардия, вперед! Он вонзил каблуки в бока своего коня. и конь полетел вниз по склону холма. Вслед за ним загремела копытами лихая конница. "Вперед! Вперед.. " Он первым врубился в троллоков. Меч его мерно поднимался и падал, а знаменосец ни на шаг не отставал от военачальника. "За честь Красного Орла! " - раздавалось вокруг. Воины Ближней Гвардии хлынули в проходы меж отрядами копьеносцев, сметая натиск троллоков и отбрасывая врагов назад. "Красный Орел! " Рычали на него получеловеческие лица, причудливо изогнутые мечи стремились достать его, но он прорубался все глубже. Победить - либо погибнуть! "Манетерен! " Мэт поднес ко лбу дрожащую руку. - Аос Валдар Кьюбияри! - пробормотал он. Юноша был почти уверен: он знает смысл этих слов! "Вперед, Ближняя Гвардия! " Или, быть может, так: "Ближняя Гвардия - в атаку! " Несколько слов на Древнем Наречии, переведенные для него Морейн, составляли все его знание старого языка. Остальные же слова Мэт понимал не лучше сорочьей трескотни. - Я схожу с ума! - грубо оборвал он сам себя. - Сдается мне, никакой это не Древний Язык! Тарабарщину какую-то бормочу... Та Айз Седай - сумасшедшая. Это был всего-навсего сон... Айз Седай. Морейн. Он внезапно заметил свои руки и увидел, сколь тонки его запястья и какими костлявыми стали пальцы рук. Он был болен. Болезнь его была как-то связана с кинжалом. Да-да, кинжал с рукоятью, украшенной рубином, и город, давно уже мертвый, запятнанный злом, именуемый Шадар Логот. Но все сознаваемое оставалось для Мэта туманным, отдаленным и не имело никакого реального смысла, хотя он и знал, что мыслит не о сонных видениях, о жизни. В Тар Валон, где собирались его Исцелить, Мэта везли Эгвейн и Найнив, он хорошо помнил их лица. Мэт попытался привстать на кровати, но тут же упал: он был слаб, точно едва родившийся ягненок. Однако он с большим трудом все-таки сумел подтянуться вверх и отбросить единственное укрывавшее его шерстяное одеяло. Одежда молодого человека куда-то исчезла, но не лежит ли она в платяном шкафу, украшенном тонкой резьбою с лозами винограда, - он стоит у стены. Мэт уже как будто не беспокоился об одежде. Собрав все силы, он встал на ноги, просеменил, пошатываясь, по узорчатому ковру, спеша ухватиться за кресло с высокой спинкой, и принялся перебираться от стула к столу с позолоченными завитками на ножках и по краям столешницы. Комнату ярко освещали свечи из пчелиного воска, по четыре в каждом из высоких подсвечников, отражаясь в небольших зеркалах позади них. На стене висело зеркало побольше, укрепленное над бесподобно отполированным умывальником, оно отбрасывало Мэту в лицо собственное его отражение: исхудавший - вернее, истощенный - старец со впалыми щеками и мрачными, ввалившимися глазами, волосы его свалялись, они слиплись от пота. Сам же он согбен временем и стелется, точно травы пастбища, клонящиеся под ветерком. Мэт заставил себя выпрямиться, но это не исправило положения. На столе, прямо у себя перед носом, он обнаружил накрытый поднос и уловил запах пищи. Сдернув с подноса салфетку, Мэт узрел два высоких кувшина, сработанных из серебра, и несколько блюд тончайшего зеленого фарфора. Ему приходилось слышать, будто торговцы из Морского Народа за подобный фарфор требуют платы серебром, причем равного весу с фарфором. Мэт ожидал увидеть среди яств крепкий бульон и сладкие хлебцы, обычно предлагаемые инвалидам. Вместо пищи больных на одной из тарелок красовалась горка толстых ломтей жареной говядины, сдобренных душистой горчицей и хреном. На других блюдах лоснился жареный картофель, дымилась сладкая фасоль с луком, соблазнительно раскинулась капуста и маслянисто поблескивал горох. Рядышком подразнивали обоняние разносолы и ломоть золотистого сыра. Громоздились щедро нарезанные куски хлеба с румяной корочкой и блюдо сливочного масла. Один из кувшинов был наполнен молоком, охлажденным так крепко, что капли влаги стекали по серебру, из другого сосуда исходил манящий аромат пикантного глинтвейна. Наесться досыта за таким подносом могли бы четыре великана, не менее. Живот у Мэта заурчал вожделенно, а рот наполнился слюной. Но сначала следовало бы узнать, где я нахожусь! Однако прежде чем оттолкнуть себя от стола и направиться к трем высоким окнам, выздоравливающий воин и победитель яств скрутил трубочкой ломтик говядины и макнул его в горчицу. Окна были прикрыты деревянными ставнями, украшенными резьбой, но сквозь кружевные узоры Мэт увидел: за окнами стояла ночь. Свет других окон точками блестел в темноте. На мгновение Мэт тяжело оперся на белый каменный подоконник, но тут же взял себя в руки и начал размышлять. Как говаривал отец Мэта, стоит только пораскинуть мозгами, и самую худшую напасть, на тебя свалившуюся, можно повернуть к своей выгоде, а уж Абелл Коутон был, вне всяких сомнений, самым удачливым торговцем лошадьми на все Двуречье. Когда порой представлялось, будто удача отвернулась от отца Мэта, то всегда оказывалось, что его конкуренты дружно садились в грязную лужу. Не то чтобы Абелл Коутон совершал нечто бесчестное, но провести его не доводилось даже типам из Таренского Перевоза, а ведь всякому известно: эти торгаши и пройдохи своего не упустят, на ходу подметки срежут. А все потому, что Абелл Коутон старался обдумывать всякое дело со всех сторон, какие только у него можно было узреть. Тар Валон. Должно быть, это - Тар Валон. Комната сия принадлежит к числу дворцовых покоев. Вот ковер с цветочными узорами, явно доманийский, а стало быть, один лишь этот ковер стоит столько же, сколько какая-нибудь порядочная ферма. Более того, Мэт уже не считал себя больным и не вспоминал о причинах, приведших его в Тар Валон, где он только и мог исцелиться. По-настоящему больным он не ощущал себя никогда, даже и тогда, когда Верин - это имя вдруг выплыло из тумана у него в голове - говорила кому-то, кто стоял рядом с ним, что Мэт умирает. Сейчас он чувствовал себя слабым, точно ребенок, и голодным, как истосковавшийся по пище волк, но при этом почему-то Мэт был уверен: его Исцеление уже произведено. Я чувствую себя целым и невредимым. как никогда. Значит, я Исцелен! И он скорчил гримасу, повернувшись к закрытым ставням, будто они были живыми стражами. Исцелен! Сей факт означал, что над ним поколдовали с помощью Единой Силы. Едва он вспомнил, что означает на самом деле это обстоятельство, тело Мэта покрыла гусиная кожа. Впрочем, он знал заранее, как с ним поступят. - И все же так куда лучше, чем помереть, - пробормотал он. И тут на память вернулись кое-какие истории про Айз Седай, слышанные когда- то. - Уж лучше это, чем смерть. Даже Найнив боялась, как бы я в самом деле не умер. Как бы то ни было, а дело сделано, значит, размышлять о происшедшем теперь бесполезно. И тут Мэт сообразил, что успел слопать кусок говядины, а теперь слизывает с пальцев сок. Обратно к столу он прошествовал довольно нетвердой походкой. Под столом отыскалась табуретка, он вытащил ее и уселся. Не утруждая себя поисками ножа и вилки, он снова закрутил кусочек говядины трубочкой. Итак, каким же образом все-таки обернуть пребывание в Тар Валоне - В самой Белой Башне! - себе на пользу? Тар Валон... Иначе говоря, Айз Седай. Отсюда вывод: оставаться здесь лишний час - резону нет! Даже наоборот! Он достаточно времени провел с Морейн, а затем в обществе Верин, продолжать подобное время препровождение смысла нет! Он, впрочем, не помнил, чтобы кто-то из упомянутых женщин вытворял что-либо ужасное, но проведенное в их обществе время им по большей части забылось. Во всяком случае, на какое бы дело ни пускались Айз Седай, действовали они всегда лишь в своих собственных интересах, у них всегда были свои причины. - А они-то вовсе не те причины, каковыми их считаешь ты, - прошамкал Мэт, набив рот картошкой, потом проглотил. - Айз Седай никогда не лгут, но та правда, которую говорит Айз Седай, не всегда является той правдой, какой правда кажется тебе! Я никогда не должен забывать: надеяться на них даже в тот миг, когда ты будто бы знаешь их намерения, нельзя! - Данное умозаключение назвать утешительным для себя Мэт не мог. И он набил рот промасленным горохом. Размышления об Айз Седай заставили Мэта поподробнее вспомнить то, что он о них знал. Итак, семь Айя: Голубая. Красная, Коричневая, Зеленая, Желтая, Белая и Серая. Худшими среди всех были Красные Айя. За исключением Черных Айя. которых, как они все твердят. вообще не существует. Но для Мэта Красные Айя представлять угрозу не должны. Они интересовались лишь теми мужчинами, которые умеют направлять Силу. Но Ранд! Как же я мог забыть о нем. да спалит меня Свет! Где он сейчас. Не случилось ли с ним чего-то ужасного? Мэт вздохнул, опечаленный, и намазал масло на хлеб, до сих пор еще теплый. И все же хотелось бы знать, успел Ранд сойти с ума или еще нет? Но даже если бы на все свои вопросы Мэт знал ответы, помочь сейчас Ранду он ничем не мог. Да и не знал Мэт, захотел бы он оказать Ранду помощь, если бы имел такую возможность, или не захотел бы. Ранд способен был направлять, а Мэт вырос среди разговоров о мужчинах, которые направляют Силу, а такого рода рассказами запугивали детей. Однако многие из тех россказней взрослых тоже пугали, так как были чрезвычайно правдивы. Выяснять, какие деяния по силам Ранду, было столь же мучительно, как узнавать, скажем, что лучший твой друг мучает маленьких животных и еще убивает детей. Заставив однажды себя поверить в такое, слишком сложно после называть подобного человека своим другом. - Я должен о себе побеспокоиться! - заявил сердито Мэт. Он наклонил кувшин с вином над своим серебряным кубком и очень удивился, ибо кубок остался пуст. Тогда он наполнил кубок молоком. - При всем при том Эгвейн и Найнив желают стать Айз Седай! - Но пока он не произнес этих слов вслух, Мэт о данном обстоятельстве и не вспомнил. - Ранд подчиняется Морейн во всех мелочах и себя именует Возрожденным Драконом. А что на уме у Перрина, одному Свету ведомо! С тех самых пор, как с глазами у него что-то странное сотворилось, он ведет себя точно сумасшедший! Нет, я должен сам о себе позаботиться! Да спалит меня Свет, но я обязан поступать по-своему! Из всех нас я единственный остаюсь до сих пор в здравом уме! Да, только я один и остался! Тар Валон! Сей город считался самым богатым в мире, и он действительно был центром торговли между Пограничными Землями и югом, был центром власти Айз Седай. Мэт не думал, что стоит рисковать влезать в игру с Айз Седай. Или же полагаться в такой игре на бросок костей или расклад карт. Но в городе обязательно должны быть купцы и другие люди с карманами, полными золота и серебра. Да и сам город будет, пожалуй, достоин нескольких дней присутствия в нем Мэта. Молодой человек знал, сколь далеко унесли его странствия с тех пор, как он оставил Двуречье, но, кроме некоторых слабеньких воспоминаний о Кэймлине и Кайриэне, он ни о каком из больших городов не мог ничего припомнить. А Мэту всегда хотелось побродить по обширному городу, познакомиться с его бытием. - Но не по такому, где на каждом шагу полно Айз Седай, - пробормотал он кислым тоном, подбирая с тарелки последние горошины. Разом их проглотив, Мэт снова занялся говядиной. Навряд ли, размышлял Мэт, Айз Седай позволят ему возвратить себе рубин с того кинжала из Шадар Логота. Он помнил кинжал лишь очень смутно, но даже туманные воспоминания обдавали его жаром, точно память о жуткой ране. У него все внутри сжималось, и острая боль пронзала все его члены, впивалась в виски. И все же в памяти его по- прежнему ярко возгорался рубин, столь же крупный, как ноготь на большом пальце его руки, темный, точно капля крови, и сверкающий подобно пурпурному глазу. Вне всяких сомнений, Мэт имел на него гораздо большие права, чем какие-то женщины, к тому же камень, видно, стоил так дорого, как добрая дюжина ферм на родине у Мэта. Они могут "сказать, будто и камень поражен той же заразой. И Мэт сказал себе, что так оно, возможно, и есть. И все же он продолжал купаться в волнах фантастической мечты о том, как он продаст рубин кому-нибудь из Коплинов в обмен на лучшие их земли. Большая часть этого семейства еще с колыбели слыла безобразниками и бузотерами, хотя младенцы еще не могли быть ни ворами, ни врунами, но молва всех стригла под одну гребенку, без разбору. На самом же деле Мэт не верил, что Айз Седай отдадут рубин ему обратно, однако это не останавливало его от надежд на сделку в столь дальнем уголке земли, каким был Эмондов Луг, - при наличии рубина, разумеется. Да и, по чести сказать, мысли о владении самой большой в Двуречье фермой не волновали так сладко душу, как когда-то. Были денечки, когда сие предприятие было самой сногсшибательной из его деловых надежд, наряду с мечтой сравниться известностью с отцом, непревзойденным торговцем лошадьми. Сегодня же подобные желания представлялись Мэту какими-то мелкими, незначительными, недостаточно великолепными. Зачем ограничивать свои мечты, когда за стенами ждет не дождется огромный мир. Итак, решил Мэт. прежде всего следует найти Эгвейн и Найнив. Может быть. они уже пришли в себя? И тогда, вполне возможно, уже отказались от своей дурацкой затеи обратить себя в Айз Седай. Мэт не был уверен, что девушки откажутся от своих честолюбивых мечтаний, но уйти из узилища, не попрощавшись с девушками, он не мог. Ускользнуть-то отсюда он сумеет, в этом он как раз был уверен. Он совершит визит к своим спасительницам, затем денек посвятит знакомству с городом, поиграет, быть может, в кости, дабы заполнить свой кошелек монетами, а там и отправится в такие края, где нет никаких Айз Седай. Но перед тем как вернуться домой - Когда-нибудь я вернусь домой. Придет день, и вернусь. Обязательно! - он был намерен повидать в этом мире еще кое-что, в тех краях, где не найдешь никаких Айз Седай, заставляющих человека плясать под их дудку! Изыскивая на пространствах подноса, чем еще он не успел полакомиться, Мэт обнаружил, к своему изумлению, что ничего съестного уже не осталось, кроме нескольких крошек хлеба и сыра да масляных пятен. Оба кувшина были наполнены пустотой. Мэт с удивлением глянул вниз, на свой собственный животик. Поглотив все, что было на подносе, он должен был всем телом ощущать переполняющую его сытость, но вместо этого Мэт чувствовал себя так, будто вовсе не ел ничего. Он собрал пальцами последние крохи сыра. На полпути ко рту рука его окоченела. Я трубил в Рог Валир! Мэт тихонько насвистывал часть знакомой мелодии, затем оборвал ее, когда к нему вдруг явились слова: Я внизу, на самом дне колодца, Ночь стоит, а дождь стекает вниз. Стены узкие вот-вот меня задавят, А веревки для спасенья нет! Я внизу, на самом дне колодца... - Лучше бы уж нашлась там эта проклятая веревка, чтобы вылезти под небо! - прошептал Мэт. Он позволил последним крошечкам сыра упасть на поднос. На миг он вновь почувствовал себя больным. Он старался думать отчетливо, проникать сквозь туман, заполонивший его голову. Да, Верин спешила доставить в Тар Валон легендарный Рог, но теперь Мэт никак не мог вспомнить, знала ли Верин, что именно Мэт протрубил в Рог. Никаких слов, хотя бы намекающих, что ей об этом известно, Мэт не слыхал. В этом он был уверен. А может быть, только думал, что был уверен. А вдруг она все-таки обо всем знает? И если знают все они? Если только Верин не сделала с Рогом чего такого, о чем я не знаю, то Рог точно у них... Я же им вовсе не нужен! Однако кто может знать, что на самом деле замышляют Айз Седай и в чем они испытывают нужду? - Пусть попробуют у меня спросить, - проговорил Мэт мрачно, - я никогда даже не прикасался к нему! Но если они все-таки знают... Если знают, я... Ну вот когда беда свалится, тогда и разберусь я с ней. Чтоб мне сгореть, не могут же они от меня чего-то потребовать! Не могут! Тихий стук в дверь заставил Мэта, уже готового бежать прочь, покачнуться на своих слабых ногах. О, если бы он знал, где укрыться, да притом мог бы сделать больше, чем шагнуть всего три шага! Но убежища не было, а четырех шагов зараз ему не одолеть. Дверь комнаты открылась. ГЛАВА 20. Посещение Вошедшая в комнату женщина, облаченная в белый шелк и украшенная серебром, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней и обратила на Мэта взгляд своих глаз, таких темных, какие он видел впервые в жизни. Она была столь прекрасна, что у Мэта прервалось дыхание: черные, точно полночь, волосы ее удерживались тонко сплетенной серебрящейся диадемой, а поза дамы была исполнена той грации, с какой иные красавицы отдаются танцу. Подумав вначале о возможности прежних встреч с ней, молодой человек тут же отбросил эту мысль. Ибо нельзя мужчине встретить сию прекраснолицую незнакомку хотя бы раз в жизни и после этого не думать о ней постоянно и каждый миг. - При условии усиленного, а не ленивого питания вы, полагаю, через несколько дней уже встанете на ноги, - проговорила незнакомка, - а сейчас вам, возможно, удобнее было бы надеть на себя еще какое-то платье... Мэт все продолжал взирать на прекрасную незнакомку, но внезапно он понял: он стоит пред ней нагой! Лицо его покрылось пунцовой краской, он метнулся к кровати, схватил одеяло, обернулся им, точно плащом, и скорее упал, нежели уселся на постель. - Я прошу у вас прощения за свое... Я имею в виду, я... То есть я, конечно, не ожидал... Я... Я... - Наконец ему удалось вздохнуть. - Я прошу извинения за то, что вы обнаружили меня в подобном виде! Он продолжал ощущать, как горят его щеки. Мэту на мгновение захотелось, чтобы Ранд, кем бы он теперь ни был, или хотя бы Перрин оказались здесь и дали ему дельный совет. Юноше они всегда представлялись чрезвычайно галантными кавалерами. Даже те девушки, которые знали, что Ранд с Эгвейн сговорены, не могли от него глаз отвести, а медлительная любезность Перрина казалась им деликатной и привлекательной. Мэт же, как бы он ни старался, пред девушками всегда ухитрялся выставить себя дураком. Вот и теперь то же самое! - Я бы не должна была посещать вас, Мэт, столь нежданно, ибо я нахожусь в... в Белой Башне, - она улыбнулась, будто само название ее забавляло, - с абсолютно другой целью, но мне очень хотелось увидеть всех вас! - И вновь лицо Мэта стало красным, он еще больше закутался в плащ-одеяло, но незнакомка как будто совсем не собиралась дразнить юношу. С грациозностью более легкой, чем лебединая, она подплыла к столу. - Поднос опустошен, вы, я вижу, голодны. Этого и следовало ожидать, зная, как они обычно действуют. Но будьте уверены, вы с удовольствием съедите все, вновь для вас принесенное. Вы удивитесь тому, как скоро вам удастся вернуть свой вес и восстановить силы. - Простите, - заговорил Мэт с робостью, - но я не помню, не был ли прежде знаком с вами. Я не хотел бы обидеть вас, но вид у вас... какой- то знакомый... Она вновь обратила на него свой взгляд и смотрела до тех пор, пока он не стал стеснительно ерзать. Разумеется, женщина с подобной внешностью имеет право быть уверенной: увидев ее лишь раз, запоминают навсегда. - Вполне вероятно, что вы меня видели когда-то прежде, - сказала она наконец. - Только вот где - не знаю. Вы можете называть меня Селин. - Она чуть склонила голову набок; по-видимому, она считала, что Мэт должен узнать это имя. Он же в это время стал перелистывать страницы своей памяти. Ему казалось, будто он и в самом деле должен был раньше слышать имя красавицы, но когда, где? - Вы, Селин, наверное, Айз Седай, да? - О нет! - произнесла она негромким голосом, вкладывая в единственное слово уйму чувств. Тогда Мэт наконец пристальней всмотрелся в женщину, способный теперь узреть не только ее внешнюю красоту. Она оказалась стройной и, как предположил он, ∙ наблюдая ее движения, исполненной силы. Он не мог точно определить ее возраст - на год ли она старше его или на два года, а то и на все десять лет? - но морщины по ее щекам не сползали. Ожерелье дамы, собранное из полированных белых камней и переплетенных серебряных нитей, гармонировало с широким поясом ее наряда, но Мэт не заметил, чтобы на пальце Селин блестело кольцо Великого Змея. Впрочем, отсутствие сего знака не должно было его удивлять - ни одна из Айз Седай не отрицала бы вслух своей причастности к пресловутому клану, - и все-таки он удивился. Вблизи этой женщины невольно ощущались ее уверенность в себе, обладание могуществом, равным, быть может, королевской власти, а кроме того, чувствовалось еще нечто - то, что для Мэта прочно было связано с Айз Седай. - Но вы же вовсе не послушница, верно? - Он слышал: тем полагается облачаться в белое, но ничто не заставило бы Мэта поверить, будто она носит белый наряд в силу своей принадлежности к разряду послушниц. Да рядом с нею Илэйн выглядит замухрышкой! Илэйн! Еще одно имя всплыло в памяти. - Едва ли это так, - промолвила Селин, улыбаясь уголком рта. - Давайте лучше предположим, что я - это некто, чьи интересы сегодня совпадают с вашими. Эти... Айз Седай намерены воспользоваться вами, однако вам, я думаю, это не придется по вкусу. Я готова принять ваше отношение к сему делу. Нет нужды убеждать вас, что слава вам не помешает! - Меня - использовать? - Едва Мэт задумался над сказанным, как нахлынули новые воспоминания - воспоминания о Ранде, так как не Мэта, а именно Ранда собирались использовать в своих целях Айз Седай. Да будь я проклят, но они использовать меня не смогут! Я верю, о Свет. они не сумеют! - Но что вы имеете в виду? - спросил он у Селин. - Я для них персона не слишком важная, и никому, кроме себя самого, я не нужен. И про какую славу вы говорили? - Я знала, это притянет вас. Вас, а не кого-то другого! При виде ее улыбки у Мэта закружилась голова. Он взъерошил себе волосы рукой. Одеяло соскользнуло с плеча, но он поймал его прежде, чем оно успело упасть на пол. - А теперь слушайте! - проговорил он. - Они во мне совершенно не нуждаются! - М-да, а если им понадобится, чтобы я в Рог трубил? - Я всего лишь скромный фермер! - Они, вернее всего, уверены, будто я каким-то там манером связан с Рандом. Однако Верин говорила... Нет, не было у него уверенности в том, Верин произносила подобные слова или Морейн, но юноша догадывался: большая часть Айз Седай о Ранде вообще ничего не ведает. И Мэт поставил перед собой задачу поддерживать их неведение по крайней мере до тех пор, пока он не исчезнет из поля их зрения. - Повторяю: я обыкновенный, самый простой сельский труженик. Хочется просто кое-что увидеть на этом свете, ну и вернуться к папаше на ферму. Но что она имеет в виду, говоря мне о славе? Селин так покачала головой, будто она слышала его мысли. - Вы персона гораздо более важная, чем тот, кем вы являетесь в собственном мнении. И вы птица гораздо более высокого полета, чем надеются так называемые Айз Седай. И если вы получите достаточно сведений, чтобы утратить доверие к этим дамам, вы сумеете достичь славы. - Ну уж вы-то как раз так и ведете свою речь, будто уже утратили к ним доверие! - Так называемые? Смутная мысль явилась в его сознании, но Мэт никак не мог заставить себя ее сформулировать. - А вы не... Вы? Нет, в подобном обвинять эту прекрасную даму нельзя. - Итак, я - Пособник Тьмы? - с ухмылкой договорила за него Селин. Саму ее эти слова словно бы забавляли, а вовсе не сердили. Но вот в ее голосе зазвучало презрение. - То есть я - одна из тех жалких последователей Ба'алзамона, каковые уверены, будто он даст им власть и бессмертие, да? Но я ни за кем не пойду! И знаю лишь одного человека, с коим могу стоять рядом, но никак не быть второй после него! - Конечно, нет, нет! - проговорил Мэт, нервозно засмеявшись. Кровь и пепел. Друг Тьмы не назовет себя Другом Тьмы! Но если она и впрямь такова, то у нее где-то хранится отравленный нож! Очень смутно в памяти его явился образ женщины, одетой так, как принято среди дам благородного круга, но при этом она была Приспешницей Темного, и в руке у нее блестел смертоносный кинжал - в хрупкой ее руке! - Нет, вы меня неправильно поняли... Прекрасны вы - точно как королева! Это я и хотел вам сказать. Вы действительно настоящая леди, да? - Мэт, вы должны во что бы то ни стало научиться мне доверять! О, вам кажется, я тоже пытаюсь использовать вас, об этом твердит вам подозрительная ваша натура, а началась ваша подозрительность еще в ту пору, когда вы носили тот кинжал, и не трудитесь отрицать это. Но вы мне необходимы, а вы благодаря мне получите богатство, власть и славу! Нет, я вас вовсе не принуждаю. Я всегда верила: хочешь добиться чего-нибудь от мужчины - убеждай его в своей правоте, но не принуждай! Эти пресловутые Айз Седай на самом деле не понимают, какую ценность вы представляете собой, а он постарается отговорить вас или убить, я же могу предоставить вам все, чего вы только изволите пожелать! - Он?! - резко переспросил Мэт. Убить меня. Свет. они же охотятся не за мной, а за Рандом! Но как. ей удалось прознать про кинжал? Да и вся Башня, наверное, знает... - Кто же хочет убить меня? Селин поджала губы, словно бы жалея, что сказала слишком многое. - Вам известно, чего вы хотите, Мэт, - промолвила Селин. - Но каждая самая малая частичка вашей мысли известна мне так же хорошо, как вам. Пришла вам пора выбирать, кому вам лучше довериться, чтобы исполнились все ваши желания. Я признаю, я хочу использовать вас. Славные Айз Седай никогда не признаются ни в чем подобном. А я приведу вас к богатству и славе. Они же станут держать вас на поводке, до самой смерти вы чувствовали бы себя привязанным, Мэт! - Вы сказали так много слов, - заметил Мэт, - но как мне узнать, какие из них были правдой? Каким способом мне убедиться, что больше стоит доверять вам, а не им? - А вы внимательно слушайте - что они говорят и о чем не говорят. Сказали они вам, что ваш отец приезжал в Тар Валон? - Папа был здесь?! - Да, здесь был мужчина по имени Абелл Коутон, а с ним и другой мужчина, звали его - Тэм ал'Тор. Оба они упорно добивались аудиенции и всем надоели своими просьбами, а хотели всего лишь узнать, где находитесь вы и где ваши друзья. Суан Санчей отправила их обратно в Двуречье с пустыми руками, они даже не получили весть о том, что вы живы. Расскажут ли вам об этом Айз Седай, если вы их не спросите прямо? Но и тогда, быть может, они вам не ответят, поскольку после подобного известия вы, разумеется, попытаетесь удрать домой сломя голову. - Мой па думает, будто я мертв? - медленно спросил Мэт. - Ему можно сообщить, что вы живы. Я могу этим заняться. Выбирайте, кому будете доверять, Мэт Коутон! Скажут ли вам сии любезные дамы, что в этот миг Ранд ал'Тор пытается спастись бегством, а одна из них, именуемая Морейн, за ним охотится? Сообщат ли вам, что в их бесценной Белой Башне кишат Черные Айя? Признаются ли они вам в том, каким именно образом собираются запрячь вас в свою телегу? - Ранд пытается спастись бегством? Но он же... - Нет, узнала ли она о том, что Ранд провозгласил себя Возрожденным Драконом, или еще об этом не ведает, но Мэт не проронит ни одного лишнего слова. Черные Айя! Кровь и распроклятый пепел! - Кто же вы все-таки, Селин? Если вы не Айз Седай, то кто вы? Она улыбнулась, пряча за улыбкой свою тайну. - Просто помните: у вас есть и другой выбор! Вам вовсе не нужно оставаться марионеткой для властителей Белой Башни или быть добычей для Ба'алзамоновых Приспешников Тьмы. Мир более сложен, чем вам это кажется, Мэт. Пока что вы можете поступать так, как требуют от вас Айз Седай, но помните: у вас есть иной выбор! Обещаете? - Что-то я не могу понять, о каком выборе речь, - сказал он безрадостно. - Но пообещать, наверное, могу. Взгляд Селин стал другим - острым. Нотки дружественности из ее голоса исчезли - так змея сбрасывает старую шкуру. - Наверное? Не за таким ответом на свои предложения я пришла к вам и разговаривала с вами, Мэтрим Коутон! - И она протянула тонкую руку. В руке прекрасной дамы по-прежнему ничего не было, сама же красавица стояла далеко от него, но Мэт отпрянул прочь от ее длани, словно она вмиг очутилась вплотную к нему и с кинжалом в руке. Почему он так поступил, Мэт не ведал, ибо не заметил ничего подозрительного, кроме промелькнувшей в глазах гостьи угрозы, однако он знал: угроза нешуточная. По коже его скользнул ветер, и к Мэту вернулась головная боль. Но ощущение холода и боль внезапно его покинули, Селин же стала крутить головой во все стороны, как будто прислушиваясь к каким-то звукам за стенами комнаты. Лицо ее немного нахмурилось, и женщина опустила руку. Тень исчезла с ее лица. - Мы с вами еще побеседуем, Мэт. Я не сказала вам еще многого. Помните одно: вы всегда можете выбрать свой путь сами. И не забывайте: есть много рук, желающих убить вас! Лишь я одна гарантирую вам и саму жизнь вашу, и все, к чему вы стремитесь, ежели вы поступите так, как я вам укажу! И она выскользнула за дверь так же бесшумно, столь же грациозно, как вошла. Мэт выдохнул из груди весь воздух. По лицу его струился пот. Кто же она. скажи мне. о Свет! Или она - Приспешник Тьмы? Если не учитывать того, что и о Ба'алзамоне она говорила столь же презрительно, как и об Айз Седай. О Ба'алзамоне Друзьям Тьмы полагалось говорить так, как прочим - о Создателе. К тому же она не просила его скрывать ее визит от Айз Седай... Хорошо! - подумал Мэт безрадостно. Простите меня, дорогие Айз Седай, но эта красотка приходила меня навестить. Она не назвала себя Айз Седай, но, по-моему, она решила использовать на мне Единую Силу, хотя при всем при том заявила, будто бы не является Приспешником Тьмы, а еще намекнула, что вы намерены мною воспользоваться для достижения ваших целей и что в Белой вашей Башне полным-полно Черных Айя. О. кстати, она меня убеждала, будто я представляю собой огромную ценность. Чем именно я так важен, она сообщить мне не изволила. Надеюсь, вы не возражаете, чтобы я вас покинул, нет? Итак, в эту минуту лучшим решением всех вопросов для Мэта представлялся немедленный побег из Башни. Неуклюже соскользнув со своей кровати, он шаткой походкой двинулся к платяному шкафу, все еще придерживая на весу обмотанное вокруг тела" одеяло. На нижней полке шкафа стояли его сапоги, а с крючка свисал плащ и пояс с кошелем и ножом, вложенным в ножны. Это был простой деревенский нож с закаленным лезвием, но он был ничуть не хуже любого кинжала, пускай даже самого великолепного. Остальная одежда Мэта - две плотные шерстяные куртки, три пары штанов, полдюжины льняных рубашек да нижнее бельецо - все было тщательно выстирано и вычищено, как полагается поступать с вещами, а теперь аккуратно сложено на полках в левой стороне шкафа. Мэт пощупал висевший на ремне кошель, он оказался пуст. Содержимое кошеля было беспорядочно разложено на полке рядом с вещами, извлеченными из его карманов. Мэт отодвинул в сторонку перо краснокрылого ястреба, гладкий полосатый камешек, расцветка которого приводила молодого человека в детский восторг, бритву и карманный ножичек с костяной ручкой и освободил замшевый кисет-мешочек от нескольких витков запасной тетивы для лука. Расправив горловину мешочка, Мэт обнаружил, что в отношении его содержимого память владельца работала хорошо, но излишне точно. - Две серебряные марки да горсточка меди, - пробормотал он. - Недалеко же я укачу на такие шиши! Когда-то содержимое собственного кошелька казалось Мэту скромным, однако вполне достойным состоянием, но было это еще до того дня, когда он покинул Эмондов Луг. Молодой человек нагнулся, вновь заглядывая на полку. Но где же они? Мэт испугался: уже не выбросили ли их Айз Седай? Ведь так и мать его поступала, если ей приходилось их обнаружить. Где? Но вот он почувствовал прилив облегчения. В глубине шкафа, позади ящичка с фитилем и клубком бечевки для силков да еще нескольких нужных вещиц, виднелись два кожаных стаканчика с игральными костями. Когда Мэт вытаскивал их из шкафа, кости внутри стаканчиков загремели, но он все равно открыл плотно сидящую крышку. Все было в полном порядке! Пять костей с вырезанными на них символами, для "короны", и пять костей, маркированных точечками. Для нескольких видов игры требуются кости с точками, но, по-видимому, намного больше людей предпочитают играть именно в "короны", и ни во что иное. Имея такие кости, можно и с двумя марками сколачивать состояние, вполне достаточное, чтобы унести Мэта подальше от Тар Валона. Подальше от всех этих Айз Седай, от Селин - от всех и навсегда! Послышалось вежливое постукивание пальцем, и дверь тотчас же отворилась. Мэт обернулся. В комнату входили Престол Амерлин и Хранительница Летописей. Он бы узнал их в любом случае, даже если бы не увидел на плечах Амерлин ее широкого полосатого палантина, а Хранительница не была окутана голубым своим палантином, более узким. Хотя Мэт и видел их всего лишь один раз и очень далеко от Тар Валона - не мог он забыть двух самых могущественных из Айз Седай! При виде Мэта, застывшего со своим одеялом на плечах, брови Амерлин выгнулись дугой, а взор ее упал на кошелек и стаканчики для игральных костей, которые сжимал в руках юноша. - Не думаю, что эти вещи понадобятся тебе очень скоро, сын мой, - сказала Амерлин строгим тоном. - Спрячь все эти штучки на место да ложись-ка в кровать! А то, смотри, ненароком грянешься на пол и разобьешь себе лицо! Мэт старался понять, как поступить, и спина его распрямилась, но колени в тот же момент задрожали, а две Айз Седай на него взирали в упор, взгляд черных глаз был столь же прям, как взор голубых, и ему казалось, будто они спокойно прочитывают его строптивую мысль о побеге. Обеими руками придерживая одеяло вокруг себя, Мэт повиновался приказу. Он лег на кровать, выпрямившись, точно доска, и не понимая, что еще он обязан совершить. - Как твое самочувствие? - оживленно спросила у юноши Амерлин, одновременно положив ладонь ему на лоб. Кожа Мэта покрылась гусиными пупырышками. Использовала она для этого фокуса Единую Силу или то было простое прикосновение Айз Седай, от которого он ощутил веяние холода? - Чувствую себя прекрасно! - ответствовал Мэт. - Уже готов отправиться в путь. Позвольте мне только проститься с Эгвейн и Найнив, и я сразу же исчезну из города, будто меня ветром сдует. Я хотел сказать, я пойду... э-э, мать! - Нет, Морейн и Верин вроде не очень-то строго относились к его манере с ними разговаривать, но, в конце-то концов, сейчас перед ним была сама Престол Амерлин. - Чепуха! - проговорила Амерлин. Она пододвинула стул с высокой спинкой поближе к кровати Мэта и села на него, затем обернулась в сторону Лиане и сказала: - Вечно мужчины стараются не признаваться, что больны, а потом так расхвораются, что женщинам приходится трудиться над ними вдвое больше. А то еще очень скоро добрые мужи бодро заявляют, будто совсем здоровы, а результат - тот же самый. Взглянув на Мэта, Хранительница кивнула. И произнесла: - Ты права, мать, но сей юный муж не имеет права объявлять себя здоровым, ибо пока он и встать-то может лишь с огромным трудом. Кстати, он соблаговолил слопать все, что было на подносе! - Я была бы удивлена, когда бы он оставил столько крошек, чтобы заинтересовать ими хотя бы зяблика. Но все же обжора голоден, если я не ошибаюсь. Верно? - Я бы могла, пожалуй, послать кого-то за пирогом для него, мать. Или за печеньем. - Нет, мне думается, он уже вложил в себя столько всяческого добра, сколько может в себе удержать. Пока хватит. Иначе его просто вытошнит, и все наша забота пропадет втуне. Мэт про себя выкрикнул ругательство. Ему казалось, будто болезнь делает человека невидимым для женщин ровно до той минуты, когда они сами вдруг захотят его увидеть, заговорить с ним. И вдобавок ведут себя так, словно ты стал младше лет на десять, если не больше. Найнив, и мать Мэта, и сестры его, и Престол Амерлин - все поступают совершенно одинаково. - Я вовсе не голоден! - провозгласил он. - Я чувствую себя просто великолепно! Только позвольте мне натянуть на себя одежду, и я вам докажу, насколько сногсшибательно я себя чувствую! Я удалюсь из здешних мест прежде, чем вы успеете это заметить! - Обе женщины теперь воззрились на него во все глаза. Прочистив горло кашлем, Мэт продолжал свое выступление: - У... Угм... Мать! - Ты пообедал за пятерых добрых воинов, - проговорила Амерлин, усмехнувшись, - и будешь каждый день есть столько же по три-четыре раза, много дней подряд, а иначе ты просто умрешь с голоду. Ты только что Исцелился от связи своей со